Текст книги "Легенды грустный плен. Сборник "

Автор книги: Александр Бушков

Соавторы: Сергей Сухинов,Александр Силецкий,Людмила Козинец,Виталий Забирко,Александр Марков,Елена Грушко,Таисия Пьянкова,Владимир Шитик,Евгений Дрозд,Юрий Магалиф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)

Юрий Магалиф
Типтик, или Приключения одного мальчика, великолепной Бабушки и говорящего Ворона

– Это что же за имя такое – Типтик?

– Да вот уж такое. Обыкновенное имя – Типтик.

– Нет, не обыкновенное. Ты, наверное, его просто придумал. Таких имен не бывает.

– Всякие имена бывают. Имена бывают всякие, и мальчишки тоже бывают всякие.

– А этот твой Типтик – какой мальчишка?

– Вроде тебя. Росту невысокого, но и не такой уж малыш. Не толстый и не худенький – в самый раз. Глаза серые, нос курносый… И по правде говоря, зовут его не Типтик, а Тимофей. Тимофей Птахин. Вот как его зовут по настоящему.

– А ты говорить – Типтик. Выдумал, да?

– Я тут ни при чем. Это ребята в его классе так придумали: взяли первые буквы от имени и фамилии. Получилось – ТИПТ. А потом, чтобы удобнее было выговаривать, прибавили еще две буковки. И получилось – ТИПТИК.

– Смешно получилось.

– А мне нравится.

– Мне тоже нравится… Ну, и что же было сначала?

– Ничего особенного сначала не было. Ходил Типтик в школу. В первый класс, потом во второй, потом – перешел в третий…

– А приключения? Ты же обещал рассказать о необыкновенных приключениях этого мальчишки.

– Очень уж необыкновенные приключения. Боюсь – не поверишь.

– А ты не выдумывай. Рассказывай по правде все, как было.

– Все равно, не поверишь.

– Это сказка?

– Сам не знаю… Не могу понять – где кончается правда и где начинается сказка.

– Все-таки расскажи, пожалуйста.

– Ну что ж, слушай.

– И про Ворона не забудь!

– Не забуду.

– И – про великолепную Бабушку!

– Не забуду. Итак…

Глава первая
Старый дом

Типтик все утро бегал по двору и устал. Присел отдохнуть. Имеет право на отдых человек, который прожил на свете целых девять лет? Имеет право на отдых человек, который закончил учебный год на пятерочки и четверочки? Должен отдохнуть человек, если все утро он бегал по двору и устал?.. Да, человек имеет право на отдых. Об этом даже есть специальный закон. И Типтик отдыхал вполне законно.

Он сидел на нижней ступеньке крыльца старого нежилого дома и ковырял щепочкой землю возле ног.

Обратите внимание: вокруг дома, где отдыхал Типтик, был не жесткий асфальт, а мягкая земля. Это потому, что дом был старый-престарый; его уже сто раз собирались разобрать на двора и на этом месте выстроить новый современный домище. Но почему-то с этим делом не торопились. Наверное, потому, что в городе было много новых домов, а старых почти и не осталось. А ведь приятно, когда на тихой улочке вдруг повстречается такой старый-престарый домик, украшенный деревянной резьбой, с чердаком и с высокой кирпичной трубой.

Говорят, что здесь когда-то жили ленинградцы, эвакуированные во время войны с фашистами. А до них, говорят, жили инженеры, построившие мост через реку. А до инженеров тут, говорят, проживали командиры непобедимой Красной Армии. А до командиров – здесь жил и работал Знаменитый Художник.

Как была фамилия этого художника и чем он был знаменит – этого сейчас никто уже не помнит… Впрочем, между нами говоря, с художниками так нередко бывает: пока живой – знаменит, а когда умрет – никто и не вспомнит.

А все-таки, про этого художника – хоть и забыли люди его фамилию – до сих пор рассказывают всякие чудеса.

