Текст книги "Удача любит смелых (СИ)"

Автор книги: Алекс Шу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

И пока Ашот с Вовой и Гурамом наматывали километры по дороге в Армению, мы на свежеприобретенной «пятерке» Олега отправились в Ленинград, отвезти помощь афганцам. Ребята хотели повидаться с командиром, познакомить нас и вручить деньги для парней, пострадавших на афганской войне.

– Герман, а чего только пять лет каратэ занимался? Не понравилось? – поинтересовался я, накалывая вилкой кружочек салями.

– Почему? Понравилось, – усмехнулся «Лунгрен» – Я и сейчас с ребятами занимаюсь, некоторые удары и приемы оттуда отрабатываю. Но чистый «шотокан» не моё. Сначала под впечатлением был потому, что ничего подобного у нас не имелось. Удары ногами, много кумитэ было, пахал как проклятый. Но потом у меня много вопросов возникло.

– Понимаю, – усмехнулся я. – Дзюдо, например, хорошая борьба. Но в отличие от самбо и джиу-джитсу, очень ограниченная в плане возможностей, арсенала и практического применения. Так и каратэ, когда начинаешь заниматься, понимаешь: то, что казалось откровением свыше и совершенной системой самозащиты в глухой японской деревне семнадцатого-восемнадцатого века, в наше время совсем не идеально. Хотя, прежде всего, это инструмент, и зависит от специфики использования и того, кто его применяет.

В той, прошлой жизни, я познакомился с каратэ в начале 90-ых. Поддался общей моде на восточные единоборства и сам начал заниматься у одного из «черных поясов» классическим стилем «шотокан». По сравнению с кикбоксингом, кекушином и кудо, появившимся в моем городе позднее, оно меня нисколько не впечатлило. Низкие открытые стойки, опущенные руки, а если и поднятые, то находящиеся далеко от головы. И удары в бесконтактных поединках, только обозначали, превратив их в своеобразные игры в пятнашки. Тогда я сделал для себя вывод: классическое каратэ типа «шотокана», лучше, чем ничего, но практическая польза от такого единоборства по сравнению с полноконтактными видами, сомнительна. Но, повторюсь, многое зависит от конкретного бойца. Уникумов с убойным ударом и отличной реакцией, способных эффективно пользоваться даже этой устаревшей системой, никто не отменял.

– Правильно всё излагаешь. Как человек знающий предмет, – с интересом глянул Герман. – Занимался восточными единоборствами?

– Боксом, – усмехнулся я. – Сейчас тренируемся вместе с Олегом в одном зале, когда работа позволяет. В юности самбо пару лет посвятил, ну и каратэ немного пробовал.

– Миха отлично боксирует, – подтвердил десантник. – На моем уровне, точно. А я КМС.

– Так что там, насчёт возникших вопросов, – уточнил я. Развития темы о своих бойцовских навыках не хотелось. Корчить из себя неуча желания не было, а поражать знаниями Германа преждевременно.

– Всё на самом деле просто, – улыбнулся немец. – Контраст того, что я смотрел на видео, и что мы пытались изобразить, был огромен. Понятно, что кино, всё приукрашивает, но корявость и механистичность била в глаза. Интуитивно чувствовал, это немного не то, в плане боевой эффективности. Ну и проверить свои мысли решил в спаррингах. Поработал с действующим спортсменом – мастером спорта по боксу и военным-самбистом. В первом случае напропускал в голову и по корпусу. Когда боец такого уровня пробивает трехударные комбинации в движении, среагировать на второй-третий удар банально не успеваешь. Во втором случае меня атаковали ногами и руками, вошли в клинч, бросили и взяли на болевой. Тогда понял, что каратэ далеко не панацея, как боевое искусство. И начал практиковать что-то вроде синтеза – с элементами каратэ, бокса и борьбы.

– Реванш получилось взять? – улыбнулся я.

«Ты смотри, как разговорился, то лишнего слова из него не выдавишь, а сейчас какую речь закатил», – отметил мысленно. – «Точно фанат единоборств. И пацанов своих энтузиазмом заразил».

