Текст книги "Тайна девятки усачей"

Автор книги: Александр Власов

Соавторы: Аркадий Млодик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– У тебя есть предложение? – холодно спросил Мишук. Санька сразу скис.

– Что тут предложишь?.. Вот если б в городе!..

– Ясно! – подхватил Гриша Лещук. – Там бы сразу прибыли центробежные насосы, шагающие экскаваторы, скреперы, бульдозеры – и пошло бы! – Гриша помолчал и добавил уже без иронии: – То в городе... А ты здесь придумай – шевели извилинами, если руки слабые!

Санька вскочил, но Мишук не дал разгореться ссоре. Он потянул его за штанину, заставил сесть и спросил у Гриши:

– А ты можешь придумать?

– Могу!

– Ну?

Гриша похлопал рукой по доскам, на которых сидели ребята.

– Надо сколотить лоток и в него выливать воду, – бегать с ведрами к канаве не придется!

– Принимаешь такую механизацию? – спросил Мишук у Саньки.

Тот посмотрел на доски, на луг, отделявший силосную яму от канавы, и вздохнул. Стало обидно, что неон додумался до этого простого способа. Очень не хотелось признавать, что Гриша дал полезный совет. Но Санька был честный парень.

– Это, пожалуй, мысля, – неохотно согласился он. – Можно попробовать малую механизацию... без автоматизации.

В деревню послали команду Гени Сокова. Ребята притащили еще две доски и гвозди. Сооружением лотков руководил Гриша. Доски попарно сколотили под прямым углом. Щели на стыках замазали глиной. У края ямы набросали земляную горку и укрепили на ней один конец лотка. Под другой конец, направленный к канаве, подвели второй лоток. А дальше до самой канавы прокопали неглубокий ровик.

Сема зачерпнул ведро, вылил воду, и ребята с радостными криками побежали вдоль лотков, стараясь не отставать от искусственного ручейка, заключенного в деревянные берега. Вода без задержек стекала вниз по желобу и, наполнив земляной ровик, устремилась в канаву.

– По местам! – скомандовал Мишук и, подумав, добавил: – Третий здесь теперь лишний! Сема, бери лопату – копать будешь!

У ямы остались Вовка и Санька. Работа пошла быстрее. Поддевай воду ведром и тут же, не сходя с места, выливай ее в желоб. Весело журча, вода торопливо бежала к канаве.

Чтобы ручеек не прерывался ни на минуту, мальчишки старались вовсю.

– Как там у вас? – крикнул Мишук.

– Иде-ет! – бодро ответил Вовка.

– А голова у вашего Гришки варит! – произнес Санька.

– Еще как! – сказал Вовка. – Он иной раз такое загнет! На выдумку ловчее его нету!

– Так уж и нету! – усмехнулся Санька.

– А вот увидишь! Ты его еще не знаешь!..

К обеду к ребятам пришло неожиданное подкрепление. На дороге показалась лошадь, запряженная в телегу с какой-то странной поклажей. Прежде чем ребята догадались, что это такое, женщина завернула коня к яме и крикнула:

– Усачи! Получайте! Новый агроном прислал!

На телеге стоял поршневой насос. Его сняли, установили на краю ямы.

Вовка сбросил рубчатый резиновый хобот в воду. Гриша приладил лоток к железному желобу помпы. Сема и Санька встали по бокам, взялись за деревянные палки коромысла и качнули раз, другой, третий. В хоботе хрюкнуло, пискнуло, и вода, сердито фыркнув, вырвалась из насоса. Пенистый поток побежал вниз по лотку.

– Сила! – восхищенно воскликнул Санька. – А я что говорил! Это вам техника, а не ведра допотопные! Про то я и толковал! Когда говорят, слушать надо!

– Сема! – произнес Гриша. – А не пожать ли...

Но ему не дали докончить. Ребята громко рассмеялись. Санька на мгновение нахмурился, но потом и сам расхохотался во все горло.

