Текст книги "Сигиец (СИ)"
Автор книги: Александр Dьюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Бруно вздохнул, глотнул еще пива и уставился в окно на проходящие по тротуару юбки и брюки с дорогими туфлями. Стекло было поразительно чистым, Бруно и не думал, что в кабаках бывают настолько прозрачные окна. Ему всегда казалось, что подозрительные разводы и слой грязи толщиной в палец это необходимое условие, чтобы никто снаружи не пялился и не догадывался, что происходит внутри. Единственное, что мешало обзору, это два слова, которые Бруно прочитал с большим трудом. Первое – «reiB» и второе, расположенное над первым полукругом, – «trebuH». Читать Маэстро с горем пополам выучился на флоте, но не считал чтение выдающимся своим талантом, поэтому не стал задумываться над бессмыслицей.
Проследив за чьей-то пышной юбкой и попытавшись представить, что под ней, Бруно коротко усмехнулся, повернул голову, чтобы отхлебнуть еще пива, и…
– Блядь! – сдавленно вскрикнул он, подскакивая на лавке и плеская пивом на стол. – С-сука! Хватит так делать!
– Как? – спросил сидящий напротив сигиец.
– Да вот так! – огрызнулся Бруно, крепко вцепившись в бокал. – К-как ты здесь оказался?
– Через дверь.
Бруно мученически застонал. Запоздало оглянулся по сторонам. Судя по всему, в пивной никому ни до кого дела не было. Даже упитанный господин в эркере не счел нужным отвлекаться от плотного завтрака. Может, причина крылась в магии выложенного на стол кошелька. Бруно взял его со стола и сунул в карман сюртука.
– А как ты меня нашел-то? – продолжил негодовать Маэстро. – У тебя что, шпионы кругом? Следят, как я твою тайную миссию выполняю? Тогда зачем я-то тебе понадобился?
– Нет шпионов, – сказал сигиец.
– Тогда как? – не унимался Бруно. – Как ты каждый раз меня находишь?
– Запомнил.
Бруно осознал ответ сигийца с некоторым запозданием и только и смог щелкнуть зубами, закрыв рот. Чутье подсказывало, что более подробных объяснений он не дождется.
– Чего майнхэрр изволит? – обратился выросший из-под земли официант.
Маэстро подпрыгнул на лавке от неожиданности. Очень захотелось выругаться, но он сдержался.
Сигиец равнодушно взглянул на официанта. Вежливая, ничего не значащая халдейская улыбка быстро сползла у того с губ.
– Принеси того же, что и мне, – раздраженно бросил Бруно, махнув рукой.
Официант кивнул, как показалось Маэстро, с благодарностью, и практически сбежал выполнять заказ. Бруно пару раз вдохнул-выдохнул, отхлебнул пива.
– Скажи, ты специально это сделал? – немного успокоив нервы, спросил Бруно. – Ты знал, что так будет?
Сигиец, прекратив блуждать глазами по затемненному помещению, сосредоточил на Маэстро взгляд.
– Что?
Бруно подался вперед, понизил голос:
– Твой Геер, или как его там, только что приперся в эту сраную «Империю». Я с ним у самого входа поцелуями обменялся!
Сигиец ощутимо напрягся, приподнялся на лавке, опираясь руками о стол, и сосредоточенно уставился куда-то за левое ухо Бруно. Прищуренные глаза заволокло серебряной пленкой. Маэстро решил не останавливаться.
– Ты как знаешь, а я к этому уроду даже близко больше не подступлюсь, – навязчиво сетовал он. – Мне одного раза хватило. Ей-богу, думал, он меня там и закопает!..
– Маловероятно, – сказал сигиец, опустившись на скамью. – Слишком долго разбирать мостовую.
Голова Бруно бессильно склонилась к груди. Если бы он не убедился, что сигиец начисто лишен воображения и воспринимает все буквально, решил бы, что тот издевается над ним самым наглым образом.
Маэстро шмыгнул носом и запил бессильную злобу большим глотком пива.
– Я имел в виду, что он так на меня зенками своими паршивыми посмотрел, что не прикончил меня только потому, что дорогие шмотки пачкать не захотел, – постарался разъяснить Бруно.
– Он бы тебя не убил, – возразил сигиец. – Ему не нужны проблемы с законом.
