Текст книги "Новый солдат империи. Воин Донбасса (СИ)"

Автор книги: Александр Пересвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Вот что, – сказал он. – Прямо тут действовать нельзя. Можно – на живца. На меня, значит.

– Ну-ка, – заинтересовался Лёд.

– Лысый меня в лицо не знает, – проговорил Алексей. – Иначе не устроили бы эти ребята опознавание в больнице. Значит, я минут за пять-десять до момента "Х" захожу в их ресторан, один, как и обещал. И без оружия.

– М-м? – поднял брови Олег.

– Оружие будет у группы прикрытия, – ухмыльнулся Кравченко. – Минут за пять до меня туда должны зайти мои и ваши ребята под видом обычных гражданских. Злой вот-вот приедет. Лучше было бы, конечно, пару девчонок с ними, для отвода глаз. Но это опционально.

– Да не, найдём, что ты, – заверил заинтригованный Лёд. – Есть у нас девушки. Даже и с подготовкой. Но дальше-то что?

– А дальше так. Я звоню Лысому, говорю, что приехал. Как обещал, один и без оружия. И жду его в его же ресторане. Он неизбежно заинтересуется таким раскладом. Валить он меня сразу не будет – люди вокруг, да и мужики его не при мне, а на улице в машине сидят. Кстати упоминаю, что они под охраной пока что комендантских. Это чтобы он боевиков не послал освобождать их без меня. А заодно и мне защита-оборона: он впитывает, что это здесь я один, – а там меня вооружённые бойцы пасут и моей команды ждут.

Я требую подвести ко мне девушку. Тогда, мол, освобожу твоих. Если он ту игру ведёт, которую показывает, то он мне её отдаст, но из зала выпустить не позволит. А я, типа, даю команду на привод моих как бы заложников, а она означает команду на захват. Мы вяжем Лысого с его бандосами в зале, а вы с бойцами врываетесь снизу на лесенку и берёте под контроль его офисы и зал.

– Ничего, – подумав, кивнул Олег. – При нашем недостатке во времени – сойдёт. Но если он другую игру ведёт? Смотри: стреляли ведь уже в тебя. Потому не пойдёт он к тебе в ресторан, а братков своих пришлёт, чтобы к нему в офис тебя привели. А по пути вальнут тебя.

– Не думаю. Что-то ему ещё нужно. Он же быков своих в больницу прислал, чтобы забрать меня, а не валить. То им было бы проще. Я так полагаю: если он связан – а мы теперь знаем, что связан, – с СБУ, то от них, поди, и команда пришла. А для гэбэшников, сам знаешь, нет слаще радости, нежели врага живым заполучить и на месте уже его обрабатывать.

– Э, стой-стой! А выстрел из гранатомёта по окнам? Это не вписывается.

– Не вписывается, согласен. Не знаю ответа. Возможно, эксцесс исполнителя. А скорее всего, потому и гранату кидали, чтобы не убить, а... нет, отставить! Граната в замкнутом помещении – это что мясорубка. Ирке повезло, что в ванной находилась. Да, снимается, – с сожалением покачал он головой. – Но иного варианта сейчас всё равно не вижу. Или штурм. Но тут уже теряется внезапность. И подтягиваются прокурорские, менты, пойдут согласования, переговоры... А злодей за это время уйдёт, а Ирку убьёт. А так у нас – обычное оперативное задержание в рамках выявления укропской агентуры. Самая ваша сфера ответственности.

– Да, это ты верно, – согласился Лёд. – Ладно, за неимением гербовой пишем на туалетной. Пошли к Ворону, утверждать будем план.

Но к Ворону они не успели.

В помещение, где они совещались, ворвался Томич. И не деловитый, как обычно. А что называется – излучающий.

– Ну что, товарищи командиры, совещаетесь? Разрешите присутствовать?

– Ты чего такой довольный? – осведомился Холодов. – Чуть с ног не сбил. Негде тебе присутствовать, мы к командиру идём.

– А-а... Пока не идёте. Свои результаты я ему доложил, он велел прямо к вам идти, план откорректировать, если потребуется. В соответствии с новой информацией.

– Ну-ка, ну-ка... – нетерпеливо потребовал Лёд. – Задержали? Допросили? Что сказал?

