Текст книги "Человек ниоткуда. Часть 1. Славные времена (СИ)"

Автор книги: Александр Брок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Прячась за лошадью, Лаэтия холодно рассмеялась. Мы осторожно выглянули из-за коней как раз в тот момент, когда Костяной Дракон чудовищным усилием еле вырвался из цепкой хватки деревьев, и, с громким треском, подхватив мага со сломанной спиной, прыгнул вверх. Он чудом уклонился от ударов ветвей и взлетел в небо. Я даже не поняла, что это так трещало – ветки, или кости дракона? На поляне стоящими оставались только наш эльф с луком и пустым колчаном – когда только он успел выстрелить все свои стрелы?! – и трое эльфов в зеленой одежде Лесных Воинов. Пограничники лежали на траве, утыканные черными и зелеными стрелами, по две-три на каждого. Их кони в страхе носились по поляне. Гвардейцев вообще не было видно под лениво шевелившимися ветвями, только обнаженные мечи лежали в траве здесь и там.

Я молчала. У меня не было слов.

– Леди Лаэтия, леди Лорас, – вежливо сказал нам один из зеленых эльфов, кланяясь, – враг отбит. Прошу вас вступить в великий Туманный Лес. Леди Лорас, вы входите в Лес по разрешению Владык, как наш друг. Мы счастливы быть в вашей свите.

– Когда он произнес слова "Ваша свита", я вдруг поняла, что спасена.

Калила опять осторожно повернулась, сберегая животик, и поцеловала меня в щеку.

– Не очень приятные воспоминания, ты прав, – вздохнула она. – Но с тобой я ничего не боюсь, даже не боюсь прошлого.

На следующий день короткий и важный гном, директор Столичного Гном-Банка, со свитой из секретарей и охраны, по приглашению отца посетил наш дом. Еще бы! Речь шла о сумме больше, чем в семь миллионов золотых орлов.

В очень короткое время личность Калилы была установлена по капле ее крови, взятой магом Банка, и все заграничные счета, кроме одного, завязанного на ее троюродного брата, были переведены в наше отделение на открытый немедленно совместный с Калилой счет, с условием наследия.

Отец сиял – его старший сын, можно сказать, герой войны, стал к тому же женатым дворянином и богачом. Это был решительный шаг к успеху в жизни. О том, что он и мама прекрасно помнили Калилу, и с удовольствием приняли моей женой сейчас – не стоило и говорить. Калила, надо сказать, слегка сбросила с себя сдержанность наемницы. Животик ее заметно вырос. Сначала она каждый день тренировалась со мной и братом (тогда корнетом моего бывшего училища) в фехтовании, драке ногами и бросании острых предметов, и поговаривала об уходе на флот, на мой корабль. Но сейчас я бывал доме, в нашем столичном особняке, только раза два в луну, участвуя в вылазках Черного Флота против имперской блокирующей эскадры. Калила же, ввиду своего положения, проводила часы с мамой, рассуждая об уходе за детьми, о том, как вести дом дворянина, и о столичных замашках. "Война кончается, ты воюешь, а я ничего не делаю!" – капризно жаловалась она. Ну, а матушка предвкушала момент, когда она представит мою жену с ребенком, юную и прекрасную графиню Альбер-Лорас, столичному обществу.

Странные мысли, пришедшие мне в голову во время рассказа Калилы, не оставляли меня. Я решил задать несколько вопросов Кирмону, и выпросил для этого драконий амулет связи у отца.

– Скажите, Кирмон, – спросил я после приветствий, – я сейчас по необходимости интересуюсь историей Таронии. Вы что-нибудь знаете о причине, по которой их король уничтожил семью Калилы? Вроде бы, ее отец не был в оппозиции короне?

– Нет, насколько мы знаем, – ответил Кирмон. – Но он был когда-то связан с секретной полицией, и занимался магами страны. После долгого рассмотрения у нас осталось только одно не опровергнутое предположение: он что-то узнал.

Я задумался.

– Если он что-то знал, значит, он стал опасным?

– Да, мы так думаем, – ответил Кирмон. – Возможно, сам король не имел причин и желания уничтожать Лораса. Этого хотел Прекор.

