Текст книги "Русские народные сказки Пермского края"

Автор книги: Александр Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

100. Про Ивана-дурака

Жила в одной деревне женщина, у ней было три сына – двое-то умные, а третий дурак. Они все так и называли его – Иван-дурак.

Погнали два брата овец пасти, а Иван-дурак дома остался. А мать испекла пирогов да шанег и говорит: «Иван, отнеси, покорми братьев». Пошел Иван, понес еду, а рядом с ним тень от солнца шагает, а он думает, что это кто-то идет за ним, крадется. Испугался и говорит: «На пирог да не ходи за мной». А тень идет. Он говорит: «На шаньгу да не ходи со мной». А тень идет. Он кидал, кидал, выкидал все пироги и шаньги. Пришел в поле, а братья говорят:

– Ты зачем, Ванька, пришел?

Он говорит:

– Вам поесть принес.

– А че ты принес?

– Пироги да шаньги.

– Ну где они, давай!

А он говорит:

– Этот все сожрал, – показывает на тень.

– Как сожрал?

– А я говорю: не ходи за мной, я тебе пирогов да шанег дам, – а он все, идет.

– Да это же, – говорят, – тень! Ах ты, Ванька, Ванька, дурак!

Надавали Ваньке тумаков, оставили его овец пасти, а сами домой пошли и говорят:

– Ты, Ванька, хорошо паси овец, чтобы они у тебя не разбредались, все в кучке были.

А сами ушли домой обедать. А Ванька думает: «Как сделать, чтобы овцы не разбредались?» Сходил в лес, надрал лыка и давай овец связывать: кого за рога, кого за хвост – и связал всех в кучу. Они ревут, рвутся.

Идут братья. «Что, – думают, – такое, почему это овцы-то все ревут?» Подошли.

– Че, – говорят, – Ванька, ты сделал?

– Так вы сказали, чтоб не разбредались, чтоб все в кучке были, вот они у меня и не разбредаются и в кучке все.

– Ох, ты, Ванька, Ванька!

Надавали ему тумаков.

– Иди, – говорят, – домой.

Долго ли, коротко ли время прошло, братья вздумали на работу поехать куда-то и говорят: «Ванька, сиди дома, да дом-то охраняй, вот дверь-то стереги». Ванька остался дома, а поиграть охота сбегать. Думает: «Да че дверь-то, обязательно, что ли, ее тут сидеть стеречь, я дверь-то могу и с собой взять». Взял дверь, снял с петель и на спину себе взгромоздил. Пошел, играет там с ребятами, бегает, а дверь на лугу лежит. Он поглядывает на нее, на дверь-то.

Приехали братья, смотрят: дом открытый, и двери нет. «Да что, – думают, – это такое?» Пошли Ваньку искать, а он на лугах с ребятами играет.

– Ты, – говорят, – Ванька, че наделал, дверь-то где?

– А вон она лежит. Вы же сказали ее охранять. Я вот и охраняю, чтоб ее никто не утащил.

– Ох ты Ванька, ты Ванька, дурак! Ведь мы тебе сказали охранять дверь, чтоб в дом никто не зашел.

Надавали Ваньке тумаков.

Подошла осень. Вздумали братья жениться. Говорят:

– Ванька, съезди на базар, купи соли, горшки, ложки: все это для свадьбы нужно.

Ванька поехал, купил все, что заказывали. Едет домой на лошади. Подъехал к реке, стал лошадь поить. Лошадь не пьет. Он бросил горстку соли – она не пьет, он две горсти – она не пьет. Он сыпнул – она не пьет. Он взял и высыпал весь мешок – она все равно не пьет. Он рассердился на лошадь, как ей даст – она упала да пропала. А горшки-то теперь не знает, как нести. Взял палку, донышки вышиб все у горшков, горшки надел на палку, палку на плечо и шагает. Идет, идет и думает: «Че это я понесу горшки эти: они все равно ведь без донышек, варить-то нельзя будет. А че это я их тащи, майся». Взял и одел их на пенечки. «Милые, – говорит, – пенечки, стоите вы без шапочек. Я вам хоть шапочки подарю». Одел горшки на пеньки, идет дальше, несет ложки в мешке. А ложки в мешке «бряк, бряк, бряк, бряк». А ему кажется, что они говорят: «Иван-дурак, Иван-дурак!» Он говорит: «Не дразнитесь». Опять шагает, быстро шагает. Они «бряк, бряк, бряк, бряк». «Я сказал: не дразнитесь, не обзывайтесь». А они все равно «бряк, бряк», а ему кажется: «Иван-дурак». Он взял, бросил их на дорогу и растоптал.

