Текст книги "Разоритель Планет (СИ)"

Автор книги: Александр Амплеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

Грейх был возбужден, его явно еще вчера взбесила находка, которую обнаружили его бойцы, он прямо-таки жаждал мести, но понимал, что, вернее всего, начальство не отпустит его в «командировку» в столицу, поэтому у него была идейка выйти в отпуск, а далее перейти на полулегальную основу. За ними следили везде, даже когда шок-пехотинцы находились в отпуске, куча микрочипов внутри черепа – вот главная проблема шок-пехотинца, поэтому он и думал о том, как бы обмануть систему, но вернее всего ветеран войны останется без шанса на месть и придется смириться и насладиться лишь местью других.

– А вот, Билли… – Генрих посмотрел на своего крупного друга. – А как теперь жить? Я убил где-то восьмерых. Меня блевать от самого себя тянет. Причем, знаешь… У кворонов не поймешь, где женщина, а где мужчина… И я не знаю, кого убил.

– Просто забей. Тут уж ничего не повернешь. Они все вооруженные были, и вопрос на поле боя один: «Ты или он?», если у тебя не хватает сил выбрать – ты точно сдох. И знаешь… Я б по кворонам так не убивался. Так же, как и по рогарийцам. Обе расы ссученные. Ну как… Кворон – это по жизни бандит, а рогарийцу – вся жизнь война и гибель в бою это уже для него благо. Поэтому забей. Какой смысл унывать по врагам? Я еще понимаю, если ты человека убиваешь другого. Там тяжело, – Билли как-то нахмурился, а потом продолжил. – Вот там, на приграничных системах Конфедерации, было очень тяжело. Они ничем не отличались от нас, абсолютно. Мне вот выпала честь воевать на кап. мире, то есть… Эти даже в плане идеологии не отличались, если на мирах социалистов ты еще как-то мог абстрагироваться от того, что происходит. Решить, что он не совсем человек, ибо придерживается каких-то непонятных позиций, а у этих было абсолютно то же самое в головах, что и у меня. Ну… То есть, иди по головам, если хочешь жить и прочее. Милет! – окликнул командира наемников Билли.

– Что такое? – спросил наемник, смотря на крепкого союзника, чей пулемет спас его в прошлом бою.

– Ты на соц. мирах или на кап. мирах воевал?

– На соц. Там проще было, ну, пока не увидишь то, как они жили мирно и дружно. Ну, как… Мирно и дружно, блин… – Жабодав помолчал, а все затихли. – На соц. мире есть одна проблема. Они хотят распространить свой способ жизни. Спасти нас от того, как мы живем. И… Если бы я знал это глубже еще тогда, я бы повернул оружие против своих. Да и, парни, полагаю, тоже. Просто если сравнивать…

– Постойте, – поднялся один из шок-пехотинцев. – Вы хотите сказать, что в Конфедерации люди не отличаются от нас?

– Да. Я хочу это сказать. Что ты мне выдашь, эсэсовец?

– Кто? – спросил белобрысый крепкий парень с едва начинающим пробиваться пушком, глядя на наемника.

– А у вас, сынков бизнесменов и чинуш, еще и образование хромает?

– Я могу тебя сейчас задержать за эти слова, – проговорил белобрысый, глядя на Жабодава, а шок-пехотинцы начали, кажется, к чему-то готовиться.

