Текст книги "Саша, Володя, Борис... История убийства"

Автор книги: Алекс Гольдфарб

Соавторы: Марина Литвиненко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 34 страниц)

На пресс-конференции на “Эхе Москвы”, которая транслировалась по Интернету в Лондон, Луговой больше не выглядел запуганным “сгоревшим ресурсом,” выброшенным за ненадобностью, который в равной степени страшится британских детективов и российских заказчиков. На экране появился новый Луговой – уверенный в себе патриот, готовый ради Родины на все, гордый своей страной, которая не бросила его в трудную минуту. Отвечая на вопрос о возможной роли российской власти в Сашином убийстве, он неожиданно разразился тирадой о заговоре против России:

– Я воспитывался очень патриотично, я русский офицер, и могу вам сказать, что в самом вопросе уже заложена ментальность по отношению к России. Вы посмотрите, стоило России поднять стратегические бомбардировщики в воздух спустя 20 лет, как вы все, весь западный мир занервничал. То есть все остальные летают, а России нельзя летать. Я думаю, что России надо не просто на патрулирование, а на боевое дежурство [летать]. Чтобы было совершенно четкое понятие, что Россия в этом мире не будет никогда на задворках. Она была ведущей державой мира, слава богу, встала с колен, и будет находиться, кому бы это ни нравилось.

И вам всем придется с этим считаться. А то вот я читал вчера, [что] президент Франции Саркози выступал и журил Россию за брутальность в вопросах энергетики. Друзья мои, ну никто же не виноват, что у вас нет нефти и газа! И еще, я хочу обратить внимание, что все богатство британской империи создано на крови колониальных войн. Вы 400 лет грабили весь мир и теперь пожинаете плоды. Теперь вы демократы. Теперь у вас все в порядке. Теперь у вас достаточно денег, теперь можно брать и учить весь мир.

Луговой имитировал Путина. Теперь он был “одним из наших”, членом стаи. Став в декабре 2007 года депутатом Думы, он занял место в комитете по безопасности.

БОРИС ПОСЛЕ СМЕРТИ САШИ странным образом успокоился. Он сделал все необходимое, чтобы обеспечить будущее Марины и Толика, сказав: “Вы для меня теперь как члены семьи”. Но потерял всякий интерес к продолжению кампании по “разоблачению путинского режима”. Какие бы мероприятия в рамках “Фонда гражданских свобод” я ему ни предлагал, он на все накладывал вето. Похоже было, что Путин вообще перестал его интересовать. Однажды он мне сказал:

– Послушай, зачем попусту тратить деньги. К тому, что произошло, ничего не добавишь. Мы сделали все возможное и выполнили задачу. Вернее, не мы, а Саша. Ужасной ценой, но мы победили. И не потому, что такие умные, а потому, что они идиоты. Я всегда говорил, что исход нашего спора с Володей решит не самый умный ход, а самый глупый. И он, наконец, совершил его – самый идиотский из всех возможных ходов. У него не выдержали нервы. И он проиграл. Теперь он никуда не денется.

Я посмотрел на него недоуменным взглядом. Пока что получалось, что наш противник вполне преуспевает: у него неограниченная власть, любовь народа и, как утверждают некоторые, припрятано миллиардов тридцать в офшорах. А британцы предлагают ему ничью. Какое же тут поражение?

– Ты не понимаешь, – объяснил Борис. – Власть и деньги очень мало значат, если все показывают на тебя пальцем, как в сказке про голого короля. Вспомни, когда мы сюда приехали, как на нас смотрели? Путин был для них как свет в окошке – друг Владимир, высокая душа. А на меня он спустил всех собак, мол, беглый уголовник, пособник террористов. Но меня-то британцы от всего очистили, а он попался на убийстве со своим полонием и вынужден прятаться за Конституцию. И все это понимают, какие бы ничьи ему не предлагали. Плюс, в России каждый знает про взрывы домов – тоже наша заслуга. Страна, экономика не смогут стабильно функционировать, когда у власти человек с таким криминальным багажом. Это все до первого кризиса, и тогда нарыв лопнет, и ему крышка. Вот увидишь.

