Текст книги "Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Мазур не раздумывал долго – коли уж карта пошла... Он сказал как мог безразличнее:

– Если это не противоречит каким-то политическим и иным соображениям... у меня есть переводчица, которой я вполне доволен. Быть может, возможно перевести ее ко мне в качестве и переводчицы, и адъютанта? Тем более что она служит в контрразведке флота и носит воинское звание. Правда... Я плохо знаю ваши флотские традиции. Может ли адъютантом быть девушка?

– На берегу – безусловно, – сказал президент. – Есть примеры. Наши моряки стойко держатся за свои традиции – на мой взгляд, замшелые – исключительно Б тех случаях, когда дело касается кораблей. Ну что же, так даже лучше. Рядом с вами будет человек, с которым вы уже свыклись и имеете представление о его деловых качествах...

Он был невозмутим, но Мазур по глазам видел: президент прекрасно все понимает. Южная Америка, ага. Своя специфика. Ладно. Чем бы ни кончилось, Белль будет избавлена от этого болвана, который к тому же, судя по некоторым ее обмолвкам, не упускает при случае похлопать ее по заднице. А все эти американские харассменты и прочая политкорректность сюда пока что не добрались, так что девчонке остается молча терпеть...

Президент сказал небрежно:

– Когда будете говорить с моим адъютантом, сообщите ее фамилию и звание. Перевод в ваш отдел они устроят моментально – это опять-таки тот случай, когда оказывается, что бюрократия не всеведуща и не вездесуща. Столь простые вопросы с подачи верховного главнокомандующего решаются моментально... – он вновь глянул на Мазура с лукавым пониманием.

– Благодарю вас, господин президент, – сказал Мазур. – Но... Мы так и не коснулись главного вопроса. Чем будет заниматься этот отдел специальных операций?

– Часа через три вы все узнаете, – улыбка президента была хитрой, мужицкой. – Есть у меня маленькая слабость – люблю театральные эффекты. Разумеется, в тех случаях, когда они не идут в ущерб делу. Пока что могу сказать одно: ни с чем новым, незнакомым вы не столкнетесь.

Мазур припомнил кое-что, и у него возникли наметки версии, да что там – вполне готовая версия. Однако вопросов он задавать не стал – президент как-то так изменил позу, что стало ясно – аудиенция окончена, политики умеют проделывать такие вещи, дать понять, что гостю пора выметаться – не произнеся ни единого слова. Но Мазур кое-какой опыт общения с политиками имел...

Поэтому он встал и прищелкнул каблуками:

– Разрешите идти, господин президент?

– Идите, – сказал президент, вручая ему папку. – Адъютант ждет в приемной. И главное, оставайтесь в гостинице, за вами приедут.

Глава IV
Отец нации и остальные.
Окончание

Иногда технический прогресс – отличная вещь, – едва ли не умиленно сказал Лаврик, поглядывая на стол в гостиной Мазура.

На столе старательно, как стахановец в забое, трудилась машинка размером с нетолстую книгу: на противоположных концах размеренно, неторопливо вращались две решетчатые полусферы, размером с ликерную рюмку, мелькали разноцветные огоньки, в окошечках то мельтешили, то степенно сменяли друг друга электронные циферки и значки.

– Благостно, – сказал Лаврик. – Раньше болтаешься вдоль стен, как идиот, с детектором наперевес, под потолок лезешь, мебель обследуешь. А теперь вот оно как, лежит себе на столе, как мышка – и всю комнату сразу охватывает. Ага, кончает, лапочка...

Миниатюрные локаторы перестали вращаться и самостоятельно убрались в открывшиеся гнезда, из огоньков остался только зеленый, а из значков – два.

