Текст книги "Сигиец (СИ)"
Автор книги: Александр Dьюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
– Не рассказал.
– Почему же?
– Потому, что сидим здесь.
Бруно угрюмо хмыкнул и почесался за ухом. Посмотрел по сторонам: некрасивая девка снова уткнулась носом в стойку, выпятив худую задницу на всеобщее обозрение. Бармен скрылся на кухне. За столом игроки в домино гремели по столу костями, дежурно переругиваясь, входя в раж.
– Машиах хотел, чтобы этот встретился с Адольфом Штерком, – сказал сигиец.
– Тебе-то откуда знать?
– Он оставил меч в ломбарде Томаса Швенкена.
– А если бы ты не нашел эту железяку?
– Но нашел, – сказал сигиец.
Бруно нервно хихикнул:
– А ты не думал, что придешь ты к Штерку, а тебя там ждет засада? И не пара живодеров, а весь Риназхайм?
– Такая вероятность очень высока, – сказал сигиец.
– И тебя это не пугает?
– А должно?
Бруно пристально вгляделся в физиономию собеседника. Как и обычно, по ней не читалось ровным счетом ничего. Интересно, подумал Маэстро, он хотя бы догадывается, что такое страх? Или из него высосали вообще все человеческое?
– Слушай, – Бруно сплел перед собой пальцы рук, – а когда… если сюда заявится Беделар, что ты собираешься делать?
– Ничего, – ответил сигиец. – Ты собираешься делать.
Маэстро в очередной раз нервно захихикал.
– Попросишь его извиниться.
Бруно прикусил язык и болезненно зажмурился, схватившись за голову.
* * *
Наверно, Бруно умудрился все же задремать. Наверно, духота и густой табачный туман все же сморили его, хотя Маэстро и не был до конца уверен. Ему казалось, что он просто прикрыл глаза на минуту, пристроившись у стены. И вроде бы даже слышал взрывы хохота и стук костей домино за столом игроков, слышал сливающиеся в монотонный гомон разговоры набивающихся во второй половине дня в «Морского слона» работяг и просто забулдыг с улицы, топот ног, вскрики и окрики, через которые пробивался неприятный голос недовольной девки-разносчицы.
Однако в сон или во что-то беспокойное, давящее, тревожное, отдаленно похожее на сон все-таки провалился. Поэтому входная дверь хлопнула особо резко, громко и противно. У Бруно даже дух перехватило и сердце екнуло, от неожиданности он едва не подскочил на месте и, моргая сонными глазами, заозирался по сторонам. И не сразу понял, что посреди прокуренного зала «Слона» стоят четверо. Еще чуть погодя Бруно осознал, что у тех четверых подозрительно знакомые рожи, а именно Кессера, Бебека, Лобастого и, что хуже всего, Кристофа. А еще чуть погодя – что рожи целенаправленно высматривают кого-то среди присутствующих.
На этот раз в кабаке действительно стало тише. Игроки оторвались от домино, разговоры почти прекратились. Тот, кто утолял жажду в обеденный перерыв, решил повременить. У кого-то пропал аппетит. Раздраженная девка отлипла от стойки и приняла пристойную позу, смущенно оправляя юбку на непривлекательных ягодицах и влажную рубашку на плоской груди. Бармен-пират же, наоборот, насторожился, облокотился о стойку, запустил под нее руку, словно там лежал заряженный пистолет, а то и пара. Скорее всего, так оно и было.
Бруно тяжело сглотнул и оглянулся на сигийца. Тот сидел, опустив голову, и лица под шляпой было не видно. Могло показаться, что сигиец спит, если бы Бруно хоть раз видел его спящим.
Не найдя у него поддержки, Бруно повернулся на лавке к столу, сгорбился и взялся за пивную кружку. Даже отхлебнул для виду совсем нагревшегося, выдохшегося пива, настолько мерзкого, что не выдержал, поперхнулся и сплюнул обратно в кружку, брезгливо утирая губы.
Сигиец не пошевелился.
