Текст книги "Время Чёрной Луны"

Автор книги: Александр Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

"ПЕРЕСТРЕЛКА НА ВОКЗАЛЕ.

Вчера на железнодорожном вокзале "Краснодар-I" стреляли. Как нам сообщили в УВД, работники милиции пытались задержать двух особо опасных преступников. Отстреливаясь от оперативников, один из них был убит. Его сообщнице удалось скрыться. В жестокой перестрелке с бандитами были тяжело ранены пятеро работников милиции. Двое из них скончались на месте. В городе объявлена операция "Перехват". Органы правопорядка ведут усиленный розыск преступницы."

Саркисян отложил газету. Рабочий день его подходил к концу. Выдался он вполне обыкновенным. Раз десять Саркисян выезжал на происшествия. В основном это была "бытовуха": опостылевшие друг другу соседи и домочадцы хватались за чайники, утюги, молотки, швабры – что только ни попадало под горячую, пьяную руку.

В одной из коммуналок муж-алкоголик гонялся с топором за женой – матерью двоих его детей. Приехавшим оперативникам он заявил, что хочет по нужде. Закрывшись в уборной, не открывал до тех пор, пока милиционеры не начали ломать дверь. В другой коммуналке сосед ударил соседку ножом. Соседа отвезли в камеру. Соседку – в морг. Патрульные привели двадцатилетнего парня – рабочего городской фабрики. Тот выпил после смены и избил до полусмерти прохожего. На вопрос Саркисяна "зачем бил?", парень только ухмылялся глупо и не говорил ничего. Инспектор попросил сержанта – здоровенного детину, у которого вечно чесались кулаки, отвести задержанного в отдельную камеру и там с ним поговорить. В ресторане сцепились две подвыпившие компании. Саркисяну не хотелось вникать в подробности. Он распорядился отъездить дубинками и тех, и других. Привели провинившегося опера. Тот где-то лишился своего табельного пистолета. Опер был пьян настолько, что даже примерно не мог вспомнить, где он его оставил. У входа в военную часть двое кавказцев пытались отнять автомат у часового. Тот выстрелил в воздух, и нападавшие убежали.

Сейчас Саркисян беседовал с ещё одним задержанным. Генеральный директор коммерческой фирмы – конченный алкаш, с физиономией переспелого помидора, отличался тем, что регулярно напивался до безобразия и после лез драться с соседями. Те написали уже не одно и не два заявления.

Когда дебошир-директор разговаривал с Саркисяном, он был как всегда пьян. От него несло водкой и ещё какой-то неясной гадостью. Директор пожимал виновато плечами, заглядывал в глаза инспектору, говорил, что соседи его – сволочи, каких мало, и жить с ними тяжело; да и вообще, существование нелегко теперь, когда простой работяга уже не разъестся так, как бывало при коммунистах – не то, что на хлеб, на водку порой не хватает. Он наклонился, и Саркисяну на стол приземлилась двадцатидолларовая бумажка. Директор посмотрел на неё, потом поднял виновные глаза на Саркисяна. Инспектор накрыл купюру листком протокола.

– Ладно, не переживайте так, – сказал он спокойно. – Разберёмся с вашими соседями.

Скоро директор ушел домой. Саркисян потянулся в кресле и поглядел на часы. Потом закурил и включил радио. Оттуда послышался бодрый голос Президента России. Путин, выступая перед депутатами Гос. Думы, хвалил политику американцев в Афганистане.

В дверь постучали. Вошёл опер Хачатуров – толстый детина сорока лет с пропитым лицом. В руке он держал бутылку "Столичной". Саркисян посмотрел на бутыль.

– Ну что, Самвел, по одной выпьем? – Хачатуров подошёл к столу.

– Давай, – Саркисян махнул рукой.

Скоро на рабочем столе уже стояла откупоренная бутылка. Рядом – два стакана и кое – какая закуска. Первую пили молча. Потом Саркисян, поглядев в окно, спросил:

– Как там дача твоя? Уже построил?

