Текст книги "Новый солдат империи. Воин Донбасса (СИ)"

Автор книги: Александр Пересвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

За всю дорогу от Москвы до границы не обмолвились они и тремя десятками фраз. И те – чисто по делу. Говор ростовский. Повадки... Ну, это не опишешь. Высокомерная лихость "крутых" в сочетании с профессиональной предусмотрительной опаской опытных боевиков. И поразительной незаметностью для представителей государственных правоохранительных органов.

При всём своём опыте примерно в такой же мимикрии Алексей не уставал восхищаться этими парнями. При этом совершенно не исключал, что предусмотрительный Ященко действительно мог для переброски своего бывшего сотрудника призанять боевиков у какой-нибудь бандитской структуры.

Кравченко знал, разумеется, что "чистых" таких структур практически не осталось: все в той или иной мере контролируются спецслужбами. Отчего и беспредел в России так зримо поник. Но знал также, что никуда прежний спектр разнообразных "сборищ по интересам" между чистым законом и чистым криминалом не делся. Все на месте – и "чечены", и "даги", и "солнцевские"– "тамбовские", и "отморозки", и "воры", разумеется. И прочие. Просто теперь они привалились к большому бизнесу. Всосали в себя или ликвидировали всё то прежнее мелкое хамло, которое терроризировало рынки и кафешки. И теперь это уже и не бандиты, а... А просто – силовики бизнеса. ЧОПы.

Разве что с разной степенью использования криминала.

На "нуле" всё оказалось проще, чем Алексей ожидал. В прошлый-то раз пришлось постоять, понервничать. На сей раз "бандюганы", не забывшие перед поворотом на границу свернуть на какую-то рембазу и сменить там номера на украинские, протопали к строению, где сидели погранцы. Что-то там, судя по всему, перетёрли.

Потом вернулись к машине, ещё минут десять покурили. А потом просто проехали через открытый на "нуле" шлагбаум.

По логике, теперь Алексей оказался на "минусе".

И, в общем, мог бы оказаться "на минусе" не только по логике, но и на самом деле. Как это потом выяснилось. Если бы опять же не предусмотрительность Тихона Ященко. Ибо за переходом его уже ждал Юрка Семёнов. Дочерна загорелый, живописно обряженный в максимум военно-ценного для современного бойца, светлозубо улыбающийся. И сказавший заветное: "Тихон Иваныч кланяться велел...".

Рядом с ним стояли ещё двое. Тоже ладных, тоже "упакованных" по самое не могу, высоких и даже... ну, грациозных, что ли. Вот как гепард или тигр – совершенной грацией совершенного хищника.

Они-то, державшиеся поначалу, в отличие от Юрки, с холодком, и разъяснили, что по нынешним временам у них "на республиках" можно и впрямь попасть на весьма неприятный минус. А именно – на подвал. Потому как после нескольких весьма досадных случаев в подразделениях вооружённых сил Новороссии уже нет прежнего доверия к "добровольцам" и "волонтёрам". Если тех, понятное дело, не знает кто-то из доверенных своих. "Тех, которые самоходом, – рассказал один из парней, – тех поперву на подвал на недельку. Там допросят. Иной раз и с членовредительством – ежели доверия человечек особого не вызывает". "Потом выпустят, – добавил Юрка, – но часто оружие сразу не дают, а дозволят пока окопчики покопать. И тоже смотрят". "За тебя Злой поручился, – резюмировал третий из встречавших, кивнув головой на Семёнова. – А так бы тебя в оборот взяли. Особенно казачки здешние, – ухмыльнулся он. – У атамана Лозицына порядочки суровые. А по тебе вон видно: в "гражданке", а матёрый. Подозрительный".

Все засмеялись, будто это звучало смешно.

Через час Алексей Кравченко стоял перед Бэтменом, который осматривал его своими светлыми, немного навыкате, холодными глазами. Чем-то схожими с глазами Тихона Ященко...

* * *

Митридат позвонил кому-то из своих и объявил по итогам разговора:

– Зачищают уже на "Машинституте"...