– Сядь! – рявкнул Грейх на своего бойца, а тот послушно сел на место. – Прошу прекратить крамольные разговоры про идеологическую войну. Это нам ни к чему. Отвечу на вопрос рядового Карпенко, – старший сержант довольно спокойно процедил это сквозь зубы. – Эсэсовец – это боец так называемыхохранных отрядов Третьего Рейха. Третий Рейх – структура, существовавшая на территории страны Германия, на планете Земля в период с тысячи девятьсот тридцать третьего по тысяча девятьсот сорок пятый годы. Пример нацистов является хрестоматийным примером национал-социалистической модели государства и социально-экономического построения крайней степени капитализма, к которой мы и прикатились. Сравнение тебя или меня с эсэсовцем – является верным, ибо мы приобрели те же черты, что и ближайшие солдаты фюрера, то есть мы даем присягу напрямую президенту, участвуем в чистках среди собственного населения, как в армейской среде, так и в среде гражданской. СС должен стать для нас примером так же и по параметру взаимодействия с иными расами, которые должны быть уничтожены. Вчера мы занимались тем самым, чем занимались эсэсовцы на оккупированных территориях. Помнишь, как лично ты разбил голову об пол плачущему ребенку кворонов? Ты ничем не отличаешься от того, с кем тебя сравнили. Наши друзья – воевали с мужчинами и женщинами кворонов, но не с детьми, когда ты, будучи самым трусливым и нервным из моих подопечных, просто разбил голову ребенку. Так что заткнись и сиди молча. Выпьем еще по две стопки, и вернетесь в расположение части. Всем все ясно? – спросил Грех, а шок-пехотинцы лишь кивнули в ответ на его слова. Милет же о чем-то задумался… Он вспомнил о том, как сам работал с детьми кворонов, и ему стало как-то не по себе от того, что он сам, по сути, являлся эсэсовцем.

Дальнейшее нахождение за столом было довольно тихим, чокнулись еще пару раз, и шок-пехотинцы действительно ушли, включая самого Грейха, который, кажется, вовсе и не был подвластен тем идеям, которые только что оглашал.

– Как думаешь, Мох? Этот Грейх… Он такой же, как его бойцы? – командир посмотрел на своего соратника, а после вслед удаляющемуся сержанту.

– Да черт их разберешь этих шок-пехотинцев, но он хотя бы мордобой предотвратил, а то помню, как, однажды, мы морды вот таким мудачкам развалили. Вот и им бы набили, наверное… Если, конечно, эти не такая уж элита, как рисовал Романо, тогда бы нам наваляли.

– Угу… Надо будет как-нибудь с ним пересечься.

– А я думаю, что надо этого петушка выловить и башку ему открутить, – улыбнулся рыжебородый Мох с квадратным лицом и бритой макушкой, глядя на своего командира.

– Ага… Нашелся, блин, ловец шок-пеха, – ухмыльнулся Милет. – Ну, думаю, нам тоже пора заканчивать. Шпаку к дочери пора, Джеку с Билли пора бы отоспаться, да и нам… Навестить Балку в госпитале, да и в гостиницу пойти, чтоб уже отлежаться. А то… Драка, наверное, будет с этими… Милитаристами, – человек поднялся из-за стола, пожал руки по очереди Джеку, Билли и Шпаку, то же самое сделал и каждый из его бойцов.

…

Джек, Билли и Генрих прогулялись вплоть до дома последнего, а далее попрощались. Бывший бизнесмен, а теперешний убийца и, быть может, бандит, поднимался по ступенькам к двери, затем рука привычно была положена на сенсор, после чего пошел к лифту. Здесь те же действия, снова рука легла на сенсор, а далее он поехал вверх по шахте лифта. Глаза цеплялись за грязь на полу, брошенный кем-то здесь презерватив, от этого Генрих лишь как-то странно улыбнулся.

«Надо же… Чья-то жизнь брошена прямо в лифте. Это сколько жизней таким образом бросается и пресекается еще до рождения», – думал Генрих, выходя из лифта, а после двигаясь к дверям своей квартиры. Джек так и не вернул ему его пистолет, но Генриху было как-то не до этого. Сейчас он ввалился в дом, но не от того, что пьян, а от того, что как-то нехорошо себя ощущал. В квартире не было сапожек Киры, значит, что до сих пор у подруги, наверное. «Нужно будет позвонить», – пролетела мысль, а после он кое-как снял свою обувь, после чего снял куртку и повесил ее в шкаф, затем пошел в комнату и, дойдя до дивана, просто завалился на него. Он какими-то пустыми глазами смотрел в потолок, из-за чего, наверное, казался полумертвым. Человек достал телефон, а затем набрал номер Киры.

Довольно продолжительные гудки, но девушка, наконец, взяла мобильник:

– Да?

– Алло, Кира? Ты где сейчас? – спросил человек как-то устало.

– У подруги. А что? Ты же меня из дома выгнал? Где я еще должна быть? – девушка отвечала как-то резко и зло, настолько зло, насколько могла.