– Задержали, допросили, – по-кошачьи сыто ответил Томич. – Дал показания. Вкусные-е! А ты, Буран, чего молчишь?

– Да что буду вмешиваться в чужие разговоры, – картинно развёл руками Алексей, заражаясь потихоньку излучаемой Томичем радостью. Хотя лично у него оснований радоваться пока что не было. – Я, господа комендатура, у вас гость. Что не так скажу, так и на подвал кинете...

– Не, ты глянь, скромник! – повернулся к сослуживцу Томич. – Гость он! Вот верно: на подвал бы тебя, чтобы не выделывался тут!

– Инстинкты комендача? – ядовито поддел его Алексей.

– Вот злодей! – восхитился Антонов. – Такую кашу заварил, на нас же её опрокинул и ещё здесь невинность корчит! А я вот и не знал, что за тобой, оказывается, Москва присматривает. Прикинь, Олег? – тут Митридат, коллега мой там, – он махнул головой в неопределённом направлении, – звонит, он в Москве сейчас, волнуется, что Бурана достать не может...

Лёшка чуть не хлопнул себя по лбу. Ну да, симку поменял, а Мишке с нового номера отзвониться забыл! Ох и врежет тот, когда вернётся!

– ...Ну и говорит, что в Москве, мол, интересуются случаем с Кравченко и просят, чтобы мы тут повнимательнее к делу подходили, побыстрее злодеев обезвредили. Прикинь! – Москва о нём волнуется! Прямо хочется спросить, на кого работает капитан Кравченко. Но боязно как-то: приедут его кураторы, надают нам тут по шапке...

Алексей насупился. Просто не знал, что ответить. Но слыть "московским человеком" не хотелось. Это как быть любимчиком учительницы в классе – все вокруг полузавидуют-полупрезирают, и друзей у тебя нет.

– Ну, ладно, мужики, время не ждёт, – поменял Томич тон. – Слушайте основную информацию и давайте быстро приводить ваш план в соответствие.

Значит, так. Фигурант наш оказался, к сожалению, резидентом не СБУ. Так что орденов нам не светит. А оказался это простой дядечка по фамилии Мироненко и по кличке Мирон. Но стал он однажды убеждённым украинским националистом. И на этой почве омайданился в корягу и сошёлся уже с чистыми нацистами из батальона "Айдар". И стал у них тут связью. Ну, постепенно оброс агентуркой, сошёлся с криминалом – там не один "Тетрис", ещё банды помельче и разные бандосы россыпью. Сошёлся с ними не на политике, а чисто по хохлячьему жлобству: надувал щёки, изображал "смотрящего" от СБУ и на этом обогащался, отжимая даже у бандюганов дань на, типа, борьбу.

Ну, это пока по косвенным, вдумчиво побеседовать времени просто не было, – оговорился Томич. – Но раскрутим. А с "Айдара" ломил бабки на якобы подкуп агентуры. Ну, подкупал, конечно, но немало и себе оставлял. Они ж нацики, им как Буратинам: на нацика не нужен нож, ему с три короба наврёшь и делай с ним, что хошь. Вот он им тут и лепил про выстроенное и выложенное подполье, только и ждущее возвращения в ридну нэньку...

Да, а тут "айдаровцы", наконец, связали падёж в их рядах не только с собственной глупостью и военной тупостью, но и вот с ним, – он мотнул головой на Лёшку. – Дошли до них слухи, что некий Буран прореживает их целенаправленно, из мести за отца. Очко у них и сыграло. Но как пресечь его дикую охоту? Так у них же выдающийся резидент сидит в Луганске, чуть ли не самого Главу с рук кормит! Вот и поставили перед ним задачу мстителя нашего неуловимого выловить, изъять и доставить к ним. На худой конец – завалить.

Дальше – понятно. Реальной агентуры у него тут не было, а тут ведь боевики нужны, чтобы такого лося, как Буран наш, изъять. Даже целая боёвка, если учесть его подготовку. Следаки – они ж про него только позывной знали, да что у Бэтмена начинал. Затем наружка. Силовиков минимум трое, снайпер. Или киллер, на худой конец. Где взять? А бандосы под рукою! Вот и связался он с "Тетрисом", который контролирует квартирную и риэлторскую мафию, чтобы выявили, где живёт такой-то военный. А те уже подтянули нашего гниду Мышака, который со своей стороны с "тетрисами" якшался, на интересах отжимов квартир. Он-то и нашёл Бурана нашего по спискам награждённых. Там ещё такой вкусный фруктик нарисовался в аппарате Народного совета, я вам поведаю!

