Текст книги "Точка невозврата"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Если ты не будешь отвечать, я пристрелю еще кого-нибудь и сделаю это в любой момент, когда мне захочется. И убью того, кого мне захочется. Тебе продемонстрировать?

– Кто… кто ты? Чего ты хо…

Шпок!

Договорить она не успевает, потому что тот мужик, к которому она прижималась, валится на пол с дыркой в голове.

«Рест ин пис».

– Ты будешь тупить? – рявкаю, не давая жертве опомниться. – Я объясню тебе кое-что. Для меня вы то же самое, что плексигласовые мишени на стрельбище. Патроны у меня есть, хватит на всех. Повторяю вопрос: что вы делали позавчера в кабаке?

– Мы поесть туда пришли! – истерично кричит дочка-курица. – Мы просто пришли туда поесть, а ты… ты убил папу!

Славно. У кого-то в этой компании есть мозги.

Пусть и куриные.

А мама, похоже, говорить не может – у нее шок.

Я поворачиваюсь к девчонке:

– Отвечать четко, связно и спокойным тоном. Будешь повышать голос, я снова выстрелю. Итак, вы пришли в тот ресторан просто поесть. Почему именно туда? Вы постоянно там обедаете?

– Что вы хо… Не надо!! – Она замечает движение пистолета и отчаянно всплескивает руками. – Нет, не постоянно. Мы туда пошли, потому что папа так захотел.

Мало, мало информации. Мне нужно больше.

– Человека от убийства останавливает только одно, – говорю я. – Страх расплаты. За то, что убил себе подобного. Будет ли Суд Господень или суд присяжных, его в любом случае ожидают неприятности. Так вот меня в силу некоторых обстоятельств никакие неприятности не ожидают, а следовательно, ничто не останавливает от того, чтобы продолжить.

Курица готова говорить, готова рассказать все… но она, скорее всего, ничего не знает. Не она ведь была виновником конфликта.

– Хорошо, – киваю. – Где твой брат?

– Н-н… н-не-е-тт… – мычит девчонка. – Н-не надо…

– Послушай меня, – спокойно и убедительно говорю я. – Я не убиваю детей, иначе я бы сделал это там, в ресторане. Мне просто нужно задать ему несколько вопросов. Пойди и приведи мальчика, пока я сам не привел его.

Она не хочет. Она чувствует, что я все-таки говорю ей неправду – насчет того, что не убиваю детей.

Но она боится, она знает, что сейчас я снова выстрелю. Она не знает, в кого. Это знаю только я.

– Пойди и приведи, пока твоя мам… – начинаю я, и замолкаю на полуслове.

– Не надо меня приводить… – На пороге в зал стоит мальчик в пижаме и смотрит на меня, держа в одной руке тот самый злосчастный водяной пистолет. – Не убивайте никого, я все расскажу.

– Павлик!

– Паша!

И мать, и сестра с обеих сторон кидаются к нему и закрывают от меня своими телами. Усмехаюсь, глядя на них, – умилительная сцена.

Промелькнула в голове мысль: а есть ли у меня кто-нибудь, кто вот так прикроет меня от оружия убийцы?

Поднимаю пистолет и навожу его в голову последнему мужчине за столом. Того бьет дрожь, по лысине и лбу стекают крупные капли пота, грудь тяжело вздымается.

– Не надо, дядя! – выкрикивает Павлик из женских объятий.

Дядей меня еще никто не называл. Я криво усмехаюсь.

– Рассказывай, Павлик, – говорю я, не убирая пистолет. – Рассказывай, и, может быть, этот человек будет обязан тебе своей жизнью.

– Мне папа сказал, что я могу делать в «Трактире» все что угодно, – начинает Павлик. – Сказал, что мне никто ничего не сделает, а если сделает, то будет иметь дело с ним.

– Молодец, Павлик. А твой папа говорил что-нибудь про меня?

– Да, он сказал, что вы зазнайка и вас надо проучить. – Мальчик неожиданно разжимает пальцы, и игрушечный пистолет падает на пол. – Мамочка, я не знал, что так будет…

Он всхлипывает, и мать прижимает его к своей груди.

Я верю тебе, Павлик, верю, что ты не знал. Но кто-то же должен знать.

– Павлик, подумай хорошо, папа больше ничего про меня не говорил? – спрашиваю я. – Может быть, раньше, еще до того, как вы пошли в ресторан?

