Текст книги "Человек ниоткуда. Часть 1. Славные времена (СИ)"

Автор книги: Александр Брок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Интересно, почему мозг не выдерживает перехода, – вслух задумался я.

– Бессознательная часть ломается, – не вполне понятно пояснила Альта. – Твой мозг не только думает и принимает изображения от глаз и звуки от ушей – он постоянно управляет телом. Скажем, помогает стоять и дышать. Когда ты меняешься – эта работа тоже меняется. Твой мозг не понимает, что случилось, и ломается, как лодка, из воды попавшая в воздух и падающая вниз, на камни. Трах, и одни обломки. А из кусков лодку не построишь легко, да и будет она уже не та.

– Пожалуй, – сказал я. – А откуда ты знаешь, что мой мозг постоянно и незаметно делает что-то в теле?

– В школе учила, – пожала Альта плечами так, что мы с Ророй закачались и чуть не свалились. – Ты закончил?

– С тобой – да, – весело сказал я, – теперь на очереди кролики. Но уже могу сказать, что пропорции тела у тебя довольно близки в двух обличьях. И плечи, и бедра, и руки-ноги. Не считая головы с шеей и хвоста – они очень сильно изменились. И крылья добавились. Значит, тело – база превращения, и сильно меняются кожа, шея, копчик, то есть хвост. И вес очень меняется.

– Вес как раз не меняется, – хихикнула Альта. – Просто, когда я хожу, сижу, сажусь на коня или ложусь на тебя, чтобы прижаться потеснее, я левитирую. А то бы раздавила.

– Понятно, – ответил я. – Но структура тела во многом та же. Интересно... А третьего облика у тебя, случайно, нет?

Я был удивлен ответом Альты на этот простой вопрос. Она повернула голову, серьезно посмотрела на меня и очень тихо шепнула в ухо, так что слышали только я и верная Рора:

– Об этом поговорим потом.

Я кивнул, и мы с Ророй переглянулись, но ничего не сказали. Вместо этого умная Рора перевела разговор на другое:

– Так вы, госпожа, занимаетесь любовью с господином Сергером? – с интересом спросила она.

Я думал, что Альта скажет что-нибудь резкое, но она опять хихикнула и ответила:

– Да. Просто я превращаюсь в человека для этого.

– А меня можно превратить в человека, госпожа? – вдруг спросила Рора.

Мы с Альтой одновременно открыли рты. Затем мы закрыли их и спросили, не сговариваясь:

– Зачем?!

Рора вздохнула и честно ответила:

– Я боюсь, что отец прилетит и заберет меня в горы. Как грифонка, я не могу отказаться. Как человек, я могу послать его в задницу осьминога, как часто говорит господин граф. Я ненавижу отца. Он не защитил от соседей мою мать. И потом... у меня приближается период случки – первый в моей жизни. Здесь нет грифонов. Если вы сделаете меня человеком, я найду себе пару... на время.

– Пару-то ты найдешь, но не на время, – усмехнулся я, не принимая её слов всерьез. – От мужиков не отвяжешься, если ты им понравишься. Насчет отца не волнуйся. Я его либо пошлю пинком куда подальше, либо выкуплю тебя. А вот если тебя превращать, ты можешь спятить.

– Если папаша тебя похитит, – дополнила Альта, – я скажу грифонам, что драконы этим недовольны. Твои соплеменники его в куски разорвут, а тебя вернут нам. А насчет превращения... Сергер, ты чувствуешь немного врожденной магии в ней?

– Конечно, – сказал я. – Иначе она не могла бы летать.

– Эта магия может удержать рассудок Роры при трансформации, – серьезно сказала Альта. – Если хватит, конечно. Добавить ей такой магии вы не сможете – это ведь другая, не человеческая магия. Это магия создателей рода грифонов.

– Богов? – коротко спросил я.

– Нет. Я думаю, первых драконов. Это значит, что я смогу помочь... может быть. Еще не знаю точно. Надо подумать, попробовать. Но это тоже только для вас – не говори об этом другим магам, – опять тихо сказала Альта.

Я, конечно, доверился Альте. Думаю, что я уже был влюблен в это время по уши.