– Зачем? – с недоумением спросил я. – Какое дело единственному архимагу страны до одного из графских родов?

– Этого мы еще не знаем, – ответил Кирмон.

Поразмыслив, я перешел к следующему вопросу.

– Вернемся к истории Таронии. Как я понял, девяносто лет назад их тогдашний архимаг возомнил, что он всемогущ, и бросил вызов драконам?

– Почти что так, – сдержанно ответил Кирмон. – Он заявил драконам в лицо, что у него в руках новое могущество, и что драконам неплохо бы поделиться своей мощью с ним во избежание проблем. Посланная для переговоров делегация – четверо драконов – подверглась неожиданному нападению группы сильнейших магов Таронии. Их короткая схватка и называется Драконьей Войной. Три дракона были убиты или оглушены неведомым оружием из засады. Четвертый, кажется, смертельно раненый, не бежал, а вступил в бой. В результате он забрал с собой десять архимагов. Из двенадцати магов остались в живых двое. Самый молодой маг, Прекор, по некоторым сведениям, прикончил своего выжившего учителя и забрал себе все боевые амулеты драконов. Когда помощь от нас прибыла, он уже создал зону защиты. Нападение уничтожило бы вместе с ним всю столицу – около миллиона жителей. Великий Дракон приказал временно отступить.

Пришло время главного вопроса.

– Скажите, Кирмон, – начал я, – ведь вы мне когда-то говорили, что Храмы Черного Облака долго влачили жалкое существование и ничего не значили, а затем внезапно активизировались и начали строиться и закупать людей для жертв. А когда это началось? До или после Драконьей Войны?

– Дай вспомнить, – ответил Кирмон. – Ты знаешь, это было в тот самый год.

– В год, когда архимаг Таронии получил в руки "новое могущество"? – переспросил я. – Интересное совпадение.

– Очень интересное, – поддержал меня Кирмон. – Я посмотрю архивы нашей разведки за эти годы. Но прямо сейчас я немного занят. Мы собрались слегка потрясти один Черный Храм на Юге, это займет дней двадцать со всей подготовкой, зачисткой и наказанием тамошнего королька. Тебя, как занятого на войне, мы не привлекаем – там дела попроще. Так ты думаешь, здесь есть связь?

– Они ведь тоже ищут могущество против драконов – через амулеты на людской крови, – напомнил я.

– Да, тут надо подумать, – согласился Кирмон. – Через луну я буду у вас, привезу кое-какие бумаги, поговорим, а заодно присмотрю за родами твоей девочки. И Альту возьму. Где десять врачей – там и дракон пригодится, как говорится. Не опоздаем, надеюсь.

– Договорились, – весело сказал я.

К сожалению, они опоздали.

7. СМЕРТЬ ЖЕНЫ

В тот вечер я пораньше закончил дела в казармах в Гавани, где вместе со всем Черным Флотом базировался мой фрегат «Король Даир». Я подписал счета и еще раз проверил порядок в казарме. Отдав последние распоряжения дежурному мичману, я оседлал коня и вывел из офицерской конюшни. Вечерняя погода была чудесной. Я выехал из ворот пропахшей рыбой, дымом и смолой Военной Гавани и поскакал по вечернему городу домой.

И порт, и городские улицы бурлили ночной жизнью, несмотря на войну. Никакие бомбардировки и никакие морские сражения не могли навести уныние на наших граждан. Напротив, снятие блокады и сожженная эскадра противника у Южного мыса бухты столицы вселили в них бесстрашие. Империя, былая владычица нашего океана, была отбита с огромными потерями и на суше, и на море. Я улыбнулся, вспомнив "черепашью" атаку моих брандеров на глазах у всей столицы, когда мы без особенных потерь в составе моей команды сожгли флагман и два последних крейсера, отступавших после пушечной баталии на юг. На этом разгром врага и закончился. Серебряную медаль "За храбрость" тогда получили все офицеры фрегата, бронзовую – все матросы, но еще одну медаль следовало, по совести, послать Кирмону. Секрет победы был прост: если бы не его "драконий" амулет, мой уже подбитый тогда лидер-брандер не прорвался бы сквозь пушечный огонь и не провел бы остальные к остаткам вражеской эскадры.

