Текст книги "Затерянные в истории"

Автор книги: Александр Пересвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

На второй раз он уже пустил стрелу. Не по мишени, просто так.

Стрела улетела далеко. Кажется, дальше даже, чем на сорок метров.

Антон победно взвизгнул.

То есть он хотел проорать что-то оглушительное, индейское. Знай, мол, наших! Но голос отчего-то сорвался.

Правда, внимания на это никто не обратил. Для приятелей это не имело никакого значения – они же не знали, как на родине у пришельцев возвещают о победе. А помогавшая прикручивать к стреле перья Алина лишь озабоченно посмотрела на друга.

Для неё он всё ещё оставался раненым.

Потом пошли вниз тренироваться.

Интересно, что, несмотря на первую неудачу и неучастие в физических испытаниях оружия, авторитет Антона под сомнение никто не ставил. Молодые арруги с уважением слушали его указания, как готовиться, как целиться, как стрелять, – хотя, казалось бы, он как раз своей стрельбою права на командование и не завоевал.

Но его всё равно слушались. Особенно после того, как посоветовал Урргу обмотать левую кисть шкурой – чтобы тетива не так больно била по большому пальцу. Ничего не было сказано, но, похоже, его друзья пришли к выводу, что Антон разбирается в вопросе. А сам не стреляет лишь потому, что ранен и спиной не полностью владеет.

Эх, если бы действительно разбираться! А то ведь полдня ушло, пока вообще приноровились стрелы в нужное место выпускать! Всё они норовили улететь куда угодно, только не в многострадальную заячью шкуру!

Единственное, что помогало осваивать относительно быстро процесс, – отличная охотничья подготовка обоих арругов. Всё же они были именно что охотники, не раз уже ходившие с взрослыми в поиск. А главное – с самого малого возраста тренировавшиеся в воинских умениях. То есть глазомер и расчёт были у них на уровне. И сила, само собой.

В общем, забавный их союз не годного к делу "знатока", пытливого малолетки и сильного исполнителя продвигался вперёд в освоении нового оружия быстрее, нежели рассчитывал до предела разочарованный первым своим опытом Антон. Но, конечно, медленнее, чем он полагал ранее, пребывая в прежней своей самонадеянности.

Но именно упрямые попытки усовершенствовать умение обращаться с луком и "реабилитировали" это оружие в глазах взрослых охотников. Когда те вернулись после дневной отлучки с тушей очередной косули, двое из них, включая неизменно интересовавшегося Антоновыми успехами Грура, подошли к мальчишкам.

Как раз в это время Уррг сумел дважды особенно удачно поразить заячью шкуру. Правда, не с сорока шагов, а с тридцати, но и это оказалось достаточно зрелищно.

Грур тут же отобрал у него лук, решил снова проверить его на прочность. Остался, похоже, удовлетворён результатом. Затем наложил стрелу на тетиву. Между прочим, отметил про себя Антон, у его молодого друга это получалось гораздо лучше. И результат был закономерен: охотник запулил стрелу хоть и далеко, зато совсем неточно. Удивился. Попробовал ещё раз. Снова удивился. Потребовал объяснений от Антона и Уррга. Те показали, как обращаться со стрелой, как целиться. Уррг, кстати, делал это теперь лучше, чем его приятель-"рюдь".

Грур выстрелил снова. Уже лучше.

Потом то же захотел проделать второй воин. Снова началось с неудач. Но главное свершилось – взрослые охотники почувствовали, что в их руки попало что-то перспективное. Нужно только его освоить. Но им ли не смочь этого сделать – им, умеющим подрезать сухожилия мамонтам?

* * *

Бракосочетание прошло, по законам гор, замечательно…

В процессе приняли живейшее участие вида Да и вождь Яли. Второй вождь Ваху со своей бандой ограничились наблюдением со стороны.

Вида Да выбрал невесту. Ту самую девчонку по имени Вамано – так оно правильно звучало. Договорился с её родителями. Тут нужен был выкуп, и дед, как покровитель жениха, отдал им какую-то ценную каменюку и пообещал ту самую свинью, которую сразу же добудет зять.