Пришел домой – братья говорят:

– Ты че, Ванька, купил ли хоть нам че-то?

– Купил, все купил.

– Соль-то купил?

– Купил.

– А где она?

– Так я ее в реку высыпал: лошадь не хотела пресную воду пить.

– А лошадь-то где?

– А я ее стукнул – она пропала.

– Ух ты, Ванька, Ванька-дурак! А горшки-то купил?

– Купил.

– А где они?

– Да я, – говорит, – на пенечки их одел, че они без шапочек.

– Ну, а ложки-то купил?

– Купил. Они обзываются, говорят: «Ванька-дурак! Ванька-дурак!» Я их растоптал, вон на дороге бросил.

– Ох ты Ванька, ты Ванька.

Опять Ваньке тумаков надавали.

– Ладно, – говорят, – Ванька, теперь сиди дома. А мы сами съездим, все купим.

Поехали, а Ваньку дома оставили, наказали:

– Ты на крючок закройся.

А Ванька сидел, сидел дома – скучно. Нечем ему заняться. Встал, воду вылил из кадки на пол, брагу вылил, пиво вылил. Там водочка была на свадьбу куплена – вылил; все молоко из горшков вылил. У него стало воды много в избе, прямо до окон. Взял сельницу, взял лопату и плавает по избе. Туда плывет, сюда плывет.

Ну, а братья приехали, постучали – закрыто, кричат:

– Ванька, открывай!

– Сейчас доплыву.

Они думают: «Да что это такое, где он там плавает?»

– Открывай, – говорят, – быстрей.

– Щас доплыву.

Ну, открыл он дверь с крючка, а вода вся хлынула на них.

– Ох ты Ванька, ты Ванька-дурак! Что ты наделал! Ведь это все было на свадьбу припасено, все надо было.

Опять тумаков Ваньке дали. Все-таки стали они свадьбу собирать, снова все это приобрели. Пиво наварили, браги наделали, водочки купили. Говорят:

– Ванька, ты иди овцу заколи на свадьбу-то.

– А какую, – говорит, – заколоть-то, которую?

– Да котора, – говорят, – на тебя поглядит.

Ну, Ванька пошел во двор. А овец в конюшне много было: семь или восемь. Он взял залез повыше – как в середину прыгнул к ним! Они испугались и все на него поглядели. Он взял и всех зарезал. Братья прибежали, охнули:

– Ты, – говорят, – че это, Ванька, наделал?!

– Так они все на меня глядели – я всех и заколол.

– Ох ты Ванька, Ванька-дурак!

Опять Ваньке тумаков надавали.

Ну, все-таки свадьбу собрали. «Иди, – говорят, – Ванька, позови гостей». Ну, Ванька пошел звать гостей. «Мужики, – говорит, – идите на свадьбу, а баб не берите». Ну, мужики пришли. А хозяева спрашивают: «Так че это одни мужики, бабы-то где? Почему баб-то нет?» – «А я их не позвал». – «Ну, так иди и баб позови».

Он пошел: «Бабы, идите на свадьбу, а ребят не берите». Пришли бабы и заботятся: что там ребятишки делают, поди, ревут они там без нас.

Опять говорят братья: «Ванька, так ты че, ребят-то иди тоже собери на свадьбу, чтоб бабы не заботились об них».

Ванька думает: «Их много, в каждом доме по пять, по шесть. Как я их соберу?» Запряг лошадь, взял большой короб. Подъедет к дому, вытащит ребят и в этот короб бросит; в том, в другом, в третьем доме так-то; их много стало, полный короб с верхом. Он взял бастрык[77]77
  Бастрык – длинная жердь, которую используют для поддержания на возу сена.


[Закрыть], придавил их бастрыком-то, которого за ногу, которого за руку, которого посередке. Они пищат, верещат. Ванька едет по деревне, ребятишки ревут. Привез на свадьбу. Повыскакивали матери. «Что, – говорят, – это ты, Ванька, наделал!» Опять Ваньке тумаков надавали.