В результате удачной операции мой гравюрный портрет появился в газете. Но не под довоенным заголовком: "Корнет столичной школы граф Альбер снова проехал на пари сквозь шикарный ресторан "Цветок столицы" на лошади, не повредив ни одного столика, не запачкав полов и успев поцеловать певицу Сорену, не слезая с коня. Певице поцелуй понравился". Или под более подробным заголовком: "Корнеты Альбер и Гирон задержаны в ночное время в Королевском Дворце во время прыжка из окна покоев фрейлин. Дуэли с охраной не произошло, напротив, во время содержания в караульном помещении нарушители привели свою форму в порядок (если честно сказать, мы просто застегнули сорочки, камзолы и, главное, штаны), и выпили со сменившимися гвардейцами за короткое время восемнадцать бутылок арасского вина, заказанного в соседнем с Дворцом ресторане "Дворянская радость". Корнеты и сменившиеся офицеры были отнесены дежурными гвардейцами (каковые были совершенно трезвыми) в арестное помещение – проспаться до утра. Комендант Дворца, бывший кавалерист, сомневается, что будет приняты серьезные меры, кроме обычных дисциплинарных: "Если уж не легкой кавалерии, то кому же быть отчаянными головами?" – сказал он нашему корреспонденту".

Нет, на победной гравюре отчаянный лейтенант Альбер был изображен с закрученными по-морскому усами (которые я после ухода из кавалерии, вообще-то, сбрил), в образцово застегнутом мундире (я был тогда в нижней рубашке, чтобы легче плыть, бросив горящий брандер) и с форменной шляпой морской пехоты на голове (как всегда, спускаясь на брандер, я завязывал мамин теплый платок на голову, оставив шляпу на фрегате, чтобы не уплыла в море). Со знаменем в руках я вел брандер под смертельным огнем со всех сторон прямо под бортовой залп флагмана. Такой глупости не допустил бы самый тупой военный моряк, не только бывший кавалерист вроде меня. Содержание же статьи было таким, что обо мне говорили в обществе целую луну, а я боялся покинуть военную гавань и появиться в свете, чтобы не попасть под беглый огонь дворянок на выданье и их энергичных матушек, не знавших, что я секретно женат на Калиле. Меня даже начали узнавать на улице, что меня немного раздражало.

Сейчас, в вечернем свете, со офицерской шляпой на голове, я был неузнаваем, и никто не здоровался со мной. Я спешил домой: моя маленькая наемница была уже сильно на сносях, и собиралась осчастливить меня через дней десять. Наш маг-врач сказал, что нашим первым ребенком будет девочка.

Я ожидал момента, когда я смогу представить Калилу дворянству. Несколько дней назад мама сообщила мне, что в обществе говорят о том, что я внезапно женился. Звучало это так: "Вы слышали, граф Альбер женился!" – "Когда, на ком?" – "Недавно, на офицере!" – "Что!?" – "На женщине офицере, иностранке!" – "А титул?" – "Она дворянка и красавица!" – и так далее. Откуда просочились сведения – боги ведают, а мама не знала. Итак, наступало время представления молодой графини Альбер двору. Я предвкушал танцы с Калилой на балах, любопытство высшего света – и долгое безоблачное счастье с любимой женщиной.

Закат накатывался на город, заливая небо оранжевым цветом – признак хорошей погоды на завтра. Зажигались огни ресторанов и харчевен, еще были открыты лавки. Играла музыка, в тавернах пили и танцевали, на больших перекрестках выступали небольшие цирковые группы. Сотни разноцветных огней от разных фонарей освещали город. Несмотря на войну, столица сияла все ярче и ярче с каждым годом, не боясь бомбардировок. Мы побеждали.

Я ехал средней рысью по широким улицам, козыряя встречным офицерам и приветствуя поклоном малознакомых дворян и кареты с дамами. Настроение мое было чудесным. Но уже недалеко от нашего городского дома амулет связи с отцом вдруг задергался у меня на шее. Я взял его ладонью, сжал и спросил:

– Что случилось, папа?