Так и нашли. А исполнить как? Бандиты же! Вот и придумали что попроще – гранату в окно. И агент наш, глубокого залегания, согласен был: чё, мол, возиться и подставляться с изъятием – стрельнули, завалили и порядок! А бабки, что ему "Айдар" на акцию выделил, попилить.

Ну, дальше вы знаете. Бурана на месте не оказалось, но бабки уже получены и зажаты, да и спросить могут боевые товарищи бандеровцы за неисполнение. Но тут Мышак докладывает, что хоть Бурана и не достали, но ранили его даму. Резко принимается другой план – брать его в больнице во время посещения.

И, кстати, как я понимаю теперь, могли тебя, Лёша, завалить там. В принципе, грамотно обложили: следящая от комендатуры под видом охраны, да два бойца. Никто бы и не дёрнулся, если бы тебя на месте завалили бы. Но тут уже Лысому, пахану их, захотелось выслужиться перед, как он полагал, СБУ. То есть взять тебя живым и передать на ту сторону. Связи у них есть, чтобы мимо блок-постов такой груз вывезти. Ну, а ты оказался орешком не по зубам и сам изъял исполнителей.

Но этого фигурант наш уже не знал, как и про взятие заложницы. Тут, наверное, Лысый то ли сюрприз хотел ему сделать, то ли, что скорее, обойти на повороте. Но и это оказалось к доброму: шпион наш проникся, что ему грозит в совокупности, коли он паровозиком пойдёт. Он-то, видишь, рассчитывал тихо сидеть, а если что – валить именно на бандосов, потому что улики были бы против них как исполнителей, а против него – лишь слова. Оно и щас так, – ухмыльнулся Томич. – Но уже на подготовке к военно-полевой форме допроса сломался и запел. Даже очной ставки с Мышаком не пришлось проводить. То есть проведём ещё, но время уж больно поджимает. Так что давайте свой план, будем смотреть...

* * *

План был скоррректирован не то чтобы кардинально, но с известным изяществом, присущим «конторе». Чувствовалась то ли школа, то ли рука Москвы. А скорее всего, и то, и другое – в МГБ, поди, сидело немало грамотных мужиков ещё советского разлива, да и консультантов из России наверняка хватало. Что бы там ни вопила эта непонятная личность Смелков, но даже по этому и по многим другим признакам было отчётливо понятно, что никакого слива Донбасса Кремлём нет и не предвидится. «Россия-мать с тобой!», как в песне поётся. Иное дело, что не подменяет она собою два новых государства. А выращивает их под своим крылом, как наседка. Чтобы когда-то отпустить в свободное плавание. Ну, или в не менее свободный, ибо суверенный, выбор, присоединяться ли к кому – и к кому.

В целом разработку Кравченко и Холодова Томич одобрил. Только добавил два элемента от своей истинной конторы.

– Значит, вот что, – резюмировал он. – При нашем дефиците времени это хоть и рискованно, но единственно возможно. Только к скрытой охране со стороны комендатуры я добавлю своих людей. Поскольку дело ведёт МГБ, то у нас здесь всё оборачивается простым задержанием. А не войсковой операцией, – Томич со значением посмотрел на Алексея. – И когда Бурана поведут к Лысому или сразу на подвал, вы бандюков не валите, как собирались, а просто плотно следите за их действиями. На случай, если у моих ребят что-то не сработает. У моих же будет задача в тот момент, когда Лёху поднимут и поведут, подойти к нему, предъявить удостоверения и объявить о его аресте.

Что делают бандиты? Бандиты теряются. Не готовы они будут воевать с ГБ, чтобы отбить задержанного Кравченко. Значит – звонят Лысому. Лысый что делает, узнав о таком неожиданном раскладе? Идёт разбираться сам. Что – верно – вряд ли. А вот скорее он будет в атасе звонить своему шпионскому боссу Мирону и спрашивать инструкций. А тот сидит у нас на подвале, очень злой на Лысого, который хотел его обойти, а в итоге подставил по полной. Ибо теперь всё, что бандюки натворили, повисает на нём. Кстати, мне он только обозначил тему, но сейчас из него активно тащат информацию по схронам оружия, сделанным "Тетрисом". По его, вернее, "Айдара", команде – но мы ему обещаем за чистосердечное признание оставить схроны на чисто бандитской инициативе.