Я давно уже усвоил, что любовь часто является счастливой, но никогда не бывает простой. Всю весну, кроме усердной учебы, мы занимались друг с другом двумя вещами: любили друг друга, и пытались понять. Единственно, что было необычным – то, что Альту, как дракона, было легче понять, чем большинство женщин. Альта не скрывала, что она не человек, и старалась честно объяснять, как она чувствует и думает, в то время как многие неприятные мне люди скрывают тот факт, что они думают не как люди, а как, скажем, шакалы.

Альта, девушка из могущественного магического племени, никогда не давала мне понять, что я ниже. Напротив, она восхищалась тем, что мы добились в обществе, в науке, в магии, начав, можно сказать, с нуля. Альта очень просто относилась к тому факту, что она физически намного больше и сильней меня: для нее это ничего не значило. То, что я был образованным, культурным дворянином, храбрым офицером, значило для моей возлюбленной гораздо больше. Живя с нами, драконесса начала понимать всю сложность отношений разных рас с разными способностями, и решала этот вопрос по-своему: она просто любила меня, игнорируя всё остальное. Как я понял потом – значительно позже – Альта еще и восхищалась мной. Она считала, что не смогла бы, как я, жить в окружении разнообразных рас, ежедневно заниматься науками и магией, продвигаясь шаг за шагом, и отвлекаясь от занятий только для наслаждения искусством и любовью. Интенсивная общественная жизнь была не для драконов. Альта упрямо терпела весь этот хаос, и ей было, в общем, легче, чем было бы другим драконам, но она терпела не из-за науки или магии: она терпела из-за меня. Я был бесконечно благодарен ей за это. С Альтой я уже не чувствовал себя одиноким.

15. ПРОШЛОЕ НАПОМИНАЕТ

Был свободный день в Школе. У нас с Альтой было романтическое настроение. Стоял жаркий день, и мы с Альтой полетели купаться на океан, решив, что хоть сегодня не будем напиваться и устраивать глупости с Гироном и Веридом.

В последний раз они использовали специальное заклинание и выкрасили днем за несколько мгновений в розовый цвет карету одной маркизы, не очень любившей Гирона (какие-то старые придворные счеты). Был немалый скандал. Гирон взял всё на себя и получил выговор в своей Дипломатической Школе, но до дуэли не дошло. Верида выгородили из дела и послали представителем магов – менять цвет обратно. Он быстро управился с делом, но общение с Гироном на нем уже сказалось. Именно, в процессе перекраски он выставил из каретного сарая маркизы всех слуг, запер ворота, и завел с другой стороны сарая миленькую служанку, сразу ему приглянувшуюся. Через какое-то время служанка оделась и убежала в заднюю дверь, а Верид застегнулся и моментально вернул карете цвет. Затем он с триумфом распахнул ворота сарая. Встреченный восторгами слуг, Верид поддержал марку Магической Школы – два раза благородно отказался от вознаграждения, хотя и не был дворянином. На третий раз он взял деньги и с достоинством ушел обратно в Школу, где его ждала головомойка от своего учителя.

Сегодня Гирон был свободен от своего театра, они с Веридом вынашивали новые планы. Ну, а мы с Альтой сбежали, предупредив Рору, чтобы ни в коем случае не общалась с ребятами сегодня до нашего прилета. Рора, у которой уже начинался брачный период, сильно зевала: она не могла заснуть всю ночь и летала над школой – как бы в поисках партнера. Она сказала: "Да, хозяин", и пожала плечами. Затем сложила крылья и ушла спать к себе, тщательно заперев, по моему указанию, дверь своей комнаты.

Мы с Альтой махнули на две тысячи стадий на юг по береговой линии, где теплее. Там нашли безлюдный пляж и высадились на песок. За невысокими дюнами проходила узкая прибрежная дорога, полузаросшая травой, за ней начинался прибрежный густой кустарник, за ним – невысокий лес. Там, где мы спустились с небес, не было бухты, но в море впадал небольшой ручеек с чистой водой. "Не надо опреснять питье" – довольно отметил я. Впрочем, у нас с собой была сумка с вином и едой, которую мы бросили на песок подальше от вечернего прилива.