Со своей стороны, родители невесты обязались предоставить молодым отдельно стоящее жильё. Выглядело это жильё набором шкур. Несущие конструкции – длинные ровные палки – Саша должен был сам нарубить в лесу.

Работать с каменным топором его учил один из присных виды – забавный шепелявый парень. Сашке, не успевшему в совершенстве освоить язык аборигенов за эти несколько дней, было крайне тяжело понимать этого "фефеку". Звали его Дули. Почти Дулитл, ага.

Да и обращаться с каменным топориком было на редкость непривычно. На даче-то Саша, бывало, баловался колкою дров для камина. Но именно – баловался: под контролем отца и так, не по-настоящему. По-настоящему не получалось. То по дровяшке не так попадал, то, попав, разрубить не мог.

А тут техника и вовсе непривычная. Тут не рубили, а, скорее, резали. Камень на палке был изделием капризным, как влитой на топорище не держался, вес в нём распределялся непонятно как. Следствием было то, чтопри ударе в одно место дважды не попадёшь. Так что основным умением лесоруба было – за два-три удара нащупать структуру волокон дерева, а дальше уже больше расщеплять, нежели рубить.

За приготовлениями же к свадьбе Саша наблюдал с совершенно отстранённым интересом. Так, будто не его это и касалось. Словно он был космонавтом, наблюдающим быт аборигенов на новооткрытой планете. Будто не он возился, каменный топор осваивая, что-то там говорил, что-то делал, – а некто сторонний. За которым просто прикольно наблюдать.

Вот его ведут к невесте – показывать приданое. За делегацией, как водится, тащится толпа из половины жителей посёлка. Смущённую Вамано демонстрируют жениху. Потом отправляют в тёмный угол – есть и такой в круглом в плане жилище. Затем демонстрируют жениху платье замужней женщины. Не голую, дескать, замуж отдаём. Девчонкам незамужним платья не полагается – они бегают до свадьбы в одних юбках. Несмотря на то, что у более взрослых из них что-то даже появляется на груди. Вон как у Вамано – два кукиша торчат. Никто такой наготы не стесняется. Сашка тоже, в принципе, стесняться перестал. Хотя обращает внимание, чего уж…

Платье, правда, не совсем готово. Слишком уж неожиданно свадьба обрушилась. Сшить-то его сшили, но его ж ещё расписать-обузорить надо. Но это, заверяют жениха, вот-вот тоже сделают…

Затем его тащат в другое место. Здесь попечением виды Да для мальчика изготовлено новое копьё. Брать его пока рано, получит он оружие, когда будет принят в воины. Но потрогать, прикинуть по руке – это пожалуйста. Это даже необходимо.

И так далее. Торопится вида Да, нужно ему представителя дружественных покойничков на весы внутриполитического расклада бросить. Хотя, к примеру, сам Саша не торопился бы это делать. Вон какие взгляды бросает на него второй вождь. Опять же – после столкновения в воинской избе дружелюбие его по отношению к пришельцу отнюдь не выросло.

Саша тогда, как обычно, занял то место, которое выгрыз себе в самый первый день – возле вождя Яли, но независимое. Ваху, в отличие от других вождей, не стерпел, что приблудный покойник занял позицию не по праву. Шипел и плевался, высказываясь по этому поводу. Даже попытался стащить Сашку со спорного места. Тот не дался, засадил Ваху пяткой по голени, вскочил на ноги и достал нож. В первый раз за всё время. Раньше боялся, что дурачки местные всё же разгадают секрет, куда прячется и откуда появляется "острый камень". Но тут всё вышло быстро, на автомате. Нащупал оружие, выхватил, поддел ногтем лезвие – и вот уже стальное остриё хищно скалится прямо в лицо второму вождю. Главное – самому Сашке страха не показать, чтобы рука не дрожала.

Так он и сам скалился под стать ножу.