– Полный орднунг, – удовлетворенно кивнул Лаврик. – В который раз констатируем, что твоя Белка – девочка порядочная и никаких блошек тебе не подсовывает. Впрочем, я, как старый циник, выскажу и другую версию: тебя по каким-то своим причинам попросту не берут в разработку. «Хвоста» за нашей машиной пускают регулярно, мои ребята это давно установили, но это может быть и охрана, учитывая твое нынешнее назначение. Уж поверь моему опыту: решили б тебя разрабатывать всерьез, подсунули бы девицу качественно иного плана: и в постель бы тебя затянула в первый же день, и микрофоны бы по углам пораспихала, и принялась бы выведывать что удастся. У любой спецуры таких навалом... Ладно, будем о деле, коли теперь можно, – он перебрал содержимое папки, врученной Мазуру на прощанье президентом. Ну что же, все настоящее, не станет же тебе президент липу подсовывать, гражданин ты наш сантакрочийский, адмирал бравый... Плюс начальник серьезного отдела. Надо бы обмыть вечерком по старой традиции. Закатимся в хороший ресторан, не самый гламурный, но приличный, ты Белку возьмешь, я свою рыжую заразку – хоть и стукачка, а девочка эффектная, на публике с ней появляться приятно. Все равно, как мне вещует отрицаемое наукой шестое чувство, работы тебе в ближайшие несколько дней не предвидится. Ну, разве что познакомиться со вверенным тебе хозяйством, но это ж недолго...

– Шестое чувство... – проворчал Мазур. – Лаврик, я давно привык: уж если ты где-нибудь обоснуешься, очень скоро начинаешь знать все полезное, что происходит на сотню миль вокруг. А если учесть, что здесь ты четыре года отираешься, больше времени, чем дома, проводишь, немало в норку натаскал...

– Спасибо за признание моих скромных заслуг, – поклонился Лаврик. – Даже и представить нельзя, что лет сорок назад кое-кто меня этаким ежовцем считал или гестаповцем... Ладно. Будь я семиклассницей, которой взрослый мужик впервые в ее жизни отпустил комплимент по поводу ее ножек, я бы покраснел. Но я не она, я старый циник. И прекрасно понимаю, что в данной ситуации у тебя возникли вопросы. Интересно, сколько?

– Три, – сказал Мазур.

– Ну, это терпимо... Давай по порядку.

– Первый: сколько мне здесь вообще торчать? Уж если тебя четыре года тут держат и неизвестно, сколько еще продержат...

– Неужели уже на вторую неделю тебя ностальгия по березкам и паленой водке трясти начала? Что-то я раньше за тобой такого не замечал...

– Да нет, какая там ностальгия, – сказал Мазур. – Сроду ею не маялся и не хочу на старости лет начинать. Просто хочу как-то определиться. Когда знаешь конкретные сроки или хотя бы приблизительные, как– то спокойнее на душе.

– Логично... По предварительным прикидкам – с месяц. Возможно, чуть подольше, но не особенно, это я – пень с корнями[7]7
  Узкопрофессиональный жаргон. Пень с корнями – агент, посланный на длительное оседание. Зайчик-побегайчик – человек, посланный для выполнения одного конкретного задания.


[Закрыть], а ты – зайчик-побегайчик. Месяц, максимум два. Второй вопрос?

–Может, ты знаешь, какого черта все это затеяно– адмиральство, гражданство, официальная должность? Здесь уже туева хуча наших, преспокойно работают и без здешнего гражданства, и без здешних чинов, и обе стороны это прекрасно устраивает.

– Одну из сторон это с недавних пор перестало устраивать, – сказал Лаврик. – Как легко догадаться, принимающую – нам-то эти забавы ни к чему. Возможно, это тебя чуточку огорчит, но ты не первопроходец. За последние две недели не менее двадцати наших советников точно так же получили и здешние гражданства, и здешние чины, и официальные посты в вооруженных силах. Ожидается, будет еще столько же, – он усмехнулся. – Правда, по соответствующим каналам запущена деза, что их не двадцать, а все его двадцать. Это не секретят, наоборот, в газетах пишут по личному указанию президента. Парочку из наименее секретных засветили по полной, в газетах фото тиснули. Тебя-то, конечно, светить не будут, но по тем же каналам пошла даже не деза, а точная информация: что новым отделом специальных операций – его создание от серьезных иностранных разведок все равно не скроешь– будет заправлять высокопоставленный русский офицер, как говорят сплетники – генерал. Дезы там только капелька – пустили инфу, что командовать ты будешь постоянно и долго.