Повернувшись ко входу спиной, Бруно больше не видел тех четверых, но услышал, как они, тяжело ступая по дощатому полу, направились вглубь зала. Шли медленно, внимательно всматриваясь в лица работяг и забулдыг, которые наверняка нервно ежились под их взглядами, отводили глаза и пытались инстинктивно закрыться, спрятаться. В Анрии умели мгновенно распознавать бандитов, у которых за пазухой припрятан пистолет, тесак под сюртуком или курткой или нож за голенищем, и большинство людей спешили либо убраться, либо забиться в угол подальше от намечающейся разборки или еще чего в этом роде. На всякий случай. Кто-то, судя по скрипу двери, так и поступил. А может, наоборот, в кабаке прибавилось народу – Бруно точно не мог сказать. Он сидел, вцепившись побелевшими пальцами в ручку кружки, и отчаянно сопротивлялся желанию обернуться.
– Эй, деда! – окликнул бармена Кессер. Пожалуй, после Йорга самый злобный из коллекторов Беделара, с которым тоже договориться никогда не получится – выбьет все, да еще и пару зубов для верности. – Налей-ка пива! На четверых! Только без ссанины.
– Нищебродам модерским не наливаю, – сварливо отозвался пират. – Даже ссанины.
– Ну че начинаешь, родной? – фальшиво обиделся Кессер. – Мы ж так, глотку промочить забежали. Деньги есть…
– Ну так и беги в свой Модер, – сказал бармен.
– Нехорошо так с клиентами, деда, ох, нехорошо.
– А ты мне не клиент.
– Не заводись, родной, – неприятно рассмеялся Кессер. – Я ж тебе просто совет даю. Добрей быть к люд я м надо, они к тебе потянутся. А будешь хамить – вдруг чего дурного выйдет…
– Ты никак угрожать мне вздумал? – повысил голос бармен.
– Да какие угрозы, родной? – усмехнулся Кессер. – Я ж так…
– Ну так и пиздуй отсюда, раз так, – огрызнулся пират. – И подружек своих забери, чтоб народ мне не пугали. Ты не в тот район зашел, чтоб пальцы гнуть. Их тебе тут быстро обломают, стоит Вортрайху узнать.
– Тихо, деда, тихо, не ори, – проговорил Кессер с фальшивым заискиванием в голосе. – Мы ж люди разумные, понятливые. Зачем Вортрайху знать? Мы ссор не ищем. Мы тут так, мусор кой-какой прибрать.
– Ну так и прибирайся у себя в Модере, чего ко мне приперся?
– Да понимаешь, деда, – половица скрипнула, кажется, Кессер приблизился к стойке и наверняка облокотился на нее, – пташка одна напела, что крыса у тебя тут модерская завелась. Паскудная крыса. А ну как Штерк узнает, что ты у себя крыс прячешь?
– Не видал я крыс ваших, – жестко обрезал бармен. – У меня народ приличный собирается, а не шваль нищебродская.
Бруно почувствовал на себе пристальный взгляд. Не выдержал, обернулся, поднял голову и увидел склонившегося над столом Бебека.
– Здоро́во, – осклабился он во весь рот, полный гниловатых кривых зубов. – Как жизня, Бруно?
Маэстро натужно кивнул, вжимаясь в стену, метнул отчаянный взгляд на неподвижного сигийца. Тот даже головы не поднял, отгородившись от мира треугольной шляпой.
Бебек разогнулся, коротко кивнул, подзывая разбредшихся по окутанному табачным дымом залу коллекторов. Хозяйски навалившийся на стойку Кессер самодовольно улыбнулся до ушей.
– Нет, говоришь? А это, родной, тогда кто? – с фальшивым дружелюбием поинтересовался он.
– А хер его знает, – безразлично пожал плечами бармен. – На морде не написано, одет прилично. Мне с ним не под венец идти, чтоб спрашивать, кто таков.
– Ну так поясняю: вот та крыса и есть. И смотри, как отожралась. Так сразу и не признаешь, а, родные?
«Родные», столпившись у стола, нескладно подтвердили, нехорошо пересмеиваясь. Бруно переводил затравленный взгляд с одного на другого, на третьего. На сигийца старался не смотреть. В отличие от Кристофа, стоявшего ближе остальных и бросавшего в его сторону подозрительные взгляды.
Кессер оттолкнулся от стойки и вальяжно подошел к столу Бруно. Бебек и Лобастый расступились, уступая место. Кессер оперся руками о столешницу, угрожающе навис над Маэстро, буравя его хищным взглядом злых глаз. На сигийца даже не взглянул.
– Ну че, Бруно, допрыгался? – сказал он. – Думал, пидор гнойный этот тебя не сдаст? Мудак ты конченый, – улыбнулся он с неизменной фальшью. – Раз уж надумал валить, так валил бы, а не с корешами прощался.