Короче, он готов на сотрудничество. А потому на звонок он отвечает командой всё остановить и открутить назад. А потом трубку беру я, который буду рядом, и поясняю Лысому расклад. Что он уже под контролем, и катит на него за его действия не только терроризм по отношению к военнослужащему ЛНР, но и прямая измена родине. То есть вышка при любом варианте. Но там я его утешу: дескать, мы знаем, что по факту работает он не на СБУ, а на тербат укропский. А это уже не измена родине, а так, недостаточная политическая разборчивость. И при готовности к сотрудничеству можно изобразить как добросовестное заблуждение. Особенно если он отпустит заложницу или заложников, если у него там на подвале ещё люди сидят. А гранатометание и прочие бяки, что он организовал, могут быть сочтены эксцессами со стороны отдельных недисциплинированных граждан. Тогда тоже, конечно, без подвала не обойтись, но, во-первых, без конфискации, а во-вторых, при его деньгах и связях, его в обозримой перспективе освободят или выкупят. Передадут, например, по подведомственности прокуратуре. В общем, наплету.

Вы же в это время либо винтите его на месте, если он придёт сам разбираться, либо винтите тех бандитов. И вместе с ними продвигаетесь к норе Лысого. Всё остальное – захват лестницы снизу и прочее – хорошо, так и оставляем. Риск есть, но я думаю, что Лысого мы таким нестандартом поставим в тупик. А ежели он не дурак полный, то вообще предпочтёт сдаться и даже хвостиком поюлит. Надеюсь на это.

Всё, теперь бегом к Ворону утверждать. А ты, Лёш, давай поднимай своих, забирай пленных бандюков и готовь их к выдвижению. С тобой – Среда и Сыч, тот боец, ты с ними работал уже, так что взаимопонимание наработали. Наша группа с девчонками за тобой через две минуты. МГБ – за ними. Когда они будут на месте, маякнут тебе тремя точками по смс. Остальные все с рациями, кроме тебя, так что телефон держи под рукой. Всё, побежали...

– Постой, – не двинулся с места Кравченко. – Ты всё здорово расплановал. Но один момент меня... э-э, смущает. А ну как Лысый этот в главном тебе обратку кинет? Ты ему – измена родине, а он тебе – моя родина Украина? И, соответственно, на сотрудничество не идёт? То есть – убьёт Ирку?

Томич посмотрел на него с усмешкой:

– Да ладно, Лёш! Он же бандит! У него родина – его карман. На Украине, я тебе скажу, родины вообще ни у кого нет. Её людям всучили в 91-м году. Как кусок объеденного пирога. Ну, люди и взяли – не пропадать же добру. Да только родина оказалась какой-то нелепой – кургузой и злой. Вот и пошло сразу: у кого родина – всё ещё Советский Союз, а у кого-то свой дом или район. Вот их и любили. А всё остальное разворовывали, яро и с удовольствием. Всё равно чужое. И даже у этих, у нацистов, у идейных – то же самое. Они ж не за Украину на самом деле стоят! По херу им Украина! Они за идеи свои стоят. За Бандеру. И за своё право под свои идеи людей верстать. Для них Украина – тот же чужой дом, где живут чужие люди. Полигон для внедрения своих идей, которого не жалко.

Родина здесь только у нас, Лёша. У донбасских. Родная земля, за которую мы вставали не раз, встали и теперь. За родину встали – а уж только потом за идеи или за политические партии. А все остальные на Украине, Лёша, кроме бессловесных обывателей – бандиты. Только одни простые, как Лысый, а другие идейные. Но хотят все только одного – урвать с чужой для них страны побольше в личный карман.

Не волнуйся. Не тронет он твою девочку. Собственное жлобство не позволит...

Глава 12

Народу в ресторане было не очень много, но и не мало. Ещё не вечер, но зато – пока что праздник. Так что Алексей нашёл столик без труда, а вот Злому и Еланцу, что ввалились в помещение через минуту после него, пришлось покрутиться. Нет, столики были, но надо же было бойцам расположиться поближе к командиру.