Хачатуров налил ещё по одной и тяжело откинулся в кресле.

– Неделю назад, – он красной рукой вытер мокрый лоб. – Эти рабочие – такая пьянь. На два часа отошёл: уже сидят, водку пьют. Свиньи настоящие, – он покачал головой. – А потом ещё возмущаются: "Почему нам платить не хочешь?" – Хачатуров опять покачал головой.

– А ты им не заплатил?

– Конечно, не заплатил! Я, что, дурак, русским платить?.. Да и зачем им деньги? Пропьют... – он пожал плечами. А мне деньги нужны. Мне вторую дачу строить...

Хачатуров поднял стакан.

– Не спеши, – проговорил Саркисян, – успеешь.

Хачатуров поставил стакан на стол и вытер сухие губы.

– Дурная нация. Сами не знают, зачем на свет рождаются.

Послышался стук в дверь.

– Да, – сказал Саркисян. – Войдите.

На пороге показался младший лейтенант Петренко из отдела по борьбе с бандитизмом. Он вначале поглядел на бутылку, потом – на Саркисяна.

– Макарова больше нет, – начал Петренко без предисловий. – Десять минут назад он пытался открыть дверь своей квартиры. Всё сработало точно.

Саркисян удовлетворенно кивнул.

– Очень хорошо. Уверен, что это был Макаров?

– Точно – он, – Петренко радостно улыбнулся. – Там всё разнесло на хрен, но его видели, как он входил в подъезд.

– Ладно, поехали туда, – Саркисян поднялся и глянул на Хачатурова. – Допьём потом.

Глава 8

Лена бродила по опустевшим улицам ночного города. Денег у неё почти не осталось. В кармане лежал пистолет с пустой обоймой.

Ей некуда было идти. Спать на лавочке – холодно. Идти на вокзал Лена опасалась: там полно милиции, и любой патрульный запросто мог поинтересоваться её личностью. Сколько сейчас было времени, она не знала даже примерно: стрелки больших часов на башенке, что на пересечении Красной и Мира, стояли столько, сколько Лена себя помнила; её же собственные часы разбились ещё утром, на вокзале. Пряча руки в карманах тёплой куртки, она шла куда-то. Куда – не знала сама.

Так бесцельно блуждая, Лена забрела в один из проходных дворов неподалеку от центра города. Уже решила – забёрется в любой подвал и там проведет ночь. Ничего лучше придумать сейчас она не могла.

– Стой! – голос из-за спины прозвучал довольно тихо, но внятно.

Лена вздрогнула и обернулась. У подъезда стояли два парня и недружелюбно её разглядывали. В неярком свете уличного фонаря Лена с трудом различала их лица. Но она поняла сразу: эти хлопцы не имеют отношения к Саркисяну и его оперативникам. Типичная местная шпана – ребята, которым не хватало ни то на бутылку, ни то на косяк. Один из них подошёл к Лене ближе, оглядел её и презрительно хмыкнул. Выглядел он лет на двадцать. На нём была пожёванная кожаная куртка и порванные штаны.

– Ладно, дёргай отсюда, – сказал он так же негромко.

Лене стало ясно, что карманы ей выворачивать не будут. Подошёл другой тип – с вызывающе крупным фингалом под левым глазом. Он тоже оглядел Лену и присвистнул.

– Чё, ночевать негде? – спросил он сочувственно. – Пошли к нам.

Лена испытывающе рассматривала парней. Страха они у неё почему-то не вызывали. Позже она не могла понять, что же такое случилось с нею. Но тогда, в тот момент, она чувствовала только какое-то пустое, холодное безразличие – безразличие ко всему, что с ней сейчас происходило.

– Да, пойдём, не бойся, – сказал тип с фингалом. – сказано это было чуть нахально, но по-дружески.

Лена равнодушно кивнула.

– Пошли.

