Текст книги "Если бы я был вампиром. Дилогия"

БАМ!

Проснулся я со странным ощущением, будто весь дом содрогается от ударов. Будто кто‑то огромный и сильный без стеснения стучал в потолок. С потолка наверняка посыпалась бы штукатурка, если бы он был не из цельного камня.

Перед тем как лечь спать в шикарную постель, я осмотрелся: стены и потолок были сделаны из цельного куска камня. Как будто кто‑то прикатил огромный булыжник и, выдолбив внутри него ниши, придал ему форму квадратного строения. Я даже потрогал на всякий случай стену и убедился, что она действительно каменная. Даже шкафы были каменными. Однако, вспоминая, как исчезают стены, я предположил, что при желании шкаф можно и отодвинуть. Кроме того, на каменном столе я обнаружил мясо, которое за два дня, проведённые в этом мире, видел впервые. Самые обычные кусочки мяса со вкусом телятины. Возможно, это и была телятина. Затем я дополз до кровати, оказавшейся на редкость мягкой, и лёг спать.

И вот теперь я с трудом повернулся на другой бок и попытался уснуть.

БАМ!

Ничего не получалось.

БАМ!

Грохот наконец достал меня, и я приподнялся на локте. Поверх огромного и мягкого одеяла я посмотрел на каменную стену в том месте, где должна бы быть дверь.

Она оставалась закрытой.

А стены всё же немного сотрясались. Не равномерно, а с перерывами. Иногда они сотрясались быстрой дробью, а иногда с перерывом в минуту или две.

Я нехотя встал и оделся. Чёрная одежда, которую мне подлатали ещё позавчера, уже успела стать привычной, будто вторая кожа. Мне почему‑то кажется, что на это и был расчёт, но кто знает…

Хорошо ещё, что стена исчезла, едва я к ней подошёл. Если честно, то я всё ещё сомневался, откроется она или нет. Я, конечно, доверял Кельнмииру (вернее, мне ничего не оставалось, кроме как доверять), но что я знаю о людях этого мира? Тем более о вампирах… Что меня ещё беспокоило, так это слова Наставника. Всю ночь мне снились странные обрывочные сны, в которых я бродил по своему родному городу злой, испуганный и уставший. Мне казалось, что за мной гнались… хотя, может быть, это я гнался… Была ночь, и свет фонарей едва освещал улицы. А я всё бежал, бежал…

БАМ!

Вот опять этот грохот. Едва стена передо мной исчезла, как над головой пролетело что‑то чёрное и большое. Я даже не сразу понял, что это был человек. Только когда этот человек пробежал мимо меня обратно в зал и начал остервенело драться с кучей таких же людей в чёрной одежде, я до конца вник в происходящее.

Насколько я понял, так у них проводились тренировки. С полной уверенностью я ничего сказать не мог, но первый вывод, как правило, самый верный.

Меня заметили сразу, я понял это по тому, что люди продолжали летать по всему залу во все стороны, но с удивительной лёгкостью по самым неожиданным траекториям пролетали мимо меня. И слава богу, потому что, если бы такая туша врезалась в меня, даже хоронить было бы нечего.

Эти парни определённо внушали уважение, потому что, ударившись о каменную (каменную!) стену, они с лёгкостью вскакивали и возвращались к общей схватке. И это не считая того, что иногда кто‑нибудь на пару секунд зависал в воздухе, а потом вновь пикировал вниз. Зрелище, скажу я вам, ещё то. Больше всего мне эти парни сейчас напоминали воронов, летающих над невидимой добычей и дерущихся за право попробовать её первым.

Один из них в очередной раз пролетел через весь зал и ударился о стену. Тут я понял, что меня разбудило. При ударе по стене прошла лёгкая дрожь. А парень как ни в чём не бывало вскочил и вновь впрыгнул в круг дерущихся. И всё это происходило в полной тишине! Не считая ударов о стены конечно.

Мягко говоря, это внушало уважение. Куда уж там какому‑то ушу.

Неожиданно в зале произошла резкая перемена. Все дерущиеся разом застыли. Причём кто с поднятой выше головы ногой, кто в прыжке, а кто и вовсе в очередном полёте из одного угла зала в другой.