Бруно ничего не ответил – был слишком занят, усиленно дрожа от страха. Смог лишь выдавить нервный смешок.
– Ну че молчишь? Обосрался чутка? – заботливо осведомился Кессер. – Ну да это ничего, родной. Мы тя прополощем, чтоб Кормильцу не так отвратно было, когда он тебя жопой кверху поставит.
Вокруг сделалось совсем тихо.
– Слышь! – окликнул бармен. – Если он из ваших, так забирайте и упердывайте. Хорош народ мне пугать!
– Да заберем, деда, заберем, – отмахнулся Кессер не глядя. – Ну давай вставай, родной, пойдем каяться, – он ласково улыбнулся и поманил Бруно ладонью.
Бруно не отреагировал. Только метнулся отчаянный взгляд на сигийца, который и не думал вмешиваться.
Кессер разогнулся, глубоко вздохнул, упершись руками в бока и как бы ненароком разведя полы потасканного сюртука непонятного цвета, чтобы обратить внимание Бруно на заткнутый за пояс пистолет, чтобы Маэстро не питал напрасных иллюзий. Затем кивнул коллекторам и отступил назад. Бебек и Лобастый потянулись к Бруно, сдвинув мешающий стол, схватили за одежду.
– Не советую, – сказал сигиец.
Лобастый обернулся на него и словно только сейчас заметил. Кристоф вздрогнул, пристально вглядевшись в невозмутимую физиономию со шрамом, сощурился, но почти сразу округлил испуганные глаза и отступил на шаг, в панике шаря по карманам.
– А? – Кессер лениво повернул голову к сигийцу. – Чего сказал?
– Прикажи убрать от него руки.
– Чего? – коллектор состроил недоуменную рожу.
– И извинись.
– Чего, бля⁈ – недоумение сменилось злобой. Кессер сжал кулаки.
– И пиздуй отсюда, – сказал сигиец. – И подружек своих забери.
– Да ты оху!.. – зарычал коллектор.
– Кессер, это он! – дрожащим голосом просипел Кристоф, наконец-то выудив откуда-то пистолет трясущейся рукой, взвел курок и направил в сигийца. – Это он Йорга с Гансом завалил!
Кессер перевел взгляд с него на Кристофа и молча выхватил из-за пояса свой пистолет. Лобастый достал нож. Бебек схватил своей волосатой лапой Бруно за горло так, что у Маэстро перехватило дыхание.
В зале поднялся возбужденный гомон. Тонко взвизгнула девка.
– Вы чего творите⁈ – заорал бармен, пригнувшись к стойке, по-над которой в сторону модерцев уставилось дуло пистолета.
– Спокойно, деда, все хорошо, – убедившись, что Кристоф держит сигийца на прицеле, бросил через плечо Кессер и поднял руку в знак добрых намерений. – Договоримся, а? Ты ничего не видел, мы ничего не делали, и все довольны? А если пару крон отсыпать, Вортрайх ничего и не узнает, так?
Бармен задумчиво пожевал губами.
– Ладно, – спустя секунду решил он и убрал палец со спускового крючка. – Забирайте их и валите отсюда. Мне проблемы не нужны!
– Так никому не нужны, родной, никому, – ухмыльнулся Кессер, щелкнув взводимым курком. – Пойдем-ка с нами прогуляемся, добром советую.
Лобастый вышел из-за стола и направился к сигийцу, поигрывая ножом. Сигиец не смотрел на него. Он прищурился, не спуская глаз с пистолета в руке Кессера. Бруно, пытаясь разжать перехватывающую горло лапу Бебека, чувствовал, что все повторяется. Он уже видел такой сосредоточенный взгляд тогда, ночью на Ангельской Тропе. Помнил, что за этим должно случиться.
И предчувствие не обмануло.
Пистолет вздрогнул в уверенной руке Кессера, выскочил из нее и улетел в угол мимо глаз Лобастого. Коллектор отвлекся всего лишь на мгновение. Это была его единственная, она же последняя, ошибка за день.
Сигиец вскочил, сворачивая и опрокидывая стол. Бруно взвыл от боли сперва в ребрах, в которые врезался острый край столешницы, и левом плече, по которому огрел перевернувшийся стол. Но это заставило Бебека отпустить Маэстро и отпрянуть с воплем, схватившись за ушибленный в самый нерв локоть. Сам же Бруно свалился со скамейки, отбивая и правый бок, задницу и бедро.