Маэстро нервно рассмеялся.
– Ты вдруг научился шутить?
– Нет.
– А смешно получилось. – Бруно кашлянул в кулак и добавил серьезно: – Это же Анрия. Тут закон за тем, у кого кошелек туже.
Вернулся официант и поставил на стол точно такой же бокал пива. Сигиец, вернув глазам человеческий вид, взглянул сперва на халдея, потом на бокал, без раздумий взял его, принюхался.
– Майнхэрр же… – начал было официант и тут же умолк, удивленно выпучив глаза, когда сигиец, запрокинув голову, залпом влил в глотку пинту пива. Задумчиво причмокнул. Поставил бокал на стол.
– Еще, – сказал он.
Бруно покачал головой. Официант, не привычный к такому поведению приличной публики, ничего не сказал, медленно развернулся и зашагал к стойке, на ходу украдкой разводя руками.
Сигиец снова уставился на стену серебряными глазами. Бруно непроизвольно глянул через плечо. Подвинулся на лавке в сторону. Почему-то вдруг навалилось безразличие ко всему, хотя еще минуту назад он хотел выговаривать и выговаривать за то, что по милости сигийца пришлось нос к носу столкнуться с очередным психопатом, от одного вида которого слабеет желудок.
– Куда ты все таращишься, а? – пробубнил в бокал Бруно. – Только не говори, что ты его видишь.
– Не скажу, – сказал сигиец.
Маэстро поперхнулся и едва не выплюнул пиво обратно в бокал.
– Постой, – потряс он пальцем, откашлявшись. – Серьезно, что ли?
– Ты просил не говорить.
Бруно закатил глаза. Злиться стоило разве что на себя, раз постоянно забывал о другом подходе.
– А теперь прошу говорить.
– Вижу, – сказал сигиец, сощурив глаза. – Второй этаж.
Наверно, за несколько прошедших дней Маэстро исчерпал лимит удивления на пару лет вперед, поэтому отреагировал совершенно спокойно.
– Спорю, – Бруно расплылся в дурацкой ухмылке, – ты каждый день такое проворачиваешь возле женской бани.
– Нет.
– Ну и зря, – пожал плечами Маэстро. – Я б на твоем месте не растрачивал такие таланты впустую.
Серебряные бельма уставились на него. Бруно втянул голову в плечи и попытался спрятаться за бокалом.
– Не вижу плоть, – сказал сигиец. – Вижу только сули. Смотреть на женскую баню нет никакого смысла.
– Потому что у баб души нет? – нервно рассмеялся Бруно, сверкая дыркой вместо зуба, когда сигиец отвернулся на стену.
– Это была шутка? – нахмурился тот.
– Ага, – смутился Маэстро, – она самая.
Официант принес очередной бокал пива. Сигиец молча взял его и, не тратясь на лишние церемонии, опрокинул целиком. Поцокал языком, явно прислушиваясь к реакции своего организма, затем поставил второй опустевший бокал рядом с первым. Молча встал и так же молча направился к выходу из пивной. Официант, предусмотрительно отступив в сторону, проводил его долгим задумчивым взглядом.
– Видать, шутка не удалась, – вздохнул Бруно.
– Хм? – неуверенно повернулся к нему халдей. – Простите, майнхэрр?
– Да это я так, – отмахнулся Маэстро и допил остатки пива. Приподнялся на лавке, запустив руку в карман, и тут же сел обратно, раздумав доставать кошелек. – Слушай, – он почесал за ухом, глядя на халдея одним глазом, – а на пятьдесят крон у вас тут можно хорошо нажраться или только так, рот пополоскать?
Официант недоуменно похлопал на него глазами, нагнал строгости на лицо.
– Осмелюсь заметить, майнхэрр, – проговорил он чопорно, – мы не поощряем чрезмерное пьянство в нашем заведении. Особенно до обеда. Это не самое лучшее время…
– Знаешь, – вздохнул Бруно, не дав ему договорить, – у меня выдалось очень паршивое утро. Скорее всего, будет паршивый день, и не удивлюсь, если вечера вообще не увижу. Так что это лучшее время, чтобы нажраться. Ну так как?
