Текст книги "Новый солдат империи. Воин Донбасса (СИ)"

Автор книги: Александр Пересвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Рядом жёг патроны своего штатного "Макарова" Мишка, который, собственно, и помог сегодня выпроситься у Перса "на переговоры". Сзади ждали ребята: тир узкий, больше троих в линии тесно.

В общем, в переговорах и была основная цель нынешней встречи. Кравченко забил сначала Куге и потом с его помощью и командиру в голову мысль о том, что очень хорошо было бы вытащить в ОРБ если не две тройки, то хотя бы две пары ребят из прежнего Бурановского подразделения. Грубо говоря, украсть их у бригады. В чём, по плану Алексея, должен был помочь ещё и Тарас из штаба корпуса. А это значит – нужен Мишка. Потому как если с Кравченко Тарас только выпил пару стаканчиков, то с Митридатом у того личная дружба.

Блин, с кем только у Митридата нет личной дружбы? Прямо заревнуешь мужика, ей-богу!

А ещё нужно было для достижения этой цели договориться с самими ребятами. И если с Еланцем или там с Шреком трудностей не намечалось, то Юрка, сука, реально Злой, умеет быть им. Злым, то есть. Если уж сказал, что не пойдёт, – то хрен ты его вытащишь! А надо! Злой, собака, реально классный боец! И практически самый опытный в его, Алексея, бывшей команде. Фактически с самого начала на этой войне. На боевых всех почти, на выходах был не один десяток раз – и ни одного даже ранения!

Вот и придумалось – Мишке придумалось, конечно: вытащить всех в тир, настреляться всласть, сбросить адреналин. А после – за пивком и поговорить уже, как люди. Не вживую же, в конце концов, Алексей у Юрки Настю отбивал! Без умысла. Само вышло.

Да и потом – все же знают, кто у человечества реально сильный пол! Выбирает в конечном итоге человеческая самка – а самцы могут только самолюбие своё тешить в драке за неё. Причём без всякой гарантии, что по итогам боя она не выберет слабейшего...

Если, понятное дело, он живой останется. Но и тогда не факт, что женщина пойдёт за победителем. Уйдёт к третьему – и всё...

Да, в средневековье с этим было попроще, как сказал Митридат, выслушав историю с этой проблемой меж Алексеем и Юркой. Соперника убил, женщину его пленил – и радуйся её законной покорности. Правда, не лишним будет и умеренно опасаться того, что она тебя ножичком во сне отблагодарит... Говорят, вот так самого Аттилу гуннского его наложница приветила.

Ты охренел, что ли, такие вещи предлагать! – возмутился Алексей. Мы тут чё, викинги, что ли, древние?

Да нет, несколько глумливо, так, что захотелось даже дать ему по морде, сказал Мишка. Просто воли много у баб нынешних. А потом вот такие добрые мужики, как вы со Злым, друг друга скребёте...

Алексей остро пожалел, что вчера рассказал всё ему про недавние события. Ну, не всё – без подробностей личных, но...

А ничего ему и не оставалось, как рассказать другу про историю с Настей. Нельзя было не рассказать, с чего это он, внешне заледеневший от известия, что поведала о своём здоровье Ирка, от того, что сказал дежурный врач, – ввалившись к Митридату, попросил у него оперативных данных. А именно – на того зверька из "Айдара", который стоял за всей новогодней историей.

– Слушай, Мишка, – начал тогда Кравченко прямо с порога, прямо после больницы договорившись с Митридатом о встрече. – Ты можешь мне слить информацию по этому, блин, как его... Организатор всей этой истории с гранатой, бандитами, больницей...

– Гадилов?

– Точно!

– Зачем тебе?

– Визит хочу ему нанести. Вежливости. За Ирку.

– А что с Иркой? – удивился Митридат. – Я её только утром видел.

– Всё оказалось хуже, чем мы думали, – голос оказался каким-то скрипучим. Алексей прокашлялся. – В общем, гематома мозга у неё, и врачи ничего не гарантируют...

Мишка посмотрел на него секунду, сокрушённо покачал головой. Потом спросил:

– Может, в Москву её? Позволят доктора?