Еланца Злой прихватил потому, что до Балкана не дозвонился, пояснил Юрка во время короткой пересечки возле комендатуры. То ли на выходе Балкан, то ли ещё что. Мёртвый телефон и всё. Но Еланчик тоже хорош для таких дел, потому как по нему вовсе не скажешь, что боевик.

Оба в гражданке выглядели прикольно. Непривычно. Ну, с Юркой Семёновым ладно, в Москве пересекались, понятное дело – хоть и не дружили близко, но вместе работали. А вот тут, в Луганске, Буран видел его без формы впервые. Даже с Настей он на Новый год обжимался в военном.

Да, Настя... Вот чёрт, ещё и Юрка в ситуации с нею приплюсовался! Отбил, получается, командир девушку у боевого соратника... Блин, как всё запуталось-то! И вроде он, Алексей, не прикладывал к этому ни малейших усилий, чтобы всё запутать. Фактически по течению плыл...

Да, а вот что касается Витьки Максимова, уральского казака с некоего Сарафанова, что лежит в Челябинской области возле озера Большой Еланчик (откуда и позывной), то его Алексей вообще в гражданке никогда не видел. А лучше не видел бы и сейчас: Витька, с его простецким, немного неправильным лицом и носом картошкой одет был явно с чужого плеча. А потому представлял собою нечто среднее между клоуном Олегом Поповым и солдатом Швейком на рисунках в классической книжке.

Он вообще производил ложное впечатление, этот основательный сельский казачок, небольшого роста и ухватками плюшевого мишки. Первая мысль у всех без исключения, кто его видел впервые, была о его недотёпистости. Нет, не увалень, но такой... будто Винни-Пух из мультика. И только те, кто видел его в бою, в деле, получали представление, что у Винни-Пуха этого реакция настоящего медведя – быстрая и сильная. Увалень куда-то вмиг исчезает в реальной схватке, а вместо него появляется неизвестно откуда взявшийся сгусток силы, энергии и скорости. Винни-Пух со стальными когтями. И зубастой пастью под плюшевой мордой...

В общем, при взгляде на него в деле сразу начинаешь понимать, каковы были те легендарные пластуны, которых набирали из таких же, как Витка, уральских казаков. Пластуном его и хотели было назвать, но как раз в отряде у Бэтмена уже был один Пластун – довольно известный и успешный воин почему-то с отчаянно свёрнутым на сторону носом.

Они, собственно, и познакомились с Еланцем (так видоизменился его позывной от уменьшительно-ласкательного Еланчик уже в разведке, когда увидели парня в деле) из-за его тяги уже здесь, на Луганске, приклеиться к казакам.

Дело было совсем недавно, в декабре, двенадцатого, кажется, числа. В Красном Луче вручали боевое знамя 4-й бригаде Народной милиции ЛНР, в которую влилась в конечном итоге ГБР "Бэтмен". Сам же Сан Саныч стал в ней начальником штаба и пригласил друга и сослуживца Бурана поприсутствовать на торжественном событии. Алексей оказался тогда свободен, да и отказывать Бэтмену, естественно, не хотел.

Поехали с Юркой Злым, ему тоже хотелось повидать-обнять недавних сослуживцев. Позвали Митридата – не без задней мысли, конечно, воспользоваться его гэбэшной машиной с халявным бензином.

Погода была, что называется, нелётная: мелкая водяная дрисня в воздухе вместо дождя, туман и типовой такой декабрьский мокрый холод. Ну, тем не менее, прошло всё на уровне: выступления премьера, командира корпуса, представителей общественности. С десяток бойцов наградили медалями, одного – орденом. Состоялось вручение знамени, затем торжественный марш. С точки зрения настоящей армии выглядел он, конечно, не ахти – разномастая униформа на бойцах, строевой шаг нетвёрдый, кое-где и в ногу не попадали. Но при этом смотреть на них было приятно – чувствовалось, как веяло от этого нескладного парада настоящим боевым духом. И Алексей, который на службе сам был небольшим сторонником шагистики, хотя и понимал необходимость и вящую пользу строевой подготовки, был более чем далёк от критического отношения к этим бойцам. Вычитанную в одной книжке фразу: "Воюют они лучше, чем маршируют", которой будто бы в раздражении на своих солдат оправдывался царь Александр Первый перед союзниками на параде в только что взятом на штык Париже, он понимал в противоположном ключе. То есть: хрен с тем, как они маршируют, – лишь бы воевали отлично.