– Ну-ну-ну… Возвращайся. У меня хорошие новости. Романо решил дать интервью на этих каникулах. Так что… Вот. Тебе, наверное, надо будет самой с ним поговорить по телефону, поэтому возвращайся.

– А чего ты такой понурый? Опять убил кого-то?

– Даже не кого-то, а скольких-то, – как-то практически безэмоционально проговорил человек эти несколько слов, настолько, что девушка, кажется, оцепенела.

– В каком смысле «скольких-то»?

– Ну… Восемь или больше. Вот «скольких-то», – от этого девушка, кажется, еще сильнее оцепенела, а Генрих добавил. – Ты, Кира, меня не бойся. Я же это ради тебя, ради семьи делаю, да и выбора у меня нет особенного… Вот и приходится. Я понимаю, что трудно осознать то, что твой отец – убийца, но все-таки пойми и прости. Я же это, правда, не специально делаю, а вот, если бы я пулю в висок пустил – ты бы меня не простила. Что? И за это, выходит, не простишь? Так и что мне делать тогда? Если ты меня ни за то, ни за другое не готова простить? Пойти вздернуться, что ли? Может, хоть за это простишь, дочка? – говорил он это также монотонно, а после с другой стороны услышал всхлип, который и был последним, что человек слышал, ибо Кира отключилась от звонка, а он лишь пожал плечами и, кажется, провалился в сон или в какое-то подобное этому состояние.

04.01.2580, 08:00

Сектор Корво, Система Немезида, Планета Итарис, Город Кирен-1,

Район Криг-3, строение 10, этаж 0, камера 02,

04.01.2580, 08:00

– Вставай, ящерица, – прозвучал довольно грубый голос, а Киринтар поднялся.

– Настало мое время, человек? – спросил Гро’Балег, глядя на охранника. – Вы закуете меня в кандалы, а потом повезете куда-то, откуда я не вернусь. Правильно?

– Верно-верно, ящерица. Вставай спиной к стене. Дернешься – пристрелят, – в камеру зашло три крепких человека, у одного из которых в руках была винтовка, которая со спокойной совестью пробила бы любую часть панциря рогарийца.

Киринтар поднялся с койки, после чего встал спиной к стене, развел ноги, головой прислонился к стене, а руки завел за спину, после чего его стали упаковывать в специальные кандалы. Это была длинная цепь, от которой отходили небольшие ответвления. Так сначала был надет некий ошейник, затем цепь протянулась вниз до ног, сначала в кандалы были вдеты руки, а железо наручников начало примагничиваться друг к другу, будто бы норовя отделить кисти рук рогарийца от остальной руки, далее цепь была натянута так, чтобы максимально стеснить движения рогарийца. Сначала железки были надеты, а после ноги стали стягиваться к центру.

– Хе-хе… На казнь вы меня везете, да? – спросил рогариец, после чего медленно повернулся для того, чтобы на его пасть был надет намордник.

– Заткнись, Гроб, – Гробом Киринтара прозвал один из охранников, из-за довольно схожего по звучанию имени рода.

– Сыны Балега, однажды отомстят за меня, – проговорил рогариец, после чего его подтолкнули вперед. Шел он медленно, ибо был не особо способен к быстрому движению из-за этих «кандалов». – Скажи, человек. Куда меня повезут? Смерть в плену для рогарийца – бесчестна.

– На космодром мы тебя везем. Выкинем с корабля, и будешь там какое-то время летать в космосе, пока кислород в скафандре не кончится, – проговорил достаточно зло один из охранников.

– М-м-м-м-м… Значит, меня передадут в руки рогарийцев. Что ж… Это закономерно. Могли бы, хотя бы, покормить перед смертью.

– Ага. И чтоб в тебе сил добавилось, ящерица? Чтоб ты нас по камере размотал?

– Почему же? Я бы вел себя мирно. Таков обычай. Тот, кто держит в своем пленении – должен организовать последний ужин тому, кто уходит из пленения.

– Ага-ага. Я помню информацию по тому, как ты даже рогарийцев избивал.

– У меня расколот экзоскелет, в нескольких местах, кажется, порваны мышцы. Как я бы смог вас одолеть? Тем более, троих. Мне сейчас даже передвигаться больно, – проговорил рогариец. – А этот ваш, в экзоскелете, сколол часть костяной пластины на лице, тем самым разорвав правую ноздрю. У меня до сих пор подтекает кровь время от времени.