Вместо отца ответила мама, причем сдавленным голосом:

– Сынок, роды начались, скорей домой! Все идет труднее, чем...

Я пустил коня в карьер и быстро долетел до ворот дома. Наш слуга Адабан необыкновенно быстро открыл ворота прямо перед конем, и я влетел во двор и соскочил с седла. Адабан перехватил у меня повод, и я заметил, что он бледен. Во дворе стояло несколько карет со знаками Медицинской Коллегии. Я бросил на них взгляд, и сердце у меня внезапно похолодело. Сломя голову, обронив шляпу, я бросился вверх по лестнице.

В нашей спальне вокруг постели быстро и собранно двигались несколько человек в мантиях. Отец с матерью стояли в стороне, сдерживая волнение на лице. Я не успел даже раскрыть рот и спросить что-то, как один из врачей-магов решительно повернулся и подал маме на чистое полотенце у нее на руках маленькое тельце. Она подхватила его, и лицо её стало твердым. Маленький комок в руках вдруг закричал.

– Девочка, – громко, радостно сказала мама, заворачивая ребенка. Ее помощница подхватила пищащий сверток из рук и понесла в другую комнату, мама быстро пошла за ней – обмывать новорожденную.

Я, переводя дух, заглянул за спины врачей, и испугался. Лицо Калилы было черным и измученным, несмотря на сильный белый свет от амулетов. Лица врачей были тоже темные – и испуганные.

– Непонятно, что происходит, – тихо сказал наш семейный врач, наклоняясь над постелью.

– Ей все хуже, – ответил сильным голосом старик маг с белой бородой, завязанной медицинской салфеткой. – Она просит увидеть мужа. Он здесь?

– Я здесь, – чуть не крикнул я, продираясь между спинами магов. Калила протянула мне слабую руку.

– Я умираю, – слабо сказала она мне. – Помни... люблю... прошу...

Меня оттолкнули, и маги схватили её с четырех сторон. "Начали вместе, поддерживать внутренние органы, очищать лимфу и кровь!" – скомандовал старик. Маги зарычали от напряжения. Слабый свет полился из их рук на Калилу, закрывшую глаза. "Не выходит, что-то ломает ей органы!" – сказал один из магов. "Накопители" – скомандовал старый маг. "Не хватает" – ответил один из магов. "Слишком сильное отравление. Это какое-то заклинание". Я с ужасом слушал, стоя за их спинами.

Вдруг Калила сильно захрипела, и кровать затряслась от конвульсий. Ее маленькое и сильное тело боролось с напастью. Она задергалась; я подошел ближе, и ее рука вцепилась в мою со страшной силой, и ослабла. Я похолодел, понимая, что это значит.

Маги отпустили Калилу и медленно убрали руки. За их спинами стояли мой отец со страшным выражением лица, и мать, с платком, прижатым ко рту. Глаза ее были полны ужаса. Лицо моей жены было искажено в муке.

Кажется, я заплакал, и не стыдился этого. Все молчали. На лицах у магов были растерянность, безнадежность, усталость.

Внезапно сильный порыв ветра пронесся за открытым окном, и тяжелый удар о землю потряс дом так, что стекла в окнах зазвенели. За ним еще один порыв ветра, с треском ломающихся ветвей – и еще один удар потряс землю. Мама сразу поняла, кто это, и выскочила в дверь в какой-то безумной надежде. Мы с папой подняли головы от кровати, в которой лежало тело Калилы, и переглянулись. И правда – через несколько мгновений дверь в спальню снова распахнулась, и к нам вбежала все еще плачущая мама, и за ней вошли, застегивая одежду, Кирмон и Альта. Их лица были встревожены.

Без лишних слов они с двух сторон подошли в постели. Кирмон взял Калилу за руку – и сразу отпустил её, опустив голову. Альта положила обе ладони на живот Калилы – и сразу убрала их, и с ужасом посмотрела на меня. Всё было понятно без слов.

– Опоздали, – наконец, с хрипением в голосе сказала Альта. Она повернулась ко мне и со своей чудовищной силой схватила за плечи и притянула к себе. Бесполезно было с ней бороться. Её глаза с вертикальными зрачками, полные слез, заглянули в мои.