– Нет. – Он прижимается к матери. – Не говорил.

Похоже, единственный источник информации недоступен.

Даже не знаю, что я хочу узнать.

Но какое-то подозрение свербит, не давая покоя.

Что-то было не так. Неспроста я убил отца Павлика. Я должен был это сделать… Может, эта встреча была не случайной? Может, это было спланировано? Я должен проверить.

– Подумайте все вместе, было ли у вашего… м-м-м…

Папы? Мужа? Покойника? Я запнулся, не зная, как сказать, и пропустил «название».

– …какое-то странное поведение в последние дни или резкая смена настроения в последние три-четыре дня?

Молчание.

Я не спешу – даю время подумать. И пытаюсь снова подсказать:

– Может быть…

– Он сказал, что через несколько дней решит много проблем, – внезапно подает голос мужик, на которого все еще был направлен пистолет.

– Продолжай, – киваю я, поймав его в поле бокового зрения, но не теряя при этом из вида женщину с детьми.

Они более важные свидетели.

– Я не знаю, он не сказал, – произносит мужчина. – Сказал только, что у него были некоторые проблемы, но, к счастью, они окончательно решатся через несколько дней.

– Он говорил о каких-нибудь новых знакомствах или еще о чем-нибудь новом? – спрашиваю я.

– У него часто новые знакомые появляются, он не рассказывает… не рассказывал о них… никто не придавал просто этому значения.

– Зато я придаю этому значение, – менторским тоном говорю я. – Думайте хорошо.

Они молчат.

– Значит, ничего не вспоминается… – Я вздыхаю. – Ладно… Придется…

– Олег говорил по телефону, тогда, в ресторане… – вдруг раздается дрожащий голос женщины. – Кто-то ему позвонил, и он сказал: «Я уже здесь». Я еще подумала, что у него встреча назначена, спросила у него, а он сказал, что встреч никаких нет и мы просто отдыхаем. Мне еще тогда показалось…

Она не договаривает, прижимает к себе детей и мелко дрожит.

Итак, все же он не просто так пришел в кабак. Знал ли он, на что он шел? Вряд ли. Возможно, он хотел просто развязать со мной конфликт… но почему тогда ребенок?

Может, действительно встреча случайна?

Нет! Нет, черт возьми!

Конь е три же пять.

Узнать, кто ему звонил? Выписку в телефонной компании взять не проблема, но стоит ли? Наверное, стоит.

Я несколько минут молча раздумываю, потом неожиданно чувствую, что мне пора.

Надо уходить. Но разговор… мне кажется, он еще не закончен и мне придется снова найти их.

– Ладно. Будем считать, что я получил ответы на свои вопросы. Надеюсь, я вас не сильно напугал.

Счастливо оставаться.

И я выпрыгиваю в окно.

Никакой жалости. Единственная причина, по которой все они остались жить, – я не уверен в том, что они мне еще не понадобятся.

* * *

– …Ментальное шоу «Скала истины» и я, ее ведущая, Жанна Синявская. В гостях у студии руководитель отдела по контролю за нейро-лингвистическим программированием… и сотрудник пресс-службы корпорации «Волхолланд»… Как вы прокомментируете слухи о возможности переноса личности из одного тела в другое? Кажется, это называется плавающим линком…

– Мы не рассматривали возможность использования донорских тел, поскольку теория так называемого плавающего линка неосуществима на практике…

– Один из наших отделов ведет разработки в этом направлении. Под контролем соответственных государственных органов, разумеется…

– Ну как дела?

Сегодня Куратор был явно в приподнятом настроении. Сам прошел на кухню, налил себе сок и вернулся в комнату.

– Как голова? Давно кормил?

– Позавчера.

Стас уселся на кровати, потянулся, посмотрел на Куратора.

– Слушай… я понимаю, что никаких вопросов, но…

– Мне ты можешь задавать любые вопросы, – мягко перебил его Куратор. – Просто ты не на все получишь ответы.

– Эти сны… понимаешь, они как-то связаны между собой.

– Ага. – Куратор кивнул.

– Словно другая жизнь… Моя жизнь, но другая. Да и я какой-то другой. По кадрам, как в кино с видом от первого лица. Сериал. Я просыпаюсь и знаю, что когда-нибудь увижу продолжение.