СТАВ СВИДЕТЕЛЕМ ЧЬЕЙ-ТО гибели, невольно задумываешься о собственной смертной персоне. Смерть Саши заставила и меня по-новому взглянуть на свою роль в конфликте Путина с Борисом. С того самого момента, как я отправился в Турцию спасать семейство Литвиненко и оказался на шесть лет втянутым в схватку олигарха с президентом, я считал это политической деятельностью. Путин и его режим были продолжением советской власти, с которой у меня были счеты с юных лет. Но я не был эмоционально вовлечен в персональный конфликт этих двух людей. В отличие от Бориса, у меня не было личного отношения к Путину – он был всего лишь кагэбэшник, функционер системы, или, максимум, враг моего приятеля. Бориса я, кстати, тоже не идеализировал; просто, зная все его грехи и слабости, я находил их в пределах допустимого (многие имеют ко мне по этому поводу претензии). Можно сказать, что для меня их схватка была чем-то вроде спортивного состязания, и я болел за более близкую мне команду.

Но гибель Саши изменила все. Конфликт перешел в другое измерение – теперь речь шла о смерти моего друга, о варварском убийстве. Это уже была не политическая интрига или столкновение уязвленных самолюбий. Спектакль, на который мне достался билет в партере, перестал быть мыльной оперой и приобрел шекспировский размах, яд и смерть вышли на авансцену, а все остальное – борьба за власть и богатство, геополитика, несбывшиеся ожидания свободы, судьба государства – все это отошло на второй план, став обстоятельствами убийства. Не важно, что будет с датским королевством, главное – коварное злодейство, накал страстей и черты личности действующих лиц. Сашина гибель стала нравственным стандартом, меркой, определившей сущность двух соперников: пусть Борис – самый алчный из капиталистов, а Володя – самый беззаветный из патриотов, но убийца – все равно убийца. И впервые я вдруг ощутил, что у меня есть отдельный от Бориса, персональный счет к Путину. Более того, я в первый раз почувствовал, что и сам нахожусь под прицелом.

Я больше не ощущал себя отстраненным болельщиком; при виде Путина, клеймящего по телевизору британский колониализм, или изрекающего “кто нас обидит, тот три дня не проживет,” я кожей чувствовал, что его ярость и обида имеют отношение и ко мне лично, что этот человек, если только сможет, сделает со мной и моей семьей то же, что он сделал с Сашей и Мариной. Поэтому, не скрою, когда я предложил Марине написать книгу про Сашу, Бориса и Володю, я смотрел на этот проект как на способ с ним хоть как-то расквитаться, и, может быть, немного подстраховаться от неприятностей, если вообще книги могут защитить от полония.

^{Путин в сопровождеии директора ФСО Евгения Мурова (слева) и начальника охраны Виктора Золотова (в центре). (Комсомольская правда)}

^{“Кто нас обидит, тот три дня не проживет…”}

Эпилог

После Сашиной смерти прошло три года. Вопреки предсказаниям британского оптимиста Джорджа Мезниса, на момент сдачи этой книги в печать режим в России так и не рухнул. В деле Литвиненко существенных сдвигов не произошло: Британия по-прежнему предлагает Кремлю ничью, а тот упрямится и настаивает на отмене запроса на Лугового. Материалы дела по-прежнему засекречены. Обвинение Путина и российского государства в убийстве, заявленное Сашей на весь мир, прочно укоренилось в истории, но не приблизилось к юридическому разрешению.

Между тем Путин, посадив в президентское кресло временную фигуру, по истечении четырехлетнего срока готовится к “рокировке в обратную сторону”. По этому поводу Марина сказала: “Он пленник своих секретов. Он не может себе позволить отказаться от власти”. Российский образованный класс все глубже погружается в самообман зазеркалья. Борис затаился в Лондоне в ожидании часа, когда под тяжестью неумолимой реальности зеркальная стена обрушится и похоронит под собой его врага. Ходорковский на пятом году заключения понял, что выпускать его никто не собирается, и начал делать политические заявления. Фильм Андрея Некрасова о прозрении и смерти Саши под названием “Бунт” наделал много шуму на Каннском фестивале. Ахмеда Закаева ваххабиты заочно приговорили к смерти за то, что он “продался Западу”. На это он философски заметил: “Пути Аллаха неисповедимы: Саша и я получили приговор за одно и то же от таких разных людей”. В остальном все идет по-старому.

ОСТАВИВ ПОЗАДИ ОСКОЛКИ прежней жизни, Марина приспособилась к неожиданной для себя роли общественного деятеля и начинающего политика. Время от времени мы ездим с ней по странам и континентам с презентацией нашей книги, которая за это время была переведена с английского на 23 языка.

