Текст книги "Время Чёрной Луны"

Автор книги: Александр Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Доедешь до следующего поворота и остановишся там. – сказала Лена.

Серёжка повиновался. Он съехал на обочину и притормозил "Мерседес". Лена вышла из машины первой.

– Теперь ты мне объяснишь, куда мы приехали? – спросил Серёжка, захлопывая за собой дверцу.

– Чуть позже.

Похолодало. Сильный ветер дул, мерно посвистывая в колючих ветках, и качая большие закоченевшие деревья. Призрачная ночная Луна растревоженно глядела вниз. Всё тонуло в её тусклом сиянии.

Лена осмотрелась.

Тут кругом стояли дачи. Летом сюда съезжались мужики и бабы с кошёлками – посадить картошку и помидоры, чтобы потом зимой было что есть. Сейчас же, всё казалось вымершим. Голые колья, кое как обвитые плетёнными прутьями, торчали из-под снега. Между деревьями просматривались силуэты дачных домиков – маленьких и жалких. Ни в одном из окошек не было света. Как пустые глазницы смотрели они на дорогу и ничего там не видели.

Серёжка огляделся, и ему стало холодно. Он плохо понимал, для чего они здесь. Но его это уже не сильно интересовало. Хотелось только поскорее отсюда свалить.

Свернули за поворот, и Жихарёв увидел большой дом, окружённый массивным забором из камня. Сразу же в глаза бросился неяркий свет в окошке на втором этаже. Это была дача Павловского. Лена училась вместе с Андреем – сыном покойного деятеля, и как-то бывала у него в гостях, на этой самой даче. Андрей тогда предложил ей водки. Лена отказалась, и он пил сам. Прикончив пол бутылки, Андрей хотел затащить Лену на свой диван. С трудом вырвавшись из пьяных объятий, она убежала. Долго стояла потом на пустой остановке, дожидаясь автобуса, чтобы вернутся в город. Андрей очень извинялся на другой день за случившееся. Говорил – сам не понимает, как такое вышло, но следующего приглашения стать его гостьей Лена уже не приняла.

От самого Андрея Лена знала, что он проводит здесь, на даче, всё время между университетскими сессиями. Андрей не любил шумных городских улиц и предпочитал им сельское уединение. Никто не знал, есть ли у него девушка.

– Пришли, – сказала Лена, глядя на забор. – Сможешь перелезть?

– На шо ты меня толкаешь? – Жихарёв смотрел на неё большими глазами. – Это – криминал.

– Как хочешь. – Лена повернулась к нему спиной. – Я лезу одна.

Забор не был высоким, и Лена без труда вскарабкалась по нему. Что её сразу же удивило – отсутствие собак. Она думала встретить их тут целую стаю.

Лена первая спрыгнула вниз, присев на смёрзшуюся твёрдую землю. Жихарёв прыгнул следом. Он не отставал от подруги, хотя внутри у него всё съёживалось. Они увидели перед собой здоровенную дверь – как у феодального замка. Было темно и мрачно. Луна внимательно наблюдала сверху. Деревья тихо покачивали своими замёрзшими ветками.

Лена тихонько взялась за ручку и ... дверь открылась. Сергей что-то хотел спросить, но запнулся. Лена сунула руку в карман, потрогала вальтер и неслышно взвела курок. Потом вошла внутрь, стараясь переступать как можно тише. Что-то заверещало в прихожей. Лена с Сергеем вздрогнули, но это оказался всего лишь холодильник. Он сосредоточенно и напряжённо трудился. Никаких других звуков слышно не было.

Повернувшись к Сергею, Лена шепнула:

– Стой тут.

Она видела силуэт перила, вычерченный тусклым светом из небольшого окошка. Держась за мокрую от напряжения рукоятку, Лена кралась бесшумно по глухому унылому коридору.

Подняться по лестнице, не выдавая совсем никаких звуков, было нельзя. Старые ступеньки поскрипывали под ногами. Лена увидела полоску света из приоткрытой двери на втором этаже. Остановившись, прислушалась... Тишина. Слышно только тиканье часов внизу. Подойдя ближе, Лена глянула внутрь.

...Алик подбежал к остановившейся машине, тряся пистолетом в вытянутой руке.

– Повыскакивали! Оба! – заорал он.

В салоне, кроме таксиста, сидел ещё фрайер в кепке. Он, не мигая, смотрел на Кабардинца. Таксист протянул кверху руки.