– А на куа все это?

– Значит, ты еще не понял... Президент демонстрирует гораздо большее, чем прежде, сближение вооруженных сил двух стран. Парочка бульварных газет подпустила туманные намеки, что дело этим не ограничится, что все только начинается. С оборотами «ходят слухи» и «некоторые считают» пишут о возможной нашей военно-морской базе здесь, и не только морской. Три недели назад на здешней базе ВВС Ту-95 приземлялся – не бомбер, а стратегический разведчик. Якобы для устранения мелких неполадок, возникших в ходе полета. Серьезные люди за рубежом этому не поверили, и правильно. К северу отсюда, – он многозначительно ухмыльнулся, – уже легонько паникуют, поговаривают, что мы и здесь для таких «тушек» базу создадим, вернее, воспользуемся одной из местных. Насколько это соответствует действительности, я и сам не знаю – не по моим погонам. Одно сомнению не подлежит: президент старается продемонстрировать самую теплую дружбу и самое тесное сотрудничество в военной области. Он нисколечко не выпендривается и не пускает пыль в глаза – не тот мужичок. Просто жизнь заставляет, – Лаврик помолчал и продолжал самым будничным, даже скучным тоном: – Американцы готовят вторжение. Счет пошел на недели. Группировка уже процентов на девяносто сформирована: десантные корабли с живой силой и бронетехникой, корабли прикрытия. Предполагают, что будет задействована и авиация—с ближайшей американской базы ВВС, а она не так уж и далеко.

– Сан-Хосе?

– Именно, – кивнул Лаврик. – Самое малое подлетное время...

– Они что, охерели? – с искренним недоумением спросил Мазур. – Сколько они там народу собирают, известно?

– Не с точностью до взвода, но те, кому надлежит, подсчитали. Нынче такие вещи от спутников не укроешь. Бригада морской пехоты, примерно соответствующая нашей дивизии, группы «зеленых беретов», с полсотни единиц бронетехники. Удары тактических ракет пока не предусматриваются.

– Они что, охерели? – повторил Мазур. – Здешняя армия – ну, в большинстве своем – будет на стороне президента. Чтобы с ней хлестаться всерьез, дивизии и полусотни «коробочек» маловато, даже при условии авиационной поддержки из Сан-Хосе – здешняя военная авиация не из бипланов состоит... Или янкесы рассчитывают перебросить подкрепления? Но это же полномасштабная война. А здесь им не Ирак. Я так прикидываю, Васкес получит от соседей по континенту дипломатическую поддержку, а может, и не только ее. Как бы к нему иные соседи ни относились, такое вторжение гринго многим не понравится. Не те на дворе времена.

– Умница, – сказал Лаврик. – Ни черта ты не потерял прежней хватки. Вот только рассуждаешь не в том направлении. Они не собираются устраивать агрессию против суверенной и независимой Санта– Кроче. Они хотят прокрутить «панамский вариант»...

– Ах, вот оно что... – сквозь зубы сказал Мазур. – Логично...

Чтобы знать, что такое «панамский вариант», не требуются какие бы то ни было сверхсекретные допуски. Достаточно хорошо знать историю двадцатого века...

В самом его начале колумбийский президент категорически отказался предоставить американцам территорию для постройки канала, впоследствии названного Панамским. Ни патриотизмом, ни душевным благородством, ни прочей дурной романтикой здесь и не пахло: просто-напросто у руля прочно закрепилась проанглийская партия. Англичане, к тому времени лет сто яростно конкурировавшие с янкесами за влияние на те или иные страны Латинской Америки, решили присовокупить к своему Суэцкому каналу еще и Панамский. Ну, и занесли соответственно.

