Текст книги "Русские народные сказки Пермского края"

Автор книги: Александр Черных

29. Про котишку и парнишку

Жили-были старик со старухой, были у них парнишка да котишка. А раньше помногу хлебушка пекли. Бабушка напекла хлебушка да легла отдыхать, а котишка да парнишка в подполье стали хлебушек носить, чтобы меньше сох. Носили, носили и один обронили по дороге. Перед обедом бабушка полезла в подполье да подкатилась на оброненном хлебе. Стала она парнишку лупить, а тот: «Не я, не я, не я». Стала она кота лупить, и кот туда же: «Не я, не я». Не могла виноватого найти. Парнишка-то не осердился, а кот осерчал и ушел в лес. Парнишке жалко кота, плачет он по нему, горюет. Старик говорит:

– Ладно, я пойду кота искать. Пеки, старуха, блины да оладьи!

Старуха напекла блинов. Дедушка в лес пришел, видит: кот на елке сидит. Старик за елку сложил все, а сам спрятался. Сидел, сидел и уснул. А кот в это время слез, блинов наелся и опять на елку залез. Прокараулил его старик, вернулся домой ни с чем.

– Ну что, старик, нашел кота?

– Да я его прокараулил, он наелся и ушел. Манил, манил его – он не откликнулся.

Неделя прошла. Старуха говорит:

– Я сейчас сама пойду кота искать.

Напекла блинов, пирогов, в корзинку молока положила, пошла в лес, куда ей старик указал. Все составила под елку и караулит. А кот будто дремлет, а сам все глядит одним глазом. Сидел, сидел и спустился, а старуха его схватила и, цап-царап, в корзинку посадила. Старик не мог укараулить, а старуха укараулила. Принесла кота домой, стал парнишка с ним играть, и все у них стало хорошо да ладно.

30. Про курочку Рябу

Жили-были дед да баба, была у них курочка Ряба. Снесла курочка Ряба яичко сине-зелено, красно-багрено, положили они его на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет. И услышали двери:

– Что это вы, старик да старуха, плачете?

– Да как же не плакать. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, да она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, положили яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Я плачу, старуха воет.

И двери заскрипали. Услышали ворота:

– Вы что, двери, скрипаете?

– Да как же нам не скрипать, такое горе. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, да она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, положили это яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери скрипают.

Ворота услышали и захлопали. Стоит береза, под окном была. Услышала, что ворота хлопают:

– Вы что, ворота, хлопаете, не перестаете?

– Да как же нам не хлопать, такое горе. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, да она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, они положили яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха-то воет, двери скрипают, мы, ворота, захлопали.

Услышала береза и листья опустила. Прилетела на березу ворона.

– Что это ты, береза, листья-то опустила, сучья все у тебя вниз?

– Да как же не опустить, ведь такое горе. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, да она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, положили это яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери скрипают, ворота хлопают. Я, береза, листья опустила.

Ворона полетела и ногу себе изломала. Летела и села на бережок. Берег спрашивает:

– Что это ты, ворона, ногу-то ушибла?

– Да как не ушибить-то, ведь такое горе. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери скрипают, ворота хлопают, береза листья опустила. Я, ворона, ногу изломала.

Берега услышали, все кверху поднялись, осыпались. Речка спрашивает:

– Что ж вы, берега, стали такими крутыми?

– Да как же нам не быть крутыми, не осыпаться, когда такое горе. У старика, у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала. Мы, берега, крутыми стали, осыпались.

И речка взбунтовалась. Поплыла, потащила все. И пришла девочка на речку за водой.

– Что ты, речка, такая взбунтованная?

– Да ведь такое горе, вы не знаете. У старика да у старушки была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, положили яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала, берега поднялись и осыпались, а я взбунтовалась.

Девочка услышала такое горе и ведра-то по воде упустила, уплыли эти ведра. Идет она домой без ведер. И попадает ей навстречу священник, поп.

– Что, – говорит, – ты, девочка, плачешь?

– Да как же мне не плакать, ведь вот такое горе. У старика да у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала, берега крутыми стали и осыпались, речка взбунтовалась, а я ведра упустила.

Поп побежал, у него порвался гойтанчик[47]47
  Гойтанчик – веревочка, на которой висит крест.