Например, говорят, что этот художник очень любил птиц; на чердаке устроил голубятню (голуби до сих пор там воркуют) и как будто бы научил разговаривать по-человечески какого-то умного вороненка. Еще говорят, что нарисовал художник удивительную картину, где изображен город, построенный, представьте себе, из стекла! Говорят, что картина эта была заколдована: чтобы ее увидеть по-настоящему, надо было произнести какие-то волшебные слова. Говорят… да мало ли что люди придумают – художника-то давно ведь нет на белом свете; поди теперь проверь, где правда, а где сказка.

Глава вторая
«Рази-двази…»

Так вот, значит, сидел наш Тимофей Птахин на крылечке старого дома, отдыхал и от нечего делать ковырял щепочкой землю.

Ковырял, ковырял… и вдруг щепочка наткнулась на что-то твердое. Типтик стал копать глубже и увидел в земле темный продолговатый металлический предмет. Вынул он этот предмет из земли, смахнул с него налипшие песчинки и соринки и понял, что держит в руках плоскую железную коробочку.

Разумеется, коробочка снаружи заржавела, – так что Типтик открыл ее с большим трудом. А когда открыл – ахнул! Внутри находились акварельные краски – яркие, свежие, совсем-совсем новенькие, словно их только что вчера положили в коробочку. А на внутренней стороне крышки зелеными буквами были написаны странные слова. Типтик сначала прочитал их про себя, а потом повторил вслух:

– «Рази-двази, тризи-мизи, пята-лата, сули-мули, буба-бэнс»!

Но едва Типтик произнес до конца эти удивительные, совершенно непонятные слова, как на чердаке старого дома послышался шум, и, расталкивая перепуганных голубей, оттуда вылетела большая черная птица. Она повисла в воздухе, как вертолет, – и вдруг, сложив крылья, камнем кинулась вниз и опустилась на землю прямо перед Типтиком.

– Мол-чать! – четко сказала птица. – Дурррак!

– Что-о?! – разинул рот Типтик (он, действительно, между нами говоря, на секундочку поглупел). – Это ты сказала?

– Дурррак! – повторила птица и добавила: – Забудь!

Раскрыв огромный клюв, птица нахально подскочила к Типтику и выхватила у него из рук коробочку.

– Отдай! – закричал Типтик. – Отдай сейчас же!

Но птица ловко, хотя и тяжеловато, взлетела на крышу старого дома, положила коробочку рядом с собой, придавила ее когтистой лапой и прокричала:

– Каррр! Чужое не трррогай! Забудь!.. Привет!

И, зажав краски в клюве, улетела неизвестно куда.

Глава третья
Великолепная бабушка

Прошла неделя… другая…

Типтик часто теперь думал об этой странной говорящей птице, о заржавевшей коробочке с красками, и вспоминал непонятные слова: «Рази-двази…» Что там было написано дальше – Типтик как ни старался, никак не мог вспомнить.

Черная птица сказала: «Забудь!» И Типтик забыл. Как странно!.. Очень странно…

Конечно, он рассказал об этой птице ребятам во дворе, рассказал дома. Но все смеялись и говорили, что Типтик выдумщик, фантазер, сочинитель. Мама даже сказала, что когда Типтик вырастет, то непременно станет сказочником. «Потому что все они порядочные бездельники и вруны», – объяснила мама и побежала на кухню варить яблочный компот.

Но бабушка Тимофея Птахина (которая называла его только ласкательно по-старинному – «Тимоша», а иногда по-деловому – «внук»), когда услышала эту непонятную историю – задумалась. Задумалась надолго, на целых полтора дня.

Ах, это была великолепная Бабушка! Она разгуливала по городу в синих брючках, стриглась «под мальчика», читала газету «Спорт» и журнал «Здоровье», а по вторникам и четвергам бегала легкой трусцой в спортзал играть в волейбол.