Когда-то давным-давно в Москве, после знаменитой пресс-конференции, где Саша разоблачил темные дела ФСБ, он сказал: “Марина, если со мной что-нибудь случится, ты будешь ездить по свету и рассказывать людям что произошло и почему”.

Она не приняла этих слов всерьез; решила, что таким способом он справляется со стрессом: пойдя наперекор всесильной Конторе, тешит себя надеждой, что где-то там, далеко, у него есть могущественные союзники. “Кому мы там нужны?”, думала она тогда.

А теперь она как раз этим и занималась – ездила по свету, встречалась с политиками, рассказывала о своей жизни, выступала по ТВ, не переставая думать о его пророчестве: “Как он мог знать десять лет назад, что я тоже буду давать пресс-конференции, да еще и по-английски!”

За эти годы Марина и я, проведя несчетные часы в работе над книгой, а потом в поездках, стали близкими друзьями. У нас сложился особый стиль общения, полузаботливый-полуироничный, который, пожалуй, был способом хоть как-то скомпенсировать груз реальности. По сути, я стал ее пресс-секретарем и стараюсь ограничить нагрузку и ослабить стресс от общения с журналистами.

Каждый из них хочет услышать от нее все тот же рассказ об агонии последних дней; о том, как в ночь Сашиной смерти она пережила второй шок, увидев на пороге полицейских в защитных костюмах, которые пришли выселять её с Толиком из дома. И о том, что уровень полония в ее организме “существенно повышает вероятность заболевания раком” в течение жизни, но в какой степени – никто сказать не может.

Ей снова и снова приходится рассказывать об их жизни в России – как они с Сашей встретились и полюбили друг друга, как жили, пока его не посадили в тюрьму; об их бегстве в Турцию и в Лондон, и как он гордился, что стал британцем. Часто по ходу рассказа, на глаза ее наворачиваются слезы, голос начинает дрожать, но она ни разу не сорвалась, а слушатели сидят как завороженные. Однако она так и не научилась выговаривать фразу “после Сашиной смерти”, предпочитая обороты “после того, что случилось в Лондоне” или “после той ночи”.

Меня очень беспокоит, как может отразиться на ее психологическом состоянии необходимость снова и снова погружаться в “то, что случилось в Лондоне”.

– Ты не обязана это делать, – говорю я ей после каждого интервью. Но она твердит, что будет “говорить о Саше до тех пор, пока люди будут слушать и даже после этого”, потому что пока она это делает, ей “кажется, что он странным образом где-то здесь, рядом” с ней.

Больше всего ее беспокоит Толик. Рассказывая о Саше, она не жалеет слов, но избегает темы сына. А когда ее спрашивают, то отвечает односложно “он справляется” или “он в порядке”, и слушатель понимает, что это запретная тема.

На первый взгляд, Толик производит впечатление обычного подростка. Он успевает в школе, имеет друзей, начал интересоваться девочками и постоянно меняет жизненные планы, собираясь стать то спортсменом, то музыкантом, то секретным агентом, то дизайнером, то физиком. Но долгое время он всячески избегал темы смерти отца. Каждый раз, когда об этом говорили по телевизору, он уходил в другую комнату. Об этом его невозможно было разговорить. Психолог, впрочем, заключил: “С учетом обстоятельств, ребенок в порядке”.

Чтобы хоть как-то успокоить Марину, я проштудировал научную литературу и обнаружил удивительное исследование некоего д-ра Марвина Айзенштата, установившего, что “наиболее успешные люди в искусстве, науке и политике в три раза чаще пережили потерю одного из родителей в детстве, чем население в среднем”. В своем труде, озаглавленном “Связь гениальности с сиротством”, д-р Айзенштат заключил: “Процесс скорби – важнейшая ступень на пути к величию”.

Правда в другом исследовании утверждается, что осиротевшие дети часто имеют психологические проблемы. Пойдет ли ребенок по скользкой дорожке или станет суперуспешным членом общества, зависит в первую очередь от силы характера оставшегося родителя и атмосферы в доме. Вот тут-то у Марины все в полном порядке, хотя она только теперь ознакомилась с данными науки.