– Я сказал – выскочили! – снова заорал Алик. – В третий раз никогда не повторяю!

И, вдруг, он осёкся. Лицо фрайера в кепке показалось до страха знакомым. Алик вглядывался, не опуская ствола. И тут... Его осенило. Мгновенно, как вспышка прицельного выстрела. Это лицо – лицо человека на снимке, того самого, которого ему заказали армяне-опера. Теперь уже озадачило самого кабардинца. Он не ожидал такого. Глядя в упор, Алик подошёл ближе. Он ещё не мог поверить, что бывает и так. Но Валет, резко распахнув дверь, сбил кабардинца с ног. Падая, тот надавил курок. Пуля досталась таксисту. Кровь и мозги брызнули на стекло. Отпихнув труп, Валет выбрался из машины. Он успел заскочить за угол ближайшей девятиэтажки, прежде чем в стену вбуравились следующие две пули. Привстав с земли, кабардинец выстрелил ещё трижды.

Валет огляделся и быстро нырнул в один из подъездов. Алик, появившись из-за угла, выбросил ствол, но надавить курок не успел. Он снова ругнулся, потом, что было сил, бросился следом.

Валет быстро поднимался по лестнице, слушая внизу гулкий, тяжёлый топот. Добравшись до последнего этажа, он увидел, что дверь наверх раскрыта. Валет выбрался туда и, пробежав по крыше, ногой распахнул дверь лестничной клетки соседнего подъезда.

Когда Алик Кабардинец тоже очутился на крыше, он обошёл двери всех трёх оставшихся подъездов. Ни одна не была заперта. Держа пистолет наготове, Алик спустился вниз.

...Тихо. Только где-то внизу передвигался лифт. Алик подошёл ближе, дождался, когда затихнет и вызвал кабину. Тяжело загудев, та поднялась, и двери её услужливо распахнулись. Алик, не теряя времени, шагнул внутрь и надавил кнопку с цифрой "1". Кабардинец уже не надеялся опередить своего врага и очутиться внизу раньше. Если тот, вообще, конечно, ещё где-то в доме.

Алик и не понял сразу, что произошло, когда кабина, вдруг остановилась между этажами. Понял только: произошло что-то, чего он не ждал.

Валет, который всё это время был на самом верхнем, девятом этаже, раздвинул руками двери лифта и сунул в щель специально для этой цели подобранную небольшую доску. Он слышал когда-то, что многие из лифтов, в той части лифты краснодарских многоэтажек, остановить нетрудно; достаточно раздвинуть двери на любом этаже, чтобы кабина перестала двигаться. Алик Кабардинец ничего такого не знал.

Секунд десять он оставался на месте, пытаясь переварить случившееся. После попрыгал, дабы убедиться, что лифт точно стоит. И, вот, только тут стало ясно, что его провели, хоть и не ясно – как. Удивление сменилось бешенством. Злобно рыча кинулся он на дверь и начал её открывать. Алик не был физически слабым – дверь он одолел без большого труда. Кабина, и вправду – стояла между этажами.

Раздвинув двери сильнее, и цепляясь за выступ пола, Алик выбирался отсюда. Он бормотал какие-то, не очень понятные, но, видимо, грозные ругательства.

Выбраться наружу Алик Кабардинец не успел. Он увидел ноги в мужских брюках, появившиеся из-за поворота. И ешё – дуло милицейского макарова.

Подняв глаза, Алик узнал своего лютого недруга. Валет был спокоен, и взгляд его не оставлял кабардинцу никаких шансов.

– Сам выкинешь ствол или мне тебя грохнуть?

Алик, продолжая находиться в таком неловком, подвешенном положении, сунул руку в карман.

– Не быстро! – Валет качнул пистолетом. – Я не тороплюсь.

Медленно, двумя пальцами, кабардинец достал из кармана оружие и положил его на пол. Валет ногой отбросил пистолет в сторону.

– Чтобы ты на него не отвлекался.

Потом резко, с размаху, звезданул кабардинцу в темя. Тот застонал и начал падать. Валет ухватил его за шиворот, встряхнул и вытащил из кабины. Потом, не давая опомниться, швырнул головой вперёд – о стену. Кабардинец лёг на полу и тут получил ещё несколько раз ногой по физиономии. Полуоглушенного, Валет подтащил его к стене и, вынув из кармана милицейские наручники, приковал Алика к перилам.

