Текст книги "Время Чёрной Луны"

Автор книги: Александр Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19

Лена брела по улице. Старалась идти не быстро, чтобы не обращать на себя внимание редких прохожих. То и дело осторожно оглядывалась. Руку она держала в кармане плаща, доставшегося ей от Белякова. Пальцами согревала влажный ствол вальтера. Это – и ещё тяжесть пуленепробиваемого жилета под курткой чуть-чуть успокаивали. Лена понятия не имела, куда направляется. Покинуть город она уже не рассчитывала. Догадывалась: вокзалы и все возможные дороги-выезды из Краснодара – под милицейским контролем. В голове гудело после вчерашнего, а на душе было тошно. И не помогла оправиться чашка кофе, что заменила завтрак.

Кучерявыми хлопьями, падая, кружился снег, всё было кругом запорошено, и прохожие передвигались по тротуару медленно, боясь поскользнуться. Машины тоже не торопились, пробегая по отутюженной, белой от снега, мостовой. Лена обернулась на магазинную витрину. Большой плакат разноцветными буквами поздравлял её с новым 2003-им годом. Рядом опирался на свой обычный бумажный посох Дед Мороз. В другой руке он держал мешок, в котором, как считалось, были подарки. Возле стояла Снегурочка, такая же бумажная, но только размером поменьше – как и положено Снегурочке. На небольшой ёлке, усыпанной ватой, что изображала снег, скромно блестели четыре шарика. Лена вспомнила, что когда-то Новый Год был её любимым праздником. Ещё она подумала о том, что сегодня уже двадцать девятое число.

... – Можно?

Саркисян приподнял голову. Симпатичная, ярко накрашенная брюнетка уверенно вошла в кабинет. Инспектор пристально оглядел её.

– Конечно, – он отодвинул в сторону папку с бумагами. – Ты – Света?

На девушке была пожёванная временем кожаная куртка, а также мятые, но чистые, джинсы.

– Света, – она кивнула и бухнулась в кресло напротив инспектора.

Саркисян продолжал изучать гостью. Та, посмотрев на него, отвернулась. Над вид Свете едва ли исполнилось восемнадцать. Её маленькие белые ручки, мягкий спокойный голос наводили на инспектора сильные сомнения в том, что эта девчонка может кого-то убить.

– Знаешь, о чём пойдёт речь?

Света кивнула. Она продолжала смотреть в сторону.

– Мне рассказали.

Саркисян передвинул с места на место пепельницу.

– Зайдёшь с чёрного хода. Вернёшься так же. Я тебя подожду внизу. Сделать всё надо быстро и точно. Ошибёшься – умрёшь.

Света холодно глядела на инспектора.

– Я знаю.

– Хорошо, – Саркисян сложил руки на столе. – Вопросы какие?

– Оружие покажите.

Инспектор достал из ящика стола небольшой автомат с коротким стволом и положил его перед собою. Света взяла автомат в руки, взвесила, повертела и начала быстрыми, проворными движениями разбирать его на части. Саркисян продолжал про себя удивляться.

– Ты поняла: никаких ошибок? – повторил он, когда девушка, закончив разбирать автомат, так же быстро собрала его обратно.

Света, вдруг, резко вскинула ствол и нацелила его в лицо инспектору, чуть ниже левого глаза. Дуло повисло в воздухе. Палец лежал на курке. Саркисян вытаращил глаза. Он, не отрываясь, смотрел в лицо киллерше, в её сухие, ледяные зрачки. Света убрала оружие.

– Моя мать ошиблась, – сказала она спокойно. – Когда родила меня на этот свет.

...Лена завернула в какое-то небольшое кафе. Просто надоело бродить, захотелось посидеть в тепле. Она взяла кофе и примостилась за столиком у окна.

Здесь в этот час было пусто. Только за соседним столом сидела компания безобразно раскрашенных девок. Они пили коньяк и закусывали его шоколадом. Лена могла слышать их беседу.

– "Пепси" – это гадость, – заявила одна, что сидела к Лене спиной. – Я только "Фанту" пью.

– "Фанта" – тоже гадость, – это было мнение тощей, как мумия, рыжей девки напротив.

