Текст книги "Новый солдат империи. Воин Донбасса (СИ)"

Автор книги: Александр Пересвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Н-да... А ведь – вариант...

– Так вот я такого не хочу хотя бы на уровне своего батальона, – между тем продолжил Перс. – Про твою самостийность и отдельную войну всем известно. Куга, который Волков, начштаба, тоже себя не на помойке нашёл. Он вообще из казаков. Не из этих, кстати, местных милиционеров да сантехников, которым Лозицын кубанки на головы надел и "новым казацтвом" объявил. А из настоящих, из донских. Так что хоть тебя и уважаемые люди рекомендовали, но я разорвать вам батальон не дам! Понял, Буран?

Алексей кивнул:

– Я про Кугу слышал. Лично не знаком, но уважаю. А по убеждениям своим – вообще под каждым твоим словом подпишусь! И должность любую готов исполнять со всем своим старанием. И поверь, говорю не для того, чтобы, типа, заранее прогнуться. А по факту: меня как раз боёвка тянет больше, чем оперативка. У Бэтмена просто деваться было некуда, когда видел, как эти, как ты говоришь, "милиционеры и сантехники" операции боевые планируют. Как офицеру – больно было!..

– Ладно, – ещё раз внимательно рассмотрев его глаза, помягчел Перс. – Познакомлю ещё вас. Посмотрю. А пока – проехали. Будем считать главный вопрос решённым. Поздравляю, товарищ капитан, с началом службы в отдельном разведывательном батальоне корпуса Народной милиции Луганской Народной Республики! Ну, а теперь... Коньяку по соточке за это?

– Да куда ж я денусь! – с облегчением улыбнулся Алексей. – А после просил бы разрешения накрыть "вступительную" полянку для товарищей офицеров...

Да и действительно, куда ему деваться, подумал он, вспоминая крайние два дня...

* * *

Эти двое на заброшенном блок-посту возле Самсоновки не могли не насторожить. Во-первых, отчего только двое. Во-вторых, что они тут делают, на морозе, в сгущающейся темноте длинного зимнего вечера? Можно предположить, что из-за случая с Бэтменом ввели усиление. Но опять же – отчего только двое? Да и появились как-то быстро – час назад, когда ехали к Изварино, здесь никого не было.

Потому застращённый Митридатом Алексей на всякий случай переместил пистолет из кобуры в нишу между дверью и сиденьем. Движение правой руки к груди довольно хорошо можно контролировать через лобовое стекло. А вот за левой, которая вроде бы естественно тянется к ручке двери, если машину остановят и последует команда выйти, проследить тяжелее. Правда, тут нужно уметь так открыть дверь, чтобы правильно из неё вывалиться, не теряя директрисы на противника, – но этому как раз Кравченко учили.

Он всё же надеялся, что впереди так, залётные какие-нибудь казачки. Вышли на нехитрый гаишный промысел. А на Мишкиной машине номера всё же не гражданские. И кстати, пропуск гэбэшный у него должен быть? А где?

Но времени найти документ уже не хватило. "Казачки" или кто там они – явно приготовились "принять" запозднившегося водителя.

Один повелительно махнул рукой. Без всякого жезла, кстати.

Подошёл по-хозяйски, но глупо. Остановился возле открытого Алексеем окна водительской стороны, в то время как напарник его остался сзади машины.

По камуфляжу не поймёшь, откуда парни, и шевронов не видно.

– Куда едем в поздний час, что везём? – лениво осведомился "гаишник". В том, что самодеятельный, сомнений уже не было. – Документы на машину есть?

Ну, это был совсем не по делу вопрос. Не Москва.

– На номера обрати внимание, – холодно ответил Алексей, нащупывая левой рукой пистолет. – Не подлежит остановке и досмотру.

– Не знаю я, что это за номера, – хмыкнув, протянул собеседник. – А кто надлежит осмотру на блок-посту, а кто нет, решаю тут я. Из машины выходим!

И приподнял ствол автомата.

Всё стало ясно окончательно. Как ни запутана силовая система в Луганской республике, как ни конкурируют в ней разные ведомства, но гэбэшные номера настоящие гаишники или те, кто их тут заменяет из комендатуры, знают прекрасно. И вести себя могут как угодно напряжённо, но никак не по-хамски. Чревато боком, как любит говорить Злой. К тому же – война.