Я, не теряя времени, разделся и сложил одежду и обувь подальше от воды, Альта превратилась – и мы голые кинулись в соленую теплую волну. Прибоя не было, только волны слабо накатывали на берег. Проплыв шагов триста, я перевернулся на спину и начал качаться на волне. Догнав меня, Альта взяла за руку и тоже легла на спину. Было неизъяснимо хорошо, и мы долго поднимались и опускались в такт на волне. Я наконец понял, что впервые после смерти Калилы чувствовал себя счастливым. Альта излечила меня от горя.

Мы поцеловались и засмеялись, одновременно погрузившись в теплую соленую воду с головой.

– Пошли на берег! – весело скомандовал я. Ладонь Альты скользнула по моему плечу, по груди, животу и ниже, и она с обычной прямотой сказала:

– Да, пора, ты готов. И я тоже завелась.

Сильными гребками мы вымахали к берегу и вдвоем вышли, держась за руки. Никого не было вокруг, никто не мешал. Я оглянулся – ни на море, ни на прибрежной дороге никого не было видно, только на мокром пляже после отходящей волны суетились маленькие крабы и лопалась водяные пузыри, вылезая из маленьких дырочек, где сидели крохотные морские животные. На песке даже выброшенных водорослей не было, и хотелось лежать на нем. Волна мягко приходила и уходила, смывая следы.

Я повернулся к Альте и без лишних слов начал целовать в губы. Она сначала закинула руки мне на шею, затем опустила одну вниз и начала гладить мне бедра. Мы жадно толкались языками, наслаждаясь вкусом слюны друг друга, зажмурившись. У меня закружилась голова – и у Альты, очевидно, тоже, потому что она вдруг зашаталась и села на песок. Я нагнулся над ней – я не мог, не хотел отрываться от сладких губ. Она сладко шипела, целуясь. Я не устоял и грубо навалился на нее, как на какую-нибудь шлюху-маркитантку.

Уже начало темнеть, когда мы закончили наши дела и откинулись друг от друга. Я вытянул руку, и Альта положила на нее голову. Шумели волны, начинался прилив от двух лун – Большой и Средней. Очень теплая, почти горячая волна заливала лежащих нас, и опять отступала. Еще не наступила ночная прохлада, только начали появляться звезды. Медленно вставала Малая Луна. Мы долго молчали, измученные друг другом, чувствуя себя в стране любви, где вполне понимаешь близкого человека.

– Я должен опять начать рисовать, – вдруг сказал я. – И песни писать начать, что ли. Жаль, что с музыкой я не близок – еще и играл бы. Когда счастлив, хочется делать все хорошее, и не стесняться своего счастья.

– Я вообще-то играю на флейте и на виоле, – вдруг сказала Альта. – Напиши стихи – и мы с Гираном положим их на музыку, и Гиран отдаст ее своим знакомым актерам. Через луну ее будет петь весь город.

– Надо подумать, – улыбнулся я. – А они поймут стихи о самых красивых крыльях и хвосте в мире и об объятьях, в которых сладко умереть?

– Да, задача, – засмеялась Альта. – Но ты не волнуйся, не поймут у вас – поймут у нас. Подруги полезут рассматривать мои крылья – не крашеные ли? И будут искать на хвосте магические украшения!

– Крашеные крылья? – поразился я. – Однако!

– Ну, а ваши женщины любят красить волосы, – усмехнулась Альта. – Не вижу большой разницы. Ну что, одеваемся? Нам еще лететь обратно. Или посидим здесь до утра? Здесь здорово!

– Я проголодался, – сказал я. – У меня в сумке вино с хлебом, сыром и жареной курицей. Закусим?

– Можно, – весело ответила Альта. – А хочешь, рыбы наловим и поджарим? Заклинанием?

– Неохота возиться, – лениво сказал я, дотягиваясь до сумки, плотно закрытой от маленьких крабов и прочей морской мелочи.

Мы по-братски разделили пополам курицу, хлеб и выпили из горлышка бутылки красного сухого вина. Вино было легкое, с северных виноградников. С рыбой оно, возможно, и не пошло бы, а с курицей было в самый раз.

