Текст книги "Удача любит смелых (СИ)"

Автор книги: Алекс Шу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Глава 30

Перед встречей с Евой быстро принял душ, благо в общей ванной, никого не было. Вызвал такси и приступил к выбору одежды. После первого свидания с Евой, я в полной мере оценил стильность вещей под маркой «Ральф Лорен», и договорился с фарцовщиками: как только появляются футболки, поло, рубашки и другая одежда этой марки, пусть сразу связываются со мною. И в случае покупки, с меня четвертак премии за право купить первым.

Одежда, созданная знаменитым американским модельером из Бронкса, давно стала повседневным образцом стиля для многих известных американских и европейских бизнесменов, политиков и кинозвезд. И мне она нравилась. Идеальное сочетание классики с нотками «кантри» и спортивного стиля. Неброская простота, подчеркивающая аристократичность успешных и состоявшихся людей.

И сейчас сразу же выбрал из собранной коллекции летнюю рубашку «Ральф Лорен» в тонкую синюю полоску. Натянул белоснежные брюки. Взял примостившуюся на полочке шкафа склянку «Versace L'Homme», купленную у тех же фарцовщиков. Триста пятьдесят рублей отдал за небольшой флакончик туалетной воды, но аромат того стоил. Побрызгал на виски. В коридоре обул легкие светло-коричневые итальянские лоферы из мягкой плетёной кожи. Глянул в зеркало и остался доволен увиденным.

Только статусных часов на запястье не хватало, но, увы, слишком вызывающе они будут смотреться в Союзе восемьдесят шестого. Даже советские золотые «Луч» и «Спутник» на стильном кожаном ремешке привлекут ненужное внимание и завистливые взгляды.

Одежда тоже вызовет интерес окружающих, но я ничего не мог поделать со своей слабостью, привык хорошо одеваться. И особого риска привлечь ненужное внимание, нет. Разгуливать по улицам города не буду. Быстро проедусь на такси, куплю цветы, возьму в своем «бывшем» магазине шампанское и конфеты, благо, знаю к кому обратиться, и прикачу к подъезду Евы. Да и восемьдесят шестой год на дворе, не тридцать седьмой. Хорошая одежда из соцстран и их капиталистических соседей, хоть и не встречается повсеместно, но всё используется частью золотой молодежи и модников постарше. Тем более в столице, где хватает сынков и дочек высокопоставленных чиновников, партийных деятелей, руководителей торговли, фарцовщиков, представителей неформалов: панков, металлистов, хиппарей и прочих любителей «западной культуры». К джинсам, импортным футболкам, рубашкам и другим зарубежным шмоткам москвичи привыкли. Прохожие уже подозрительно не косятся на модников, с видом туземцев, в первый раз увидевших одежду белых европейцев.

Пару раз кинут косые взгляды, этим и дело ограничится. Вот наколки на пальцах гораздо хуже и привлекают нездоровое внимание. Патруль ППС, опера или другие правоохранители могут привязаться, если часами находиться в людных местах. Мне это не грозит. Ездить буду на такси, а в магазин зайду со стороны складов. Риск встречи с ментами минимален.

Я поставил перед собой глобальные цели, но отказываться от маленьких радостей и ограничивать себя в простых житейских удовольствиях не собираюсь. Особенно, когда кооперативное движение запустится в полную силу. Для меня комфорт, возможность путешествовать и жить в своё удовольствие превратились в необходимые потребности. Слишком многого я был лишен в прошлой молодости, а возможность подняться на высокий уровень достатка появилась после многих лет напряженной пахоты, когда мне пошел пятый десяток.

Сейчас мне хочется выглядеть хорошо на свиданиях с любимой девушкой. Я осознаю, что сначала вызвал интерес Евы своей необычностью. Слишком яркий контраст получился между мною прошлым и настоящим. Как между гориллообразным уголовником и хлипким ботаником-интеллигентом.

