Текст книги "Кемаль Ататюрк"

Автор книги: Александр Жевахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Расправа с политическими противниками

Трибунал независимости Анкары переезжает в Измир и отдает распоряжение об аресте примерно двухсот человек; пятнадцать депутатов оказались в тюрьме. «Не может быть и речи о парламентской неприкосновенности, когда это касается явного преступления», – утверждает президент Национального собрания. Имена арестованных занимают целые полосы газет, среди них видные участники войны за независимость: Рефет, Бекир Сами, Али Фуад, Кафер Тайяр, бывший министр-юнионист Кавит, Исмаил Канболат; Кара Васыф и Ариф арестованы и переправлены в Измир, а вместе с ними и Кязым Карабекир. Исмет, узнав об аресте своего старого друга, героя войны Карабекира, не верит своим ушам и отдает приказ освободить его. Мандаты на арест были выписаны также для доктора Аднана и Рауфа, находящихся за рубежом, и Кара Кемаля, который успел бежать.

Впервые Исмет выступает против решения Кемаля. Это смелый шаг, так как Трибунал независимости планирует и его арест за «обструкцию правосудия». Исмет объясняет гази: «Я не думаю, что организаторы заговора могли быть связаны с лидерами партии прогрессистов». Тем не менее Исмету приходится смириться, и Карабекир возвращается в тюрьму.

На первых же заседаниях трибунала, происходящих в зале кинотеатра, украшенном флагом Турции и портретом гази, трое судей и прокурор занимают скорее политическую, нежели юридическую позицию. Председатель трибунала Кель Али (Али Лысый), его заместитель Кылыч Али (Али-меч) и прокурор опираются на весьма подозрительных свидетелей, бесстыдно использующих слухи и юридически сомнительную информацию. Трибунал обвиняет Партию прогрессистов и юнионистскую ячейку Стамбула в том, что они стали вдохновителями заговора и предали, из чувства зависти и собственных амбиций, обновление страны, предпринятое Кемалем.

11 июля Трибунал независимости выносит пятнадцать смертных приговоров, что на три больше, чем того требовал прокурор, за организацию заговора против конституции и правительства Национального собрания. В тот же вечер Зия Хюршид, Исмаил Канболат, Ариф и десять других заключенных были казнены. Кара Кемаль, которому смертный приговор был вынесен заочно, предпочтет покончить с собой, а первый губернатор-националист Анкары, также осужденный заочно, будет арестован и казнен 13 августа. Один из осужденных бросил палачу: «Если ты хочешь что-нибудь сказать своему деду, скажи мне, так как я скоро его увижу». Старая дружба и сотрудничество с гази не спасли Канболата и Арифа, но Али Фуад, Рефет, Кафер Тайяр, Бекир Сами и Кязым Карабекир оказались более удачливыми и были оправданы. Трибунал обвинил Партию прогрессистов, но оправдал ее лидеров: он предпочел риск показаться смешным угрозе кризиса. Когда генералы предстали перед судом, к ним отнеслись с большим уважением, и это позволило предположить, что с благословения Исмета армия предупредила Кемаля, что если Карабекир будет осужден, то может начаться вооруженное восстание.

1 августа в Анкаре начался второй процесс. Пятьдесят арестованных, в их числе Рауф, доктор Аднан, Кавит и другие, все они в прошлом были членами «Единения и прогресса». Процесс в Анкаре стал еще более политическим, чем в Измире. Следовало осудить поведение лидеров «Единения и прогресса» во время мировой войны, их «заговоры» против Кемаля во время войны за независимость, авантюры Энвера с большевиками и шаги, предпринимаемые юнионистами с 1923 года. Трибунал даже не пытается замаскировать свои намерения: прокурор использует действия Энвера и собрание юнионистов у Кавита в феврале 1923 года, чтобы обвинить их в организации заговора в Измире! 26 августа четверо обвиняемых приговорены к смертной казни, среди них Кавит, бывший министр финансов и эксперт турецкой делегации в Лозанне. Недостаточная обоснованность обвинения, блестящая защита, вмешательство Ротшильдов и французского правительства не спасли его головы. А Рауф заочно был приговорен к десяти годам тюремного заключения.