Исчезла уже знакомая мне стена, и из неё вышел Кельнмиир. Он вновь был в чёрном капюшоне, под которым совершенно не было видно его молодого лица. Мне стало понятно, почему он ходит в капюшоне, ведь он и так ростом намного ниже их. А уж если откроет своё молодое лицо, то выяснится, что он ещё и выглядит куда моложе своих учеников. Хотя он и вампир, но воспринимать его будут уже по‑другому. А в чёрном капюшоне он смотрится как надо. Наверняка его ученики догадываются, как он выглядит, но это ничего не меняет. Можно сказать, что Кельнмиир отдаёт дань внешней атрибутике, так сказать, создаёт имидж.

– Встать в строй, – тихо произнёс он.

Я едва успел подумать, что его голос отличался от того, которым он говорил вчера. Он говорил полушёпотом. По всей видимости, это также была дань традициям.

Все восемь дюжих парней встали уже знакомым мне клином. В центре клина, как и вчера, стоял Кельнмиир, а вот остриё клина отсутствовало. Я припомнил, что вчера там стоял Рихтер. Однако его не стало, и теперь клин был неполным.

Я наблюдал за ними, стоя в проходе, и никак не мог решить: то ли мне идти обратно в комнату, то ли пройти в кабинет. Где находится выход – я не знал, а спрашивать что‑то не хотелось. Мало ли что у них за порядки…

– А ты чего встал? – рявкнул Кельнмиир. Я с минуту хлопал глазами, пытаясь понять, кому он это сказал. Не мне же, в конце концов.

– В строй! – ещё громче крикнул Кельнмиир, глядя на меня.

Я на всякий случай обернулся посмотреть, не спрятался ли кто за моей спиной.

Никого не было.

Раздался тихий смешок.

Наверное, не выдержал кто‑то из учеников.

Я судорожно вздохнул и как можно быстрее встал на место Рихтера. Смотрелся я по сравнению с остальными весьма комично. Если на них чёрная одежда обтягивала мышцы, то из меня она делала нечто среднее между пугалом и скелетом. И конечно же я был самым маленьким после Кельнмиира.

– Вы уже размялись? – спросил Наставник.

– Да, – коротко ответил один из учеников.

Это они так разминаются?! А что же у них на тренировках‑то?..

– Замечательно, – Наставник поднял руки над головой, сжал в кулаки и сделал странное движение, похожее на завинчивание огромной лампочки. – Повторим пройденное.

Все ученики послушно начали «закручивать лампочки». Я, чтобы совсем уж не быть крайним, попытался делать то же самое. Получалось нечто, даже отдалённо непохожее на оригинал, хотя я честно старался.

Кости в локтях хрустели, а плечи уже устали держать руки над головой. Я попытался отвлечься, думая о том, с чего это меня так бесцеремонно заставили заниматься.

И тут произошло что‑то странное: едва я отвлёкся, тело стало, не спрашивая моего мнения, делать движения по своему. Как только я это заметил, мои движения опять сбились и всё вновь пошло наперекосяк. Я опять попытался отвлечься, но теперь это оказалось не так просто.

– Теперь к этому добавим внутренний «лотос», – произнёс Наставник, продолжая совершать круговые движения.

Я остановился и огляделся по сторонам. Ученики продолжали делать те же движения, но теперь над их головами начали появляться странные светящиеся очертания, действительно похожие на цветок лотоса. Когда один из учеников кинул в мою сторону удивлённый взгляд, я опомнился и вновь начал махать руками и старательно делать вид, что добавляю этот самый «лотос». Естественно, над моей головой ничего подобного не появилось. Правда, я даже смутно удивился, руки у меня ещё не отнялись, хотя пора бы уже, ведь я добрый десяток минут махал ими над головой.

– Изменим наклоны плоскости. – Наставник перевёл руки в горизонтальное положение перед собой и продолжил делать движения руками вокруг светящегося цветка.

