Текст книги "Легенды грустный плен. Сборник "

Автор книги: Александр Бушков

Соавторы: Сергей Сухинов,Александр Силецкий,Людмила Козинец,Виталий Забирко,Александр Марков,Елена Грушко,Таисия Пьянкова,Владимир Шитик,Евгений Дрозд,Юрий Магалиф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц)

И воины Шемай-Лоха побросали на землю свои мечи и копья. А тем временем в эликоне, лежащем на вершине магдела, происходили таинственные и страшные события. Элиар, в тот же час прибывший в Ойтру, пытался говорить с мятежными дэвами. Он сказал им правду о Шемай-Лохе, поведанную ему Мидмиром. Но эликон молчал. Двери его давно были отперты снаружи, но оказались запертыми изнутри. Наконец, через неделю, они открылись, и оттуда вышли сорок два израненных дэва и с ними прекрасная Фенлин. Шемай-Лох и восемьдесят других исчезли, а эликон был мертв – потерял всю свою силу. Он и сейчас лежит там ржавый, растрескавшийся, никому не нужный металлический обруч. Шемай-Лох, уходя, погубил эликон, и теперь их осталось только два.

– А как же он вышел оттуда? Ведь они были заперты, – сказал Гилдор.

– Этого не знают даже дэвы. Известно только, что он хотел забрать с собой всех, кто там был, но многие не согласились – ведь Элиар поведал им правду. Там, в эликоне, произошла кровавая битва, в которой погибло двенадцать дэвов.

– А что было дальше? – негромко спросил Гил, увидев, что Ки-Энду замолчал и погрузился в раздумья.

– Дальше? Сорок два мятежных дэва вернулись в Асгард, рознь между ними была забыта. Анугард опустел, лишившись эликона – ведь это анугардский эликон был погублен Шемай-Лохом. Да и дэвов осталось слишком мало, чтобы заселить два города. Ойтра тоже опустела, и жители Альвена построили себе новую столицу – Альвен-Гир на реке Солфьенн. Как и обещал Таргал, они были полностью прощены. Прекрасная Фенлин снова стала учить людей добру и любви. Люди заселили новые земли – Сол-а-Ден и Гарм-а-Ден на севере, Эн-Гел-а-Син на юге. Земля расцвела, и добро вновь воцарилось в мире.

– А Шемай-Лох так и исчез? – спросил Гил. Ки-Энду как-то странно взглянул на него.

– Вы что, ребята, хотите, чтобы я всю историю мира вам рассказал? Хватит уже, пора и о деле подумать.

Глава 5
РОЖДЕНИЕ ПЛАНА

1. И Ангел, которого я видел, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков… что времени уже не будет: но в те дни, когда возгласит седьмой Ангел, когда он вострубит, совершится тайна Божия.

Апокалипсис, 10, 5—7

 
2. Конец возвещен
рогом Гьяллархорн;
Хеймдалль трубит,
поднял он рог.
 

Прорицание Вельвы, 46

Все притихли. Солнце стояло высоко над лесом, воздух был теплый и прозрачный. Где-то в вышине пел жаворонок, в траве стрекотали кузнечики. Мирегал, сначала с интересом слушавшая рассказ брата, полулежа среди голубых и желтых майских цветов, под конец почувствовала, что у нее слипаются глаза. Травка была такая мягкая и ласковая, солнышко такое теплое, а голос рассказчика звучал так убаюкивающе-монотонно, что голова ее как-то сама собой стала склоняться все ниже и ниже, пока не скрылась в высокой траве. Мирегал закрыла глаза. Перед ее мысленным взором расстилались бескрайние зеленые равнины, по ним, вдалеке, скакали всадники, много всадников, закованных в сверкающую сталь. Развевались знамена, белые, как снег, и синие – как небо, солнце блестело на мечах дэвов, ветер развевал их золотистые волосы. Слышалась музыка, откуда лились звенящие трели – это жаворонок поет где-то под облаками, исчезающая точка в бескрайней вышине, – нет, это трубы играют, серебряные и золотые трубы дэвов, и зовут, зовут в бой. Но вот набегают тучи, небо багровеет, всадники поворачивают вспять и несутся галопом – ближе, ближе, земля дрожит под копытами. Вдруг раздается звук горна – резкий, надрывный, он отдается болью в ушах, он проникает в самые дальние уголки, и мир не может вынести этого звука – земля поднимается, раскалывается, разлетается миллионами осколков… Они летят вверх, вспыхивают искрами, сгорают, а из-под расколотой земли с грозным рокотом вырывается ослепительное пламя.