Паранойя не успокаивается. Продолжает настойчиво грызть. Вопит, что одежду можно было подобрать попроще и не выделяться среди общей серой толпы восьмидесятых. Но я идти у неё на поводу не намерен. Тем более, что одеваюсь так, редко, только когда иду на свидание. В остальное время хожу намного скромнее, в джинсах и неброских, но дорогих зарубежных вещах, без кричащих лейблов.

Когда от наколок на пальцах избавлюсь, вообще отлично будет. Можно большой бизнес здесь и на Западе делать, с привлечением высоких чиновников, а в будущем и политиков. К сожалению, с этим придется подождать. Сейчас время такое, без терок с уголовниками никак.

Впрочем, и в восемьдесят шестом, среди воров хватает любителей цацек и модных шмоток, особенно этим отличаются «лаврушники». И их никто не хватает. Кавказцы раскатывают на машинах, сидят в ресторанах, сводя к минимуму возможность встречи с работниками милиции при исполнении…

Через полчаса я уже подъезжал к рынку на желтой волге-такси. Георгий по-прежнему торговал цветами в своем киоске. Увидев меня, усатый грузин в огромной кепке расплылся в широкой улыбке. Быстро выбрал мне семь роскошных алых роз, минуты три заботливо упаковывал их в хрустящую прозрачную пленку, делая пышный бант из красной ленты. Взял с меня пятнадцать рублей, отмахнулся от дополнительной пятерки и пригласил приезжать почаще.

В универмаге всё прошло ещё быстрее. Попросил таксиста припарковаться во дворе рядом и подождать. Пятерка в качестве залога и оставленные цветы убедили его, что я никуда не сбегу. Нырнул в черный вход, где бывшие коллеги уже грузили в зеленый ИЖ-фургон коробки с чехословацкой обувью. Отвел в сторону бригадира, пояснил проблему, вручил ему две десятки и довольный гешефтом Сергей Владимирович убежал в магазин, крикнув подчиненным, чтобы заканчивали без него.

Через пятнадцать минут, я с коробкой конфет «Красный октябрь», бутылкой «Советского шампанского» и букетом цветов подъехал к подъезду подруги. Дополнительно отдал радостному водителю трешку и бодро взбежал по ступенькам подъезда вверх. На пятом этаже увидел знакомую дверь, обитую черным бордовым кожзамом. Позвонил и дождался, пока она откроется.

Златовласка отступила, освобождая проход, и замерла в пространстве коридора. Я шагнул вперед, прикрыл дверь, и невольно залюбовался подругой. Волна слепящего солнечного света, идущего из комнаты, эффектно подсвечивала точеную фигурку девушки в бирюзовой футболке.

– Привет, проходи, – улыбнулась Ева.

Привет, – я подхватил засмущавшуюся девчонку за талию, подтянул к себе, нежно поцеловал в губы, и торжественно вручил розы: – Это тебе.

– Спасибо, – прошептала она. – И отпусти меня, пожалуйста, неудобно же, мы не одни.

– Хорошо, – выдохнул я, отстраняя подругу. – Кстати, это тоже тебе.

Коробка «Красного Октября» перекочевала в руки Евы.

– Ого, знаю эти конфеты, вкусные. И дорогие, – девушка лукаво стрельнула синими глазищами. – Ты не разоришься?

– Не дороже денег, – отмахнулся я. – Не разорюсь, конечно. Если взрослый мужчина не может обеспечить девушку, хотя бы цветами, конфетами и другими приятными мелочами, значит он не мужик. Или недостаточно взрослый.

– Ева, чего твой кавалер в прихожей застрял? – раздался звонкий голос из глубины комнаты.

За спиной подруги появилась улыбающаяся брюнетка в белом сарафане. Девушка была чуть повыше Евы, симпатичной, с милыми ямочками на пухлых щечках и внушительным бюстом-троечкой.

– Вы Миша? Ева много о вас рассказывала, – проворковала она, с любопытством осматривая меня.