За рубежом процессы в Измире и Анкаре и осуждение Рауфа и Кавита вызвали шок, но внутри страны многие признавались: «Мы ничего не понимаем, мы не знаем деталей; но если они действительно участвовали в заговоре против Мустафы Кемаля, то должны быть наказаны». Гази как спаситель нации завоевал доверие народа. Во время торжественной церемонии, организованной в конце октября 1926 года по случаю третьей годовщины республики, шквал оваций встречает гази, а когда он покидает трибуну, то приказывает военным, ограждающим его от толпы, расступиться и погружается в восторженную толпу. Удивленные мужчины и женщины почтительно расступаются, и Кемаль, словно гипнотизер, долго шествует по образовавшемуся коридору. Один из помощников предлагает ему вернуться в машину, и гази, словно пробуждаясь от волшебного сна, говорит ему: «Ты, наверное, любил. Но был ли ты когда-нибудь любим? Это наслаждение, не сравнимое ни с чем. Особенно если тот, кто любит тебя, это турецкий народ. Позволь мне еще немного насладиться этим».

Лето 1926 года стало знаменательным этапом: расправившись с политическими противниками, реальными или потенциальными, Кемаль отводит своим реформам время, чтобы убедить турок в их целесообразности. Партии юнионистов, пережившей поражение в 1914–1918 годах, больше не существует. Все, кто мог мешать ему в проведении реформ, мертвы физически или политически. Рауф, например, вернется в Турцию только в июле 1935 года; Кемаль, узнав о его возвращении, пригласит его к себе, но Рауф откажется. Дружба между ними угасла уже давно.

Кризис лета 1926 года окончательно разлучил Кемаля практически со всеми друзьями детства и соратниками по борьбе за независимость, прошедшими рядом с ним через все испытания и разделявшими его надежды. Начиная с 1922 года многие из них расстались с ним, тяжело переживая тот факт, что Кемаль забывает о старой дружбе и приближает к себе вновь появившихся; они неспособны понять, что Кемаль никогда не останавливался перед выбором: будущее Турции или дружба. Сам Исмет в «Мемуарах» не скрывает своего потрясения, вспоминая о процессе 1926 года, когда были осуждены и приговорены к жестоким мерам наказания многие из его друзей…

Когда председатель Трибунала независимости спросил Карабекира: «Ваша честь, вы оказали огромную услугу стране во время войны за независимость и национального движения… Почему вы примкнули к оппозиции?» – генерал ответил, что очень сожалеет о том, что некоторые «аморальные» личности оказали влияние на Кемаля, и напомнил о своем письме Исмету, где требовал их устранения. Кель Али и Кылыч Али, соответственно председатель и член трибунала, были в первых рядах этих «аморальных»…

И только Али Фуаду удалось восстановить старую дружбу. Через восемь месяцев после суда в Измире он приехал в Чанкая. Фуад столкнулся лицом к лицу с Кязымом, президентом Национального собрания, который не смог защитить своих депутатов и членов Трибунала независимости. По словам Фуада, Кемаль якобы критиковал тогда и Кязыма, и Трибунал независимости, а затем добавил: «Я знаю, что была совершена огромная несправедливость по отношению к моим друзьям».

Глава девятая
ТРИУМФ

Анкара покрыта снегом. В доме Исмета все готовятся к предстоящему событию. Вот уже два месяца, как Кемаль попросил своего премьер-министра и его жену организовать бал. Хотелось показать, что не один посол Франции способен организовать в Анкаре праздничные приемы, пользующиеся большим успехом. Наконец наступила долгожданная дата – 27 февраля 1927 года. Из-за обильного снега машины вынуждены были остановиться далеко от дома, а гости добираться далее пешком. Посол Англии заметил: «Мы можем стать добычей волков, и, когда они кончат нас пожирать, снег покроет наши фраки и цилиндры». Хозяйка дома встречает гостей с непокрытой головой, а Кемаль целует руку дамам. Все восхищаются дочерью французского посла, юной Сарро, только что пышно отметившей восемнадцатилетие: она в вечернем платье с обнаженными руками и шеей. «Ты видишь, – прошептал Исмет жене, – насколько элегантной можно выглядеть в таком наряде, но поторопись – тебе осталось не так уж много времени».