Удар сердца.
Сигиец выдернул из ножен меч, нанося всего один едва уловимый удар снизу вверх. Короткий взмах узкого клинка, со свистом рассекший прокуренный воздух «Морского слона» – и на грязный пол брызнула алая кровь. Лобастый с запозданием хрипнул, роняя нож и хватаясь за глубоко, уродливо рассеченное горло.
Удар сердца.
Лобастый еще стоял, когда Кристоф в приступе паники пальнул наугад и прострелил уже мертвому приятелю спину. Труп упал ничком на скамейку и свернул ее.
Сигийца там уже не было. Он ловко обогнул падающего покойника, скользнул к Кристофу с занесенным мечом. Еще один короткий взмах сверху вниз, наискось рассекающий коллектору лицо и грудь. Брызнула кровь, обагряя Кессеру лицо. Сигиец крутанул меч в руке, скакнул к «родному», пока тот, невольно вскрикнув и брезгливо сплюнув, размазывал мерзкие горячие алые капли по щекам. Лишь в последний момент Кессер заметил широкую спину в плаще и острие меча, направленного в него. Сдавленный стон, крик боли – и клинок, пробив насквозь живот, вышел из спины под левым ребром.
Удар сердца.
Сзади на пол упало тело Кристофа.
Сигиец выпустил рукоять меча, бесшумно развернулся на носках сапог, шелестя полами плаща.
Бебек неловко левой рукой тянул из-за пояса пистолет. И даже вытянул. Щелкнул курком направляя в развернувшегося к нему лицом сигийца.
У того тоже был пистолет. Тоже в левой руке.
Бебек замешкался на долю секунды, затаивая дыхание.
Сигиец выстрелил первым.
Пуля с расстояния десяти футов попала точно в лоб между глаз, оставив Бебеку кровавый тейминский знак, и засела в мозгу.
Удар сердца.
Кессер был еще жив. Стоял на слабеющих ногах, схватившись за рукоять торчащего из него меча. Ладони нестерпимо зажгло. Кессер хотел бы разжать пальцы, однако почему-то с трудом, еле-еле, но упрямо тянул из живота меч. Запахло горелым мясом. От шипящей, покрывающихся волдырями рук Кессера потянулся едкий вонючий дым.
Сигиец отбросил разряженный пистолет, повернулся к коллектору. Сбил его обгорающие ладони с рукояти меча, взялся за нее правой рукой, левой – за плечо Кессера и рывком выдернул клинок из его живота. Кессер взвыл от боли, но не упал. Не успел.
Сигиец отступил на шаг, взялся за меч обеими руками и с разворота снес Кессеру голову.
Голова отлетела к стойке, прокатилась по полу и, ткнувшись щекой в лодыжку расставленных ног впавшей в ступор девки, уставилась ей мертвым глазом под юбку.
Удар сердца.
Обезглавленное тело Кессера упало к сапогам сигийца.
Он молча стряхнул с клинка кровь и вложил меч в ножны.
Первой завизжала девка, отпрянула назад, приложив к промежности ладони, и бросилась наутек. Затем с мест повскакивали те, кто был ближе всех к выходу. Крик поднялся по правому ряду столов. Загремели кружки, заскрипели ножки столов, лавок и стульев. Крик поддержали и по левому ряду. На пол посыпались кости домино и мелочь. Где-то разбилась кружка. Где-то зазвенели ножи и ложки. Кто-то упал, но умудрился вскочить и дохромать вслед за грохочущей сапогами, башмаками и туфлями толпой, бегущей из «Морского слона».
Последним убегал бармен, лихо, несмотря на возраст, перемахнувший через стойку.
Бруно же, несмело выглянув из-за опрокинутого стола, заметил молчаливый кивок сигийца и сбежал в самой гуще толпы. Вырвался на пахнущую жженым углем улицу и понесся в общем людском потоке, подчиняясь течению. Краем глаза заметил пару типов в одинаковых серых сюртуках и темных очках возле дома напротив «Морского слона», однако не придал им значения.
Он бежал за толпой, но недолго. При первом же удобном случае Бруно выскользнул из рассасывающегося, растекающегося по переулкам людского течения и свернул на ближайшем перекрестке, где замедлил шаг, судорожно хватая воздух.
Тогда-то он и услышал приказное «Стой!». Бруно обернулся – увидел одинаковых типов и ни на миг не усомнился, что кричат ему.