Удивился Ваху. Действительно удачно получилось: откуда ни возьмись появилось оружие. Да так вдруг, что действительно задумаешься о том, чего только не умеют эти мёртвые белые предки в полях небесной охоты. Ну, а дальше вмешались Яли, Да, другие вожди.

Отстоял Сашка среди них своё место. Несмотря на то, что по местным канонам даже приближаться к воинскому чуму не имел права. Удачно попал в политическую трещину между местными силами, что называется. Но надо быть осторожным и сильно везучим, чтобы они тебя в этой трещине не раздавили…

Вот вида Да и старался. Совсем ведь другой расклад, если покойничек с ножичком по праву одним из вождей официально станет. И в то же время как объективно маленький мальчик останется под попечением самого айятоллы.

Потому и свадьба была намечена так скоро, несмотря на то, что девочка Вамано с прыщиками вместо грудей была для невесты маловата даже по местным меркам. Впрочем, по поводу зрелости пришельца тоже никто иллюзий не питал. Но что делать: у мертвецов свои забавы, коли прислали уганрам не мужа, но мальчика.

Приготовления к свадьбе поэтому идут полным ходом.

Родственники невесты ускоренно расшивают кожаными узорами и речными ракушками будущее платье невесты.

Любопытное зрелище – костяная игла. Даже, вернее, шило. Которым сначала делают дырки, а уж затем в них вплетают узкие ремешки.

Работа идёт под тем самым навесом, где обычно происходит приготовление пищи, – он является неформальным "женским домом". Теперь женский дом переполнен подругами, сёстрами и помощницами, которые болтают без умолку, время от времени поглядывая на держащего независимый вид жениха. Не хихикают по-девчачьи, и то ладно…

На следующий день начинается сам обряд. С того, о чём уже рассказывал шепелявый Дули. Утром всё женское население отправляется к полуручью-полуречке, протекающему недалеко от деревни. Тут подруги моют невесту, причёсывают не по-девичьи, а по-женски и наносят специальную ритуальную окраску на обнажённое тело.

Рисунок на теле женщины напоминает оперение всё тех же чудесных птиц, которые, согласно легенде, не трогали народ уламров, когда звери ополчились на него. Символика…

Здесь у жениха появляется первая собственная задача: он должен вооружиться палкой и отгонять от ручья тех из парней, кто желал бы подглядеть за женским таинством.

В обычной жизни, как уже заметил Саша, тут мало уделяется вниманию тому, обнажён кто-то или нет. Одежда – это не прикрытие, а вывеска: вот у меня какие узоры, вот он, значит, кто таков я, что я сделал и чего от меня ждать. Ту же роль играет раскраска на теле. И татуировки. Их, кстати, что Сашке, что его будущей жене тоже вскоре предстоит нанести – после свадьбы вида Да лично обозначит новый статус молодожёнам нестираемыми знаками.

Представляю, что скажет папа…

Но вот именно в день свадьбы молодые парни должны прорываться мимо жениха поглазеть на его невесту в голом виде. А тот, соответственно, обязан уже начинать обозначать свою собственность на неё. И охаживать охальников палкой. Не до крови, правда. А то будет драка – за кровь тут нужно отвечать кровью.

Конечно, как рассказали Дули с видой Да, все эти подгляделки – не более чем игра, которую и затевают больше друзья жениха, подставляя свои спины под его удары. Ибо отношения собственности на женщин тут довольно тонкие. А потому есть риск переборщить с игрою, огрести по полной, сорвать свадьбу, умереть на поединке, получить пятно на род и так далее. Но в старину, говорят, всё было по-настоящему, и тот, кто дотронется до невесты в ручье или реке, сам мог стать её мужем. Иногда таким правом пользовались и сегодня – но это когда на девушку есть два претендента, а семьи между собою не договорились. Или один из претендентов уж слишком настаивает на своём праве на чужую невесту.

В этот раз такого не будет, заверил Да. Вамано назначена Саше, а роль "дружка для битья" сыграет Дули-Дулитл. Будет специально шумно просачиваться, чтобы Сашка его увидел и огрел палкой. Но не до крови! – ещё раз повторил вида.