Дальше действовали только навыки, вколоченные в ЧОПе у Ященко.

– Всё, командир! – поднимая правую руку, чтобы показать нечто среднее между исполнением команды "хенде хох" и демонстрацией полной безоружности, заюлил голосом Алексей. – Выхожу, документы в переднем кармане, не стреляй...

"Казачок" успел ещё лишь победно усмехнуться, когда резко открывшаяся дверь машины толкнула его назад. Такой удар обычно сильным не получается, но дарит нападающему одну-две секунды. Настоящие гаишники его знают. Хотя ленивы тоже, черти, не соблюдают правил осторожности. Отчего и гибнут нередко в подобных ситуациях.

Специалисты уровня Кравченко за одну-две секунды могут сделать многое. Выстрелить, например, в не успевающего среагировать второго "казачка", перекатиться вперёд, подсечь первого, который ещё ловил на скользкой дороге равновесие после удара дверью, выстрелить ему в ляжку, откатиться за капот машины, прикрывшись мотором.

И затем скомандовать:

– Оба – бросай оружие! Работает спецназ четвёртой бригады!

Почему четвёртой? Он же из второй! А, Сан Саныч в четвёртой. Был. Хотя при чём тут он?

А это ещё одно правило, которому неукоснительно следовали у Ященко: никогда не называй собственного имени. Потому как многие разные могут по тебе работать, и хорошо разыгранное удивление в ответ на вопрос: "Кравченко Алексей Александрович?" вполне может подарить опять-таки несколько спасительных секунд. Главное – в ответ не сказать пресловутое: "Нет, я Иванов Иван Иванович". Что-нибудь нужно совсем обычное. Типа, Сергеев или Семёнов.

– Ты мне ногу прострелил! – обвинил Алексея старший пары подранков, держась за бедро.

– Да ты что? – удивился Кравченко. – А щас прострелю голову, ежели автомат в сторону не отпихнёшь, – и недвусмысленно повёл стволом ко лбу пострадавшего.

– Всё-о, – простонал тот. – Только не стреляй.

Надо было узнать, что там со вторым. Что-то затих он подозрительно. Может и каверзу готовить. Стрелял ведь Алексей всё же второпях.

Он осторожно выглянул из-под колеса. Нет, похоже, попал. И судя по неподвижности тела, куда-то всерьёз. Или же паренёк всё же думает о чём-то нехорошем.

– Эй, второй, – позвал он. – Не изображай мне тут убитого. Автоматик от себя отпихнул быстренько, чтобы я видел. И пистолетик свой – тоже! Да, кстати! Касается всех! Непослушного укокошу на месте!

Старший был под полным контролем Кравченко, и сам понимал это. Поэтому, подвывая, и держась одной рукой за рану, другой осторожно, двумя пальчиками, извлёк из кобуры ствол и пихнул его в сторону.

– Опа! – удивился Алексей. – У кого же это ты ТТ отжал? Ну, ничего, теперь моим будет.

– Мы от Зимина, – почему-то ответил раненый. – Он тебя найдёт.

Алексей хмыкнул:

– А вот этого я не стал бы на твоём месте говорить. Вот добью обоих и отволоку в "зелёнку". До весны под снегом погреетесь, а там найдёт сельский механизатор. И думаешь, кто-то будет заморачиваться с экспертизой, чьи это трупешники? Так и уйдёте двумя укропами...

– Не убивай, – быстро проговорил оппонент. – Не подумавши сказал, прости.

Ох, не любил Кравченко таких вот деятелей! Не в том даже дело, что трусом оказался "казачок". В том, что – падальщик. Готов грабить и убивать слабых, а встретив отпор от сильного, лебезит перед ним и раболепствует ради спасения своей никчёмной жизни.

Он уже процентов на девяносто понял, с кем он имеет дело. Видимо, и впрямь залётные. Даже и от Зимина. А может, и просто шантрапа, которой тоже в количествах собралось на Луганщине. Прямо в этих местах, в Краснодоне. Подальше от фронта. Осталось только убедиться в этом окончательно. И, главное, выяснить, отчего они за ним охотились. Ещё ему и с этой стороны врагов не хватает? Или они тоже на уцелевших карателей из "Айдара" трудятся?