Алексей пожал плечами:

– Сами пока не знают. Надеются пока на то, что симптоматика вроде не совсем тяжёлая. Там эта, суб... блин! субдуральная гематома небольших размеров. Может даже сама рассосаться. А может – и нет. На увеличение может пойти. Тогда – всё, амба. Ну, или трепанация черепа и прочие радости...

– И что? Будут наблюдать?

– Пока да. День-два, а там решат. Видишь, если б её бандюганы тогда не дёргали, то, может, вообще бы ничего не было. То есть было б ясно, когда это началось. Если при взрыве приложило – одно дело. А так... Там же сосуды... Там, может, фигня и была поначалу, а от этих рывков да грубого обращения... Короче, ещё наблюдения да анализы, и тогда главврач скажет...

Он со свистом втянул в себя воздух.

– Но покарать я их должен в любом случае!

Михаил посмотрел на него внимательно:

– Ты чё, в партизаны подался?

– В смысле?

– Ты же вроде как в армии служишь. В ОРБ.

Алексей ухмыльнулся.

– Это я без тебя знаю. Фигня вопрос на самом деле. Так и так со дня на день на выходы ходить начну. С Персом всё согласовано. Да и группы в деле посмотреть-обкатать надо. Его мысль. Так чего бы не соединить полезное с приятным? Так или иначе по Бахмутке поныкаемся. Да, считай, Станица да Счастье – очевидный театр боевых действий. Вот заодно и по тылам "Айдара" пошариться можно будет. Мне только поточнее бы информацию получить по гадёнышу этому. Чтобы знать, где искать. Очень уж мне хочется спросить с него за Иркину контузию...

Митридат задумался.

– Не так много мы про него и знаем, – наконец, произнёс он. – Про его луганский период – ладно, знаем. Кое-что с той стороны получаем. Но ребята наши не всесильны.

Те, кто работает в Киеве, сам понимаешь, мелочами вроде Гадилова не занимаются. Да если бы и занимались, – не моего уровня вопрос. Даже не уровня Луганска. У нас – то, что вокруг нас. Вот тут что-то знаем, чего-то – нет. И знаем не так много, как хотелось бы.

Он помолчал, подбирая слова. Потом признался:

– Подполье наше в Счастье, Станице, Трёхизбенке и других близких к интересующему тебя району населённых пунктах зачищено. Тем же "Айдаром" в том числе. Информация поэтому поступает оттуда отрывочная.

Это если по нашему сектору смотреть. Что там у военных, ты лучше должен знать, вы же, разведка, им и носите. С нами они практически не делятся.

Из Северодонецка... Опять же ничего тебе не скажу: не мой сектор. Да и права не имею. Но и там по "Айдару" вряд ли работают. Есть более важные цели, чем сборище фашиков, ввинтившихся в дороги и собирающих мзду на блок-постах. В общем, сам понимаешь...

По мере того как Мишка говорил, разочарование, смешанное с гневом, постепенно заполняло Алексея. Когда оно поднялось, казалось, до ноздрей, он длинно выдохнул. Через нос, будто выпуская пар.

Мишка замолчал.

Но пар действительно удалось выпустить.

– Ну, что ж, – ровно произнёс Кравченко. – Я тебя понимаю. Тайна и всё такое прочее. Ладно, сам я его разыщу...

– Ты давай не кипятись, – оборвал его Митридат. – А ты как думал? Конечно, тайна. Люди там ежеминутно жизнью рискуют. И на любом этапе может палево случиться. Вот вышел ты, к примеру, к пионерлагерю "Маяк", а на той стороне сразу вопросы: откуда сепарская ДРГ узнала, что там ППД "Айдара" находится?

– Это все знают, – мрачно буркнул Алексей. – И пункт постоянной дислокации, и маршруты их давно срисовали...