– Помнишь, тогда в прибрежную харчевню залетели, – вдруг сказала Альта, – там под рыбу белое вино было очень хорошее.

– Залетели и всех перепугали, – усмехнулся я, вспомнив, как остолбенели пившие пиво на веранде трактира моряки, купцы и рыбаки, когда с небес на пляж свалился огромный дракон со всадником на спине – сел, и сразу превратился в юную обнаженную девушку с кавалером рядом. – Но покормили нас там отлично.

– Слушай, а как вы на кораблях питались? – вдруг с интересом спросила Альта. – Как встарь, солониной?

– Нет, конечно, – лениво сказал я. – Сейчас просвещенное время, страна богатеет, о питании армии и флота заботятся. К тому же, страна приморская, есть флотские традиции. Есть установленные рационы. На каждом корабле есть судовой повар, готовит горячую пищу два раза в день, если команда не в бою. Перца много не кладут, чтобы гнилье на стол не попало – указание устава. Суп рыбный, суп с солониной, с овощами. Главное, очень густой, прямо как жаркое – так любят матросы.

Я с удовольствием вспомнил суп с солониной, немудреный, но приятный вкус которого оставался во рту целый день.

– В портах и в приморских харчевнях этими супами тоже кормят, они популярны. На корабле обычно есть маленькая рыболовная команда, поставляет свежую рыбу. В трюме всегда есть место для парочки коров или свиней. Мы, подходя к берегу, когда свежую воду брали, скотину закупали... или воровали, – сказал я, вспомнив беззаконные военные времена. – А кстати, зачем тебе это?

– Молодым драконам буду рассказывать, – серьезно сказала Альта. – Людей они изучают тоже.

Я с интересом посмотрел на нее.

– Я знаю, но причем здесь морской рацион?

– Да, я, вообще-то, учу биологии и законам природы в школе для молодежи, – ответила Альта. – Но сейчас, как вернусь, прочту несколько лекций о поведении с людьми. Им полезно – молодые драконы людей совсем не понимают. О моряках тоже будем говорить.

Я сделал заметку в памяти: поинтересоваться, какую биологию и природу будет преподавать Альта. Мне, как магу-естествоиспытателю, это было очень интересно.

– Хлеб морской, если возможно, пекут раз в три дня по уставу, потом портится, – продолжал я неожиданную лекцию, лежа на песке. – С толстой коркой – от плесени и сырости. Он уже традиционный. Раньше давали каши, потом их убрали. Выяснилось, что стоит начать давать кашу, так сразу мясо пропадает из рациона. Так что, зная интендантов, каши запретили, а мясные и рыбные супы узаконили.

Про сопротивление интендантов мне ещё дед рассказывал, но я решил, что драконам подробности об этом знать необязательно.

– Еще делают предусмотренные рационом горячие пироги с почечным жиром – очень хороши в зимнее время. По утрам горячий кофе полагается всем – и команде, и офицерам, только команда его не очень пьет. Рекруты из горных графств даже не знают, что это такое, они кроме пива и воды ничего в жизни не пили.

Тут я усмехнулся, вспомнив молчаливых моряков с гор родом, менявших утренний кофе на обеденное пиво. Когда мне это надоело, я разрешил моей команде абордажников часть вечерней водки добавлять в кофе, отчего матросы сразу повеселели.

– Ещё в трюме держат бочонки с твердым сыром – он долго хранится. Всегда есть бочонки с соленой рыбой, с квашеными овощами. К обеду дают по кружке пива, если есть в погребе.

Я опять улыбнулся, вспомнив, как мы на корабельной кухне спьяну рубили головки сыра абордажными саблями – на спор.

– Морская водка всегда есть – соленая, на можжевельнике настаивается, – с удовольствием вспомнил я. – Иногда бывает южная водка из фиников или сладкого тростника – очень крепкая. Водку выдают вечером – или перед боем. Офицеров кормят лучше. Едим на серебре, пьем вина из погреба.

Я почесал затылок, вспомнив офицерские пьянки, когда мы без дела стояли на рейде столицы.