"Машинститутом" в Луганске по старой памяти называли национальный университет имени Владимира Даля. Бэтмен держал там базу в девятиэтажном общежитии. Там же, по курсировавшим слухам, были у него и подвалы, где у него сидели всяческие задержанные. Алексей как-то подкатился к Бледнову с пожеланием посетить подвал, поговорить с тамошним контингентом – он уже имел к тому времени определённые сведения о тех, кто участвовал в расправе над его отцом. Но Бэтмен тогда отказал, заявив, что "на подвал" лучше самому не проситься, и пленных там нет, а сидят лишь разные местные, по которым есть оперативные сведения о сотрудничестве с СБУ. Алексей, естественно, настаивать не стал: не мальчик, соображает, что не ко всякой информации стоит требовать доступ.

Что означает зачистка на базе бледновской группы быстрого реагирования, ему пояснять не надо было. Тем более что Мишка сделал ещё один звонок, выйдя на улицу, и дополнил данные тем, что в Красном Луче "бэтменовских" окружили и блокируют, а те вроде бы занимают круговую оборону. В общем, бардак и непонятки – но весьма красноречивые. Для понимающих людей.

Мишка явно нервничал. Судя по всему, не понимал, что происходит и чего ждать. Алексей для пробы запустил в сознание себе мысль, что Митридат для того его и вытащил сюда, чтобы задержать, коли будет приказ.

Непроизвольно напряг руку, почувствовал успокаивающую жёсткость пистолета в кобуре.

Нет, не может Мишка так поступить! После той их августовской встречи в Лутугино. Когда в течение двух минут они друг другу по жизни спасли...

Дело могло бы показаться забавным, если бы не происходило всё на войне.

Кравченко тогда всеми правдами и неправдами выковыривал для своей группы задания, так сказать, "вне строя". То есть с Сан Санычем после вторичных боёв у Металлиста была заключена негласная договорённость, что ДРГ "Буран" действует автономно. Ну, то есть, по приказу, конечно, в рамках боевой задачи, но – автономно. Не в составе линейных подразделений. Впрочем, в тогдашнем луганском ополчении это был отнюдь не редкий случай.

Но в этом же заключалась и важная опасность. По такой автономной группе вполне могли пройтись огнём и свои. Или же она могла повстречаться со своими, но те могли бы принять её за чужую.

Но и другого выхода тогда, летом, не было. Во-первых, все воевали далеко не колоннами. Разве что укры. Ну так их за то и били знатно. Вон как в июле, ещё до прихода Лёшки, под Лутугино положили почти весь состав батальона "Айдар" – тех самых, "кровников". Те шлёпали дуриком, колонной к аэродрому – и с высоток окружающих их класть начали. Они дёрнулись в атаку – потеряли под тридцать человек только убитыми. А если считать ещё с силами ВСУ – то прибавить надо три танка с экипажами, грузовик и бэтр.

А во-вторых, Лёшка ни на минуту не забывал о своей личной войне, а потому гонялся за "айдаровцами" по всем фронтам. Никакого другого формата, кроме отдельной ДРГ, для этого изобрести был нельзя. Поэтому Алексей старался по максимуму добиваться координации своих действий с командованием, но до полной надёжности этого, конечно, сделать было невозможно.

Вот так и произошла тогда новая после Крыма встреча Бурана и Митридата.

Это был уже конец августа – начало сентября. "Северный ветер" прошёлся по Новосветловке, по Новоанновке, по аэродрому. Но у Лутугино укров надо было дожимать самим.

Группа Кравченко шла со стороны Георгиевки, Мишка, который тогда ещё не служил в МГБ, но ходил по делам ЦК с отрядом казаков, – продвигался со стороны Успенки. Ну, разумеется, продвигались они не сами по себе, а в составе соответствующих группировок.

И вот те же высотки, что задействованы были при отступлении, они обсели и на сей раз. В составе троек гранатомётчиков, таких же, которыми Кравченко когда-то командовал в Южной Осетии. РПГ-7 – хорошая штука против Т-64БМ. Особенно, когда вражеская пехота отсекается пулемётным и автоматным огнём. Особенно, когда эта пехота усталая, измученная, а главное – деморализованная лавиной огня. Правда, глушит, зараза, сильно. В армии в комплект к РПГ-7 беруши входили. Но где их тут-то взять, в степях донбасских...