– Ой, не прибедняйся. Может, нам тебе кандалы ослабить, чтобы не так больно было? Калинин рассказал о том, насколько вы легко регенерируете, хватит и двух дней, чтобы твои раны и побои помножились на ноль.

– Вы ошибаетесь. Калинин врет. Мы ничем не отличаемся от людей, – хрипло говорил ящер, который был выше любого среди этих бойцов как минимум на голову, а самый высокий из них был почти под два метра.

– Конечно. Расскажи про свою биологию, мы просветимся, заодно тогда ослабим хватку.

– Да не в жизнь. Вы мне не поверите, – Гро’Балег посмеялся. – А вы хитры, людишки, и недоверчивы. С хорами было проще.

– Ты хочешь сказать, что перебил охрану из хоров? – удивился один из охранников.

– Нет. Убил только двоих, руками, остальных перестрелял из оружия. Их было-то штук… Хм… Штуки четыре. Вернее, как? Одному свернул шею, далее вырвал пистолет, какой-то самодел, но стрелял хорошими зарядами дроби, грудь второго превратилась в кашу от дроби. Они, благо, брони особо не имели. Ну, как… Кроме их командира. Тому я впился в глотку. Вы, кстати, наперстки на мои пальцы не надели, а это ошибка. Даже палец рогарийца – это оружие.

– Ха-ха… И что же ты нас там не перебил? – спросил охранник, который был помоложе.

– А смысл? Перебью вас троих, затем меня загасит остальная охрана. Я думал, что вы будете туповатыми, а тут полноценная цепь, намордник, кстати, надели не зря. Я тебе пол-лица могу откусить, – в этот момент рогариец щелкнул зубами. – Чувствуешь, как все плохо? Я бы не смог выбраться из тюрьмы, хотя можно было рискнуть, правда, костяные наросты срослись нехорошо, поэтому и не решился. Они боль доставляют местами. Так что, отчасти, ваш друг меня очень сильно покалечил. И да… Натяжение цепочки – это правильное решение, я так не могу ни наклониться, ни сесть, ни нормально двигать ногами, когда пытаюсь руками ее разорвать, цепь возвращает их назад. Не кормить меня неделю тоже верное решение, как и не поить. Силы меня покинули. Хе-хе… Эх… Если вас не поить хотя бы три дня – вы чаще всего дохнете, а мы, как жители пустынь, научились выживать без воды более долгое время, плюс в камере было немного влажно, но это, полагаю, было сделано для того, чтобы мне там было плохо. Да. Умно. Этот ваш комендант очень многое знает. Я бы отдал ему честь – его же смертью.

Наконец они вышли на улицу. Свет больно ударил в глаза, на улице было довольно холодно.

– Гр-р-р-р-р… За что не люблю мирки, на которых вы селитесь, так это зима. Холодная и паршивая, благо, обычно мне давали хорошую одежду, но вы ее не дадите. Знаю-знаю… Вы хотите доставить максимум неудовольствия, но я терпелив, поэтому этим меня не сломить. Как думаешь, здоровяк? Что будет с тобой, если я сбегу снова? – спросил рогариец у бугая, который лишь толкнул того с лестницы, отчего ящер полетел вниз, но не издал почти ни звука, кроме рычания. – Ха-ха… А теперь вы меня и поднимайте, ублюдки.

Но люди довольно быстро подняли ящера на ноги, даже без ослабления цепи, которого он ждал.

– Хитры-хитры… Да-а-а-а-а… Не бежать мне сегодня. Знаете? Однажды люди меня тоже брали, но не выжил никто из них. И вы сдохнете, если сбегу, – слова его, порой, пробирали до дрожи, но охранники дотолкали ящера, дышавшего огромными облаками пара, до грузовичка, в который его приподняли и «усадили», вернее сказать, поставили в специальную стойку и закрепили. Внутри сидел Калинин, который наблюдал за ящером.

– Комендант, этот ящер хотел Вас видеть, – проговорил охранник, севший напротив Калинина, а тот лишь улыбнулся, после чего посмотрел на рогарийца.