Десять дней спустя были упразднены Трибуналы независимости: они рассмотрели дела 7446 арестованных, из которых 4122 были оправданы, было вынесено 640 смертных приговоров, причем половина из них заочно. Через восемь месяцев после заговора в Измире Исмет торжествует победу над самыми упорными противниками. Но порядок, установленный в регионе проживания курдов, весьма относительный. Всё возрастающий разрыв между бюджетными средствами и необходимыми затратами на управление железными дорогами вынуждает правительство уступать дорогостоящие концессии иностранным компаниям. Многие задавались вопросом: как долго продлится победа Исмета?

Покорение Стамбула

30 июня 1927 года маршал Мустафа Кемаль покидает армию, но это событие не привлекло особого внимания, так как его затмило другое, более знаменательное. В тот же день Кемаль отправляется на поезде в Стамбул, где не был целых восемь лет. В конце мая 1927 года у Кемаля было несколько сердечных приступов, и врачи рекомендовали ему отдохнуть на берегах Босфора.

В сентябре 1924 года более ста тысяч встречающих на берегах Босфора ожидали прибытия президентской яхты в бывшую столицу. Каково же было их разочарование! Удивительный Стамбул! Первоначальное скептическое отношение к режиму Кемаля («это долго не продлится!») сменилось беспокойством и ревностью. Стамбул не сдавался: тогда как экономическая жизнь замирала, светская жизнь продолжала бурлить, а красота русских «принцесс» по-прежнему украшала вечера в двух знаменитых кабаре бывшей столицы – «Черном жемчуге» и «Бирюзе». Жизнь Стамбула резко отличалась от таковой в Анатолии. Прибыв в Анкару, французский посол Сарро был поражен «разительным контрастом между климатом Стамбула и Анкары. Насколько далека была Анкара от космополитизма Константинополя!».

Кемаль хотел придать Стамбулу «новое дыхание», «отмыть его от грязи», очистить Стамбул от душной атмосферы и космополитической фауны. Весной 1924 года журналист Якуб Кадри описал упадок Стамбула в письме к одному из друзей в Анкаре, близкому к гази, и Кемаль, ознакомленный с содержанием письма, продиктовал ответ, отрывки из которого приведены выше. Между самым красивым городом Турции и гази установилось недопонимание, питаемое ущемленной гордостью и личными обидами. Поддержка бывшей столицей антикемалистов стала одной из ее последних ошибок, а гази начиная с 1924 года [62]62
  В телеграмме французского атташе от 27 августа 1924 года сообщалось, что Кемаль отказался остановиться в Стамбуле по настоянию полиции. В другой депеше указывалось, что мэр Стамбула был смещен по той причине, что не смог подготовить силы полиции и армии для обеспечения безопасности Кемаля.


[Закрыть], по-видимому, был готов вернуться в город, ставший колыбелью Партии прогрессистов.

Когда бывшая императорская яхта «Эртогрул» вошла в Босфор, на ее встречу вышла целая флотилия: паромы, соединяющие Стамбул с островами, частные яхты, рыбацкие шхуны, все они были перегружены людьми вопреки всяким мерам безопасности. Кемаль сходит на берег перед дворцом Долмабахче. Гази в сопровождении Сабихи и двух других приемных дочерей, Нури и других близких поднимается по ступенькам дворца и входит в зал приема почетных гостей. Зал поражает своей необычайной роскошью, потолком в виде купола, бесчисленными коринфскими колоннами, гигантской люстрой, подаренной королевой Викторией, и сверкающим повсюду золотом.

Солнце, проникающее через купол из красного стекла, воспламенило колонны и мраморный пол. Достойное место для приема Кемаля: «Соотечественники, прошло восемь лет с тех пор, как я с разбитым сердцем покинул печальный Стамбул. Никто не пожелал мне счастливого пути. И вот через восемь лет я со спокойным сердцем возвращаюсь в гостеприимный Стамбул, самый красивый город…» Кемаль, словно волшебник, покоряет Стамбул.