Вот только англичане были далеко, а американцы – близко... В один прекрасный день самая северная провинция Колумбии вдруг подняла мятеж, выкинула собственный флаг и объявила себя независимой и суверенной республикой Панама. Власти провинции и чины расквартированных там армейских частей и военных кораблей поголовно оказались на стороне новосозданной республики (прошло не так уж много времени, и пронырливые газетчики раскопали, во сколько американцам это обошлось – не такие уж и астрономические суммы). Вашингтон Панаму признал едва ли не раньше, чем флаг республики достиг верхушки флагштока. По случайному совпадению дрейфовавшие неподалеку от берега американские военные корабли вошли в панамские порты и высадили морскую пехоту. Англичанам пришлось отступить со скрежетом зубовным. Последствия общеизвестны...

Лаврик усмехнулся:

– Ну, коли уж ты остроты ума не потерял – да вдобавок обстоятельный инструктаж прошел – может быть, сам прикинешь, каким будет здешний вариант?

А что тут думать, – оказал Мазур. – Конечно, Месаудеро...

Другого варианта просто нет... Месаудеро – старинное название пяти провинций Санта-Кроче. Примерно пятнадцать процентов территории, процентов восемнадцать населения, половина морского побережья. От остальной территории республики отделена горной цепью – не Кордильеры и не Анды, но все же не холмики, а горы, и потому число дорог, связывающих Месаудеро с Санта-Кроче, ограничено. Своя специфика: в отличие от востока и юга страны там нет джунглей, вообще малообитаемых мест. Зато там – немало крупных асиендадо (главных врагов президента), оловянные рудники, а самое главное – именно там расположено примерно восемьдесят процентов разведанных запасов нефти, именно там в основном и гнездились национализированные президентом иностранные, в первую очередь американские нефтяные компании.

С давних времен, едва ли не с момента провозглашения республики Месаудеро держалось чуточку наособицу: много своих диалектных словечек, практически нет индейцев (а значит, и сопутствующих проблем), да и религиозные различия налицо: в отличие от остальных провинций республики, католических почти на сто процентов, в Месаудеро процентов шестьдесят населения – протестанты. Так уж исторически сложилось – именно там очень долго оседала основная масса юропо-протестантов (вообще там самый большой процент юропо в Санта-Кроче (что опять-таки служит питательной почвой для тех, кто культивировал «самобытность»).

Нередко случается – вслед за самобытностью как– то незаметно, на мягких тапках подкрадывается и самостийность. Очень долго местные «самостийники» были чистой воды теоретиками и ограничивались тем, что через своих депутатов в парламенте добились кое– какой автономии, правда, весьма ограниченной – полной автономии центральная власть давать не собиралась, прекрасно понимая, чем это может кончиться, если довести идею до логического конца. Во времена менее демократические (точнее говоря, не демократические вовсе) столица в средствах не стеснялась: и чрезвычайное положение в Месаудеро пару раз вводили, и по демонстрациям сторонников более широкой автономии постреливали без всякой политкорректности, и несколько видных деятелей «самобытности» самым загадочным образом пропали без вести.

Позже (когда стало ясно, какую роль будет играть нефть), случились две достаточно серьезных попытки повторения «панамского варианта». Провалились обе. За первой в самом конце позапрошлого века стояли опять-таки англичане – но проиграли американцам, как несколькими годами спустя в Колумбии. Высокая политика и большая стратегия – интересные штуки. В тот раз американцам по своим веским причинам было выгодно как раз поддержать целостность республики – и потому против сепаратистов в братском единении выступили войска Санта-Кроче и американская морская пехота, высокая политика и большая стратегия – штуки к тому же еще и переменчивые, как ветреная красотка. Лет через сорок уже американцы собирались сделать из Месаудеро вторую Панаму – но тут грянула Вторая мировая, потом – Перл– Харбор, и янкесам стало не до шашней с местными сепаратистами. Ну, а еще позже пришел дон Астольфо с его незатейливыми, но эффективными методами решения проблем – и все время его долгого правления месаудерские сепаратисты сидели по темным углам, постукивая зубами от страха. А вот теперь, значит, опять. Поневоле поверишь, что бог троицу любит...