Лёшка говорил как-то с одним знакомым в Луганске. Журналист, но дельный. Познакомились, когда приезжал к ним на позиции. С фамилией забавной – Лето, Саша Лето. Так вот, по его словам, только в аэропорту укры оставили более 300 трупов! Это, конечно, можно без греха делить надвое. Как, впрочем, и умножить. Ибо война. Но судя по тому, что Алексей видел своими глазами, это было недалеко от истины. А уже по словам пленных, которых взяли после выхода из аэропорта, "русские" им поставили ультиматум: "Кто не выйдет, того тут и закопают". Армейцы, как профессионалы, угрозу оценили и ушли. А наглые и глупые нацики из того же "Айдара" решили защищаться. И все легли.

Тогда же там лёг, кстати, один из "кровников" Алексея – некто по кликухе "Лёлик". Из Волыни фашистик...

Но подавленные или нет, а в ситуации, когда их снова окружают и пропускают фактически сквозь строй, укры начали сопротивляться. Дорога после их прохода представляла собой страшное зрелище – обломки и ошмётки всего, чего возможно, остовы сгоревших машин, сорванные башни танков, сами танки, иной раз разбухшие от внутреннего взрыва боекомплекта, словно громадный механический апельсин...

Тем не менее сквозь город укропы прорывались отчаянно, одновременно упорно обороняясь, устраивая огневые точки прямо в квартирах мирных, которых попросту выгоняли наружу. А в промзоне вообще закрепились. В том числе на заводе валков, подорванном ещё в июле, когда "айдаровцы" использовали цеха для складирования боеприпасов.

Вот там и встретились Алексей с Мишкой. Как обычно – случайно. Услышали ожесточённую стрельбу слева – значит, наши там. А наши там и были. Только были они довольно плотно зажаты нацгадами, оказавшись, что называется, между двух огней. То есть дрались уже в практическом окружении.

Тогда Лёшка – а у него под оперативным руководством было уже 11 человек – охватил одну из укропских групп с тыла. И врезал. Те дрогнули, прыснули по сторонам – ну вот точно, как тараканы, когда их тапком гоняешь!

После этого Лёшкин отряд соединился с Мишкиными казачатами, которых уже начали планомерно забрасывать гранатами, – и навалились на оставшихся укров вместе. Вовремя успели: трое Мишкиных уже не дышали, да из семерых "трёхсотых" трое тяжёлых тоже близки были к тому же.

А буквально через две минуты на них наткнулась ещё какая-то бродячая банда нациков. И тут уже Мишка вовремя оттолкнул Алексея за стенку, по которой тут же прошлась укровская очередь. Аккурат по тому месту, где должна была быть Лёшкина голова...

В общем, после такой встряски самой судьбой заповедано им было стать друзьями. Бывает, конечно, и по-другому: мало ли, ну вот не сошлись люди во взаимной симпатии. Да, боевые товарищи, да, жизнью один другому обязан, но – но не тянет друг к другу. А вот Лёшка с Митридатом сошёлся.

Оказалось, правда, что под Лутугино это была случайность, практически эпизод. Ибо Митридат зашёл на Луганск по прежней своей линии ЦК, и в замес попал почти по работе: он там должен был что-то координировать между местным командованием и оперативниками "отпускников". Но... война. На ней разные ситуации случаются. Во всяком случае, в том бою Мишка показал себя храбрым бойцом и надёжным соратником. Каковым неизменно оказывался и впоследствии. Такой станет спиной к спине, нежели в спину ударит.

– "Кобру" помнишь? – спросил Мишка.

Алексей индифферентно пожал плечами:

– Смутно. Я в сентябре под Металлистом был...