Гази останавливается во дворце Долмабахче. «Этот дворец отныне больше не принадлежит теням султана. Теперь он стал дворцом нации, а я здесь – счастливый гость нации», – заявил он в день своего прибытия.

Кемаль проведет в Стамбуле три месяца, посетит различные кварталы города, совершит прогулки по Босфору и Мраморному морю, встретится с министрами и другими государственными деятелями. С этих пор каждый год, вплоть до своей смерти, Кемаль в сопровождении членов правительства будет проводить в Стамбуле три месяца. Бывшая столица обрела новое дыхание: она становится летней столицей Турции.

Выборы как праздник

Второй срок полномочий Национального собрания завершился во время пребывания Кемаля в Стамбуле. Президент Национального собрания Кязым утверждает, что собрание «стремилось превратить мечты в реальность, а века – в годы».

Лидеры «Единения и прогресса» казнены, Партия прогрессистов исчезла, Стамбул покорен, а двухступенчатые выборы становятся формальностью. К тому же в очередной раз удачное стечение обстоятельств. 27 августа полиция убивает черкеса Хаджи Сами, бывшего соратника Энвера, который с группой сообщников прибыл из Греции, чтобы подготовить покушение на Кемаля. Во время судебного процесса в ноябре 1927 года сообщники Сами признались в связи с Этхемом Черкесом и уточнили, что если бы их операция завершилась успешно, они пригласили бы султана вместе с юнионистами управлять страной; по утверждению обвиняемых, в Турции еще насчитывалось 3,8 миллиона юнионистов.

На выборах Национального собрания гази ожидал настоящий триумф, он сам назначал кандидатов и предусмотрительно настаивал, чтобы они отказались от участия в частных или государственных компаниях.

Выборы, освобожденные от каких бы то ни было политических интриг, превращаются в праздник. Посол Франции описывает своеобразие кемалистской демократии на выборах в Стамбуле: «Избирательные урны, украшенные яркими цветами и зеленью, выставлены на открытом воздухе в общественных местах, они окружены флагами. На избирательном участке центральное место занимает большой портрет гази, который как бы следит за происходящим, а члены избирательной комиссии выдают бюллетени избирателям, которым остается только опустить их в урну… Подведение итогов будет происходить в Центральной избирательной комиссии в помещении муниципалитета… Специальный кортеж доставляет туда урны. Жителям на берегу Босфора предоставлены катера, украшенные зелеными ветками, перевозящие публику, официальных лиц и музыкантов на концерт».

В Стамбуле партия кемалистов получает 1477 голосов из 1481 по списку; в новом Национальном собрании 429 депутатов-кемалистов из 433 членов собрания. Открытие парламента не готовило никаких сюрпризов, если бы не выступление гази.

«Речь» гази

Речь гази под названием «Нутук» вошла в историю в середине мая 1927 года. Как отмечал поверенный в делах Франции в Анкаре, «подготовке выступления Мустафы Кемаля предшествовала оживленная дискуссия, выявившая две фракции внутри Народной партии – умеренную, представляемую Исметом, и ультранационалистическую». Как выяснилось позже, Кемаль тщательно готовился к выступлению, посвятив этому в Долмабахче долгие часы. Гази изучил огромный объем документальных материалов, подготовленный его помощниками; он писал речь сам или диктовал секретарям, доводя их до изнеможения. 14 октября 1927 года французские дипломаты заявили, что съезд Народной партии, «второй после конгресса в Сивасе», открывающийся на следующий день, – всего лишь повод, позволяющий Мустафе Кемалю произнести свою речь, «ожидаемую с напряженным любопытством и беспокойством».