– И для чего же такой достойный представитель своей расы хотел меня увидеть?

– Чтобы откусить тебе полморды за то, что ты приказал меня не кормить и не поить, – проговорил Гро’Балег в довольно угрожающем тоне.

– Ой… Гроб, ты, мне кажется, понимаешь для чего я это сделал, чтобы истощить тебя, и чтобы потом можно было тебя спокойно передать в руки твоих же собратьев. Впрочем, я еще и свою ненависть через это удовлетворил. Тех, которые поступили недавно, мы кормим, ибо они наемники, а ты – бандит, который презираем даже своей расой.

– Хе-хе-хе… Откуда же ты это знаешь, тюремщик? – спросил Гро’Балег, глядя своими ненавидящими красными глазами на Калинина, на лице которого, напротив, была улыбка.

– Да так, решил тебя проверить через камеры. Личность твоя в сети «Головорез» крутится, а денег за тебя аж десять тысяч кредитов за мертвого. За живого, так и вовсе дают пятьдесят. Ты же преступник уровня целой империи.

– И за что же я им стал? – спросил ящер, с какой-то издевкой.

– Убийство одного из довольно высоких феодалов в вашей иерархии, а также за убийство одного купца, который вместе с охраной из хоров должен был привезти тебя в Рогарийскую Империю, тогда ты захватил корабль и прилетел сюда. Корабль специально разбил вне города, а из корабля выбрался с помощью аварийного выброса спасательной капсулы, в эту капсулу ты положил тело купца, которое знатно обгорело, а вот ты смог сбежать. В силу конфиденциальности информации о «грузе» этого купца, тебя не было среди списков, перевозимых на корабле живых существ или среди груза. Как оценишь мою теорию? – спросил Калинин, улыбнувшись.

– А ты умен для тюремщика… Хорошо. А как я прибился к банде?

– Да… Это просто. Ты сам рецидивист, поэтому прибился к тем, кто тебе близок по нраву, сначала ты подумывал на станцию к кворонам, но потом понял, что это через космодром надо проходить, а там тебя точно повяжут, а то и сами квороны продадут, как бы они вашу империю не ненавидели. Пятьдесят тысяч кредитов на дороге, знаешь ли, не валяются, – усмехнулся человек, а рогариец замолчал. – Что такое? Почему нет ответа, Гроб?

– Потому что ответить нечего…

– Даже огрызнуться не выйдет? Как жалко…

– Ты самый умный из тех, кто мне попадался, если ты меня будешь казнить – это будет честью.

– Ну-ну. Чести тебе уже не будет, вот смотри… Ты убил феодала. По заказу каких-то неизвестных сил, более того, феодала из «высших» рогар, то есть из высшей касты, которая является вообще святой для вашей расы, но ты поднял руку на святое. Дальше? Ты связался с людскими отбросами и отбросами кворонскими, причем был ничем иным, кроме как телохранителем одного из довольно мерзких людей, то есть господина Омониана, если правильно понимаю, или Лемана. Мне без разницы, они все для меня дерьмом были. Кроме того, ты, уже на них работая, производил такие преступления, которые у рогарийцев караются бесчестием и проклятием. А это что? Ты нашими женщинами торговал, а женщина у рогарийцев – создание священное, которое является украшением своего мужчины, а ты этими «украшениями» с душой торгуешь. Есть точные данные на тему того, что именно ты вместе с Фирсом занимался «погрузкой» девушек в «теневой» зоне. Тогда ты оборудовался в доспех, который позволял тебе скрыть твою поганую морду, но нет, друг мой, по габаритам ты очень сильно походишь на себя. Так что, нет. Чести тебе уже точно никогда не будет. А на этом захлопнись, я не хочу более дышать воздухом из твоей вонючей пасти, – заключил в финале человек, а рогариец заткнулся после этих слов и молчал до самого приезда в космопорт.

…

Его высадили из машины, а далее повели в сам космопорт через черный ход. Впрочем, охрана была предупреждена, ибо полицейские пропустили людей и узника без разговоров. Они прошли через небольшой коридор, а далее оказались на самой площадке, где уже был Романо, Билли и Паук, рядом с которыми стояли купец и два его охранника.