Маэстро сорвался с места и припустил со всех ног.
Это была его единственная, она же последняя, ошибка за день.
Бруно почувствовал, как что-то мокрое и ледяное обхватывает поперек туловища и с огромной силой тащит назад. Прохожие вскрикивали и шарахались в стороны. Какой-то дюжий мужик, за руку которого Бруно умудрился схватить, взвыл, огрел его кулачищем по уху и побежал прочь, оставив Маэстро лишь рукав помощи. Какая-то женщина противно заверещала о колдовстве с другой стороны улицы. Где-то разревелся ребенок. Кажется, потому, что от испуга уронил леденец.
Бруно протащило по брусчатке несколько десятков футов, а потом он замер. Тело сдавило и обожгло льдом. Бруно беспомощно хныкнул и выронил рукав. А потом кто-то рванул его за плечо, разворачивая на месте.
На него смотрел блондин с изуродованным ожогом лицом. Сквозь темные стекла очков холодной злобой и ненавистью сияли голубые огоньки глаз. Блондин стоял, занеся кулак, и трясся от бешенства.
– Граждане Империи, без паники! – громко прокричал второй тип в сером сюртуке. – Только что на ваших глазах произошло задержание опасного преступника против Равновесия! Во избежание непредвиденных случайностей, убедительная просьба не толпиться и сохранять дистанцию! Ложа благодарит за понимание и оказанное содействие! Спасибо! Пакуй его, – шепнул он блондину.
– С радостью… – прошипел блондин и выбросил вперед кулак.
Но не ударил. Задержал его у груди Бруно, с левой стороны, разжал пальцы. Маэстро почувствовал, как в кожу впиваются острые когти, прошибают грудину и сдавливают сердце. Он задохнулся от страшной боли, дернулся, закатил глаза и обмяк, стянутый кольцом льда.
* * *
– Что? – недоверчиво переспросил Ротерблиц. – Он остался там?
– Ну да, – простонал Бруно, ерзая на стуле.
– Врет, – сердито буркнул ван Блед.
– Нет! – крикнул Маэстро.
– Мы видели, что никого живого в трактире не осталось, – задумчиво постукивая подушечкой пальца по щеке, сказал Ротерблиц. – Чародеи, хэрр Бруно, видят гораздо больше простых смертных. Поэтому в ваших интересах же не уходить от ответов, а рассказать, где и когда вы с ним расстались… хм, после инцидента и где и когда условились встретиться.
– Да нигде! – отчаянно взвыл Бруно. – Он сам меня находит, когда ему нужно! Не знаю, как он это делает!
– Подробнее, хэрр Бруно.
– Да куда уж подробнее! Просто находит, и все!
– То есть, – задумался Ротерблиц, потирая кончиком пальца бровь, – он может прийти за вами сюда?
– Да… нет… наверное… Не знаю! Ничего я не знаю! Чего вы еще хотите от меня⁈
Чародеи переглянусь. Ротерблиц уставился на ван Бледа, явно ожидая его решения.
– Я ему не верю, – сказал криомант, брезгливо поморщившись.
– Слышите, хэрр Бруно? – покачал головой Ротерблиц, легко вздохнув. – Моего коллегу вы не убедили, и это очень плохо для вас. Ведь он крайне легковерен, готов, хм, поверить кому угодно. А раз вы его не убедили, есть все основания полагать, что вы лжете и не хотите сотрудничать.
– Ну режьте меня! Хоть убейте! Ничего я больше не знаю и не скажу! – задергался на стуле Маэстро.
– Он твой, – сказал чародей и отошел в сторону.
– Сразу бы так, – хрустнул пальцами ван Блед. – Будешь вести протокол?
– Нет, – поморщился Ротерблиц. – Не хочу на это даже смотреть.
– Как знаешь, – ван Блед смерил трясущегося от предчувствия ужаса и боли Бруно взглядом профессионального мясника, который обожает свою работу. – Ты хоть права ему зачитай по старой памяти, чтоб все по Кодексу бы…
Внезапный стук в дверь не дал договорить. Чародеи резко обернулись. Их глаза засияли вторым зрением. Лица нахмурились. Недоуменно вытянулись. Чародеи переглянулись.
Ротерблиц кивнул ван Бледу, а затем вскинул руки, в ладонях которых вспыхнуло яркое пламя. Криомант ловко свинтил крышку висевшей на поясе фляги, покрутил ладонью, выманивая из горлышка струю воды, которая рассыпалась на десяток острых льдинок, стайкой окруживших чародея.