– Ну, так это я к примеру сказал, – едва ли не ласково возразил Мишка. – Но ведь где в данный момент их командование и штаб размещается, ты же с такой же уверенностью не скажешь? В Половинкино? Или, может, они на ТЭЦ сейчас сидят, в расположении нацгадов? Или на техстанции? А скажи я тебе – к примеру, к примеру, потому как я и сам не знаю, правда, не злись на меня!.. Скажи я тебе, где засел твой враг... Так у них там сразу лампочка красная в мозгах замигает – откуда знает грязный колорад Буран такие данные? Кто слил? И вычислят! В смысле информаторов наших. Оно нам надо? И это я ещё не исхожу из того, что ты или кто-то из твоих в плен попадёт. А я из этого исходить обязан, понимаешь?..

Да понимал Алексей, понимал, конечно! Но всё равно досадно было!

Оба помолчали.

– И что, правда, есть? Ну, информатор? В "Айдаре"? – спросил Алексей. Без надежды, впрочем, зная, что если и захочет, то всё равно не имеет права Мишка рассказать об этом.

А тот действительно остро взглянул на друга.

– Нет, нету, – сказал он после паузы. – Был бы, до тебя уже довели бы, куда ты лезть не должен и на кого охотиться не будешь ни при каких обстоятельствах.

Снова помолчали. Да, наверное, Лёшка переоценивал возможности луганской контрразведки. И разведки. Жалко... Придётся добывать информацию самому.

– А можешь помочь хотя бы ребят несколько из моих перетащить в ОРБ? – спросил он после паузы. – Я имею в виду – через Тараса твоего в штабе? А то сколько времени пройдёт, пока я тут группу сколочу и натаскаю. Ребята сильные есть, уже видел, но не тебе же рассказывать, сколько времени наработка взаимодействия требует...

Мишка искоса взглянул на него. Алексей понял невысказанное.

– В принципе, Перс – за. Но только сам же и сказал, что официальный запрос будет ходить по штабам неведомо как долго. А мне хотя бы четверых выцарапать. Помнишь, как с Еланчиком гладко вышло?

– Потому что тогда ещё не злоупотребляли, – буркнул в ответ Митридат. – Попросили впервые и вежливо. Да Бэтмен слово замолвил. А тут уже... Обнаглели, скажут, в третий раз им людишек нужных отдавай! Просто из вредности отказать могут...

– Если надо, Перс запрос напишет... – заикнулся было Кравченко.

– Разумеется, напишет, – бросил Михаил. – Без его запроса ничего и не двинется. Даже в проекте. Я ж тебе говорю – прошли времена. Нынче вон даже Головной опять по штабу взмыленный бегал, всё пытался своих стариков отстоять...

Алексей был в курсе этой истории – как, наверное, каждый офицер луганского корпуса. Бригаду Головного усиленно втаскивали в Луганский корпус Народной милиции. В полном соответствии с текущей политикой строительства вооружённых сил ЛНР. Головной соглашался войти в состав корпуса, соглашался по всем пунктам, кроме одного. Он никак не хотел увольнять из своих рядов ветеранов – реально пожилых бойцов, – которые вошли когда-то добровольцами в его отряд. И воевали в целом достойно, смело и надёжно. Из них получились лучшие офицеры. Что было неудивительно – отставными офицерами они в основном и были. Даже вон сам начальник артиллерии в бригаде Головного был дядька за шестьдесят, но при этом совершеннейший виртуоз своего дела, как про него говорили.

Но проблема была в том, что армия республики формировалась так, как положено по, фигурально говоря, уставам. А в них про 60-летних капитанов ничего не говорится. А есть раскладка того, в каком возрасте и с какой выслугой офицеры должны увольняться в запас. И пенсионерам в армии делать нечего.

А ведь у Головного в его "Призраке" не только среди офицеров были пожилые дядьки. Среди рядового состава – тоже. Но при этом дядьки – очень полезные, составляющие реально костяк иных подразделений. Можно сказать – "отцы" их. И Головной этого костяка лишаться не хотел, отчего вливание его в состав корпуса всё откладывалось, а сам он получал всё больше косых взглядов и в штабе корпуса, и в, условно говоря, кабинете главнокомандующего на третьем этаже здания бывшей областной администрации...

– А кого ты хочешь взять с собой? – спросил Михаил.