Официант выразительно огляделся по сторонам. Упитанный господин покончил с завтраком и утирал салфеткой рот. Бармен тер и без того чистый бокал. Халдей наклонился ближе к столу, спросил участливым полушепотом, старательно пряча ухмылку:
– Желаете уйти на своих ногах или чтобы вас вынесли?
Глава 10
Ресторация «Пранзочена» находилась на гранитной набережной реки Мезанг, считавшейся вторым по значимости живописным местом Анрии после Имперского проспекта. Прекрасный вид на величественный собор Святого Арриана и Люмский дворец, открывающийся из окон «Пранзочены», способствовал посещаемости ресторации в не меньшей степени, чем милалианские повара, привезшие с собой секреты эдавийской, толийской и чинерской кухни. Говорили, открытию ресторации на месте старой кантины для рабочих речного порта содействовал сам Антонио Круделе, один из боссов Большой Шестерки, активно скупающий через шайку юристов и прикормленных чиновников разорившиеся увеселительные и питейные заведения. О причинах разорения этих заведений тоже говорили и много, но больше шепотом. Также говорили, что немалая часть доходов ресторации уходит в фонд Сакра Фамилья, а сама «Пранзочена» служит местом сбыта контрабандных тьердемондских вин и шамситских специй в обход торговых эмбарго против революционного правительства в какой-то там по счету раз победивших конвентинцев и монополии «Вюрт Гевюрце». Но так это или нет, никто, естественно, не проверял. И вовсе не потому, что дон Антонио был хорошим другом начальника анрийской таможенной службы Клауса Лаутера, а потому, что дон Антонио был честным, уважаемым гражданином и примерным ваарианнином. А то, что в «Пранзочене» на очередном банкете по какому-то важному поводу bistecca al pepe verde с пряным духом Шамсита запивают красным «Sang Vierge» из долины Рейзо, это, конечно, пустые сплетни.
* * *
Артур ван Геер приехал в «Пранзочену» после двух. Он не считал опоздание бестактным. В конце концов, он был чародеем Ложи, магистром седьмого круга, фактически дослужившимся до ранга мастера, а бывших магистров Ложи не бывает. Даже если Ложа вышибла его с позором из своих рядов одиннадцать лет назад, лишив всех званий, это не повод менять привычки. Особенно потому, что Артур ван Геер девять лет официально числился мертвым, а значит, был посмертно оправдан, очищен и восстановлен в ранге. Задержаться и прийти на встречу несколько позже для магистра седьмого круга считалось признаком хорошего тона.
Ван Геер вручил трость, цилиндр и белые перчатки лакею при входе. Самого себя чародей вручил метрдотелю, который, ограничившись учтивым приветствием без излишних заискиваний, проводил нечастого, но хорошо известного гостя «Пранзочены» за стол, где дожидались два господина, заметно выделяющихся на общем фоне посетителей ресторации.
В «Пранзочене» всегда было людно, с утра и до позднего вечера. Довольно скромная, но изысканная и спокойная обстановка идеально подходила для проведения деловых встреч банкиров и крупных предпринимателей, обсуждения условий договоров на глазах у самого генерал-губернатора, заседающего в Люмском дворце, или предложений руки и сердца строптивой фройлян из знатной семьи с хорошим приданым пред святым пламенем на куполах храма Божьего. Подноготная почтенной публики читалась по одному лишь внешнему виду. За тем столом, накрытым белой скатертью, адвокат находит для своего клиента лазейки в законодательстве, чтобы урегулировать вопросы недвижимости с любимыми родственниками. За тем – грузного магната уверяют, что финансирование именно этого проекта обеспечит не только хорошую прибыль в отдаленной перспективе, но и место в истории, как человека, ставшего двигателем прогресса. Вон там настырные клерки из кожи вон лезут, чтобы перехватить выгодный контракт у конкурирующей конторы. А там – изумительно пахнущая, дорого и пышно одетая содержанка делает вид, что нисколько не опечалена и не раздражена из-за переноса романтического ужина на романтический обед, потому что сварливой жене любовника приспичило именно сегодня устроить семейное празднество, а с завтрашнего дня она сажает супруга под арест на месяц в занюханной деревне.