Но сперва надо было нейтрализовать второго. Тот по-прежнему лежал неподвижной тушкой. Автомат, правда, откинул в сторону. То есть в сознании и понимании человек. Но почему молчит?

– Эй, неразговорчивый! – позвал его Алексей. – Сюда ползи, если в состоянии. Не то выстрелю. Для гарантии безопасности.

– Ты мне руку отстрелил, – стонущим голосом ответил "неразговорчивый". – Не смогу я доползти. Не стреляй, я не сопротивляюсь.

– Раз можешь не орать, а молчать, значит, ничего я тебе не отстрелил, – наставительно ответил Кравченко. – Поцарапал, разве что.

Он встал, сторожко – вдруг гад только прикидывается сильно раненым? – подошёл ко второму. Нет, попал грамотно. Ключицу парню перебил. Чем хорош ПМ. АК или Стечкин с такого расстояния ключицу ему просто вынес бы! Не говоря о ТТ.

Кстати, о ТТ.

Он общупал раненого на предмет другого оружия, извлёк штык-нож. Стыдоба! Вот тоже голь-моль перекатная, по дорогам разбойничать собралась.

Затем, ухватив за шиворот, отволок его к первому. Конечно, парень вполне мог бы идти и сам, но нечего его выводить из шока раньше времени. Потом взял за шиворот уже обоих и потащил их к обочине. Хорошо, что подледенило за эти дни, нетрудно стаскивать с дороги два тела. Но ноги скользят, что досадно.

Тела хныкали и пытались сопротивляться. Видать, вправду решили, что он их сейчас кончит. Но пара несильных ударов по раненым частям тела успокоила злодеев. Такое нередко бывает, знал Кравченко: перспектива смерти всегда кажется отдалённой, даже тому, кого допрашивают в полевых условиях. Вернее, надежда заставляет верить. А вот боль – она конкретна. Она здесь и сейчас. Потому и пойманные в деле, в бою диверсанты почти всегда раскалываются и говорят всё. Даже зная, умом зная, опытом своим спецназерским, что в живых их никто оставлять не будет.

Но боль конкретна.

А вести допросы в полевых условиях Алексея тоже учили. Так что не прошло и пяти минут, как он знал, что не ошиблась его интуиция. Да, ребята вышли на дорогу, чтобы, как это называется на языке Уголовного кодекса, просто поразбойничать. Нападение в целях хищения чужого имущества, совершённое с применением насилия или угрозой его применения. Да, ребята действительно Зиминские, но тут недавно, не во всё въехали. Потому ошиблись в определении, кто сейчас перед ними оказался. Нет, зашли из России. Со Ставрополья. Нет, гаишниками не были, но много раз видели, как те работают. Да, решили немного срубить бабла. Нет, не в первый раз на дороге встали, второй, но не больше, клянёмся.

И главное: нет, мы на вас не охотились. Мы вас впервые видим, никакого задания не получали! Нет, не с укропами! Нет, никакого "Айдара"! Нет, мы вообще за ЛНР пришли воевать!

Машины тут что, вовсе не ездят? Так и остаются они втроём на дороге. Хотя – темно уже. Комендантский час.

И что с этими ушлёпками делать? Даже не бойцы. Точно, охлопье, которое вышло приподняться на дороге. Неплохо, кстати, придумали: по нынешнему времени возвращение блок-поста никого не удивит. Значит, граждане останавливаются, досматриваются, добровольно лишаются части имущества. А потом рассказывают всякие вещи про луганских бандитов, захвативших власть в области.

Ненавижу! Слизняки, блин!

Другого чувства у Алексея не было.

И что с ними делать? Из зиминских он не знал никого. Вызывать комендатуру? Местную? Глупо, да и не в его нынешнем положении. К тому же Мишка рассказывал пару недель назад, как тут местные ребятишки аж танки вывели, чтобы отбить склады своей контрабанды, захваченные спецназом официальных властей. Неучтённые танки!

Ещё кого звать? Комендатуру из Луганска? Тоже смотря на кого нарвёшься...

В общем, ребятишки, придётся мне тут стать для вас и законом, и судьёй. Как при Сталине, если офицер пристрелит бандита. Ещё и благодарили.