– Даже если бы я хотел, я не смог бы тебе это объяснить. Я не техник и не занимаюсь этими вопросами. – И после паузы Куратор добавил: – Если тебя это беспокоит, я могу прислать психологов.

– Нет, нет, ты не понял… – Стас взмахнул руками. – Просто… я хотел книгу написать… по этим снам. Ну то есть главный герой делает то, что я делаю во сне. Ты же говорил про цель?

Куратор засмеялся:

– А что, это даже… – Внезапно он умолк, о чем-то задумался. – Знаешь что, давай ты пока не будешь это делать, я тебе завтра перезвоню.

– О'кей, – согласился Стас и посмотрел на него.

Вся эта беседа не значила ровным счетом ничего. Он не приходит просто так, поболтать. Скорее всего, есть что-то, о чем он не спешит говорить, выжидает.

Ну так пора уже.

И он сказал.

– На днях тебе будут ставить обновления, так что пока больше не корми. – Куратор подмигнул ему. – В проекте тебе присвоили литеру «С».

– И что это значит?

– Это значит, что собирайся, вечером я за тобой заеду.

– Куда?

– «Феррари» презентует новую модель, на тебя выписано вип-приглашение.

– На меня? – удивился Стас.

– Тебе нужны новые эмоции, и ты их получишь. – И Куратор засмеялся.

* * *

Людей много. А еще много света, музыки и коктейлей. Вокруг все сверкает – начиная от вылизанного корпуса «DMX» и заканчивая пятикаратовым бриллиантом на пальце блондинки, сидевшей на капоте автомобильного эксклюзива с бокалом в руке.

– Это ее машина, – негромко произнес Куратор, кивая на «DMX». – Единственный экземпляр пока в России.

– Круто, – пробормотал Стас. – А кто она?

– Когда-то она была хакером. Достаточно известным.

– Прикольно. – Стас с интересом посмотрел на бывшую преступницу. – Чем она занимается?

– Спроси лучше, чем она занималась.

– И чем она занималась? – послушно спросил Стас.

– Неважно. Илья! Здравствуй, дорогой.

Крепыш с короткой стрижкой, одетый, в отличие от всех остальных, не в смокинг, а в спортивный костюм, остановился возле них.

– Здорово, Куратор. Давно тебя не видел. Как сам, чувак?

– Работы много. Еще пообщаемся, чуть позже. Знакомьтесь, это Стас, это Илья.

– Гражданин России. – Крепыш протянул Стасу руку.

– Я тоже, – ответил Стас на рукопожатие.

Мгновение Илья смотрел на него, потом засмеялся:

– Красава. Дунуть хочешь? Марокканский.

Стас растерянно посмотрел на Куратора, тот пожал плечами, мол, без проблем, кури.

Минут через десять, когда они вернулись, Стас уже не хотел найти Куратора, он хотел куда-нибудь присесть и спокойно посидеть. Ну, не то чтобы спокойно, но хотя бы просто присесть.

Сесть.

Куда-нибудь.

Черт!

Илья потащил его за столик с надписью «Reserved». Когда Стас показал ему табличку, он небрежно швырнул ее под стол.

– Это Танюха все замутила, так что пошли все в сад. – Он развалился на пуфиках. – Мы здесь рулим, а потом уже «Феррари». Я, честно говоря, не сторонник таких машин. Но это дорогие понты, а без них сейчас очень сложно вести дела. Тебе именнухи не нужны, кстати? Мы тут партию эксклюзива получили – «ретро», «нео-панк», «спортер», «экспериментал»… короче, все стили. Никакого конвейера, все – ручной сборки. Знаешь, что я тебе скажу? Человек должен выбирать машину согласно своей жизни. И если он считает себя индивидуальностью, то его машина должна этому соответствовать…

Сил поддерживать беседу не было. Эта трава, которую они курили, могла и слона с ног свалить. На мгновение даже стало страшно, что сейчас он потеряет сознание. Сквозь вату услышал слова Илюхи о том, что неплохо было бы догнаться пивком. Куда в него столько лезло? Как он при этом жив оставался?

А потом Стас увидел Бьянку.

Точнее, это она его увидела. Подошла. Поздоровалась.

– Привет, – ответил Стас, еле ворочая языком. – Как дела?

Она что-то ответила, он ничего не услышал. Махнул ей рукой, приглашая присесть. Присела. Что-то спросил Илюха – видимо, у Бьянки, так как она ему ответила. Потом появился ее парень.