Ну, Ваньке надоело: все ему тумаки да тумаки. Прошла свадьба – отделились братья, отдельно стали жить. И Ванька остался один, некому стало его бить. И Ванька вырос, стал хорошим человеком, умным, не стал вредничать. На том и сказке конец.

101. Про Солнышко

Жили-были старик со старухой. Была у них одна дочь, да и ту они выдали замуж за Солнышко. Скучно стало старику, вот и пошел он в гости к Солнышку. Шел, шел, шел, насилу пришел.

– Здравствуй, старик! Чем тебя потчевать? – молвило Солнышко и сказало жене, чтоб блинов испекла.

Вот, когда тесто поспело, Солнышко уселось посреди пола и говорит жене:

– Лей мне на голову.

Жена налила на голову – блин испекся. Понравилось это старику. Пришел он домой и кричит старухе:

– Эй, старуха, затевай блины!

Старуха бросилась было печь топить, а он говорит: – Не надо, замеси только тесто.

Замесила старуха тесто. Подставил старик голову.

– Лей, – говорит, – мне на голову!

Налила ему старуха теста, залепила старику глаза, и уши, и нос, и рот. Блины не испеклись, а старик целый день потом в бане отмывался. После того старик часто повторял пословицу «Чужим умом жить – добра не нажить».

102. Мужики-тасимичи

Жили в одной деревне мужики-тасимичи, беда бестолковые. Придумали себе церкву строить: «У всех есть церква, а у нас нету». Живо состроили какую-то балагушечку. «Надо, – думают, – ишшо колокольню». Сделали. Тожно надо колокол, а где его взять? Придумали лыко надрать и из него сплести. Сказано – сделано. Сплели колокол, повесили, за веревку дернули, никакой звон не идет, только: «шлык!» Им и чуется: «еще лыко». Давай еще лыко приплетать. А колокол все однако: «шлык, шлык». Сколь бы они еще бедные промаялись, да по ту пору ветер сильный задул, у них колокол-то и сдуло на землю. Так, поди, все еще лежит.

103. Глупые люди

Жила одна старушка. Вот стала она оладьи печь, а сметану из погреба ложкой таскает. Зашел к ней чужой человек и спрашивает:

– Ты, бабушка, что делаешь?

А она говорит:

– Сметану ношу, оладьи вот напекла.

Он говорит:

– Дак возьми чашку да с ней в погреб и сходи.

Старуха обрадовалась:

– Ой, добрый молодец, спасибо тебе: надоумил. Оставайся с нами жить.

А человек ей и отвечает:

– Нет. Пойду. Если дурней тебя найду, дак не приду, а не найду, дак приду.

Пошел дальше. Шел, шел, в деревню одну зашел. Видит: там вся деревня вздымает корову на баню. Он спрашивает. «Че вы, ребяты, тут делаете?» А они ему отвечают: «Дак вот видишь: у нас трава выросла на бане, надо ее убрать, траву-то. Вот мы корову и поднимаем, чтоб она траву выела». Человек сходил, нашел литовку, выкосил сам траву. Люди обрадовались, обедать пошли. Час обедали, два, три. Дело к вечеру – они все еще обедают. А человек прохожий на улице остался, сидит и думает: «Что же это они делают? Ну-ка, я зайду». Поглядел: они сидят все за столом и одной ложкой все едят. Один хлебнет, ложку на полати бросит. Другой сходит, ложку подберет, хлебнет один раз, снова ложку на полати бросит. Так вся деревня и ест.

Подивился человек, достал из рюкзака ложку, кружку, дал им: нате, мол, ешьте, так-то не делайте. Наелись они, потом и человек поел. «Да, – думает, – эти еще дурнее».

104. Солдат и черти

Идет солдат из армии. Пришел в одну деревню, попросился ночевать.

В один дом попросился – его не пустили; в другой дом попросился – опять не пустили; в третий дом попросился – хозяева говорят:

– Да у нас семья очень большая, негде тебе спать-то будет. Вон там у нас свободный дом есть, новый, недавно построенный, дак там черти живут. Мы там и не живем, не знаем, как чертей выгнать.

Он говорит:

– Так вот и пустите меня, я и с чертями заночую.