Он поднялся на ноги. Тронул легонько старшего носком ботинка по рёбрам:

– Быстро оба перевернулись на живот!

Старший заворочался, меся снег здоровой ногою. Второй заныл, заканючил что-то, тихо и жалобно.

– Не бойтесь, живы останетесь, – успокоил их Алексей.

После чего дождался, когда они примут веленную позу, и выстрелил два раза.

По ягодицам.

– Перевязывайтесь, – сказал он в ответ на вскрики. – Кровью истечёте. Автоматы свои найдёте через двести метров в "зелёнке". Там же мобилы ваши будут.

И уехал.

* * *

Магазины от автоматов он оставил себе. Мало ли что, доковыляют ребята на страхе да на адреналине. А там стрельнут в кого, не дай Бог. Чтобы машину отнять да в больничку кинуться.

Впрочем, вряд ли. Мобилы-то он им оставил – не зверь же. Так что вызванивают они сейчас своих, молят эвакуировать их на базу. Больничка в Краснодоне есть, и не одна. Не помрут. А помрут – не жалко. Но ежели выживут, долго будут помнить, что нельзя обижать гражданских на войне. В особенности тех, кого сам же вызвался защищать. И вообще, грабить, разбойничать – нехорошо.

– Вот, Костян, принимай агрегат, – сказал он в Луганске гэбэшному водителю. – Сдаю в целости и сохранности. Разве что дверца левая может быть помята.

– А что такое? – забеспокоился Костя.

– Да пришлось тут, понимаешь, одного на дороге двинуть. Проезжать мешал.

И в ответ на заинтересованное "А ну-ка!" поведал о приключении на дороге. Оно и на пользу – таким образом, получается, доложился "кому надо" о происшествии в отсутствие Мишки, Тоже невредно, ежели история получит продолжение. Рапорт-то Костян напишет по-любому, законы у них такие.

О сделанном он, впрочем, не жалел в любом случае.

– Да, говорил мне Михал Вадимыч, что ты отмороженным бываешь. Но чтобы контрольный в жопу делать – это, блин... – покачав головою, подвёл резюме Константин. – Это ж ты им тазовые кости раздробил. Они там от одной кровопотери помрут. Если не уже...

Жалости, впрочем, в его голосе не было. Он был профессионалом, и он был на войне. Просто констатировал факт.

– Да, ладно, что ты меня за зверя держишь, – попрекнул его Алексей. – Там летальность – только двадцать процентов. А я им легонько, по касательной. Только в мышцу. Чтобы сидеть долго не могли, да след чтобы остался. На память о неправильно и потому мучительно прожитом дне.

Водитель посмотрел на него с весёлым остолбенением, потом захохотал:

– Блин, ну ты даёшь! Гуманист, итить! Мужикам расскажу – упрутся со смеху! Контрольно-поучительный в жопу – это сила! Это действительно – новое слово в науке и технике!

– Но ты имей в виду, что номер они могли срисовать, – предостерёг Алексей. – Может, не запомнили от стресса. А может и зафиксировали. Так что ежели зиминские на тебя будут гнать, на меня их отправляй.

– Да ла-адно! – махнул рукой собеседник. – У Зимина сейчас и так положение тяжёлое после того наезда. Ну, в декабре, с пограничниками. Теперь ещё с нашим ведомством в такой ситуации связываться ему – вилы. Да к тому ж на ровном месте, из-за двух дубаков, которые рамсы на дороге попутали... Скорее всего, добавит он козлам тем ещё по контрольному. Только не в жопу, а как бы не в голову. Чтобы сказать при случае: дескать, ничего не было, ничего не знаю...

Да, тоже поворот, внутренне согласился с ним Алексей.

– Ладно, – Костя снова махнул рукой. – Давай, отвезу тебя, куда там надо. Михал Вадимыч звонил, велел до Будённого добросить. А то день у тебя нынче не задался, – хохотнул. – Пока сам доберёшься – завтра полгорода сесть ровно не смогут... А дверь – хрен с ней. Не сильно и помята. Подрихтуют ребята.

* * *

Настя встретила его не сильно приветливо.