Он сел не рядом с ней, рядом со Стасом. Посмотрел на Бьянку, только лишь посмотрел – та встала и пошла куда-то. Вместе с коктейлем.

А парень повернулся к Стасу.

– Если еще раз увижу тебя с ней, покалечу, – со зловещим спокойствием сказал он. – Ты мне не нравишься. Антипатия у меня к тебе.

– Послушай… – хотел было ответить ему Стас, но тут в разговор вклинился Илья.

– Ты сюда сел за стол, чтобы хамить? – спросил он. – Мэн, соблюдай правила, которые негласно прописаны в нашей…

– Пасть закрой и не лезь в чужие дела, – оборвал его Эрик. – Так вот, у меня к тебе…

Договорить он не успел. Илюхе понадобились доли секунды, чтобы понять смысл адресованной ему фразы, после чего он, перегнувшись через стол, со всего размаха врезал Эрику кулаком в челюсть.

Зазвенели разбитые бокалы. Охрана среагировала довольно быстро, и, едва Эрик успел подняться, его уже держали под руки.

– Я сейчас тебе пасть закрою! Навсегда! – Илья бросился выходить из-за стола.

Его тоже схватили. Конфликт гасили в самом начале – а Стас чувствовал, как вокруг все кружится, и, положив руки на стол, рухнул головой, проваливаясь в темноту наркотического морока.

Спать.

* * *

– Я никого не знаю! Меня просто попросили найти человека, который согласится затеять с тобой драку в «Трактире» и подаст на тебя в суд! Мне объяснили, что этот скандал нужен был для пиара! Пожалуйста!

По лицу этого уже немолодого мужчины текут слезы. Он плачет и постоянно натыкается взглядом на двух своих друзей. Точнее – того, что от них осталось. У одного сейчас от уха до уха перерезано горло, у второго голова свернута на сто восемьдесят градусов.

Специально разными способами убил. Помогает при психологической обработке.

– Мне позвонили… – всхлипывает мужчина. – Предложили встретиться…

– И ты пошел на встречу с незнакомым человеком? И согласился на это дело? Тебе что, одиннадцать лет? – Я поигрываю ножом перед его лицом, и он дрожит, вжимаясь в спинку стула.

– Я… я не…

Стальное лезвие замирает в полсантиметре от его правого глаза, и он застывает на месте, боясь пошевелиться.

– Ты жить хочешь? – спрашиваю я.

– Да, – он не говорит, он шепчет, но в свой шепот вкладывает столько эмоций, что сомневаться не приходится, он хочет жить.

– Кто был посредником или гарантом? – спрашиваю я. – Кто подтвердил, что ты получишь свои деньги? Не держи меня за дурака, Игорек! Кто?

– Вова Метелица, – хрипит Игорек. – Сначала мне Вова позвонил, потом – этот… Вова говорил, он реальный чел и решает много вопросов. Попросил помочь ему, сказал, что это важно и для него тоже.

Вова, Игорек… Вася, Петя… тьфу! Мусор, хлам на пути. Возможно, и этот «реальный, решающий много вопросов, чел», тоже такой же хлам. Цепочка длинная, но без обрывов. Все свидетели остались живыми – что странно.

И эти странности должны мне помочь дойти до истины.

– Как он выглядел? – спрашиваю.

– Среднего роста, крепкий, – лепечет Игорек. – В темных очках, голос немного хриплый… мы ночью встречались, в машине сидели. Он сзади сидел, я впереди. Предложил тридцать тысяч за то, чтобы кто-нибудь затеял с тобой ссору в ресторане…

Я слышал уже эту историю несколько раз. Похоже, нового больше Игорек ничего не сообщит.

– Где искать Вову Метелицу? – спрашиваю.

Он рассказывает. Все, что знает про Вову. Все, что мне надо и еще кучу ненужной информации.

Прячу нож в чехол на ноге, в глазах этого ничтожества мелькает нечто похожее на облегчение.

Жадный, тупой Игорек.

– Орел или решка? – Достаю из кармана монетку.

– Что? – спрашивает он.

– Не тупи, Игорек, – говорю ему. – Пять секунд на выбор. Если ты не сделаешь его, будешь Игорь-Пуля-В-Голове. Орел или решка?