– Но в бою нет времени на это – питаемся вместе с матросами всухую: сушеное или соленое мясо, сыр, хлеб, – вздохнул я. – В общем, не столичный ресторан. Но сто лет назад, действительно, на флоте ели одну солонину с хлебом.

Альта внимательно слушала. Впрочем, она всегда слушала меня внимательно. Я помолчал и добавил:

– На торговых судах, наверное, кормят хуже, но я на них никогда не ходил. Я и на военный флот-то попал неизвестно почему – я же кавалерист. Нехватка офицеров была тогда в морской пехоте, почти всех выбили. Вот молодых лейтенантов из армии во флот и перебрасывали, а там их принимали, как сухопутных. Хорошо, что я любил ходить в море на парусных лодках до войны, хоть что-то знал об управлении парусами и о навигации. Я, может быть, и выпросился бы обратно в кавалерию, но мне было наплевать...

Я замолчал, вспомнив войну на море. Как мы не веселились, как мои разбойники-штрафники ни радовались каждому захваченному у врага золотому – но все же это была война. Я воевал из долга и чести, как дворянин и офицер. Они зарабатывали себе право на жизнь. Война была полна крови, потерь, насилия над беззащитными гражданскими. В этом сражения на море не отличались от сражений на суше.

И все-таки мне понравилось на флоте, хотя я не собирался возвращаться туда. Понравились флотский порядок, смешанный с лихостью, понравились морской воздух и необозримые просторы. И хотя для многих море было жестоким кормильцем, требовавшим каторжного труда – я знал таких, которые уже не могли жить без моря. Я хорошо их понимал. Как сказал мне один старый моряк на нашем фрегате: всю жизнь думаешь вернуться на сушу, и не успеваешь, все плаваешь и плаваешь...

Альта поняла мои мысли и ласково положила руку на плечо. Мы откинулись на песок и слегка задремали под шипение пены приходящей и уходящей волны.

Да, на пляже было здорово, но все-таки надо было лететь обратно поспать перед завтрашним учебным днем. Мы еще раз бросились в воду напоследок. Затем вышли на берег и были поражены неожиданным открытием.

Ни одежды (моей и Альтиной), ни обуви, ни сумки с вином и едой уже не было. Исчезли даже моя маска и Альтина сетка для полетов с пришитым к ней одеялом для моего зада.

– Украли, – спокойно сказал я. – Ну и сволочи! Ведь они наверняка не знали, что ты дракон. А значит, нам пришлось бы тащиться полночи по берегу голыми до ближайшего селения.

– Идиоты, – ответила Альта. – Мы же сюда на чем-то приехали! А они и не подумали, что у нас могут быть слуги с лошадьми, или яхта, или там лодка. Ты знаешь, это поступок неумного человека, или ребенка.

– Посмотрим, – сказал я, запуская заклинание поиска. Сумка, летная маска, одежда, любимые сапоги мягкой кожи, сшитые у отличного мастера, и кинжалы были, конечно, мною давно помечены. – Та-ак... Наши вещи пробираются самоходом со скоростью человеческого бега сквозь лес в направлении от берега. Уже две тысячи шагов.

– А там что? – с интересом спросила Альта. – Берлога разбойника?

Она понюхала воздух и пробормотала что-то на драконьем языке.

– О, да там селенье, и не маленькое, – вдруг сказала она. – Дворов сто. Прямо в лесу. И озеро – заклинание показывает. И река. Это чья земля?

Я задумался. В свое время, когда на третий год войны вражеский флот опять начал атаковать столицу и порты, я тщательно изучал карты побережья.

– В ста тысячах шагов отсюда на юг начинается, между прочим, родовая земля нашего Гирона, – вспомнил я. – Часть его графства. Это полночи ходьбы. За лесом – земли одного из небогатых баронов. А эта земля вдоль до столицы, по-моему, коронная, принадлежит государству. А речку мы с тобой сверху видели, когда подлетали, она в море впадает в трех лье отсюда. Там лодки рыбачьи стояли.

– А за королевской землей следят внимательно, как твой отец за вашим графством? – вдруг спросила Альта.