Кемаль говорил в течение шести дней: 36 часов и 33 минуты! Выступление? Нет, это монумент, мемориал событиям, начавшимся 19 мая 1919 года. Текст «Нутука» занимает 543 страницы на турецком языке и 724 страницы на английском. «Я высадился в Самсуне 19 мая 1919 года. Ситуация в это время была следующей…» – начал он и завершил выступление лирическим обращением к турецкой молодежи. В течение шести дней гази произносил беспрецедентный панегирик себе лично и своей политике, представив свою версию войны за независимость и первых лет республики, подвергнув уничтожающей критике Хусейна Рауфа, Рефета, Бекира Сами, Кара Васыфа, Кязыма Карабекира, Али Фуада, Кафера Тайяра и других. Кемаль намеренно избрал жесткую манеру изображения событий внутри страны, как будто хотел окончательно похоронить осужденных в 1926 году. Десятки дополнительных документов, сотни цитат, имен и дат придавали речи вес исторического труда, объективного и… печального. Но «Нутук» – исключительный пример манипулирования Историей человеком, гордящимся своим патриотизмом и уверенным в своей силе до такой степени, что он готов представить своей стране не просто исторический рассказ или политическое выступление, а символ. Впрочем, «Нутук» станет главным источником для всех, кто захочет окунуться в кемалистскую эпоху и помнить о ней. На следующий день после государственного переворота в мае 1960 года генералы-кемалисты передадут «Нутук» по радио целиком.

Заслушав «Нутук», конгресс продолжил работу еще в течение трех дней, чтобы принять несколько важных решений. Отныне все занимающие ответственные должности в политических, экономических, общественных, административных и культурных организациях будут отбираться по согласованию с партией, ставшей «всеобъемлющим национальным органом»; самостоятельность турецких центров больше не существует, и партия становится хозяином администрации. Настал час «закручивания гаек» и концентрирования власти. Тон задает Исмет, представляя протокол комиссии, которой было поручено обследовать отчеты региональных конгрессов. Один из депутатов попросил дополнительное время на ознакомление с этими отчетами, которые «представляют интерес»: 46 протоколов, отмечающих нехватку полиции и дорог, недостаток сельскохозяйственного оборудования, школ, банков или критикующих сложность налоговой системы. Однако просьба депутата была проигнорирована, протоколы утверждены, и конгресс завершил работу.

Через пять дней молодая республика проводит первую перепись населения. Всем было приказано оставаться дома до конца мероприятия. Националисты торжествуют: турецкое население превысило 13,5 миллиона жителей. Стамбул остается самым крупным городом – 700 тысяч жителей, а Анкара приближается к 75 тысячам, и ежедневная национальная газета «Миллиет» выходит под заголовком «Четырнадцать миллионов – это означает, что пятьсот тысяч турецких пехотинцев охраняют границы Фракии и Анатолии».

Торжество политики Кемаля

Пятьсот тысяч пограничников, но чью атаку они готовы отразить? Афины только приходят в себя после тяжелого кризиса, разразившегося в 1922 году. Обмен населением, жест, принципиальный для национализма гази, завершен, и турецко-греческие отношения остепенились. В сентябре 1925 года было подписано торговое соглашение между странами, на очереди были и другие договоры. Как ни парадоксально, но имперские замашки Муссолини на Балканах и в Средиземноморье гораздо больше тревожат Анкару, но договор, подписанный 30 мая 1928 года, временно уменьшил опасения гази.

Напряженность в отношениях с Лондоном и Парижем из-за Мосула и региона Александретты снималась дипломатическим путем. Большинство экспертов разделяют мнение журналиста Жентизона, написавшего: «Воскрешение Турции до сегодняшнего дня – заслуга только одного человека» и добавившего, что будущее республики, находящейся пока еще в младенческом возрасте, зависит одновременно от сохранения мира, улучшения экономической ситуации и вовлечения широких масс в реформы – нравственные и психологические. Но реализм берет верх, и усилия Али Фетхи, посла Турции в Париже, по заключению международного договора об упорядочении долга Османской империи впечатляют. Заголовки многочисленных книг и статей, посвященных гази и новой Турции, выражают восхищение перед масштабом реформ, осуществленных за столь короткий срок: «Рождение новой нации», «Пробуждение расы», «Восток на марше», «Обновление Турции», «Турецкое чудо», «Воскресшая Турция», «Ренессанс Турции». В СССР опубликована «История кемализма» и с некоторыми сокращениями с французского в 1929 году переведена «Нутук» под заголовком «Мустафа Кемаль, путь новой Турции». В том же 1929 году «Нутук» переведена на французский и английский языки. Возможно, сам гази и Бюро информации, созданное в Анкаре, имели отношение к этой публикации.