Ученики повторили его движение, и, к моей радости, у двоих из них «лотос» погас, и они чертыхнулись. У меня же и вовсе не получилось перенести это движение в другую плоскость – я запутался в руках.

Стоять как самый последний дурак и смотреть на других мне не хотелось. Поэтому я решил попытаться сделать что‑то похожее, а уж после этого смотреть, как последний дурак.

Получалось это движение не у всех, а уж «лотос» исчезал у каждого. С каждым исчезновением «лотоса» на его восстановление ученикам требовалось всё больше и больше времени. Я вспомнил, что пользуются они лишь внутренней энергией, а раз так, то её восстановление требует времени.

Кельнмиир же совершенно спокойно смотрел на учеников, а между его двигающимися руками, как бы без его участия, светился «лотос». Зрелище было просто завораживающее, и я невольно засмотрелся. И вновь, когда я отвлёкся, мои руки, избавившись от моего назойливого внимания, зажили своей жизнью. Я это заметил, лишь когда их скорость стала настолько высокой, что они превратились в вихрь. Как только я это заметил, они вновь запутались.

– Чёрт, – не выдержал я и опустил руки.

Стоящий рядом лысый парень покосился на меня и ухмыльнулся. Хотя движения у него были не столь ловкими, как у других, его «лотос» ни разу не погас. Во всяком случае, я этого не видел.

– По моей команде отрываем «лотос» и пускаем его в партнёра, стоящего напротив.

Хм‑м… хорошо, что напротив меня никто из учеников не стоит.

– Раз, – произнёс Наставник, и самая дальняя от острия клина пара выпустила друг в друга светящиеся «лотосы».

Вернее, один‑то выпустил, а вот второй не успел, потому что его «лотос» именно в этот момент потух. Раздался резкий хлопок, и не успевший выпустить лотос парень отлетел на несколько метров и распластался на полу.

Неужели мёртв?

Нет, приподнялся на локте, потом встал на корточки, помотал головой и виновато улыбнулся…

– Два.

Следующие, уже стоящие ближе друг к другу ученики выпустили «лотосы». В этот раз оба лотоса полетели навстречу к друг другу с немалой скоростью и встретились в центре. Сверкнула белая вспышка, и оба «лотоса» исчезли…

– Три.

Третья пара учеников отреагировала мгновенно, и два «лотоса», не успев разогнаться из‑за небольшого расстояния, сшиблись в ослепительном сиянии. Однако один из лотосов не исчез, а, уменьшившись до размеров спичечного коробка, достал‑таки ученика, стоящего с правой от меня стороны клина. Ученик лишь слегка покачнулся и отсалютовал противнику…

– Четыре.

Последняя пара стоящих всего в паре метров друг от друга учеников молниеносно выпустила свои «лотосы». Они сшиблись через доли секунд, я даже не успел среагировать и прикрыть глаза, как был ослеплён ярчайшей вспышкой, ведь они вспыхнули всего в паре метров от меня. Но на этом дело не закончилось, послышался вскрик и, протерев глаза, я успел увидеть чёрную фигуру, ударяющуюся о стену…

– Пять.

Пять? Но пар же всего четыре! Или…

Я не успел задуматься, а моё тело уже среагировало. Я рухнул на пол, а над моей головой пролетел «лотос» и, ударившись о каменную стену, разлетелся на сотни светящихся кусочков.

Я вскочил, собираясь высказать всё, что думаю о Наставнике, который использовал меня как мишень для тира. Я уже открыл рот, но мой злой взгляд наткнулся на спокойную черноту капюшона.

– Ты, – бесцветным голосом произнёс он. – Сейчас же в кабинет.

Сказав это, Наставник не торопясь прошёл в кабинет.

Я некоторое время смотрел на появившуюся на месте входа в кабинет стену и тормозил.

И к чему он это сказал? Я сделал что‑то не так, или наоборот? И вообще, что он от меня хотел, ведь я ничего не знаю и не умею. Даже понятия не имею, что же люди вокруг делали, а я безуспешно пытался повторить.