– Пожалуйста… – молит он.

– Раз, – начинаю я отсчет.

– Пожалуйста… – Сейчас он зарыдает.

Не мужик, а тряпка какая-то.

– Два.

Он понимает все очень быстро. Понимает, что бесполезно меня уговаривать и кричит:

– Орел!

Я подбрасываю монету вверх, и он впивается в нее взглядом, словно пытается телепатически уложить ее гербом вверх.

Монета летит вниз, в это время я нажимаю на спусковой крючок, и новоявленный Игорь-Пуля-В-Голове вместе со стулом падает на пол.

– Пять, – произношу я и отправляю пистолет обратно в кобуру.

Никогда не играю с судьбой в орлянку. Но ради интереса подхожу к монетке и смотрю на нее, после чего поворачиваюсь к мертвому Игорю и говорю ему:

– Ты все равно проиграл. Решка.

Игорь молчит – словно соглашается со мной.

Я иду к выходу.

«Рест ин пис».

Но какая сука подставила меня в трактире?

* * *

Инкубатора везли на военный аэродром. Куратор сказал, что оттуда Стас уже без него отправится на Украину – правда, куда именно, уточнять не стал. И предупредил, что в самолете Стасу сделают укол, от которого тот вырубится, и надолго.

– Через пару дней очнешься уже по пути назад. Так что для тебя это путешествие ограничится бортом самолета.

Стас хмыкнул.

– Я не полечу, но когда ты вернешься – встречу, – продолжал Куратор, управляя джойстиком микроавтобуса, в котором они ехали. – Главное, ничего не бойся и не переживай. Схема отлажена, безопасность максимальная.

– Да я и не боюсь, – пожал Стас плечами.

– Боишься, – сказал Куратор. – Это нормально. Первый раз. Но страшного ничего нет.

– Ты тоже через это проходил?

– Нет. Я не инкубатор, у меня несовместимость, – ответил Куратор, сворачивая на Пятое кольцо. – Но это ничего не значит.

Несколько минут они ехали молча, потом Куратор усмехнулся и сказал:

– Там этот… твой товарищ, Эрик… ему за малым голову не открутили.

– В смысле? – вскинулся Стас.

– Говорил он много. Не тому, кому надо.

– Он с Ильей, кажется, повздорил.

Тот вечер в памяти остался обрывками. Чужие лица… Кровь… Музыка… Кожаный салон какой-то тачки. Кто-то, кажется Куратор, ведет его домой. Сушняк, вода, кровать, сушняк… Он, что называется, был в хлам.

– Угу. С Илюхой. А этого делать не стоило.

– Илюха крутой? – улыбнулся было Стас.

Но Куратор оставался серьезным.

– Более чем. Я понимаю, по виду этого не скажешь… Просто знай: не стоит вести себя с ним так, как бы ты это позволил себе с остальными.

– Он… тоже? Как и я?

– Нет, – сказал как отрезал Куратор. – Я тебе это говорю для того, чтобы ты был поосторожнее и своих друзей вовремя останавливал.

– Эрик мне не друг.

– Я вообще говорю.

Они свернули на пустынную асфальтированную дорогу, микроавтобус сразу же набрал скорость.

– Слушай… а таких, как я, инкубаторов, много? Я имею в виду в Москве. Что, если мы…

– Вы не встретитесь. А если встретитесь, то не узнаете. И хватит об этом.

Через несколько минут машина сбросила скорость, свернула и остановилась перед высокими воротами. Из будки, стоящей рядом, вышел вооруженный человек в военной форме. Он подошел к кабине, несколько секунд рассматривал книжицу, предъявленную ему Куратором, потом махнул кому-то рукой.

Ворота плавно разъехались в стороны, и микроавтобус, переваливаясь через «полицейских», устремился к взлетной полосе.

Стас уже поднимался по трапу, когда его окликнул Куратор.

– Когда вернешься… можешь писать книгу по своим снам. Тебе разрешили.

Стас махнул ему рукой и ступил на борт военного самолета.

Стюардесса, как на гражданке. Короткая юбка, декольте, шалый взгляд… да ну нах…

Лучше поспать. Спать…

* * *

– Музыка перестала быть живой. Музыка сдохла. А если не сдохла, то агонизирует, доживая последние дни. С того момента, когда из компьютера прозвучала первая нота, настоящей музыке был подписан смертный приговор.