И только по этим двоим, одетым хоть и дорого, но как-то серо, неприметно, одинаково, не угадывалось ровным счетом ничего. Они ели, не переговариваясь друг с другом и не обращая ни на кого внимания, однако всем своим видом проявляли нетерпение.
Ван Геер знал обоих. И бессильная ненависть, отразившаяся на обожженной морде откинувшегося на спинку стула ван Бледа, доставила ему удовольствие. Ротерблиц был гораздо сдержаннее своего приятеля, он вежливо прекратил жевать и культурно обтер губы салфеткой, почти не выдавая своих эмоций. Но именно что почти.
– Ты опоздал, – сказал криомант, когда ван Геер чинно сел напротив и демонстративно уткнулся в поданное меню. Хозяйским жестом отпустил поклонившегося метрдотеля.
– Разве? – с некоторым запозданием отреагировал чародей, не отвлекаясь от изучения списка сегодняшних блюд. – Как я мог опоздать туда, где без меня не начнут?
Обожженная щека ван Бледа нервно дрогнула. Артур в очередной раз отметил прекрасную работу чародеев-медиков. Хоть им и не удалось полностью убрать следы, шрамы все-таки были не столь уродливы, каких следовало ожидатьпосле знакомства с парой молний в упор. Ван Геер смутно, но все-таки помнил блестящего студента Гирта ван Бледа, мечту студенток, а после и почти всех чародеек вне зависимости от круга и должности, не способных устоять перед взглядом бледно-голубых глаз и нахальной улыбкой на слишком уж красивом даже по меркам чародеев лице. Мало кого удивляло, когда ван Блед начал продвижение по карьерной лестнице семимильными шагами, обскакивая более талантливых, но менее привлекательных соперников. Когда же спустя годы судьба свела их вновь, ван Геер с большим трудом узнал в изуродованном и обозленном колдуне-ренегате того красавца, по слухам, ублажившего даже ледяную мадам консилиатора, и к тридцати годам готовившегося вступить в пятый круг и принять должность заместителя руководителя Комитета исследований и развития Искусств.
– Как будто это нам надо, а не тебе, – фыркнул криомант, скрестив руки на груди.
– Однако позвали меня именно вы, а не я вас, – надменно заметил ван Геер. – Значит, это нужно, в первую очередь, вам, а не мне.
– Господа, господа магистры, – вступился Франц Ротерблиц, – давайте успокоимся. Это нужно не нам и не вам, магистр ван Геер. Это нужно нашему… хм, общему делу, – дипломатично улыбнулся он.
Его ван Геер лично не знал в бытность магистром Ложи. Франц Ротерблиц был значительно старше ван Бледа и служил тогда магистром-следователем в Комитете следствия. Для пироманта он был слишком сдержан, рассудителен и уравновешен. Оттого ван Геер находил несколько странным, что Ротерблица вышибли из Ложи, но все-таки не настолько невероятным. Арт огня – сила необузданная и дикая, порождающая взрывной характер ее обладателя. Чем дольше подчиняешь ее и сдерживаешь в себе, тем сильнее взрыв.
– Ах вот как, – потер бровь ван Геер. – Что ж, тогда внимательно слушаю, – он любезно отвлекся от меню, но откладывать в сторону не стал.
Ренегаты переглянулись под пристальным взглядом жестких черных глаз старого чародея. Артур ван Геер был действительно стар. Хоть никто точного возраста и не знал, однако в круг он вступил еще при прошлом риторе Собрания, а значит, ван Гееру было хорошо за восемьдесят. Даже если он и выглядел на пятьдесят-пятьдесят пять, цинизм в его глазах не мог скрыть по-настоящему прожитые годы.
– К сожалению, у нас печальные известия, – тихо проговорил Ротерблиц.
Ван Геер устало вздохнул и покачал лысой головой.
– Сегодня день поразительно щедр на печальные известия, – наигранно пожаловался он, – а ведь я только приехал. Ну что ж, – вздохнул он вновь, – не щадите меня.
Ротерблиц незаметно ткнул ван Бледа в локоть. Криомант состроил недовольную физиономию. Шрамы на его щеке некрасиво сморщились.
– В Шамсите, – нехотя произнес он, – произошли крупные неприятности.
– Насколько крупные? – холодно уточнил ван Геер.