Они поднялись в подъезд. Дверь подвала была разворочена. В середине её красовалась дыра, в которую легко можно было просунуть голову. Ничего похожего на замок или же на защёлку не было в помине. Тип с фингалом полез первым. Он сделал несколько шагов и исчез в темноте. Лена двинулась следом. Низко наклонив голову, она пробиралась на ощупь вдоль узкого глухого коридорчика. Субъект в кожаной куртке двигался сзади. Вскоре Лена увидела отблески света и, свернув за угол, все трое очутились в маленькой комнатке с низким потолком, которую освещала яркая лампочка без какого-либо абажура, привинченная к потолку. Тут сидела компания – четверо парней и трое девиц. Поглядев на них внимательно, Лена уже окончательно поняла, куда она попала.

– О, Валёк пришел! – радостно взвизгнула рыжая, общипанного вида девка с сигаретой во рту. – А эт – хто? – она увидела Лену.

– Ночевать негде, – коротко объяснил тот, кого она назвала Вальком.

Рыжая девица оценивающе оглядела Лену и презрительно хмыкнула.

– Понятно.

Она высокомерно отвернулась в сторону, всем своим видом показывая, что новоприбывшая нисколько её не интересует. Другие две девицы тоже не выразили ни малейшей симпатии к Лене, но продолжали её рассматривать. Парень, сидящий в углу на корточках, сплюнул на пол и хрипло захохотал.

– Валёк, – заявил он весело, – ты должен сёдня Лерку отодрать, или она тебе ещё хрен когда даст.

Валёк – тип с фингалом, тот самый, кто пригласил Лену спуститься, сунул руки в карманы дырявых штанов и с вызовом поглядел на рыжеволосую, которая демонстративно продолжала смотреть в сторону.

– Ни хрена! – бросил Валёк. – Пусть попробует! – он подошёл к угрюмому, низкорослому парню, самому младшему, видимо, в этой компании, который молча сидел у стены на ящике и сосредоточенно разглядывал пустой стакан из-под водки. – Подвинься, Косой.

Косой пересел на самый край. Валёк деловито плюхнулся на ящик и устроился, раздвинув ноги. Он посмотрел на Лену.

– Садись, вон – рядом с Горбом, – Валёк указал на усатого кавказца, пристроившегося возле Лерки. Кавказец усмехнулся.

Лена покачала головой. Она обвела взглядом комнату, подобрала в углу пустой ящик и поставила его у стены, подальше от всех.

Один из парней, самый старший по виду и явно – главный, восседал на старой побитой тумбочке в центре комнаты. Он был в потертой джинсовке, щёку его украшал длинный глубокий шрам. И если по физиономии любого из этой компании читалось, что он уже знает про жизнь всё, что только можно узнать, то, вот, на жестоко поцарапанной морде у парня со шрамом было написано, что ему известно ещё больше. Он посмотрел на Лену, как только та появилась в комнате, но тут же и отвернулся, не выразив никакого интереса. Сейчас он молча достал початую бутылку сорокоградусной и начал разливать её по стаканам, протянутым к нему со всех углов комнаты. В сторонке Лена увидела скромно ожидающую своей очереди компанию запечатанных бутылей, в другом углу – валялись пустые. Ничего похожего на закуску не было видно нигде.

– Держи, – тип со шрамом протянул Лене грязный стакан, до краев наполненный водкой.

– Я не буду пить, – Лена покачала головой. – Я не пью водку.

– Говорю – держи, – в голосе у того зазвучала уже открытая угроза.

– А я говорю, что я не пью водку, – ответила Лена всё так же спокойно.

– По моему, она нас не уважает, – Валёк начал медленно приподниматься с места.

В комнате воцарилась тягостная тишина. Главный продолжал держать стакан с водкой в протянутой руке. Все выжидательно смотрели на Лену. Та пошарила незаметно в кармане и нащупала там разряженный, ледяной пистолет. Главарь вдруг обернулся к Вальку.