– Всех, – быстро ответил Лёшка. И добавил, увидев закономерную гримасу на Мишкином лице. – Понимаю, что невозможно. Но хотя бы на группу. Хотя бы четыре расчёта...

Митридат поднял руки:

– Ты только меня-то не уговаривай! Я не из вашего ведомства. Ничего не решаю. Мне просто знать нужно, о чём с Тарасом договариваться. Я примерно прикидываю: создать в рамках ОРБ особую элитную разведгруппу для особо важных заданий. Ну, то есть разведывательно-диверсионную. Типа спецназа ГРУ. Это может прокатить. А может – и нет. Это уже как твои начальники будут решать, не мои...

Вот после этого разговора и всплыла история со ссорой Алексея сначала с Настей, а затем с Юркой. Потому как Митридат удивился, отчего в списке "хотя бы минимально необходимых" бойцов Кравченко не указал Семёнова.

– Не пойдёт он, – хмуро бросил тогда Алексей – Уже сказал.

– С чего бы? – удивился Михаил. – Поругались, что ль? Так вы ж мужики, помиритесь...

Алексей пожал плечами:

– Да я-то что, я бы только за. Только вот сам он намекнул, что боится не захотеть прикрыть меня при каком-нибудь атасе.

– Тю! – хоть и крымский по происхождению и русский по крови, Митридат впитал за время жизни в украинском Крыму немало "хохлицизмов". Хотя, может, это были "казачизмы". – Это с чего так? Он часом не приохренел, такие вещи обещать?

– На "измену", что ли, его подсадить хочешь? – чего бы не подколоть гэбэшника лишний разок? – Так не в том дело. Настю я у него, вишь, увёл...

Митридат пожал плечами:

– Знаю. Ну и что с того? Анастасия Батьковна девушка свободная, выбирает кого сама хочет...

Алексей воззрился на него:

– Откуда ты... – и понимая уже: – Блин!

– Ну да, – твёрдо глядя на друга, сказал Михаил. – Естественно, она мне доложила. Она же на службе. И не в бирюльки играем...

Кравченко ощутил, что впадает в ступор. "Там шпионки с крепким телом"... Неужто Мишка мог цинично подложить девушку под друга? Как обычную медовую ловушку? Ещё, поди, и видеозапись есть? Лицо, похожее на член генпрокурора...

Так, кажется, это уже было. То есть мысли об этом уже приходили...

– Погоди, Лёша, не ярись, не начинай, – Митридат мягко положил руку ему на плечо. – То, что было меж вами, – дело частное. Не в том смысле служба, что по службе она... Любит она тебя, знаю. Не поверишь! – даже "вонючки" наши в твою пользу редактировать пыталась!

"Вонючками" Мишка, да и Настя, называли свои ежевечерние докладные в ЦК по состоянию дел в республике. Кравченко точно знал, что и его имя там иной раз фигурировало. Не могло, как говорится, не. На это он не мог даже обижаться – работа есть работа. Тем более что он лично ничего предосудительного не делал.

– Да не в том дело... – начал было Алексей и осёкся. А в чём – дело? Что он вообще сказать-то хотел? Ну, это... Блин!

– Она же ведь меня выгнала на следующий вечер...

Митридат снова тяжело посмотрел на него.

– И правильно сделала, – раздельно произнёс он затем. – Это я ей приказал...

Алексей воззрился на него. Ощущения его были... Затруднительными были его ощущения. Удивление, недоумение, непонимание... Сквозь которые медленно начала просовывать свою крокодилью голову злость.

Нет, ну это вообще как? Он тут себе весь мозг выел в попытках объяснить поведение женщины, всю печень себе изгрыз, отыскивая реальную свою провинность перед нею. А ларчик просто открывался! Товарищ Митридат у нас не просто в курсе сердечных дел своей сотрудницы, но ещё и имеет право запрещать или разрешать ей какие-то отношения! И с кем! С собственным другом, почти братом, с которым под пулями породнились!

Но он молчал. Молчал и Митридат. Только лицо Мишки постепенно остывало и словно заострялось, превращаясь в каменную маску.