– Дитер Ашграу, Вернер Зюдвинд, Хуго Финстер и Карим ар Курзан мертвы.
Артур положил меню на скатерть, поставил локти на стол и прикрыл глаза ладонью, опустив голову. Тонкие губы сжались в плотную, едва заметно подрагивающую линию.
– Señor di Geer, вы определились с выбором? – вежливо спросил подошедший официант.
Ван Геер разогнулся на стуле. Его лицо не выражало ровным счетом ничего. Он молча раскрыл меню, указал пальцем на пару блюд. Официант учтиво поклонился, забрав меню.
– Какое вино изволит подать синьор?
– Как обычно, белое «La corona della terra» двадцать пятого года, – сухо ответил ван Геер.
– Ottima scelta, signore, – одобрил официант и удалился.
– Печально, что мы потеряли пятерых товарищей нашей партии, – спокойно сказал чародей.
– Хм, пятерых? – растерянно переспросил Ротерблиц.
– Саид ар Курзан тоже убит, а он тоже был нашим товарищем, – напомнил ван Геер. – Или вы об этом не знаете?
Ренегаты озадаченно переглянулись. Впрочем, растерянность на лице пироманта быстро сменилась спокойствием.
– Знаем, – кивнул Ротерблиц, ковырнув вилкой в тарелке из тончайшего фарфора. – Но это, хм, произошло здесь, в Анрии, а не…
– Не отменяет факта смерти нашего дорогого и верного товарища, – перебил ван Геер нравоучительным тоном. – Или вы считаете, только чародеи борются за новый мир и порядок? Только чародеи встанут у руля общества, когда падет монархия? Неужели наши друзья до сих пор лелеют эту надежду? – цинично усмехнулся он, проницательно глянув на пироманта.
Ротерблиц провел языком по небу, неуютно поерзал на стуле.
– Хм, разумеется, нет, – вымученно улыбнулся он. – Разумеется, наши, хм, друзья, как и прежде, выступают за Равновесие и благо всего общества. Разумеется, мы скорбим о смерти товарищей ар Курзан.
– И как же так вышло, магистр ван Блед? – ван Геер перевел взгляд на криоманта. – Если не изменяет память, мы направили вас в Шамсит, чтобы…
Гирт ван Блед зло скривился, что вполне могло сойти и за едкую ухмылку, и за хищный оскал.
– Если не изменяет память, вы направили меня туда одного, – парировал он. – И я приехал, когда Ашграу и Зюдвинд были уже мертвы.
Ван Геер сложил перед собой морщинистые ладони домиком, испытующе взглянул на криоманта поверх пальцев.
– А Финстер? Вы встречались с магистром Финстером? – спокойно поинтересовался он.
– Нет, мне запретили, – нервно дернул обожженной щекой ван Блед.
– Кто?
Криомант неприятно рассмеялся, оглаживая модно подстриженные и уложенные светлые волосы.
– Не кривляйся, магистр, как будто не знаешь, кто.
Ван Геер сложил ладони лодочкой. Индиговые крапины в его черных зрачках словно превратились в мелкие острые булавки. Криомант поежился. Когда-то ван Геер был аэромантом, однако за годы изгнания с ним что-то произошло, он сильно изменился. За полтора года ван Блед ни разу не видел, чтобы ван Геер использовал стихийное искусство, да и вообще никто не видел, чтобы колдовал. Однако в его могуществе никто не сомневался. В нем по-прежнему чувствовалась сила, но вот какая именно, знали только демоны Той Стороны. Вернее, один. Тот, который сделал с ним нечто подобное.
– Лично? – уточнил ван Геер.
– А он делает что-нибудь лично? – усмехнулся ван Блед.
– Естественно, – кивнул чародей. – Мы все вносим личный вклад в общее дело.
– Значит, – развел руками ван Блед, – я просто не достоин, чтобы Великий Учитель обращался ко мне напрямую.
Ван Геер скупо улыбнулся, побарабанил пальцами по краю стола.
– Так-так, – задумчиво проговорил он. – А он объяснил причину?
– Нет, конечно, – фыркнул ван Блед, крутя за ножку бокал с недопитым вином.
– Получается, вы просто стояли и смотрели, как кто-то убивает наших товарищей?