– Аз есмь Михаил. – скромно подтвердил я. – А вас как звать?

Брюнетка задержалась взглядом на наколках пальцев, сжимающих бутылку шампанского, и приветливое выражение лица моментально сменилось строгим и неприязненным.

«О, боже, опять двадцать пять», – мысленно простонал я, дав себе клятву как можно быстрее, убрать татуировки.

– Тамара, – процедила она.

– Очень приятно, – вздохнул я.

– Не могу сказать то же самое, – голосом брюнетки можно было заморозить «Шампанское» в моей руке.

– Тома, перестань! – моя подруга всё увидела и поняла. – Миша – нормальный. Сейчас работает в универсаме, а с прошлым покончено.

– Ева, можно тебя на минуточку? Пусть твой Миша, – моё имя брюнетка произнесла с нескрываемым сарказмом, – посидит в гостиной или на кухне, а мы пока пообщаемся.

Тамара сделала паузу, смерила меня холодным взглядом и добавила:

– Надеюсь, пока мы будем разговаривать, у тебя ничего не пропадёт.

– Тома, как ты можешь? – возмутилась подруга. – Я же сказала, перестань, иначе поссоримся.

– Можешь быть уверена. Всё будет на месте. Если, конечно, ты ничего не украдешь, – в тон ей парировал я.

Тамара презрительно глянула, даже открыла рот, чтобы ответить, но потом передумала, облила меня молчаливым презрением и повернулась к подруге:

– Мы идём?

– Идём, – злобно рявкнула Ева.

– Миш, действительно, посиди в гостиной или на кухне, – попросила она. – Можешь даже чай попить. Заварка свежая, в чайнике кипяток, сахарница – рядом, заварные пирожные – в корзиночке. Мы быстро.

– Хорошо, – согласился я. – Посижу.

Ева решительно прошла в спальню, находившуюся напротив гостиной. Тома двинулась следом, на пороге остановилась на секунду, многозначительно посмотрела на меня и прикрыла дверь. А я скинул туфли и прошел на кухню. Поставил шампанское на стол, подхватил кружку со шкафа, прополоскал её и налил исходящий паром кипяток, добавил заварки и пару ложек сахара. Глотнул и зажмурился от удовольствия, ощущая, как внутри растекается волна приятного тепла. Чай был хороший. Явно не грузинский и индийский, продающийся у нас в магазинах, а что-то более качественное и дорогое.

Сидел, похлебывая ароматный горячий напиток. Медленно тянулись минуты. Наконец чуть скрипнула дверь, глухо застучали по паркету девичьи шажки.

Первой на кухню влетела Ева, резко опустилась на табурет напротив. Тамара тихо примостилась у входа. Подруга была спокойной и внешне безмятежной, брюнетка цветом лица напоминала спелый помидор, и отводила взгляд, не желая встречаться глазами.

– Поговорили? – поинтересовался я.

– Да, – отрубила девушка. – Всё хорошо.

– Вот и отлично, – примирительно улыбнулся девушкам. – Ева, ты зря так накинулась на подругу. Она просто беспокоится за тебя. И да, со стороны я, действительно, выгляжу подозрительно.

– Да что ты говоришь? – в голосе Томы явственно слышались язвительные нотки. – Неужели?

– Тома, можно вас так называть? – спросил я.

– Называй, хоть горшком, только в печь не клади, – бросила она.

– В свое время мне пришлось убедительно доказать Еве, что о человеке нельзя судить по внешнему виду. Это неправильно. И под рубищем нищего иногда скрывается душа поэта и острый ум философа. И бывшие уголовники могут стать самыми непримиримыми борцами с преступностью и отличными сыщиками.

– Например? – сарказм просто сочился из брюнетки.