– Ну, если не боишься чертей, так иди, вместе с чертями и спи.

Вот он пошел в этот дом новый, где черти живут. Сделал постель, поужинал и лег. Откуда ни возьмись выскочил чертенок:

– Чего ты тут на нашей квартире разлегся?

– Я солдат, мне же где-то ночевать надо. Я спросился, мне хозяева сказали: можно с чертями ночевать.

– А что ты умеешь делать?

– Да все умею: я ж солдат!

– А умеешь хоть в карты играть?

– Да, умею.

– Ну так че, давай хоть в карты будем играть, все равно нам вместе ночь коротать.

Встал солдат, сел с чертенком в карты играть и спрашивает:

– А на что играть будем? У меня денег нет, я могу только на щелчки играть. Ну, кто кого обыграет, тот тому щелкает в лоб.

– А сколько раз?

– Ну, хотя бы три щелчка.

– Ну ладно, хорошо, – согласился чертенок.

Играют в карты, и обыграл солдат чертенка.

– Подставляй, – говорит, – лоб.

Чертенок подставил свой лоб.

Солдат ему щелкает: один, два, раз, два, один, два, раз, два, один, два, раз, два, – а три-то не говорит. А чертенок-то счет-то не знает, он ждет, когда солдат скажет «три». А солдат все только «один, два, раз, два». У чертенка уже весь лоб покраснел. Говорит:

– Ладно, так и быть, ночуй, только завтра пораньше уходи отсюда. Я все-таки здесь хозяин.

– А мне, – говорит, – не надо хозяйства, я переночую да дальше уйду.

Так и сделал. Переночевал, а наутро хозяева увидели, что он живой и его черти не заели.

– Ты, – говорят, – как? Видел чертей?

– Видел.

– Дак ты еще ночуй, пожалуйста, а то мы не знаем, как с ними справиться; может, ты нам поможешь их выгнать.

– Если надо – выгоню.

Снова остался солдат ночевать. Чертенок опять выскочил ночью.

– Ну, что, – говорит солдат, – снова будем в карты играть?

– Нет, у меня еще до сих пор лоб не отошел, – чертенок ему отвечает.

– А я, – говорит солдат, – здесь тоже поселился, здесь буду жить. А если не будешь со мной играть, то я вас всех чертей к чертям пошлю.

– Как так?

– А вот так: или в карты играй на щелчки, или отсюда все уходите.

Ну, чертенку делать было нечего: он ушел и всех чертей с собой увел.

А дом-то солдату отдали, за то, что он чертей выгнал.

А солдат жену себе красивую нашел, стал в новом доме жить-поживать да добра наживать.

105. Чертова невеста

Две девки заспорили. Одна говорит:

– Я пойду в пустую избу прясть.

А другая говорит:

– Не сходишь.

Та пошла, села и прядет на голбце. Прядет, лучина светит. У нее веретешко упало. Она наклонилась за веретешком, а веретешко чертенок схватил. Она ему:

– Отдай веретешко!

– Не отдам. Пойдешь за меня замуж – дак отдам веретено, а не пойдешь – нет.

– Пойду, отдай веретено.

Черт ей веретено отдал и говорит:

– Ну, давай, пойдем!

– Нет, у меня нет пары[78]78
  Пара – костюм, состоящий из кофты и юбки.


[Закрыть] хорошей подвенечной.

Он пришел, пару ей принес.

– Нет, у меня нет шали хорошей под венец ехать. Принес шаль.

– У меня нет шубы хорошей.

Принес шубу.

– У меня нет ботинок хороших.

Принес ботинки.

– У меня нет бруслета.

Принес бруслет.

– У меня нет кольца: венчаться-то кольцо надо. Принес ей кольцо.

– Мне еще серьги надо хорошие, чтоб золотые, дутые. Он по серьги-то ушел, а девка назад пятками и убежала.

И все, что ей черт надарил, домой принесла.

А той, второй девке, завидно стало, что эта девка столько богатства нанесла.

Она пошла тоже в пустой дом прясть. Опять веретено упало, подхватил там его чертенок.

Говорит:

– Пойдешь за меня замуж – отдам веретено.

Она говорит:

– Пойду, Только у меня нет шали, нет шубы, нету бруслету, нету кольца, нету пары, нету ботинок.