– Открыл рот! – скомандовал Валет, ткнув ему в щёку дуло. Когда зубы у кабардинца разжались, он сунул туда ствол пистолета, а затем, сделав щель шире, бросил ключ от наручников. По судорожному глотательному движению Кабардинца Валет понял – ключ уже у того внутри.

Он усмехнулся. Алик смотрел на него злыми глазами.

– Я – Алик Кабардинец, – захрипел он. – Я мать свою в рот... а тебя, с-сука...

С размаху Алик получил рукояткой тяжёлого пистолета. Изо рта у него побежала кровь.

– Сегодня у меня – ствол, а у тебя – наручники, – философски заметил Валет. – Поэтому держи при себе своё мнение.

Он поднялся и быстро ушёл. Алик слушал, как шаги его становились всё тише и тише, пока, наконец, совсем не растаяли где-то внизу. Что было силы кабардинец рванул наручники, но они ещё сильнее впились ему в запястья. Он взвыл – от боли и от отчаяния.

...Вначале Алик пытался извлечь ключ, но скоро увидел, что это – невозможно. Сегодня с утра он совсем ничего не ел, а пил – всё больше водку. Злополучный ключ покоился в горестном одиночестве, на самом дне пустого желудка. А поменять позу Алик не мог – опять же мешали наручники.

Мысль его отчаянно билась в поисках выхода, но выхода не было. В очередном порыве безумного бешенства он принимался перетирать свою цепь о перила, хотя знал – чтобы увидеть хоть какой-нибудь результат такого труда, понадобится не меньше недели. Оставалось последнее – звать на помощь, но ведь жильцы, услышав крик, вызовут милицию, а общаться с властью Алику сейчас не хотелось. На него опять накатила волна дикого отчаяния. И он завыл негромко – как воет голодный пёс, брошенный без еды жестоким хозяином.

– Мы начинаем передачу «Кубанская панорама».

Ведущая – молодая девица в крашенном парике сосредоточенно смотрела в нацеленную на неё телекамеру.

– Сегодня у нас в гостях подполковник МВД Виктор Петрович Романовский.

Толстый, похожий на ленивого плебея, мужик с вялой физиономией важно помялся в кресле.

– ... и хорошо вам известный своей щедрой благотворительной деятельностью предприниматель Кеворк Артурович Карапетян.

Кеворк без интереса посмотрел на носок своего ботинка. Он был сегодня не в настроении, но отменять назначенное телеинтервью не захотел.

– Речь пойдёт о том, как нам навести в городе порядок, как дать отпор росту преступности...

Закончить фразу она не успела. Из тени осветительных ламп появилась фигура невысокой девушки. С короткоствольным автоматом в вытянутой руке. Подполковник успел только приоткрыть рот. Кеворк потянулся за своим стволом, что носил всегда во внутреннем кармане бандитской кожанки... Треск очередей заложил уши всем, кто тут был. Кровь брызнула, как из ведра. Рубашка и пиджак на груди подполковника были изорваны частыми поподаниями. Раскинув широко руки, он сполз на пол. Кеворк успел только достать пистолет и тут же уткнулся носом в стол. Девица-ведущая сидела, не двигаясь. Лицо её было забрызгано кровью. Она хотела крикнуть, но тяжёлые спазмы сдавили горло.

Света опустила дуло. Потом, отхаркнув, сплюнула на пол. Терять время было нельзя. Ногой она распахнула дверь и оказалась на лестничной площадке. Четверти минуты хватило, чтобы преодолеть все пятьдесят восемь ступенек, что выводили на улицу. Сиреневую "Тойоту" Света увидела сразу. За рулём сидел инспектор Саркисян. Спотыкаясь, Света бежала к машине. С лестницы уже слышался топот ног. Инспектор включил зажигание. Пальцы его тискали рукоятку двигателя. Мотор заурчал радостно, когда Света, подбежав к "Тойоте", ухватила дверную ручку. Дверца была заперта. Топот становился всё ближе.

– Ну? – Пальцы Саркисяна лежали на посеребрённо-блестящей рукоятке. – Всё сделала?

– Открывай дверь! – зашипела Света в лицо инспектору.

– Оба готовы?

– Оба! – заорала она. – Открывай!

– Точно? – Пальцы Саркисяна подёргали рукоятку двигателя в разные стороны.

