Текст книги "Разоритель Планет (СИ)"

Автор книги: Александр Амплеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)

Люди же в этот момент ставили росписи в двух экземплярах документов. На лицах была какая-то обида у всех, пожалуй, кроме Фирса, который сейчас будто бы избавился от лишнего бремени и наконецпозволил бы своей бандитской натуре пойти в разнос.

…

Они вышли на улицу. Люди лежали мордой в снег, рядом красовалась шок-пехота. Романо дал отмашку, а до Генриха донесся разговор искаженных голосов шок-пехотинцев:

– Какая у нее жопка в этих джинсах…

– Ага. Так порвал бы, да вкусил женского тепла.

– Ага. Тебе и жена даст, а вот у меня бабы уже долго не было с этой работой, так что… Уж прости.

«Ублюдки…» – пронеслось в голове Генриха. Пожалуй, сейчас его еще сильнее покорежило. Он никогда еще не слышал того, как эти самые шок-пехотинцы относятся к людям, но теперь услышал это вживую.

– Что такое, Генри? – спросил Чаки. – Обосрался? Связей у босса многовато для тебя, верно?

– Отвали.

– Чего? Мы с тобой вообще-то коллеги. Или ты меня ненавидишь только за то, что я тебя немного попинал?

– Ты участвовал в том, что захватывал мою жену и дочь. Я не стану относиться к тебе иначе.

– А ведь Джек тебе важную вещь сказал… Мы все кушать хотим и зарабатываем, как можем. Я хочу, Джек хочет, ты хочешь. Мы все зарабатываем, как можем.

– Ты подраться хочешь?

– Как ты угадал? Такого олуха, как ты, стоит бить ежедневно, чтобы с тебя побои не сходили.

– Не сегодня.

– Хорошо. Договорились, детка, – улыбнулся человек.

– Отвали от него, Чаки, – проговорил негр. – Его можно понять.

– Чего? Джек, да ты никак начал периферийца защищать.

– Да, начал. Мы не лучшие люди…

– Но и он не лучше, Джек.

– Не лучше, но мы хуже. Мы зашли в его квартиру, затем Мартин ударил его жену, а потом увезли ее. Мы похитители родного человека!

– Еще расплачься, нигер, – улыбнулся Чаки, глядя на чернокожего, что шел рядом, а на сердце у Генриха становилось все хуже и хуже.

Кулаки сжимались. Он остановился. Вдох. Выдох.

– Че встал? – удар.

Чаки валится с ног. Он явно не ожидал этого удара, но тут же Генриха под руку хватает Джек.

– Успокойся! – кричит он перед тем, как получить под дых, после чего Чаки получает с ноги в живот.

Звук выстрела. Сердце вдруг раздается в висках, а в глазах проносятся все картинки из прошлого. Вздох. Дырки в теле не появилось, а к месту потасовки подошел Романо. Взгляд его был недобрым, в руке находился револьвер.

– Что происходит, Генри?

– Недопонимание, – ответил мужчина, глядя на Чаки, который кое-как поднялся, а Джек начал говорить, выдохнув.

– Чаки спровоцировал Генри. Ух… Он не виноват.

Романо перевел зрачки на чернокожего, затем на Чаки, после этого на Генриха и улыбнулся.

– Хорошо, что между вами двоими нет женщины, а то есть у меня ощущение, что здесь лежал бы чей-то труп, – человек вдохнул холодный воздух, а затем выдохнул пар. – Ладно. Нужно разъезжаться. Ты, Генри, наверное, поедешь на монорельсе. Хватит с тебя на сегодня. Вел ты себя достойно, поэтому в добрый путь. Завтра, возможно, будет наша с тобой встреча, если что, тебе снова напишет администратор. Вернее всего, с утра. Удачи.

Романо помог подняться Чаки, а тот бросил на Генриха злобный взгляд. Генрих посмотрел на Джека своими серыми глазами, а чернокожий просто улыбнулся. На этот раз руку протянул Генрих, а Джек пожал ее, после чего люди разошлись. Наемники и шок-пехотинцы расходились по своим машинам. Это был страшный день, но теперь он был позади.

…

Генриху пришли деньги. Первая плата. Тысяча кредитов. Он с улыбкой пошел в магазин, что был рядом с домом, чтобы купить что-нибудь для Киры. Все-таки она, правда, многое пережила за эти дни и… ей нужна была какая-то отрада. Поэтому Генри прошел в отдел со старыми добрыми книжками. Она, несмотря на то, что жила в другое время, до сих пор любила книги. И Генрих это знал. Хотелось взять какую-то добрую историю, и на глаза попалась книжка с какой-то любящей парой на обложке.