– Зачем ты не вызвал меня луну назад?! – с тоской прошептала Альта. – Я бы смогла бы что-нибудь сделать. А теперь мы одни с тобой остались. Ну почему вы так мало живете?

Она прижала мою голову к своему твердому как камень плечу и заплакала.

Утром за нашим траурным столом сидели отец, я, мой брат-корнет, прискакавший утром из кавалерийского училища, наш семейный врач, лучшие врачи страны – архимаги Саброз и Деларюс, и два дракона – Кирмон и Альта. Священник нашего Дома прочел последнюю молитву за душу усопшей, мы выпили вина – и он покинул нас, уйдя молиться над телом Калилы. Нам же предстоял тяжелый разговор.

– Что, собственно, произошло? – устало спросил мой отец.

– Все шло очень хорошо, – растерянно сказал наш врач, – и вдруг всё сразу словно взорвалось в ее внутренних органах. Они были словно моментально отравлены. Ее тело оказалось под атакой неизвестного мне заклинания.

– В ней было заложено заклинание отдаленного действия, – сказал Деларюс. – Я уже видел такие вещи. В решительный момент родов оно должно было убить ее и ребенка. А вот откуда оно – я еще не знаю. Спасти ребенка мы смогли чудом. Судя по всему, на девушке было сильное заклинание общего здоровья, замедлившее процесс умирания. Так ведь?

Он посмотрел на нашего врача, но тут раздался голос Альты:

– Я наложила его несколько лун назад, когда увидела, что она беременна. Это драконье заклинание, очень сильное. Но оно не справилось.

– Потому что смертельное заклинание тоже было драконье, – холодно сказал Кирмон. – Его накладывали из драконьего амулета. Но это делали не драконы.

– И кто же это делал? – нервно дернув головой, спросил отец.

– Во всем мире сейчас драконьи амулеты есть у пяти человек, – продолжал Кирмон. – Четверо носят их по разрешению Великого Дракона – это вы, Сергер и еще двое близких нам людей на Южном континенте. Эти амулеты защитные. И только у архимага Прекора есть наступательные амулеты, захваченные им во время Драконьей войны, точнее, снятые им с убитых магов и драконов. Могу добавить, что заклинание, судя по остаточным эманациям, было наложено шесть лет назад.

– Насколько я знаю, Калила бежала в изгнание пять лет назад, – устало сказал я.

– Значит, Прекор обрек твою жену на будущую смерть за год до начала гонений на ее семью, – сказал Кирмон. – Многозначительный факт. Если об этом узнают дворяне Таронии... Интересно, он сделал это по приказу короля, или сам решил?

– Иностранная политика, – проворчал старый архимаг Саброз, снимая ткань со своей белой бороды. – Казни дворян, тайные убийства наследников, отравления их жен и детей, грабеж имущества родов... Бедная девочка... А Прекор – ничтожество с драконьими амулетами, позор магов.

– Прекор – один из самых опасных людей на континенте, – сказал Деларюс. – Без него король Таронии не смог бы так давить на свое дворянство. Он и сам-то не образец порядочного политика, а на пару с Прекором... Мы расположены далеко от них, но они сейчас в союзе с империей. Формально – он наш противник.

– Кстати, – вдруг сказал Кирмон, – мы прилетели, потому что Альта заметила колебания её заклинания. Так-то мы собирались прибыть дней через десять, когда у леди Калилы наступали срока. Очевидно, заклинание Прекора должно было начать действовать за несколько дней перед родами, чтобы нанести неожиданный удар по будущей матери. Какая подлая выдумка! Запомним это.

Некоторое время отец молчал, затем поднял голову, как всегда, когда он должен был принять решение.

– Так кто отвечает за смерть моей невестки – король или архимаг? – сурово спросил он.

Все молчали. Ответ на вопрос указал бы, кого мы возьмем на прицел нашей мести. Но я уже все решил за себя.

– Сейчас это неважно, – спокойно сказал я. – Они умрут оба.