– С военным больше не пересекался, – ответил Герман. – Он в отпуск к матери приезжал, а потом опять к себе в место дислокации на Дальний Восток уехал. А у боксера потом выиграл. Постоянно смещался, предплечьями голову прикрыл и ногами бил, приблизиться не давал. Бедра и голени отбил, он стоять не смог, на этом бой и закончился.

– А потом, прикинь, Мих, наш командир познакомился с настоящим монстром – Ву. Приехал учиться к нам из Вьетнама, – подхватил Денис. – Его папаша, Нго был инструктором подразделения Дак Конг – настоящей легенды вьетнамской войны – диверсантов, разведчиков и ликвидаторов. Говорят, что американцы чуть ли не срались от ужаса, при их упоминании. Отец Ву, кроме инструктажа по диверсионным операциям, был мастером вьет во дао, черным поясом по таэквондо и джиу-джитсу. И своего ребенка дрессировал индивидуально по своей системе с рождения. Знакомые студенты указали на вьетнамца, мол, чудеса творит и парочку наших за деньги тренирует. Командир, естественно, захотел с ним поработать.

– И как? – я с интересом рассматривал Германа.

– Ву победил, – невозмутимо ответил немец. – Но не с сухим счетом. Я его тоже пару раз прилично достать сумел.

– Говорили, что вьетнамец даже был шокирован немного, – добавил Денис. – Представь, непобедимый, тренируется почти с рождения, великий мастер. Никто, не то, что точно попасть, коснуться в спарринге не мог. А тут какой-то советский два раза хорошо приложился, хоть и проиграл.

– Мы начали тренироваться вместе, – продолжил немец. – Два года занимались. Потом он уехал. А я сейчас группу на заводе веду, под видом самбо. Охранников тренирую и наших парней. Даже пропуска им специально оформил. Хотя таких по уровню, как Денис и Сергей, пока нет.

– Получается, твои бойцы могут спокойно через проходную на тренировки проходить? – недоверчиво хмыкнул я. – А директор не против? Руководители такого ранга – консервативная публика. Боятся лишний раз инициативу проявить или чего-то непонятное разрешить, чтобы им потом не прилетело.

– Нет, – кратко ответил Герман. – С Александром Васильевичем я договорился. Все парни на проходной собираются, а потом я их забираю к себе в зал. Сопровождаю туда и обратно.

– Я же говорю, директор на него молится, – ухмыльнулся Денис. – Ещё Николаевич, художник вместе с завхозом, когда мы туда приехали, такие серенады командиру пел. Герман с несунами и пьяницами на заводе разобрался. Человек тридцать, пытавшихся разные железки, инструменты и детали через проходную пронести, приняли с поличным. Троих уволили, один даже под суд пошел. С остальными дело раздувать не стали, ограничились выговором с предупреждением. А с пьяницами всё просто. Пришел на завод подшофе, уходишь обратно, а бригадир пишет прогул. Бухнул на территории завода, сидишь пару часов в кабинете у охранников, пишешь объяснительную, получаешь выговор. Бухарикам тринадцатую зарплату режут и премии. Работяги сначала бурчали, даже было, подкараулить Германа в темном углу пытались, так командир быстро им мозги вправил. Одному руку вывихнул, второго нокаутировал, а парочка других сразу остыла. Работяги поворчали, поругались и успокоились. Подлости он никому никогда не делал, а о том, что спуску несунам и алкашам давать не будет, предупредил заранее. Свои обязанности выполняет безукоризненно, подхалимажем не занимается. Руководство на него только не молится. Воровать с завода почти перестали. Новички, хоть их предупреждают, пробуют изредка что-то вынести, но получают по полной, и успокаиваются. Дисциплина на заводе повысилась, пьянки на территории прекратились полностью, и уже работники без дел по территории не шатаются. Соответственно, выпуск продукции увеличился. План начали перевыполнять. И в заводскую секцию самбо работяги из молодых потянулись.

– Откуда ты такие подробности знаешь? – полюбопытствовал я. – Завхоз и художник рассказали?

– Они самые. Когда в прошлый раз на завод приехали, все уши прожужжали, какой у нас командир замечательный. А в заводской столовке тетки двойные порции выдали и булочками с компотом угостили, как друзей начальника охраны, – в голосе опера вступившего в разговор слышались нотки гордости за командира.