В сентябре он продолжал свою охоту за убийцами отца. Совмещённую, естественно, с проведением боевых действий луганскими вооружёнными силами. Да, получалось смешно и глупо, особенно в глазах бывшего офицера, но так, по сути, и было. Так было и, в общем, со всеми. Ну, почти. Война тогда очень точно напоминала Гражданскую в России. Точнее, её 18-й год. А что? Масса отдельных отрядов, банд, подразделений, воюющих кто за что. Кто за "Русский мир", кто за свой посёлок, кто за воссоединение казачьих земель. А кто за своё, шкурное. Это от таких пошло ставшее остромодным словечко "отжать".

Об этом напомнил Мишка, заявив, что "Коброй" звалось тогда подразделение так называемой "ГАИ ЛНР". На деле же "гаишников" задержала и посадила тогда на подвал комендатура по подозрению в убийстве, ограблении банка и присвоении квартир. Без счёта было отжато и машин. Просто пропадали люди, выехавшие из дома на автомобиле – хороший автомобиль означал тогда прямой риск для жизни. Часть удалось вернуть: до сих пор у бывшего салона "Тойота" стояло до сотни свезённых туда машин, конфискованных у незаконных новых владельцев силами МВД и армии. Министры Багров и Хорнет сулились в ноябре найти прежних хозяев авто, а кого не найдут – ну, значит, те машины отдадут раненым и семьям погибших ополченцев.

Судя по тому, что даже сейчас, на начало нового года, то механическое стадо у "Тойоты" особо не проредилось – Лёшка сам недавно видел, проезжая там, – законных хозяев нашлось немного...

Ну, главное всё же, что правоохранительная система республики задышала, и беспредел "ранней гражданской" постепенно пресекли. Так что Лёшке, никогда ничем подобным не занимавшимся, вряд ли что-то могло грозить с этой стороны.

–Тебе – нет, – согласился Мишка. – Но когда на подвал бросили Хасана, то за ним пошли косячком Куба и другие. Я пока ничего не знаю, но если замес с Бэтменом будет продолжаться, то сам понимаешь: логика дела потребует найти за ним грешки. Те же отжатые квартиры. Скажешь, нет за ним таковых?

Алексей поморщился. Ну, есть. Но такое есть практически за любым командиром любого подразделения. Где-то надо ему жить? И надо где-то базу для отряда своего держать?

Вот не уважал Лёша Кравченко чистоплюйства! Сам он квартиру снимал, да. Но у него были на то свои деньги. У большинства ополченцев – не было. И они занимали жильё – да, и забирали машины! – по праву военного времени. По праву людей, защищающих того же обывателя. То есть считать, что вооружённые люди во время войны должны жить в построенных из листиков шалашиках, в то время как гражданская публика будет жить по-прежнему, не неся никаких жертв, – это было неверно. Не реалистично по жизни. И не справедливо по морали.

В общем, не может в военное время не быть военного налога на публику в тылу. Хотя бы и в виде конфискаций.

Иное дело, что всё должно быть оформлено по закону. Должны быть установлены компенсации. Выплачены деньги за изъятое, наконец. Не так и мало осталось собственности от сбежавших в Укропию, чтобы не возместить за их счёт убытки тех, кто остался здесь и нёс все тяжести военного времени и насквозь простреливаемого тыла. Это же, в общем, две части одного организма.

– Подожди, – отмахнулся Алексей от потянувшегося к нему с бокалом пива Мишки. – Сперва позвонить надо. Нет, дай твой!

Тот молча протянул свой аппарат.

Алексей набрал номер Ирины, молясь про себя, чтобы та не побоялась ответить на незнакомый номер. Ответила.

– Слушай быстро, внимательно и делай точно, что велю, – чётко и отрывисто, негромко проговорил Алексей в трубку, когда в ней послышался недоумевающее "Алло!". – Сейчас быстро собираешься и уходишь с квартиры. Ясно?

Ирка что-то пискнула, но Алексей её даже не слушал. Повторил:

– Исполняй быстро. Очень быстро. Уходи дворами на Коцюбинского. Оттуда закажешь такси и быстро уедешь домой. Исполняй немедленно!