– Эжен-Франсуа Видок, один из лучших французских сыщиков конца восемнадцатого-начала девятнадцатого столетия, – спокойно парировал я. – Был авантюристом, убийцей, вором, налетчиком, а стал главой одной из первых французских спецслужб – «Сюртэ», бригады по борьбе с особо опасными преступниками. Поймал многих головорезов, убийц и аферистов, стал выдающимся сыщиком со связями в криминальном мире.

– Сам придумал? – недоверчиво фыркнула она.

– Это можно легко проверить. Подходим к любому преподавателю юридического ВУЗа, изучающему историю преступности, и задаем ему вопрос о Видоке. Если оказывается, что я не соврал, ты принесешь мне свои извинения за недоверчивость. Договорились?

– Ещё чего, – скривилась брюнетка, – прочитал пару фактов из журналов и корчишь из себя интеллектуала? Чем-нибудь ещё удивить можешь? И потом, мы на ты вроде не переходили…

– Мы с тобой почти одного возраста, поэтому обращаться друг к другу на «ты», вполне естественно, – парировал я. – А удивить могу. Ты, на девушку, работающую на заводе не похожа. Спесь, так и прёт. Значит, исходя из твоего возраста, студентка, правильно?

– Ну и что? Да, студентка. Это что-то меняет?

– Мы можем поговорить с тобой, например, об экзотических танцах. Но ты же опять скажешь, что я мог заранее подготовиться, прочитать пару материалов в журнале, чтобы произвести впечатление на Еву, зная, что она ими занимается. Давай сделаем проще. Сыграем с тобой в интересную игру. На кого учишься?

– Тамара – будущий учитель истории. После окончания педагогического должна преподавать в школе. Хочет остаться в аспирантуре педа, – влезла Ева, опередив подружку.

– Отлично, – ухмыльнулся я. – На каком периоде истории специализируешься?

– На новейшем, – в глазах брюнетки зажегся интерес.

«Сейчас я тебя сделаю», – сохранить невозмутимое лицо мне удалось с большим трудом. В прошлой жизни, история была моим любимым предметом. Я углубленно изучал её ещё со школы. Особенно двадцатый век. А в последнюю пару десятков лет, уделял изучению мировых политических и экономических процессов всё свое свободное время. Это даже стало своеобразным хобби для меня. Да и блеснуть своими знаниями исторических событий и личностей в кругу коммерсантов и чиновников всегда полезно.

– Замечательно. Давай так. Ты выбираешь любой период мировой истории девятнадцатого-двадцатого века, и мы его обсуждаем. Уверен, что смогу удивить тебя неизвестными фактами, о которых ты ничего не знаешь. Задаю тебе вопросы, а ты попробуй ответить. Если не сможешь, отвечу я. За каждое отсутствие ответа, мне насчитывается балл. Если ты правильно ответишь, тебе.

– А, давай, – азартно махнула рукой брюнетка. – Я согласна.

– Тогда назови любой период истории, который будем обсуждать.

– Великая Депрессия, – злорадно ухмыльнулась будущая учительница.

«Вот ты и попалась, голубушка», – я чуть не расхохотался ей в лицо. Торжество настолько явно светилось в моих глазах, что брюнетка напряглась.

– Какой известный гангстер открыл бесплатную столовую для нуждающихся во время Великой Депрессии и накормил тысячи американцев?

– Не знаю, – в глазах девушки возникла растерянность.

– Аль Капоне, – с торжеством ответил я. – Он сделал это, чтобы подправить свой негативный имидж в глазах общественности.

– Я об этом знать не должна, – возмущенно заявила Тамара. – Нам такое не рассказывали. И вообще к общему курсу истории данный факт отношения не имеет. Если, конечно, это правда.

– Зато знаю я. Хотя к преподаванию отношения не имею. Один – ноль в мою пользу?

– Ладно, – недовольно согласилась брюнетка. – Давай следующий вопрос.

– Что послужило настоящей причиной Великой Депрессии? Ответить можешь?