Лену перестал интересовать разговор, и она углубилась в свои размышления, не заметив, как к её столику подошёл кучерявый парень с одиноким, блуждающим взглядом.

– Можно? – это прозвучало даже как-то заискивающе. В руке он держал стакан с коктейлем, где плавали кусочки пожёванного мандарина, и торчала пластмассовая соломинка.

– Пожалуйста, – Лена равнодушно повела плечами.

Барменша – дама лет двадцати пяти с потухшими глазами и с сигаретой во рту включила негромко музыку. Из простуженного динамика запел Филипп Киркоров. Песня была про то, что кто-то там за кого-то умрёт.

Парень устроился напротив Лены и принялся медленно тянуть свой коктейль, искоса на неё поглядывая. Лена смотрела в сторону. Одна из девиц за соседним столиком поднялась с места и, разглаживая юбку, сказала:

– Ну, я пошла в туалет. Пойдёшь со мной?

Это она пригласила подружку, что сидела рядом. Та охотно встала из-за стола.

Они направились к женской уборной. Парень чуть наклонился и хитро посмотрел на Лену.

– Развлекаться пошли, – прокомментировал он негромко – так, чтобы не слышали соседки по столику. Потом доверительно улыбнулся девушке и тихо продолжил: – Это – шлюхи. Они с мужиками – за деньги, а между собою – за так. – Парень захихикал. – Им мужики до того надоедают, что за бесплатно они уже не согласны.

Лена слушала, устало на него глядя. Парень понял – ловить здесь нечего. Допив коктейль и рассказав ещё что-то, тоже – тихонько, он попрощался и вышел. Лена проводила его сонным, пустым взглядом и уставилась в окно, забыв про остывающий кофе. Сквозь грязное замызганное стекло она видела, как ветер со свистом сбивает капли с ветки окоченевшего дерева. Суетливые голуби копошились в снегу и искали там что-то, видимо, для них съедобное.

В кафе зашел ещё один посетитель. Лена глянула и... сразу – как провели холодным ножом. Она узнала. Это – Хачик, бывший телохранитель Ашота. Они не были никогда знакомы, но Лене как-то показывали его в ресторане – Хачик квасил тогда в компании со своими блатными приятелями.

Небритый, стриженный под Арнольда, армянин в обтёртой кожаной куртке и в широких, спортивного вида штанах. Он деловой походкой – вразвалку, прошёлся по кафе, поймав на себе заинтересованные взгляды с соседнего к Лене столика. Перекинулся парой слов с барменшей, взял сто грамм коньяка и уселся в сторонке, никого вокруг не замечая.

Лена залпом опрокинула холодный кофе, пригладила волосы и, стараясь игриво покачивать бёдрами, двинулась вперёд.

Хачик искоса поглядел на красивую незнакомку. Лена ослепительно ему улыбнулась и приземлилась напротив. Хачик выжидательно глядел на неё, поигрывая граненым стаканом. Лена чуть-чуть наклонила голову и зашептала таинственно:

– А меня ты не угостишь?

Хачик разглядывал Лену.

– Чего ты хочешь?

– От кофе не откажусь, – она улыбнулась лукаво.

Хачик немного подумал, и, обернувшись, деловито прищёлкнул пальцами.

– Свет! Кофе принеси.

Лена опять улыбнулась. Хачик продолжал рассматривать новую свою знакомую. Из туалета, отряхиваясь, вывалили две девицы. Лена подумала, что управились они быстро. Хачик достал из кармана блатной кожаной куртки пачку "Кэмела".

– Будешь? – предложил он Лене.

Та медленно покачала головой.

– Берегу здоровье.

– А! Всё одно – подыхать!

Хачик вытряхнул из пачки одну сигарету, небрежно сунул её в рот, чиркнул зажигалкой и, выпустил дым в сторону. Появилась барменша, которую Хачик назвал Светой. Она молча поставила на стол неполную чашку дымящегося кофе.

Лена покосилась внимательно на дверь уборной.

– Не хочешь в туалет? – негромко спросила она.

Хачик удивился.

– Что, прям сейчас? Здесь?