– Что опять стряслось? Только собралась отдохнуть денёк. А тут начальник звонит, орёт, как подорванный, требует срочно досье ему на Бледнова собрать. Всё, что только было о нём в печати. Потом, не дождавшись конца работы, снова звонит, кричит, чтобы уже присылала, что есть, потому что он срочно в Москву улетает. Еле уговорила, чтобы дал доработать, пока он в дороге будет. Потом ещё звонит, опять орёт, велит тебя на ночь разместить. Приказывает! Вы там что, Новый год не допраздновали? Или кого пристрелили на радостях, а теперь от правосудия прячетесь? Так имей в виду – я с вами на подвал не хочу!

– А ты что, ничего не знаешь? – удивился Алексей, ставя звякнувший пакет на пол. По дороге он завернул в магазин, где купил коньячка, хорошего вина для Насти, конфет, нарезки. Не пьянства ради, как говорится, но нынешний долгий день уже прямо в ногах валялся, требуя загасить его соточкой коньячка. Или двумя. Потом подумал и на всякий случай взял ещё текилки. Дорогая, зараза, за двести грин – так и не привык снова называть украинские деньги гривнями, – но было ощущение, что и это нужно будет.

– Нет, что я должна знать? – пожала плечами Настя. – Я же его сегодня и не видела. Я вообще спала, как Злой твой ушёл, – она со значением, хоть и мельком бросила взгляд прямо в глаза Алексею. – А тут крик, суета, всё пропало, клиент... хм, приезжает...

Да, сурово у них там в гэбухе поставлено. Ближайший сотрудник не знает о таких делах, что случились сегодня! Впрочем, у Ященко было так же. Каждый должен знать не более того, что велено уровнем компетенции.

Хотя, запоздало понял Кравченко, мысленно разворачивая обратно киноленту этого бесконечного дня, в республике вообще ещё никто не знает, что произошло. Ну, кроме тех, кто причастен. И руководства. Да он и сам не знал бы, ежели бы не Мишкина чуйка, которая заставила того вытащить друга в "Бочку". А заодно спасти ему жизнь. Ибо не позвони Митридат столь вовремя, то так и лежали бы они с Иркой в постели. Покуда не прилетела бы граната скоротать с ними новогодний досуг...

– Ну, что молчишь? – уже встревоженно прервала Настя затянувшуюся паузу. – Случилось – что?

Алексей покатал желваки на скулах. Имеет ли он право говорить, коли Митридат сам не рассказал? Она же его сотрудница. А, один чёрт, завтра все всё узнают. Или не всё. Но узнают. А завтра, можно сказать, уже наступило. Будем надеяться, что до утра по крайней мере до этой квартиры ничего не докатится. Вот только каким оно будет, это утро?

– Случилось, Настюш, – вздохнул он. – Бэтмена сегодня убили...

– Упп, – сказала Настя и поднесла кулак ко рту.

– Как произошло? – поразмыслив, спросила она.

– Ладно бы на боевых, – скривил лицо Алексей. – Но его грохнули возле Лутугино. Прямо в машине. И, похоже, не укры...

Анастасия наклонила голову, потёрла ладонью лоб.

– Тыц-тыц-тыц, – произнесла она негромко. – Не укры...

Подумав ещё какое-то время, в течение которого позабытый ею гость переминался у порога, девушка сказала:

– Всё понимаю, кроме того, для чего ты тут. Защищать меня Митридат, что ли попросил, пока сам умотал? Так я мышка серенькая, никому не нужная. И постель у меня тут, между прочим, одна. А ты у нас человек женатый, на тебя не рассчитана. Сидел бы уж ты дома...

Алексей развёл руками. Вообще говоря, он даже не подумал о такой трактовке своего визита – дать защиту Мишкиной сотруднице. Хотя... В эту ночь, исход которой может обернуться самым причудливым образом...

– Нет у меня больше дома, Настёна, – вздохнул он опять. – Взорвали мне квартиру. Пульнули гранатой в окошко...

Любопытно было смотреть, как у девушки одновременно раскрывались глаза и рот.

– Ладно, пошли на кухню, – после некоторой паузы скомандовала Анастасия. – Небось, голодный? У меня там салатик есть. И колбаска. Я...

– Да я тут взял с собой, – неловко, как обычно в таких ситуациях, пробормотал Алексей.