[Закрыть] и потерялся крест. Прибежал поп домой без креста. Его попадья спрашивает:

– Что ж ты, батюшка, без креста? Где у тебя крест-то?

– Ой, разве дело до креста, тут такое горе, что у старика да у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала, берега крутыми стали и осыпались, речка взбунтовалась, девочка ведра упустила. А я вот шел, с горя-то и крест потерял.

Ну, попадья тоже расстроилась и забыла свою квашню-то делать, она хлеб пекла. Квашня говорит:

– Что ты меня не трогаешь, хлеб не печешь?

– Разве я могу что-то делать, ведь такое горе, ведь у старика да у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала, берега крутыми стали и осыпались, речка взбунтовалась, девочка ведра упустила, батюшка крест потерял, а я не могу хлеб испечь.

Попадья пошла на улицу. Едут мужики, видят: попадья бежит и спрашивают:

– Куда ты так торопишься, бежишь?

– Да как же мне не бежать, ведь такое горе случилось. Бегу всем рассказать. Такое горе. У старика да у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, краснобагрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала, берега крутыми стали и осыпались, речка взбунтовалась, девочка ведра упустила, батюшка крест потерял, а я квашню оставила.

А мужики-то с сеном ехали. Узнали, что такое горе, и сено с лошадьми оставили на дороге и поехали по домам, своим женам все рассказать. Жены и спрашивают:

– Что это вы сено оставили на дороге?

– А как его не оставить, если такое горе? Говорят, у старика, у старушки была курочка Ряба. Она снесла яичко сине-зеленое, красно-багреное. Положили они его на полку, на прямую соломку. Мышка бежала, хвостиком махнула, яйцо-то упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери скрипают, ворота хлопают. Береза листья опустила. Ворона ногу изломала. Берега крутыми сделались, речка взволновалась. Девочка ведра упустила, батюшка крест потерял, попадья не сумела хлеб испечь. Прибежала вот нам сказала. Мы лошадей оставили.

Ну, женщины услышали про такое горе у старика, у старухи. Решили побежать к ним. Пришли. Собрались у них целой деревней. Старик плачет, старуха воет. Люди говорят:

– Не плачьте, не плачьте, вам курочка снесет еще одно яичко, не только сине-зеленое, красно-багреное, но и золотое.

Услышали старик со старухой такую новость и решили больше не волноваться. И стали ждать, когда им курочка снесет еще яичко. Она им еще яичек снесла, только не таких ярких и не золотых, а просто белых, на том они и успокоились. На том и сказке конец.

31. Коза

 
Пошел козел по лычки,
Коза по орешки.
Пришел козел с лычками,
Нет козы с орешками.
Добра же ты, коза,
Пошлем на тя волка.
Волк нейдет козу драть,
Нет козы с орешками,
Молодою с рожками.
Добрый же ты, волк,
Пошлем на тебя люди.
Люди нейдут волка гнать,
Волк нейдет козу драть,
Нет козы с орешками,
Молодою с рожками.
Добры же вы, люди,
Пошлем на вас медведь.
Медведь нейдет людей давить,
Люди нейдут волка гнать,
Волк нейдет козу драть,
Нет козы с орешками,
Молодою с рожками.
Добрый же ты, медведь,
Пошлем на тя огонь.
Огонь нейдет медведь полить,
Медведь нейдет людей довить,
Люди нейдут волка гнать,
Волк нейдет козу драть,
Нет козы с орешками,
Молодою с рожками.
Добрый же ты, Огонь,
Пошлем на тебя воду.
Вода пошла Огонь лить,
Пошел Огонь медведь полить,
Медведь пошел людей довить,
Люди пошли волка гнать,
Волк пошел козу драть.
Пришла коза с орешками,
Молодая с рожками.
 

ВОЛШЕБНЫЕ СКАЗКИ

За тридевять земель отсюдова,

За морем-окияном, да за островом буянам,

В пряничной стране, средь молочных рек,

На кисельном берегу жил да был царь,

Сладко ел, сладко пил, пиры пировал,

Жил-поживал, добра наживал.