– Сядь! – приказал он ему резко.

Валёк покорно присел.

– Не хочет – не надо, – главарь передал стакан сидящей с ним рядом оборванной девке в грязной кофте.

Пили не чокаясь и не закусывая. Залпом опрокидывали стаканы в рот и, морщась, глотали водку. Стакана здесь было только четыре, и они проворно переходили из рук в руки. Вся компания, не переставая, курила, и в комнате столбом стоял едкий удушливый дым дешёвых сигарет.

– Я сёдня Клопа видела, – Лерка, затянувшись, выпустила облако серого дыма. – У них той ночью мусора были. Загребли всех...

– Ментов ненавижу, сука, – Валёк аж сплюнул на пол.

– Маг у них двухкассетный японский забрали. Сигареты, бабки – у кого что нашли. У Клопа ножик был классный – финский. Тоже взяли. Всех отпустили наутро, кроме Железяки. На нём мокруха висела.

– Хреново ему, – пожалел Железяку тип со шрамом. – Петрофан получит, не меньше.

Все молчали, размышляя над участью горемычного Железяки.

– Щас на зоне – совсем херово, – сказала одна из девиц. – Понс рассказывал. У них там менты зверели по черному. На зоне ведь так: замочит мусор зэка при побеге – ему день отпуска. Ну и... – рассказчица махнула рукой. – Захотел, вобщем, там кто из ментов в отпуск – зэка шлепнул какого-нибудь, кинул его на проволоку – вроде, как тот убежать пытался – и день можешь гулять.

– Падлы, – подала голос Лерка. – Сама бы всех ментов положила.

– Я бы первого – нашего участкового замочил, – поддержал её мнение Горб. – Ведь такая сука! На той неделе, вон, идём после смены с кентами. Ну, вмазали, там. Видим – чувак идёт. Морда у него хреновая. Мы ему в бубен дали и идём себе дальше, никого больше, в натуре, не трогаем. А тут нас, сука, менты берут – козлы вонючие, и – к себе, в мусарню. Чё мы такого сделили? А они нас месили – всю ночь. И этот... участковый... я б его мозги, сука, по сортиру два часа размазывал...

– Понс говорил, – продолжала девица, – у них там менты брали от скуки кого-нибудь и тащили в карцер. Подвешивали головой вниз и мочили по пяткам. Боль потом, говорит, такая – неделю ходить не можешь. На пятку станешь и: как ножом тебя – аж до задницы.

– У нас то же самое на губе делали, когда я в стройбате служил, в Североморске, – подал голос какой-то угрюмый тип в рваном свитере.

– Твой Понс ни хера не знает, – Валёк выпил водку и затянулся очередной сигаретой. – Он сидел по 117-ой, петухом был там, жопу всем подставлял.

– Ты видел?! – девица нервно подскочила на месте. – Не видел, а гонишь!

– Сама гонишь, – невозмутимо ответил Валёк. – Всех опускают, кто сидит по 117-ой.

– Это – правда, – авторитетно прокомментировал тип со шрамом. – Когда я сидел, мы на всех юбку надевали – кто по 117-ой шёл.

– А когда я сидел, – начал делиться своими воспоминаниями парень в рваном свитере, – мы, раз, помню, глядим – бабка идёт какая-то, козу на веревке тащит. Мы её подозвали. "Сока, – спрашиваем, – за козу хочешь?" Вобщем, поторговались. Собрали капусту и бабке отдали, а козу пропихнули через проволоку. Короче, мы её дрючили все в очередь. А потом – зарезали и сожрали. Ещё помню: у нас, раз, два кадра свалили. Только чуть отбежали, видят – коза пасётся. Они её протянули по очереди и смылись. Коза та потом с месяц ещё, наверное, подходила к колючке и блеяла: ещё, сука, хотела.

– Гонишь ты всё! – уверено заявила Лерка, бросив окурок на землю и раздавив его пяткой своего ботинка. – Не было этого.

– А ты заглохни!