Вован за рулем, я рядом. Едем по трассе на огромном «Юконе». Скорость небольшая, около ста километров. Играет музыка – какой-то древний рок-н-ролл в исполнении то ли Элвиса, то ли кого-то из его подражателей. Негромко. Совсем не мешая разговору.

– Это из-за компьютеров такая жизнь у нас. Раньше мы собирались во дворе, брали гитару и разучивали аккорды, а теперь мой сын говорит мне: «Папа, мне нужен компьютер, я хочу быть диджеем, как диджей Электрошокер». Представляешь? Кумирами детей становятся не Хендриксы, не Элвисы, а какие-то Электрошокеры. Ему пять, он любит музыку, и я не хочу, чтобы он вырос на этом суррогате, которым нас сейчас пичкают.

Сказал ли Вова Метелица про своего сына случайно или же с расчетом на то, что я обращу на это внимание, – не знаю.

Мне все равно.

Молчу, а Вова продолжает говорить, глубоко затягиваясь анашой.

Пусть говорит.

– Я радио стараюсь не слушать… но, когда есть передача с Хачкинаевым, включаю. Слышал про такого? Рок-н-ролльщик старой закалки, ему лет пятьдесят или шестьдесят, а зажигает так, что возвращаешься в то самое время, время настоящей, хорошей, живой музыки. Я бы дал ему какого-нибудь Оскара только за то, что Хачкинаев не дает до конца уничтожить. Уничтожить то, что осталось. Блин, да он достоин Оскара больше, чем кто-либо другой!

Не знаю, кто такой Хачкинаев, меня не интересует рок-н-ролл…Вован передает мне косяк, я затягиваюсь и возвращаю его обратно.

Ему это надо больше, чем мне.

– Кого ты присылал к Игорю? – спрашиваю я.

Он вздрагивает.

Боится все-таки.

Знает, что случилось с Игорем, помнит три свои взорванные машины… Но лучше всего на него подействовал мой разговор с его охраной примерно полчаса назад.

Он не хочет умирать. Просто шансов у него нет.

Понимает, что как только я узнаю все, что мне нужно, он станет бесполезен.

Но понимает и другое – я не буду тянуть с ним.

Дам ему время – но тянуть не буду.

Боится. Вполне возможно, что он знает, как развивались события «до Игорька». Он боится не меня, боится смерти, которая меня сопровождает. Боится того, что его жизнь для меня значит не больше, чем жизнь кого-либо другого. Поэтому он и пытается стать мне другом, рассказывая какую-то чушь о музыке и своем сыне.

Мы проезжаем пост, милиционеры при виде знакомой машины отворачиваются в сторону (хорошо хоть честь не отдают), мы въезжаем в город.

– Слушай, раз уж так получилось…

– Просто опиши мне его.

– Кореец. Белые волосы…

Я уже знаю, кто это был.

И даже понял, почему ни Вована, ни Игоря не убрали, оставив ниточку, по которой я размотал клубок.

Все должно иметь свой конец. Мне становится смешно. Я смеюсь, выходя из машины.

А Вован так и останется в моей памяти напуганным и не поверившим в то, что его не стали убивать, любителем рок-н-ролла.

Жалеть о том, что он остался жить, я не буду.

* * *

Визит на Украину прошел без проблем. Все получилось так, как и говорил Куратор: Стас ничего не помнил, кроме обрывков сна.

Дома его ждал сюрприз в виде новенького лэптопа. Не самый дорогой, но тем не менее… Подарок Куратора – тот был доволен и довольства своего не скрывал.

Когда он уехал, Стас связался с Костей. Тот уже был в курсе – поздравил брата с боевым крещением. Как обычно пообещал, что через недельку-другую заскочит в гости.

Потом Стас сел за новый компьютер.

Первым делом перекинул в него наброски нового текста. Осваиваясь с этим чудом техники, спроецировал клавиатуру между подлокотниками кресла, попытался расширить границы экрана; в этот момент в дверь позвонили.

Дашка. Мешки под глазами, волосы растрепаны, колготки порваны в нескольких местах, куртка в каких-то пятнах – бомж из Отстойника, да и только.

Не поздоровалась. Стоя на пороге и глядя в сторону, глухим голосом попросила взаймы… она даже сумму не стала называть, просто попросила денег.

– Зайди, – мрачно сказал Стас, глядя на нее.