– Хе-хе… Романтика-романтика… – мужчина улыбнулся, потом открыл описание. – «История о молодой девушке, которая пережила страшные события, но в жизни ее возник лучик света. Такой жепереживший многоемолодой человек, который вступил на страшный путь бандитизма, и только любовь может поставить точку в этой страшнойистории». Как наивно. Любовь может стать ложкой меда в бочке дегтя, но никак не спасением. Но ладно… Все же наша ситуевинка не самая лучшая. Пусть почитает… Порадуется. Хоть чьему-то счастью.

Мужчина с какой-то грустной улыбкой положил упаковку с микрокартой в свою корзину, далее двинулся в продуктовый отдел и набрал чего-то. Впервые за несколько дней он ощутил голод. Теперь хотелось сожрать чего-нибудь или кого-нибудь.

– Завтра проведу день с дочкой. Все-таки выходной должен быть.

С немного блаженной улыбкой он прошел на кассу, где постоял в очереди, а затем оплатил все то, что купил. На кассе он улыбнулся девушке, что сидела там, и даже сказал спасибо и какой-то комплимент, после чего вышел из магазина и пошел в свой дом.

Он поднимался наверх на лифте, усталый и очень сильно желающий спать. Да, он в каком-то плане был подавлен, но… Тот удар. Он был таким смачным, и так хотелось его повторить снова, что не терпелось снова встретиться с Чаки, но все же теперь усталость брала свое, да и Романо оказался не таким уж и ублюдком, как думалось ранее. Кажется. Он, по крайней мере, никого сегодня не убил. Хотя нет. Он ублюдок, но ублюдок, исполняющий свою работу на все сто. Да. Да. Да.

Он вошел в квартиру. Разулся, разделся, поставил пакеты на кухню, а после, достав из внутреннего кармана пиджака книжку, прошел в комнату его маленькой и такой ценной Киры. Она в этот момент лежала на боку, смотря какой-то фильм, а он как-то виновато прошел к дивану и аккуратно сел на край.

– Кира, привет.

– Ну, привет, – довольно холодно ответила девочка.

– Кир. Я тебе кое-что принес. Прости меня, пожалуйста, – в глазах человека сейчас сверкала какая-то влага, а он протянул книжку на флеш-накопителе.

Девочка тоже улыбнулась, а после села рядом с отцом и прижалась к нему… Так и сидели до первого урчания в животе.

26.12.2579, 10:00

Сектор Корво, Система Немезида, Планета Итарис, Город Кирен-1,

Район № 2, Дом 103, этаж 9, квартира 135,

26.12.2579, 10:00

Прозвенел будильник и Генри положил на него руку. Уснул он, кажется, где-то в 22:00, а проснулся в десять. Хотя, было ощущение, что стоит еще поспать, но… Надо было вставать. Да, ему еще не звонил администратор, а может, и не позвонит, да и… Уж лучше так. А если позвонит, надо бы соврать, что, якобы, приболела дочь и он не может оставить ее одну дома, и только если Романо решит, что он точно сегодня нужен, только после этого направиться в офис.

Шпак поднялся с дивана, сходил в туалет, умылся, наконец, побрился, а после в своем спальном костюме пошел в кухню. В своей голубой пижаме с изображением якорей, а также в дурацком колпаке, он смотрелся довольно смешно. Взрослый мужик, а носил еще и голубые тапочки с какими-то собачьими или кошачьими ушами, благо, рисунок на них хоть немного, но выцвел. Теперь Генрих был у плиты, достал сковороду и поставил ее на плиту, включив энергокомфорку, затем открыл холодильник, вытащил упаковку яиц, перец, помидоры, а также копченый бекон. Особенного таланта в плане готовки у Генриха не было, но все же приготовить яичницу он был способен. Плита была включена, а ее электропанель уже начала постепенно нагревать сковороду, далее на нее было налито немного масла. Затем он порезал перец, и положил его на сковороду, чтобы он немного поджарился до золотой корочки. Параллельно, он нарезал помидоры, а после перевернул перцы, немного подождал, вытащил, следующим на плиту лег бекон и поверх него ложились помидоры, после этого добавился перец и только в конце начали разбиваться яйца. Немного соли. Запах медленно расходится по квартире. А человек вдыхает его будто бы немного опьяненный, ведь полноценно он ест только второй раз за долгое время.