– Я пытался предупредить Курзана, – пожал плечами криомант. – Но не успел: его похитили прямо у меня под носом.
– Неужели? – поморщился ван Геер.
– Не делай из меня крайнего, магистр, – раздраженно оскалился ван Блед. – Я был там один, а их – трое.
– То есть вы знаете, кто это сделал?
На щеках криоманта вспухли желваки.
– Одного из похитителей я узнал, – нехотя произнес ван Блед. – Вернее, одну. Это была чародейка. Из вольных. Мари де Шарз, Эмилия ле Гран, Антуанетта д’Ораж, Изабелла фон Уферзайн… у нее много имен и обличий. Ее разыскивает за десяток убийств и, – ван Блед запнулся, плотно сжав руку в кулак, – одно… неудачное покушение. Кроме нее в группе был полиморф. Кем был третий – не знаю. Думаю, их больше, но я столкнулся только с тремя. Пришлось драться… и отступить, – сухо признал криомант.
– Вот как? – изобразил участливость на лице ван Геер. – Но если не изменяет память, вы, магистр ван Блед, не только один из сильнейших криомантов, но и ученик Сибиллы ван Хетлевен. Я удивлен…
Хрустальный бокал в руке ван Бледа покрылся плотным слоем инея. Остатки вина затвердели рубином, хрустнули, раскололись в мелкую крошку, разбивая с жалобным звоном хрусталь. Никто тактично не обратил внимания.
Артур ван Геер оттер из-под глаза рубиновую крошку. Франц Ротерблиц предусмотрительно отодвинул свой бокал подальше от приятеля.
– Эта сука – паршивая мутантка! – прошипел ван Блед, стряхивая ледышки с лацкана серого сюртука. – По слухам, в которые я отказывался верить до очередной встречи с ней, ее изменили по учебникам Виссенетта, на которого до сих пор самозабвенно онанирует любой ковен вольных. Я почти вырвал ей сердце, – добавил криомант спокойнее. – Если бы не полиморф…
Геер сдержал самодовольную улыбку. Хоть ван Блед тщательно скрывал эту страницу своей биографии, за полтора года она стала хорошо известна многим сопартийцам. Подробности разнились, но суть в целом была следующей: около пяти лет назад Гирт ван Блед, уже будучи магистром шестого круга и руководителем КИРИ, закрутил роман с Мари де Шарз, то ли куртизанкой, то ли обедневшей дворянкой. Девица, как он тогда решил, оказалась редким исключением из правил, упущенным Ложей лютумом, мощный арт которого не разрушил телесную оболочку и не выжег разум, а лишь уснул. Почему ван Бледу не показалось это подозрительным, история умалчивает. К тому же уже в те времена ван Блед испытывал порочную тягу к запрещенным Ложей искусствам, а кое-кому из Комитета Равновесия казалось крайне подозрительным, что три последних ассистента магистра погибли в ходе экспериментов при невыясненных обстоятельствах. Доказательств не было, поэтому ван Блед чувствовал себя абсолютно чистым перед Кодексом и без малейших угрызений совести планировал сделать из удачно подвернувшегося лютума очередную запасную банку колдовской энергии, справедливо решив, что никто не хватится какой-то там тьердемондской шлюшки.
Только сложилось все несколько иначе, и ван Блед отказался от намеченного плана. В первую же ночь знакомства девка села ему на член и трахала без остановки целую неделю до полного отупения и изнеможения, в коротких перерывах накачивая лошадиными дозами смеси алку-хисан с мават-бати. Впрочем, девка действительно оказалась не самой смышленой или плохо осведомленной, иначе не стала бы травить медленно действующим ядом под видом средства поддержания сексуальных аппетитов чародея, который уже тогда брал уроки искусства у ведьмы крови.
Ван Блед очистил организм от яда и со слезами на глазах принялся душить свою проказницу Мари, в которую успел влюбиться по уши. Правда, лютум внезапно оказался не самой слабой электроманткой, спалил ван Бледу молниями пол-лица и выпрыгнул в окно с какого-то там этажа.
– Вы считаете, – властно перебил его ван Геер, – что похитителей было больше, чем трое. Почему?