– Сам заглохни! – Лерка глянула на него. – А то заглохну щас!

По тому, как тот сразу притих, Лена поняла, что блатная девица Лерка пользуется в этой компании неженским авторитетом.

Когда опустела очередная бутылка, Горб бросил её в угол и достал следующую, собираясь откупоривать.

– Погоди, – остановил его Валек, – может, косяк по кругу запустим?

– Давай косяк, – Горб спрятал бутылку.

– Как насчёт косяка? – Валёк вопросительно оглядел компанию.

Никто не был против. Подрагивающими пальцами Валёк достал из пачки одну сигарету, выпотрошил из неё табак и аккуратно всыпал туда из пакетика растёртую коноплю. Кончик сигареты он оставил свободным и тщательно его закрутил. Скоро косяк задымился, и вся компания начала жадно обсасывать его по очереди, боясь пропустить хотя бы каплю драгоценного дыма. Когда кто-нибудь брал губами фильтр, всегда находился желающий подержать во рту дымящийся кончик. Рискуя обжечься, он с наслаждением втягивал в свои отёкшие от курева легкие несколько капель сладковатого на вкус дурмана.

...Настроение у всех заметно улучшилось. Никого больше не тянуло на грустные темы.

– Мы вчера, сука, с Обезей нажрались, – начал радостно рассказывать Валёк. – Я из сортира иду, а он, мудак, стругает прям на пол. "Ты, – говорю, – падла, это потом убирать будешь?" Мы с ним, сука, хлестали "Смирновскую". У него бабки с позавчера завелись: он какого-то фраера на вокзале раздел. Заточку ему показал тока: тот сразу и кожух с себя снял и лопатник вытащил – прикол, в натуре! – Валёк усмехнулся.

– За Обезей менты сёдня приходили, – сообщила Лерка без выражения.

– Кто те сказал? – Валёк с интересом на неё уставился.

– Верка рассказывала. Она видела днём, как его вели.

– Вот, с-сука! – выругался Валёк, – Он у меня, падла, штуку занял, говорит – верну через пару дней.

– Вернёт, – тип со шрамом усмехнулся мрачно. – Если не загремит на два-три года. – Потом добавил, – К деловым лучше не лезть. Проще лоха раздеть какого-нибудь.

Косяк пошёл по второму кругу, по третьему, и на четвёртом закончился. На столе появилась очередная бутылка водки. Когда она вышла, смастерили новый косяк. В комнате царило веселье. Смеялись так, словно смотрели кинокомедию. Лена сама не заметила, как уснула. Как долго она спала, для неё так и осталось загадкой. Очнулась, когда почувствовала, что чьи-то пальцы неровно и жадно её ошупывают. Открыв клаза, Лена увидела Валька. Тот сидел на корточках, наклонившись над ней и спешно пытался раздеть. Руки его не слушались, каждая пуговица давалась медленно и с трудом. Вся остальная компания была в отключке: парни и девицы лежали обнявшись; кто – где, в разных позах. Лампочка вверху продолжала гореть: она никому не мешала.

Валёк был настолько занят, что не заметил, как Лена проснулась. Прервался он только – когда в подбородок ему уперлось стальное дуло макарова. Валёк не шевелился несколько секунд: обдумывал ситуацию.

– Убери, – сказал он наконец. Голос его звучал спокойно, но язык двигался с трудом. – Я сейчас друзей разбужу. Мы тогда по тебе все пройдемся.

Лена, собравшись с силою, заехала ему рукояткой в лоб. Валёк сполз вниз, не издав ни звука. Лена встала, спрятала пистолет в карман и, стараясь ступать, как можно более тихо, выбралась из подвала.