Услышав в ответ что-то нечленораздельное, но похожее на начинающийся бабий вой, он проговорил ещё более жёстко:

– С нами всё нормально... Со мной и тобой. Это по моим делам... Но уходить тебе нужно. За ключом я потом заеду. Соответственно, перезвоню. Обязательно. На связи буду через Митридата... – и, игнорируя того скептический прищур, закончил: – Всё, исполняй!

Ничего, Ирка – девочка умная. Мать-одиночка, да на войне... У них инстинкты, как у тех же львиц. Поймёт.

А Мишке показал кулак:

– Ты что, морда, намекаешь, что связи мне не дашь?

Тот пожал плечами:

– Ну-у... Не факт, что я тебе смогу трубу на подвал передать...

Шутит! Мишечка шутит! У-тю-тю...

Лёшка пихнул его кулаком под ребро:

– Куда ты на хрен денешься! Я того не боюсь. Я боюсь, что ты меня из вредности своей заразной, только наутро с подвала вытянешь, злодей!

Мишка хмыкнул:

– А ежели тут Москва замешана?

Алексей задумался. Да, тут уж шутки в сторону. Москва – это серьёзно. Но проговорил, пытаясь внушить самому себе больше уверенности, нежели ощущал на самом деле:

– Москве я без интереса. Я ж с Бэтменом дела не делал. Да и разбежались мы с ним в октябре. Ты ж помнишь...

Мишка кивнул.

В октябре Сан Саныч бурно ушёл в политику, выдвинувшись на пост главы республики. Шансы, в общем, имел... если бы выборы в вакууме проходили. Но за Сотницким стояла Москва, да и нити в республике он в руках своих собрал практически все.

А главное – Кравченко сам не желал бы победы Бледнову. Хороший человек Сан Саныч. Сильный. Командир прекрасный. Но – не политик. И прежде всего – не политик по характеру. С людьми он жестковат. Чересчур. И авторитарен. Чистое создание эпохи войны и бури. Вот на фронте – его место. А в политике он бы дров наломать мог мно-ого...

Политический шанс Бледнова сильно вырос после августовских событий, когда не всё, но очень многочисленное население руководящих структур Луганской Народной Республики, с советниками и даже некоторыми подконтрольными вооружёнными формированиями решило, что всё кончено, и рвануло в Россию. Тогда действительно казалось, что Луганск находится на последнем издыхании: сколь бы упорно ни оборонялись ополченцы и сколь бы дорого они ни продавали украинским войскам свои жизни и метры своей земли – город был в оперативном окружении и стоял перед перспективой оказаться в полном кольце.

Алексей сам видел этот исход. Из Москвы тогда попросили, по словам Сан Саныча, и именно на ГБР "Бэтмен" взять сопровождение некоторых российских специалистов, что помогали налаживать государственность в новорождённой республике. И первой работой Алексея у него – сразу, как прошёл через "ноль", – стало обеспечение гуманитарного коридора для вывоза мирного населения. Которое оказалось, правда, больше представителями новых властей и просто "солидными" людьми, но это ничего не меняло. Это была задача, и Сан Саныч, судя по всему, уже тогда достаточно знал об "охранном" прошлом Кравченко, что сразу, в первом разговоре её ему поставить.

А обстановка была действительно скверная. Последняя, прямо скажем, обстановка была. Георгиевка, бои, передислокация, больше похожая на драп, до Роскошного, тяжелейшая оборона там, метания между ним, Александровским, Юбилейным... А уж когда через два дня укропы, понеся тяжёлые потери под Роскошным, но не пробившись, переменили направление наступления и вместе с нацистами из "Айдара" навалились на Новосветловку, Хрящеватое, Острую Могилу, тем самым перерезая последнюю – ну, почти – дорогу, связывающую Луганск с Россией...

Так что и эвакуация, похожая на бегство, да и бегство само были для многих должностных лиц республики единственной надеждой на жизнь. Они ж гражданские, а тут и казаки вон иные сгинули неведомо куда... Никто ведь ещё не знал о близящемся "Северном ветре"...