– Да, вот именно, – сказал Лаврик. – Никакой агрессии. Взвивается красивый флаг, провозглашается незалежность, республика обращается за помощью к мировому сообществу, упирая на свою самобытность, делающую их едва ли не отдельной нацией. И в который раз поблизости по чистой случайности оказывается американская группировка и вновь бросается самоотверженно спасать свободу, демократию и независимость. А уж если они новую республику быстренько признают и подпрягут к тому же пару-тройку своих шавок, для Васкеса все чертовски осложнится, и Месаудеро может уйти в свободное плавание... Это очень серьезно, Кирилл. Серьезнее даже, чем в прошлые разы.

– И что, ничего нельзя сделать?

– Кажется, ничего, – зло поморщился Лаврик. – Если вводить туда войска, начнется натуральная гражданская война. В Месаудеро куча вооруженного народа – и отряды асиендадо, и «Национальные фронты». Их там целых три штуки, считается, что каждый враждует с двумя остальными, но как-то так получается, что жертвами терактов и убийств становятся исключительно противники сепаратистов. Есть даже не сильное подозрение, а уверенность: в «день Икс» они торжественно объявят о примирении и единым фронтом выступят за независимую республику – все три жрут из одной кормушки, что старательно скрывают. Да и те армейские части, что в Месаудеро давно расквартированы, процентов на восемьдесят состоят из местных уроженцев, так что полностью полагаться на них нельзя, вот такой расклад. Президенту остается одно: демонстрировать пылкую любовь с нами. – Он помолчал. – Вообще-то сюда с визитом вежливости идет наша эскадра, три корабля – но, разумеется, не для того, чтобы ввязываться в военные действия, если они, не дай бог, начнутся. Чисто психологическое воздействие. Иногда в других местах, не так уж и давно, это помогало. Во всяком случае, как бы там ни было, а наших геологов и других гражданских специалистов, что работают в Месаудеро, давно никакие герильеро не трогали – в противоположность тому, что случалось в иных местах. Антироссийских выпадов не фиксируется, наоборот. Газетки, стопудово живущие на денежки сепаратистов, с симпатией поминают вклад русских и в победу на Гоан-Чуко, и в развитие рыбной промышленности. Вероятнее всего, они старательно дистанцируются от образа очередных американских марионеток – самобытные такие, толерантные. Ну, а то, что первыми им на помощь придут американцы, совсем другое дело – просто им оказалось ближе всех, да и свободу с демократией поддержать всегда готовы... Третий вопрос?

– —Что мне предстоит делать в роли начальника этого чертова отдельчика?

– Зря ты о нем так, – сказал Лаврик, улыбаясь. – Вот, посмотри на свое будущее хозяйство...

Он достал из внутреннего кармана пиджака свернутую в трубку газету, разложил на столе перед Мазуром. Мазур присмотрелся. Огромный заголовок, по всем правилам испанской грамматики снабженный сразу двумя восклицательными знаками второй, в начале предложения, перевернут вверх ногами. Ничего Мазур, конечно же, не понял, но три больших цветных фотографии говорили сами за себя. Снятая с высоты метров тридцати – явно вертолет или дрон – какая-то стройка. Которую ведут с нешуточным размахом – пока что имеются только фундаменты и первые ряды кирпичей, но фундаментов с полдюжины, и размеров они таких, что в построенных зданиях, пожалуй, можно будет разместить полк. Два подъемных крана на рельсах, куча строительной техники...

– Оценил? – ухмылялся Лаврик. – А ты этак пренебрежительно – «отдельчик»...

– А что тут написано?

– Что под личным контролем президента начата ударная стройка будущего отдела специальных операций военно-морского флота. Каковой еще удивит мир славными подвигами и техническими новинками.