Когда всё началось по-настоящему, и стало ясно, что игра в приготовления к свадьбе – вовсе не игра, да и никогда ею не была, мальчик впал в настоящий ступор.

Нет, Дули он палкой огрел, и на голеньких девчонок в ручье мельком сам поглядел. Но дальше ощущение дикости происходящего заполнило его настолько, что он и в самом деле практически вышел из своего тела. Это его тело куда-то вели. Его тело обмазывали всякой фигнёй, призванной символизировать что-то там. Это его тело ставили рядом с посторонней девчонкой, заставляли что-то повторять. Это его тело наблюдало, как девчонка развязывает шнурок девичьей юбки, та падает к ногам, обнажая то, от чего взгляд не отвести… но надо отвести, потому что надо взять в руки женское платье и надеть его на теперь уже свою жену…

А потом Вамано берёт специальную палочку для выщипывания волос и начинает "брить" мужу подбородок. Где бороды, конечно, нет, но обряд есть обряд: жена должна доказать, что владеет искусством брить спутника жизни чисто и безболезненно.

А вокруг ритмично ухают, восклицают, топают, взвизгивают и пляшут. Это традиционный танец, завершающий свадебную церемонию. В нём принимают участие все возрасты племени.

Движение же в танце вокруг жениха и невесты символизирует бесконечное и непрерывающееся течение жизни, рассказывал вчера вида Да.

Вот, блин, "Сеньор Робинзон"! Не заставят ли, как в том фильмике, ещё на глазах у всех и заниматься "этим", о чём там девки за гаражами рассказывали?

Но нет. Сперва жених должен принести свою добычу в дом невесты. После этого удовлетворённая семья окончательно отдаёт свою дочурку-кровиночку в чужой дом.

Почему этого не делается заранее, Дули не знал, а Да не говорил. Так предками заведено – и весь сказ. А что будет с невестой, ежели жених не добудет зверя? Тоже по-разному, был ответ. Если совсем всерьёз, то в таком случае жених из мужей возвращается обратно в статус мальчика. Теоретически у него есть шанс попробовать позднее жениться на другой. Но практически его обрекают на презрение, и сам отец невесты – новой невесты – отказывает такому претенденту. Такое, кстати, бывало в старину, когда стало жарко, и зверь почти ушёл. Но тогда и женились рано.

– А невеста? – спросил Саша.

– А невеста чего? – удивился Дули. Должна сидеть на пороге своего дома и ждать возвращения жениха с охоты. И не есть ничего, кстати. Хоть неделю. Такое тоже бывало, рассказывали старики, когда зверь ушёл. Не одна тогда невеста так вот в девках осталась Или умерла. Тоже одна из причин, по которым уламрам пришлось уходить на север.

– А если жениха того – зверь порешит?

– Другие охотники вернутся – расскажут, – был ответ. – Тогда невеста снова свободна.

"Дурь какая-то", – пришёл к выводу Саша.

…Самое интересное, что на сей раз так и вышло. Как в старину. Вамано судьба уготовила не дождаться жениха с первой семейной добычей.

Правда, не из-за того, что Сашку задрал зверь.

Не зверь.

И не его.

И не задрал.

Когда охотники вывели Сашу с тремя воинами, назначенными ему в помощь, в то место, где он должен был убить зверя, молодой кабанчик был уже близко. И мальчик поднял копьё, готовясь нанести тому смертельный удар – и отчаянно трусил при этом! И в этот момент шум сзади спугнул животное.

Треск ветвей, когда он ломанулся прочь, не мог заглушить яростного крика воинов…

* * *

Когда Саша со своими сопровождающими подошёл к месту, где собрались другие участники охоты, он похолодел. В кольце воинов лежал лицом вниз человек.

Нет!

Аннува…

Аннува ещё дёргался. Когда его перевернули на спину, стала видна большая рана в животе.

Саша узнал его – Гурргх. Один из тех, с кем ребята познакомились ещё в первую свою ночь в этом мире!