Он ей все принес. Она одела. И он ее задавил.

106. Баба и черт

Мужик женился, баба у него была упрямая. Мужик и говорит:

– Завтра поеду смотреть покосы, а ты со мной не езди. Выходит, а баба уже на возу сидит. Едут мимо поля, а там один лужок хорошо скошен. Мужик и говорит:

– Гляди, баба, как хорошо скошено, как ножницами пострижено.

А баба:

– Не пострижено, а выбрито.

Мужик подъехал к колодцу и говорит:

– Говори, что пострижено, а то утоплю в колодце.

– А хоть то же, но выбрито.

Бросил мужик бабу в колодец, а сам уехал. А в колодце жил черт. Баба как стала черта гонять: гоняла-гоняла, гоняла-гоняла. Черт стал маленький, как горошина, залез в щелку, а баба все равно его хлещет.

Наутро поехал мужик посмотреть бабу, а черт ему говорит:

– Мужичок, миленький, достань меня отсюда. Чем хочешь, заплачу.

Достал мужик черта из колодца. Говорит ему черт:

– Я пойду к пану, а ты приходи меня выгонять. Пришел мужик в корчму и сказал, что чертей умеет выгонять. Пан дал мужику пятьсот рублей. Пришел мужик к пану, выгнал черта. А черт пошел к другому пану, а мужику говорит:

– Ты за мной не ходи.

А пану уже сказали, что мужик умеет черта выгонять. И тот пан дал ему тысячу золотых, а потом говорит:

– Это ты сам чертей нагоняешь.

Черт ушел к третьему пану и говорит мужику:

– Ты за мной не ходи.

А пан зовет мужика выгнать черта. Мужик приходит, а черт говорит:

– Ты зачем пришел? Я ведь не велел тебе приходить.

А мужик говорит:

– Да я пришел тебе сказать, что та баба из колодца вылезла и бежит, говорит, что тебе еще хлеще будет, чем в колодце.

А тут мышь за окном «шир-шир». Черт испугался и убежал. А мужик получил от пана полторы тысячи золотых.

А черт убежал в болото. Так там и живет.

107. Охотник и леший

Один мужик на охоту пошел. А уже в этой деревне молва была, что охотники теряются. А это какой-то ушлый был мужик. Вот он сделал нодью[79]79
  Нодья – охотничий костер из двух уложенных друг на друга стволов деревьев.


[Закрыть], положил возле этой нодьи чурак и закрыл своим лазаном[80]80
  Лазан или лузан – шерстяной или кожаный жилет, верхняя одежда охотника.


[Закрыть]. А сам ушел подальше. Глядит: идет мужчина. Пришел, раз стрельнул в это бревно, второй раз стрельнул. И говорит: «Десятого на стрелу». Уже десятого мужика убил, значит. Ну, а он там, охотник-то, сидит. Взял, нацелился в него и ранил. Тот бежит домой и кричит: «Ой, оса ожалила, оса ожалила». А кака зимой оса. А охотник по крови пошел за ним. Ну, тот добежал до дому до своева, забежал, посередь пола пал и умер.

Видит охотник: сидит на залавке такой же мужик. Он и в его стрельнул, тот тоже пал. Видит: другой точно такой же сидит на грядочках. Он опять стрельнул, тот опять пал. Жена выбежала на улицу, запричитала:

«За двоих выходила за нормальных мужиков, а за третьего за лешия, и опять житья не стало». Ну, охотник ей и говорит: «Ну, айда, я тебя за себя возьму замуж». И увел ее домой к себе. В самом деле, видимо, есть эти лешие.

108. Мужики и леший

Рассказывал когда-то мой отец. Было их три брата. Пошли они лесовать осенью. Задожжело. Слякоть. Спички у их замокли. Огонь надо достать, а огня нету. Че делать? Когды-ко полезли оне на елку, высоко полезли, глядят: не увидят где-ко огонек. Вот увидели: огонь горит, – они и пошли к этому огню. Когда-ко подошли к огню, там лешой лежит, вкруг огня-то обвился пять раз и лежит.