– Открывай, сука!

Автомат, заглянув в окошко, повис у носа инспектора.

– Открывай, или мозги вылетят! – Глаза Светы сверкнули ненавистью.

Из подъезда появились двое армян с дулами наготове. Света дёрнулась, глянула позади себя... Этого мгновения Саркисяну было достаточно. "Тойота", вспрыгнув с места, мчалась по мостовой. Света отпустила автомат – тот улетел, припрыгивая по булыжникам, улетел в сторону. Она выдернула браунинг из кармана, но в спину ей уже громыхнул точный выстрел: пистолет вздрогнул в руке одного из телохранителей Кеворка. Споткнувшись, Света грохнулась на тротуар. Потом приподнялась и, шатаясь, выбросила вперёд руку. Удаляющаяся "Тойота" нервно маячила на пистолетной мушке. Неровным движением Света надавила курок. Но поздно: машина скрылась за поворотом. Пуля ушла в пустоту. И тут же тишину разорвал второй выстрел. Выронив пистолет, Света ничком ткнулась в холодный сырой асфальт.

...Сколько часов и минут прошло, Алик уже не помнил. Он потерял ощущение времени. Мимо проследовала тётка с большими кошёлками. С интересом она скосилась на Кабардинца, но тот зарычал глухо и недображелательно; тётка, нервно оглядываясь, прибавила шагу. Потом проходили ещё какие-то люди. Они боязливо глядели на Алика, и никому не хотелось задерживаться. Услышав в очередной раз чьи-то шаги, Кабардинец уже не обратил внимания. Но заметив, что некто, опускавшийся вниз по лестнице, вдруг остановился, не дойдя до него пару метров, Алик поднял голову.

Было темно, но он сразу узнал Саркисяна. Инспектор стоял, пряча руки в карманах плаща и молча разглядывал скорчившегося у перил Кабардинца. Потом произнёс сухо:

– Где деньги, что я тебе дал?

Словно по команде, Алик сорвался с места. Протягивая инспектору скованные наручниками запястья, он хрипел отчаянно:

– Освободи меня! Я его буду душить, мазать по стенке, на куски резать!.. Да я свою мать в зад...

Саркисян смотрел на кабардинца со спокойным отвращением. Потом повторил всё тем же, ровным, сухим тоном:

– Где деньги?

Глава 23

Кто-то неподвижно сидел в кресле. Лена видела сейчас только затылок, но поняла сразу, это – Андрей Павловский. Сидел он за письменным столом, возле большого зеркала. На столе горела чертёжная лампа. Кровать, стоявшая в стороне, была разобрана. На полу валялись какие-то книги.

Шагнув в комнату, Лена достала пистолет. Андрей не пошевелился. Лена подняла ствол, взяв Андрея на прицел.

И тут она увидела лицо, отразившееся в зеркале. Посреди лба расплывалось густое пятно. Кровь, заливая глаза, капала на пижаму. Зрачки неподвижно смотрели вверх.

На пол из секретера были вывернуты бумаги. Лена не стала рыться. Она поняла сразу – всё интересное убийцы уже прихватили с собой.

Лена опустила свой пистолет. Миссия её здесь была окончена.

Выходя, она уловила шум внизу. Остановившись, Лена прислушалась. Откуда-то из подвала до неё доносились невнятные голоса. Аккуратно, на цыпочках, стараясь не скрипеть и держа наготове вальтер, Лена спускалась вниз.

Жихарёв стоял там, где его оставили. Он тоже услышал шум внизу и сейчас не знал, что ему делать.

Свет ярко вспыхнул в прихожей, и Лена отскочила в сторону. Жихарёв не успел. Глазами, неживыми от ужаса, он смотрел на двух людей в милицейской форме, вдруг появившихся из темноты и образовавшихся прямо перед ним. Те были удивлены не меньше. Один из оперативников держал в руке пачку бумаг. Свободною рукою он вытащил пистолет и направился к Жихарёву. Тот побелел.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросил оперативник.

– В гости пришёл, – выговорил Серёжка первую глупость, что пришла в голову.

– Один? – хмуро поинтересовался оперативник, подойдя к Жихарёву вплотную.

Серёжка не сводил глаз со страшного пистолетного дула – такого маленького и такого огромного. Вся его жизнь в одно коротенькое мгновение пробежала сейчас перед ним. Такая она жалкая показалась сейчас, эта жизнь, такая пошлая и такая бессмысленная...