После обеда порешили: как только яма будет осушена, все пойдут на речку купаться.

Но план был нарушен.

Когда показалось глинистое дно и в шланге зачавкало и захлюпало от попавшего вместе с водой воздуха, ребята побросали лопаты и подошли к помпе. Гриша заглянул в яму и приметил какой-то странный плоский холмик. Он был правильной формы и напоминал ящик.

– Смотрите-ка, клад! – крикнул Гриша.

Мальчишки столпились на краю ямы. Только такой выдумщик, как Гриша Лещук, мог подумать, что под слоем слежавшегося ила спрятан клад. А подумав, он заметил, что у холмика слишком четкие очертания – такие не возникают сами.

Дно вокруг было покрыто неглубокими лунками – заплывшими следами копыт Соколика. Плоский бугорок находился у самой стены, поэтому конь не наступил на него.

– Помоги! – дернув Сему за рукав, шепотом произнес Гриша и ухватился за лоток.

Помогать бросились все, даже Санька. Две сколоченные доски, которые служили лотком, теперь превратились в наклонные сходни, соединившие край ямы с дном. Первым спустился Гриша. За ним полез Санька, но Мишук остановил его.

– Подожди! Может, там мина!

О мине звеньевой подумал сразу же, как только увидел плоский холмик. Мишук и Гришу не пустил бы в яму, если бы в ней уже не побывал Соколик.

– Какая еще мина? – недоверчиво спросил Санька.

– Такая! Яма до войны выкопана!.. Осторожно, Гришка!

Увязнув чуть не по колено, Гриша Лещук легонько водил ладонью по странному бугорку. Из-под ила и глины показалась ровная темно-бурая поверхность таинственного предмета. Гриша колупнул ногтем. Верхний мягкий слой легко поддался. Это была перепревшая в воде кожа. Под ней показалось гнилое дерево.

– Футляр какой-то! – крикнул Гриша ребятам, замершим в выжидательных позах.

– Открой крышку! – нетерпеливо потребовал сверху Санька.

Гриша ухватился за угол облепленного илом предмета. Чмокнув, крышка приподнялась и осталась у него в руках. Бугорок исчез, под ним открылся маленький колодец с ржавой водой. Гриша не задумываясь запустил туда руку. И ребята увидели, как просияло его лицо.

– Что? – не выдержал Санька.

Гриша ничего не ответил. Он медленно вытащил из воды автомат. Под возбужденные крики мальчишек Лещук выбрался со своим трофеем из ямы. Автомат пошел по рукам.

– Фашистский! – определил Санька и потянул за рукоятку затвора.

– Осторожно! – предупредил Мишук.

Санька отмахнулся от него. Затвор хоть и с трудом, но все же отошел назад. В стволе вместо патрона виднелась слежавшаяся грязь.

– Пустой! – с сожалением произнес Санька и, направив дуло автомата в землю, нажал на спусковой крючок. Затвор не двинулся.

– Боевая пружина не работает! – пояснил Санька тоном знатока.

– Починим! – воскликнул Гриша. – Дай-ка посмотрю! Санька отдал оружие и, прыгнув на спущенный в яму лоток, крикнул:

– Где есть автомат, там должны быть и патроны!

Очень уж хотелось ему хоть в чем-нибудь перещеголять Гришу. На этот раз Саньке повезло. Запустив руку в мутную воду, он к полному удивлению ребят вытащил один за другим пять магазинов, набитых патронами.

– Вот так нужно искать! – произнес Санька и, положив магазины в валявшуюся рядом крышку футляра, выбрался наверх.

– Ты починишь автомат! – сказал он Грише. – А я приведу в порядок магазины и патроны! И будет у нас скорострельное оружие! Законненько!

Гриша почему-то не отозвался. Он пристально смотрел на гнилую крышку, обтянутую остатками сопревшей кожи.