Гурргх мутнеющими глазами водил по сторонам. Наконец, взгляд его попал на Сашу. Непонятно было, узнал ли неандерталец парня – взор раненого так и не смог сфокусироваться, – но Гурргх едва заметно улыбнулся… и умер.

Разом словно отпустило всех. Охотники выпрямились. Один из них наступил Гурргху на грудь, поднял своё окровавленное копьё и мощно заорал.

Вождь Яли толкнул его:

– Тихо! Другие тут!

Точно! Охотники пригнулись, насторожённо вглядываясь в заросли. Потом придвинулись друг к другу, побубнили что-то, трое отделились и исчезли в зарослях. Четверо в главе с вождём Яли остались на месте.

Саша, естественно, тоже.

За эти дни в этом мире он научился держать лицо под контролем. Поэтому, надеялся, ничем не выдал того, что знает этого несчастного аннува. Смотрел на тело, сощурив глаза и стиснув зубы. Каменная морда чувств не выдаст.

А чувства в нём кипели.

Дурак, зачем ты тут? Почему ты не бежал? Почему так плохо прятался? Почему ты вообще пришёл один?

И одновременно: вы, ребята, оказывается, меня не бросили! Следили, сопровождали. Ждали. Ты ждал, Гурргх! И вот… дождался. Всё понятно: кабанчик наткнулся на тебя, ты себя выдал… Шевельнулся куст, хищно прыгнуло копьё, влажно чмокнуло, входя в кожу, – и ты перестал жить…

Из-за меня!

* * *

Возвращение обратно было нерадостным. Довольно хмыкал и время от времени приплясывал лишь воин, убивший аннува и привязавший его голову к поясу.

Вождь же Яли явно был озабочен. Лоб его гулял морщинами, словно каждая мысль отзывалась на нём движением кожи. Изредка Яли бросал странные взгляды в сторону Саши. Похоже, как-то связывал с ним новое появление аннува. Действительно: первая встреча с пришедшим от духов мальчиком – враги рядом. Опять вышли с ним в лес – то же самое.

Саша ощущал себя не слишком здорово, когда представлял этот ход размышлений вождя. Опять влип!

Блин, теперь уже точно убьют. Смыться, что ли? Да куда? С этим-то умением местных ходить по лесу он и на километр не отойдёт, как его догонят и спеленают. А тогда уже точно прибьют.

Так что мальчик шёл пока за вождём, словно пленный партизан за фашистом. Расстреляет почти наверняка, но, может, как-то ещё получится вывернуться. Вот выскочат сейчас наши самолёты из-за верхушек деревьев, дадут очередь – и нету конвоира! Или партизаны…

А что? Может, аннува его освободят? Может, не один Гурргх тут был? Как сейчас налетят, этих перебьют, его, Сашу, освободят!

В общем, второй, разумной частью своего рассудка мальчишка соображал, что ничего этого не будет. Что он просто так фантазирует от страха. Но ноги его тем временем двигались, стойбище их приближалось, секундочки его жизни тикали… Может быть, последние…

Бедняжка Вамано сидела на пороге чума. Интересно, а теперь как? Он, конечно, свиньи ей не принёс. Но ведь и обстоятельства особые. Как это… папа говорил… форс-мажор, во! Чё, девчонке так и сидеть голодной, покуда они на новую охоту не сходят? А ежели его сейчас прирежут за связь с врагами народа? Её вдовой назовут или брак их аннулируют? Или накормят куском его задницы? Интересно…

На площади между мужским домом и домом колдуна остановились. Вождь Яли всё-таки придумал, как он отчитается перед народом. Оказывается, злодейные аннува готовили нападение на народ уганров. В своих зловещих чащах они шипели и источали слюну, готовясь убить и съесть славных людей могучего племени. Но великие охотники во главе с вождём Яли не дали свершиться коварному преступлению. Умелый воин Вуни мгновенно обнаружил подло затаившегося аннува и одним ударом убил его! Так что всё в порядке, граждане, расходитесь, готовьтесь, сегодня вечером будет салют из двадцати одного залпа и дискотека.