Много ли, мало ли лет прошло,

Про то знать мне не дано…

32. Про горох

Жил-был старик со старухой. Старуха у него была упрямая да настырная. Вот раз привязалась к старику: «Старик, посей горох! Старик, посей горох!» – «А куда ж я его посею, земли-то нет?» Ну, она думала, думала – действительно, земли у них не было – и говорит: «Хоть в голбец[48]48
  Голбец – подполье, находящееся в избе.


[Закрыть] посей, в голбце же есть земля».

Старик взял да и посеял горох в голбец. А горох рос, рос в голбце и до полу вырос, больше расти некуда. Старуха и говорит старику: «Старик, проруби в полу дырочку. Старик, проруби в полу дырочку». Ну, куда деваться от старухи. Взял и прорубил в полу дырочку. А горох рос, рос, рос и до потолка вырос. А старуха опять пристает к старику: «Старик, проруби в потолке дырочку. Старик, проруби в потолке дырочку». Ну, старик взял и в потолке прорубил дырочку.

А горох рос, рос и до крыши вырос. Старуха опять привязалась: проруби да проруби и на крыше дырочку. Пришлось и на крыше прорубить дырочку. А горох рос, рос, рос, рос и до неба вырос. Да такой вырос горох-то хороший, цвету было много, а потом такой сделался стручистый. А как там наверху стручки-то собрать, не знают. Ну, старик думал, думал, как горох оттуда собрать, и решил сделать высокую лестницу. Сделал большую, длинную лестницу и говорит:

– Вот по этой лестнице и полезу.

А старуха ему:

– Старик, возьми меня с собой, я тоже хочу за горохом.

– Да куда я тебя возьму-то? Как я тебя возьму?

Ну, она думала, думала и придумала. Сшила большой мешок и говорит:

– Вот я в мешок-то залезу, а ты его на плечо закинь.

– Да как я его понесу: руками-то надо же за лестницу держаться.

– А ты мешок-то в зубы возьми.

Старик так и сделал. Взял мешок со старухой в зубы, перебросил через плечо, а руками держится за лестницу. Стал залезать. Лез, лез, лез, высоко уже залез. А старуха сидела, сидела в мешке-то да и пернула. Старик мешок из зубов-то и выронил от испуга. Старуха по лестнице-то тор-тор-тор-тор и покатилась обратно. Ну, и упала на пол. Старик думает: или за горохом дальше лезть, или уж за старухой спускаться. Решил обратно слезть. Слез, смотрит: старуха стонет в мешке. Вроде уж ни жива ни мертва. Ну что, лечить надо. Пошел баню топить. Истопил баню, старуху к бане притащил, старуха лежит, стонет. Бежит мимо заяц, спрашивает:

– Че ты, старик, плачешь?

– Да вот, – говорит, – старуха, наверное, у меня умерла.

– А че ей сделалось?

– Да вот, за горохом лазила, да упала.

– Ну, – говорит, – лечить надо.

– А ты умеешь лечить?

– Нет, я не умею.

Бежит волк.

– Че, – говорит, – старик, сделалось?

– Да вот, старуха ни жива ни мертва, упала с лестницы – за горохом лазила.

– Дан лечи.

– Дак я не знаю, как лечить-то.

Бежит лиса.

– Че, – говорит, – старик, тут сидишь?

– Да вот, старуху надо бы в бане попарить, полечить.

А лиса, хитрая, говорит:

– Я могу твою старуху вылечить. Налей побольше масла в кринку, медку да чайку да неси все в баню, я ее там попарю-полечу.

Ну, старик радехонек, все собрал, принес в баню. Ну, а лисе, конечно, вовсе на старуху наплевать, лишь бы только самой поесть, попить. Поела, попила и кричит:

– Открывай шире двери!

Старик открыл шире дверь-то, лиса оттуда выскочила и убежала. А старуха так и осталась в бане. Старик пошел, конечно, давай уж сам ее мыть да парить. Попарил, помыл, старухе и полегчало. А старик все приговаривает:

– Я же тебе говорил, что не надо горох сеять. Вот, смотри, мы и дом-то с тобой весь изрубили.

Обещала старуха больше старику не перечить и во всем подчиняться. И стали они дальше жить-поживать.