– Зачем? – протолкнул сквозь сухое горло Алексей.

– Она сама попросила, – пожав плечами, но раздельно и веско ответил Михаил.

Удивляться, казалось, было уже некуда, но, однако, местечко нашлось.

Не нашёлся сам Кравченко. Это как? – только мерно колыхалась в мозгу одна-единственная мысль.

Мишка ухмыльнулся, заценив его ступор. Без издёвки – как-то тепло, чуточку даже по-отцовски.

– Понимаешь, – начал он проникновенно, но без той фальшивинки, что обычно сопровождает подобный тон. – Не могла Настя не доложить о том, что между вами произошло. Обязана была. Сказано: не в бирюльки играем. К тому же ты мне друг, ты нам обоим друг. Так что позвонила она мне в Москву и рассказала. И попросила запретить ей встречаться с тобой. А то ей самой трудно было сделать это...

– Но зачем? – снова через наждак горла выпихнул всё тот же вопрос Кравченко.

– Я давно знаю Настю, – с нехарактерной для себя теплотой проговорил Митридат. – Она хоть девушка энергичная и деловая, а часто, как сам знаешь, и колючая... Но на самом деле – добрая и с сердцем на месте. И она стала переживать, что вроде как перехватила тебя из рук Ирки, к тому же раненной. К тому же воспользовавшись её ранением. Грызть она начала себя, Настя твоя, а потом жевать и выплёвывать, понятно?

Он сделал паузу, потом продолжил спокойнее:

– Уж не знаю, чем ты её приворожил так, но... Она, как сам, небось, понимаешь, девушка опытная, к мужчинам без особых иллюзий относится... Потому и с замужем никак не получается. А тут ты. Но с девушкой. И вообще женатый. И с глазом своим. Косым.

Алексей вскинулся.

– Не суть, – надавил Мишка. – Как она сказала, зрачок этот овальный, да под длинными ресницами, – он её ослабляет. Ну, в шутку сказала, но я запомнил. И тут сказала: мол, не имею права, но сама слаба, дай приказ, которого не имею права ослушаться. Ну, а я что... Если Настя просит помочь...

Да к тому же и права она. У тебя Ирка, у неё вон – Юрка, – он хмыкнул. – Слишком сложные треугольники получаются. Прямо даже перекрёстки какие-то. Теперь вот, сам говоришь, Злой обиделся. Ирка, как я понял вчера, тоже что-то подозревает. И дай вы себе с Настькой волю, всё так запутается, что до смерти не распутаешь. А при таких делах она примчаться не замедлит, поверь. Видел я уже... – он осёкся.

Алексей только молча пожал плечами. Нет, он, конечно, мог бы побороться за свою любовь. Если бы было ему лет восемнадцать... Но когда тебе уже тридцать шесть... Христос уже три года как Богом был. На многие вещи смотришь уже более трезво. Более мозгом, так сказать...

И в этом смысле все они были правы – все, кто его окружал. И Мишка, и Настя, и Ирка. И тем более Юрка Семёнов. Не прав во всём был только он, Лёшка Кравченко. Сам запутался, всех запутал, всё завернул действительно в какие-то треугольники перекрёстные...

И всех подставил, когда все вынуждены не делами заниматься, а им. И разгребанием всего им навороченного...

– Да, Мишк, – тихо, покаянно произнёс он. – Ты прав. Ты правильно сделал. И Настя... Она просто – золото! Я ужасно рад, что судьба столкнула меня с вами. Что вы мои друзья. Я...

Он замолчал. Было трудно.

– Я постараюсь ответить вам добром за добро...

И снова умолк. Пафосно, сука, получалось! И от этого искренность мысли самому казалась фальшивой. Как-то с мыслями вообще было трудно. Их одновременно было и много – но это множество крутилось где-то на задворках сознания, то ли не решаясь, то ли не в силах прорваться в мозг, – и мало. Точнее, вообще всего одна. Но такая, которую никак не удавалось поймать и сформулировать.

– Ладно, – поняв друга, подытожил Мишка. – Проехали. Как говорится, то, что случилось уже, нельзя не случившимся сделать. Давай, что ты там говорил о составе группы?