А ведь красивая же девка, снова восхитился он. Ладная, вся какая-то приточенная и приталенная. Лицо милое, хотя и не без шалинки, особенно в уголках рта. Жаль, слишком самостоятельная. Тяжело такой мужа сыскать. Не мужика – эти-то слетаются сами, сколько раз замечал. А вот мужа...

Присели за стол, накатили по первой. Коньяк прошёл как сквозь дырку в полу. И с таким же эффектом.

– Дай-ка я, Настёна, вторую сразу накачу, – утвердительно извинился Алексей. – Не алкоголизма ради, а снятия стресса для...

Никакого стресса он на самом деле не чувствовал. Но вот напряжение и ожидание чего-то плохого снять хотелось, да.

Вот только коньяк в этом помогать отказывался. "Надо было с текилы начать", – запоздало ругнулся Кравченко.

А тут ещё Настя словно решила его добить.

– А чего ты к Ирке-то не поехал? – спросила она. – Нет, не думай, я тебя не гоню, просто интересно. Поссорились, что ли?

– Да нет, не поссорились, – проговорил он после паузы, посвящённой разлитию ещё по одной. Девушка, впрочем, от своей доли отказалась. – В больнице Ирка. Ранило её. Прямо там, в квартире, и ранило. Не успела вовремя выйти.

И он, почему-то ощущая злость на себя, стал пересказывать подруге – она же друг, верно? – всё, что происходило сегодня вокруг него. Как позвонил Мишка, огорошил известием о гибели Сан Саныча. Как потом ещё больше огорошил предположением, что Буран может оказаться в одной компании с безвременно погибшим. Потому что дружил с ним. Как потом это предположение подтвердилось самым верным способом – гранатой в окно. Как придавило его известие, что вместо него в квартире граната нашла его подругу – слава Богу, что жива осталась. Как со значением смотрели на него милицейские, прокурорские и комендантские. Как врачи не дали увидеться с Ириной и даже отказались передать ей мобилу. И та теперь, придя в себя, небось думает, что её все бросили. Как сам окончательно понял, когда отвозил Мишку, что Бэтмена не Глава заказал и ни кто-либо ещё, а свои. Скорее всего, военные, которым как раз в армии такие как Бэтмен и не нужны. Как на нервах едва не убил на хрен двух вонючих козлов, вышедших поразбойничать на большую дорогу.

И как он – если честно-честно! – страшится завтрашнего дня, когда известие об убийстве Бэтмена выйдет наружу, и как бы не дошло до гражданской войны на радость укропам. И как он ждёт этого завтрашнего дня, чтобы узнать, наконец, кто так нагло открыл на него охоту...

Короткий получился рассказ, что уж там. На две рюмочки. Коньяк демонстративно продолжал держать руки в карманах, отказываясь делать свою работу. Надо бы выпить ещё. В то же время ужасно не хотелось выглядеть перед Настей раздавленным хлюпиком, ищущим утешения в спиртном. Может, хлобыстнуть сразу стакан – пошло бы дело. Можно было бы расслабиться. И продолжить общение в самодеятельном уюте нетрудного опьянения. А сейчас лишь нарастала внутри злость и пустота. Эх, Настя, хороший ты человек, понимающий. Жалко, что не мой...

А потом коньяк кончился. Как-то сразу. Скончался, сволочь, так и не исполнив своего долга. И наконец-то стало можно перейти к вожделенной текиле.

Не та, конечно, тут была текила, что он пил как-то с однокашником своим по прозвищу Боцман, встретившись с ним случайно в Москве. Тот был спец по этому напитку. Уйдя на гражданку, устроился безопасником в какую-то фирму, которая имела дело с латиносами. Бывал и в Мексике. Так что встречу назначил в ресторанчике, где, по его словам, точно подавали подлинную мексиканскую водку. Название её Алексей забыл, но твёрдо запомнил из рассказа товарища, что настаивают её на каких-то местных древесных червячках. Ничего оказались червяки, надо признать.

Луганская текила тоже оказалась ничего. Во всяком случае, отпустило наконец-то. Сразу после того, как первая порция растворилась в желудке. Даже и захорошело – коньяк, видно, просто ждал подружку.