– Потому, – язвительно отозвался криомант, – что наутро после убийства Финстера, Уго ар Залам явился в порт Шамсита, сел на «Ямаар» и отправился прямиком в Анрию. Со всеми удобствами, оплаченными партией, – добавил он еще язвительнее.
Ван Геер поджал губы.
– После… вынужденной стычки с похитителями, – немного помолчав, продолжил ван Блед, – я тоже поспешил в Анрию. Мы с Ротерблицем предприняли попытку перехватить самозваного Финстера. Однако ему удалось все же скрыться.
Ван Геер подозрительно сощурил глаза.
– Каким образом вы его опередили? – спросил он. – Из Шамсита до Анрии даже при попутном ветре больше недели пути. Если вы не отбыли в тот же день…
– У меня свои средства… магистр, – нахально ухмыльнулся ван Блед.
Артур ван Геер задумчиво потер бровь кончиком указательного пальца. Он, конечно, мог бы выяснить все, что интересовало, однако применение подобных методов внутри партии не приветствовалось. В партии действовал принцип ограниченного доверия. Не всем это нравилось, но подобное решение было вынесено единодушным голосованием.
– Мы… – нерешительно произнес Ротерблиц, – хм, допросили капитана. Он признался, что незадолго до швартовки у причала «Финстер» спрашивал о трудностях в порту. Кроме того, капитан, хм, рассказал, что «Финстер» во время плавания вел себя крайне подозрительно, однако капитан не видел – или не хотел видеть, – чтобы «Финстер» получал какие-либо сообщения никаким из известных нам, хм, способов. Ну и, конечно же, капитан всячески настойчиво отрицал свою причастность к исчезновению «Финстера» перед самым нашим, хм, вмешательством.
– Надеюсь, Сулим ар Фустам пережил допрос? – холодно поинтересовался ван Геер.
– Нет, – быстро ответил Ротерблиц. Артур отметил эту честность. Она нравилась ему.
– Очень жаль, – с почти искренней досадой вздохнул чародей. – Он был надежным человеком.
– Не настолько надежным, – возразил Ротерблиц, – раз доставил в Анрию врага, хм, революции.
Ван Геер вновь удержался от усмешки. Его забавляло, когда ренегат разыгрывал из себя идейного товарища, преисполненного революционного пыла.
– В таком случае, ненадежных людей в партии гораздо больше, чем мы думаем, – медленно проговорил ван Геер, глядя сквозь ренегатов. – Ведь кто-то узнал, что в Шамсите трудятся наши товарищи. Кто-то направил в Шамсит агентов, чтобы устранить их. Кто-то помог им сделать это, – он по очереди внимательно взглянул на своих собеседников. – А ведь наши друзья в Ложе уверяли, что держат Собрание и Комитеты в уверенности, что партия распущена еще пять лет назад, виновные наказаны, а угроза революции отвращена от Империи раз и навсегда.
Ротерблиц деловито отпил из бокала вина. Задумчиво причмокнул, изображая из себя знатока и ценителя хороших вин, поставил бокал справа от опустевшей тарелки и, опершись локтями о край стола, подался вперед.
– На что вы, хм, намекаете, магистр? – спокойно спросил пиромант, вежливо улыбаясь.
Ван Геер хмуро глянул на него исподлобья. Он не доверял ни одному, ни другому ренегату. Однако оба обладали безупречной репутацией, насколько она могла быть безупречной у пары преступников против Равновесия. Оба действительно были исключены из Ложи, за обоими действительно числились серьезные преступления, за каждое из которых полагалось по десятку лет в Турме. Да и во лжи даже сам ван Геер не смог уличить их еще ни разу. Разумеется, ренегаты не договаривали, но это было терпимым условием сотрудничества. А то, что за парой ренегатов стоит кто-то из руководства Ложи, тоже никого не удивляло. О связях Ложи с преступностью не догадывался только идиот. Ван Геер идиотом себя не считал.
– Ни на что, – сказал он. – Я лишь суммирую факты.
– А мне кажется, ты прямым текстом обвиняешь нас в предательстве, – зло бросил ван Блед.