Архимаги переглянулись. Отец с беспокойством посмотрел на меня, а Кирмон поспешно сказал:

– Только не спеши, прошу тебя. Надо дождаться конца войны, еще выждать какое-то время... Удар должен быть неожиданным и успешным. Ваши кладбища полны молодыми смельчаками, которые атаковали без подготовки и плана. Главное – уничтожить Прекора. Мы сами не можем сделать это. Война с ним может стоить жизней драконов, и много, очень много жизней людей, чего мы не желаем. Столица Родонии сгорит в этой войне. Но если Прекора не станет, тогда король тоже не устоит. Поскольку Родония – союзник империи, ваш король охотно закроет глаза на ваше участие в этом деле. С вашей стороны это будет просто семейная месть. Все будет законно.

Альта при этих словах подняла голову и посмотрела прямо на меня. Я прекрасно понял ее взгляд.

– Не забывай, – продолжал Кирмон, – как воин ты хорош, но этого мало. Нужна магия. Ты должен стать для этой мести сильным магом.

Отец нахмурился – он всегда хотел, чтобы я остался наследником графства. Но я сказал:

– Да, я стану магом.

Альта накрыла мою ладонь своей горячей ладонью.

– Я буду с тобой, – шепнула она. – Я научу тебя всему, что знаю.

Я погладил ее по руке. Слезы стояли у нас обоих в горле. "Она так любила мою Калилу" – подумал я.

– Я поддержу тебя во всем, – с другой стороны сказал ломающимся юношеским баском все время молчавший брат. – Не беспокойся – я буду стоять за тобой.

Он обнял меня за плечи. Меня тронул его порыв. Брат еще не понял, что такое решение семьи сделает его человеком, отвечающим за графство всю свою жизнь. Веселая военная жизнь, карьера при дворе – его мечты не смогут исполниться.

Мой отец молчал. Невозможно было прочесть мысли на его усталом, угрюмом лице. Я понял, что он примет решение позже, чтобы не втягивать посторонних в наши дела. Но я мог бы предсказать это решение.

8. СНОВА В ШКОЛУ

Мы прибыли на парадное построение в центр столицы за час до начала.

В новых мундирах, выбритые и увешанные медалями, мои абордажники выглядели молодцами. Стоя за их рядами, принявшими команду 'Вольно', я не без ехидства улыбался, вспоминая подробности уголовных дел этих героев. Разбойники, убийцы, отчаянные буяны – кого только не было в моей команде! Только насильников не было – этих мы не брали в бой.

Но в конце концов высшие командиры оказались правы. Рискованное предприятие удалось: из уголовников сделали военных моряков. Все негодные к службе просто попали обратно в камеру смертников.

В дальнейших сражениях в живых остались те, кто поняли, что только бой плечом к плечу с товарищем спасает от смерти. Теперь, после полугода войны на каждого из них в бою можно было положиться. Они стали настоящими морскими пехотинцами.

Они сильно изменились. Например, в кубрике моих бандитов никто не воровал даже по мелочам. Это было им не к лицу. Кто воровал – тому приходилось плохо.

Мне было грустно. Я вспомнил о наемниках, о копейщиках, о моем взводе легкой кавалерии, с которым я начинал войну. Где-то они сейчас?

Мой взвод, оказалось, тоже был на параде.

– Сергер! – в полный голос заорал проезжавший сзади к своему полку кавалерийский офицер.

Я обернулся и радостно ответил:

– Ростан! Ты здесь, на параде! А полк?

– Полк строится за пехотой и моряками, – улыбаясь во весь рот, сказал Дерек, мой бывший товарищ по эскадрону. Он изменился – обмороженное лицо, пара сабельных шрамов на лице. Первый лейтенант Дерек Ростан соскочил с коня и двинулся ко мне, привычно вытягивая плоскую бутылку из заднего кармана кавалерийских панталон. У меня уже была в руках моя фляжка с 'отмороженной' виноградной водкой отцовского производства. Мы обнялись.

– Ты жив и вроде здоров, Сер, – простодушно грохотал Дерек. – А мы думали, что тебя уже в океане утопили! А тебя хрен утопишь!