Там, позади, ступают босые ножки, а на бледном личике начинает появляться улыбка. Давно она не видела отца за этим действительно добрым делом, которое должно накормить его собственное дитя. Кира обняла отца со спины, а он улыбнулся. Девочка была ниже своего отца, в плечах уже почти в полтора раза, тонкие ручки обвили могучую грудь. Могучую, конечно, в сравнении с самой девочкой, рабочие мужики часто бывали крупнее него, но менее атлетичны, да и… Как им быть атлетами с тем питанием, которое они получали? Вот у него всегда было в достатке животного белка, сложных углеводов, только сейчас стало хуже, и то, он живет не впроголодь, как живут те, кто не за стенами элитных домов, а в простых, страшных, немытых халупах. Впрочем, сейчас не об этом, хоть и мысль Генриха теперь, порою, и приходила на такие рельсы. Пожалуй, впервые он начал думать о других, кроме своей семьи. Когда-то эти другие были совершенно чужды человеку, однако теперь он стал сильно ближе к ним.

И вот плитка отключается. Девушка уже сидит за столом, с улыбкой глядя на отца, а он с такой же улыбкой начинает разрезать яичницу на две половинки. Затем еще на две, чтобы хорошо уложить их на тарелки. Пара секунд, и еще горячая скворчащая яичница оказывается на столовой доске, а он садится на один из высоких стульев.

– Пап? Ты не убивал? – спрашивает девочка с внезапным беспокойством.

– Нет. Вчера все прошло спокойно, – человек опустил взгляд.

– А что вы делали?

– Завод захватывали.

– Угу… – девочка замолчала, после чего начала резать яичницу.

Они ели в тишине, но постепенно улыбки снова начинали возникать на лицах. Кажется, Кира хотела что-то спросить, но как бы стеснялась. Что-то не давало ей покоя, но и Генрих боялся спросить, лишь улыбался на ее ищущий взгляд.

– Пап? А вот… Романо. Он кто? – спросила девочка, вдруг серьезно взглянув на отца.

– Это… – человек замялся, признаться, он до сих пор не понял ничего о Романо, кроме того, что он очень влиятелен и может слить любого, кто выступит против него. – Я не знаю. Он вроде бы и бандит, а вроде бы и нет. У него страшные связи. Вчера в захвате завода участвовали шок-пехотинцы, а с сержантом, который ими командовал, он, кажется, имел какие-то связи, знакомства. Еще… Он воевал с рогарийцами. Если я правильно понял, был героем войны, но сейчас нет. Он не герой войны. Он… Он – нечто страшное. Страшное настолько, насколько страшен шок-гвардеец для человека. Это, пожалуй, все. А почему ты интересуешься?

– Ну… Он показался мне странным. Каким-то необычным и будто… – девочка посмотрела в тарелку задумчиво, а после сказала: – играющим. Играющим какую-то роль. Он, правда, не тот, кем кажется.

– Да. Я сам заметил. Не знаю, что с ним не так. Может он и не настолько урод, как кажется. У него… Вопросы странные. Какой-то уровень эксплуатации, вопросы про прибыль. Для него это будто что-то ненормальное. Вот. Вчера. Он спрашивает одного из бизнесменов: «Каков уровень эксплуатации на Вашем предприятии?»… Тот, кажется, ответил что-то около ста двадцати, так этот итальяшка даже эту цифру назвал немалой. Ладно. Неважно. Как у тебя в колледже дела?

– Да так. Как обычно. Задали прочитать книжку по основам журналистики. Взять интервью у кого-то… Ну… Пап. Я и подумала… Может… – не успела она договорить, как человек уставился на нее абсолютно безумным взглядом.

– Нет! Ты с этим человеком не встретишься. Я не позволю ему прикоснуться к тебе. Даже словесно. Даже чтоб его поганый глаз лег на тебя. Понятно? И никаких: «Ну, па-а-ап», «Мне же это нужно для учебы» и прочего. Это не тот человек, который достоин разговора с тобой, – голос Генриха был громким и переполненным злобы, а девушка опустила глаза вниз.

– Хорошо, пап… – немного грустно проговорила она, после чего поднялась из-за стола и как-то уныло вышла из кухни, Генрих же остался сидеть за столом, обдумывая то, что же случилось с его дочкой.