– Один? – повторил свой вопрос угрюмый оперативник, и пистолетное дуло задрожало от нетерпения.

– Вдвоём! – громко ответила Лена сверху.

Оба оперативника развернулись и тут же застыли, увидев нацеленный на них ствол.

– Выбросили оружие! Быстро! – скомандовала Лена, переводя прицел с одного на другого. – И руки кверху!

Два пистолета стукнулись об пол. Лена спустилась ниже, продолжая целиться из своего вальтера.

– Брось на пол бумаги, – приказала она оперативнику, который держал в руке пачку листов.

– Тебе это всё равно не поможет, – спокойно проговорил тот.

– Бросай, – Лена качнула стволом.

Бумаги упали на паркетный пол.

– Подбери, – сказала Лена Серёжке.

Тот испуганно попятился к выходу.

– Я в этом не участвую, – пролепетал он быстро.

Лена без выражения глянула на него:

– У нас мало времени.

Серёжка подошёл ближе и трясущимися пальцами собрал бумаги. Один из оперативников напрягся, но Лена прицелилась ему между глаз.

– Не дёргайся, – тихо сказала она. Потом – Серёжке:

– Стволы тоже возьми. И иди на улицу.

Оперативники переглянулись. Сжимая потными пальцами пачку бумаг, неживой от ужаса Жихарёв подобрал один пистолет и за ним другой, потом ещё раз оглядел всех и быстро вышел. Лена пятилась следом, не опуская ствола.

– Бегом! – крикнула она Серёжке, когда очутилась на улице. – К машине!

Но Жихарёва торопить было не нужно. Он бежал быстро – как только мог. Подбегая к "Мерседесу", они услышали рёв мотора за поворотом. Запрыгнув внутрь, Лена уселась в водительское кресло.

– Лезь назад! – крикнула она Жихарёву. – И быстро давай ключи!

– Ты умеешь водить? – испуганно спросил тот, протягивая Лене связку ключей.

– Назад лезь!

Из-за угла вынырнула, сверкая фарами, милицейская автомашина. Лена врубила скорость. "Мерседес" завизжал, сорвавшись с места. Сзади громыхнули два выстрела. Лена, не отрываясь, смотрела на дорогу. Мимо, в блуждающем свете фар, проносились дачные домики, деревья, покосившиеся заборы.

Ударил ещё один выстрел. По лобовому стеклу разбежались полосы.

Лена видела горящие фары патрульной автомашины в боковом зеркальце. Набрав скорость и на ровной дороге, "Мерседес" без труда сможет уйти от погони, но Лена боялась, что её подстрелят раньше.

Впереди она увидела железнодорожный переезд. Деревянный шлагбаум был опущен. Где-то, уже совсем близко, гудел поезд. Лена нащупала ногою педаль газа. Гул поезда нарастал. Из-за деревьев выглянул уже его нос. "Мерседесу" оставалось до шлагбаума несколько метров. Лена врубила скорость на полную.

– Тормози! – заорал Жихарёв.

Осколки шлагбаума полетели в разные стороны. "Мерседес", промчавшись перед несущимся поездом, высадил второй шлагбаум – что прикрывал переезд с другой стороны.

Прошло с полчаса, когда Лена поняла, что погоня безнадёжно отстала. Она остановила машину. Потом, обернувшись назад, схватила пачку листов с сиденья и начала их быстро просматривать. Серёжка не обращал на неё внимания. Он, не отрываясь, таращился вдаль. Его бил тяжёлый озноб. Потом он, вдруг, проснулся, нашарил в кармане пачку каких-то сигарет и, не спрашивая разрешения, начал вытряхивать одну. Руки у него плясали, и Серёжка никак не мог справится с пачкой. Вытащив-таки сигарету, он дёргающимися пальцами достал зажигалку. Два раза чиркнул. Бросил зажигалку в угол и выплюнул сигарету.

– Всё, – сказал он. – Хватит.

Лена оторвалась от бумаг и внимательно на него посмотрела.

– Когда мне разнесли "Тойоту", я только спросил тебя – почему? Ты не ответила. Сейчас меня самого чуть не убили. С меня, правда, хватит. – Наклонив голову, он смотрел вниз. – Тебе нужен Джеймс Бонд. Я не гожусь.

Лена свернула бумаги и сунула их в карман.