Испуганное сонное лицо Мирегал показалось над травой.

– Ой, – сказала она, протирая глаза, – что это было? Я, что ли, заснула? Прости, Энду, очень уж ты нудно рассказываешь. А мне такой сон приснился… будто все разлетелось на куски. Так красиво!

– Ах, Мирегал, какая же ты очаровательная, когда спишь, – сказал Гил, сидевший рядом и любовавшийся ею. – У тебя такой хорошенький носик, и ресницы такие длинные и пушистые, и еще вот этот колокольчик лежал у тебя на щеке…

– Глупости какие! – кокетливо улыбнулась Мирегал. Гилдор, сидевший неподалеку, сообщил с важным видом:

– А пока ты спала, у нас тут было землетрясение!

– Правда! Ой, как жалко!

– Да какое там землетрясение, – возразил Балг, – так, чуть-чуть тряхнуло, как будто кто-то постучал снизу: тюк-тюк! – и все.

– Военный совет проходил в серьезной, деловой обстановке, – торжественно произнес Ган-а-Ру, лежа на спине с закрытыми глазами и жуя травинку. – Были обсуждены все насущные вопросы: история мира, землетрясение, щечки и цветочки.

– Землетрясение… Так вот почему мне приснилось… – задумчиво начала Мирегал, но Гилдор перебил ее.

– Правда, давайте поговорим о деле! – воскликнул он с воодушевлением. – Господин Ки-Энду! Скажите, что же вы придумали? Мы что, тоже заманим нидхагов куда-нибудь и запрем?

– Куда же мы их заманим? Нет, нужна какая-то другая хитрость.

На дубу громко каркнула ворона. Мирегал встрепенулась, глаза ее расширились.

– А вот и горн! – сказала она громко, и все удивленно на нее посмотрели.

Она смутилась и скрылась в траве. Теперь там, где только что торчала ее голова, покачивались колокольчики…

– Честно говоря, у меня пока нет никакого плана, – продолжал Ки-Энду. – Сначала надо выяснить, где находится нидхагир и что там вокруг. Мы сходим в горы и все разведаем, а потом уже будем думать.

– Мне кажется, надо их напугать, – сказал Гил. – Устроить шум, грохот, крик поднять. Может, они испугаются и убегут.

– Нет, я вам все-таки расскажу! – голова Мирегал снова показалась над травой. – Это был ужасно интересный сон!

– Пустили девчонку на военный совет… – проворчал Гилдор, насупившись.

– Сначала была зеленая равнина, и по ней скакали дэвы на белых конях. Они были очень красивые, и играли трубы, а на самом деле это жаворонок пел. А потом все вдруг потемнело, и всадники повернули и поскакали прямо на меня. И тут каркнула ворона, а мне снилось, что это горн. Звук был такой резкий, страшный! И вдруг земля затряслась, и все разлетелось на мелкие кусочки, и оттуда пламя, пламя! Это, наверное, было землетрясение, а мне снилось, что земля раскалывается! Правда, здорово?

– Ну что ты вылезла со своим сном? – буркнул Гилдор. – Мало ли что приснится. Мы тут важные вещи обсуждаем, а ты мешаешь.

Но Ки-Энду внимательно выслушал рассказ Мирегал, а когда она кончила, его лицо внезапно просветлело, глаза заблестели, и он сказал:

– Ну, сестренка! Ну, молодец! Вот так сны тебе снятся! Все, ребята, у меня есть план! Эй, Балг, скажи, какое оружие оставили у тебя люди из Асор-Гира?

– Мечи, копья, луки, длинные ножи, щиты, секиры… все, кажется.

– А горны у тебя есть?

– Есть и горны.

– Отлично! Ну, ребята, пошли вооружаться.

– Да скажи хоть, что за план ты придумал? – спросил Гил, пока все вставали и потягивались.

– По твоему совету, Гил, и по сну Мирегал! Мы напугаем их трубами!

– Думаешь, они испугаются? – засомневался Гил.

– Еще как! – Ки-Энду хитро заулыбался. – По-моему, нидхаги должны бояться труб больше всего на свете.

– Почему?

– Потому!.. Ну, все готовы? Давай, Балг, веди нас в свои подземелья. Где там у тебя огненное копье Ха-Бул?

Возбужденный Ки-Энду отправился вслед за Балгом в дом, а за ними и все остальные. Вскоре они вернулись к дубу, неся кучу оружия. Гилдор вытащил меч из ножен, подбежал к поленнице и с воинственным криком «Эгей!» со всей силы ударил по бревну. Меч отскочил, вырвался из рук Гилдора и со звоном отлетел назад, чуть не снеся ему голову.