Глаз его нервно дергался, он боялся даже подумать о том, что могло возникнуть в этой маленькой и глупой голове.

Он сидел на месте до того самого момента, пока не начал играть телефон. Мобильник достается из штанов, затем на сенсоре нажимается кнопка принятия вызова.

– Да?

– Здравствуйте, господин Шпак. Вас беспокоит администратор офиса «КаренияИндастриз». Господин Романо желает видеть Вас у себя в двенадцать, ноль-ноль.

– Извините. Вы не можете сказать господину Романо, что я не могу сегодня прийти, ибо у меня дочурка приболела?

– Эм… Сэр. Господин Романо обычно не терпит отлагательств, но… Я попробую узнать у него, и если что, я перезвоню.

– Спасибо большое. Буду ждать, – глухо ответил человек, положив на стол телефон, который выглядел как довольно узкая и хрупкая панелька, размер процессора, аккумулятора и прочего внутри этой машинки был практически микроскопическим, однако он довольно хорошо работал, что не могло не удивлять.

…

– Алло? – спросил Романо, когда на его телефон поступил звонок администратора.

– Здравствуйте еще раз, господин Романо. У господина Шпака имеется проблема. Он не сможет сегодня прийти. Его дочь заболела.

Романо в этот момент улыбнулся.

– Ну, дочка у него, конечно, взрослая и могла бы и одна справиться со своими «проблемами» относительно здоровья. Но… Пусть будет так. Но позвони, пожалуйста, Генри и передай ему, чтобы завтра был здесь ровно в девять ноль-ноль, а иначе получит неплохой такой штраф от корпорации.

– Хорошо, господин Романо, – ответил администратор, после чего отключился.

Романо же смотрел на фотографию, что находилась на заставке его прозрачного монитора. Он прибавил яркость… На фото находились две девушки, лежащие на песке лицом к камере. Одна смугловатая, с темными длинными волосами, что стелились по песку. Жизнерадостные карие глаза всматривались в Романо с экрана монитора, такой же, как и у него, нос, только меньше и аккуратнее, черные брови и добрые губки-бантики, сложенные в улыбке. Вторая же имела светлую кожу не под стать человеку перед экраном, темные волосы и карие глаза. Она так же, как и первая улыбалась и держала одну из рук на спине дочери. Волосы покороче, но все еще длинные, улыбка. Все было похоже на девочку рядом, кроме, пожалуй, носа и белой кожи.

На губах Романо была улыбка, а сам он как-то грустно посмотрел на стол.

– Надеюсь, что вы, дорогие мои, никогда не узнаете, чем занимался ваш муж и отец… А если и узнаете, точтоб я уже не был живым. Я ужасный человек, который не достоин ни одной из вас, мои милые, – человек в этот момент даже слегка шмыгнул, но слез от него было не дождаться. Он снова убавил яркость экрана, затем включил какой-то документ и начал что-то набирать.

…

– Да?

– Господин Романо решил, что Вы можете остаться со своей дочерью. Только завтра в девять ноль-ноль – Вы должны быть здесь. Приятных выходных, господин Шпак, – довольно весело проговорил администратор, после чего положил трубку, а Генрих смог, наконец, выдохнуть.

Он еще раз посмотрел на стол, затем поднялся. Следовало поговорить с дочкой о том, что случилось сейчас. Что это все значит? Как можно желать говорить с врагом? Как?! Просто… Как? С таким вопросом в голове он и пошел в комнату девушки.

– Слушай, Кира. Что с тобой? – спросил человек, глядя на дочь, которая лежала на диване и читала ту книжку, которую Генрих вчера купил, а после вопроса опустила планшет.

– Что-что? Мне надо сделать эту работу до конца следующего семестра. Романо, может быть, самый интересный кадр из тех, которые сейчас на планете есть. Он меняет ее историю, ну и… Честно? Он выглядит умным. Причем очень. Я бы хотела просто пообщаться с ним. Но… Не так, как в начале недели.

– А тебя не смущает то, что твоя мать находится в его плену?

– Ну… Скажем так. Меня это волнует, но я вряд ли могу как-то на это повлиять. Плюс… Ты не знаешь, что она кое с кем встречалась? И не помнишь, насколько плохо относилась и ко мне и к тебе в последние месяцы? Пусть побудет. Я, кстати, не сильно верю, что ее сдали в бордель. Ты попробуй проехаться по ближайшим, если онивообщеесть.