– Знаете, что мы нашли? – взволнованно прошептал он. – Это же все – Димы-гармониста!.. Это футляр для баяна!

Гришина догадка ошеломила мальчишек. Один Санька ничего не понимал и потому рассердился. Ему думалось, что он станет героем дня. А тут опять какой-то Димка!

– Да скажете вы мне или нет, что за Димка-гармонист?

– Потом! – ответил Мишук и уже сам приказал Грише и Семе спуститься вниз и тщательно исследовать каждый сантиметр дна.

Жидкую грязь и ил вычерпали ведрами, вытащили из глины стенки и дно футляра. Больше в яме ничего не нашли.

– В штаб! – коротко скомандовал Мишук, и мальчики побежали в деревню, прихватив с собой находки.

РОЖДЕНИЕ ТАЙНЫ

Снаружи это была обычная деревенская бревенчатая баня, которую топят по-черному. Но она носила гордое название штаба. И Санька, переступая порог, почувствовал непривычную робость.

Внутри было чисто. Ни закопченного котла для воды, ни груды растрескавшихся от огня камней, ни полка для любителей париться.

Баней давно не пользовались. Посреди стоял стол. Вокруг – скамейки. На стене висел табель. Здесь Мишук ежедневно отмечал заработанные звеном трудодни. В углу виднелись какие-то сачки и палки. На узком подоконнике белела миска с солеными огурцами. Рядом лежала разрезанная на куски краюха хлеба.

– Откуда это? – спросил Санька, принюхиваясь к вкусному огуречному запаху.

– Иван Прокофьевич принес! – пояснил Мишук. – Хозяин бани.

– Зачем? – удивился Санька.

– Чтобы по огородам не лазили, – сказал Мишук. – Были у нас такие! – Звеньевой посмотрел на Вовку, который надул толстые губы и покраснел. Но Мишук не стал вдаваться в подробности. – Перекусим! – произнес он.

Мальчишки быстро разобрали огурцы и куски хлеба. Санька тоже не зевал и принялся уплетать за обе щеки. Такого аппетита у него давно не было.

Мишук подошел к подоконнику последним. Думал он, что ему на этот раз ничего не достанется: Иван Прокофьевич всегда оставлял восемь порций. Но и огурец, и кусок хлеба ждали Мишука. Секретарь колхозной парторганизации уже учел, что в звене стало девять человек.

– А я так и не понял, за что вам такой харч подносят?– произнес Санька, с трудом приоткрывая набитый рот. – В баню пустили, да еще и кормят!

– Умный он – Иван Прокофьевич! – ответил Мишук.– Знает: после этого у любого человека совесть заговорит. Только подумаешь в чужой огород сунуться, а Она – цап тебя за штаны и назад! Лучше всякого сторожа!

Санька не поверил, но больше не расспрашивал.

– Бывает, – неопределенно сказал он. – Вы мне лучше про Димку расскажите.

– Ты его так не называй! – строго произнес Мишук. – Он герой! И все мы верим в это! Он из нашей деревни и предателем быть не может!

– Как это так: то герой, то предатель? – спросил Санька.

– А вот так!.. Люди всякое болтают, но мы верим, что герой, только доказать не можем!

И Мишук рассказал то немногое, путаное и противоречивое, что было известно о Диме-гармонисте.

В самом начале войны Дима Большаков остался сиротой. В теплый полдень с запада показалось несколько фашистских самолетов. Шли они строем и пролетали в стороне от деревни. Но неожиданно один из стервятников отделился от эскадрильи, коршуном пронесся над Усачами и сбросил бомбу.

Соседи видели, как Дима с неразлучным баяном за спиной подбежал к дымящейся воронке. На этом месте только что стояла изба Большаковых. На беду мать и отец были дома...

Через неделю из леса в деревню прибрели десятка два израненных бойцов – остатки саперной роты, попавшей в окружение. Передохнув, бойцы снова ушли в лес. Усачи оказались в тылу фашистских войск.