33. От Понедельника до Субботы

Жили мать с сыном. А в деревне их за что-то невзлюбили, забили в бочку и кинули в море. Выбросило бочку на берег. Сын пошел чего-нибудь достать поесть. Шел, шел по берегу и увидел дворец. Зашел – никого в нем нет. Он походил-походил, пришел к матери и говорит: «Мама, я нашел вон там дворец, пойдем туда. Хозяева придут – мы у них попробуем как-нибудь устроиться. А если никто не объявится, будем так жить». Пришли они, сколько-то там пожили – заявился хозяин этого дома. Рассердился он, что в его дворце хозяйничают, и хотел убить сына. Однако сын с ним справился и закрыл в погреб, а матери ничего не сказал. Вот как-то собрался сын на охоту и говорит: «Вот тебе, мать, ключи от всех палат, а погреб не открывай». Мать все комнаты проверила, и стало ей интересно, что это сын не разрешает в погребе посмотреть. Открыла она и этого мужчину, хозяина дворца, выпустила. И так долгое время делала: сын уйдет – мать мужчину выпустит; сын воротится – мать мужчину этого опять закроет. Вот в конце концов этот мужчина и говорит: «Давай твоего сына убьем, а ты во дворце хозяйкой будешь». Мать говорит: «Ну как же? Это мой сын, жалко мне его». – «Ну, тогда пошли его за живой водой. Может, он и не вернется, там погибнет». Вот приходит сын с охоты, а мать прикинулась, что заболела. «Мне, – говорит, – надо живую воду». – «Я, мама, все для тебя сделаю», – сын отвечает. Сел на лошадь и поехал.

А жили раньше маленькими государствами. Заехал он в одно царство-государство, называлось оно Понедельник. Там переночевал. Царь Понедельник его выспросил: «Ты куда поехал?» Он говорит: «Нужно мне живую воду, у меня мать болеет». Понедельник и говорит: «Ладно, дам я тебе кувшин. Поедешь по дороге, заедешь в горы. Там бежит живая вода. Наберешь воду в кувшин. Полный не бери, только полкувшина, а потом садись быстрее на лошадь и уезжай». Сын так и сделал. Приехал в горы, нашел эту воду, полкувшина набрал, А потом только успел на лошадь сесть, стал выезжать – эти горы сомкнулись. Если бы полный кувшин набрал, они бы его раздавили. Вот поехал он с живой водой, заехал на землю другого государства. Называлось оно Вторник. А когда там ночевал, царь Вторник ему живую воду подменил, налил простую. Привез он эту воду матери, она попила, сказала, что ей лучше стало.

Опять этот мужик придумал. «Давай, – говорит, – мы его пошлем за яблоками за золотыми. Он тебе их не привезет, там погибнет». Вот мать притворилась, что опять заболела. «Надо, – говорит, – мне яблоки золотые». Поехал сын, заехал в государство Среды, там переночевал, рассказал, что за золотыми яблоками поехал. Царь Среда ему и говорит: «Вот, поедешь туда-то, где эта яблоня растет. Ее черти охраняют, ты сразу яблоки не рви, а подожди. Они, черти, кого-нибудь поймают, и пока его есть будут да веселиться, ты в это время и успеешь яблоки нарвать». Приехал парень к этой яблоне, засел и стал ждать. Только черти кого-то там поймали, он яблок нарвал и поехал обратно. По дороге заехал в государство Четверга, рассказал царю Четвергу все, а тот ему яблоки золотые на простые подменил. Матери он яблоки привез, та поела, ей легче стало.

Сколько-то времени прошло, мужик ее опять подучает: «Есть такие-то поросята необыкновенные. Надо его за их печенью послать». Мать говорит: «Я опять заболела. Мне надо печень поросят. Привези мне хоть одного поросенка, я у него печень достану и поправлюсь». Поехал сын искать этих поросят. Ехал, ехал. Доехал до государства Пятницы. У царя Пятницы переночевал, все ему рассказал. Царь и говорит: «Вот ты так сейчас поедешь, увидишь свинью, свинья эта очень сердита, она тебе этих поросят никак не отдаст. Ты куда-нибудь заляг, эти поросята разбегутся. Ты одного поросенка ущипни. Второй раз они разбегутся. Ты опять ущипни. А третий раз хватай поросенка, садись на лошадь и гони».