– Топили не нас, а топили мы, – весело поправил его я. – Я, господа офицеры флота и мои бандиты. Прошу вас, господа. Рекомендую – мой боевой товарищ, храбрейший кавалерист шевалье Ростан.

Дерек моментально принял дворянский вид и по-товарищески раскланялся с моряками. На параде традиционная неприязнь между армией и флотом, разумеется, не считалась.

Оглядевшись, мы пока что спрятали спиртное – оказалось, начальство было рядом. Дерек глянул на моих матросов глазом опытного командира и сказал:

– Отличные солдаты! Мне бы таких в эскадрон! Настоящие звери, хоть сейчас в резню!

Мои морские пехотинцы сдержанно заулыбались: 'звери' и 'резня' им понравились. Жаль, Дерек спешил.

– Твой бывший взвод сейчас в моем эскадроне, – сообщил он мне, картинно взлетая на коня, – после парада заходи в казармы, увидимся, выпьем. Твои головорезы тебя не забыли, как ты с ними имперцам кровь пускал от плеча до седла. Ох и порубились мы тогда рядом! Помнишь, как ты знаменосца и капитана срубил, а пока полковник радовался, твои скоты полковую казну имперцев у моих сперли?!

– Да, были дела, – рассмеялся я, потирая правую руку, зачесавшуюся при воспоминании о бешеных рубках. – Уж помахали саблями. Ну, на флоте тоже были сундучки с денежками противника, попользовались. Себя не переделаешь! – пошутил я.

– Точно! – согласился простодушный Дерек, выдвигаясь к краю построения. – У тебя нюх на трофеи, карманы всегда были полны! Ну, надеюсь, скоро увидимся! Я скажу нашим, что ты здесь – обрадуются!

И он унесся под сдержанный гогот моих бойцов, вспомнивших удачные в смысле денег абордажи и, главное, честную дележку.

– Что, Альбер, коннице тоже удавалось подработать в бою? – с интересом спросил деликатный капитан-лейтенант Март, командовавший ротой, в которую входила моя парадная команда.

– В кавалерии похожие порядки, – объяснил я. – Один раз мы даже пушку трофейную увезли и артиллерии продали. Кавалерийские правила твердые: если взял в бою – твое, но делись чем можешь с командой; если стоишь в постое – не грабишь, никого не обижаешь, но оставляешь вдвое больше детей, чем было. Если не спишь с хозяйкой безмужней – ты дурак, если невовремя хватаешь добычу в бою – получишь по морде от командира и тоже дурак, но, если не взял добычу после боя – ты не кавалерист, а растяпа и дважды дурак. В общем, как и у нас на флоте, главное – не зевать. Один раз канониры за нами увязались трофеи собирать, так мои обормоты у них ящики с порохом с батареи сперли и обратно на собранное хотели выменять. Я им пригрозил перевести в пехоту за обман боевых товарищей – моментально отдали порох. А офицер канониров нам бадью гномьего самогона за это поставил из личного запаса. У них на зарядных повозках много что хранилось. Хорошо упились тогда мои обалдуи.

– В общем, как и везде, – кивнул Март. – Вот, только у вас, Альбер, особенно хорошие трофеи всегда попадаются, как я слышал.

– Места знаю, господин капитан-лейтенант, – отшутился я. – Вы же слышали, нюх у меня на них. Прошу прощения, господин капитан, скоро пойдем, а я должен что-то зачитать своим молодцам.

Тот факт, что половина бойцов моей команды еще считалась под судом за тяжелые преступления в мирное время, мы не афишировали. Под праздник адмирал Масена выбил из Главной Прокуратуры Флота условное помилование им всем. Учитывая, что они перед войной еле отвертелись от веревки, я считал решение большим успехом. Командир бригады посоветовал мне объявить о решении перед парадом – для поднятия духа.

Я достал из кармана драгоценную бумагу с печатями и скомандовал:

– Мои бойцы – два шага вперед. Потише, не в бою. Это для вас, а не для посторонних.

Я и не заметил, что сзади нас постепенно собралась толпа штатских обывателей. Они внимательно разглядывали нас, победителей в войне, лучших из лучших, и, к сожалению, ловили каждое наше слово. Я же, не видя их, слов не выбирал, а говорил, как на корабле.