– Вот что, внук, – сказала великолепная Бабушка. – Я думала полтора дня и решила, что, к сожалению, ты не станешь сказочником, потому что ты не врун. Ты – человек честный, и я верю в то, что ты рассказал. Я убеждена, что черная птица – это Ворон! Да-да, тот самый Ворон, который когда-то давным-давно был обыкновенным вороненком и которого Знаменитый Художник научил разговаривать по-человечески. В одной газете я прочитала, что вороны чрезвычайно умные и способные птицы, а в журнале «Здоровье» сказано, что живут они долго-долго, почти триста лет… хотя проверить это невозможно.

Тут великолепная Бабушка взяла гантели, сделала несколько силовых упражнений, трижды глубоко вздохнула и рассказала Типтику кое-что интересное.

– На днях я пробегала мимо старого дома. И заметила, как странный какой-то человек карабкался по наружной лестнице на голубиный чердак. Вокруг беспокойно кружились голуби, суетились воробьи, а человек отбивался от них палкой… И знаешь, что я еще заметила?.. Он тащил с собой тонкую легкую сеть! Ах, к сожалению, я опаздывала на волейбол и не успела спросить: зачем ему сеть?

– Я знаю! – сказал Типтик. – Он хотел поймать Ворона.

– Может быть, – согласилась Бабушка. – Вполне возможно. Но понимаешь ли, за такой необыкновенной птицей должен охотиться только необыкновенный охотник.

– А какой он из себя?

– Я же тебе сказала, Тимоша, что торопилась на волейбол и не смогла рассмотреть птицелова подробнее. Но мне показалось, что он маленький, толстенький – ему надо бы побегать трусцой! И он в клетчатом пиджачке… А нос у него крючком… то есть, конец носа загнут книзу, кажется… или кверху?.. Точно не могу сказать, но твердо помню, что – крючком.

Глава четвертая
Портрет Ворона

Какая досада, что Ворон утащил ту коробочку с акварельными красками!

Дело в том, что Типтик иногда любил рисовать. Он многое любил делать иногда. Иногда любил собирать марки. Иногда любил играть в «чижика». Иногда любил помогать взрослым по хозяйству. Иногда любил читать, иногда рисовать. И хорошие краски ему очень пригодились бы.

Конечно, в столе у Типтика лежала и бумага, и хорошие кисти, и неплохие краски… Но те – в металлической коробке – были просто замечательные: чистые, яркие…

Все-таки Типтик решил что-нибудь нарисовать своими неплохими красками. Взял бумагу и самой черной краской, которая называется очень страшно: «жженая кость», попробовал изобразить говорящего Ворона. Не получилось – Ворон вышел слишком черный и даже немного страшный. А ведь Типтик помнил, что та птица была совсем не страшная, а, наоборот, вполне симпатичная. И глаза у нее были смелые да веселые, а клюв блестящий. А перья совсем не черные, а с каким-то синеватым металлическим отливом.

Тогда Типтик развел темно-синюю краску, добавил туда немного зеленой, фиолетовой, прибавил черную (но совсем чуть-чуть!) – и на этот раз Ворон получился замечательный! Как живой!

Портрет Ворона Типтик прикрепил у себя над кроватью. И чем больше смотрел на эту птицу, тем сильнее она ему нравилась.

– Ворон!.. – шептал мальчик, перед тем, как лечь в постель. – Воронуша… Мой Воронусик… Я тебя люблю! И во что бы то ни стало найду тебя!

Глава шестая
Птицы в клетках

Это произошло в субботу днем.

Накануне родители уехали на дачу собирать ягоду «викторию», а Типтик и его великолепная Бабушка остались в городе.

– Внук! – сказала Бабушка. – Не сбегать ли нам с тобой в тир? Не пострелять ли из пневматического ружья?

– Идет! – ответил Типтик. – Давненько не брал я ружьецо в руки!

– И я давненько.

– А деньги у нас найдутся? – спросил Типтик.

– Найдутся. Я беру с собой два рубля.

– Достаточно…

Надвинув на лоб легкие голубые каскетки с длинными козырьками, чтобы не щуриться от солнца, бабушка и внук побежали легкой рысцой в тир.