– Господин Р-р-романо решил побаловать старого купца живым грузом, да еще каким, – проговорил ящер с изогнутыми вокруг головы рогами, наподобие венка, а далее загибающимися вверх так, чтобы образовать своего рода полумесяцы.

– Да, великий купец Гро’Арентир. Киринтар Гро’Балег – позор своего рода, теперь в Ваших руках, – рогариец, что был одет в довольно нетипичную богатую одежду, вместо богатых доспехов, а также с довольно заметным животом, рассмеялся.

– О-о-о-о-о… Рогариец, который стал работорговцем в сфере интимных услуг – это позор для целой империи, – проговорил купец, когда к нему подвели Гро’Балега.

– Да… А то, что ты торгуешь с людишками – это не позор для империи? – спросил Киринтар.

– Да. Тоже позор, но я делаю своего отца и свой род сильнее, чем те, кто предпочитает воевать по традициям. Традиции уже не раз доказывали то, что, следуя им, – мы останемся лишь в былых территориях своей Империи. Но этот позор приведет к величайшему расцвету Империи, а вот ты торговал с кворонами, став худшим из бандитов.

– А ты потерял панцирь на животе, вместо него приобрел брюхо, – проговорил рогариец, явно оскалившись за своим намордником, а купец лишь рассмеялся.

– Да-а-а-а-а… Острить – твое любимое дело, дружок, но ведь и ты пользуешься людским оружием, так чем же плохо человеческоеоружие, если оно позволяет быть эффективнее врага? Ты – прямое доказательство того, что человеческое оружие эффективнее оружия шокового. Мы дали людям шок-дробовики и шок-винтовки, а люди дают нам плазму и кинетическое оружие, – рогариец положил руку на подбородок собрата, после чего оскалился. – Чувствуешь то, как близка смерть?

– Я сбегу.

– Поэтому я отрежу твою голову прямо здесь, – улыбнулся рогариец, когда Гро’Балег напротив будто затрясся.

– Как? Это же против заветов нашей расы. Ты имеешь право отрезать мне голову или другую часть тела только после того, как суд позволит это. Если ты убьешь меня здесь, на людском мире, то ты – не рогариец.

– Да? Я согласен с тем, что я уже не рогариец, я очень много взаимодействую с людьми и я уже, можно сказать… Горо’Куман. Сделанный людьми. Но и ты не рогариец, ибо ты перестал им быть, после убийства Высшего Рогарийца, а значит, теперь тебя убить имеет право любой из нас. Я преподнесу твою голову самому императору, – проговорил купец, когда его стражники начали бить Гро’Балега энергокопьями, дабы обезопасить купца от шанса на атаку самого Киринтара. Затем с него были сняты цепи, а охрана усадила того на колени, после чего Гро’Балега стали удерживать.

– Итак… Если ты издашь хоть один звук, кроме предсмертного хрипа, – ты лишишься чести раз и навсегда. Твой род мы чести лишать не станем, ибо Дети Балега сделали очень многое для Империи, но вот тебя я прикончу, – из ножен купец достал кинжал с пиловидным лезвием.

Он приставил свое оружие к панцирю, который расположился аккурат на месте, где располагалась человеческая щитовидная железа. Паук в этот момент довольно заинтересованно наблюдал за тем, как купец пилящими движениями начал пилить сначала панцирь, а потом медленно, но верно разрезать шею. Рука его была на макушке Гро’Балега, а движения были отмеренными и точными, будто бы головы он резал очень часто, даже своим собратьям. Киринтар стойко, в духе рогарийцев, терпел, не издавая ни звука, и только тогда, когда лезвие дошло до горла, ящер начал хрипеть. Руки купца покрывались струящейся кровью. Романо смотрел на эту процедуру, а вот Билли наблюдал за кораблем, покрытым позолотой. Этот корабль чем-то напоминал птицу, расправившую крылья, сам он был относительно небольшим, ибо являлся лишь личным кораблем купца, а вот грузовые корабли были больше. И они тоже находились здесь, и уже загружались оборудованием с очередных заводов.

Вскоре голова Киринтара была в руках купца. Гро’Арентир улыбнулся и охране своего бывшего недруга, и Романо. Два закованных в броню гвардейца снова встали подле купца.