Глава 9

Рестораный центр «Квартал», что на Красной, возле Мира, в здании бывшего кинотеатра «Кубань», всё ещё блестел своими огоньками на оживлённую улицу, но уже не манил прохожих: время было позднее, и рестораны здесь закрывались. Оттуда кучками и в одиночестве вываливали подвыпившие кавказцы, проститутки, мелкие урки и крутые мафиози, их друзья в штатском с милицейскими удостоверениями, фарцовщики – словом, все те, кому карман жгут не слишком тяжело доставшиеся деньги. В сторонке дежурил милицейский «бобик»: пьяные драки здесь не редкость.

У входа, спрятавшись в тень, стоял высокий темноволосый молодой человек. Он курил, и внимательный взгляд его из под низко надвинутой на глаза кепки ощупывал каждого, кто появлялся из ресторана. Увидев серое "Жигули" через дорогу, молодой человек всмотрелся пристально. Номера прочитать было нельзя, но стало понятно сразу: это та машина, которую он ждёт. "Жигули", миновав патрульный "бобик" и проехав ещё метров десять, притормозило. Молодой человек выплюнул сигарету и быстро пошёл к машине.

– Валет? – шофёр узнал его сразу. Нервно оглядевшись, посмотрел на "бобик". – Не боишься, что заметут?

Парень залез в машину и спокойно устроился на заднем сиденьи.

– Здесь слишком много ментов, – сказал он. – Никто не будет меня тут искать. – Потом спросил: – Ждёшь Павловского?

– Должен сейчас выйти.

Тот, кого они вдвоём дожидались, появился минут через десять. Это был немолодой уже человек, и выглядел он на пятьдесят с хвостиком. Череп его украшала солидная лысина, прикрытая старомодного вида шляпой, а немногочисленные волосы успели поседеть местами. Чувствовалась кабинетная выправка, а манеры выдавали человека, привыкшего командовать себе подобными. Одет он был в бежевый плащ и мятый костюм с галстуком. Павловский Алексей Михайлович четвёртый год уже, как занимал кресло главного редактора еженедельника "Заря Кубани" – одного из светильников местной коммунно-патриотической мысли.

Увидев молодого человека в кепке, он не сказал ничего. Только покачал головой.

– Думал, я уже в морге? – неуклюже пошутил тот.

– Если не исчезнешь из города, точно там окажешься, – Павловский устроился на заднем сиденьи, рядом с Валетом. Мимо проследовал тип с протокольной физиономией и в сером костюме. Он взад-вперёд прохаживался по тротуару, словно кого-то ждал. Внимательно оглядел тех, кто сидел в машине.

– Похож на мента, – предположил шофёр.

– Наверняка – мент, – Валет вытащил из кармана плаща пистолет и положил его на колени.

Алексей Михайлович занервничал.

– Езжай быстрее, – он с тревогой посмотрел на оружие. – Незачем тут торчать.

– Какие новости? – спросил Валет, когда их машина уже вывернула на другую улицу.

Павловский смотрел в окно.

– Ашот говорил вчера с Кеворком. Тот – ни в какую. Оганесян тоже против. Оба боятся, что если мы начнём поставлять оружие талибам, то этим заинтересуются Интерпол и разведки; словом, не хотят осложнений.

– Оганесяну-то чего бояться? – Валет повертел в руке пистолет и спрятал его снова в карман. – У него связи и в Москве и в Ереване.

– Тут связи ему не помогут. Как раз Оганесяну-то и есть чего бояться. Он – не Кеворк, он на виду. Ему потом, в случае чего, труднее будет исчезнуть. А те люди: которые его прикрывают – они же, если потребуется, просто сделают так, что Оганесян действительно исчезнет. Не по своей воле исчезнет, и навсегда. Он это знает.

– А Ашот, что, настолько с ними завязан?

– Завязан. У них общие каналы с Кеворком. Но у того больше реальной власти и, значит, силы. Ашоту здесь остаётся только подчиниться.

– Я бы на его месте разобрался и с Кеворком и с Оганесяном.

Павловский молчал, и Валет понял, что Алексею Михайловичу этот разговор не нравится.

– Боишься, что к тому и идёт? – спросил Валет.