Вот после этого разговора они и оказались в тире неизвестной – во всяком случае, Алексею – ведомственной принадлежности. Это была идея Митридата – собрать прежних друзей и сослуживцев в тире, где после первой по значимости мужской забавы и "обкашлять" все взаимные претензии и счёты. Чтобы выйти отсюда именно что прежними друзьями.

По сути, это была попытка втянуть в процесс примирения одного лишь Злого. Потому что Еланец, пожалуй, и так с готовностью вернулся бы под командование Бурана. Пусть и в другом подразделении.

Но Злой обманул ожидания. Правда, в самом хорошем смысле.

Когда после стрельб свернули всё, убрали за собой гильзы, рваные картонки из-под патронов, расселись за столом в одной из прилегающих комнаток и приступили было ко второй мужской забаве, Юрка отозвал Алексея в сторону.

– Слышь, Лёш, командир, – он назвал его командиром, как прежде. – Ты это... То, что я сказал тогда, – наплевать и забыть.

Помолчал.

– Обижен я тогда был слишком. И неправ. Прости.

Кравченко не стал делать вид, что не понимает, о чём речь. Понятно: всё о том же. О Насте.

– Да никакой не вопрос, Юрка! – сказал он. – Я тебя вполне понимаю. Сам был не прав. Не удержался. И говорил ты всё правильно.

Злой смутно улыбнулся:

– Никто бы не удержался. Такая уж девушка Настя.

И без перехода:

– Я говорил с ней.

Алексей напрягся.

– Она мне сказала, что ты не сам к ней пришёл, – продолжил Семёнов. – А это Митридат тебя к ней отправил, чтобы от возможного ареста уберечь. Типа, в ППД у нас тебя вполне принять могли, под горячую-то руку. А в его с Настей квартире не посмеют. А там, она сказала, сама, мол, тебя трахнула. Имеет, мол, право как свободная женщина...

Юрка хмыкнул. Не зло. И добавил:

– И потом сказала, что сделал это потому, что любит тебя. А со мной – дескать, потому только, что я твой друг...

Тут уже хмыкнул Алексей. Да, женская логика... Непостижима в принципе...

– Да там и было-то – два разика, – неправильно, видно, поняв его усмешку, попытался успокоить его Юрка. – Я, конечно, надеялся на дальнейшее, но, знаешь...

Он помолчал.

– То есть я умом-то сам понимал, что это она на тебя запала... Ну, это я тебе говорил тогда... То есть всё как бы понимал. Но другое дело, когда она сама всё это сказала. Тут уж, как говорится, врач сказал: "В морг!".

Юрка ухмыльнулся вдруг широко и открыто.

– Знаешь, как это говорят: ежели находишься в затруднительной ситуации и не знаешь, что выбрать, остановись и подумай. Потом подними правую руку вверх, выжди пять секунд. А после этого резко брось руку вниз и скажи: "Да и хер с этим!"... Я тут за эти дни подумал, поглядел и понял: всё равно Настя – не моего уровня девушка. В смысле, так... мне с ней всё равно – без будущего. При всех её вольных замашках, она – женщина для любви. Или женщина любви В смысле...

Он затруднился сформулировать мысль точнее, но Алексей его понял. Юрка при всей своей кажущейся простоте и, так сказать, "боевикатости" был парнем с высшим образованием и с вполне организованным умом. Затруднение его объяснялось примерно теми же причинами, что и Лёшкины мучения при мыслях о Насте. Попросту говоря, она была явлением, которое простого определения не находило.

Сложного, впрочем, – тоже.

Она каждый раз оказывалась разной, Настя, а потому и для того, чтобы понять её и объяснить её поступки, надо было бы искать целый комплекс определений. И не факт, что найдёшь. И не факт, что правильно поймёшь, даже если найдёшь. Ибо могут эти определения оказаться совсем даже противоположного подчас смысла.

В общем, точным формулировкам Настя не поддавалась, но понять, что имел в виду Юрка, было можно.