Вот опять сын поехал, нашел этих поросят. Они ходят спокойно. Поросенок один подбегает, он взял его и ущипнул. Как понесется этот поросенок к матери, а за ним и все остальные. Она их сосчитала – все двенадцать. «Че пищите?» – свинья спрашивает. Поросята разошлись, он опять одного ущипнул. Опять они все к матери бежат. Сосчитала свинья – все двенадцать. «Не пищите, – говорит свинья, – все равно больше считать не буду». Ну, в третий раз сын поросенка поймал, поросенок сколько ни ревел, свинья больше считать не стала. Заехал сын по дороге в государство к Субботе. Царь Суббота подменил его поросенка. Он приехал домой, поросенка закололи, мать печень съела, поправилась. Так они сына изжить не могли. Решили его убить. Мать мужика в погребе не закрыла. Он ночью вышел, голову сыну отрубил и самого всего на куски разрубил, а куски выбросил. А лошадь сына побежала в эти государства, по которым они ездили. Поняли цари, что раз лошадь одна прибежала, значит, с ее хозяином беда случилась. Собрались они все от Понедельника до Субботы и все, что забрали, с собой принесли: и воду живую, и золотые яблоки, и печень. И вот что сделали: печень поросенка ему вложили, яблоки раздавили и сок в кровь влили, а потом окропили парня живой водой, и он ожил. Ожил и мужика этого убил.

34. Про купца и его волшебную птицу

Жил один богатый купец. Была у него жена, два сына да птица диковинная. Вот как-то купец уезжает надолго и говорит жене: «Ты смотри, ребят береги и за хозяйством смотри». Жена отвечает: «Ладно». А у жены-то его был полюбовник – приказчик. Вот приходит он раз к купчихе, видит: у нее в клетке птица диковинная сидит. Под правым крылом у нее написано: «Кто это крыло съест – царем будет», а под левым крылом написано: «Кто это крыло съест – князем будет». Приказчик и говорит купчихе: «Зарежь птицу!» – «Да как я ее зарежу? – отвечает купчиха. – Муж приедет, что скажет?» А любовник уговаривает: «Ничего, придумаем, что сказать, режь!» Купчиха была ума небольшого – заставила поваров резать птицу да жарить. Повар птицу зарезал, изжарил, а парнишки пришли да и съели, один левое крыло, другой правое. Вот приказчик спрашивает: «Ну как, птицу приготовили? Где птица?» – «Ребята съели», – отвечает прислуга. «Как съели! Это что еще такое?» – разозлился приказчик. Очень уж захотел он царем стать или князем. И приказал он купчихе зарезать сыновей и их сердца изжарить. Тут уж купчиха совсем загрустила: и птицу-ту потеряла, и ребят лишиться надо. Ну, все ж приказчик ее уговорил, отослала она сыновей к повару. А повару-то стало ребят жалко. «Что же это, ребят резать да ему есть давать», – думает он. Собрал ребятам котомочки и сказал: «Идите куда глаза глядят. А я зарежу Барбоса да изжарю его сердце. Пусть приказчик его и жрет». Ребята и ушли куда глаза глядят. А приказчик пришел, спрашивает: «Изжарили сердца?» – «Изжарили». Подал ему повар собачье сердце. Любовник съел и ждет, когда его выберут царем да князем. Тем временем купец домой приезжает. Жена его встретила и в ноги пала: дескать, я птицу потеряла. Потом мало-мало отошла и опять в ноги: «Я и ребят потеряла». – «Да как потеряла? И ребят потеряла, и птицу потеряла! Да как это можно!» – заругался купец. «Не знаю. Потеряла и все», – плачет жена.

А ребята все идут да идут и дошли до города большого. В городе звонят во все колокола во всех церквах. Попадается им навстречу бабка. Ребята спрашивают: «Почему, бабушка, у вас звонят во все колокола?» А та им отвечает: «У нас, миленькие, нет теперь ни царя, ни князя. Вот и будут выборы. Будут выбирать и князя, и царя». – «А нам, бабушка, можно туда пойти?» – «Дак как, миленькие, не можно. Идите, может, вас и выберут».

Пошли братья на это собрание. Народ стал выбирать, их и выбрали. Вот ребята и стали жить-поживать, один царем, а другой князем.