– Развоевался, – сказал его брат-близнец Хайр, – тоже мне!..

– Да… Всем нам, похоже, надо малость потренироваться, – сказал Ки-Энду. – Объявляю военные учения! Как в Асор-Гире. Школа стрельбы из лука – преподает господин Ки-Энду. Удар копьем – учит господин Беллан из Пасеки. Щит и меч – господин Энар из Дубравы. Прошу всех разделиться на три группы!

– Обманный взмах мечом с последующим самоубийством – преподает профессор Гилдор из Белых Камней! – объявил Ган-а-Ру.

Раскрасневшиеся, возбужденные мужчины приступили к занятиям. К задней стене трактира приставили три бревна, одно из которых служило мишенью для стрел, другое – для копий, а третье вскоре было изрублено мечами в мелкие щепки. («Покололи бы уж и остальные», – заметил Балг.) Все бегали, кричали, махали щитами и копьями. Запыхавшаяся Мирегал перебегала от одной группы к другой и требовала, чтобы ей тоже дали попробовать.

Расправившись с бревнами, перешли к учебным поединкам.

– Враг рубит мечом… Руби, Вайл! – кричал коротышка Энар, подпрыгивая на полусогнутых ногах и закрываясь щитом от стоящего перед ним неуклюжего Вайла. – Так! Подставляем щит! Меч застревает! Дергаем! Так! Враг выпускает меч из рук! Выпад! Все, Вайл, ты убит. Следующий! Кто следующий? А ты куда лезешь, Мирегал? Кто тебе дал меч? Э, ты что делаешь?!

– Давай, Мирегал, так его! – кричал Ган-а-Ру, потрясая копьем. – Чтоб не задавался! Удар! Щит раскалывается! Выпад! Все, ты убит, Энар!

– Не считается! – закричал Энар, поднимаясь. – Щит был с трещиной! Мне его предыдущие раскололи!

– Считается, считается! – смеялась Мирегал. – Ну, не расстраивайся. Хочешь, я тебя поцелую?

Наконец все устали, и Ки-Энду затрубил в рог.

– Отбой! – крикнул он. – Давайте передохнем.

Запыхавшиеся, взбудораженные новобранцы расселись под дубом, оживленно обсуждая свои первые боевые впечатления.

– Ты видел, видел? – махал руками Гилдор. – Я его – раз! А он меня – трах! А я как отскочу и снова – бабах!

– Успокойся, сынок, тебе вредно волноваться, – сочувственно сказал Ган-а-Ру.

– Славно повоевали! – вздохнул Хайр. – Теперь хоть на войну иди. На белых конях, со знаменами!

– Ни одно бревно не устоит перед нашим натиском! – поддел его Ган-а-Ру.

– Да, с бревнами-то мы лихо расправились, – вздохнул Вайл. – А вот как будем с нидхагами?

При упоминании о нидхагах общее оживление несколько спало.

– Выходит, все-таки будем драться? – спросил Беллан.

А как же обещанная хитрость?

– Будет и хитрость, не беспокойся, – сказал Ки-Энду. – Все равно надо хоть немножко научиться владеть оружием, мало ли что случится. Но я надеюсь, что обойдется без драки.

– Так какой у вас план, господин Ки-Энду? – спросил Хайр.

– План?.. Сейчас Балг принесет нам жаркое, если вы его не растоптали. После обеда продолжим учения – наколем Балгу дров за его труды. Потом поучимся трубить – это самое главное. А завтра с утра поедем в горы на разведку.

– А нидхагов-то как будем выгонять?

– Я же сказал – с помощью горнов. Ну, и еще кое-что… А теперь обедать!

Через два часа долина огласилась страшными звуками, идущими из-за трактира старого Балга. Звуки напоминали мычание большого стада бешеных коров. Овцы переселенцев, уныло бредущие вдоль дороги на восток, разбежались по окрестным полям. Тридцать девять лошадей, мирно пасшихся неподалеку от трактира, галопом помчались в сторону леса.

– А неплохо действует, – сказал Хайр, морщась. – Еще пять минут такого концерта – и пропал мой музыкальный слух!

– Да, ребята, это не тот эффект, к которому мы стремимся, – сказал Ки-Энду. – Давайте-ка разучим простенькую мелодию:

 
Пам, пам, парам!
Пам, пам, парам! Пам-пам, пам-пам,
Пам-пам, парам, пам-пам!
 