А вот вожди, а также умелый воин Вуни, мудрый вида Да и подозрительный представитель дружественных покойников направились в мужской, он же воинский, дом. Причём чрезвычайного и полномочного посланника с того света недвусмысленно подтолкнули в нужном направлении.

Разговор сразу начался с крика. Кричал второй вождь Ваху. Этот белый мальчишка был ему подозрителен с самого начала, сообщил он. Какой, к духам, из него представитель духов, когда он по лесу ходить не умеет, по-человечески говорить только учится, оружием не владеет и вообще не уган? Нет, умный второй вождь Ваху не отрицает, что мальчишка – белого цвета и что он с духами связан. Ибо странен мальчишка действительно не по-человечески. Но с нашими ли духами он связан? Большой вождь Яли рассказывал, что встретили его в лесу рядом с тем местом, где опять-таки были аннува. И одного из аннува убили в схожей ситуации – когда он направлялся в сторону всё того же мальчишки. И кто он после этого? Не слишком ли самонадеян и беспечен был вождь Яли, когда не убил его на месте, а притащил к народу уганров? Притащил, как теперь уже ясно всем непредубеждённым людям, вместе с аннува, которых этот белый, похожий на духа, притягивает за собой?

Вождь Яли тяжело молчал. Он выступит последним. А пока пусть выскажутся другие вожди.

Другие вожди высказались в том духе, что, похоже, дела именно так и обстоят, как описал второй вождь Ваху. Подозрительные совпадения – где этот белый посланник с того света, там и аннува. Тянутся они к нему. Значит, не их это предок, не уламров. А засланный этот казачок от злохитрых аннува. Пакости их всем известны, знаются они и с духами воды, так что никто не может гарантировать, что аннува не изобрели похожего на уламра духа, чтобы вредить уганрам. Вон он даже и не говорит по-человечески – не смогли аннува, сами по-человечески не говорящие, научить своего диверсанта правильному языку.

Саше захотелось в туалет. По-маленькому. Говорят, так оно от страха и бывает.

Но он не показал страха.

С независимым видом поднялся с места.

Говоривший на лингвистические темы вождь умолк.

– Говори, говори-сейчас, – поощрил его Сашка. – Мне на твои слова… Сейчас покажу-скоро.

И, вопреки своей обычной стеснительности в этом вопросе, помочился прямо возле порога мужского дома.

И только потом сообразил, что, может, зря он так крутенько… Вполне может быть, что тем он тяжкое оскорбление здешним порядкам нанёс. Мужской дом – оно ведь дело такое. Сюда только воинов допускают. Так что мог Сашка своей струйкой сразу всех воинов обидно облить – в фигуральном, конечно, смысле.

Но пропадать – так с музыкой!

Хоть одного гада, но он с собою заберёт! Не страшнее динозавров, в конце концов! А он, Сашка, он, кстати, по местным меркам – круче всех охотник. Четверых динозавров завалил, троих в группе и одного лично! А вы тут косулям радуетесь, целые церемонии устраиваете…

И страх, сосущий его всё это время, страх, заставлявший трястись руки, заставлявший молчать, чтобы не дрожал голос, – страх куда-то ушёл. Стало легко и свободно. Словно тесный пиджак сбросил, что приходится надевать в школу по праздничным датам.

И он кивнул, вернувшись в чум, замолкшему "филологу":

– Говори-сейчас. Мы с духами предков тебя слушаем-сейчас…

* * *

Если сказать, что Антон развил бурную деятельность, – значит, не сказать почти ничего. После того, как затянувшиеся раны позволили ему двигаться без опасения, что она разойдутся, он стал внедрять в каменном веке технологии будущего.

Сильно помог в этом вождь Кыр.

Вождь вернулся с охоты вместе с одним из своих опытных воинов – Гыхом, с которым Алина и Саша познакомились в первый день. Мужчины сразу рассказали, что второй мальчик из пришедших-с-земли-чудовищ детей жив и вполне здоров. Что он был взят уламрами, отведён в их поселение и оставлен там для непонятных целей.