– Легко, – оживилась будущая учительница. – Это вообще вопрос для школьников. Конечно же, биржевой крах, 24 октября 1924-го года. Он был обусловлен финансовыми спекуляциями и раздутым «мыльным пузырем» на фондовой бирже, когда акции многих предприятий, особенно гигантов-монополистов непрерывно росли, при спаде деловой активности. Это спровоцировало отрыв фондового рынка от существующей реальности. И закончилось всё тем, что мыльный пузырь надутых цен лопнул, вызвав катастрофические последствия.

– Частично верно, – признал я. – Но настоящий обвал рынка и погружение в Великую депрессию вызвало не это.

– А что? – в глазах Тамары зажегся интерес.

– Есть такой известный американский экономист Милтон Фридман. В семьдесят шестом он получил Нобелевскую премию. В своё время Фридман был советником президента Рейгана, сейчас работает с Маргарет Тэтчер. Очень авторитетный ученый, член Американского философского общества и президент Американской экономической ассоциации. Один из главных основоположников Чикагской школы, воспитавшей целую плеяду известных экономистов с мировым именем. Можешь спросить о нем преподавателей по экономической теории. Они наверняка знают этого господина.

– И? – подбодрила меня восклицанием брюнетка.

– Милтон Фримен четко обозначил, в чем причина Великой Депрессии. Биржевой крах подстегнул её, но не являлся основным фактором кризиса. Все дело было в другом.

Я сделал эффектную паузу.

– В чём же? Говори, не томи, – нетерпеливо попросила Тамара. Карие глаза брюнетки искрились любопытством.

– Главной причиной Великой Депрессии он назвал банковский кризис, возникший из-за неисполнения ФРС США своих обязанностей. Проще говоря, денежная масса в Америке уменьшилась, банки продолжали выдавать кредиты и при этом практически игнорировали покупку облигаций государственного займа. Это и вызвало дисбаланс. В результате деньги, выдаваемые в кредит, как и обязательства банкиров перед вкладчиками перестали обеспечиваться реальными депозитами. Из-за этого обанкротились треть американских банков. А дальше разрушительные процессы пошли по нарастающей.

– Два – ноль в твою пользу, – вздохнула Тома и тут же вскинулась. – Но я все равно, всё проверю. И не дай бог ты мне соврал. Страшно отомщу.

– Проверяй, – отмахнулся я. – Играем дальше?

– Давай тему сменим, – предложила будущая учительница – Поговорим о правлении…

Она на секунду запнулась и победно выпалила. – Александра Третьего, например.

– А давай, – я ехидно скопировал интонации Тамары, и с выражением продекламировал:

– «Как солнце вешнее, сияя

В лучах, недаром ты взошёл

Во дни живительного мая

На прародительский престол»…

Мы засиделись на кухне добрый час. С правления Александра Третьего, перешли к Первой Мировой Войне, восстанию 1905-го года. На счете девять-ноль брюнетка предложила оставить историю, и поговорить о книгах, поэтах и классической музыке. Я с удовольствием согласился.

После бурной дискуссии о поэзии Серебряного века, произведениях Баха и Моцарта, классической литературе, потрясенная Тамара изнеможенно откинулась к стенке, вытянув длинные ножки.

– Сдаюсь, – выдохнула она. – Признаю своё поражение. Твой Михаил уникален. У него действительно энциклопедические знания в истории, музыке, литературе и многом другом. И плюс к этому свежий нетривиальный взгляд на исторические события и поэзию. Это невероятно, но я в нем ошибалась.

– Вот видишь, – Ева горделиво подбоченилась, улыбнувшись мне. – А я тебе говорила.

– Девчонки, раз мы всё выяснили, посмотрим «Бриолин»? – предложил я. – Там Траволта такие танцевальные па выдает, закачаешься. Песни классные и дух бунтарских пятидесятых чувствуется.

– Нет, ребята, – Тамара подняла запястье, озабоченно глянула на крохотные серебряные часики. – Это без меня. Я «Бриолин» уже видела несколько раз, специально его Еве принесла. Да и время поджимает, нужно в магазин смотаться, еды накупить к приезду родителей.