Даже для него, армянского бандита Хачика Гаспаряна, всё, тут происходящее смотрелось чересчур грязно. Хотя он знал хорошо, что русская девица, готовая проворно лечь под армянина – как правило опустившееся, падшее создание, которому уже не грозит выйти замуж за русского парня (какой же русский согласится иметь женой и матерью своего ребенка побывавшею армянской любовницей девку?..) Как и большинству представителей армянско-краснодарского криминального мира, Хачику уже и не раз и не два приходилось принуждать к сожительству (попросту – насиловать) русских девиц. Он это считал вполне благородным, достойным себя, мужским занятием. Но тех русских девок, которые были согласны спать с Хачиком, он не то, что не уважал – считал грязью.

Лена, хихикнув, кивнула.

– А чем плохо?

Хачик отхлебнул ещё коньяку, потом раздавил сигарету о стеклянную пепельницу.

– Идём.

Лена встала и, плавно качнувшись, двинулась к затёртой, выпачканной двери общественного сортира. Хачик шёл позади. Девицы смотрели на Лену с нескрываемым отвращением. Дверца хлопнула у Хачика за спиной, и он остановился. Лена развернулась к нему. Хачик моргнул. Тяжёлое дуло вальтера повисло у его носа.

Вернувшись домой, Саркисян разделся, бросил где попало вещи и двинул под душ. На кухне бухтело радио: торжественный мужской голос из далёкой Москвы рассказывал новости заканчивающегося дня. Инспектор расположил пистолет на полочке, между шампунями, и минуты две стоял, не двигаясь, под обжигающе холодными струями. Прикрутив воду, он услышал, как из прихожей осторожно защёлкал дверной замок. Саркисян снова открыл кран. Подобрав пистолет с полочки, он вышел в коридор. Свет в ванной оставил включённым.

Замок пощелкал ещё, и дверь медленно приотворилась. В щели образовалось лицо с кепкой, низко надвинутой на глаза. Потом – рука и револьвер с глушителем. Поймав шум падающей воды, киллер направился в ванную, не опуская пистолета.

Заглянув туда, он успел только удивиться. Думать времени не осталось: пуля разнесла ему голову.

– Одно движение, и ты – труп, – Лена шагнула назад, тихо взведя курок. Лицо её словно окаменело. Холодные, пустые глаза в упор рассматривали Хачика. Постояв так молча, она, вдруг, засветила ему рукояткой в висок. Оглушенный, чуть не лишившись сознания, тот тяжело опустился на пол. Встал на колени. Держа пистолет в правой руке, Лена обошла Хачика и с силою ткнула ему стволом в бок. Левой она прищёлкнула на двери задвижку. Потом быстро ощупала пленного.

– Деньги в правом кармане брюк, – сказал тот спокойно, глядя, как тускло поблескивает лужа в углу.

– Себе оставь, – тихо ответила Лена.

Пальцы её нащупали что-то твердое и объёмистое. Наружу был извлечен вальтер. Лена сунула его себе в карман. Потом она нашла складной нож. Надавила на кнопку. Скупо блеснув, из рукоятки выскочило наточенное лезвие. Огоньки, переливаясь, играли в неярком свете, что падал с улицы через разбитое окошко под потолком. Лена закрыла нож и сунула его следом за вальтером.

– Что тебе нужно? – пробормотал Хачик. – Если бы ты знала, кто я такой, поискала бы другого фраера. – Он помолчал, потом добавил, – завтра тебя отвезут в морг. Как неопознанный труп. Если ты...

Кончить фразу он не успел. Получил ногою по почкам.

– Заткнись, сука! – Лена прошипела ему в ухо.

Она схватила Хачика левой рукой за волосы и прочертила физиономией по холодной шершавой стене. Там отпечатался, не слишком заметный в полумраке клозета, мутно-кровавый след.

– Ненавижу мразей!

Лену теперь было не узнать. Лицо её стало чёрным от злобы.

Хачик пошевелил израненными губами. Хотел что-то сказать, но его ещё раз уткнули носом в стену.

– Заткнись!

Хачик молчал, ожидая, что произойдёт. Кровь стекала с его лица и капала на куртку. Лена переводила дыхание.