А когда всё кончилось, и зрители направились осматривать образцы боевой техники, что были выставлены через квартал тоже в видах военно-патриотических, Буран со Злым обнялись с Сан Санычем, с ребятами, потрепались о том, о сём. А когда возвращались к машине, к Алексею обратился незнакомый ополченец небольшого роста, курносый, в казацкой папахе с синим верхом:

– Товарищ капитан, я тут эта... Видел, вы с нашими командирами, ну, общались. Как друзья. Вот. А не могли бы вы, ну, поговорить с ними. Чтобы меня перевели к казакам. А то меня записали в химики. А до этого командовал "Ноной". А какой с меня химик, я же казак уральский, с-под Челябинска...

– Хм, – весело посмотрел на кургузого дядьку Кравченко. – Что-то ты непохож на сурового челябинского мужика, у которых струя настолько мощная, что перерезает рельс...

К Сан Санычу, конечно, подойти с этим нетрудно. Но надо хоть понять, что это за мужичок.

Боец улыбнулся этак смущённо. Но сказал довольно жёстко:

– Так я и не мужик. Мы, казаки, мужиками никогда и не были.

Ух ты! Лёшке понравилась этакая упрямая решительность в ситуации, когда просящему выгоднее было бы пропустить подколку.

– Рельсу, может, и не перережу... – между тем, раздумчиво продолжал тот.

Нет, ну это уже наглость! – он, может быть, не перережет рельсу струёй мочи!

– ...но всяко разное могу делать по-нашему, по-уральски, – рассудительно закончил фразу казачок. – Наш атаман, ну, наш, на районе, сказал, что из меня пластун хороший получился.

На фоне его маленького роста и простецкой физиономии, излучавшей, казалось, только добро, это звучало забавно, но интересно. Ишь ты, пластун! Спецназовец казачий!

Стало интересно. Так и разговорились. Пообещал Лёшка перемолвиться с тем же Бэтменом, но в процессе разговора с муж... э-э, с казаком постепенно сдвигал своё мнение к тому, что тот вполне подошёл бы и ему самому.

Как следовало из рассказа, подвигли уральского не мужика, но казачка на донецкую войну два обстоятельства – трагедия в Одессе и ревность по отношению к своему родному войску:

– Душа-то болит, всё по телевизору-от видать! Во-от. А тут в Одессе-то людей-то пожгли, помните? Ну, я... Я обротился к своёму атаману, говорю: "Как это так? Донские казаки есть, кубанские казаки есть, они там, а мы-от, оренбургские, тута, на диване". А он говорит: "Ну, вот, Витька, понимашь, у нас приказа-то нету! От президента".

– А ты, что ли, реестровый? – тут же спросил сам казак Митридат.

– Да. Ну вот. Я и грю: "Ну как же тогда нам быть?" А он грит: "Ну, как будет приказ, так-то и двинем".

А потом дальше-то что? Не даёт приказа президент! А в Москве есть такой общественный деятель, помните? Крылов. Тоже казак. Он в Москве и везде. Я говорю: "Костя, надо так и так как-то, чтобы мы тоже принимали участие, казаки-то". А он говорит: "Ну ладно, Витька, решим вопрос".

А есть же общественные организации всякие. И вот через общественные организации, это, с Магнитогорска, им повезли гуманитарный груз. Шестого июня. Ну, в Ростов. Ну, казаки. Ну, и я с ними. Костя-то им сказал.

Вот. Приехали. А потом мы – в лагерь. Ну, для подготовки, учебный. А из лагеря уж сюда. Воевать.

– Это ты добровольно остался? Как бы из конвоя сбежал, что ли? Или было предусмотрено, что вы остаётесь?

– Да-а, да-да. Хотя я-то об этом поначалу не знал. Хоть и просился. Я по ходу движения только узнал, что разрешение дали. Всё же оно как-то... не разглашатся.