– В смысле... – тот всё хватался за это выражение как за якорь. – Я же не жертвенный козлик, сам знаешь. Но ежели в смысле любви, то я сам вижу: тут вы подходите друг к другу. А я не для неё. И она – не для меня. И особенно, когда сама про то сказала...

Короче, командир, считай, что не было тех слов моих. В запальчивости сказал, виноват. Давай забудем про них, и всё открутим назад. Всё опять по-старому. И спину твою буду прикрывать, как свою. И даже сильнее... Во искупление, так сказать...

Алексей сглотнул комок в горле. Услышать такие слова от самолюбивого и, бывало, грешившего гордыней Злого такие слова – это реально хватало за сердце.

Он протянул Юрке руку, тот пожал её. Лёшка притянул его к себе и крепко обнял. Семёнов облапил его в ответ.

Тут, словно специально дождавшись конца разговора, в коридор выглянул Витька Еланчик.

– Ну, вы, там! Вы пить будете или без вас начинать?

И добавил, осклабившись с гнусной многозначительностью:

– ...голубки, ити их...

На его курносой круглой рожице многозначительность, да ещё с намёком на гнусность, выглядела настолько мультяшной, что нельзя было смотреть на неё без смеха.

– Спасибо, брат, – успел сказать тихо Алексей Юрке и рявкнул грозно Еланцу: – Скройся с глаз, идолище, а то живо третьим сделаем!

* * *

Хлопоты по перетягиванию своих ребят на новое место службы заняли два дня. Естественно, что командование второй бригады упиралось. Она, почитай, в одночасье лишалась не только удачливого командира разведроты, но и лучших её бойцов. Тем более, как поведал начштаба, были мысли того же Юрку Семёнова назначить её командиром.

По мнению Алексея, да и самого Юрки, это было не совсем правдой. А точнее – практически неправдой. Этакой лёгкой местью за демарш Кравченко. А привирал начальник штаба, как сошлись во мнении разведчики, потому, что при строительстве собственных вооружённых сил республики вполне явственно обозначилась тенденция на командные посты назначать своих, выходцев из Донбасса. Пришлым из России, добровольцам, даже вполне заслуженным, путь наверх становился в известной мере не то что закрыт... но, в общем, затруднён. По крайней мере, до уровня командира батальона.

С чем была связана эта политика, на уровне полевиков, типа Алексея с Юркой, никто не понимал, да и Митридат только пожимал плечами. По его словам, по его линии он о такой команде ЦК ничего не знает. А что решается в армейских кругах, до него, естественно, не доводится. К тому же он сомневался в наличии самой такой тенденции, указывая на многочисленных российских добровольцев в армии ЛНР. Да хоть вон на того же Перса глянуть!

Тем не менее, по слухам, ходящим в армейской среде, – а известно, как здесь трепетно следят за карьерными движениями сослуживцев, – всё обстояло именно так. При прочих равных в командиры предпочитали верстать местных, а не россиян-добровольцев. И, скорее всего, руководствовались простыми прагматичными соображениями. Добровольцы рано или поздно уедут – хотя бы к собственным семьям. А местные останутся. И будут защищать не те или иные благородные и не очень политические принципы, а собственную родину.

Да и не очень хотелось уже Юрке оставаться в бригаде, признался он. Он всё же бывший опер, а не профессиональный военный. Его дело – злодея отловить и обездвижить. На крайняк – завалить качественно, в том числе без помощи огнестрельного оружия. Допросить и расколоть быстро – о, это тоже своих знаний требует, и немалых, хотя и формулируются они малоаппетитно. Но Семёнов и этими знаниями обладает. А вот спланировать выход, разместить, как надо, силы и средства, обернуть засаду противника против него самого – тут Злой, как он сказал, "плавает, как носорог". В том смысле, что носорог подслеповат, а потому предпочитает силу, а не осмотрительность. Но если носорогу при его габаритах его неосторожность проблем не доставляет, то разведчик подобен комарику: не увернулся – прихлопнули. Ну, пусть не комар, а оса – но результат тот же.