– Ты слишком сильно веришь в то, что он человек… – Генри боком навалился на дверной проход.

– Надо верить в лучшее, пап. Так ты поговоришь? – спросила девушка, смотря на отца.

– Я попробую, но ничего не обещаю. Я не думаю, что он достоин освещения своей личности.

– И почему ты так думаешь?

– Ну, наверное, из-за обиды. Но… Как ни странно, он не стал вставать на сторону своего бойца, когда я его ударил. Да и… Разрешил сегодня остаться с тобой. Может ты и права, что он не так плох, как кажется. Но… Я не могу смириться с тем, что он держит мою женщину в своем плену. Да, мама может и не лучший человек. Может и изменила, но все же… Она твоя мать. А родителей не выбирают.

– Да. Не выбирают, но порой хочется, чтобы на родителей можно было влиять, хоть как-то с ними взаимодействовать. Как с тобой сейчас, пап. А с ней я давно не разговаривала, – девочка как-то грустно улыбнулась.

– Ну… Что поделать? У нее свои дела. У нас свои. Спасибо, кстати, за идею. Надо будет попробовать проехаться по городу. Может быть, и отыщу.

– Только венеру не подхвати, пап, – улыбнулась девушка.

– Не подхвачу, – человек тоже улыбнулся, а после присел рядом с дочерью и взял книгу с ее живота. – Помнишь, как мы в детстве по ролям читали?

– Помню.

– Хочешь?

– Конечно, пап, – девочка прильнула к отцу, после чего они стали читать вместе.

Время летело быстро, также, как и страницы. Голоса менялись, порой затихали, затем приносилась вода, снова пили, переговаривались и опять читали. Снова и снова. Раз за разом. Строчка за строчкой и абзац за абзацем.

27.12.2579, 07:30

Сектор Корво, Система Немезида, Планета Итарис, Город Кирен-1,

Район № 2, Дом 103, этаж 9, квартира 135,

27.12.2579, 07:30

Утро вновь встречало людей холодом. Генрих уже стоял на платформе монорельса, снова в толпе людей. Тут к нему подошел какой-то мужик и взял его за грудки.

– Что? Что Вам нужно? – спросил Генрих, ощущая то, как земля начала ускользать из-под ног.

– Что нужно, тварь? Да ты меня, гнида, работы лишил, – довольно тихо, но хрипло говорил человек, от которого несло перегаром, на лице его была щетина, одежда будто бы за день превратилась в лохмотья. – Нормально с шок-пехом работать, тварь? А?

– Не я с ним работал. Отвали, – прохрипел Генрих, а после был отпущен вниз.

Мужик словно испарился в толпе одинаково уставших и во многом однотипных мертвоглазых людей. Почти каждая пара глаз – мужские или женские, молодые или взрослые, – была будто бы воспалена. Царила какая-то массовая сонливость, и лишь отряд шок-пеха заставлял людей реагировать на раздражитель. Как какие-то одноклеточные, они довольно лениво реагировали на все происходящее, на толчки транспорта, на требования предъявить электронный паспорт или идентифицирующий чип, но все же выполняли требования людей в черной броне. Эти вестники побоев действовали в своей типичной манере: их искаженные голоса звучали громче обычного, для ускорения действия слышались угрозы, а порой рука человека с чипом просто поднималась к считывателю физической силой пехотинца. Когда очередь дошла до Генри, он подставил руку под сканер гвардейца.

– Ага. Генрих Эдмундович Шпак, сотрудник ЗАО «КаренияИндастриз», – прозвучал металлический голос из-за подобной черепу маски с черными визорами, а после человек протянул руку Генриху. – Мое почтение, сэр. Быть коренным жителем Итариса и грабить свой народ – это достойное уважения действие.

– А бить своих людей это достойно? – спросил Генрих, с какой-то неприязнью пожимая руку гвардейца.

– А я работаю на государство. Я человек подневольный, так что… Вся кровь, пролитая мной, – на совести государства, гражданин. Запомните эту важную вещь. Если ты выполняешь преступный приказ – это не означает, что ты с ним согласен. Да. Я бы мог уйти с этой службы, но дайте ответ на один вопрос: «Чем мне кормить детей, если я умею только бить людей?». Задумайтесь над этим вопросом, гражданин. Удачного дня, – гвардеец оттолкнул Генриха, после чего прошел дальше.