Только играйте потише, прошу вас! Совсем тихонечко!

Когда Ки-Энду напел мелодию, Беллан испуганно вздрогнул и посмотрел на Энара. Тот молча кивнул. Они вдвоем подошли к Ки-Энду и попросили его отойти в сторонку поговорить. Пока все остальные разучивали мотив, негромко и ужасно фальшиво трубя в горны, Беллан, Энар и Ки-Энду незаметно отошли за угол дома.

– Мы поняли твой план, Ки-Энду, – сказал Беллан. – То, что ты задумал, – кощунство.

– Никто, кроме Хейм-Риэла, не смеет подавать этот сигнал, – сказал Энар.

Глаза Ки-Энду гневно сверкнули.

– Кощунство? А как вы назовете то, что делает враг? Травить нас нидхагами, оживлять наших предков, чтобы они пожирали нас, – не кощунство?

– Ты веришь в гуллов, Ки-Энду?

– Гробницы в Тетагире пусты. Мы своими глазами видели гулла на дороге. Это правда, Энар.

– Но мы не можем подать этот сигнал. Что будет, если кто-нибудь, кроме нидхагов, услышит нас? Уж лучше биться с оружием в руках, – сказал Беллан.

– Ты хочешь послать этих детей на смерть? По-твоему, это меньшее кощунство?

– Тогда лучше совсем отказаться…

– Мы не можем этого сделать. И так уже слишком поздно! Еще немного, и враг воцарится во всем мире. Не бойтесь, друзья! Никто, кроме нидхагов, не услышит сигнала.

К вечеру многие уже научились правильно играть напетую Ки-Энду мелодию. Поужинав, все разошлись по своим спальням, уставшие после напряженного дня. На втором этаже у Балга было несколько комнатушек для гостей, так что места хватило всем.

Гил не мог заснуть и долго ворочался, прислушиваясь к храпу Балга за стеной. Наконец он встал, вышел из комнаты и осторожно, чтобы никого не разбудить, прокрался к спальне Мирегал.

Она не проснулась, когда он вошел, хотя тяжелая дверь громко заскрипела. Комната была маленькая и уютная, совсем кругленькая – пол по краям мягко загибался кверху, плавно переходя в стены, и так же переходили друг в друга стены и потолок. В круглом окошке был виден лес. Неполная луна освещала комнату, и в этом волшебном свете лицо Мирегал казалось утонченным, почти неземным, словно это была не Мирегал, а спящая королева фей. Гил осторожно присел на край кровати.

– Ми… Ты спишь? Какая ты красивая!

– Гилли… Почему ты здесь? Тебе не спится?

Гил покачал головой.

– Ты мне сказал уже второй комплимент за день, – Мирегал чуть улыбалась. – Ты меня любишь?

– Не смейся надо мной. – Гил совсем смутился и отвел взгляд. – Я же действительно… Ты такая…

– Я так люблю луну, – сказала Мирегал, выглядывая в окошко. – Я становлюсь совсем другая, когда она светит. Мне хочется сразу и смеяться и плакать…

Оба молчали, стоя у окна. Потом она спросила:

– Ты когда-нибудь пел при луне?

– Нет, я же не умею. А ты так красиво поешь… Я все думаю: что это за мелодия, которую мы учили сегодня?

– Странная, да?

– Да, какая-то тревожная, словно зовет куда-то.

– Она незаконченная. Обрывается неожиданно на высокой ноте, ждешь конца, а его нет… А ведь я знаю эту песенку!

– Знаешь?

– Да. Ки часто ее напевает, когда думает, что его не слышат. Там и слова есть. Хочешь, спою?

Мирегал присела на кровати, завернувшись в одеяло, и запела. Гил смотрел на нее, очарованный. Она пела негромко, мягким, красивым голосом, похожим на звон серебряных колокольчиков:

 
Ом лайн аэр!
Ом лайн аэр! Са Гарм, ха ку
Вин сол ла эл габер!
 

Песня обрывалась неожиданно, последняя нота повисла в воздухе, и Гилу вдруг захотелось вскочить и бежать, бежать куда-то далеко-далеко, по залитым лунным светом тропинкам.

– Какой это язык? Я понял только несколько слов.

– Дэвинмол. Ки рассказывал, что на нем говорили люди до войны. Я тоже не все понимаю. Кажется, это значит: «Спешите! Скорей бегите все к нам, потому что Гарм, большая собака, хочет съесть солнце и луну». Все равно непонятно.