С Лёшкой Бураном как командиром надёжнее, резюмировал Юрка Семёнов. И с ним согласны были и Витька Максимов, который Еланец, и Вовка Селиванов, который Шрек, любимец всей роты и гордость едва ли не всей бригады. Ещё бы – с его внешностью! Мощный, даже могучий парень, при этом ловкий, как кот, но только кот, похожий на медведя. А главное – лицо! Поменяй эту его красноту на зелень – и будет натуральный Шрек! Из мультика. Сходство было настолько поразительным, что казалось, будто американские художники срисовали своего героя с этого русского парня...

С радостью пошли за Бураном ещё одессит Борька с не одесской фамилией Сидоров и позывным Дядя Боря. И лутугинский весельчак Серёжка Платонов по позывному Ведьмак, бывший "чёрный археолог" и трепетный любитель всевозможного холодного оружия. Он в августе как-то стихийно приклеился к группе Алексея, самодеятельно выйдя на защиту родного посёлка от укропов. Воевал хорошо. Потом их как-то разбросало, и Кравченко встретился с ним нежданно уже в бригадной разведке, когда сам перешёл туда от Бэтмена. Парень вырос за это время значительно.

Остальные ребята тоже просились – Ветер, Доба, Колька Михайленко... Но больше никого Алексею не отдали. Всё бригадное начальство упёрлось пыром, не позволяя, по их выражению, раздеть себя и оттрахать. Дескать, пусть Буран забирает любимчиков, но костяк его бывшей роты должен сохраниться.

Так что даже двух троек ему вышибить из бывшего начальства не удалось. И Алексей решил привлечь в одну из них нахалёнка Куляба. Пусть ещё и лейтенёныш, но с характером парень. И смелый. А с Персом можно вполне договориться о том, что надо парню отстажироваться на полновесного командира взвода.

Что ж, два звена из своих лучше, чем одно из чужих. Ещё два сформируем из здешних, из бойцов ОРБ. Тем более что всё равно этим надо будет заниматься. Как заму комбата. Вернее, не формированием заниматься, а доводкой. Ибо своя структура со своими командирами в разведбате, естественно, имелась.

Но и проблемы присутствовали. На одной из первых отработок на полигоне Алесей чуть не обалдел, когда увидел, как сразу пятеро бойцов столпились за одним деревом. Как удалось узнать из их пояснений, они были железно убеждены в том, что пригорок, на котором оно росло, будет для них вполне надёжной защитой. Ага, особенно от миномётов!

За эти дни Алексей не виделся ни с Мишкой, ни с Настей. Только и оставалось времени, чтобы вечером забежать к Иришке в больницу.

Доктора ничего положительного не говорили, как, впрочем, и отрицательного. Это внушало определённые надежды. Получалось, по крайней мере, что гематома не росла, то есть кровотечение не возобновлялось. А значит, можно было надеяться на постепенное рассасывание этого проклятого синяка на мозге! При соблюдении постельного режима и режима вообще, конечно. Поэтому ни о каком переезде хотя бы и в Москву пока не может идти и речи, твёрдо заявили медики.

Так, во всяком случае, понял Алексей профессиональные пояснения лечащего врача. И отреагировал на них конструктивно: залез в свой неприкосновенный – впрочем, всё же заметно исхудавший – долларовый запас и хорошо и поблагодарил за прошлое, и "подогрел" на будущее врачебный и сестринский коллектив. А также составил по их просьбам список того, что хотелось бы им получить при какой-нибудь благоприятной возможности. Потому как не хватало тут всего. Но для таких как Ирка, конкретно, каких-то очень нужных антифибринолитиков, маннитолов, кортикостероидных и ноотропных препаратов.

Всё это Алексей старательно записал и пообещал медикам какие-то возможности отыскать. Например, у укропов, мысленно добавил он. Но и приобрести в Москве – в любом случае, и соответствующий запрос друзьям он по телефону передал.

И несмотря на осторожно-благоприятные оценки врачей, ещё больше укрепился в намерении найти и покарать тех, кто устроил всю эту беду его девушке...

Удастся ли? А чёрт его знает! Всё как-то очень запуталось.

Но он был – воин империи. Он распутает...