Как жил эти годы Дима Большаков, никто толком не знал. В памяти у обреченцев и жителей соседних деревень сохранилось лишь одно воспоминание. Чаще всего мальчишку видели с пьяными полицаями, с фашистскими солдатами, ездившими по селам в поисках самогона. Где пахло спиртным – там почти всегда появлялся Димка-гармонист. Он не расставался с баяном. Многие слышали, как он наигрывал немецкие песенки по заказу захмелевших фашистов, которые уже чувствовали себя полными хозяевами.

Вдруг на болоте за Усачами появился партизанский отряд. В Обречье взлетела на воздух изба, занятая полицаями. На дорогах стали подрываться на минах тяжелые фашистские грузовики. Обрушился в реку мост на шоссейной дороге, проходившей в десяти километрах от Усачей. Поговаривали, что это работают попавшие в окружение саперы.

Местные жители считали болото непроходимым. Но фашисты все же попытались устроить облаву. Зимой пригнали батальон солдат с тремя танками и двинулись в лес. Назад вернулись две машины и меньше половины батальона. Остальные остались в болоте: кто на минах подорвался, кого засосала трясина, не замерзавшая в самые лютые морозы.

И снова поговаривали в деревнях, что взять саперов врасплох не сумели. Слух подтвердился: партизаны продолжали действовать. Они появлялись неожиданно, и каждый раз в новом месте. Болото огромное – выходы в любую сторону. Риск попасть в засаду был невелик. Фашисты не могли держать под контролем всю береговую кромку, протянувшуюся на десятки километров.

Тогда гитлеровцы в одну из ночей окружили деревни, расположенные вблизи болота, истребили жителей, а избы сожгли. Так вокруг партизан была создана «мертвая зона». Входить в нее запрещалось. Нарушивших приказ ждала виселица.

В «мертвую зону» попала и деревня Усачи. На месте старого поселения, обжитого много веков назад, остались одни русские печи. Фашисты спалили дома, но расправиться с усачами им не удалось. Жители исчезли, как исчезли когда-то попавшие в окружение саперы. Только Димку-гармониста видели несколько раз в Обречье. Но вскоре и он пропал. Да и партизаны больше ничем не давали о себе знать. Видно, и до них добрались фашисты.

Кто же предал партизан? Невольно пришла мысль о Димке-гармонисте. Вспомнили, что еще до войны он водил ребятишек за клюквой на болото. Не он ли и показал фашистам тайные партизанские тропы?

И утвердилось бы мнение, что Димка Большаков – предатель, но тут в Обречье появилась старуха из Усачей. До войны она работала в колхозе сторожихой. В ночь, когда фашисты выжигали деревни вокруг болота, ее в Усачах не было. Услышав, что говорили в народе о Димке-гармонисте, она вступилась за парня и рассказала, что Дима Большаков был партизанским разведчиком. Ходил он с баяном не для того, чтобы развлекать пьяных гитлеровцев. Футляр служил хорошей маскировкой. Иногда в нем был настоящий баян, но чаще Дима переносил в футляре взрывчатку.

Недаром говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Все видели Димку-гармониста вместе с полицаями и гитлеровскими бандитами, поэтому слова старухи не могли до конца развеять дурную славу вокруг его имени.

В 1946 году на месте сожженных Усачей выросла новая деревня. Новыми были и жители – переселенцы из других областей. Еще через год в Обречье судили бывшего полицая. Следователя очень интересовала судьба партизанского отряда, исчезнувшего в 1943 году. В связи с этим вновь заговорили о Димке-гармонисте. И полицай прямо заявил, что партизан предал мальчишка из Усачей. Он провел гитлеровцев по болоту на сухие островины – в самый центр партизанского лагеря.