С уходом Наставника ученики тут же разбрелись по залу. На меня, казалось, внимания никто не обратил. Тот лысый парень, что стоял справа от меня, сначала сходил и поинтересовался здоровьем ученика, которого минуту назад стукнул о стену, а затем приблизился ко мне.

– Хорошая реакция, – сказал он, протягивая мне руку. – Меня зовут Стоу.

– Виктор, – слегка опасливо пожав ему руку, ответил я.

Словно получив разрешение, все ученики начали по очереди подходить и представляться. Я узнал, что ударившегося о стену зовут Мирт, он был парой Стоу. Остальных звали не менее странно: Сет, Торн, Летис, Койн, Орт и Стасис. Я выяснил, что, оказывается, в клине друг напротив друга стояли люди приблизительно одного уровня тренированности. Расстояние также имело значение, потому что, чем дальше расстояние, тем легче делать энергетические упражнения, и тем меньше вреда они могли принести друг другу. Соответственно, Стоу был самым сильным среди этой девятки. Именно девятки, потому что, как выяснилось, я также был зачислен в эту девятку вместо Рихтера, иначе бы я не мог стоять в клине. Когда я спросил о том, почему меня в неё зачислили, они лишь пожали плечами. Они даже не знали, куда подевался Рихтер. Зато они мне объяснили, что, увернувшись от «лотоса» Наставника, я нарушил одно из правил Школы. В энергетическом бою если проиграл, то не имеешь права увернуться от удара. И теперь, как мне объяснили, меня ждёт большая взбучка. И мне лучше поторопиться, потому что Наставник ждать не любит.

Мне ничего не оставалось, как оставить своих новых знакомых и пойти в кабинет к Наставнику.

Постучать, как того требует приличие нашего мира, не получилось, потому что, едва я подошёл к стене, она исчезла. Стучать было просто‑напросто некуда.

Я тихо вошёл в кабинет и огляделся по сторонам. Все кресла были пусты, и Наставника я заметил, правда не сразу, возле одной из книжных полок. Он стоял и листал какую‑то толстую книгу.

– А, ты наконец‑то решил заглянуть? – Он поднял своё молодое лицо и посмотрел на меня своими смеющимися глазами. – Как тебе новые знакомые?

Я слегка растерялся. Мне казалось, что он должен сейчас мне устроить что‑то вроде наказания.

– Хорошие ребята, – наконец ответил я. – Они мне сказали, что я нарушил какое‑то правило…

Кельнмиир едва заметно усмехнулся, и в свете лампы сверкнул едва показавшийся кончик длинного и острого клыка.

– Нарушил – не нарушил. С какой стороны посмотреть. Со стороны правил – да, ты не должен был уворачиваться от «лотоса». Однако тогда ты был бы размазан по всей стенке от потолка до пола.

– Но ведь ученики…

– Вот именно, что ученики, – перебил Кельнмиир. – Они уже обучены принимать энергетические удары, да что там энергетические удары, рухни все эти каменные стены, они останутся живы… если их раскопают. А ты всего лишь человек. И ты не нарушил правило, потому что ты его просто не знал. А если бы и знал, то всё равно ничего не смог бы сделать. Если по‑честному, то от моего «лотоса» ещё никто так просто не уворачивался. Без каких‑либо умений, просто на рефлексах… удивительно.

– А зачем вы вообще в меня бросили свой этот «лотос»? – осмелился спросить я.

– Вот это уже разговор, – обрадовался Кельнмиир и, сунув книгу за пазуху, прошёл к столу и сел в кресло. – Присаживайся.

Я сел в уже облюбованное мной кресло и тут же вспомнил, что ещё даже не завтракал.

– А… хм… поесть ничего не найдётся? – поинтересовался я.

Кельнмиир кивнул, и через пару секунд в кабинет влетел паренёк с подносом.

– Это только Ремесленники могут щёлкнуть пальцами, и всё появится. А нам, простым вампирам, нужно ещё отправить мысленный приказ, дождаться посыльного… всё так обыденно.

И не говори. А посыльный появляется спустя пару секунд. Ну до чего обыденно…

Я поспешил заняться мясом, которого вновь оказалось в избытке, и довольно вкусным напитком со странным запахом.