– Спасибо большое, господин Романо. Этот ящер был не самым слабым из нас, но Вы все же его взяли. И да… Я оставляю Вам его тело, насколько знаю, вот этот человек занимался изучением наших внутренних органов, полагаю, что это тело является прекрасным образцом нашей расы, тем более он обесчещен, поэтому его тело не может отправиться на Родину, а теперь… Прощайте. У нас еще много дел, – рогариец кивнул головой, а Романо кивнул в ответ.

– Замечательный образец. Жаль без головы, впрочем, те наемники тоже подойдут, – проговорил Паук все также безэмоционально.

…

Генрих, кажется, весь прошлый день просидел на диване в той позе, в которую завалился. Дочь не пришла, но вот сейчас послышалось открытие двери и осторожные, кажется, боязливые шаги. Шпак при этом нагнулся, локти легли на колени, а ладони закрыли лицо, он протер глаза, а дальше уставился, чуть ли не полуслепым взглядом, на девушку, которая показалась в дверном проеме. Лицо ее было каким-то обиженным и, кажется, даже заплаканным. Взгляды встретились, но в одном читалось опустошение, а в другом какая-то боль и холод.

– Ну, привет, папа, – проговорила девушка первой, глядя на помятого отца.

– Ну, привет, Кира, – повторил ту же формулу приветствия человек, чье лицо довольно сильно покрылось щетиной.

– Гордишься тем, что убил восьмерых? – спросила она с каким-то укором.

– Я убил восемь работорговцев, наркоторговцев и убийц, – довольно сухо проговорил он.

– А чем ты от них отличаешься?

– Не знаю, наверное, ничем. Ну, тебе-то виднее. Расскажи, чем я так плох. Ты же сама мне говорила исполнять все, что говорит Романо, вот я и исполняю, чтоб ты не вышла на улицу ради своего пропитания торговать собой. Верно ведь? Ты мне сама это говорила, Кира. Или нет? – человек говорил это с каким-то ответным укором. – А теперь ты не хочешь принимать отца-убийцу? Прекрасно, дочка. Ты мне сама говорила войти в положение, а теперь меня будешь сторониться из-за того, что я выполнял приказ? Как здорово. Просто прекрасно. Давай, откажись от отца. Че тебе это стоит? – человек откинулся на спинку дивана, а после запрокинул голову, смотря в потолок.

Девушка лишь молча прошла в свою комнату, никак не отвечая своему отцу.

– Ну, что молчишь?! – громко спросил Шпак, приподняв голову. – Папка – убийца, папка – ничтожество, верно?! Да я ж это все ради тебя делаю, дура! Чтоб ты нормально жила, не думая о том, чем питаться и прочее. Че, лучше было, когда я домой приходил и твоя мать меня постоянно тюкала?! «Вот, урод, в дом ни копейки не приносишь!» А как я принесу, если даже грузчиком некуда устроиться?! Лучше было, доча, когда в холодильнике пустота была?! – громко говорил Генрих, пока девушка не хлопнула дверью в свою комнату. – Лучше, значит… Ну, сейчас я тебе устрою… – человек стал подниматься с дивана.

Его дыхание было прерывистым, в висках барабанами билось сердце, в глазах играла какая-то злоба, а кисти сжались в кулаки, обеляя кожу на костяшках. Этого нелюдя прямо-таки трясло от злобы, он шел медленно, но уверенно, как бы обдумывая, каким образом будет избивать самого близкого человека, который только у него есть. Рука ложится на ручку межкомнатной двери, но дверь не поддается, после чего он начинает бить плечом в дверь. Удар. Еще один. Третий. Четвертый… Дверь с грохотом падает на пол, а он с оскаленными зубами, подобно зверю, входит внутрь, но не видит дочери.

– Где ты, Кирочка? Давай поговорим! – он входит внутрь, резко открывает дверь шкафа, после чего, разъяренный, переворачивает кровать. – Вот ты где?!

Человек хватает дочь за волосы, и поднимает к себе… Раздается крик.

– Что он творит?! – слышится голос Джека, когда Генрих смотрит на дочь своим ненавидящим взглядом.