Она помотала головой.

– Дай денег.

Стас попытался взять ее за руку. Поняв, что он собирается посмотреть, она вырвала руку и отшатнулась.

– Дай, я верну. Или отработаю…

Схватив ее за капюшон, он рывком втащил ее внутрь квартиры и захлопнул дверь.

Дашка лежала на полу и даже не пыталась встать – смотрела снизу на него то ли с презрением, то ли с ненавистью, пыталась что-то сказать… но не говорила.

– Куртку сними, – процедил Стас.

– Что, хочешь, чтобы сейчас отработала, сразу? А так…

– Сними куртку, дура, пока я тебе мозги не вышиб!

Откуда взялась эта агрессия, он не знал – но очень сильно хотелось ударить ее. Оправдание? Слов она не понимает, а дурь надо выбивать. У нее дочь, мать больная, а она, сука…

Дашка что-то еще хотела сказать, но он, присев рядом с ней на корточки, со всего размаха врезал ей пощечину. Так, что она затылком ударилась об пол. И еще одну.

Из разбитой губы потекла кровь. Странно, но оплеуха отрезвила. Пелена спала.

– Куртку. Сними, – раздельно произнес Стас.

Кажется, она испугалась. Не нового удара, а его поведения вообще. Посмотрела ему в глаза и стала стаскивать с себя куртку.

– Рукава закатай.

Она подчинилась.

Так и есть. Круглые пятнышки, в центре точки.

Сколько роликов крутится по телевидению с предупреждениями – как определить наркомана. Это следы инъектора – со сканером, который сам находит «трассы» и посылает иглу в нужное место. Таким инъектором обычно колют не героин, а более сильный его модификант.

– Трэдл?

Она кивнула головой – глядя в сторону. То ли стыдно, то ли страшно. Скорее всего, второе.

– Ты что творишь? – спросил Стас. – Ты о малой подумала? О матери?

– Да что ты можешь понимать?! – крикнула она. – Думаешь, легко вот так жить, когда…

Истерику он выслушивать не собирался. Новый удар оборвал крик.

Несколько секунд Стас размышлял, потом набрал Куратора.

– Алло.

– Да, Стас. Что случилось?

– Мне нужна помощь. Точнее, не мне… моей знакомой.

В трубке кашлянули, но перебивать не стали.

– Она на наркоте сидит. Кажется, уже система.

– Героин? – сразу же спросил Куратор.

– Трэдл.

Пауза.

– Стас…

– Я знаю. Но это близкий мне человек. Я никогда не просил тебя о помощи, справлялся сам, а теперь…

Преувеличил, конечно. Но ведь действительно не было такого, чтобы он звонил и что-то просил.

– Дело не в этом. Одного лечения недостаточно. Даже если я смогу прислать спеца, на нее поставят десяток детоксикаторов и очистят организм, все равно в девяти из десяти случаев к трэдлу возвращаются. Особенно если это система.

– И вы не можете помочь?

– Нет, Стас. Мне очень жаль… но можешь с ней попрощаться.

– А если бы это был я?

Снова пауза. И тем же самым спокойным и ровным голосом:

– Тогда мы бы попрощались с тобой. И… и со мной.

– С тобой?

– Это был бы мой провал. Ты можешь делать все что угодно. Пить, курить, трахаться… но, если ты сядешь на трэдл и я вовремя это не обнаружу, я потеряю работу, а ты потеряешь все. Рабы не годятся на роль инкубаторов.

Теперь замолчал Стас. Куратор терпеливо ждал, не отключался.

– Пришли спеца, – сказал Стас. – Один из десяти ведь выкарабкивается.

– Стас, мы уже говорили на эту тему. Я не могу использовать ресурсы проекта на посторонних людей. Я сказал тебе, что если я смогу, а я…

Короткая пауза. Словно обрыв соединения – и сразу же восстановление связи. Тот же ровный голос:

– Спец прибудет через двенадцать минут. Жди.

Куратор отключился.

Стас повернулся к Дашке. Та лежала на животе, спрятав лицо в руках.

Звонок в дверь раздался через двенадцать минут.

И тут Стас вспомнил, что не упоминал в разговоре о своем местонахождении.

* * *

Сны. Сны продолжали сниться – теперь, после снятия, они стали какими-то тусклыми, очень запутанными и невнятными. Куратор сказал, что это остаточные явления, подсознание работает с памятью.