Алексей освобождённо посмотрел на Анастасию. Та стала совсем уютной в лёгкой хмари хмельного мозга.

– Ну, и как тебе мой Злой? – вспомнил он вдруг её подколку при входе.

Не то чтобы он ревность ощущал... Хотя и её тоже. Все мужчины ощущают оттенок ревности, когда узнают, что с другим водится женщина, которая могла бы быть... В общем, упущенная по каким-то причинам.

Но поскольку Настя была своя... Он в какой-то мере сочувствовал ей: красивая, в самом соку девка всё продолжает поиски своего мужика, такого, чтобы на всю жизнь. И не находит.

– Гад он, – отчего-то вспыхнула девушка. – Как и все вы, мужики. Утром встал, поцеловал и ушёл. Вроде как долг исполнил и свободен...

– Это я ему приказал, – ответил Лёшка. И лишь по удивлённым глазам Насти понял, что сглупил.

– Э-э... не в смысле этого...

Он прикрылся от прыгнувших к лицу растопыренных пальчиков с выкрашенными в кровавое коготками.

– В смысле, велел ему к девяти быть в подразделении, – поправился Алексей. – За безобразиями наблюдать и дисциплину пресекать. Как заместителю. Новый год всё же.

– Скотина, – без выражения констатировала Настя. – Опять переступил через девушкино счастье.

– Чегой-то – опять? – возмутился Кравченко. – Я за твоим счастьем блюду.

Что сказал, сам не понял.

– Ну да, – скептически усмехнулась Настя. – А как девушку без секса оставлять – так первый...

– Так ты ж шпионка, – отбоярился Алексей. – С крепким телом. Я тебе тогда не доверял.

– Ага, "медовая ловушка", помню, – снова усмехнулась девушка. Это Кравченко проболтался ей в "Бочке" во время каких-то посиделок об истинных причинах тогдашнего своего мужественного, но... кажется, глупого поступка. – А теперь, значит, доверяешь?

– Так ты ж шпионка, – повторил он. – Кто такой Мата Хари доверится – дня не проживёт.

И после паузы добавил:

– Но спину я бы тебе подставил.

– Ах, скажите, какой благородный рыцарь появился, – протянула Настя. – Спину свою он мною прикрыл бы... Да чё у тебя узнавать-то? Для чего тебе "ловушки" расставлять? Ты только прикинь мой гордый рапорт: собственным телом завербовала аж целого ополченца! Теперь он нам расскажет про самые тайные секреты своего взвода!

Он был вынужден приобнять её. Чисто дружески, конечно. Разговор на эту тему был не первый, но Настя как-то опять серьёзно возмущалась.

– Не надо грязи, гражданка, – промурлыкал он, гладя её по голове. – Я аж целый капитан. Я знаю за роту!

Анастасия выскользнула из-под его руки.

– Ты давай тут шарм свой не распускай, – приказала она. – Нам ещё с тобой в одной постели спать. А я девушка не железная. Не то, что ты. Ж-женатый человек...

И отвернулась.

– И вообще пора спать, – проговорила она в окно. – Иди, мойся, или чего там тебе надо. Полотенце там висит.

Самостоятельная не железная девушка. Самостоятельный котёнок.

Алексей ощутил мгновенный укол нежности к ней.

"Но после ничего исправить нельзя..." – прозвучала в мозгу припевочка из любимой в детстве песни. У него вон Ирка. Раненая. За которую он в ответе. И потом, он действительно женатый человек...

В его мозгу и сердце Светлана под сомнение не ставилась, несмотря ни на какие военно-половые связи. При всех Иркиных достоинствах и он, и она понимали, что между ними не может быть ничего более простых физиологических отношений. Ну, тяжело взрослому мужику долго быть без секса. Закон природы. Не в кулак же ему ходить? Ну, а одинокой женщине в нынешнем Луганске тоже тяжело. Так что отношения с Иркой нельзя даже рассматривать как супружескую измену. Так, взаимное снижение уровня половых гормонов...

Никогда она не казалась большим, нежели просто военно-полевая подруга. Нет, со своими чувствами, конечно, – не собачки всё ж, и не киски. Со своими обязательствами, дружбой, участием. Но – даже не приключение. Взаимовыгодная связь – так, что ли? Да нет, тоже подленько. Дружба, так всё же точнее. Просто дружба между взрослыми мужчиной и женщиной. В которую постель входит так же органично, как пиво, банька и рыбалка между друзьями-мужчинами. Особенно, если жена не под боком, а где-то в другом мире и в другой жизни.