– Не уверен, – пробормотал я. – Каждый год увольняют и сажают в тюрьму немало смотрителей за землями короны. Воровать любят... Не зря в армии сейчас школу интендантов открывают – новые хозяйственники и управляющие нужны. Старые уж очень воруют. Сама знаешь, казенный карман – бездонный.

– Я как раз не знаю, – ответила Альта. – Откуда? Ну что, пойдем за мерзавцем, или полетим? Он как, движется в сторону деревни?

– Пока да, а дальше посмотрим. Полетели? Вот только мне хозяйство твоей шкурой бы не ободрать!

Про себя я твердо решил завтра же выпросить у учителя заклинание создания одежды из древесной массы. Как я мог быть таким легкомысленным – научиться делать из опилок солдатские пайки, и не уметь создавать одежду!

– Есть проверенный способ, – спокойно сказала Альта. – Понесу тебя в руках, как будто похитила. Куда полетим, в деревню?

– Сначала туда – попросим одежду. А потом поймаем вора.

Мы нисколько не беспокоились – вор не смог бы уйти от нас. Мне только было смешно от происшествия, и еще немного неудобно, что придется расхаживать на людях голым. Альта, как всегда, чихать хотела на людские предрассудки. Ей хотелось изловить и наказать негодяя, обокравшего нас.

Летели мы недолго, что было очень хорошо: я был раздет на ветру. К счастью, было теплый вечер. Альта мгновенно облетела действительно большое село и мягко села на задние лапы на безлюдную площадь перед большим домом – очевидно, резиденцией старосты. Я спрыгнул с Альтиных рук и, не стесняясь наготы, сладко потянулся. Сзади нас раздался визг – какая-то парочка любезничала на площади, и чуть было не попала под хвост страшного огненного дракона.

– Хорош орать, давайте старосту сюда! – начальственным голосом сказал я. – И не шумите тут!

Я приготовился пустить в ход правило отца: если окружен простым народом и предвидятся трудности – говори решительно и начинай с матерного слова.

Староста моментально появился из самого большого дома на площади. Это был сухощавый подобранный человек, по виду бывалый рыбак. Он обомлел при виде голого мужчины, и дракона рядом.

– Нам нужна одежда, – сказал я ему без экивоков. – И ей тоже.

Альта как раз превратилась и взошла на крыльцо, не стесняясь своей наготы. Площадь по ночному времени освещалась только одним фонарем, но и в этом слабом свете ее зеленые светящиеся глаза с вертикальными зрачками были превосходно видны и внушали ужас.

Я думал, что сейчас начнется долгий разговор, но староста был человеком действия. Он моментально оценил обстановку. Затем глянул в глаза Альты и решительно сказал:

– Сей момент, господа. Прошу внутрь, а то народ собирается.

И действительно, площадь перед домом старосты быстро заполнялась народом. Шума, однако, не было: всякий новоприбывший, посмотрев в холодные змеиные глаза Альты, моментально замолкал. Мы поскорее зашли внутрь.

Жена старосты, полная красивая женщина, сразу прикрыла Альту каким-то одеялом (к чему Альта отнеслась равнодушно), смерила нас опытным взглядом и вытащила из сундуков одежду – куртку и штаны мужа и свое длинное платье. Мы оделись, и одежда пришлась впору.

– Теперь о деле, – начал я. – Мы тут прилетели, купались на берегу, и какой-то скот стащил нашу одежду. Я маг, и чувствую, что мои вещи с ним приближаются к селению. Ваш?

– Опять сволочь Крысеныш! – не раздумывая, сказал староста. – Он там рыбачит обычно. Только он может попятить вещи у людей. Остальные у нас – народ серьезный, товар возят...

Он вдруг замолчал, прикрыв рот ладонью, поняв, что проговорился. Дело было ясное.

– Ваша контрабанда мне по ..., – коротко сказал я. – Ты мне мои вещи подай, а на все остальное я положу с пробором. А его в .... ты сам трахай, мне такие крабята без надобности.

На флотской службе я приобрел род красноречия, который хорошо помогал добиться понимания у собеседников – иной раз получше, чем старые кавалерийские выражения, которые тоже неплохо работали. Староста сразу оживился, почувствовав своего человека. Настоящий моряк не любит пиратов, но не обращает внимания на контрабанду – таковы традиции морской жизни, даже у военных моряков.