Странные они были, эти черно-белые картинки.

Кинофильм прошлого века. Сериальный вариант – бесконечные кусочки чьей-то истории, каждая серия имела свою концовку и сообщала, что будет продолжение.

Не хотелось писать, не зная, чем это закончится.

Он исправно записывал все сны – все, которые ему удалось запомнить. Как правило, сумбурно получалось, хаотично. Часто бывало так – просыпался, лежал с закрытыми глазами, вспоминая сон, а потом открывал глаза, и все сразу же забывалось.

Словно память подвергали корректировке.

А детоксикаторы, похоже, помогли. Во всяком случае, после того, как Дашка сутки пролежала у него, облепленная браслетами и обколотая транквилизаторами и витаминами, она дала слово, что больше не притронется к наркотикам. Спец, вернувшийся на следующий день за оборудованием, отвел Стаса в сторону и предупредил, что за ней надо следить.

Спец ушел, Дашка долго пытала Стаса, желая выяснить, кто это был и что у него за новые связи.

Он не отвечал.

Стас еще раз обратился за помощью к Куратору – попросил помочь Дашке с работой. Сразу же сказал, что не требуется связей и всего такого, достаточно просто нормальной работы.

Куратор помог. Дал телефон, Дашка позвонила по нему, устроилась помощником ландшафтного дизайнера в какую-то фирму. Зарплата не ахти какая, но все же.

В какой-то мере он был рад тому, что смог помочь – неважно, Дашке или нет, просто смог помочь человеку. Но постоянно чувствовал какое-то неудовлетворение. Чувствовал, но не мог его объяснить.

Куратор сообщил, что скоро будут ставить последние обновления.

Оставалось несколько дней гулянок. Несколько дней свободной жизни. Отпуск подходил к концу. Потом – работа.

Надо отоспаться как следует.

* * *

«Феррари» делает модную машинку объекта на первом же километре трассы восточного направления. В окно я показываю ему средний палец. Я знаю, что сейчас он кричит в переговорник ведущей машине сопровождения, чтобы те убрались в сторону.

Информация на дискере оказалась верной – он любит скорость, но у него очень плохо это получается. А он себе в этом признаваться не хочет.

Довольно глупо для него так подставиться – но, в конце концов, у каждого есть свои слабости, даже у профи. Может, и у меня есть какая-то слабость, о которой я никогда не задумывался и которой точно так же когда-нибудь воспользуется другой Наемник.

Но сейчас я охотник, а дичь моя бежит в ловушку, даже не подозревая об этом.

Откуда ему знать, что под капотом моей «Феррари» установлен прошитый двигатель из «Юнайтед Норд Моторс». Откуда ему знать, что сейчас я заблокирую его связь с охраной, создав на их частотах «неожиданные помехи». Откуда ему знать, что на шинах его «диаблы» уже давно установлены «хлопки». Откуда ему знать, что мне всего лишь надо показать ему татуировку, а потом нажать одну или две из четырех кнопочек на пульте и одна или две шины лопнут, отправляя его машину туда, куда мне нужно. Туда, где его уже не спасут ни охрана, ни подушки безопасности…

Мост через ущелье Дьявола.

Там ведутся строительные работы. На второй половине моста сняты оградительные щиты, лишь пластмассовые столбики толщиной в руку с робкими предупреждающими знаками расставлены в нескольких местах.

И кого волнует, что там ограничение по скорости в двадцать километров?

Даю ему догнать меня и сразу же вырываюсь вперед. Стрелка на спидометре плавно подходит к делению сто двадцать в тот момент, когда мы оба выезжаем, а точнее, вылетаем на мост.

Все-таки, что ни говори, а немцы не такие сообразительные, как мы. Наши ремонтники уже давно наставили бы на дорогах «полицейских» или просто разбросали бы мусор так, что и на двадцати километрах ехать не захочется. А здесь… Три полосы в каждую сторону. Чистый и гладкий пластоасфальт – едва ли не на роликах можно кататься. И практически нет движения.

Я держу объект на коротком поводке, давая ему добраться до меня, но не выпуская вперед. Если бы наша гонка затянулась на несколько минут, он бы все понял, как проигравший в карты внезапно понимает, что его раскатал более опытный шулер, что если ему когда-то и везло, то только потому, что так хотел катала.