Он осторожно шагнул по паркетному полу. Ротерблиц обернулся на Бруно и прижал объятый пламенем палец к губам. Ярко горящие желтые с красными крапинами глаза угрожающе вспыхнули. Бруно вжал голову в трясущиеся плечи.
На миг в комнате повисла звенящая тишина.
А потом в дверь квартиру на улице Искусств, где некогда жил Карл Адлер, более известный в Анрии как Жермен де Шабрэ, со всей силы ударили, вырывая замок из пазухов вместе с дверной коробкой.
Глава 24
Оставшись один, сигиец осмотрел трупы и следы потасовки. Глянул себе под ноги – натекшая из обезглавленного тела лужа теплой еще крови подползала к носкам сапог. Сигиец отступил еще дальше, поискал взглядом брошенный пистолет. Немного подумав, подошел к опрокинутому столу и легко поставил на ножки почти так же, как он стоял до этого. Затем протянул к пистолету руку. Без интереса посмотрел на него, положил на край стола.
Раскинув полы плаща, сигиец отстегнул пояс с ножнами и, взяв их у самой рукояти, направился к стойке, обходя кровавые следы. Затем, перегнувшись через нее, положил меч на полку к самой стенке. Немного подумав, сдвинул несколько пустых банок и кружек так, чтобы ножны было не видно. По крайней мере, ему показалось, что эта мера предосторожности будет не лишней.
Затем вернулся к столу. Постояв возле него и разглядывая тело упавшего на лавку коллектора, сигиец протянул к нему руки, сосредоточился и напрягся. Тело шевельнулось, приподнялось над полом, зависло на мгновение – и его отшвырнуло на обезглавленный труп.
То же самое сигиец проделал с остальными телами, сложив из них горку в центре «Морского слона». Венцом этой инсталляции, которую больное воображение какого-нибудь извращенного художника, придерживающихся модных веяний в искусстве, сочло бы тошнотворно-притягательной, стала отрубленная голова, водруженная на зад лежащего поверху остальных тел трупа. Будь здесь Бруно, он бы счел это ироничным: обычно Бебек пытался засунуть язык в задницу Кессера, но судьба распорядилась несколько иначе.
После уборки сигиец перевернул лавку, на которой сидел, уселся и принялся молча заряжать пистолет.
* * *
Открыть глаза заставил нарастающий топот на улице.
В густой серебристой мгле сигиец разглядел четыре ярко-красных, возбужденно пульсирующих силуэта, подбегающих к «Морскому слону». Пара силуэтов оказалась знакомыми. Память на ауры у сигийца была идеальной, он почти мгновенно вспомнил, где и когда с ними пересекался: на Ангельской Тропе в ночь того дня, когда прибыл в Анрию. Один из них носил котелок и мусолил окурок сигары. Другим был пьяный верзила, которому очень хотелось закурить чужого табаку. Курильщики звали халявщика «Лысым».
Он и подбежал ко входу, взялся за дверную ручку, рванул дверь на себя и отступил в сторону. Трое других ворвались в зал с пистолетами в руках. Оружия сигиец не видел, но по движениям не сомневался в его наличии.
Немного помешкав в прокуренном полумраке, «котелок» заметил горку тел. Осознал, что именно увидел, не сразу, однако, осознав, коротко, но ощутимо вздрогнул страхом. Толкнул под локоть ближайший незнакомый силуэт. Тот тоже вздрогнул, еще ощутимее, его аура налилась густой краской, потемнела.
– Мать твою… – прогнусавил он. Видимо, у него неправильно сросся когда-то сломанный нос.
Второй неизвестный потрясенно присвистнул.
– Ну че та… – нетерпеливо спросил входящий в кабак Лысый и осекся на полуслове. Увидел, что «там». – Бля!
– Да тут бойня была, – проворчал «котелок», с отвращением харкая на пол, и, выставив перед собой пистолет, пошел вглубь зала. Остальные последовали за ним.
Сигиец пристально следил за ними из своего угла, за их настроениями: настороженность, страх, омерзение, сомнение – отражались переливом цветов и дрожанием аур. На него не смотрели. Горка тел казалась более важным, достойным внимания и обсуждения дополнением интерьера «Морского слона».
– Это кто такие хоть? – прогнусавил один из силуэтов.