Гил вздохнул. Его взгляд скользнул по стенам, обитым зеленой материей, и он заметил рог, служивший вешалкой, на котором поверх голубого платья висел меч в ножнах, «Что-то неведомое и грозное, и все смешалось, перевернулось, и мы все летим в какую-то пропасть…»

– Как там красиво, за окном! – шепнула Мирегал. – Милая наша долина. Наша добрая, тихая жизнь… Неужели это конец, Гил? – с горечью спросила она, и слезы заблестели у нее на глазах. – Неужели ничего этого больше никогда не будет?

Гил испуганно посмотрел на нее.

– Что ты, глупенькая, что с тобой?

В глазах Мирегал было такое неподдельное отчаяние, что он прижал ее к себе и стал успокаивать, гладя, как маленькую, по головке и говоря ласковые слова. Наконец он почувствовал, что она успокоилась и стала тихонько вырываться.

– Прости, пожалуйста. Что-то на меня нашло… Вдруг показалось, что сейчас все развалится, как тогда, во сне. Ну, пусти, я больше не буду…

Гил отпустил ее и ласково посмотрел ей в глаза.

– Чего только не почудится при лунном свете! – Мирегал улыбнулась с прежней беззаботностью. – Давай-ка закроем занавески. Вот так, а теперь иди спать. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, Ми!

Гил вышел, осторожно прикрыв дверь. А Мирегал долго еще ворочалась с боку на бок, то всхлипывая, то смеясь, то кусая подушку. «Что же это? – думала она. – Что же это такое?» Тонкий лучик, пролезший между занавесками, упорно, как она ни вертелась, падал ей на кончик носа.

Глава 6
ВЗЯТИЕ КРАЙНЕГО ПРИГОРКА

 
1 …Из этого рода
станет один
мерзостный тролль
похитителем солнца.
Будет он грызть
трупы людей,
кровью зальет
жилище богов;
солнце померкнет
в летнюю пору,
бури взъярятся —
довольно ли вам этого?
 

 
2. Гарм лает громко
у Гнипахеллира,
привязь не выдержит —
вырвется Жадный.
 

Прорицание Вельвы, 40–41, 44

С утра набежали тучи, подул прохладный сырой ветер. Проснувшись, Гил сел на кровати и посмотрел на унылую картину за окном. Он чувствовал себя разбитым, невыспавшимся и несчастным. В коридоре слышались шаги, голоса – очевидно, все уже встали и собирались в поход. «Куда тащиться в такую погоду?..» – подумал Гил. Он нехотя оделся, взял оружие и спустился в зал. Там уже было полно народу.

– Привет, Гилли! – сказал Ки-Энду. – Как настроение?

– Не выспался я, Балг так храпит…

– Ладно, ладно! Знаем мы, что ты по ночам делаешь, – рассмеялся Ки-Энду

– Как тебе не стыдно, Ки! – возмутилась Мирегал… – Никогда больше не буду тебе ничего рассказывать! – И тут же пожалела о своих словах, потому что все собравшиеся покатились со смеху.

Мирегал надулась, Гил не знал куда деваться от смущения. Наконец, чтобы хоть как-то замять ситуацию, он сказал первое, что пришло ему в голову:

– Ки, а что это за собака такая – Гарм?

При этих словах по крайней мере три человека перестали смеяться: Ки-Энду, Беллан и Энар.

– Гарм? Не знаю я такой собаки, – с деланной беспечностью сказал Ки-Энду.

– Не знаешь? Но ведь в этой песне, которую…

– Ну все, пора собираться! – крикнул Ки-Энду, вставая. – Завтракай быстрее, Гилли, ты самый последний. А мы пойдем седлать лошадей.

Через полчаса отряд, по предложению Хайра получивший название Ио-Син-а-Хут – «Армия Лунных Гор», – двинулся в поход. Тридцать восемь всадников, обвешанных мечами, луками и щитами, на добродушных разномастных лошадках неспешно пересекли дорогу и начали спускаться с пригорка. Балг, глядя им вслед, переминался с ноги на ногу, видимо, силясь принять какое-то решение. Наконец он махнул рукой – была не была! – спустился в погреб и, осмотрев оставшееся там оружие, выбрал для себя большой стальной шлем с торчащим на макушке конским хвостом. Во дворе он подобрал топор для рубки дров и пошел седлать своего тяжеловоза. Балг догнал отряд в Желтом Ручье, где Ки-Энду решил сделать небольшую остановку. Мужчины вытаскивали из сарая большие мотки крепкой веревки, лопаты, тяжелые железные ломы и грузили все это на телегу. Мирегал пересела с вороного, возившего повозку с мумией в Тетагир, на свою любимую белую лошадку. Она первой заметила приближение трактирщика.