"Не разглашатся"! Алексей обожал это уральское глотание гласных на конце слов!

– Ну, не сбежал я, значит, а хоть и не президент, а начальство моё, казацкое, разрешило. Уйти, значит, в ополчение-то.

Потом приехали. Там нас собрали, и в лагерь, на тренировку. Ну, там, стрелять и всё такое прочее. Попал я на БТР, вот, пулемётчиком.

Во-от, и потом в Дмитревку, под Снежном, может быть, знаете, – Дмитревка?

Ну, кто же не знает Дмитревку под Снежным! Хотя Мишка-то, наверное, знал, вон, кивает вдумчиво...

– Вот. Ну, там начинал воевать или как-от сказать. Начали воевать. Ну, а это, вот так началась жизнь-то какая интересная...

– И как первый бой?

– Да какой там бой! Как начали нас бомбить, эти, нацики! И "градами", и миномётами, и ещё там чем! Мы как тока мыши – в разные стороны! Жить-то всем охота!

Ну вот... Вот так они начали нас тренировать к военной жизни. А потом был бой, это, за Кожевну. Кожевну знаете? Там очень тяжёлая была обстановка. Вот...

Ну, вот месяц мы отвоевали там, в Дмитревке, и я поехал домой. Нас вызвали опять домой. В Челябинской области село наше.

– А семья-то у тебя большая?

– Семья-то у меня большая. Ну, это... У меня... сколько ребятишек? Ну, в паспорте-то трое зописано. А ещё у Аньки двое и у Наташки один. Но это всё мои дети, да жёны мои... ну, были. Я от них не отказывался и не отказываюсь. Ну, жисть такая.

Нет, это было нельзя слушать без улыбки! Даже Злой всё как-то от фразы к фразе шире в улыбке расплывался. Хоть и пытался её прятать.

А казачок, между тем, продолжал вести речь на полном серьёзе, разве что забавно растягивая и одновременно глотая гласные:

– Так я что хотел те рассказать-от? Когда в Дмитревке-то воевали, там сбивали самолёты, эти, "сушки". И вот сбил самолёт... Ну, я, из ПЗРК. "Игла", есть такая штуковина.

Оп-па, а вот это уже серьёзно! Не каждый владеет подобным умением! Алексей переглянулся со Злым. Дядька-то непростой! А главное – перспективный!

– И вот висит этот парашютист, а мы, значит, вычислям, где его ловить, – между тем, продолжал "дядька". – Вот...

И вот домой приехал – и снится мне сон, что он ко мне на озеро приземлятся, этот парашютист. Ну, возле дома мово. Что такое, ххе! А в обед эсэмэска приходит от комбата: "Витька, срочно выезжай!".

Нну-у...Комбат всё же, дядька серьёзный. Я хоп сразу: пойду, думаю, займу денег. Пошёл, занял денег на дорогу и опять в Ростов.

– А как семья на твои военные дела смотрела? Что так вот – взял и поехал, от деток, от женщин своих, – подавляя улыбку, спросил Алексей. – Земляки как?

– Земляки? Ну если вот честно... Честно если, то когда я туда поехал в июне, то со мною никто не поехал. Они говорят: "Ты что, Витька, дурак, чё ли, тут сено надо косить, а ты на коку-то войну собрался". Вот... Жёны как кинулись на меня!

– Что за жёны?

– Ну чё за жёны. Вот, допустим, я к вам прихожу, зову: "Ну чё, Иван, пойдём повоевать?" Так ваша жена же нокинется на меня: "Ты куда мово мужика тянешь, тут своих хлопот хватат, шоб на коку-то Укроину ехать..."

В общем, один я поехал. Вот... Правда, взял я одного с собой, Серёжку. Он пьяный на берегу лежал, я ему: "Серёжк, поедешь? На войну-то?" А он: "Да я! Ух! Поехали!"

В Ростове-то он протрезвел, правда. Но до войны зашёл всё же, так, немножко. Вот только во второй раз уж не поехал. Второй раз я уже один поехал. Из нашего села. Вот.

Да. А там нас комбат собрал и мы уже в августе, 1-го или 2-го, у нас, это, батальон собрался, и мы сюда в Ровеньки попали. Вот. Сопровождали этот, гуманитарный. Груз. Не, не белые эти, как их, КАМАЗы. От кого-то ещё. От ростовских, что ли...