А с Настей другое. С ней секса быть не может. Потому как он не мог относиться к ней как просто к походно-полевой жене. Тут такая опасная грань, на которой всё балансирует... Тут и дружба с её шефом, и дружба с ней самой, и тяга к ней, мужская тяга к красивой женщине, и те же – не отнять же! – шпионские игры под присмотром самого ЦК, и... И просто банальная человеческая симпатия. И даже ревность – что ни говори, но с Мишкиной квартиры вчера он поспешил драпануть с Иркой в том числе и потому, что неприятно было смотреть, как этот "свободный котёнок" обжимается с Юркой Злым... Тоже родным человеком.

Так размышлял он о том, о сём в расслабленной нетрезвой умственной неге, уже стоя под душем, когда ощутил приток прохладного воздуха и услышал щелчок замка закрываемой двери. Выглянул из-за пластиковой занавески.

Настя.

И раздевается.

Та сердито посмотрела на него:

– Ты давай не подглядывай тут! Делай своё дело. У меня просто привычка чистить зубы по вечерам, а ты тут застрял. Одна маята с вами, с мужиками...

– Много ты знаешь про мужиков, – на автомате отпарировал Алексей, быстро смывая пену.

– Да уж побольше тебя, – неясно ответила Настя, включая воду в умывальнике.

– Это как?

– Ты мойся давай, капитан любознательный! – рассерженно скомандовала девушка. – А то занял тут ванную, прохода от него нет!

Опытное ухо, впрочем, различило бы фальшивинку в сердитости её тона. У капитана разведки Кравченко ухо было опытное. По службе положено.

– И всё же? – поинтересовался он, откидывая занавеску и протягивая руку за полотенцем. Не Настиным, своим. Купил в том же универсаме, вместе с другими "мыльно-рыльными" взамен тех, что остались в разворошённой взрывом квартире.

Из зеркала за ним следили Настины глаза. Ну, конечно, злости в них не было совершенно. Да и вся мордашка с торчащей изо рта зубной щёткой была скорее уморительной, нежели сердитой. Во всяком случае, на взгляд любознательного капитана Кравченко.

– Щас пояшню, – помычала мордашка в зеркале. – Вот тебя мужики трахали?

Алексей возмущённо хрюкнул. Не ожидал.

– Во-от, – наставительно протянуло зеркало. – А меня трахали. А от тебя эта сторона жизни осталась скрытой. Так кто из нас лучше в мужиках разбирается?

И зубная щётка снова пришла в движение.

Лёшка расхохотался. И напряжение как-то само растворилось.

Маленькое, для лица, полотенце не могло, конечно, обернуться вокруг бёдер. Так что пришлось Алексею вылезать из ванной совсем неглиже.

Из зеркала внимательно наблюдали за ним.

Ах, как хороша! Фигурка точёной шахматной пешки, аккуратная попка, трогательные позвоночки, шейка, приоткрытая переброшенными на грудь волосами! Вот наделил же Господь женщин богатством! Так бы и любовался часами... если бы тот же Господь зловредно не наделил мужчин неодолимым желанием немедленно этим богатством овладеть!

Глазки в зеркале тут же скакнули вниз. Алексей поспешно отвернулся. За спиной послышался сдавленный смех. Ах ты, чертовка!

Он шагнул к ней.

Нет, ну что вы, она была достаточно опытной женщиной, чтобы не обратить на это внимания. Она и не обратила. Она просто изящно наклонилась и стала полоскать рот.

А у него ощущение стеснения от того, что происходит внизу сразу заместилось чувством правильности набирающего силу процесса.

Этого нельзя делать, запоздало прошелестело в сознании. Подло по отношению к Ирке. И вообще – всё решено. И ничего исправить нельзя...

Руки сознания не послушались и легли на гитарную талию.

Анастасия обернулась. Глаза её с облегчением и требовательно искали что-то в его глазах. И что-то нужное, видно, нашли. Руки девушки обвили его шею, а сама она всем телом подалась ему навстречу.