– Погоди, – сказал Мазур. – Я в строительном деле никакой не специалист, другое дело – рушить построенное, тут меня учить не надо. И все равно, кое-какие прикидки сделать можно. Ладно, ударная стройка. Ладно, под контролем президента. Но все равно, сдается мне, на такую стройку потребуется как минимум год. А еще какое-то оборудование наверняка монтировать, залы для тренировок оборудовать разные – в таком центре без этого нельзя. А ты сам сказал, что сидеть мне здесь месяца два. Как оно сочетается?

– В корень смотришь... – сказал Лаврик. – Это, Кирилл, никакой не будущий центр. Это макет для иностранных разведок, в первую очередь для гринго. Нет, конечно, его потом обязательно достроят, конечно, не под контролем президента – но тут будет самый крупный в столице торговый центр. А твой отдел... Он и в самом деле пока невеличка, но называть его «отдельчиком» все же не стоит. Дело не в размерах, а в качестве. Под штаб и прочую канцелярию тебе отвели небольшой, уютный такой особнячок на окраине. Чисто для бумажной работы. А база твоя, твой гарнизон – километрах в пятидесяти от столицы, замаскированный под небольшую военную автобазу, что было очень нетрудно устроить – казарма-невеличка, пара гаражей, ограда из колючей проволоки, часовой, в котором за версту видно деревенского вахлака первого года службы. Но ребята там – оторви да брось. Помнишь, мы говорили, что здесь соседи тренируют боевых пловцов?

– Ну да, – сказал Мазур. – Человек двадцать.

– Уже тридцать. Хотя пущена деза, что восемьдесят. Хорошие ребята, в основном из морской пехоты, из старослужащих. Я недели две назад был у них в располаге, там, где они тренируются. Тихое такое озерцо в горах, от столицы – полчаса лету вертолетом. Охрана в три кольца, два пояса электронной безопасности. Пущен слух, что там строится загородный дом для президента. Пока база не засвечена. С месяц назад объявился в окрестностях дрон – то ли и в самом деле бульварные журналюги озаботились, то ли кто-то посерьезнее. Ну, сбили его к чертовой матери. Других пока не было... В общем, скажу тебе так: я бы не стал сравнивать их снами – не из профессиональной спеси, а исключительно оттого, что никто из них ни разу не был в деле. Но подготовочка качественная, и есть у меня уверенность, что именно на это озерцо президент и намерен тебя туда через часок свозить. Продемонстрировать будущих подчиненных. Что ты кривишься?

– Потому что ни черта не понимаю, – сказал Мазур. – А я терпеть не могу, когда не понимаю ни черта... Тридцать – хорошо...

– Отлично, поверь моему опыту, – поправил Лаврик.

– Хорошо, – сказал Мазур. «– Тридцать боевых пловцов, отлично подготовленных, хоть и не бывавших еще в работе – это, конечно, цимес. С ними можно делать дела. Но – смотря какие. Уж никак эта бравая команда не сможет сорвать то самое американское вторжение. Ну ладно. Один корабль потопить можно. Ну, два. Ну, три. Вряд ли они на подходе будут соблюдать ПДМ[8]8
  ПДМ – противодиверсионные мероприятия. На боевом корабле включают периодическое метание за борт боевых гранат, как меру против аквалангистов противника, способных прикрепить мину.


[Закрыть]. Но всю эскадру вторжения, как ты мне ее описал... я примерно прикинул, сколько кораблей будет идти – дивизия морпехов, бронетехника, корабли прикрытия...

– А разве я сказал, что тебе предстоит останавливать эскадру? – усмехнулся Лаврик.

– Тогда что?

– А вот этого я пока из знаю, – развел руками Лаврик. – Это уж президент что-то придумал, а со мной посоветоваться не соизволил...