– Сидели мы вчера с Ремесленниками, болтали о том о сём и так ни к чему толком не пришли. Тогда парнишка предложил довольно забавную вещь. Взять мне тебя в ученики. Тебе это полезно в любом случае, кроме того, ты будешь под постоянным присмотром, а главное, под защитой. Хотя Ромиус просил не говорить, но у меня нет привычки что‑либо утаивать. Возможно, Ассамблея примет какое‑нибудь глупейшее решение, направленное на защиту собственных задниц. А точнее, они могут решить уничтожить тебя. Просто на всякий случай.

Я аж мясом подавился.

– Кхе. За что?!

– Не за что, а почему, – пояснил Кельнмиир. – Они не могут понять то, что произошло с тобой, а значит, скорее всего, решат избавиться.

– Неужели я такой опасный?

– Ты непонятный, а это в сто раз хуже. Это я страшный. И ничего, живу себе в центре города. Все боятся, но уважают. Поэтому есть надежда, что право Наставника на распоряжение жизнью Ученика остановит их. Ведь если кто‑либо убьёт ученика, его Наставник имеет полное право потребовать восстановить честь ученика, следовательно, и свою честь. А чтобы восстановить честь… нужно убить убившего. – Кельнмиир плотоядно облизнулся.

Я облегчённо вздохнул:

– Значит, тут я в безопасности?

Кельнмиир помедлил:

– Ну… во всяком случае, куда в меньшей опасности, чем снаружи. Так что пока отсюда ты ни ногой.

Я запил очередной кусок мяса и ощутил себя сытым и даже почти довольным.

– И на том спасибо. А зачем вам понадобилось приглашать меня на тренировку? Я же ведь совсем ничего не умею.

– Ну, во‑первых, если бы ты всё умел, на тренировку тебе и не надо было бы идти, по крайней мере на тренировку со всеми. А во‑вторых, у меня на это были свои причины, и я оказался прав.

О чём это он, интересно? Что характерно, как я заметил, всем окружающим меня людям почему‑то присуща чрезмерная самоуверенность. Просто удивительно, хотя… если Лита – это самый центр Империи Элиров, то всё понятно. Это как у нас в России Москва, только покруче…

– В чём правы? – спросил я.

– Всё просто. Я поразмыслил над твоим положением и понял кое‑что очень важное. Мы всё время забываем, что ты не в своём теле. А Вельхеор ведь не какой‑то там хилячок, а ого‑го! Хотя вся сила сосредоточена в сущности, тело за долгие годы тоже кое к чему привыкает. И сегодня я получил подтверждение, – Кельнмиир в восторге щёлкнул пальцами. – Тело, если ты ему не мешаешь, может делать весьма полезные вещи. Например, техника Искусства, мне думается, знакома ему в совершенстве, ведь оно, в смысле тело, изучало его несколько сотен лет. Чего уж говорить о простой реакции, которую ты продемонстрировал нам на занятии. Вот с энергией сложнее. Но всё поправимо… я надеюсь.

– Вы надеетесь? – Я вскочил с кресла. – А когда же я вернусь домой? Вы же обещали!

– Успокойся, – успокаивающе сказал Кельнмиир. – Ты вернёшься домой, как только мы придумаем, как это сделать.

Значит, они так ничего и не придумали.

– Я думал, что вы такой весь из себя умный, раз уж к вам обратились, – вспылил я.

– Даже очень и очень умный, я не могу быть умнее целой толпы, пусть и старых пней, но всё же Ремесленников, – усмехнулся Кельнмиир.

Мне же, наоборот, было совсем не до шуток. Даже вчера, услышав объяснения всей сложности и практической невозможности моего возвращения, я до конца не верил в это. Моё сознание угодливо спрятало осознание этого так далеко, что я о нём просто забыл… на какое‑то время.

Перед моими глазами пронеслись лица… улицы… дома… Послышались отдалённые голоса друзей… знакомых… ровный шелест не выключенного на ночь телевизора… музыка. Всё это для меня исчезнет… Худенькая фигурка девушки, танцующей в полумраке дискотеки в одиночестве, без меня… или, что ещё хуже, с кем‑нибудь другим… Лида…

– Виктор?