– ... затем письмо пошло в канцелярию Флота, – распинался я, – а оттуда в Королевскую Канцелярию. Его Величество, в своей милости, согласился с предложением командиров эскадры...

– А точнее, с вашим предложением, граф, – внезапно сказал справедливый капитан-лейтенант Март так громко, что слышали все мои бойцы.

– Ну... и с моим тоже, господин капитан, – на мгновение замявшись, продолжил я. – Короче, орлы: вот этот приказ. Зачитаем официально мы его в казармах, а вот содержание я вам сообщу, чтобы поднять, мерзавцы, настроение перед парадом. Слушайте внимательно: вы прощены и избавляетесь от веревки.

Ряды моих бойцов резко дернулись и снова замерли. Все смотрели на меня, набычившись. Они еще не поняли.

– Для этого вы зачисляетесь на десять обязательных лет в морскую пехоту, где вы есть сейчас, – продолжал я. – Все получаете медали 'За храбрую войну на море' третьей степени. Я всех вас, козлов, лично беру на поруки. Для этого я ввожу круговую поруку. Вас тридцать рыл – сделаем три десятка. Если из десятка кто напроказит – убьет там кого или ограбит – его на каторгу по закону, а остальных из его десятка плетьми обработают. Так что будете держать друг друга за яйца.

Сзади захихикали, но я, к сожалению, не обратил на это внимания.

– Кто сбежит, – сурово продолжал я, – найдем и голову отрубим, и повесим напротив Главного Морского Штаба. А жить будете как имеющие условный срок. Да, кстати: Морской Прокурор требует, чтобы в первый год все женились и детей завели. Чтобы не было разврата. Он очень по этому поводу беспокоится.

Сзади опять захихикали.

– Жить будете при казарме – для гарантии хорошего поведения. Кто себе жены за год не найдет – сами ему найдем, в гавани шлюх хватает, – продолжал я. – Через десять лет – получите королевскую пенсию и катитесь на волю, кто хочет. Кто недоволен – милости просим на каторгу на двадцать лет, туда ворота всегда открыты.

Тут меня, как всегда, понесло. Вероятно, повлияло недоверчивое выражение лиц помилованных.

– Кстати, мои бандиты, – дружески обратился я к абордажникам, – кому море надоест, помните: я – граф Альбер. И у моего отца есть графство Альбер у Драконьих Гор. Там у нас сто шестьдесят тысяч человек живет, но это нам мало. Нам всегда нужны надежные, работящие люди. А ветераны войны, опытные солдаты – тем более. А кто воевал со мной – те особо нужны. В вас я уверен. В ком не был уверен – те в море с акулами купаются, и вы сами их туда отправили...

Тут за моей спиной кто-то тихо охнул. Я продолжал:

– ... и правильно сделали. Предатели и трусы нам во флоте не нужны. Так вот, вас я теперь, после войны, считаю за своих людей. Потому в графстве мой бывший солдат найдет приют, работу, хороший заработок. Чем больше семьи привезете с собой – тем лучше. Не нашли работы – ко мне. Есть враги – ко мне, вас там легко не достанут. Скажем, неудачный поединок – ко мне, укроем, если не от закона. Стал инвалидом – ко мне. Графство своих обеспечит.

Мои моряки смотрели на меня с какими-то неживыми лицами. Они уже начали понимать. Я перевел дух и спросил:

– Все ясно, негодяи, а теперь герои? Вопросы есть?

– Разрешите спросить, господин первый лейтенант, – строго по уставу обратился Марен, один из самых тихих по поведению уголовников, попавший под суд за убийство соперника в любви, и еще трех мужиков, сопернику помогавших. Он пришел в себя раньше всех. – Так значит, нас не будут казнить?

Я хотел сказать еще что-нибудь бравурное, но вдруг выпустил воздух из груди и нормальным голосом ответил:

– Нет, не будут. Вы будете жить. Король считает, что вы в бою заслужили жизнь и медали, а вместо тюрьмы – строгую морскую службу. И я тоже так считаю.