– Ой, Балг, – закричала она, – на кого ты похож! Сними это сейчас же!

Но Балг, несмотря на всеобщий хохот и шуточки, не пожелал расстаться со своим шлемом.

– Так куда мы направляемся? – спросил Энар у Ки-Энду, когда отряд двинулся дальше на северо-восток.

– В Крайний Пригорок. Это близко к горам, там можно будет расположиться. Вышлем разведчиков и будем ждать, пока они найдут нидхагир.

– Думаешь, он там один?

– Судя по всему, да. И он должен быть недалеко от Крайнего Пригорка, ведь именно в тех местах нидхагов видели чаще всего.

Горы Ио-Син медленно приближались – уже можно было различить глубокие темные ущелья, прорезавшие глинистые склоны. Эти ущелья, промытые весенними ручьями, да еще торчащие кое-где вертикальные плоские скалы, напоминающие полуразрушенные стены крепости, были единственным, что нарушало волнистое однообразие пологих склонов и сглаженных вершин.

Ки-Энду и его спутники ехали по местам, с детства знакомым и родным. Их поразила необычайная тишина и безлюдье. Почти половина хуторов в этой части долины уже опустела, обитатели остальных только двух или трех одиноких пастухов, которые пугались, завидев отряд, а узнав, что это не нидхаги, а свои, идущие на войну, улыбались, желали удачи и предлагали чем-нибудь помочь.

– Нам понадобятся повозки, – говорил им Ки-Энду. – Постарайтесь пригнать побольше пустых повозок к Крайнему Пригорку.

Ио-Син-а-Хут подъехал к хутору Собачий Двор. Он получил свое название из-за наследственной любви его обитателей к этим животным. Десятка два самых разнообразных собак, бродивших вокруг дома, радостно залаяли и бросились навстречу подъезжающим. На крыльце появился старый Линдор, прозванный Кун-Линдором за любовь к четвероногим друзьям. Увидев вооруженных людей, он хотел было захлопнуть дверь, но, узнав Ки-Энду и его спутников, спустился с крыльца и приветствовал их.

– Добрый день, господин Линдор! – сказал Ки-Энду. – Как поживаете? Не страшно вам тут, у самых гор? Соседи-то ваши, похоже, все уехали?..

– Соседи уехали, а мы с женой решили – нечего нам на старости лет куда-то переселяться. Подождем, пока сыновья вернутся из Асор-Гира, пусть они тогда решают, что делать дальше. А до тех пор никуда мы отсюда не уйдем. Ну, а вы куда путь держите?

– В Крайний Пригорок.

– Э, вот туда-то как раз и нельзя. Там нидхаги. Внучка моя еще на рассвете забрела туда, смотрит – а там полным полно чужих косматых мужиков, еле ноги унесла.

– Они-то нам и нужны, – сказал Ки-Энду. – Это даже хорошо, что они там. Можно, мы на время оставим здесь своих лошадей и телегу?

– Господин Линдор, – сказал Гил, задумчиво гладя на резвящихся собак. – А нет ли у вас пса по кличке Гарм?

Кун-Линдор хитровато посмотрел на Гила:

– А у вас заметно расширился круг интересов, господин Шем-ха-Гил. Есть, как же. Гарм! Эй, Гарм!

– Хан Дэвин, – пробормотал Энар. Беллал вздрогнул и побледнел, гладя, как огромный черный пес подбежал к Линдору и уселся у его ног.

– Что за наваждение? Надо же так собаку назвать! – пробурчал Беллан себе в усы.

Оставив лошадей в Собачьем Дворе, отряд стал осторожно, стараясь не выходить на открытые места, пробираться к Крайнему Пригорку. Этот хутор – ближайший к горам – был оставлен жителями еще позавчера. Горы начинались крутым глинистым обрывом в полумиле к северу от хутора. Армия Лунных Гор приближалась к нему с юго-запада, двигаясь под прикрытием виноградника людей из Собачьего Двора. Когда виноградник кончился, они сразу увидели дом на пригорке – окна распахнуты, стекла выбиты, – большую группу конных нидхагов, двигающихся в сторону обрыва, и тяжело навьюченных лошадей. Нидхаги подъехали к сыпучей глинистой стене, возвышающейся над равниной, и один за другим начали исчезать в узком ущелье, промытом талыми водами.