Но вот Сотницкий и Бледнов остались на месте. Остались драться. До конца. Нет, не одни. Но эти были в центре. Даже Головной, поднявшийся потом в популярности, тогда с ними не мог ровняться. Не говоря уже о Сонном и прочих казаках.

Ну, Багрова знали, недавно снятого командующего луганской армией. Который стал им с подачи Сотницкого в октябре.

Кстати, тоже там было нечто в пику Бледнову. Этот пост мог бы отойти и ему. Он даже побыл им недельку, Сан Саныч, с 20 по 27 августа. Но в своё время Багров принял "Зарю" после Сотницкого, в июле 2014 стал начальником штаба армии ЛНР. Отсюда логично было дальнейшее повышение, когда тот стал главой республики. Вроде тандема. Вот Багров и сменил Бледнова 27 августа. Что там была за подоплёка, Алексей не знал, а Сан Саныч не говорил. Да он, собственно, и не интересовался.

Собственно, Багров даже и баллотировался в Главы тоже. Точнее, его выдвинули своим кандидатом казаки под руководством Лозицына – характерный стришок. Но через два дня после выдвижения Сотницкий своим указом назначил Багрова и.о. командующего новосозданной Народной милиции ЛНР, и тема выборов здесь как-то рассосалась.

А далее что-то пошло вкось в этом тандеме. В конце ноября, помнится, прошли разговоры о том, что Багров послал Главу едва ли не по матушке, отказав тому в выделении автомобиля из армейского конфиската. Причём сделал это вообще перед журналистами и в присутствии представителей собственного штаба. Да ещё и обосновал свою позицию тем, что не какое-то там руководство главное в республике, а – армия. Которая сила.

С другой стороны, что взять с бывшего "беркутовца", омоновца, по сути, на посту командующего? Он же "набит" на физическое давление, не на хитрые мыслительные комбинации! А тут он ещё и против Минских соглашений, да с Лозицким "вась-вась", да ещё публично по телевизору клянётся "никогда его не предать"! Ну, и плюс заявления те про силу армии против властей...

Словом, это что-то уже близкое к мятежу. Но и то не он. А то, на что он был обменён.

На позу. На болтовню.

Так что в тех разговорах, что прошелестели по армии, Багрову долгий срок в министрах обороны после этого не сулили. А к тому же, как ни крути, при нём луганское ополчение как раз и начало плющить и корёжить – началась реформа. Понятно, что не Багрова в том вина: кто-то мудрый, скорее всего, в Москве, решил воспользоваться Минским перемирием, чтобы успеть хоть вчерне сколотить из самостийных батальонов армию. Более или менее регулярную. А реформа – она дело известное: получится, не получится – а не было ещё, кажется, нигде ни одной, чтобы сперва не расплющило то, что пытались реформировать. Но виноватый был предопределн...

В общем, тогда, в сентябре-октябре было ещё совершенно неясно, кто сможет стать окончательным главой республики после Волокова. И ЦК, судя по всему, определился к тому времени только с тем, что Волоков этим главой уж точно не будет... Собственно, после панической августовской эвакуации почти всего республиканского руководства и его аппарата, да и после предыдущих художеств народ его не просто не выбрал бы, но даже не поверил бы, предъяви ему кто самые убедительные отчёты избирательной комиссии о победе Волокова...

И вот когда удалось отбиться – пусть с помощью "Северного ветра", но всё же, – тогда, видно, и заиграла в мозгу Сан Саныча идея о возможности стать главой республики. А что – уж всяко он не хуже Волокова! Да и Сотницкий... Он был авторитетен, но он был министром обороны, потом Волоков передал ему свои полномочия, – в общем, Сотницкий быстро стал в глазах народа аппаратчиком. И его не так запомнили, нежели блистательного и любимого прессой Бледнова. А поскольку жить было трудно, то теперь Сотницкий стал принимать шишки, а Сан Саныч – растущую популярность. Которая давала шансы потягаться.

Причём это даже не столько его собственные мысли были, сколько привнесённые. Слишком много у него уже с конца августа стало появляться льстецов и просто мутных людишек, которые вдували ему в уши самые сладкие перспективы. Одна Лариока чего стоила...