– Что значит "непонятных"? – поинтересовался Антон, которому речь вождя переводила Алина. Хотя. Надо признать, Антошка довольно неплохо и сам понимал местное наречие – даже удивительно для четырёх дней. Но поскольку речевой практики у него было меньше, на всякий случай он попросил свою подругу подстраховать его в общении.

"Непонятные" цели, по мнению вождя Кыра, означали, что мальчика не принесли в жертву духам, раз, не съели ритуально, как хорошего воина, два…

Алину передёрнуло.

…наконец, его не убили около священного дерева, три. А держат в одном из чумов, причём явным образом следят. В то же время, видели Кыр с Гыхом, Сашха был вхож в дом, где собираются вожди уламров.

Кыр не делал никаких умозаключений по этому поводу. Неандертальцы вообще были ребятами предельно конкретными, и абстрактными заморочками себя не угнетали. Так что Кыр просто сказал, как припечатал, что такое отношение к Саше проистекает из двух вещей: того, что "рюди" всё-таки похожи на уламров, а во-вторых, уламры намереваются через пленного выведать место расположения стоянки арругов. Поэтому надо уходить. Ибо Сашха – хороший воин, хотя и шумно ходит, но уламры сумеют у него выпытать всё, что тот знает. Сумеют и всё. Они – мастера на такие штуки. Но главное, что раз уж уламры появились рядом, жизни всё равно не будет. Уламров много, они быстро переловят и распугают зверя. Арругам, которые к зверю относятся бережно, ибо это такие же братья для людей, с пришельцами конкурировать тяжело. Те убивают не столько, сколько нужно для пропитания – и уж тем более не просят прощения у зверя, что вынуждены его убить, ибо так предназначено, – а сколько сумеют. А зверь, у которого не попросить прощения, обижается и уже на даёт на себя охотиться. Например, рассказывали старики, когда-то арруги жили дальше к восходу, и так была дивная охота на больших рогатых травоядных.

Вождь назвал имя, но ребята не поняли, с кем из известных им животных можно его соотнести. Бизон или зубр? – предположил Антон, но сам же и констатировал: "Неважно, впрочем".

Так вот, продолжал Кыр. В старину такие звери, видя охотников-людей, лишь немного отходили в сторону, пряча своих маленьких и кормящих самок. А сами оставляли для охотников кого-нибудь из своих. В свою очередь, и люди убивали только его, и обязательно благодарили стадо за это.

Антон скептически дёрнул уголком рта. Ну, конечно, прямо идиллия! Небось, приукрасили старики прошлое, как всегда делается. У него вон папка как начнёт свою учёбу в школе вспоминать, так тоже у него – и учителя замечательные, и дети за уроками день-деньской просиживали, и дисциплина была. И забавы молодеческие, когда она дрались с какими-то "нахимовцами", которых определяли в их школу, когда они приезжали готовиться к параду. А что там было на деле, теперь уж не узнаешь.

Так что и тут, скорее всего, было всё проще. Видя угрозу от двуногих, стадо перемещалось в сторону, а на месте оставались какие-нибудь очень старые животные или очень глупые. Не соображавшие, что от мелких людишек исходит реальная угроза жизни. А потом это и было приукрашено в рассказах стариков.

Как бы то ни было, заключил вождь Кыр свой рассказ, он оставил двоих воинов далее наблюдать за лагерем чужаков, а они с Гыхом поспешили сюда, чтобы уводить народ арругов подальше от новой опасности.

– Погоди, – сказал ему Антон. – Посмотри лучше, что я тут сделал. Я научу твоих людей делать то же, и у вас будет много добычи. И не надо будет уходить от уламров на новые поля охоты. Может, это как раз вы отгоните их обратно.