Показания полицая проверить не удалось. К тому времени старуха из Усачей умерла. Правда, во вновь отстроенной деревне жил еще один коренной усач – дед Евсей. Но он ничем не мог помочь следователю. За неделю до начала войны старик уехал в другую область к сыну. О событиях, которые происходили в Усачах в годы оккупации, дед Евсей ничего не знал.

Полицая осудили, а история Димки-гармониста так и осталась не выясненной.

Прошло много лет, но народная память крепка. Нет-нет да и вспомнят люди про эту историю. И снова разгорался спор.

Одни утверждали, что мальчишка предатель, другие, ссылаясь на рассказ сторожихи, защищали земляка. Но среди подростков Дима Большаков имел самых горячих и убежденных защитников.

Кому приятно жить в деревне, в которой родился предатель? И мальчишки из звена Мишука горой стояли за своего односельчанина. Любое непочтительное слово о Диме Большакове воспринималось ими как кровная обида. Сколько ссор и драк было из-за этого!

– Мне нынешней зимой чуть зуб коренной не высадили!– сказал Вовка. – Неделю шатался, а потом ничего – окреп!

– Так вам и надо! – выпалил Санька.

Пока Мишук рассказывал эту историю, Санька сделал свой выбор, и Дима Большаков приобрел еще одного надежного друга.

– Так вам и надо! – с искренним негодованием повторил Крыльев.

Всегда сдержанный и спокойный Мишук взъерошился:

– Что ты сказал? Повтори!

– А то и сказал! – Санька выскочил из-за стола.– Сколько здесь живете, а ничего не знаете! Да я бы из-под земли раскопал! Я бы его жизнь по дням расписал, по минутам, чтоб все знали про героя!.. Димка свойский парень был! Никого он не предавал!.. Мы бы в такую деревню и не приехали! И вообще мальчишки не предатели! Это потом – жиреют и, бывает, становятся такими!.. Но это все лирика! А предложение у меня вот какое: объявить поиск следов Димки-гармониста.

– Я – за! – решительно сказал Гриша Лещук и встал рядом с Санькой. – Я давно говорил: надо искать, да разве их уговоришь! Только и ответ: «Болото непроходимое... Мины. Взорваться можно...» – Гриша укоризненно посмотрел на Мишука.

– Разве болото высохло? – спокойно спросил звеньевой.

– Пройдем болото! – воскликнул Санька непререкаемым тоном.

– А мины?

– Обойдем мины! – тем же тоном ответил Санька.

Мишук был опытный вожак. Он чувствовал, что большинство мальчишек на стороне Саньки и Гриши. И все же звеньевой решил высказать еще одно возражение.

– Там есть гиблые места! – понизив голос, зловеще произнес он. – Лосей и тех засасывает! Одни рога торчат, как кресты на кладбище!.. Нас туда ни за что не пустят!

– Раз рога торчат – значит, не глубоко! – уверенно сказал Санька. – А насчет того, что не пустят – это еще посмотрим!.. Ты слышал такое слово: «тай-на»?.. Это будет наша тайна! Никто и не узнает!

– Тайна девятки усачей! – подхватил Гриша,

– А для безопасности... – продолжал Санька, – в лесу ведь всякое бывает... Медведь, например, или волк... Отремонтируем автомат! С ним ничего не страшно!

Мишук знал, что существует строгий приказ: сообщать в милицию о найденном оружии. Но в этот момент он поддался общему настроению. А Санька, поощряемый вниманием и поддержкой всех мальчишек, ткнул Мишука пальцем в грудь:

– Ставь вопрос на голосование! А то мы и без тебя оформим дело!.. Ну?

– Кто за? – неохотно спросил Мишук, чувствуя, что его власть поколеблена.

Взметнулось восемь рук. Девятым поднял руку сам Мишук.

Долго в тот вечер сидели ребята в штабе. Нашли для автомата укромное местечко под крышей бани, за балкой. Хотели туда же припрятать и патроны, но Мишук завернул магазины в тряпку и не выпускал из рук.