А ведь надо ещё отчётливо понимать, что такое тем летом – популярный полевой командир на Донбассе. Это ведь построенные на вооружённой силе и прикрытие войной и славой почти необозримые возможности "подняться". Это и завладение брошенной собственностью, это и гумпомощь, это и реквизиции, это и, чего греха таить, прямой отжим. Причём именно Бледнову в этих сладких делах отводилась больше роль символа и прикрытия, а занимались всем совсем другие люди. Но чтобы им этим заниматься, надобно было накачивать Бэтмена и реальным, и добавленным значением.

Как бы то ни было, Сан Саныч, при всём его собственном желании оставаться прежним полевым командиром, и, в общем, по-прежнему живущим достаточно непритязательно и скромно, постепенно, сам того не замечая, раздувался и в собственных глазах, и в глазах общественности. Ну, образ его. Сам-то он, во всяком случае, в общении с Алексеем был прежним – стальным, холодноватым, как его глаза, но доступным человеком и разумным командиром. Но Буран не был слепым. И то, к чему всё шло, ему не нравилось. Ему претило участвовать во всех тех интригах, хотя бы и во спасение Сан Саныча. Его дело – воевать. И как можно лучше. Паркетным "погононосцем" ему быть не хотелось – при всей условности того, что понимать под паркетом в здании студенческого общежития в простреливаемом Луганске...

Вот тогда он и принял решение уходить из ГБР "Бэтмен". И когда в ЛНР начали создавать регулярную армию, попросился туда.

К тому же за Алексеем Кравченко был ещё долг его. Долг за отца. И главные убийцы до сих пор где-то бегает. А тогда, в конце октября, когда началась эта выборная суета... Не мог Лёшка и не хотел себе позволить заниматься выборами, когда должок тот висел на душе. Да и взаимодействовать не хотел со всеми этими Лариоками, Андреями и прочими пресс-секретарями, которые постепенно окружили Бэтмена и творили на нём свой суетливый бизнес.

Но Сан Саныч не то чтобы совсем этого понять не хотел... Не хотел он этого признавать – признавать права для соратника не участвовать в его делах и проектах. Наружно-то не показывал этого, конечно. Но что-то вроде холодка тогда между ними появилось.

Вот Алексей и ушёл. Во 2-ю бригаду. То есть – в бывший батальон главы республики. Миром ушёл: Бледнов внял доводам, что персональную вендетту Кравченко против "Айдара" лучше продолжать на секторе Бахмутки – Счастья. Где каратели укровские в основном и базировались.

И дружить с Сан Санычем они не перестали. Насколько-то можно было с ним дружить... Лучше сказать – не перестали уважать друг друга.

Но из числа доверенной своей команды Бэтмен Лёшку исключил...

Да, но кто об этом знает из тех, кому поручено было исполнить Бледнова?

Так что бережёного Бог бережёт, и Ирке лучше на некоторое время отойти подальше в сторону.

А самому как быть?

* * *

– Да что я тебя уговариваю! – взвился Мишка, впрочем, предусмотрительно понизив голос. – Не хочешь, сиди в Луганске, жди, когда придут! Или в штаб вызовут. Там, небось, недалеко – от штаба-то отвести да грохнуть!

– Да успокойся ты! – в ответ рыкнул Лёшка, тоже, правда, вполголоса. – Я тебе доверяю. Только куда я денусь-то, с подводной лодки? Я ж солдат. Вызовут, как ты говоришь, в штаб, чтобы поставить задачу на очередной выход. И всё!

Митридат посмотрел на него исподлобья.

– Вот и остаётся только верить, что обо мне не вспомнят, – продолжил Алексей. – А если вспомнят, то сочтут не опасным. Всё ж по факту я давно не под Бэтменом, а под Бурновым...

– ...но ещё надёжнее было бы под Тамбовом, – почти в рифму завершил Михаил. Всё так же исподлобья остро рассматривая собеседника, развернувшись к нему почти фронтально. Но теперь в этом взгляде был вполне определённый намёк.