…

Джек был рядом с домом уже через пять минут. Секунда, и дверь простреливается из пистолета Генриха, он входит внутрь здания, раздается сигнализация, но человек идет вперед, далее лифт, наверх. После этого – быстро внутрь, благо, Кира не закрыла дверь, будто бы знала, что что-то пойдет не так. Генрих в этот момент держал девушку за шею.

– Отпустил ее, урод! – громко проговорил Джек, направив ствол на своего «друга». – Ты что ж, тварь, делаешь?!

Генрих отпустил Киру на пол, а та, закашлявшись, начала отползать в свою комнату.

– Что я творю?! У нас просто здоровые семейные отношения, а ты че сюда приперся, нигер?! – громко говорил Генрих, идя на своего недавнего друга. – Давай! Стреляй, уголек! Потом сядешь, а мне такая жизнь нахрен не уперлась! Родные отворачиваются! Тебе охрененно жить, они у тебя в других системах! А у меня вот змеюка на груди!

Джек поставил пистолет на предохранитель, после чего положил его на столик рядом с зеркалом, а затем размял кулаки.

– Хорошо, Генри. Давай выясним отношения, пока сюда полиция не приперлась, – «уголек» сразу после этих слов пошел на своего белого «друга».

Они сцепились. То и дело сыпались удары. Вот Генрих получил в живот, затем в морду, после чего повалился на землю, где Джек оседлал его, а затем начал наносить удары в лицо.

– Что ж ты, урод, делаешь?! – после вопроса последовал удар, и так после каждого следующего слова. – Ребенка бить?! Ублюдок! Пойди и шок-пеху морду набей, урод конченный! Или ссышь, ублюдок?! Ты ж их, урод, снаряжал! Тварь мелкобуржуазная, только и способен на слабых руку поднимать! Тебя, пидора, успокаивали, пока ты ныл о том, что убивать тяжело! Как жить после того, как убил?! А теперь на дочь руку поднял?!

Лицо Генриха постепенно покрывалось ссадинами, вот начал кровоточить нос, вот губа, вот над глазом была разбита бровь. Но Джек вскоре успокоился и поднялся с «насиженного» места, после чего сел на диван и закрыл лицо руками. Шпак же, кашляя, перевалился набок. Дышал он с хрипом, и в таком же виде предстал перед полицейскими, которые прибыли довольно быстро.

Два человека вошли в комнату, один довольно молодой и высокий, а второй среднего роста и полноватый. Оба наставили пистолет на Джека.

– Я сдаюсь, граждане-полицейские, но прошу понять. Я от него, – человек указал на Шпака. – Его дочку защищал. Она подтвердит. Вон там выбитая им дверь, – Джек кивнул на дверь в комнату Киры, а оттуда вышла заплаканная девушка.

– Все так, как говорит Ваш друг? – спросил высокий, глядя на девушку в куртке, а она кивнула, держась за горло.

– Так это ж Шпак. Психопат конченный. Помнится, он какого-то мужичка избил только за то, что он сказал ему что-то не так, – улыбнулся полный. – Потом штраф заплатил и мне, помнится, сказал, что закон тому, у кого есть деньги – не писан. Прикольно. Вот теперь денег нет. Хм… А может на тебя, Генра, дело завести? Что ты, в припадке своего психа, взял и расстрелял дверь входную, потом ворвался в дом, выбил дверь в комнату своей дочери, – человек присел рядом с побитым. – М? Что, без завода грустно стало, да еще и жена убежала, да? И приплод оставила на тебя? Так ведь?

Шпак как-то ненавидяще посмотрел на копа, а тот лишь улыбнулся.

– Ну, да… Так и запишем, потом судить будем.

– Нет, капитан. Это неправильно. Я же дверь расстрелял и стекло выбил. Давайте, может, штрафом обойдемся? Мы с ним в одной конторе работаем, так и восстановим дверь, а сенсорную панель лифта я сам починю.

– Ну, административку-то все равно надо оформить, а то как-то нехорошо. Мы приехали значит, а тут у Шпака морда разбита, ты сидишь, пригорюнился, девчонка вышла вся заплаканная, говорить не может. Так что, граждане… Все вместе поедемте в участок. Шпака в эту… С решеточками посадим, ну чтоб посидел, подумал. Вы на пассажирских сидениях посидите.