Нахальное заверение, как по вкусу Алины. Но вождь Кыр был бесхитростен – как все здешние арруги. Ложь им была незнакома – без надёжности информации в этом мире было не выжить, и врать было себе дороже. Это девочка уже отметила. С какими огромными глазами слушали местные её рассказы о "той земле, откуда она пришла"! Не могли представить себе, например, дом, который сам бегает. Колеса ведь неандертальцы не знали! И как им, не понимающим, что такое она рисует на земле, понимать, как это – к чуму приделать неизвестно что, после чего он поедет – а что такое "поедет"? Но верили, совершенно верили – даже и в летающие чумы! Крылья они себе представить могли, не могли только понять, как дом ими машет. Но реплики отпускали совершенно предметные. Одна Алине запомнилась: "Страшно, должно быть, вниз смотреть?" – спросил однажды по этому поводу один из мальчишек.

Так что первые антохины "изобретения" легли на благоприятную психологическую почву. Люди ему верили, как верили вообще друг другу. А потом, когда убедились, что хотя бы частично его предложения работают, сами стали с душой вникать и даже развивать принесённые из будущего технологии.

Кроме того, Антон показал принцип и даже собрал модельку большого самострела. В принципе, ничего сложного, если ты читал хоть несколько книжек по истории. Иное дело, что здесь, в этих конкретных условиях, когда даже ветку от дерева не отпилишь без мучений, воплотить увиденные на рисунках схемы в реальность было крайне тяжело. Язык аборигенов Антон освоил действительно на удивление быстро – но как на нём сформулировать понятие ворота, когда они не знали колеса?

Тем не менее задумку реализовать удалось. Орудие было громоздким и тяжёлым, но зато теперь охотникам было достаточно собрать его прямо на виду у стада овцебыков и засандалить "штатным" копьём по зверю, не приближаясь к нему на опасное расстояние.

Заодно, кстати, и принцип колеса показал. Но это было воспринято без особого интереса – что им возить, охотникам местным? Застреленного из антошкиного самострела изюбря? Так на пересечённой почве замучаешься толкать ту телегу. Проще на месте разделать добычу, да на волокушах по частям и доставить до племени. Была бы лошадь приручена… Но так далеко изобретательность Антона не простиралась.

Да и времени, как оказалось, для этого не было. Утром пятого дня после того, как к племени арругов вернулся их вождь Кыр, к стойбищу, приготовленному к эвакуации, прибежал охотник. Он был из той пары, что вождь оставил наблюдать за уламрами и мальчиком пришельцев.

Все эти девяносто километров, что, по прикидкам Антона, разделяли оба племени, охотник, похоже, пробежал не останавливаясь. Во всяком случае, дышал он, как загнанная лошадь. Именно такое сравнение пришло на ум Алине, хотя загнанных лошадей они как раз ни разу и не видела.

– Я… видел… – сразу обозначил охотник степень своей информированности. – Уламр… убил… Гурргх… Уламры идут… сюда… Рюдь Сашха… с ними…

* * *

Прозвучало это гадко. Словно Гуся с фашистами пошёл, дорогу к партизанскому отряду указывать. Во что, конечно, ни Антон, ни Алина не верили.

– Сам пошёл? – уточнил мальчик.

– Идёт сам, – последовал ответ. – Воины ведут.

Ага! Ясно. Идёт, естественно, своими ногами, но под охраной воинов. Боятся, что сбежит?

А с чего Сашке бежать? Чтобы в здешних лесах заблудиться?

Далее. Раз охраняют, значит, не доверяют. Значит, связывают его с арругами. Поход предприняли после инцидента с Гурргхом. Поэтому воин, похоже, прав, полагая, что враги направились к их становищу. А зачем им Сашка, которому они не доверяют?

Думай, Антон, думай!

Первое: показывать дорогу. Может Сашка показывать дорогу? Да ни за что! Не тот человек Гуся. Он, скорее, карателей в болото завёл бы. Если бы знал, где оно. Значит, его ведут как ценного пленного?

Эх, знать бы, что он нарассказал этим… уламрам!

Как бы то ни было, надо готовиться к встрече.

Сколько у них есть времени?

Воин показал три пальца:

– Медленно идут. Три восхода идут.

Что можно сделать за три дня для обороны? Не уничтожать же, в самом деле, всех! Как правильно Алька сказала, увидев первый действующий лук: "Мы что, людей убивать будем?"