– Для обвинений нужны доказательства, а вас даже заподозрить не в чем, – сказал ван Геер настолько искренне, что в голосе почти не чувствовалось сожаления. – Вы не словом, но делом не раз доказывали преданность идеям революции. А ваши покровители, чьи имена нам, к сожалению, неизвестны, оказывают нам неоценимую помощь и поддержку. Без них мы бы не достигли таких успехов и не оказались всего в шаге от намеченной цели. Однако факт остается фактом: несмотря на все предпринятые меры предосторожности, кто-то все же узнал о нас. И более того, нанес болезненный удар в канун съезда, на котором должна решиться судьба всего нашего дела. И это наталкивает на очень неприятные выводы.
– То есть все-таки обвиняешь, – ухмыльнулся ван Блед.
Ван Геер тяжело вздохнул, потирая пальцем бровь. Потом склонился к столу и тихо проговорил, глядя криоманту прямо в глаза:
– Если бы я тебя хоть подозревал, ван Блед, кусок твоего недожаренного мяса уже кормил бы червей. И тебя не спасли бы ни твои льдинки, ни дешевые фокусы старой дуры. Поверь, я немного опаснее какой-то сикухи, которая поимела тебя уже дважды. Помни об этом и постарайся больше не грубить старшим товарищам по партии. А теперь, товарищи магистры, – скупо улыбнулся ван Геер, откинувшись на спинку стула, – если вам больше нечего мне сообщить, я бы хотел заняться тем, для чего и прибыл в эту прекрасную ресторацию. В одиночестве, – добавил он, – чтобы заодно обдумать ваши донесения.
Ротерблиц неспешно допил вино. Сдернул с груди салфетку, бросил ее в тарелку.
– Хм, нет, – цокнул он языком. – Говорить нам, хм, больше не о чем, магистр.
– В таком случае, до встречи, – бросил ван Геер, теряя к собеседникам всякий интерес и уделяя все свое внимание подошедшему официанту с подносом. – За обед не переживайте – за счет партии.
Ротерблиц и ван Блед встали из-за стола. Франц уважительно склонил на прощание голову. Ван Блед, давясь бессильной злобой, едва сдерживался от желания поскорее убраться от ненавистного колдуна, но этикет не позволял.
– Ах да, чуть не забыл, – спохватился ван Геер, наблюдая, как официант раскладывает столовые приборы. – У Финстера был ученик, не помню его имя. Вам известно, что с ним стало?
– Единственное, что я о нем слышал, – выдавил из себя ван Блед, – его упекли за решетку. Если еще не казнили, должен сидеть в Тарак-Мутаби.
Ван Геер задумчиво кивнул и жестом разрешил младшим товарищам удалиться.
Уже на улице, когда двери «Пранзочены» закрылись, а пара ренегатов отошла на приличное расстояние, ван Блед позволил наконец-то дать волю чувствам.
– Пидор лысый! – прошипел он, сжимая кулак. Бледно-голубые глаза сверкнули льдом. На водной глади обычно спокойной Мезанг поднялась крутая волна и с яростью накатила на гранитную набережную, разлетевшись прохладными брызгами. Прогуливавшаяся вдоль барьера под ручку с кавалером барышня тонко пискнула и залилась звонким смехом, придерживая поля летней шляпки. Не растерявшийся кавалер заботливо и любовно отер брызги с белого личика своей пассии, привлек ее к себе и крепко поцеловал в губы.
Ротерблиц достал из кармана темные очки, надел их на нос, поправил пальцем, взглянул на коллегу, криво ухмыляясь.
– Скажи, хм, магистр, вот как так? – весело спросил он. – Из нас двоих пиромант я, а психуешь ты. Неужели ты и впрямь стал такой истеричкой из-за какой-то, хм, бабы?
– Заткни пасть! – огрызнулся ван Блед.
– Хм, вот это твой любимый ответ на любой неудобный вопрос, – хмыкнул Ротерблиц, не прекращая ухмыляться.
– Я сказал: заткнись, – полушепотом процедил непривычно собранный и настороженный криомант. – Видишь? – он кивнул на набережную через дорогу, где у самого барьера стоял высокий человек в черном и открыто смотрел на них.
Ротерблиц осторожно глянул в указанную сторону и, заметив нахального наблюдателя, сощурил глаза, засиявшие сквозь темные стекла очков желтыми огоньками. Пиромант смотрел не больше секунды, прежде чем растерянно нахмурился и даже спустил очки на кончик носа, глядя поверх стекол.