– А теперь – говори, – прошептала она, ещё сильнее вдавив ствол ему в ребра. – Говори, кто перестрелял редакцию "Дем. Кубани".

Хачик искренне удивился.

– Какая редакция? Какая Кубань?..

И получил физиономией в стену.

– Я тебе, сука, сейчас все мозги вышибу! – Лена чуть не задохнулась от ярости. – В сортире подохнешь!

Хачик молчал, он обдумывал. Потом его, вдруг, осенило:

– Ты – Артёмина.

Лена застыла. Отошла назад. Она затаилась, но молчание её говорило сейчас больше, чем любые слова. Хачик усмехнулся зло. Кровавые губы его жутко скривились.

– Ты уже в могиле, – произнёс он тихо. – Может ещё денька два по земле погуляешь, но долго ходить не будешь – точно. – Он помолчал, потом продолжил: – Я тебе ничего не скажу – даже то, что знаю. Хотя знаю я мало. Ты можешь меня сразу грохнуть – это тебе всё равно не поможет. – Он медленно покачал головой. Так качает врач, разговаривая с безнадёжным больным.

Несколько мгновений Лена не двигалась. Она и хотела бы – не могла. Потом проснулась. С силою съездила Хачику рукояткой пистолета по затылку, от чего тот почти потерял сознание. Потом обеими руками поймала его голову и колотила о стену.

– Заткнись, падаль! – шипела она, задыхаясь. – Заткнись!

Что-то где-то тихонько пропикало. Лена остыла. Опустила руки. Это были всего лишь часы. Они не понимали того, что здесь сейчас происходит и просто сообщили время. Лена отошла в сторону, прижавшись к углу. Посмотрела на свои руки. Пахло ужасно. Всё тут было посыпано какой-то зловонной гадостью, которая должна была забить тяжкий запах сортира. Но запах порошка не забивал, а только смешивался с сортирной вонью.

Сквозь мутно-сиреневый полумрак Лена различала: руки её были в крови.

Волна зашипела и тихо ударила в каменистый берег, разбросав в разные стороны мелкие солёные брызги. Лена подошла ближе и, сняв шлёпки, шагнула медленно в холодную прозрачную воду. Потом посмотрела вверх. Стояло раннее утро. Начало июля. На пляже в этот час было пусто.

"Наверное, вот так всё выглядело когда-то, – подумала Лена, – когда людей ещё не было." Когда-то, очень много столетий тому назад.

Море уходило до самого горизонта – насколько хватало глаз. Издалека долетали сюда крики перепуганных чаек. Над водой висели два неподвижных пуховых облачка, похожие на кротких, задумчивых барашков. Наверное, Адам и Ева были счастливы в этом своем райском Эдеме. Но только всё это теперь ужасно давно.

...Лена вышла из воды и присела на прохладные, ещё не согретые солнцем, камни. Поёжилась. Утренний ветерок тихонько, играючи, пощекотал её по спине. Потом убежал. Лена, не отрываясь, смотрела туда, где за бесконечной морской синью, скрывались далёкие неведомые берега.

– Не хочется подыхать? – шевелил Хачик окровавленными губами, медленно вставая на ноги.

– Тебе хочется? – Лена глянула на него и приподняла дуло. Палец лежал на курке. В глазах не было совсем никакого выражения. – Тебе хочется? – повторила она устало, целясь Хачику в лоб.

Тот, вдруг, наклонился, схватил руками живот и тяжело плюхнулся на грязный кафель. И, хоть лицо его было залито кровью, Лена увидела, как сильно он побледнел. На окровавленных губах проступила белая пена. На лбу сквозь кровь появились крупные капли пота. Лена убрала дуло.

– Что это? – шептал Хачик. – Что это?

Потом, вдруг, стих, замер.

– Сука... Она мне что-то подсыпала...

Лена не могла ничего понять, но чувствовала почему-то – Хачик не притворяется... Тот стоял на коленях и глядел неподвижно в мёртвую жгучую пустоту. Лена растерянно молчала. Хачик протянул руку.

– Дай мне пистолет, – прохрипел он, – дай мне пистолет, и я её сейчас кончу.

Лена встрепенулась быстро. Села на корточки.