Алексей задумался.

Тамбов – это был позывной командующего Народной милицией ЛНР. То есть армией республики. Кравченко его ни разу не видел: сам практически не присутствовал на публичных акциях, да и генерал появлялся на них крайне редко. Разве что недавно вручал боевое знамя комендантскому полку. Ну, а по службе командующему и вовсе незачем было пересекаться с командиром отдельной ДРГ...

Он помолчал несколько мгновений. Алексей внимательно слушал.

– Перемолвился я тут с Тарасом...

Тарас был Мишкин приятель из минобороны, отвечающий там за щекотливый комплекс тем, связанных с информацией и контрразведкой. И с прессой, как ни странно – или, наоборот, логично? – это сочетание. Это он вчера – нет, сегодня, потому что через полчаса после полуночи – ввалился к ним на празднество Нового года.

Несмотря на свою подозрительную специальность, мужиком Тарас оказался отличным, грамотным и компанейским. Хотя и не без доли цинизма, которую придаёт нормальному человеку работа с журналистами.

Но поговорить с ним особо не удалось. Так, выпили по одной. Ибо Ирка стала довольно настойчиво искать Лёшкины руки и подныривать под них с весьма недвусмысленными намёками. Да и самого его стало больше растаскивать на женскую ласку, нежели на дальнейшее питие. Потому они скоро откланялись.

А Тарас вон, оказывается, полезный был мужик.

– С нашими согласовал...

Ну, тут и вовсе всё понятно: разведка и контрразведка, хотя бы и армейская, действовала в плотном контакте с госбезопасностью. А там Алексея хорошо знали. Потому как он тоже не одно задание гэбэшников исполнил. Вспомнить хоть давешнее, перед Новым годом...

– ...и родилось, в общем, такое предложение, – продолжил Митридат. – Заметь: пока ты с девушкой миловался, о тебе люди думали! – не без ядовитости добавил он. – Так вот. Не пойти ли тебе... До выяснения обстановки... В ОРБ? К Персу заместителем?

Подполковник Сергей Перс был фигурой серьёзной. И очень интересной. Кто понимал. Так звали командира отдельного разведывательного батальона 2-го корпуса. То есть всей Луганской армии. Пойти к нему замом – это было хорошим повышением. И не только повышением. Честью.

Это был хороший вариант, должен был признать Алексей. Себе-то он мог признаться не лукавя и не щадя самолюбия: знал он о некоторых делах Бледнова... Скажем, не парадных. Собственно, даже не о делах самого Сан Саныча. А о том, что творили ближние его...

Поначалу отношения между Бледновым и Кравченко были прекрасными. За Лёшку высказался Злой, уже повоевавший с Бэтменом с июня, с первых боёв под Металлистом. Само собою, сработали рекомендации Ященко и звонок от куратора из ЦК. Сработало и то, что Бледнову очень нужны были серьёзные бойцы. Впрочем, нужны были всякие: время было такое, что вес на политическом поле Луганской республики определялся во многом количеством штыков в подразделении претендента. А Сан Саныч уже тогда, в августе, почувствовал вкус политической деятельности и примерял на себя роль именно претендента.

К тому же организатором он себя действительно показал прекрасным. С дюжиной бойцов, которыми с ним поделился Головной, он в очень короткие сроки сколотил реально боеспособную группу. Как сколотил? А с помощью российских спонсоров и добровольцев. Которые, понятное дело, работали не в вакууме. Какой-нибудь Ященко был и у них, чтобы рекомендовать им идти к Бэтмену, а не, например, к Лозицыну. То есть симпатии со стороны ЦК у него были. И доверенный Сан Саныча Грузин, один из тех, что вместе со Злым встретил на "нуле" когда-то самого Кравченко, – не сам по себе сидел на пункте "Изварино" и регулировал тамошние процессы.

В общем, Алексей застал уже прилично сбитую и умелую боевую группу. Даже не верилось в рассказы бывалых "бэтменовцев" о первых боях под Металлистом, в которых те описывали тогдашние "разброд и шатание", завершившиеся даже бегством.