– Давай сменим тему, – Герман внешне оставался бесстрастным, но щеки чуть покраснели, выдавая немца. – Не думаю, что нашим гостям интересно слушать хвалебные отзывы обо мне.

– У вас не командир, а ангел просто, все любят, все довольны, – ухмыльнулся я. – И скромный к тому же.

– Я просто хорошо выполняю свою работу и отношусь к людям с уважением, – сухо пояснил капитан. – Предлагаю на этом закончить обсуждение моей личности, и перейти к другим темам.

– Да запросто, – кивнул я, накалывая вилкой кусочек сыра. – Парни, хотите прикольную историю?

– Конечно, хотим, – кивнул опер и аппетитно захрустел зеленым огурчиком. – Излагай.

– У меня товарищ один во флоте служил. Был на его судне замполит. Любил немного выпить и почитать лекции морякам, а потом задать каверзные вопросы. Например, как кораблю уходить от ракет «воздух-земля», и прочую ерунду. И задает он однажды вопрос механику: «Товарищ Руденко, за сто метров от судна, прямо по носу ядерный взрыв. Ваши действия»?

– Сразу же подаю сигнал тревоги.

– А потом?

– Стою, обугливаюсь.

Замполит замолк. Качнулся, снял фуражку, озадаченно поскреб пятерней затылок. Глянул на ухмыляющегося механика, давящихся от сдерживаемого хохота матросов и молча, пошатываясь, ушел. А потом напился ещё больше и больше моряков не доставал».

Ухмыльнулся опер, заржал Денис, коротко хохотнул Олег. Даже Герман отреагировал. Каменное «Лунгрена» лицо дрогнуло, краешки губ поползли вверх.

– Хорошая история, – одобрительно кивнул десантник, закинув в рот кружок салями и прожевав его. – А у меня другая была. Батя с дедом, царствие ему небесное, футбол любили. Как только какой-то матч интересный, Динамо «Киев», московский «Спартак» или сборная играли, всегда у телевизора усаживались и с чувством болели за наших. А дед у меня был героический. Всю войну прошел, от лейтенанта до майора, полная грудь медалей и орденов. Фрицев уничтожил кучу. Правда, особо про это вспоминать не любил. После ранения, прихрамывал всю оставшуюся жизнь и ходил, опираясь на палочку. Так вот, играет сборная ФРГ против наших. Комментирует, естественно, Николай Николаевич Озеров. Вечер, деда в сон клонит, начал клевать носом и задремал. А напряжение нарастает. И Озеров начинает голос повышать. Вдруг в одном из моментов, он как пронзительно закричит «Немцы пошли в атаку». Дед дернулся, схватил палку и наставил вперед как ружье. А потом открывает глаза, и «тьфу, мля, как в сорок первом побывал».

Стулья затряслись от хохота, только немец скупо улыбнулся.

– Полученные на войне рефлексы не забываются, – назидательно сказал он, когда все успокоились. – Это на всю жизнь.

– Кстати, насчёт войны, – я решил использовать удобный момент. – Слышал, что ты и другие парни, прошедшие Афганистан, помогаете своим боевым товарищам, получившим ранения и ставшими инвалидами.

– Ребята рассказали? – немец кивнул на товарищей.

– Да.

– Помогаем, конечно, – сухо подтвердил командир. – А как иначе? Государство что-то делает для них, но все проблемы решить не может. Нужны деньги. А проблем много. Кому-то уход ежедневный требуется, кому-то – хороший протез, кто-то в лекарствах нуждается. А ещё надо о санаториях для реабилитации подумать, с машинами, хотя бы инвалидками, помочь. Кто-то в комнате отдельной нуждается, кто-то в сиделке. Проблем много на самом деле. Что можем, делаем, деньгами скидываемся, пытаемся заработать, чтобы ребятам помочь.

– И как зарабатывать, получается? – полюбопытствовал я.

Герман окинул оценивающим взглядом, но просвещать меня не торопился.

– Командир, говори, как есть, – вмешался Сергей. – Сам знаешь, мы бы к тебе кого попало приводить в гости не стали. Миша – наш человек, проверенный. Можешь ему, как нам доверять.