– Когда ответишь на пару вопросов...

Хачик опустил руку. Он пару раз тяжело моргнул. Несколько больших прозрачных капель выступило у него на лбу. Он продолжал смотреть в стену.

– Спрашивай.

– Кто организовал нападение на редакцию "Дем. Кубани"?

– Саркисян, – безразлично проговорил Хачик.

– На кого он работает?

– На Оганесяна.

– То есть, заказал Оганесян?

– Я думаю.

– Но зачем? Что ему было нужно?

Хачик закачался на месте и, чтобы не упасть, ткнулся рукой в грязную стену. Он проглотил тяжёлый комок в горле и только потом смог ответить.

– У Макарова была какая-то статья. Оганесян не хотел, чтобы она появилась в газете.

– Что за статья?

Дверь туалета резко подёргали с той стороны. Хачик молчал, тупо глядя перед собой.

– Что это была за статья? – повторила Лена.

– Не знаю.

– Примерно – о чём?

– И примерно не знаю.

В дверь постучали. Настырно и долго.

– На кого работал Макаров?

– На Ашота.

– То есть, это был заказной материал?

– Наверно, заказной.

В дверь продолжали стучать.

– Где сейчас Ашот?

– Убрали.

– Кто?

– Менты Саркисяна.

Хачик протянул руку.

– Дай ствол.

– А Макаров?

– Тоже убрали.

– И тоже Саркисян?

– Да. Пистолет дай.

Лена вынула из кармана вальтер и, держа Хачика на прицеле, сунула ему в руку свой макаров. Хачик тяжело встал с колен и, шатаясь, побрёл к выходу. Стук прекратился. Лена поняла – сейчас будут ломать дверь. Хачик резко откинул защёлку.

Дверь распахнулась. У входа стояли трое армян мрачной наружности. Увидев Хачика, они будто оторопели сперва. Один, сориентировавшись, полез в карман.

– Всё хорошо, парни, – прохрипел им Хачик. – Можете расслабиться. – Он выбросил руку с пистолетом и трижды надавил курок.

Стёкла зазвенели от грохота выстрелов. Все трое свалились на пол. Тиская пистолет в руке, Хачик шагнул вперёд и медленно повернулся к стойке. Барменша Света каменным изваянием стояла посреди бутылок и чашек. Белая, как её фартук. От ужаса она не могла двинуться.

– Сука! – выплюнул Хачик, держа пистолет в вытянутой руке.

Света метнулась в сторону, и пуля разнесла бутылку среди витрины. Хачик опустил пистолет. Хромая, подошёл ближе. Барменше некуда было бежать и негде спрятаться. Вытаращив зрачки, она стояла, как на расстреле. Стояла, прижавшись к холодной стене, твёрдой – почти крышка гроба.

– Падла! – пистолет Хачика выплюнул последнюю в обойме пулю – поставил короткую красную подпись прямо посередине лба. Света всем телом тяжело съехала вниз.

Громыхнул ещё выстрел. Другой.

Один из армян, подстреленных Хачиком, уронил пистолет и как бревно разлегся на холодном полу.

Появилась Лена. Она держала свой вальтер наготове. Кровавая лужа расплылась там, где вразброс лежали три мёртвых тела. Краешком из-за стойки выглядывали ноги барменши. Несколько посетителей, неживых от страха, прятались между столами. Они ждали, что стрельба вот-вот начнётся опять. Хачик, прошитый двумя точными пулями, попытался удержаться руками за буфетную стойку, но медленно сполз и уткнулся в пол.

Спрятав дуло за пояс, Лена вышла на улицу.

Стемнело. Сиреневая «Тойота» остановилась у подъезда. Фары её погасли, уступив место сгустившемуся ночному мраку. Беляков распахнув дверцу, первым вышел наружу. Втянул в себя морозный сырой воздух и огляделся. Ветер свистел, обдувая голые ветки деревьев, и перебирал старую газету, волоча её куда-то, вдоль по замёрзшему тротуару.

Из "Тойоты" появились ещё двое.

– Пошли, – негромко скомандовал Беляков.