– Кто-то должен пойти за ними, – сказал Ки-Энду, – это редкая возможность без долгих поисков найти нидхагир. Ну, что самый смелый?

– Я! – сказала Мирегал.

– Нет уж, на этот раз я тебя не пущу. Ты на войне и должна слушаться.

– А мне можно? – спросил Гил. – Давай я пойду.

– И я! – крикнул Гилдор, подпрыгивая от возбуждения.

– Ну уж нет, – сказал Ган-а-Ру, – от тебя слишком много шуму. Еще распугаешь их раньше времени, а мы что, зря учились дудеть? Я пойду, и точка!

Как только последний всадник скрылся в ущелье, Гил и Ган-а-Ру побежали следом и через две минуты достигли обрыва. Почти отвесные стены узкой трещины, в которую въехали нидхаги, были образованы сероватой глиной с прожилками сыпучего белого гипса. По дну ущелья вдоль сухого русла шла нетоптаная тропинка. Не переводя дыхания и не оглядываясь, Гил и Ган-а-Ру побежали по ней, боясь упустить нидхагов. Дно трещины постепенно поднималось, но стены оставались такими же высокими и неприступными.

После первого же поворота долина скрылась из виду. Гил и Ган-а-Ру вступили в царство нидхагов, Ио-Син окружил их со всех сторон сыпучими стенами. Через некоторое время они услышали впереди стук копыт и пошли медленнее. И почти тотчас же такой же звук раздался сзади.

– Поторопились мы! – Гил остановился. – Там сзади еще нидхаги едут. Что будем делать? И спрятаться негде…

– Беги вперед!

– А ты?

– Попробую уговорить их не ехать дальше. Приглашу в гости. Ну что ты встал? Беги!

Ган-а-Ру, снимая с плеча лук, подтолкнул Гила вперед. Тот побежал, спотыкаясь, и, миновав поворот, услышал сзади приглушенный голос Ган-а-Ру:

– Одну минутку, господин, извините, не знаю вашего имени. Бросайте-ка оружие и не скальте так зубы, тем более, что, по-моему, вы их сегодня забыли почистить.

Гил побежал вперед. Узкое, извилистое ущелье вело все дальше в глубь Ио-Сина. Тропинка перепрыгивала с одного берега сухого русла на другой, карабкаясь все выше, но ущелье оставалось таким же узким. Кое-где отвесные стены сходились так близко, что даже двум всадникам трудно было бы разъехаться. После очередного поворота Гил оказался в начале довольно длинного прямого участка; здесь проход заметно расширялся и просматривался на четверть мили вперед. Нидхагов не было видно, только одна крепкая, приземистая нидхагская лошадь понуро стояла на тропе. «Они меня здорово обогнали, – подумал Гил. – Сейчас ущелье кончится, и я не буду знать, куда идти». Он побежал со всех ног. Не добежав до лошади шагов двадцать, он споткнулся обо что-то мягкое и полетел вперед, еле успев выставить руки, чтобы смягчить удар. Сразу встать он не смог – в кровь разбил коленки и ладони, к тому же, падая, ударился головой о торчащий из стены камень. Медленно приподнимаясь на руках, он внезапно услышал сзади – примерно оттуда, где были его ноги, – глухое злобное бормотание. Обернувшись, Гил увидел прямо над собой оскаленную морду нидхага. Шкура у него на щеке была содрана, с желтых клыков капала слюна.

– Врх ногр над смотрэт. Шрак! – Нидхаг взмахнул мечом.

Ки-Энду и его спутники, залегшие на склоне пригорка в четверти мили от хутора, видели, как Гил и Ган-а-Ру скрылись в темной трещине и как сразу же вслед за этим из Крайнего Пригорка выехал конный нидхаг, направляющийся в ту же сторону.

– И мы никак не можем его задержать, – пробормотал Ки-Энду. – Только бы они заметили его раньше, чем он их.

– Они погибнут? – спросил Вайл.

– Откуда я знаю! Но мы должны сейчас же окружить хутор, чтобы к этому нидхагу не добавился еще десяток. Ну, бегом.

Отряд побежал к дому.

– Энар и еще десять человек – к задней стене! Остальные – к передней! Не бегите толпой, расстояние между людьми пятнадцать шагов. И тише, тише!

Несмотря на приказ Ки-Энду приближение отряда к хутору прошло шумно и неорганизованно. Люди натыкались друг на друга, падали, роняли оружие. Когда, наконец, дом был окружен, входная дверь внезапно распахнулась, и не пороге появились два пьяных нидхага – один держал под мышкой серебряную чашу, другой прижимал к груди скомканное одеяло. Они спустились с крыльца и, покачиваясь, сделали несколько шагов по направлению к своим лошадям, стоящим в дальнем конце двора.