– Получается, – коротко ответил немец. – Но мало. Всем помочь не хватает.

– Как деньги достаете, если не секрет?

Герман молчал, пристально разглядывая меня.

– Не секрет, – наконец ответил он. – По-разному. С зарплат скидываемся. Людям помогаем, они нам платят.

– Командир с деловыми работает. Парочку цеховиков наши ребята охраняют. Валютчиков тоже. Ну и ещё кое-кого из дельцов. Грузы с «леваком» сопровождают.

– За большинство подобных дел, уголовную статью могут пришить, даже таким охранникам как вы за компанию, – я с интересом посмотрел на Германа. – Не боишься?

– Нет, – лаконично ответил он. – По-другому деньги нормальные не достать. А с зарплат выделять много не получается, у ребят семьи, свои бытовые заботы и дела. Приходится рисковать.

– Понятно, – я встал, вытащил из кармана заранее приготовленные деньги. – Вот возьми. Это для твоих ребят. Здесь два косаря.

Тонкая пачка зеленых полтинников легла на стол. Герман искоса глянул на неё.

– За что? – немец не шелохнулся, только взгляд стал колючим и настороженным.

– Ни за что. Можешь считать нашей помощью, безвозмездной, – подчеркнул я. – Денис и Серый тоже прошли афганскую войну, и мы решили помогать тем, кому не так повезло. Поэтому и приехали к тебе, чтобы деньги передать.

– Такие бабки «ни за что» не дают, – тяжелый взгляд немца прожигал лицо. – Я давно разучился верить в добрых Дедов Морозов, раздающих подарки. Не пацан уже. Не гони пургу, говори прямо, что от меня понадобится.

– Герман, ты не прав, – начал Сергей, но командир злобно рявкнул:

– Отставить. Я хочу Михаила услышать.

На кухне воцарилась гнетущая тишина, напряжение грозовой тучей злобно нависло над нами, готовое взорваться оглушительным громом ссоры. Мне даже показалось, что длинные тени наших силуэтов в светлом квадратике окна как-то хищно удлинились. Олег подобрался, рука, держащая вилку с кусочком колбасы замерла, Денис переводил растерянный взгляд с меня на командира и обратно, хмурый опер стиснул зубы и демонстративно изучал взглядом стенку с прыгающими на ней солнечными зайчиками.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, твоё дело. Но эти деньги передаются без каких-либо условий. И напрягать тебя за них в будущем никто не будет, – выдержав небольшую паузу, спокойно ответил я. – Сказал же, помощь безвозмездная. Мы и дальше будем поддерживать ребят, как сможем. Если будет нужно, может и обратимся, всякое бывает. Но в таких случаях будем договариваться за отдельную плату. Твои друзья – часть нашей команды. Даже если ты нам в чем-то откажешь, все равно будем вас поддерживать. Просто потому, что кто-то это должен сделать и это правильно.

Минуту Герман пристально изучал моё лицо. Затем ледяные голубые глаза немца немного потеплели. Лицо расслабилось, потеряло чеканную суровость. Командир чуть улыбнулся, уголками губ, и напряжение спало.

– Нормальный подход, – кивнул он и решительно протянул руку. – Спасибо. Чувствую, ты правду говоришь. Извини, но мне и моим товарищам таких подарков никто никогда не делал. А подставить и кинуть много раз пытались. Поэтому, и подозрительный. И, конечно же, можешь всегда ко мне обращаться, по любым вопросам. Чем могу – помогу.

– Пока ничего не нужно, – отмахнулся я, пожимая крепкую ладонь. – Единственное, хотелось бы с ребятами посмотреть на результат. Как эта помощь будет распределяться, и поддержать парней лично.

– Не доверяешь? – прищурился «Лунгрен».