На самом углу Зеленого проспекта и Мирной улицы они увидели небольшую стайку ребят: мальчишки громко разговаривали, смеялись и что-то там такое разглядывали.

– Необходимо выяснить, в чем дело, – сказал Типтик, слегка запыхавшись от легкого бега.

– Выясняй, – безо всякой одышки ответила великолепная Бабушка.

Растолкав знакомых ребят, Типтик лицом к лицу очутился перед странным человечком.

Человечек – низенький, чуть повыше Типтика, толстенький; губы широкие, зубы мелкие, желтоватые, а нос загибается книзу, крючком! Левый глаз прикрыт черной повязкой… Одет незнакомец в клетчатый пиджак.

– Бабушка! – крикнул Типтик. – Иди-ка сюда!..

Рядом с одноглазым на асфальте стояли клетки с птицами. Клетки маленькие, тесные; и птицы отчаянно бились о прутья. Бились, щебетали, трепыхались щеглы, синички, пеночки, овсянки…

– По какому же праву здесь издеваются над живой природой? – очень строго и очень громко спросила Бабушка.

Ребята замолчали. Смех прекратился. Только слышно было, как трепещут птичьи крылья.

Одноглазый вовсе не испугался. В ответ он быстро затараторил:

– Кто, кто, кто издевается? Где, где живая природа? Тут нет никакой природы, тут пташки! Вас не касается. Сам изловил, сам посадил, сам продаю!..

– А я вас опознала! – торжественно провозгласила Бабушка. – Вы лезли на чердак старого дома ловить птиц. Я опознала вас!

– И нечего опознавать. Меня и так все знают. Любого спроси, любой ответит: это Дядя Ловушка – знаменитый любитель птиц.

– Какой же вы любитель, если держите птиц в таких тесных клетках?.. Любитель должен быть добрым, – сказал Типтик.

– Много ты, голубок, понимаешь в любителях. Есть любители добрые, есть любители недобрые; а я – средний… Пташки мои – хочу люблю, хочу не люблю.

– Они пить просят, им жарко. А вы воду в клетки не поставили.

– Тебя как звать? – спросил Дядя Ловушка и прищурился.

– Типтик.

– Его полное имя – Тимофей Птахин! – объяснила великолепная Бабушка.

– Ну вот что, Пташкин… – единственный глаз Дяди Ловушки сердито сверкнул: – Вот что: топай, топай отсюда! Пташкин, не мешай торговать пташками. Ясно?.. Топай, топай! Живо!

– Как вы разговариваете с ребенком! – возмутилась Бабушка. – Безобразие! Вы не имеете права! Вы – враг живой природы!

– Я? Враг?.. Хи-хи! – обнажил мелкие зубы Дядя Ловушка. – А пташки все равно мои. Пить хотят? Меня не касается!

– Что же вас, дяденька, касается?

– А касается меня только то, что я сам пожелаю!.. Ты купи пташечку, а после хоть напои ее, хоть залей ее водой – дело твое. Ты не враг живой природы, нет? Тогда дай пташке напиться, будь любезен. Только сначала купи ее!

– У меня нет денег, – сказал Типтик.

– Нет денег? – Дядя Ловушка зло взглянул на Типтика. – Тогда не лезь. С нищими не разговариваем!

– Ишь какой богатый выискался! – вступились за Типтика ребята. – А вот мы вас, дяденька, поймаем и тоже в клетку без воды посадим. Хорошо вам будет, а?

– Нет у нас такого закона, чтобы мучить птиц!

Великолепная Бабушка от волнения сделала два глубоких вдоха и решительно сказала:

– Не имеете права! Выпустите птиц на волю!

– Но-но!.. – закричал Дядя Ловушка. – Мои пташки!

– Нет! – сказал Типтик. – Птицы не ваши. Птицы – для всех. Птицы должны жить на воле!

– Пррра-пррравильно! – раздался резкий скрипучий голос – как будто гвоздем по консервной банке чиркнули.