Глаза у него были честнейшие, но Мазур-то знал его почти сорок пять лет и потому не сомневался сейчас: Лаврик врал. Что-то он такое знал, может быть, все. Но сердиться или обижаться не следовало: такое не раз случалось в прежние времена, все Лаврик порой выкладывал в самый последний момент. Таков уж Лаврик, переделывать его попросту поздно, да и нужды нет.

– Одним словом, осваивайся в своем новом хозяйстве, знакомься с подчиненными и все такое прочее – уж тебя ли учить? А когда сыграют боевую тревогу, все и узнаешь...

...Когда лопасти вертолета перестали вращаться, и штурман, распахнув дверцу, выставил алюминиевую лесенку с перилами, первыми по ней проворно ссыпались четверо в штатском, с коротенькими бразильскими автоматами «Ина-Дракон», весьма неплохими игрушками для ближнего боя, оставившими далеко позади старую модель, которой Мазур однажды работал. Рассыпались в цепочку, настороженно вертя головами и поводя стволами, наконец один из них обернулся к вертолету и сделал непонятный Мазуру, но явно означавший, что можно выходить, знак.

Первым, как и следовало ожидать согласно субординации, по лесенке степенно спустился президент – в камуфляже без знаков различий и бордовом берете парашютиста без кокарды. Адъютант сделал приглашающий жест – и Мазур спустился следом. В отличие от президента, его камуфляж был декорирован адмиральскими погонами, а правый рукав нашивкой с эмблемой новоиспеченного отдела специальных операций: старинный морской зверь наподобие змеи, обвивший якорь на фоне двух скрещенных мечей (военные в Санта-Кроче любили всевозможные эмблемы, нашивки и шевроны не меньше американцев с англичанами). И на синем берете – кокарда военно-морских сил, украшенная адмиральским золотым лавровым веночком.

Это была не его инициатива – в его годы о таком пижонстве уже совершенно не думаешь. Просто-напросто военно-морской адъютант президента посоветовал именно так и облачиться, сказав, что поездка носит характер военной командировки, следовательно, согласно какому-то там параграфу устава... Сам он щеголял в том же виде, разве что эмблемы на обоих рукавах были другими, и адъютантский аксельбант наличествовал (согласно очередному параграфу, в некоторых случаях его носят и на камуфляже).

Президент рассеянно наблюдал, как из второго вертолета сыпанули и цепью окружили оба винтокрыла парашютисты. Большой все же скромник в некоторых отношениях наш президент, подумал Мазур. Так себе никакого звания и не присвоил. Хотя многие его коллеги по ремеслу, что в Южной Америке, что в Африке, не мелочась, производили себя чаще всего в фельдмаршалы, а один, самый отмороженный, и вовсе провозгласил себя императором – что демократический Запад скушал, не поморщившись. В той стране Мазур не бывал и императора не лицезрел, зато в другой тесно общался с другим президентом, который всерьез собирался стать королем – и стал бы, если бы не убили...

Васкес, правда, не стал уклоняться от другой традиции – почетного прозвища. Правда, и здесь проявил некоторую скромность. Обычно иные лидеры на обоих континентах нарекали себя как минимум Отцами Нации – это уж как закон. Но встречались и персонажи с гораздо более буйной фантазией: Отец Неба И Земли, Младший Брат Лунного Бегемота, Покровитель Живущих И Духов Умерших. Был даже экзот (опять-таки знакомый Мазуру), который нарек себя Хранителем Вечности. Вот только всей вечности ему выпало года полтора – до автоматной очереди в спину в собственном дворце...

Мазура легонько кольнула давняя, полузабытая печаль – он вспомнил молодую африканскую королеву, наименовавшую себя (по наущению советников и пиарщиков) Надеждой Нации. Вот только довольно скоро все кончилось упавшим в саванне и сгоревшим самолетом, на котором она летела...