Тот, что двигался за его спиной, поднял воротник замшевого плаща. Вошли в холодный сумеречный подъезд. Под потолком в углу сиротливо мерцала кончающаяся лампочка. Пахло сыростью и неуютом. Беляков погладил рукоятку своего парабеллума в боковом кармане. Взвёл курок.

На четвертый этаж поднялись молча. Говорить было не о чем. Лифт не работал, и пришлось добираться пешком.

Беляков отошёл в сторону. Один из его сыщиков звякнул в дверь. На лестнице услышали сонный голос хозяина.

– Кто там?

– Телеграмма.

Замок защёлкал. Беляков вытащил пистолет, потрогал курок пальцем. Как только дверь раскрылась, хозяин – небритый парень в пижаме сразу застыл, увидев дуло. Потом дёрнулся, но – поздно. Его ухватили за шкирку, ткнув в брюхо стволом. И затащили внутрь.

Дверь закрылась. Один из сыщиков, не опуская пистолета, обошел всю квартиру и убедился, что больше здесь никого нет. Жильё состояло из двух комнат. Стенку над большим двуспальным диваном украшел турецкий ковёр. В углу, рядом с японским телевизором – видео. Напротив – стереосистема с парой динамиков.

Беляков молча разглядывал бывшего своего сотрудника, у которого из кармана пижамы достали пистолет с полной обоймой.

– Ну что, Коля, – проговорил он медленно, доставая сигарету, – думал – не увидимся больше?

Того от ужаса перекосило. Коля раскрыл рот и еле-еле сумел выговорить:

– Саркисян меня заставил. Хотел грохнуть...

– Уберите звук.

Чиркнув пару раз зажигалкой, Беляков выпустил дым.

– Стой! – Коля хотел вырваться, но его держали крепко. – Подожди, я скажу ещё...

– Ты уже все сказал, – Беляков затянулся. – Саркисяну.

В рот Коле засунули кляп. Несчастный пронзительно замычал, замотал головой, пытаясь освободиться.

– Кончайте быстрее, – сказал Беляков. – У нас мало времени.

Коля извивался, как только мог, но двое детективов проворно и быстро связали ему за спиной руки и ноги. Одним из свободных концов смастерили петлю, которую затянули на шее. Беляков молча наблюдал, дымя сигаретой.

В дверь позвонили.

Сыщики замерли, переглянулись. Беляков дал им знак, и связанного уложили на пол лицом вниз, ещё придавив, чтобы не производил шума.

Часы тикали где-то на кухне. И так – несколько секунд. Потом звонок повторился. Назойливый и долгий – как сирена. После этого начал щёлкать замок. Очевидно, у того, кто звонил, был ключ.

Беляков вытащил парабеллум и отошёл в сторону. Его детективы тоже достали оружие, продолжая крепко держать связанного. Три дула целились в дверь. Мелодичный звон заставил всех вздрогнуть: это часы отсчитали восемь ударов.

Дверь отворилась. На пороге возникла игриво раскрашенная девица. Она молча смотрела на трёх вооруженных людей и тело, связанное на полу. Испугаться по настоящему не успела. Беляков дважды надавил курок.

...Оставив связанного Колю, детективы проворно затащили тело убитой внутрь и бросили у дверей спальни. Входную дверь Беляков снова запер.

Коля мычал пронзительно и ужасно – его волокли в ванную. Сыщики заткнули здесь дырку и пустили горячую воду. Связанного погрузили туда. Он опять взвыл – теперь уже и от боли. Горячий пар поднимался над ванной.

– Классный бульон получится. – усмехнулся один из сыщиков.

Беляков выплюнул сигарету, и окурок поплыл по воде. Издавая громкое, пронзительное мычание, Коля пытался выбраться, но ему не давали верёвки.

– Ничего страшного, – сказал ему Беляков. – Поплаваешь здесь. А продолжишь в аду. Тебя засунут в котёл для стукачей. – Он посмотрел на часы. – Пора идти.

– А если из соседей кто ментов вызовет? Или уже вызвал? Они слышали выстрел... – тот сыщик, что первым оказался в прихожей, достал пистолет.

– Не вызовут, – Беляков уверенно покачал головой. – Сыкливые.