Подошедший монорельс был остановлен и не двигался до момента, пока гвардия не проверилавсех находящихся на станции. Кажется, что они кого-то искали. По крайней мере, такие проверки были редкостью. Нужно будет посмотреть новости… Может, кого-то из гвардии убили? Если так, то все становилось ясным.

Вскоре Генрих был уже внутри монорельса, который двинулся довольно быстро. Скорость монорельса в выходные обычно снижалась, но сегодня ее почему-то забыли снизить, что было радостью для Генриха, ведь теперь он точно успевал в офис на встречу к Романо. Снова мимо людей проезжал маленький робот, который снимал деньги со счетов проезжающих. Он ехал спокойно вплоть до того, как поравнялся с каким-то пьяным человеком, который взял и пнул машинку. Неясно для чего, неясно зачем, но полицейский, сидевший в крайнем месте, довольно быстро среагировал на писк машинки.

– Что Вы делаете? – громко и властно спросил человек в темно-синей форме с красными линиями на плечах, с бронежилетом надетом поверх куртки, с электродубинкой, сжимаемой в руках.

– А хрен ли эта шняга пищит?! – громко спросил мужичок, после чего получил малый разряд тока с ударом дубинки в живот и медленно сел на место. От боли его глаза начали сверкать, а полицейский начал забивать что-то в свой НПК.

– Итак, гражданин. За покушение на государственную собственность на Вас налагается штраф в две сотни кредитов.

– А-а-а-а-а… – у алкоголика буквально пропал голос, а люди в салоне начали либо хмуриться, либо улыбаться, ибо милый робот с маленьким сканером на манипуляторе обычно всех даже радовал, а здесь какой-то моральный урод взял и пнул единственное светлое, что можно было увидеть в монорельсе.

– Что? Платить нечем? Ничего страшного. Найдете подработку, а если что, отправитесь на зону за неуплату штрафа, – человек повесил дубинку на пояс, после чего развернулся и пошел назад на свое место, а машинка продолжила свое движение.

…

В этот раз на площади было сильно меньше шок-пехотинцев, видимо, они все же были здесь для того, чтобы на случай чего противостоять рогарийцам, а теперь охраняли лишь покой различных богатеев. Тем более атмосфера в городе начала довольно сильно накаляться. Кроме Романо на ликвидацию промышленности работали и его люди, да и… по слухам они работали и в других промышленных городах. Романо же шел на наиболее «важные» заводы, либо к наиболее важным личностям, которыми были Борман и Фирс, судя по всему, позавчераон завербовал важные для себя кадры.

На часах было «8:54», и это радовало. На месте администратора снова был тот жизнерадостный паренек, который уже с улыбкой встречал Шпака.

– Здравствуйте, господин Шпак. Господин Романо уже ждет Вас в своем кабинете. Он в довольно хорошем настроении, – Шпак поприветствовал секретаря в ответ, а после двинулся к лифту.

Мгновение. Снова вход в лифт, снова приятная музыка и ожидание какой-то прочески за вчерашнюю ложь. Вряд ли Романо посчитал, что Генрих сказал правду по поводу заболевшей дочери. Вряд ли и вчера ждало что-то хорошее… А уж сегодня подавно.

Возле входа снова стоял Джек. Чернокожий улыбнулся, когда подошел Шпак и первый протянул руку чернокожему. Они обменялись рукопожатиями без слов, а после мужчина вошел в кабинет.

Здесь снова сидел Чаки, он посмотрел на Романо, затем на Шпака, а затем вышел из кабинета, толкнув плечом вошедшего.

– Здравствуйте, господин Романо, – произнес Шпак, глядя на корпората, чья шляпа лежала на столе. Монитор перед Романо стал отключаться и, закрепленный на небольшом механизме, стал опускаться под стол и закрылся компактным трапециевидным «люком».

– Здравствуй, Генри. Присаживайся, – Романо с улыбкой указал на стул перед своим столом.

– Даже досматривать не будете?

– А смысл?

– Ну, как? А если у меня ствол.

– Ты думаешь, что напугаешь человека, который бился с рогарийцами? – спросил, ухмыльнувшись, корпорат. – Запомни одну вещь, Генри. От моего трупа не станет лучше. Ну, убьешь ты меня, допустим. В чем я, кстати, сильно сомневаюсь. И что дальше?