Глава седьмая
Воронуша

Это еще что такое?!.

Клетчатый пиджак Дяди Ловушки оттопырился, и оттуда высунулся длинный черный клюв. А вслед за клювом показались круглые карие глазки.

– Галка! – сказал какой-то мальчишка.

– Грач, – сказал другой.

– Нет! – обрадовался Типтик. – Ничего вы не понимаете. Это не галка и не грач, не сорока и не ворона… Бабушка, смотри: ведь это же необыкновенный ворон! Я тебе рассказывал!..

– Сказочно-красивая птица! – воскликнула Бабушка.

– Пррра-пррравильно! – четко произнес ворон. – Воронуша кррра-крррасавчик!.. Пить давай!

Все ахнули:

– Говорящий!

– По-человечески умеет!

– Он продается? – спросила Бабушка. – Какая цена?

– Ишь чего захотели! – прищурил свой единственный глаз Дядя Ловушка. – Не продается Воронуша. Ни за что не продается. Нет, ни за что! Самому нужен.

– Пррро-пррродавай! – каркнул Ворон. – Ррразбойник! Воррр! Пррродавай!.. Пить Воронуше, пить!

– Он водички хочет… – голос у Типтика дрогнул. – Я… Ну, я очень вас прошу, дяденька Ловушка!.. Пожалуйста, будьте так добры… Я очень… Бабушка, ну что же ты: попроси, пусть продаст… Ну пожалуйста!

Ворон совсем выбрался из-под клетчатого пиджака. Замахал крыльями, хотел вспорхнуть, да не смог: его крепко держала за ногу короткая стальная цепочка.

– Пусти! Воррр! Ррразбойник! – сердито щелкнул клювом Воронуша.

Дядя Ловушка ударил его по клюву:

– Чего захотел, паразит!

– Ну, продайте… Пожалуйста!.. – прошептал Типтик.

– Сто рублей! – ехидно улыбнулся птицелов.

– Ско-олько?! – возмутилась Бабушка. – Грабеж среди бела дня. Сто рублей за птицу!

– Пташечка-то не простая, а говорящая! – подмигнул Дядя Ловушка. – Десять рублей за перья с клювом, а девяносто за разговоры.

Типтик полез в карман курточки.

– Вот… – сказал он, протягивая руку – на ладони лежали шестьдесят копеек. – Вот… на три выстрела в тире… Больше нету.

Дядя Ловушка захихикал: толстые губы растянулись до самых ушей.

– Погоди, Типтик, – сказали ребята. – Мы тебе отдадим свои деньга.

– У меня есть восемь копеек…

– У меня пятак…

– А вот целый полтинник!

– Три копейки…

– У меня денег нет, но есть перочинный ножик, почти новый, только тупой и без штопора…

Ребята сложили все в кучку перед Дядей Ловушкой. На асфальте лежали: ножичек, ошейник, рыболовное грузило, значок «Юный турист», увеличительное стеклышко, испорченный карманный фонарик, старая батарейка, кусочек жевательной резинки… А денег всего – один рубль семьдесят шесть копеек.

– Сто рублей! – хохотал Дядя Ловушка. – Ни копейки меньше!

У Типтика защипало в носу – он вот-вот готов был разреветься.

– Не могу видеть, как страдает ребенок! – сказала великолепная Бабушка. – Сто рублей?.. Отлично! Сейчас же сбегаю за деньгами домой.

Она подтянула свои синие брючки, откинула назад коротко подстриженную голову и побежала легкой рысцой.

Глава восьмая
Добренький дядя

– Ладно, – сказал одноглазый. – Ладно, я ужасно добренький. Пока гражданка Бабушка летает за деньгами, я – так и быть! – разрешаю маленько поиграть с моим Воронушей… А ну, давайте-ка сюда ваши денежки – один рубль и семьдесят шесть копеек. Так и быть, на три минутки можете взять птичку в руки…

Он сделал цепочку немного подлиннее и, не отстегивая ее от пиджака, спустил Воронушу на землю. Звякнув цепочкой, Ворон немедленно вспрыгнул Типтику на плечо:

– Пить!.. Пить!..