Она обнялась с подружкой, по-приятельски махнула мне рукой, беззвучно прошептав: «извини».

Я чуть улыбнулся уголками губ и кивнул, подтверждая перемирие.

Когда подруга ушла, Ева одним мягким кошачьим движением, уселась на моих коленях. Синие глаза подруги сияли.

– Ты здорово её уделал, – девушка светилась от радости. – Я уже думала, разругаюсь с Томкой вдрызг.

– На том стоим, – ухмыльнулся я. – Можешь гордиться, парень у тебя многое знает, ещё больше умеет, а для своей девушки достанет хоть луну с неба.

– Не задавайся, – меня шутливо щелкнули по носу.

– Не буду, – пообещал я.

Ева наклонилась ко мне, обвив шею руками. Лицо златовласки оказалось совсем рядом. Ротик приоткрылся, розовый язычок облизал пухлые алые губки. Я жадно впился поцелуем в рот девушки, притиснув жалобно пискнувшую подругу к себе…

* * *

Авиабилет в Ленинград я приобрел на следующий день после того, как отзвонился ребятам, а потом и пару раз Тенгизу из ближайшего почтамта. Подтвердил договоренности, вору назвал конечный пункт назначения, уточнил и обсудил с ним все нюансы и детали операции.

Благодаря связям Ашота мне не пришлось искать подходящий авиарейс в Ленинград, стоять в очередях и обращаться к перекупщикам. Билет я получил «с доставкой на дом», выложив за него смешные четырнадцать рублей. Ашот хотел лететь со мной, но я оставил его на хозяйстве, поручив заниматься выходом на производителей лицензионных кроссовок «адидас».

Два часа полета, и в аэропорту меня встретили Сергей, Денис и, конечно же, Герман, пригнавший ради такого случая свою заводскую машину «Москвич 412», с немногословным и основательным шофером Михайловичем – кряжистым, серьезным дядькой лет сорока пяти.

Через полчаса мы уже сидели в гостиной квартиры капитана, расположившись на татами в большой комнате. От чая и легкого перекуса все отказались, я предложил сразу перейти к делу, чтобы не тратить время, и немец согласился.

– Прежде чем мы начнём, хочу уточнить несколько моментов, – предупредил он.

– Слушаю, – отозвался я.

– Первый. Ребята сказали, что всего двести сорок коробок с сигаретами. В каждой коробке пятьдесят блоков. В одном блоке – десять пачек. Всё верно?

– Абсолютно, – кивнул я. – Так и есть.

– С каждой пачки сигарет рубль ваш. Всего в партии сто двадцать тысяч пачек. Значит, тебе и парням я должен отдать сто двадцать тысяч рублей. Всё что сверху, мне и моим ребятам, так?

– Да.

– Размер короба сорок шесть на пятьдесят семь и на двадцать четыре сэмэ?

– Именно.

– Вес чуть больше шестнадцати килограмм?

– Где-то шестнадцать триста, если совсем точно. Я этот момент дополнительно прояснил в разговоре с представителем поставщика.

– Мы вместе встречаем партию на станции. Погрузка, транспортировка с охраной, хранение и реализация на мне? Вы присутствуете в качестве наблюдателей. В крайнем случае, можете помочь с погрузкой, так?

– Правильно, – подтвердил я. – С самого начала так и задумано, если ты согласишься.

– Мое предложение насчёт Сортировочной на Октябрьской ЖэДэ принимается?

– Да, вагон привезут туда и перевезут в тот тупичок, который ты указал.

– Прекрасно, – Герман сразу повеселел, потом нахмурился и уточнил:

– Надеюсь, ты не открытым текстом об этом по телефону говорил с отправителем?