– Меня убьет Чаки.

– Ну вот. И какой смысл? Дочь захотел оставить одну? Садись, я говорю, – повторно указал на стул человек, а Шпак нехотя сел перед ним. – Как там, кстати, дочка? Сильно болеет?

– Да. Сильно. Температура поднялась.

– М-м-м-м-м… А я-то думал, ты меня обманываешь, а оно вон как получается. Болеет, значит, дочка. Ну, ничего. Выздоровеет. Ты на этот счет не беспокойся. Организм молодой, все дела. Не пройдет и полгода, и встанет на ноги. Но… – человек в этот момент стал более серьезен. – Перейдем к делу. Как помнишь, в пятницу нами были завербованы Фирс и Борман. Почему первым я называю именно Фирса? Нет, не потому что он первый перешел под мое крыло, но из-за дела, которое будет с ним связано, – человек в этот момент посмотрел на Шпака, а после положил на стол небольшую голокарту, мгновение, и возник один из районов города, после чего Романо указал на здание старого бара «Шкипер». – Так вот. В этом баре будет встреча большей части главарей тех, кто стоял за Фирсом. Народа там будет много и, возможно, тебе придется пострелять. Поэтому не забудь взять с собой свой пистолет. Что еще? В операции будут участвовать еще и шок-пехи, они, вероятно, зайдут с тыльной стороны здания. По поводу твоей задачи. Ты будешь прикрывать меня вместе с другими. С этого момента, ты – мой телохранитель. Драться в принципе умеешь, поэтому, думаю, будешь полезен. Зарплата будет еженедельная, две тысячи кредитами, если хорошо себя покажешь – будут премии. По поводу самого Фирса. Я не знаю, что с ним делать. Можно было бы его слить, однако он еще может принести пользу. Как ты смотришь на этот вопрос? Просто проверить твою соображалку, а то ты, кажется, за последние дни отупел самую малость, поэтому пораскинь мозгами.

Генрих впал в ступор от этого вопроса. Сначала он впал в ступор от того, что ему придется убивать, потом от того, что теперь Романо назначает его в свои телохранители, а теперь с того, что человек, по сути, просит совета, но только для того, чтобы сам Генрих просто пораскинул мозгами. Минут через пять Генрих все же начал что-то говорить.

– Ну… Вообще. Это. Да. Вот. Эм… Ну… Я не знаю, что сказать.

Романо в этот момент засмеялся, но быстро подавил свой смех.

– Ладно-ладно. Но ты все же попробуй. Развивай мысль.

– Я не знаю.

– Ну, давай начнем с того, что он, по сути, предатель.

– Да. А предавший однажды – предаст и дважды. Вот. Так что… Может быть, имеет смысл его слить, – как-то неуверенно проговорил Шпак.

– Хорошо. Но… С другой стороны?

– С другой стороны, если в живых останутся другие главы банды – то Фирс может провести нас к ним. Верно?

– Верно. Поэтому Фирса и не стоит убирать сразу, каким гнилым бы он не был, – Романо отключил голокарту, а затем откинулся на стул. – У тебя есть какие-то вопросы? Кроме твоей жены.

– Ну… У моей дочери сейчас возникло задание, которое надо выполнить до конца учебного года. Ей нужно взять интервью… – Шпак в этот момент замолчал.

– И? – спросил Романо, заинтересованно взглянув на Генри. – Чего ты хочешь от меня? Чтобы я привел ей Фирса? И она бы допросила его с пристрастием?

– Нет. Она посчитал Вас человеком, который вершит историю.

– Ага… То есть папка меня считает последней тварью, а дочурка считает творящим историю. Интересно-интересно, – снова улыбнулся Романо.

– Так Вы дадите интервью моей дочери?

– Пожалуй. Почему бы и нет? Только надо будет найти время, а я весь в работе, как понимаешь. Через пятнадцать-двадцать минут здесь должен оказаться сержант Грейх из того подразделения шок-пехоты, что работало с нами в прошлый раз. Если хочешь, кстати, можешь остаться здесь.

– Нет, спасибо. Я не готов находиться с шок-пехом в одной комнате.

– Хех… Забавно. А ведь ты для них снаряжение производил, но ладно. Это все-таки прошлое, а не настоящее, поэтому ступай. А дочке передай, чтобы на меня обиды не держала все-таки – то была лишь определенная сценическая роль.