– Сейчас пару ребят охотников пошлю за ним, пока вещи не попрятал. Он упрямый, гаденыш, пятки жечь надо, чтобы сказал.

– Надо будет – и пятки пожжем, – продемонстрировал я плохое настроение.

– А я жженное лучше ем, – невинно добавила Альта, закидывая ногу на ногу.

Староста глянул на нее и сказал убедительным тоном:

– Не беспокойтесь госпожа, сейчас мои его притащат. Не желаете ли вина?

– Желаю, – ответила Альта. – Наше вино украли.

Староста бодро достал бутылку вина и два чистых стеклянных фужера. "Неплохо живут у нас контрабандисты" – удовлетворенно подумал я, принимая фужер с вином. Альта попробовала напиток и сказала удивленно:

– А вино ничего себе.

Пользуясь тем, что староста выскочил за дверь, по всей видимости, организовать засаду на воришку, я ответил:

– Контрабанда. Кое-что остается и ему.

Действительно, мы пили контрабандное вино из Зарента, стоившее ползолотого за бутылку в столице. Жена старосты поставила на стол тарелки с нарезанными копченым языком, ветчиной и копченым сыром.

– У вас все копченое? – с некоторым удивлением спросила Альта.

Хозяйка не успела ответить, как я вмешался в разговор, подхватывая рукой кусок ветчины:

– Южнее столицы всегда селились потомственные мореходы, у них копченое в фаворе.

Хозяйка благодарно улыбнулась мне и, ничего не говоря, искоса глянула зрачком в зрачок. Это было знакомо. Так или сыщики и воры узнавали, "читали" друг друга, или моряки опознавали своего. "Морячка" – подумал я и посмотрел на руки хозяйки. На них слабо виднелись маленькие шрамы от рыбацкой бечевы и сетей, и следы иглы для шитья парусов. Совсем как руки рыбачки, моей старой пассии, подумал я. Хозяйка спрятала руки под фартуком и снова улыбнулась, уже как своему – она узнала во мне моряка. Наверно, тоже ходит на лодке за товаром, подумал я, пробуя превосходное вино.

Мы закусывали уже некоторое время, и уговорили почти всю бутылку, когда на крыльце раздался шум и вошел староста. За ним двое крепких парней втащили в комнату подростка в мокрой одежде. В парных не было ничего примечательного, кроме походки: они ходили не как рыбаки или матросы, а осторожно, как охотники. За ними молодой рыбак, шагая враскачку, внес наши сумку и сеть с одеялом, свернутые в рулон. Сбоку к сети была крепко привязана летательная маска.

– Прихватили мы его, – сказал староста, радуясь, что неприятности кончаются. – Домой к себе нес.

Я внимательно рассматривал подростка, допивая вино. Он казался низкорослым, но крепким парнем, с побитым шрамами лицом. Мальчишка упрямо смотрел на нас, не спеша признаваться.

– Сукин ты кот, спер мою летательную маску, и еще смотришь прямо, как будто она твоя, – лениво сказал я.

– А вот и моя, господин, – решительно ответил воришка. – Почто своим объявляете?

– Ты, может, в этой маске и на драконе летаешь? – с интересом осведомился я.

– С драконами незнаком, господин, – коротко сказал воришка. Очевидно, раньше эта тактика отрицания давала ему возможность легко, небольшими побоями, отделаться от неприятностей.

– Сейчас познакомишься, – сказал я, кивая на Альту. – Вот она – дракон, а ты у нее одежду с берега украл, дубина.

– Да какой она дракон... – начал подросток, и вдруг замолчал, глянув в драконьи глаза с вертикальными зрачками.

– А вот такой, что сейчас она тебя съест за оскорбление, – небрежно сказал я. – И у меня ты одежду унес, а я граф и маг. Ну что с тобой за это сделать?

Мальчишка наконец понял, в какой переплет попал, и вся наглость его покинула. Он стал такого же цвета, как стена дома старосты, отбеленная мелом.

– Что ему отрубим за воровство: обе руки или обе ноги? – шутейным голосом сказал я. Альта смотрела на него прямо, не отрывая взгляда, так что он начал зеленеть от страха.