– До города ты меня, по крайней мере, довезёшь?

– Перейди на другое сиденье.

Он пробрался вперёд и устроился за рулём. Смотрел на Лену внимательно, пока та усаживалась и пристёгивала ремень.

– Мне надо будет ещё это родителям объяснить. – Серёжка кивнул на лобовое стекло с пулевой дыркой. – Он помолчал. – Я не знаю, что у тебя там за игры, но мне они обходятся дорого, а могут ещё дороже обойтись.

...Они подъехали к городу, и в окнах замелькали маленькие частные домики, каких полно на окраине Краснодара. Здесь Лена попросила Серёжку остановиться.

– Ты, конечно, считаешь, что я – нехороший, – сказал Серёжка, притормозив "Мерседес" под большим уличным фонарём. Мимо пробежала машина. Лена медленно покачала головой.

– Нет. Как раз, я так не считаю.

Жихарёв помялся.

– Я бы, хотел, конечно, чем-нибудь тебе помочь...

Лена обернулась к нему.

– Все не могут быть героями.

Жихарёв поймал её взгляд.

– Ты, действительно, так считаешь?

– Да.

Лена пересела ближе и совсем легонько чмокнула его в губы. Только коснулась.

– Большего не заработал? – спросил Серёжка, глядя, как она поворачивает ручку дверцы.

Мимо по улице промчался пустой автобус. Видимо, шёл после смены в депо. Лена, улыбнувшись хитро, покачала головой.

– Не заработал.

... – в Краснодаре сейчас 8 часов 14 минут, а на нашей волне опять музыка. Только что нам позвонил Игорь и попросил передать для Наташи – это его девушка, песню в исполнении их любимой с Наташей группы «Любэ». Хочу сказать, что я сам очень люблю эту группу и потому с удовольствием выполняю заявку. Итак, «Назови меня тихо по имени». Для Игоря и для его девушки Наташи...

Послышалась неторопливая спокойная мелодия. Саркисян вертел в пальцах стакан с остатками коньяка. Он завернул в это кафе по дороге домой: нестерпимо-жутко заныла простреленная рука. Инспектор решил опрокинуть двести грамм в надежде, что тогда боль утихнет. И верно: начало отпускать, стоило ему осушить полстакана. Уходить не хотелось. Саркисян как в полузабытьи слушал музыку и медленно тянул коньяк...

"Любэ" допели до конца свою песню. Саркисян закончил свои двести грамм. Захотелось продолжить. Инспектор привстал с места и потащился к буфетной стойке.

– Ещё двести, – вальяжно бросил он суетливому толстяку-бармену. – И – кофе. – Несколько мятых бумажек легли рядом с тарелочкой. – Сдачу себе оставь.

Глаза у бармена блеснули заинтересованно: он увидел деньги. Саркисян достал пачку "Кэмела". Он посмотрел на костлявую, устрашающего вида девицу, что танцевала в обнимку с юнцом, похожим на педика. Потом сонно вложил сигарету в рот. Вспомнил, что зажигалку оставил на столе своего кабинета – в РОВД и раздосадованно похлопал себя по карманам.

– Слышь? – Саркисян кликнул бармена. – Прикурить есть?

– У меня есть, – услышал он, вдруг.

Голос прозвучал тихо, но удивительно внятно. Саркисян повернулся медленно. В трёх шагах от него стояла Артёмина. Она держала правую руку в кармане, в котором что-то угрожающе топорщилось. Лена холодно разглядывала инспектора.

– У меня есть, – повторила она. – Я дам тебе прикурить.

Рот у Саркисяна медленно приоткрылся, сигарета упала на пол. Он вспомнил, что в обойме у него пусто. Инспектор бессмысленно глядел на Лену, ощущая физически, как трезвеет. По спине, неприятно и остро, пробежал холод.

– Почему ты не стреляешь? – спросил Саркисян наконец – это было первое, что он смог произнести.

– Если бы я пришла за этим, – спокойно ответила Лена, – ты бы уже лежал на полу.

– Тогда, что тебе нужно?

– Поговорить.

Саркисян вернулся к своему столику. Лена села напротив. Она достала откуда-то номер "Краснодарских Известий" и положила на стол, опустив туда руку. Как раз там, где читалось "Главный редактор: ...", пистолетное дуло выглядывало своим краешком, тихонько прицеливаясь в инспектора. Тот посмотрел на Лену.