Первой-от брат подошел, лешой ему и говорит: «Скажи небывальщинку, тогда получишь огонь. А не скажешь небывальщину, то из спины ремень вырежу у тебя». Брат стал рассказывать: «Было, – говорит, – у нас такое: в одну ночь сорок однорядок намолотили, нажали». – «Ну, это все былое, – леший говорит, – давай, ложись». Вот у брата вырезал из спины ремень и отправил его без огня. Другой брат пошел, так же сходил. Тоже без огня пришел.

Потом третий брат пошел, мой отец. Он приходит: «Здорово, дедушко!» – «Здравствуй, добрый молодец. Зачем пришел?» – «Да вот, – говорит, – дедушко, пошли мы лесовать, спички замокли, огонек бы надо». – «Давай, – говорит, – сказку мне расскажи, небывальщину. Расскажешь – вырежешь у меня со спины вожжи и огонь получишь». – «Давай, – говорит отец, – дедушко, садись да слушай: я буду рассказывать тебе!» Восподи! Лешой вился да вился, развился. Он сидя-то выше лесу, а как встанет, так до неба вовсе. Ну, вот.

Стал отец рассказывать: «Была, – говорит, – у нас кобылица. Один раз мы поехали на ей в город. Ехали, ехали, вдруг кобыла у нас порвалася. Че делать? Далеко ишшо, воз большой. А тут береза растет рядом с трактом-то. Я березу достал, вырвал ее вместе с корнем, сшил эту кобылу и опять поехали. А береза в кобыле растет. Роста, роста береза, до неба доросла. Уперлась в небо. Лошадь ни взад ни вперед, никуда больше не идет. Че делать-то? Давай я лезти на небо-то. С топором лез, лез, там и прорубил дыру в небе-то. Дедушка, слушашь ли?» – «Слушаю, слушаю, добрый молодец». – «Че делать на небе? Я на небо залез и сделался там чеботарем[81]81
  Чеботарь – сапожник.


[Закрыть]. Всем божонкам сшил по сапожонкам. Всем царицам сшил по рукавицам, а Богородице – коти[82]82
  Коти, коты – кожаная обувь.


[Закрыть], она не ходит никуды. Вот так. Прошло время-то – надо как-то слезать обратно. Я подошел к дыре-то, гляжу: там уж лошадь-то отошла с березой-то. Однако надо как-то спускаться. Я привязал к небу веревку – долгу веревку сделал, думал: хватит до земли. Стал по веревке-то спускаться, конец уж, а земли-то ишшо конца-края не видать. Но обратно не полезешь. Я взял да и опустился от веревки-то, да в болото, В болоте весь угряз. Дедушко, слушаешь ли?» – «Слушаю, слушаю, добрый молодец». – «А раньше волоса носили долже, не стригли, как у девок волоса были, у меня на голове-то свила утка гнездо. И насносила яйца утка-то. А горностай повадился воровать яйца из гнезда-то. Когды-ко налетели утка и горностай в одно время. Я схватил их двумя руками – они меня и вытащили из земли-то. Ну, вот тебе, дедушко, и небывальщина».

Лешой говорит: «Ты молодец, давай вырезывай». Развился, лег, дак он из его спины вожжи и вырезал-от. Вожжи сейчас все ишшо у нас на участке. Токо выездные. Только председателя возили на этих вожжах. Ну вот, вожжи вырезал и огонь получил. Пришел к братьям, рассказал, че да как было дело-то. Огонь развели, ночь-та прошла, они домой ушли. Вот и все.

109. Фома-старичок

Был Фома-старичок. Родители оставят детей одних, а они идут к дедушке Фоме. Стучат-стучат к нему в дверь – он их пускает. А дети спрашивают:

– Дедушко, что у тебя на двери?

Он отвечает, что это клюшка[83]83
  Клюшка – палка; на которую опираются при ходьбе.


[Закрыть]. А то вовсе не клюшка, а рука человечья. Идут в избу к деду, видят: на крюке висят кишки человечьи, – спрашивают Фому, что это. Он говорит, что это вожжи. Видят дети на лавке персты, спрашивают опять Фому, что это, а он отвечает, что это вилки. Подводит Фома детей к печке и говорит, что там у него жаркое. А там в чугуне человечье мясо варится. И ведет затем Фома детей в подпол и показывает им бочки с пивом, а то вовсе не пиво, а кровь детская. Тут Фома детей и убивает. И родители больше никогда не видят своих мальчиков и девочек.