– Хер знает, – отозвался другой. – Хотя погодь… Этот вроде бы… Кристоф, ага. Этот… этот Лобастый. А этот?..
Силуэт, дрожа от брезгливости, протянул руку к трупу на самом верху.
– Бебек, – отшатнувшись, заключил он.
– Ну а тот, что снизу? – спросил «котелок».
– Да чтоб я знал!
– Это…
На пол что-то упало, судя по всему, голова. Силуэты прыснули в стороны.
– Фу, блядь!.. Тьфу-кхе-кха!.. Кессер, драть его в сраку! – закашлялся кривой нос.
– Да уж отодрали, аж башка отпала!
Раздался нескладный и неловкий смех.
– И каким хером пидоры модерские здесь оказались? – возмутился один из силуэтов, упершись в бока. – Уговорено ж: мы к ним не лезем, они – к нам!
– Да хрен с ними! – воскликнул «котелок». – Какой пидор их так порезал? Да еще в нашем районе?
– Этот, – сказал сигиец.
– Ох ты ж сука! – ближайший к нему силуэт подпрыгнул от неожиданности.
– Ты еще кто⁈ – требовательно спросил «котелок». – Откуда здесь взялся?
Он приблизился к сигийцу с наставленным пистолетом. Остановился, темнея от подозрительности.
Сигиец моргнул, возвращая обычное зрение, и прищурился от слишком резкой перемены: мгла отступила, а кабак заполнил полумрак, вернулись четкость и яркость. За дулом наставленного на него пистолета пряталась обезьянья физиономия с торчащими из-за пышных, неопрятных рыжих бакенбард оттопыренными ушами. На голову был надет тот самый потертый котелок. Окурка в зубах не было.
– Мастер маскировки сраный, – проворчал курильщик и вдруг уставился на сигийца еще подозрительнее. – Э, слышь, мы не пересекались, не?
Сигиец равнодушно посмотрел ему в глаза. Через секунду «котелок» стушевался, моргнул и пренебрежительно фыркнул:
– Да не. Я б такую гнусную харю запомнил.
Он разогнулся, но пистолет по-прежнему держал наставленным на противника.
– Так, – цокнул языком «котелок», – ну чего здесь, сука, случилось?
Сигиец посмотрел на присутствующих. У Лысого до сих пор красовались на лысине ссадины он разбитой бутылки. Двое других внешностью не выделялись: типичные бандиты из ближайшей подворотни. Худощавые, небритые, слегка потасканные жизнью, постоянными драками и алкоголем. У одного из них не хватало на левой руке мизинца. У второго и вправду нос был слегка свернут на сторону и деформирован от неправильно сросшегося перелома.
– Эй, залетный, с тобой говорю! – окликнул сигийца «котелок». – У тебя большие проблемы. Мало того, порезал модерских, так еще и в нашем районе! Мне-то, в общем, насрать, я б их всех, нищебродов, перехуярил, но босс сказал их не трогать. Вот мы и не трогаем. А ты все засрал! Так что живо колись, нахера, а не то… – он выразительно погрозил пистолетом.
Сигиец перевел на него взгляд. Решительность «котелка» несколько поколебалась.
– Пришли. Начали хамить. Просил извиниться. Не извинились.
– И?
Сигиец спокойно взглянул на кучу трупов за спиной «котелка». Тот не устоял и быстро обернулся.
– Так, – «котелок» сдвинул на затылок шляпу и поскреб темя левой рукой. – А чего приходили?
– Спроси их.
– Очень смешно, – кисло усмехнулся «котелок». – Они такие разговорчивые теперь!
– Особенно Кессер, – прогнусавил кривой нос.
– Тогда не узнаешь, – сказал сигиец и покосился на подступившего ближе Лысого. Если у того в мозгу и возникла тень подозрений, на одутлой физиономии ничего не отразилось. Он смотрел на сигийца телячьими глазками с неприязнью, но не более.
– Ты че, самый умный? – пробасил Лысый, почесывая лапищей волосатую грудь под распахнутой жилеткой на голое тело. – Мы умных не любим, да, Меркатц?
– Ага, – поддакнул «котелок». – Понимаешь ли, приятель, ты влез в говно по самые уши. Ты модерских порезал, а у нас с ними как бы мир… Если Пебель узнает, он предъявит Штерку, а Штерк не тот мужик, который любит оправдываться. Слово за слово, так опять начнем друг другу кровь пускать, а оно нам надо из-за какого-то лося залетного? Соображаешь?