– Что тебе нужно?

– Я сказала уже – поговорить. Прежде всего – отдай пистолет...

– ...в Краснодаре сейчас 8 часов 19 минут. Нам позвонила Наташа и сказала, что завтра у её любимого, которого зовут Серёжа – он сейчас служит в армии, день рождения. Ему исполнится двадцать лет. Наташа очень надеется, что ты, Серёжа, слышишь сейчас эту передачу (мы тоже на это надеемся) и просит передать для тебя песню в исполнении твоей любимой группы "Тату". Конечно же, мы присоединяемся к поздравлению. Песня сейчас прозвучит. Итак, "Тату". "Мне Нужна Она"...

Саркисян повёл плечами.

– Здесь полно людей. Не боишься, что увидят?

Он испугался – так холодно блеснули глаза у Лены.

– А ты передашь аккуратно. Если увидят, я тебя пристрелю.

Саркисян смотрел на Лену внимательно. Он понял – нажмёт курок, не моргнув. Двумя пальцами достав из кармана оружие, он положил его на стол и отпихнул Лене – рукояткой вперёд. Та перехватила пистолет, быстро спрятав его в кармане.

Инспектор поглядел примирительно и изобразил что-то вроде улыбки.

– Зачем нам ругаться? – спросил он дружелюбно. – Мы бы вполне могли стать друзьями.

Лена медленно покачала головой.

– Не думаю.

– Могли бы договориться по крайней мере... – продолжал Саркисян.

– С чертями в аду договариваться будешь.

– Что ты хочешь?

– Ответишь мне на пару вопросов.

– А если нет?

– А если нет – тебя вынесут. С простынёй на лице. – Лена улыбнулась одними губами. Саркисян поверил – действительно вынесут.

– Я тебе хочу кое-что предложить, – сказал он, вдруг. – Мне нравится твоя живучесть, но так без конца ты не будешь бегать. Ведь, ты уложила двух ментов. А это всё не так просто, как тебе, может быть, кажется.

Лена слушала с интересом. Пыталась понять, куда Саркисян клонит.

– Я тебе предлагаю работу. Уберёшь одного человека. Справишься – получишь десять штук баксов и паспорт любой страны – какую выберешь. Ты сможешь исчезнуть отсюда. Насовсем исчезнуть. А так – думай. У тебя нет выбора.

Лена зло усмехнулась.

– Может, это тебя надо будет убрать?..

Саркисян разочарованно покачал головой.

– Напрасно так. Я действительно не шучу. Мне нужны толковые люди.

– Я тоже, – Лена кивнула. И уверенно добавила: – Если сейчас ты не встанешь и не пойдёшь впереди меня, то тогда ляжешь. И будешь лежать, пока тебя не унесут... Понял? Быстро! Это последнее приглашение.

Саркисян внимательно посмотрел в глаза Лене, пытаясь прочитать там ответ, потом – на кончик глушителя, осторожно выглядывающий из-под газеты.

– ...В Краснодаре сейчас 8 часов 23 минуты. Только что к нам позвонила Маша и попросила исполнить для её любимого Васи песню в исполнении Татьяны Булановой "Стерпится-Слюбится". Итак, Татьяна Буланова. "Стерпится-Слюбится". Для Васи.

Саркисян медленно поднялся с места и побрёл к выходу. По пути обернулся и бросил бармену:

– Я вернусь сейчас.

На улице никого не было. За деревьями уныло перемигивались огоньки далёких девятиэтажек.

– Налево, – скомандовала Лена.

Саркисян обречённо шёл туда. Отчего-то снова разболелась рука.

– К стене стань. – Лена вытащила из кармана пистолет с глушителем и аккуратно прицелилась.

Саркисян остановился у старого зашарпанного забора. Напрягшись, он посмотрел в чёрный глазок пистолета.

– Что за материал был у Макарова?

– Какой материал? – переспросил Саркисян очень спокойно.

– За который ты его убил.

Саркисян глядел на Лену с сожалением.

– Я – очень маленький человек, – сказал он негромко. – Делаю то, что мне приказывают...

Тяжёлая пуля чуть слышно свистнула в четырёх сантиметрах от его уха. В заборе показалась дырка – небольшая и круглая.

– Я не верю тебе. – Лена смотрела на инспектора с ненавистью. Палец её лежал на курке. Дуло целилось прямо в лицо Саркисяну. – У тебя остался последний шанс. Скажи правду. О чём был материал?