– Наоборот, доверяю полностью, – я смотрел открыто. – Иначе бы ни копейки не дал. Для меня слова ребят – лучшая рекомендация, они очень хорошо о тебе отзывались. Просто знаешь, мы хотим увидеть результат. Это наше правило. Люди, вкладывающие деньги, должны видеть, куда они идут и как распределяются. Во-первых, для нас это хороший стимул для дальнейшей поддержки, а во-вторых, ощущение, что делаем нужное и важное дело, будет поддерживаться примерами и фактами и только крепнуть. А в-третьих, никто тебе предъявить не сможет, что бабло идёт куда-то не туда. Это тоже важно. Речь даже не о нас. Как я понял, в Ленинграде, у вас своя тусовка и команда. И ребят, которые вместе с тобой занимаются поддержкой инвалидов, хватает.

– Так и есть – подтвердил командир.

– Вот, – подхватил я. – И по любому возникнет вопрос, откуда деньги, кто дал и сколько. И не связано ли это с гоп-стопом или другим серьезным криминалом. А у тебя всё подтверждено до копеечки. Мы, разумеется, светиться не хотим до последнего. Но если вопросы серьезные к тебе возникнут, кто-то из нас разъяснит за бабло. Даже легенду под это придумаем. Например, что заработали бригадой на Севере и скинулись для пацанов. Хотя это на самый крайний случай, лучше до такого не доводить.

– Понимаю, и поддерживаю, – сдержано кивнул Герман. – Даже отчет полный составлю, экскурсии проведу и с ребятами познакомлю, никаких проблем.

Вот и отлично, – я энергично зажевал ломтик «Голландского» сыра и довольно зажмурился. – Значит договорились.

– Договорились, – немец остался невозмутимым, но в глазах промелькнула искорка удовлетворения.

– Герман, как там подопечные? – поинтересовался Денис.

– Не очень хорошо, – помрачнел командир. – Ивана родственники с санатория забрали, но состояние не улучшилось. Так же по ночам кричит. Вроде вменяемый, но вялый и заторможенный, в себя часто уходит, никого рядом не слышит. Хороший психолог нужен, чтобы ему помочь. Но где их взять? А Коле сильно протез натирает. Носить, мучение, он после часа ходьбы кривиться начинает, и хромать при каждом шаге. Мы людей подключили, узнали, что в Москве есть одно предприятие, протезами занимается. Работает ещё с тридцатых годов. «Повесть о настоящем человеке» читал? Так вот, именно спецы этого предприятия Маресьеву протезы когда-то делали. Пообещали нам его проблемой заняться, но чего-то тянут.

– У Ивана товарищ был Саня Фролов. Земляк. Они друг друга ещё до армии знали, а в Афгане крепко скорешились, всё время вместе были. Во время разведывательного рейда в Панджшерском ущелье наша группа нарвалась на засаду. Пришлось отступать под огнём. Обнаружили, что Сани нет. Думали, убили парня. А через пару дней духи подкинули к нашему КПП мешок. А там Саня по частям. Руки, ноги отрубили, глаза выкололи, всего изрезали. А Ваня, как раз в карауле стоял. И всё это увидел. До этого, у него свои неприятности были, любимая девушка письмо прислала, что встретила другого, а потом ещё и друга, порубленного на куски, увидел. Психика не выдержала. Кричать начал, на людей кидаться. Его еле-еле скрутили пятеро здоровенных парней. Потом комиссовали и долго лечили. Пришлось даже в психушке полежать. Вроде немного привели в норму. Но не до конца, этот мешок с другом ему часто снится. А Коля на мине подорвался, ступню потерял. И с тех пор с протезами мучается, – пояснил мне и Олегу опер.

– Понятно, – я вздохнул. – Жаль пацанов. Чем сможем, поможем.

– О помощи мы ещё потом подробнее поговорим, – пообещал Сергей. – У меня кое-какие мысли появились на эту тему.

– Хорошо.

Денис уже вовсю общался с командиром, вспоминая афганские будни, Серега слушал их, изредка включаясь в разговор и перекидываясь фразами с десантником, усиленно налегавшим на грибочки, бутерброды и мясо. Я и сам отдал должное яствам, расставленным на столе. С удовольствием пожевал кусочек розового балыка, хрустнул свежей корочкой батона, закинул в рот горсть «оливье» и запил яблочным соком, предусмотрительно подлитым в бокал опером.

Через полчаса, решительно встал, протянул руку немцу.