– Соображаю, – сказал сигиец.
– Ладно, был бы ты из наших – понятное дело: шваль модерскую к ногтю прижал за беспредел. Штерк бы сам Пебеля спросил, какого хера его пидоры на чужой земле трутся. Но ты ж никто, звать тебя никак…
– Финстер.
– А?
– Хуго Финстер, – сказал сигиец.
– Да хоть Анна-Генриетта, кронпринцесса наша и супружница кронпринца! Я тебя не спрашивал! – зло проворчал Меркатц. – Короче, – выдохнул он, опустив пистолет, – чтоб недоразумение замять, надо тебя модерским выдать, я так думаю, а?
Остальные покивали.
– Нехер думать! – гаркнул Лысый. – Повязать фраера да в Модер его, пущай нищеброды сами с ним разбираются!
– Можешь попробовать, – сказал сигиец.
– Э? – насторожился «котелок». – Ты грозить вздумал? Нас тут четверо, коли не заметил.
– Их тоже было четверо.
Риназхаймские непроизвольно обернулись на кучу трупов. Кривой нос брезгливо поморщился – даже для него запах крови был весьма красноречивым. А возможно, красноречивым был мертвый глаз головы Кессера, смотревшей на него с пола. Или жужжащие над ней мухи.
– Я тебя понял, – едко ухмыльнулся Меркатц. – Понял хорошо. Но сам понимаешь: отпустить тебя не можем. Оставить как есть – тож нельзя. Кто-то же должен за это ответить.
– Слышал, у Штерка проблемы, – сказал сигиец. – Ограбили его ломбард и убили Виго ван дер Вриза.
– Это откудова? – насторожился «котелок».
– Это имеет значение?
– Имеет.
– В городе говорят, – ответил сигиец и холодно взглянул на курильщика.
Тот вновь взгляда долго не выдержал, нервно поведя плечом.
– Ну ладно, допустим, – Меркатц скрестил руки на груди, постукивая дулом пистолета по локтю. – Ты-то на кой ему такой красивый сдался?
– Знаю, кто это сделал.
– И че? – хмыкнул Меркатц. – По-твоему, это повод к Штерку тебя сразу тащить? Штерк – человек занятой, солидный, не любит, когда его время тратят. Да и не пустят к нему каждого нищеброда обрыганного. Тут подход надо знать.
– Ты знаешь?
– Знаю, – подбоченился «котелок». – Так что давай-ка колись, кто там и чего, а уж мы решим, надо тебя к Штерку вести или нет.
– Нет, – сказал сигиец.
– Ну и хуй тогда с тобой!
– Он и так… со мной.
Бандиты рассмеялись. Громче всех хохотал Лысый, испугав пару мух, ползающих по мертвому глазу головы Кессера.
– Ты уж больно наглый, как погляжу, – заметил «котелок».
Сигиец промолчал, глядя ему в глаза. Меркатц в очередной раз почувствовал себя неуютно.
– Как говоришь, тебя звать? – вдруг спросил беспалый, прищурив глаз и задумчиво почесывая небритый подбородок дулом пистолета.
– Финстер.
– Финстер… Финстер… – пробормотал он, наморщив лоб. – А это не тот Финстер, что намедни колдуна в борделе почикал?
– Тот.
– Мы не любим тех, кто работает на Ложу, – паскудно ухмыльнулся беспалый.
– Не работаю, – сказал сигиец. – Возвращаю… старые долги.
Беспалый тоже пересекся с его холодным взглядом. Решил, что на пожелтевшем от табачного дыма потолке есть что-то очень важное.
– Слышь, Меркатц, – обратился к «котелку» кривой нос, – может, его Вортрайху показать, а?
– На кой? – буркнул тот.
– Пусть старшой решает, чего с лосем этим делать, чего он там знает и не знает. Мы-то крайние, что ли?
– Точно! Нехер думать! – гаркнул Лысый. – Пущай старшой решает!
Меркатц снова сдвинул котелок к затылку и отчаянно поскреб темя, крепко зажмурившись.
– Ну ладно, – нехотя согласился он. – Пойдем к Вортрайху. Как решит, так и будет. Решит, что знания твои говна не стоят, – поведем тебя модерским сдавать на съедение. А решит, что полезное чего-то знаешь, – ну, значит, с тебя бутылка. Согласен?