– Стойте! – крикнул Ки-Энду, сняв с плеча лук. Нидхаги, до сих пор не замечавшие людей, остановились, тупо озираясь и тщетно пытаясь понять, что происходит. Наконец, один из них, менее пьяный, бросил чашу, вытащил меч и пошел на Ки-Энду с глухим рычанием.

– Я буду стрелять! Стой!

Нидхаг подходил все ближе. Вот он уже совсем рядом, вот он поднимает меч… Только когда стальное лезвие начало опускаться, Ки-Энду, отпрянув, спустил тетиву.

– Хватайте второго! Чего вы стоите?

Первый нидхаг, уронив меч и схватившись обеими руками за конец стрелы, торчащей у него из горла, стоял некоторое время, словно окаменев, потом глаза его налились кровью, рот открылся, и он упал на спину, не издав ни звука.

Мирегал, вскрикнув, закрыла лицо руками.

Второй нидхаг до сих пор не сдвинулся с места – так и стоял, вцепившись в свое одеяло, словно оно могло его защитить. Беллан подбежал к нему, вытащил у него из ножен меч и, убедившись, что другого оружия нет, посадил остолбеневшего нидхага на крыльцо. Ио-Син-а-Хут столпился вокруг, разглядывая пленного.

– Говорить можешь? – спросил Ки-Энду.

Нидхаг посмотрел на него тупым, бессмысленным взглядом.

– Ты бы хоть причесался, – сказала Мирегал.

– В доме есть еще ваши?

Нидхаг, с трудом двигая челюстями, прохрипел:

– Яхр их молчат! – Ему сделалось дурно, и он повалился на бок. Все отвернулись.

– Пошли, посмотрим, что в доме, – сказал Ки-Энду.

Оставив пленного на попечение Рилга из Приречья и Мирегал, все остальные вошли внутрь. Там был полный разгром – мебель перевернута, посуда перебита. Даже картины на стенах были изрезаны в клочья.

– Зачем они это делают, господин Ки-Энду? – спросил Хайр, с ужасом глядя на болтающиеся разноцветные лоскутки, недавно бывшие прекрасным пейзажем работы Конгала.

– Они ненавидят искусство, Хайр. Оно для них невыносимо – глядя на картины, они видят уродство собственных душ.

– А разве они не понимают?.. Разве они догадываются о собственной неполноценности? Я думал, они считают себя верхом совершенства.

– Нет. Они все очень тонко чувствуют. Ведь зло не является их исконной природой, оно насильственно вживлено в их души. Нидхаги – самые несчастные существа на свете, Хайр.

В подвале, среди пустых винных бочек оказался еще один нидхаг – он спал беспробудным сном прямо на земляном полу. Первого пленного, когда ему стало получше, перевели туда же. Когда оба были надежно заперты в подвале, Ки-Энду и его отряд вышли во двор.

– Смотрите! – воскликнул Гилдор. – Кто это?

Со стороны обрыва к хутору приближались двое – один, низенький и сгорбленный, шел впереди, заложив руки за спину, другой, повыше, с луком в руках, шагал сзади.

– Да это же Ган-а-Ру с Гилом, – сказал Балг.

– Второй-то точно Ру, а вот Гил какой-то странный… – сказала Мирегал. – Чего это он такой сутулый и лохматый?

Странная пара подошла ближе, и все разглядели, что первым шел нидхаг со связанными за спиной руками. Ган-а-Ру гнал его перед собой, насвистывая веселенькую мелодию.

– Позвольте представить вам господина Бхарга, – сказал Ган-а-Ру, подведя своего пленного к дому. – Он немногословен, мой новый друг, – за все время нашего знакомства я выучил только одно выражение на его языке: «шрак» – я правильно произношу, приятель? Это значит: «Сударь, ваша внешность и манеры оставляют желать лучшего».

– Подожди, Ру! Объясни, в чем дело. Где Гил?

– Видишь ли, Ки, мы с Гилом только что вошли в ущелье, когда господин Бхарг вдруг выскочил откуда-то сзади, и мне пришлось немного задержаться. Пока мы беседовали, Гил ушел далеко вперед, а потом оказалось, что я не могу бросить господина Бхарга одного, тем более, что он по моей вине лишился коня. Право, не мог же я его просто оставить там и попросить не ходить за нами! Пришлось привести его сюда.