– Было приятно познакомиться, Герман. Спасибо за гостеприимство и уделенное время. Оставляю тебя с боевыми товарищами. А мы с Олежкой покатаемся по Ленинграду. Завтра вечером уезжаем, и хочется поближе познакомиться с городом. Да и номер в гостинице нужно заблаговременно снять. Какую порекомендуешь?

– Не нужно никаких гостиниц, – категорично заявил командир, задержав мою ладонь в своей. – Оставайтесь у меня. Гостиниц хороших у нас много, «Европейская», «Советская», «Ленинград», но там своя атмосфера и публика. И комитетчиков хватает. Зачем вам там светиться? Здесь места всем хватит. Диван и кресла раскладываются. Ко мне периодически гости и сослуживцы из других городов приезжают, а иногда целыми толпами. Для этих случаев держу ещё две раскладушки на балконе, одеяла и бельё. Поместимся все, даже в относительном комфорте.

Я минуту подумал.

– Хорошо, спасибо, я согласен. Останемся здесь, если тебя не затруднит.

– Не затруднит, – чуть улыбнулся немец.

– Тогда мы с Олежкой вас покидаем, до вечера. Олег пошли.

Десантник согласно кивнул, наколол вилкой квадратный ломтик сыра, забросил его в рот, запил яблочным соком и встал.

– Идём.

Глава 22

Вернулись мы поздно вечером, когда застолье боевых товарищей уже подходило к концу. Меня уложили на диванчике. Денис и Сергей спали прямо на разложенных креслах, укутавшись простынями. Олегу выделили раскладушку. Командир улегся на второй, разместив её на кухне. С относительным комфортом поместились все. Как говориться: «в тесноте, да не в обиде». Утром Герман тихо уехал на работу, передав ключи Сереге, и с наказом без стеснения отдыхать до вечера и пользоваться содержимым холодильника.

Позавтракав остатками вчерашнего пиршества с горячим чаем, всей компанией неторопливо прогулялись по Ленинграду, посидели в одном из зеленых сквериков у Невы, лениво наблюдая за текущими в разные стороны ручейками прохожих. После перекуса бутербродами с кофе в одном из небольших кафе рядом, нас покинул Денис, ещё вчера условившийся о свидании со смуглянкой, спасённой от пузатого дебошира. А поздним вечером, поблагодарив хозяина за кров и угощение, выехали. В пути нам предстояло одолеть без малого около трех тысяч километров…

Серое полотно дороги летело навстречу, белая разметка исчезала под днищем, извиваясь гигантской змеей. «Пятерка» бодро пожирала километры, обгоняя неторопливые грузовики, юркие «москвичи» и «жигули». Четвертый день поездки принес разнообразие. Буквально час назад порядком надоевшие равнины и хороводы деревьев на обочине сменились залитыми золотыми лучами солнца живописными горными пейзажами.

– Как тебе, Герман, Миш? – спросил опер.

Я оторвался от проплывающих в окне «пятерки» величественных склонов, повернулся к товарищу, ожидающему ответа.

– Чего это вдруг именно сейчас такой вопрос всплыл? – с сарказмом поинтересовался я. – И четырех дней не прошло.

– Да так, просто, – чуть смутился Сергей. – Я хотел раньше спросить, но подходящего момента не было. Выезжали в ночь, вы спали, мы с Олегом за рулем. Потом Денис о свиданке рассказывал, анекдоты травили. Сейчас вспомнил командира, кое-что из наших афганских будней и вопрос сам собой в голове всплыл. Вот и воспользовался моментом.

– Понятно, – кивнул я. – Как ты понимаешь, с ним близко не знаком. По первому впечатлению, нормальный мужик.

– Отличный мужик, – вступил в разговор, сидящий на переднем сиденье, Денис. – Он настоящий, никогда не предаст и не подставит. Для своих сделает всё, за ребят порвет любого. Поверь, Миха, мы с Германом не один пуд соли съели, и сотни километров в афганских горах намотали под обстрелами. В таких ситуациях, вся гниль сразу наружу вылазит. Видно, что каждый из себя представляет.

– Верю, – улыбнулся я, – но предпочитаю убедиться в этом самостоятельно.