А сколько ещё я не сказал? Сколько бы я мог сказать, если бы мне дали шанс вернуться обратно. Только один шанс…

– ВИКТОР!

– А? Вы что‑то сказали? – пробормотал я, рассеянно подняв глаза на Кельнмиира.

До меня медленно начало доходить, что я просидел в немом оцепенении довольно длительное время.

– Понятно, – вздохнул Кельнмиир. – Тебе нужно выпить.

Я только вяло подумал, что ещё не встречал здесь никаких спиртных напитков. Выходит, здесь они тоже есть? У всех представителей человечества, в каком бы мире они ни находились, остаются одни и те же пороки? Или в их волшебном мире это не порок, а, наоборот, полезно, как ничто другое?

Пока я размышлял, передо мной появилась кружка с чем‑то очень приятно пахнущим. Напоминало смесь малины и ванили.

– Что это? – на всякий случай спросил я.

– Лекарство от грусти, – неожиданно тоскливо ответил Кельнмиир. – Жаль только, что на вампиров не действует.

Пить я особо никогда не любил и не умел, поэтому для начала с подозрением сделал маленький глоточек. По горлу прокатилась волна сладости и влилась в желудок. Перед глазами поплыли разноцветные пятна, а через секунду я ощутил невероятный прилив бодрости. Настроение особенно не улучшилось, но зато в голове прояснилось.

Если я буду впадать в пессимизм, то ничего хорошего это не даст. Будет только хуже. Намного хуже. Лучше думать, что рано или поздно я вернусь домой, а до тех пор нужно пытаться узнать как можно больше. Познать то, о чём не имел понятия. Это же ведь так интересно, попасть в мир, полный волшебства и сказочной красоты. Если только ты попал в этот мир не навсегда…

Я сделал второй, уже полноценный глоток. Кельнмиир с интересом следил за моей реакцией.

Какая может быть реакция на заряд оптимизма? Я прямо‑таки засиял. Не в том смысле, что покраснел, а именно засиял…

– Какой чудесный напиток, – неожиданно чересчур громко сказал я.

– Ну, вот мы и выяснили, – пробормотал Кельнмиир.

– Что выяснили? – опять громыхнул я. Кельнмиир ухмыльнулся.

– Что «Сладость жизни» действует на тебя, так же как и на прочих людей, ведь на вампиров она вовсе не действует.

Наверное, это комплимент.

– Замечательно, – восхитился я. – Ещё одна радость в этой прекрасной жизни.

– Ой ли.

– Что «ой ли»?

– Ты уверен, что в замечательной? – с подозрительными сарказмом спросил Кельнмиир.

Я поудобнее устроился в кресле и расслабился.

– А то! Если мне не случится попасть домой, то буду жить у вас. Кей был совершенно прав, назвав мой мир негостеприимным местом. Правда, он слегка приуменьшил. А у вас весьма гостеприимно, и люди у вас хорошие… и вампиры. Да у вас тут столько интересного, что не один год потребуется, чтобы хотя бы понять все масштабы моего незнания!.. – Я допил кубок и поставил его на стол. – Какой хороший напиток. Такого радостного настроение у меня не было ещё с первого класса. Первого сентября я шёл в первый класс, я так ждал этого дня… Помню, ещё такая белая рубашечка на мне была…

– И что же? – поддержал разговор Кельнмиир, однако украдкой позёвывая.

– Эту белую рубашку мне уже третьего сентября испачкали… да и не только рубашку… Ик… В лужу меня посадили, за что, я, правда, не помню… Но ведь сейчас это же совсем другое! У вас тут такая страна хорошая… эта… как её? Эле… Элирская Импре… тьфу… Империя. Слово‑то какое, и не выговоришь. В общем, решено, остаюсь у вас.

– Уверен? – Кельнмиир уже откровенно усмехался.

– Уверен, – горячо сказал я и нечаянно уронил кубок на пол. Он, однако, не покатился по полу, а завис над ним и поспешил к выходу.

– Куда? – растерялся я.