Саркисян колебался. Лена это увидела.

– Если ты меня сейчас грохнешь – тебе это всё равно ничего не даст, – сказал опер так же спокойно.

Пистолет в руке Лены хлопнул два раза подряд. Мелкая пыль от появившихся на заборе двух новых отверстий кружилась в воздухе и тяжело оседала на землю. Саркисян чувствовал, что протрезвел окончательно. Судорожно напрягшись, глядел он на маленькое и чёрное пистолетное дуло.

– Что вам всем от меня нужно? Зачем меня хотели убить? Зачем убили Ашота, Макарова? Зачем убили сына Павловского?

Саркисян видел, как палец, прижатый к курку, нервно и неловко подрагивает.

– Это – профилактика, – спокойно произнёс инспектор. – Все должны умереть. Все, кто хотя бы случайно, хотя бы обрывочно что-то знает. – Он не отрываясь смотрел на палец. – Но я тут, правда, ни причём. Я – только исполнитель...

– Значит, все должны умереть... Я тоже... И ты мне предлагаешь на тебя работать...

Саркисян медленно покачал головой.

– Ты убьёшь того, кто заказал твою смерть. Поможешь мне избавиться от этого человека – останешься жить. Ничего другого у тебя нет.

– Кто это?

Саркисян не отвечал. Потом лицо его обезобразилось мертвенно-бледной усмешкой.

– Я его знаю?

– Ты его хорошо знаешь.

Лена на мгновение застыла. Она пыталась соображать.

– Если я соглашусь?

– Часть денег получишь вперёд. Паспорт – после работы.

Лена скривилась.

– Это всё здорово, но только я тебе не верю.

– Придётся, – опер убеждённо кивнул. – Это твой единственный шанс.

– Но что я могла случайно узнать?

– Правда, не имею понятия, – Саркисян растерянно помотал головой.

– Тогда ты сдохнешь...

Лена уверенно нажала курок, но вместо хлопка пистолет только щёлкнул. Она надавила второй раз, третий... Саркисян облегчённо вздохнул. Лена отбросила пистолет в сторону и вытащила другой, который изъяла у самого Саркисяна. Она прицелилась и поймала насмешливый взгляд инспектора. Саркисян спокойно ждал. Лена вытянула руку и четыре раза подряд надавила курок.

– Я его уже успел разрядить, – сказал Саркисян.

Лена опустила оружие.

– Тебе снова везёт.

Опер прикинул расклад сил: если бы не рука, он без труда бы сейчас справился с Леной. Та посмотрела на пистолет, теперь бесполезный, и, размахнувшись, швырнула его так далеко, как смогла. Лена пожалела, что от двух милицейских стволов, добытых ею на даче Павловского, она избавилась раньше.

– Наверное, ещё встретимся, – быстро сказала она, уходя.

Инспектор проводил её взглядом.

– Я в этом не сомневаюсь.

Лена проспала целый день и выбралась из гостиницы только вечером. Она ещё не решила, что делать. Блуждая пустыми кварталами ночного города, Лена увидела небольшую церковь. Строгие стены, окна с изразцами, купол, глядящий в небо. Она решила войти.

Служба уже закончилась. Женщина в платке гасила свечи. Лена постояла немного. Было тихо. Никто не обращался к ней, и никто не прогонял. Со всех сторон на Лену смотрели строгие лица с икон и фресок. Казалось, живые люди окружают её – более живые, чем те, кого она видела на улице. А молчат они – из вежливости. И в самом деле, что говорить?

Лена подошла к иконе Спасителя. Стояла, собиралась с мыслями. Она пыталась вспомнить какую-нибудь молитву. Но – без толку. Из памяти выплывали только беспомощные обрывки текстов.

Вдруг Лене пришло на ум когда-то прочитанное в книжке – вольном пересказе Библии. Сборщик податей, человек порочный и грешный, молился в храме рядом с надменным фарисеем, который громко, во всеуслышание славил Бога за то, что ему (фарисею) ниспослана особенная праведность и чистота. Сборщик податей не мог повторить подобного. В сердце у него было только раскаяние. Он опустил глаза к полу и сказал: "Боже, будь милостив ко мне, грешному". Молитвою своею он более угодил Создателю, нежели гордый, чванливый фарисей.