– Кстати, Миш, помнишь, я тебе о Сане Фролове рассказывал, которого духи нам в мешке подбросили? – уточнил Сергей.

– Конечно, помню. Ты ещё говорил, что от этого ваш товарищ с ума сошел.

– Так вот, – опер сделал эффектную паузу, притягивая к себе внимание, и продолжил. – Командир за него отомстил. Тряханул наших армейских барыг, подкинул местным деньжат и узнал, что команду порезать Саню на куски отдал один из бывших младших командиров «Панджшерского льва», Абдуррашид по прозвищу «Черный Мулла». Собрал о нем информацию, и не знаю каким чудом, но пробил у командования разрешение о ликвидации бандформирования. Впрочем, «Черный Мулла» со своими головорезами уже в печенках у наших сидел. Да и с Масудом у него отношения ухудшились из-за неадекватности. Герман его банду часов десять в горах выслеживал, пока лагерь не нашел. Потом его забросали гранатами и отполировали плотным огнём из ДШК и калашей. Абдуррашид, правда, выжил. Командование дало команду брать его, по возможности, живым. Допросить и что-то узнать хотели. Командир сам допрос провел так, что «Черный Мулла» полные штаны наложил. А потом пристрелил его «при попытке к бегству». Очередь из калаша прямо в башку засадил. Это, для информации, чтобы ты лучше представлял, что Герман за человек.

– Верю, а скажи-ка мне, Сережа, какие у твоего командира общие дела с цеховиками и валютчиками?

– Он просил особо не распространяться на эту тему, – глянул исподлобья опер.

– Сережа, я понимаю, что он твой друг и тренер. Но мне надо иметь представление, чем конкретно занимается Герман. Хотя бы в общих чертах без персоналий и точных цифр. Видишь ли, я думаю, мы будем подогревать его баблом постоянно. А значит, встречаться регулярно. Нужно знать, какие проблемы могут возникнуть. Можем же и мы случайно под замес попасть или под пресс твоих бывших коллег. Второй момент: возможно, возникнет ситуация, когда мы обратимся к нему за помощью. Хочу представлять его возможности, чтобы понимать, стоит ли его подключать в пиковой ситуации.

– Я понял, – вздохнул опер. – Но все равно как-то это неправильно всю подноготную командира посторонним выкладывать.

– Сереж, – мой взгляд потяжелел. – Я и ребята – не посторонние. Мы работаем вместе и уже в переделках побывали. Я доверил тебе, Денису и Вове самое важное – безопасность. А это значит, от вас зависит очень многое – жизни и здоровье, моя и партнеров. Ты сам должен понимать, секретов в таких делах от меня, как от человека, на которого ты работаешь, быть не может. Хоть все стратегические решения в этой команде, с кем работать, какие сделки проводить, где искать рынки сбыта, принимаю вместе с другими компаньонами: Ашотом, Олегом и Саней, но право решающего голоса за мной. Цена ошибки очень велика. Она может привести, например, к тому, что попадём под самый «гуманный в мире, советский суд» и в лучшем случае отправимся валить лес лет на пятнадцать. Наша компания ещё в самом начале пути, частный бизнес не легализован, а вся мощная карательная машина Союза направлена, в том числе, на борьбу с такими как мы, подпольными коммерсантами. Но это не самое страшное. За ошибки мы можем легко заплатить своими жизнями. За сотую часть средств, имеющихся в нашем распоряжении, могут грохнуть. Урки из блатных, отмороженные бандиты из зарождающихся сейчас «новых» и ещё масса криминального народу, включая погоны, вариантов масса. Потому, что что-то упустили, не приняли всерьез, не обладали полной информацией. Мелочей в наших делах нет, а кто владеет информацией, тот контролирует обстановку. Так что перестань ломаться как целка на первом свидании и давай колись.

– Так точно, – вздохнул опер. – Извини, знаю, что для дела спрашиваешь, но все равно неловко как-то.

– Неловко, Серый, голой жопой на ежа садиться, – заметил Олег, продолжая наблюдать за дорогой. – Миша абсолютно прав. О людях, с которыми работаем, надо знать всё. Иначе неожиданно могут вылезти проблемы. Ты же не показания против командира в ментовке даешь, а своих товарищей информируешь.