– Что, ещё хочешь? – поинтересовался Кельнмиир.

– Хотелось бы… ик, – я удивлённо прикрыл рот ладонью и задумался.

Неужели я напился? Одним стаканом какой‑то сладкой бурды? И это называется русская гордость. Считается, что русский человек может на халяву пить сколько угодно. А тут пришёл в гости, выпил пару глотков и уже в зюзю. Хотя почему в зюзю? Мысли идут довольно здравые…

– Слышь, Кель… Кельнми… ир, ну и чувство юмора было у твоих родителей, а где Ремесленники?

Кельнмиир стукнул книгой, которую до этого держал в руках, по столу.

– Наконец‑то умные мысли. Кхе… – Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Хотя про лужу тоже было весьма точно и к месту. Ромиус на Ассамблее, а молодой Кей бегает по его поручению.

– Ага, – глубокомысленно изрёк я. – Это, безусловно, хорошо. А… хм.

Неожиданно я совсем потерял ход мысли и сконфуженно замолчал.

На целую минуту воцарилась тишина.

– Но они скоро должны прийти, – нехотя, словно открывая тайну, наконец сказал Кельнмиир.

– Заме… ик… чательно, – едва выговорил я.

В глазах уже поплыли разноцветные круги, и меня начало укачивать. Я невольно вцепился в подлокотники кресла, чтобы ненароком из него не выпасть.

– Что‑то с тобой не то, – наконец заметил Кельнмиир.

– Да ну?

Меня уже откровенно штормило. Ещё чуть‑чуть – и я бы упал набок вместе с креслом. Очень кстати за моей спиной послышались шаги.

Поскольку Кельнмиир сидел передо мной, вероятнее всего, это был не он. Значит, это пришёл кто‑то из Ремесленников.

Любопытство пересилило моё плохое самочувствие, и я очень аккуратно повернулся, пытаясь разглядеть, кто же это пришёл.

– Что это вы тут делаете? – раздался уже знакомый мне баритон.

– Пьём, – лаконично ответил Кельнмиир.

Я тоже собрался открыть рот, чтобы сказать что‑то умное, но из него вырвалось лишь нечленораздельное мычание.

– А с ним что? – прозвучал как всегда жизнерадостный голос Кея.

Кельнмиир пожал плечами:

– Слабый он, с одного кубка унесло.

Это меня‑то унесло? Да я… гм… о чём это я?

– Ты смотри, с утра уже напившись. Хорошо хоть не буянит. Хотя подожди‑ка… – Лицо Кея выплыло откуда‑то сзади и уставилось на меня. Выглядело оно, должен сказать, весьма расплывчато.

– Э‑э‑э, да он бы, может, и побуянил, вот только какие‑либо мыслительные процессы в этой голове, – он постучал меня по лбу, – по всей видимости, отсутствуют.

Это у меня‑то отсутствуют? На себя бы посмотрел!

– Ик! – обиженно ответил я вслух.

– Ты чем его споил? – озабоченно спросил Ромиус.

– «Сладостью жизни», – ответствовал Кельнмиир.

– Врёшь, с этого напитка даже детей не развозит…

– Потому что детям его не дают пить, – перебил Кея Ромиус. – Только «Сладость жизни» и больше ничего?

Кельнмиир возмутился:

– Ты за кого меня принимаешь? Я же честный вампир.

Кей расхохотался в ответ:

– Ага, а Зикер и вовсе скромняга парень.

О чём они говорят‑то? Я не ула… э‑э… не понимаю чего‑то.

Ромиус наконец показался в поле моего зрения и сел в кресло. Лицо его выглядело более чем озабоченным.

– В общем, так, ребята, – он посмотрел мне в глаза, ища в них спрятавшийся разум, – у нас серьёзные проблемы. Хотя я и не доверял Ассамблее, такого решения я не ожидал даже от них.

– Совсем плохо? – посерьёзнел Кельнмиир.

– Ещё хуже. По предписанию Ассамблеи Вельхеор, именно Вельхеор, должен быть отконвоирован в Императорский дворец и взят под надзор до Императорского суда.