– Нет, – успокоил я. – Мы перед операцией разработали особый код. Просто позвонил на определенный номер, и рассказал о своем младшем брате, спортсмене, который с группой боксеров там бегает и тренируется на безлюдном тупичке, ближе к Обухово. А потом в таком же зашифрованном виде получил подтверждение, что вариант принимается.

– Годится, – улыбнулся Герман и дружески хлопнул меня по плечу. – Я вижу, ты тоже всё продумал.

– Естественно, – довольно подтвердил я. – Фирма веников не вяжет. Ещё вопросы есть?

– Пока нет, – задумчиво протянул капитан. – Может быть, потом появятся.

– Так что, работаем? – уточнил я и протянул руку. – Ребята мне сказали, что ты в принципе согласен.

– Работаем, – кивнул немец и пожал руку. – Ничего особенно сложного не вижу.

– Тогда можешь мне в общих чертах рассказать, как ты видишь эту операцию, поэтапно? – попросил я. – Можно без конкретики и адресов. Хочу оценить, насколько она будет продумана и подготовлена.

– Запросто, – улыбнулся капитан. – Сейчас карту принесу.

– Карту? – я изумленно вскинул брови.

– Да, – невозмутимо подтвердил немец. – Мы с ребятами уже туда ездили пару раз. Провели рекогносцировку, составили подробный план местности. Посидите пока, я сейчас.

Через минуту Герман вернулся с карандашом и сложенным рулоном бумаги. Присел рядом со мной и расстелил лист на журнальном столике.

– Смотри, – карандаш командира уткнулся в разветвление путей. – Вот это сама сортировочная.

– Здесь, – карандаш переместился ниже, – ближе к Обухово, возник естественный тупичок. Строили путь, а потом чего-то забросили. Рядом местность достаточно безлюдная, по одну сторону пустырь со свалкой, по другую – лес, что облегчает нам задачу. Как я понимаю, вагон пригонят туда в обусловленное время, где-то через недельку?

– Правильно понимаешь, – подтвердил я. – Точное время и все другие подробности скажут Сергею и Денису при загрузке вагона в Кишиневе. Скорее всего, будет как ты и хотел, поздним вечером или глубокой ночью.

Отлично, – улыбнулся командир. – С моей стороны будет работать группа в двенадцать человек. Трех с армейскими биноклями я посажу по сторонам, как дозорных. Первый будет контролировать выезд со стороны сортировочной в паре километров от нас, у депо. Второй, сядет в заброшенном вагончике, рядом со свалкой на пустыре. Со стороны леса к нам ведет одна широкая тропинка и рядом проходит дорога. Третий устроится на дереве, где-то вот здесь, чтобы контролировать дорогу и подход к нам.

– Они смогут что-то в темноте разглядеть? – иронично поинтересовался я.

– Запросто, – ответил капитан. – Со стороны сортировки достаточно светло, там горят фонари, депо освещается и большинство других мест. На пересечении дороги с лесом, на трассе тоже есть освещение. Самая темная позиция рядом с пустырем, но там, у человека будет импортный мощный бинокль с ночными призмами.

– Где ты такую технику находишь? – удивился я.

– Места знать надо, – буркнул капитан.

– Всё это отлично, а как они предупредят нас, если заметят что-то подозрительное?

– Очень просто, по рациям, – победно улыбнулся немец.

– Рациям? – поразился я. – У тебя ещё и рации имеются? А их ты где достал? Да ещё такие, что работают на таком расстоянии?

– Где достал, там уже нет, – ухмыльнулся немец. Я терпеливо ждал ответа. Выдержав небольшую паузу, Герман довольно пояснил:

– У нас товарищ, тоже из афганцев, работает инженером в одном из НИИ, занимающихся вопросами радиосвязи. Название говорить не буду, объект режимный. И кстати, в Афгане вопросами РЭБ занимался. В наших делах, активно не участвует. Но мне отказать не смог. Сделал по моей просьбе несколько примитивных раций. Якобы для походов на охоту и рыбалку и под строжайшее обещание не светить их где попало и, особенно не доставать при посторонних людях. Рации работают на прием-передачу на расстоянии трех кэмэ, для нас достаточно. Даже волну какую-то подобрал непопулярную, чтобы снизить вероятность случайного прослушивания.