– У Германа своя команда, из афганцев, – начал опер. – Они охраняют нескольких крупных деляг. Работают с валютчиками и парой цеховиков, сидящих на производстве трикотажа и обуви. Сколько зарабатывают, точно не знаю, но по некоторым обмолвкам командира речь идёт о тысячах.

– Какие у них функции? – уточнил я. – Понимаю, что силовые, но хотелось бы большей конкретики.

– Охранные. Сопровождают при крупных сделках, перевозе больших сумм денег. Несколько раз были разборки с блатными, серьезными бандитами и различной шантрапой.

– С ворами конфликтовали?

– Нет, – скривился Сергей. – Мелочь и всяких отдельных отморозков наши без проблем отгоняют. С крупными авторитетами деляги стараются не ссориться, подогревают их периодически. Понимают, что «синие» могут завалить. А Герман всё-таки с известными ворами серьезно бодаться не может. Сил не хватит.

Но прецеденты бывают. Герман рассказывал, год назад появился в городе некий Моня с парой расписных. По ушам ездил, мол, с Монголом работал, и всех «раком поставит». Наехал на бригадира валютчиков. Германа и его пацанов «синие» уважают, и он через свои связи пробил персонажа. Люди с Монголом перетерли, он уже к тому времени, несколько лет, как вышел из Владимирского централа. Выяснили, никого серьезного за Моней нет – «один на льдине». Да знал Монгола, но тот за него вписываться не будет и вообще считает полным отморозком. И воры за него мазу держать не будут, поскольку неуправляем и пару раз серьезно зашкварился. Герман тогда встретился с Моней, посоветовал от валютчиков отстать. А этот черт за наганом полез.

Сергей замолчал.

– И что дальше? – я с интересом ждал продолжения.

– А нету больше Мони, – ухмыльнулся опер. – Командир ему сразу шею свернул. Голыми руками. А парни пристяжь сразу же завалили. Как вражеских часовых, ножами по горлу и под ребро. Даже пикнуть не успели.

– А следы как прятали?

– В крематории ночью сожгли. Там у Германа товарищ работает. Тоже из наших.

– Понятно, – задумчиво протянул я. – Значит, мокрухи командир не боится.

– Не боится, – подтвердил Сергей. – Он расписных и прочих гопников плесенью считает, отравляющей жизнь окружающим. И я с ним в этом вопросе полностью солидарен. Простых людей никогда не тронет. Наоборот, поможет, чем может. Большая часть денег, которые он с ребятами зарабатывает, инвалидам идёт, себе оставляют ровно столько, чтобы хватило на текущие потребности.

– Прямо благородный разбойник из Шервудского леса, – усмехнулся я, и нараспев иронично продекламировал:

Голодным Герман помогал

в неурожайный год,

Он заступался за вдову

и защищал сирот.

И тех, кто сеял и пахал,

не трогал Герман Гуд -

Кто знает долю бедняка,

не грабит бедный люд.

Денис заулыбался, с трудом удерживаясь, чтобы не заржать.

– Тебе все смехуечки, Миха, – насупился опер. – Хочешь, верь, хочешь, нет, это правда. Герман – такой человек. Для ребят всё, а себе минимум.

– Слушай, а если он такой правильный, почему с нарушителями социалистической законности сотрудничает? – прищурился я.

– Потому, что у него свой взгляд на это, – пояснил Сергей. – Он считает, что больше зарабатывать – естественное желание человека. Когда ему надо решить задачу обеспечения деньгами пацанов, он её и решает в рамках заданных возможностей. И работает с теми, кто что-то производит, продает, но никого не грабит, не убивает и простых людей не трогает.

– Допустим, – согласился я. – Тогда такой вопрос. Какая у него команда по численности?

– Я могу только примерно сказать, – задумался опер. – Костяк, где-то десяток человек. Каждый был в Афгане. Эти пойдут за него в огонь и в воду без малейшего сомнения и уже в разных делах испытаны. Еще человек двадцать-сорок можно быстро собрать для поддержки. Там не только афганцы, а ещё и его ученики из секции, и другие бойцы, которые с ним общаются и тренируются вместе.