Так там и остались. А потом уж дали нам пушки, "Нонки". Я стал командир расчёта "Ноны-К", есть такая пушка. Танки дали нам. Хорошо снарядили.

Так я лейтенантом стал, да. А был рядовым.

Ого! Но между прочим, сейчас на плечах казачка были погончики с тремя латунными птичками – сержант. Или урядник, если по-казачьи.

– Ну-ка, ну-ка... Это как так у тебя получилось – из рядовых в офицеры, из офицеров – в урядники? – поинтересовался Мишка.

– Ну, это, здесь нет таких названий. Здесь я это, сержант. Ну, это, здесь военные звания.

– Так здесь получил или в войске своём?

– Ну, здесь присвоили, да, но тут не казачьи звания, а армейские. Дело-от было как? Когда формировали этот.... Это, батальон. И там начали, это, штаты сбивать. Меня – командиром взвода. Я ж с опытом. А командир взвода – значит старший лейтенант.

– А почему не просто лейтенант? Как командир взвода-то?

– Чё написали, то я вам рассказываю. Написали бы генералом, я бы сказал, что генерал. Я хоть и казак, но самозванцем быть неохота.

Ну, а люди-то тоже немножко завистливые, и всё такое прочее. Ну и немножко меня съели, разжаловали, через пять званий. И стал я сержант.

Да шут с ним, не в этом дело. Я сказал: "Ну и хрен с вами, сержант так сержант".

И мы сначала начали. Хрящеватое, помнишь, бомбили? Это в конце августа было. А последний бой у нас был – Луганский аэропорт. Это было 3 сентября.

– А там разве бой тогда был? Раньше было, а тогда, помню, вроде их просто покрошили... – заметил Алексей.

– Кого? Там били мы их етими, пушкими, по им.

– И эрэсами там всё накрыли... – подтвердил Злой.

– Ну, так и я про то! Вот наша батарея, наша батарея, лично по аэропорту выпустила, как нам командир сказал, 30 тонн снарядов, в тот день.

Ну а потом всё. Вся моя боевая деятельность закончилась, потом я домой съездил, опять потом сюда приехал, это уже в октябре. Вот. В сентябре уехал, в октябре приехал, а тут уже никаких боевых действий нет. Идёт формирование армии, вот.

– А чё ты про папаху заикался?

– Про каку папаху? А! Щаз же формируют вооруж... это, армию. Видишь, как нас всех одели. Мы уже не разно... это, не разнопёрстые.

– Так с папахой-то что за история?

– Ну, эта... Тут был щас парад. Смотрю – казаки идут. Ёлки-палки, думаю, надо же к своим попасть! Вот. И... Вот и подошли мы к комбригу. Так он лично разрешил папаху носить. Можно и в своём подразделении носить. А к казакам не отпустил, нет.

– То есть был ты на БТРе, на "Ноне", а сейчас кто?

– "Нонкой" я, это, управлял, когда мы били Луганский аэропорт. Щас я уже в третий раз зашёл. В третий раз зашёл... И щас я в РХБЗ. Ну, в общем, пока нас формируют, тренируют.

– А как так получается – то артиллерист, то пулемётчик, то вот "химик"?

– Понимаете, я же всё в добровольном порядке. Куда меня пошлют, туда я и иду. Вот как у нас было в лагере? Ты кем на грожданке был? Трокторист. На танк! Ты кем был? Водитель. На БТР. Кем был? Никем не был. Иди в пехоту. Вот и всё распределение было раньше.

И второй раз было так же. Но во второй раз меня тут уже знали. Что я не сильно плохой человек. Меня хоп – командиром расчёта поставили.

Ну, чё ещё рассказать? Вроде больше нечего рассказать. Вот на Новый год хочу домой съездить, к детишкам.

А третий раз, опять же чё хочу рассказать. Когда я сюда приехал, это, в первый раз, там это, жена говорит, чё надо сделать, когда вернёшься. А мне комбат дал телефон поговорить. "Ладно, – говорит, – до успокой ты свою жену. Вам ещё деньги будут плотить". Я: "Каки деньги?". "Какие-какие... Жалованье положенное. Мы ж теперь армия!". Да ничё себе! Ххе!