Я свою рацию буду держать включенной постоянно, а парням для связи со мною, достаточно нажать на кнопку, тогда она автоматически включится на прием-передачу. Если возникнет нештатная ситуация, мы будем предупреждены. При необходимости парни смогут задержать неожиданных гостей. Предварительные инструкции на этот счёт у них имеются.

– А посмотреть на рации можно? – поинтересовался я. – Интересно глянуть на произведение вашего Самоделкина.

– Позже, – отмахнулся немец. – Я в доме подобное не держу. Они в надежном месте.

– Мы с Денисом их видели и даже тестировали, – добавил Сергей. – Хорошая аппаратура для самопала. Не знаю, насколько надежна, но пока работает нормально, проверяли.

– Ладно, потом покажете, – я задумчиво почесал кончик носа и повернулся к Герману. – Сколько машин будет задействовано в операции?

– Шесть, – отрапортовал немец. – Пять легковых. Старая «волга», «москвич», две «жульки» и «запорожец». На них приедем мы с вами. Все принадлежат ребятам, вечером поменяем номера в гараже, на всякий случай. Шестая – грузовик с завода. Шофер тоже раньше работал у меня в охране. Свой человек.

– Оружие у твоих людей будет?

– Будет. Пару-тройку стволов с собой захватим, из холодняка тоже кое-что возьмем. Думаю, больше не понадобится.

– Хорошо, приехали мы, встретил нас человек из ЖД, отвел к вагону. Что дальше?

– А дальше, трое занимают наблюдательные пункты, семеро выгружают коробки, переносят в машину, я считаю количество коробок, могу выборочно проверить одну, чтобы вопросов не возникало. Все остальные рассредоточатся вокруг для охраны. При острой необходимости могут присоединиться к рабочему процессу. Загружаем коробки в грузовик. Собираемся, машины в темпе разъезжаются. Одна уходит вперед, чтобы предупредить, в случае поста ГАИ или ещё какой-нибудь проблемы. Мы сопровождаем грузовик, едем сзади до самой территории завода. Машина заезжает вовнутрь, там её уже будут ждать мои ребята-охранники. Грузовик разгружается на отдаленном складе, забитом всяким хламом. Ключ от него у моих людей, так что никто туда без них не сунется. А наши ребята знают, куда поместить коробки, чтобы их не нашли. Туда пару погрузчиков подгонят, так что справимся быстро. Ну а дальше, я сигареты раскидаю, есть связи, с руками оторвут. Особенно классную подделку под американские. Главное, чтобы табак был хороший. Знающие люди могут допереть, что им фуфло подсунули. Тогда большие проблемы будут.

– Табак отличный, – заверил я. – Специально этот момент уточнял. Знатоки говорят, не отличить от оригинала. Сколько тебе времени понадобится для реализации всей партии?

Капитан задумался.

– Месяц где-то, – ответил он. – Но я, скорее всего вам бабки отдам быстрее. Как начну получать лавэ, большую часть сразу буду передавать тебе, Сереге или Денису. Идёт?

– Вообще-то мне всё нравится, – я задумчиво потер пальцами подбородок. – Одно смущает. Слишком много людей в деле. А ещё папаша Мюллер говорил: знают двое, знает и свинья. А здесь не двое и даже не трое, а целая толпа в курсе получается. Информация может утечь налево.

– Я каждого из парней лично знаю. Все проверены в разных делах, – возразил Герман. – Даже охрана на заводе, частично из бывших афганцев. Крысы, стукачи и подонки у меня не приживаются, только надежные люди. Конечно, я не господь Бог, могу ошибиться, но пока проблем не было.

– Будем надеяться, что ты прав, – вздохнул я. – В общих деталях мне твой план нравится. Работаем.