Павловский ответил не сразу. Он нервно тискал ручку двери и, не отрываясь, смотрел в окно.

– Я – старый человек, – сказал он, наконец. – Я хочу спокойно дожить, что мне отмеренно и умереть тихо в своей постели, а не от автоматной очереди где-нибудь в подъезде.

Валет кивнул.

– Но деньги нужны...

Павловский недовольно на него покосился. Валет понял, что переборщил.

– Алексей Михайлович, не обижайтесь, – он улыбнулся мирно и по товарищески. – А кому они не нужны? Вот, я. Зачем бы мне, вообще, с чёрными связываться?.. Если б не те же самые деньги...

Павловский не ответил.

– Ещё – неприятности, – сказал он, помолчав. – Летом Ашот посылал своего человека в Афганистан. Уже несколько месяцев от того никаких известий, – Павловский глядел, как за окном проплывают мокрые и грязные улицы декабрьского Краснодара. – Ты лучше скажи, что сам думаешь делать. Угрозыск тебя ищет везде, а ты по Красной разгуливаешь. Честно скажу – Ашот предлагал от тебя избавиться: подкинуть Саркисяну – с дыркой в башке.

Валет нахмурился. Потом, поглядев в окно, кивнул.

– Я от него другого не ждал.

– Хоть бы сказал мне "спасибо".

– Пожалуйста.

Павловский помолчал.

– Ясно. Но чтобы ты знал, что я – не Ашот и ценю людей, которые на меня работают, предлагаю тебе – исчезни завтра же месяца на два. Билет в Стамбул, паспорт и деньги я устрою. Если останешься здесь – либо Саркисян до тебя доберется, либо Ашот решит, что ты всё-таки мешаешь ему, и я уже ничем не смогу тебе помочь. Думай.

Валет кивнул.

– Думать не над чем. Я согласен. Но только в Стамбул я поеду не завтра, а через три дня.

– Почему? – Павловский устало посмотрел на него.

– Я должен здесь кое-что уладить.

– Что? – Алексей Михайлович глядел на молодого человека почти с жалостью.

– Мне нужно вытащить кое-кого.

– Кого ты хочешь вытащить? Говори.

– Вы её не знаете.

– И всё-таки.

– Артёмина. Лена. Говорит о чём-нибудь?

Павловский покачал головой.

– Ни о чём.

– Это не та, которая двух ментов положила сегодня? – подал голос шофер Юра.

– Она самая, – кивнул Валет.

– Не хотел бы я быть на её месте, – Юра покачал головой. – Менты её теперь не оставят – будь уверен. А тебе она зачем? Трахаться хочешь?

– Заткнись и следи за дорогой, – Валет оборвал его.

– Ты, хоть, знаком с ней? – продолжал Юра. – Знает она, что ты есть, вообще?

– Догадывается.

– Ты можешь трахать стамбульских шлюх, пока деньги не кончатся, – Павловский смотрел на него с неодобрением. – Ведёшь себя, как пацан. Если тебя так девчонки интересуют, зря ты вообще в эти дела полез.

Машина остановилась у подъезда элитно-начальственной девятиэтажки, где проживал Павловский.

– Мне нужно два дня, – Валет упрямо смотрел в окно. В глазах у него ясно было написано: он от своего не отступит.

Павловский размышлял.

– Хорошо. Завтра и ещё день – твои. Послезавтра вечером, в полшестого, идёшь в турагенство "Глобус". Здесь адрес, – он достал из кармана визитную карточку. – Спросишь директора. Скажешь, что от меня. Получишь билет, деньги и паспорт.

Валет взял протянутую визитку.

– Ну, счастливо увидеться, – Павловский вышел из машины и нагнулся к окошку водителя. – Забрось его куда-нибудь. Но только не катайся с ним долго, чтоб потом и у меня не было неприятностей.

Он повернулся и пошёл к подъезду.

– До свиданья, – негромко проговорил ему в спину Валет.