– С-сейч-час… – от радости Типтик даже заикаться начал.

Кто-то из ребят побежал к автомату с газировкой… А где деньги? Ведь ни копеечки не осталось – все отдали Дяде Ловушке.

– Верните копеечку! – попросили у него. – Воронуша пить хочет…

– Авось, не сдохнет, – сказал птицелов, подбрасывая на ладони ребячьи медяки. – Птица – она до самой смерти выносливая: пока не помрет – будет жить!

Все-таки у кого-то из мальчишек завалялась в самом уголке кармана позеленевшая монетка. И вот целый стакан газированной воды – чистой, прохладной, с легкими воздушными пузырьками преподнесен Воронуше:

– Пей, птичка! Пей, Воронуша!

Ворон сунул клюв в стакан, потом задрал голову – проглотил воду.

– А что, Воронуша, надо сказать? – спросил Типтик.

– Давай с сиррропом! – без запинки ответил Ворон.

Все так и покатились со смеху – ну и птица! Сообразительная!

А Типтику вдруг неизвестно почему – ну, совершенно непонятно почему! – вспомнилась та коробочка с красками и те странные слова, похожие на считалку. Он совершенно беззаботно, шутя произнес:

– Рази-двази…

– Тризи-мизи… – продолжил Ворон; но вдруг запнулся, словно вспомнив что-то, отшатнулся от Типтика и четко сказал:

– Дурррак! Мол-чать!

И прицелился клювом, как бы выбирая: куда бы побольнее стукнуть Типтика?

– А только посмей! Только клюнь! – раздался испуганный голос Бабушки. – Да, я принесла деньги. Сто рублей. Но я не могу тратить такую огромную сумму на хулиганскую птицу. Ребенок может ослепнуть…

– Это у них, у паршивых пташек, дело обыкновенное, – проворчал Дядя Ловушка. – Раз – и в глаз!

И грязными пальцами он поправил свою повязку. А Типтик давно уже приметил, что у стальной цепочки есть маленький пружинный замочек. И в тот момент, когда Дядя Ловушка поправлял повязку на глазу, Типтик незаметно (как будто бы совершенно случайно!) нажал на пружинку; замок раскрылся, и…

Глава девятая
Милиция!

Ребята закричали:

– Смотрите, смотрите! Летит!

– Держи его, держи!

– Счастливого пути, Воронуша!

Дядя Ловушка, растерянный, стоял посреди улицы, топал ногами и орал благим матом:

– Назад!.. Проклятая птица!.. Кому сказано – на-зад!.. Ах ты!..

Ворон, вырвавшись на волю, взмыл высоко в небо. Странно, вместо того, чтобы поскорее улететь прочь отсюда, Воронуша, немного покружившись в небе, плавно опустился на вершину высокого тополя, что стоял на самом углу Мирной улицы и Зеленого проспекта. Длинным крепким клювом он спокойно перебирал перья на животе и, поворачивая голову то вправо, то влево, наблюдал, что делается внизу.

А внизу суетился Птицелов – перебегал с места на место, махал руками, кричал, звал… Ворон не обращал на него никакого внимания и думал о чем-то своем – серьезном и, наверное, таинственном.

Тут вдали показалась желто-синяя милицейская патрульная машина. Выждав, когда она приблизится к тополю, Ворон спрыгнул на ветку пониже и громко заявил на всю улицу:

– Воррр! Каррртину укрррал! Огрррабил!

Машина остановилась, из нее вышел сержант милиции и спросил:

– В чем дело, граждане? Кто кричал «вор»? Кто кричал «ограбил»?

Сверху раздалось еще погромче:

– Воррр! Каррртину укрррал! С чердака!

Глава десятая
Про картину

– Спокойно, граждане! – милиционер строго посмотрел на ребят, на Бабушку, на Птицелова. – Признавайтесь быстренько: кто похитил произведение искусства?