Кей присвистнул:

– Это же высшая мера.

Ромиус кивнул:

– Помилование уже не рассматривается. Решается мера пресечения…

– Жизни, – вставил Кельнмиир.

– Вряд ли, но вот усыпить навсегда – это запросто.

О чём они говорят? Я что‑то не очень вник. За что меня убивать‑то?

– За… что? – еле выговорил я.

– О! Очнулся наконец‑то, – обрадовался Кей. – Не за что, а почему. Потому, что не понимают того, что с тобой произошло…

Э, да он в точности слова Кельнмиира повторяет, видать, всё действительно плохо.

– …и боятся возвращения Вельхеора. Он и так всем крови попортил, а уж с новыми знаниями… чего он тут натворит.

– То есть ты с ними согласен? – удивился Кельнмиир.

– Боже упаси! – замахал руками Кей. – И в мыслях не было. Человека ни за что ни про что усыплять – это… плохо. Тем более если это мой друг.

Это, безусловно, важный довод.

– Ну, раз друг, то конечно, – словно прочитав мои мысли, поддел Кельнмиир.

Ромиус неожиданно резко стукнул кулаком по столу.

– Что вы тут устраиваете?! Неужели не понимаете, что у нас совершенно нет времени? А вы тут балаган устраиваете!

– А что мы‑то? – начал было Кельнмиир.

– Ну Кей‑то понятно, он ещё молодой, но ты‑то! Старый, как сама Империя, а туда же!

Мне показалось, что Кельнмиир смутился.

– Дурак, признаю.

– Вы хоть понимаете, что они могут прийти сюда в любой момент? Неприкосновенность Школы их не остановит, как и стены Академии. Императорский суд – это вам не хухры‑мухры.

Эх, как же всё‑таки удивительно слышать наши родные выражения из уст Ремесленника. Как же это работает‑то? И вообще, довольно странно, что мысли у меня почти что трезвые. Хотя… и раньше в пьяном виде мысли были довольно трезвые… только глупые и, как правило, наутро я не помнил ни того, что думал, ни того, что делал. Сейчас со мной происходило что‑то похожее, только говорить почему‑то не получалось, язык не слушался.

– В мою Школу? – Кельнмиир улыбнулся и с гордостью продемонстрировал все свои клыки. – Да я их по стенкам размажу, а потом ещё и на могилах станцую.

– Надеюсь, – пробормотал Ромиус. – Если я не ошибаюсь, то они уже близко.

– Не смеши. Почему тогда я ничего не чувствую? – покачал головой Кельнмиир.

– И я, – подозрительно посмотрел по сторонам Кей.

– Потому что ты и не сможешь ощутить Ремесленника, если он закроется защитой шестой степени, а ты, – он грозно взглянул на Кея, – прогулял весь предмет «защиты от внешних и внутренних сканирований». Чего уж говорить о дисциплине «заклинания отражения».

– Я тогда был болен, – покраснел Кей.

– Кем на этот раз? – с сарказмом спросил Ромиус.

– Вы же сами сказали, что нам некогда отвлекаться, раз уж нас окружают.

– Я сказал окружают? Уже давно окружили. Уже поздно что‑либо делать, а уж быть выгнанным из Академии и вовсе нежелательно. Знаете ли, я уже не одну сотню лет в ней состою, и не хотелось бы потерять своё место в Ассамблее. Тем более, действуя так, мы точно не сможем помочь Виктору.

Помочь мне? Зачем? То есть он хочет сказать, что меня отдадут в руки этим… этим, а они меня усыпят?

Я попытался встать с кресла, но, едва поднявшись на десяток сантиметров, рухнул обратно.

– Сиди уж, поздно рыпаться, – сочувственно вздохнул Кей.

– Я тебе дам поздно! – рявкнул Кельнмиир. – Ещё никто не смел безнаказанно врываться в Школу Искусств по указанию Императора или без него. Тем более в мою Школу!

Неожиданно Кельнмиир разительно преобразился. Из добродушного и насмешливого низенького паренька он превратился в злого, проворного и ловкого хищника с горящими красными глазами и огромными клыками.