– Я их дома оботру и высушу! – заявил он и ловко перевел разговор на остатки футляра.

Ребята внимательно осмотрели стенки и дно футляра. Кто-то протер крышку тряпкой. Сопревшая кожа совсем отстала от дерева, и из-под нее вдруг выпала маленькая серебряная планочка. Она хорошо сохранилась, только почернела. Легко читалась дарственная надпись: «Пионеру Дмитрию Большакову – за активное участие в самодеятельности. Райком ВЛКСМ. 1940 год». Мальчишки догадались, что планка, которая когда-то украшала футляр, могла привлечь внимание фашистов, и Дима специально засунул ее под кожу.

Решили пластинку и остатки футляра спрятать вместе с автоматом. Санька, воспользовавшись случаем, попытался настоять, чтобы туда же положили и патроны.. Но Мишук так и не уступил.

Договорились, что каждый обдумывает дома план поисков Димы Большакова. И стали расходиться. Звеньевой попридержал Саньку за плечо.

– Поговорить надо! – произнес Мишук, когда остальные ребята вышли из огорода.

Они сели рядом на пороге предбанника.

– Мужской разговор! – предупредил Мишук. – По-взрослому...

– Я по-другому разговаривать не умею! – ответил Санька.

– Тогда скажи: ты признаешь меня звеньевым? Или, может, сам метишь на мое место?

– Я? – возмутился Санька. – Больно мне это нужно!

– Смотри! – продолжал Мишук. – А то давай – завтра и выберем. Мне оно тоже не очень нужно.

– Ты не пыли, приятель! – огрызнулся Санька. – Я в городе дружиной мог руководить – и то всегда отказывался. А тут!..

– Значит, не хочешь?

– И не проси!

– Тогда перестань мешать! – твердо сказал Мишук.

– Это я мешаю? – с негодованием воскликнул Санька.

– Ты можешь выслушать спокойно? – одернул его Мишук.

– Ну, валяй! – с вызовом произнес Санька.

– Только не перебивай! – предупредил Мишук. – И постарайся понять, о чем я говорю!.. Я это своими глазами видел!..

Звеньевой не преувеличивал. Все, что он рассказал Саньке, действительно произошло недавно – каких-нибудь два года назад.

В болоте увязла отбившаяся от стада корова. Пастух пытался вытащить ее, но подорвался на мине. Вызвали саперов, которые и до этого уже не раз были в Усачах. Солдаты снова прощупали каждый метр кромки болота и обезвредили еще две мины. Потом саперы хотели пойти в глубь болота, но там начиналась такая топь, что пришлось вернуться назад. С тех пор к болоту никто не ходил.

– Выходит, по-твоему, надо отказаться от поисков? – воскликнул Санька. – Признаем, что Димка предатель – и точка!

– А лучше будет, если кто-нибудь из нас утонет или: подорвется? Что ты этим докажешь?

Санька не ответил. Полчаса назад все казалось ему простым и ясным, а теперь его уверенность поколебалась,

– Но искать мы будем! – сказал Мишук. – Ты молодец, что предложил это дело! Только спешить не надо... Я ведь лучше тебя знаю наши места. Согласен?

– Еще бы! Я здесь второй день!

– А я родился тут...

Мишук помолчал, вспоминая что-то, а когда заговорил вновь, была в его тоне подкупающая простота.

– Батя у меня на Украине жил... Вернулся с фронта – ни кола ни двора... Мать и отец – мои дед и бабка – пропали неизвестно куда... Батя взял и махнул сюда, чтоб старое не вспоминалось. А оно все равно вспоминается... Когда похоронили того пастуха, что на мину напоролся, батя неделю хмурый ходил...

Мужской разговор закончился полным согласием. Санька обещал не подбивать ребят на поход в глубь болота. Поисками следов Димы Большакова решили заниматься только после работы, когда звено выполнит дневную норму.