Васкес выбрал себе кое-что более скромное, но исполненное глубокого смысла и значения: Ункле Васко, Дядюшка Васко. «Ункле» означает не просто степень родства, В любой деревне, что белой/ что индейской, обязательно есть свой Ункле, этакий неформальный лидер. Никаких официальных постов вроде уездного алькальда или деревенского старосты он не занимает, но пользуется у односельчан огромным авторитетом. В первую очередь именно к нему, а не к официальным лицам идут за помощью или советом для трудной житейской ситуации – либо чтоб сыграл роль мирового судьи. Ну, а Васко – опять-таки одно из самых простонародных имен, что у индейцев, что у белых. Перед «чистой публикой» президент под таким псевдонимом не выступает, для чистой публики он – Капитан Васкес (что, учитывая его двадцатилетний стаж на судовом мостике, истине полностью соответствует). А для простого народа он – Ункле Васко. И ведь отлично срабатывает в отношении тех, кто привык: всегда должен быть Ункле...

Отбросив посторонние мысли, он посмотрел туда же, куда смотрел президент – на противоположный берег реки, не особенно широкой, спокойной. Левый, почти без деревьев, с кучками высокого кустарника, поднимался над рекой метров на двадцать, завершаясь крутым обрывом, а правый до самого горизонта представлял собой редколесье, где метрах в тридцати от берега белело длинное, окон в шесть здание казарменного вида. А левее, у небольшого причала из свежеотесанных деревянных плах, стоял на якоре низкий, хищновытянутый кораблик серо-стального цвета: ага, класс «Дротик», аргентинской постройки, здесь и доводилось видеть. Морально и технически несколько устарел, но до сих пор используется в операциях против герильеро – у него не винт, а два водомета, идеально подходит для речного мелководья. Все, как надлежит быть: автоматическая пушка на баке, спаренный крупнокалиберный пулемет на крыше рубки, станковый гранатомет типа российского «Пламени»...

И все же была в сторожевике некая неправильность, несообразность... Мазур не сразу понял, но присмотревшись, догадался, течение было спокойное, почти незаметное глазу – но у берегов вода там и сям кружила маленькими омутками, и сторожевик на них явственно покачивало, словно легонькую байдарку – чего никак не могло быть с настоящим сторожевиком.

Это был, и сомневаться не стоит, хорошо выполненный в натуральную величину макет. То ли пластиковый, то ли фанерный – не потрогав, не определить. Учитывая, что это место ничуть не походило на базу боевых пловцов, какой ее Мазуру описали – на берегу озера посреди гор, – оно могло оказаться исключительно учебным полигоном. Ну вот и полная ясность. Судя по тому, с каким любопытством президент разглядывает противоположный берег, он здесь тоже впервые. Вот только никаких пояснений никто давать не спешит... а может, никто ничего и не знает? Этакий сюрприз для начальства, что цивильного, что при погонах – военные это любят...

На том берегу появился часовой с автоматической винтовкой на плече, принялся расхаживать по небольшому пирсу взад-вперед – шагов пять туда и столько же обратно. Наметанным глазом Мазур определил, что часовой правильный – не отбывает лениво назойливую повинность, словно какой-нибудь растяпа-первогодок, а бдит всерьез, винтовочку примостил так, чтобы при нужде моментально сорвать с плеча и открыть огонь...

Ага! Слева послышался шум автомобильного мотора, и словно из-под земли возник открытый джип, покативший в сторону вертолетов. Видимо, там была ведущая на вершину обрыва дорога, и не такая уж крутая – иначе мотор ревел бы натужно, и его Мазур услышал бы гораздо раньше. Судя по тому, что парашютисты пропустили джип, не останавливая, люди (числом двое) были свои. Оба в камуфляже без погон и зеленых армейских беретах без кокард – Мазур, кажется, догадался, кто это.

Выпрыгнув из машины, оба сначала отсалютовали президенту, потом остановились перед Мазуром. Один лет тридцати пяти, крепыш с ухоженными пшеничными усами, второй помоложе.

Усатый бросил ладонь к берету и на чистейшем русском представился, оправдав логику Мазура: я – Майор Грандовский.