– Да-а-а-а-а… Вы все-таки разносторонняя личность. Только вот я никак не могу понять того, кто вы.

– Рано пока понимать тебе это, Генри. Рано. Ты до сих пор ставишь себя выше меня или того же сержанта, хотя работал с нами в одном предприятии. Позавчера мы были в одной связке, а уж с шок-пехом ты давно в одной связке. Поэтому ты равен нам. Скоро станешь равен и в плане того, что прольешь чужую кровь. И сколько тогда между нами разницы? – спросил Романо у уже поднявшегося со стула человека. – Что ж. До свидания.

– До свидания, господин Романо, – Шпак вышел за дверь, вместо него тут же вошел Чаки, а Джек стоял с той же улыбкой.

– Ну? Как там? – спросил чернокожий.

– Все нормально, Черный. Я теперь телохранитель Романо.

– Ага. Ну, добро пожаловать, коллега. Ты себе позывной придумай, а то назовут как меня «Черный», или как-нибудь в духе «Бледный», или еще что-то. Парни любят прикалываться. Знаешь же уже про… Ну… То, что мы пойдем на бар штурмом?

– Да. Романо все рассказал.

– И как тебе этот план? Дохрена головорезов, которые там ошиваются, и довольно узкий бар. Мне как-то не ахти эта идейка.

– Угу… – Шпак в этот момент прикусил губу. От мысли о том, что он может не вернуться домой завтра, стало как-то жутко.

– Дочку боишься одну оставить?

– Да. Я ей обещал, что выживу, что буду с ней.

– Ага. Я тоже много чего обещал, ну и… Могу это все не исполнить. Сынкам своим выслал деньги большие за позавчера. Они радостные были. Я для них на стройке какой-то космической станции работаю, а на деле… На деле жутчайшее дело. Надеюсь, что не узнают, чем папка занимается, а то как-то стыдно будет. Они думали, что я борозжу космос, а я выбиваю людей из жизни как прямо, так и косвенно.

– Скольких ты убил?

– Ну… Я считал где-то до десяти, а потом перестал. Не знаю. Что-то, наверное, около пятидесяти сейчас.

– Сложно это?

– Ну… Поначалу – да, а потом для тебя человек почти мишенью становится. Ты просто на рефлексах начинаешь действовать, ибо знаешь, что… Если ты сдохнешь – семья останется без денег и присоединится к тебе в крематории.

– Ты ж говоришь, что у тебя пацаны. Они поди заработают.

– Так жить-то все равно хочется, Генри. Увидеть деток своих деток, ну… Внуков, то есть. Поэтому жизнь свою ты оцениваешь сильно выше, чем жизни других. Это как бы эгоизм, но эгоизм разумный, ибо ты сделаешь хуже своему роду, если пойдешь там… По принципу стоицизма, как говорит Романо. Нет, – в этот момент Джек как-то погрустнел. – Стоицисты были, может, хорошими людьми, но они отрицали одну вещь. Человек не готов жертвовать всем, чем угодно. Никто не готов. Вот ты не можешь предать своей дочери и помереть, – сначала он указал на Генри, а потом на себя. – Я не могу предать своей семьи и помереть. Да. Наплодил. Я виноват в этом. Живут они в гетто, хоть и в Центре живут. Сказать честно… Центральные миры – это сплошное гетто. И белые, и черные, и желтые – все как один живут, заточенные в своих маленьких гетто. Преступность есть, хоть и загнана в норы теми же шок-пехами, но это не гарантия. Да. И зарплаты там получше, но не для всех. Жена вот моя работает за пятьсот кредитов в неделю, сыновья старшие, двое, грузчиками работают там по двести кредитов в неделю. Я за неделю зарабатываю больше, чем они все вместе. Но да… – в этот момент чернокожий пальцем показал на локоть. – В крови по локоть. Мы ведь не все, как Чаки. Даже шок-пехи не все такие, как позавчерашние. Помнишь, наверное, как двое, что были поближе к нам, про девушку говорили. Ну, вот… Не все такие. И не все так однозначно. Вот ты сам в той крови, которую они делают, замешан. Все переплетено, и все мы виноваты, просто в разной степени, – голос Джека становился все более и более тихим, казалось, что он будто бы каялся за то, что делал, и от этого Генриху становилось только хуже. Он мерил их всех одинаковыми ублюдками и головорезами, но чем дальше углублялся в общество – тем сильнее понимал, насколько он сам ублюдок.