Староста не подкачал и не стал выдавать своего человека. Но он отлично понимал, что с драконом лучше не шутить, и выбрал обходной путь.

– Господин граф, он же сирота, ребенок... Может, мы просто выдерем плетью? Двадцать ударов при вас отсчитаем, потом с луну дома полежит, оклемается...

– Растишь будущего преступника, да еще дурака, – сказал я. – Ты куда драконью сеть тащил, идиот? И маска моя на... тебе нужна?! – обратился я к воришке. – Ты знаешь, кретин, что больше такой нет на всем континенте? Ты представляешь, сколько она стоит?! Ты кому ее продать хотел, болван деревянный? Краб безмозглый, медузожуй!

Я, конечно, в воспитательных целях перегибал палку: ничего особенно уникального в маске не было, кроме мной же зачарованных от разбития и запотевания стекол. Но мальчишка уже трясся вовсю.

– Жаль, что я тебе обещала людей не есть, – вступила в разговор Альта, – сейчас отвела бы его на кухню и разжевала бы. С солеными овощами такие воришки отлично идут. Мне мама это всегда говорила.

Староста держался достойно, смекнув, что мы запугиваем мальца, но жена его побледнела. На лице мальчишки было написано отчаяние. Уже хорошо, подумал я, воспитательный процесс начал действовать. Альта добавила огоньку: она зевнула, открыв рот, полный острейших зубов, и выпустила небольшое пламя. Мальчишка заглянул ей в пасть, немного подумал, и, еще сильнее побелев, решительно упал на колени.

– Хрен с тобой, двадцать плетей, – вздохнул я. – Только скажи мне перед поркой, кому хотел сбыть сеть?

– Я... я бы... ее... у отшельника... спрятал бы..., – слегка заикаясь, промычал Крысеныш, – а потом на сеть перешил бы.

Мы с Альтой весело переглянулись. Перешить драконью сеть? Парень, видно, был оптимистом.

– Так уж и взял бы отшельник у тебя сеть, – проворчал для порядка староста, еще не зная, что поворачивает в другую сторону весь разговор. – Он старик честный, тебя бы выкинул вместе с сетью.

– А Панария уже нет, и берлога пустая, – хмуро сказал Крысеныш. – Его новые жрецы увели, и не вернули. В тюрьму, наверно, сунули королевскую: он... – тут Крысеныш замялся, – он смолоду разыскивался. Я даже боюсь че-нибудь поискать у него: тоже уведут.

– Это какие такие новые жрецы? – спросил удивленный староста, вдвойне обеспокоенный новостями – как местная власть и как контрабандист. – Откуда?

– Храм у них новый построен в лесу. Далеко, где наши не охотятся.

Альта вдруг сжала мою руку. Мы переглянулись.

– Какого бога жрецы? – небрежно спросил я. – Кому куренья ставят?

– Не знаю, – хмуро ответил Крысеныш. – Я их токо раз из кустов видел.

– Тоги у них какого цвета? – спросила Альта.

– Черного, госпожа, – с почтением, как и все, ответил мальчишка девушке-дракону. – Совсем черного, как сажа.

Мы с Альтой опять переглянулись.

– Еще что-нибудь необычное? – расслабленным тоном спросил я, вытягивая ноги.

Мой мирный тон не обманул чуткого мальчишку: он осторожно глянул на меня и медленно сказал:

– Да вроде обычные... Вот только не в сандалиях они были, а в сапогах. Солдатских. Я знаю, в храмах монахи и жрецы или босиком, или в сандалиях, и только слуги в сапогах: в лес пойти, дров нарубить... А тут монахи все были в сапогах. Не бывает так. И еще...

Он призадумался.

– Какие-то они все... лысые. Даже молодые монахи. А один там был здоровый, нес Панария связанного... старика отшельника... на плече, так тот был голый до пояса по жаре, и у него грудь побритая была, и подмышки. А еще он с другим, худым, играл на спор... то есть шутил... и из-под одежи свой большой-большой достал и сказал: проиграешь спор – отведаешь. Так там у него тоже волос не было.