– Разрешите вам объяснить, – сказала великолепная Бабушка. – Речь идет, вероятно, вот об этом браконьере. Он торгует птицами, торгует, так сказать, живым товаром. И вы только взгляните – в каком бедственном положении все эти пеночки, синички и щеглы! И еще он хотел продать нам за сто рублей вон того ворона, который, к счастью, вырвался из плена и улетел…

– Нет, Бабушка, он улетел к несчастью! – воскликнул Типтик. – Вот если бы он улетел к нам – это было бы к счастью!

– А ведь я уже приготовила сто рублей, чтобы уплатить их этому… этому… – Бабушка не могла подобрать нужного слова.

– Воррру! – закончил за нее Воронуша. – Укрррал каррртину со старого чердака!

– В чем дело, гражданин? – милиционер подошел к Дяде Ловушке. – Какая картина? Какой чердак?

– Шутка, гражданин начальник! – Дядя Ловушка подмигнул единственным глазом. – Пташка шутит. Кричит безо всякого понимания. Дурацкая башка – вот и кричит…

– Но позвольте! – вмешалась Бабушка. – Я лично видела этого человека, когда он в своем клетчатом пиджаке забирался на чердак старого дома. В том доме когда-то жил Знаменитый Художник. И, может быть, на чердаке до сих пор хранятся его картины? Нет, товарищ милиционер, у Ворона не такая уж глупая голова.

– Шутка, граждане!.. Ну да, было такое дело – полез я на тот старый чердачок: думал парочку голубей отловить… Вижу, на чердаке картина валяется – вся в пыли да в паутине. Чего ж добру пропадать? Взял я картинку, принес домой, вымыл с мылом… Гляжу и глазам не верю: не картина это, а просто чистый холст! Ничего там не нарисовано: золоченая рама, а в середке серый холст… Пусто!

– Вррранье! – раздалось сверху.

– Вы кому больше верите? – обозлился Дядя Ловушка. – Мне, человеку разумному, или этой дурацкой птице?.. А еще вот что, гражданин милиционер: когда я на чердаке взял в руки проклятую картину, эта черная ворона налетела на меня и долбанула в левый глаз! Через нее инвалидом стал. Работать не могу – вот, пташками стал интересоваться.

– Воронушу вы все-таки потом поймали? – спросила Бабушка.

– А как же! За такое разбойное нападение наказание полагается. Как раз сегодня хотел ему башку открутить, да вот, освободился он каким-то чудом…

– Нет, что же это делается, товарищи! – воскликнула Бабушка. – Живой птице хотят голову открутить! Мало того, что он торгует несчастными пернатыми, учит детей жестокости, так он еще…

– Ладно, разберемся, – сказал милиционер. – Собирайтесь, гражданин, поедете с нами.

– За что, за что? – затараторил Дядя Ловушка. – Ни одной птички еще не продал, ни одной копейки не получил… За что, за что, за что?..

– Неправда! – сказал Типтик. – Копейки-то он получил.

– На-на! Забирай свои денежки! Забирайте все! – и Птицелов швырнул на асфальт один рубль семьдесят шесть копеек, а за ними – тупой ножичек, ошейник, грузило, значок, увеличительное стеклышко, карманный фонарик, батарейку и жевательную резинку…

Милиционер собрал клетки с птицами, поставил их в машину. Туда же забрался Дядя Ловушка, и за ним захлопнулась дверца с решетчатым окошечком.

– Ура! – сказала Бабушка.

– Ура! – сказал Типтик, а за ним и все ребята: – Ура! Теперь Ловушка сам оказался в клетке!

– Типтик! – Бабушка подтянула синие брючки. – Вперед! Ребята, за мной!.. У меня в кармане осталось сто рублей, и каждый, кто хочет, может пострелять в тире из пневматического ружья. Денег хватит на всех!

– Кррра-крррасота! – раздалось сверху.