Кемаль вызывал восхищение в мусульманском мире – от Северной Африки до Японии. Такие лидеры национального движения, как Мессали Хадж и Ферхад Аббас в Алжире, Хабиб Бургиба в Тунисе, Гамаль Абдель Насер в Египте, Сукарно в Индонезии, и многие другие революционеры-националисты и сторонники превращения своих стран в светские государства были вдохновлены гази. «Кемаль Ататюрк был идеализирован во всем мусульманском мире, – писал Садат в своих «Мемуарах», – так как его имя стало символом лидера, стремящегося освободить и реконструировать свою страну», Прозападные и светские реформы гази несколько ограничивали ряды его мусульманских поклонников, но опрос, проведенный египетским журналом в 1927 году, ставит Кемаля в первый ряд «самых выдающихся из ныне живущих патриотов в мире».

В конце двадцатых годов у Кемаля уже были последователи – король Афганистана и шах Ирана. В мае 1928 года король Аманулла был первым главой государства, посетившим республиканскую Турцию, где ему был оказан пышный приём. «Я вижу, что солнце поднимется, чтобы изменить судьбу наций, страдающих в течение веков», – заявил гази. К несчастью, Аманулла был свергнут в следующем году интегристами. Шах Ирана Реза Пехлеви тоже испытывал затруднения: оппозиция духовенства заставила его отказаться от проекта создания республики, а многовековая ненависть между турками и персами не способствовала сближению Тегерана и Анкары.

Но общее желание создать современный политический блок, защищаться от советских и английских амбиций и контролировать курдов оказалось сильнее. Договор о дружбе, подписанный в 1926 году и подтвержденный два года спустя, освящает маленькую азиатскую Антанту. Кто бы мог подумать в 1919–1920 годах [63]63
  В 1919 году англичане пытались навязать Персии английский протекторат. Реза-шах Пехлеви пришел к власти в феврале 1921 года. Афганистан добился независимости от англичан в 1921 году.


[Закрыть], что Турция, Персия и Афганистан могли бы создать блок независимых мусульманских держав?

Молодая Турецкая Республика торжествует. Министр иностранных дел Турции Тевфик Рюштю даже разрабатывал проект азиатского союза, простирающегося до Японии, так как, по мнению турецкой прессы, Япония и Турция – два крайних полюса восточной цивилизации в Азии. Токио увеличивает торговый оборот с Турцией, но отказывается от всяких политических соглашений. Потерпев неудачу с Японией, Рюштю предлагает свой опыт китайцам, и небезуспешно. Как объяснял Рюштю послу Франции, «китайцы просили нас помочь (что правда), мы это делаем и будем продолжать делать!».

Анкара с удовлетворением и гордостью воспринимает высокую оценку проводимым преобразованиям и приумножает договоры о дружбе (их уже около двадцати) – от Германии и СССР до Болгарии, Чили и Финляндии. Анкара стремится занять свое место на международной арене, забыть о пережитых унижениях. Благодаря гази Турция возрождается, занимает достойное положение и даже задает тон, о чем, например, свидетельствует рассказ посла Франции Шамбрена. Вскоре после прибытия в Анкару Шамбрен был приглашен на торжественный обед по случаю национального праздника – годовщины образования республики. На приеме присутствуют правительство и дипломатический корпус, около двухсот гостей: «Среди приглашенных – министр из Египта, феска которого сверкает словно фанфара. Время от времени Президент бросает на него насмешливый взгляд. К несчастью, министр ничего не замечает. Неожиданно гази выходит из-за стола, проходит мимо египтянина и осторожно, словно кот, шепчет ему что-то, поглаживая по плечу. Мне показалось, что он обнимает министра, как вдруг феска незаметно переместилась на серебряный поднос, с которым стал быстро удаляться слуга большими бесшумными шагами». И Шамбрен добавляет: «Мы все провожали взглядом это своеобразное блюдо!»