О том, что с Толиком тоже будет все в порядке, мы поняли в день третьей годовщины смерти Саши. После мемориальной службы в небольшом храме при кладбище, где старые друзья вспоминали о его отце, а на экране показывали фотографии из Сашиной жизни, Толик сказал Марине: “Мама, давай восстановим нашу старую фамилию. Не хочу быть Энтони Картером, хочу быть Анатолием Литвиненко”.

Авторская благодарность

Эта книга не увидела бы свет без помощи и поддержки Брюса Николса, редактора “Фри Пресс” в Нью-Йорке, который без устали нянчился с нами и нашим английским текстом и выходил его, как болезненного младенца, главу за главой. В не меньшей степени своим появлением книга обязана Эду Виктору, нашему литературному агенту в Лондоне и наставнику в новом для нас писательском деле. Он безусловно доказал, что достоин своей репутации “легенды издательской профессии”.

Редактор русского текста, самоотверженная Наташа Троицкая, помогла нам вновь ощутить прелесть подзабытого за годы великого и могучего языка, а “референтная группа” – Юра, Света, и Маша укрепляли нашу самооценку в минуты сомнений.

Некоторые источники информации по очевидным причинам не могут быть названы. Мы признательны им, как и всем тем, кто упомянут в книге.

Мы благодарны своим друзьям – семьям Закаевых и Березовских, Джорджу и Джейн Мензис, Ольге Конской и Андрею Некрасову, Коле Глушкову и Юлию Дубову, Лорду Тиму Беллу и Дженифер Морган, которые были рядом с Сашей до конца и поддерживали Марину в эти жуткие месяцы. Владимир Буковский и Олег Гордиевский заслуживают особой признательности за мудрость и поддержку.

Зина и Вальтер были с Мариной в самые трудные минуты, как и ее верный друг Валя. Без приюта и заботы Тима и Анукампы Алекс едва бы выжил в Лондоне.

Марина особо признательна своим ангелам-хранителям – Джею и Колину из Скотланд-Ярда и Джакомо Кроче.

Более всего мы благодарны Светлане, которая была рядом на всем пути, и Толику, ставшему для мамы утешением и источником силы и надежды.

Дополнение – Декабрь 2011

Спустя пять лет после Сашиной смерти «Дело Литвиненко» продолжает жить своей жизнью и остается важной составляющей жизней героев. К пятой годовщине мы запускаем электронную версию книги и обновляем печатное издание. Благодаря современным издательским технологиям, новый материл можно добавлять по мере развития событий. Мы постараемся сделать так, чтобы книга не устаревала.

По состоянию на декабрь 2011 года, «Володя» и «Борис» продолжают свой поединок, которому конца не видно. Володя, судя по всему, будет править Россией еще 12 лет, на этот раз уже как полноценный диктатор, полностью отбросив в сторону атрибутику демократии. Страх ответить за убийство Саши был немаловажным фактором в его решении не уходить на заслуженный отдых, а востребовать президентство у Медведева.

Борис тем временем затеял в Лондоне шумный судебный процесс против Ромы Абрамовича, требуя выплатить ему 6 миллиардов долларов – разницу между ценой, по которой тот выкупил у Бориса «Сибнефть» и другие российские активы, и суммой, за которую он перепродал их «Газпрому». Борис утверждает, что вынужден был согласиться на заниженную цену, потому что Рома шантажировал его судьбой заключенного Коли Глушкова.

Обычно унылая жизнь лондонского коммерческого суда оживилась атмосферой международного скандала – ни для кого не было секретом, что за улыбчивым Ромой стоит суровая фигура российского диктатора, тем более, что злые языки утверждали, что половину от вырученных денег Рома «откатил» Путину в форме акций тайных офшоров.

Многие из эпизодов этой книги стали предметом разбирательства в суде. Особо впечатляющими были показания Саши Волошина, который подтвердил обстоятельства двух встреч в Кремле после катастрофы «Курска». Президент, рассказал он, «в эмоциональной форме» объявил олигарху, что «концерт окончен» и что у него «отнимают его любимую игрушку – ОРТ». Впрочем, это был никакой не шантаж, а «простая констатация факта». Те из журналистов, кому новые правила не понравились, «такие как Доренко, были быстро удалены», сообщил ошарашенным англичанам Волошин с таким видом будто не видит в этом ничего необычного.

Что скажет по этому поводу судья, будет известно лишь в марте, а пока что стенограмму процесса «Березовский против Абрамовича» стоит почитать как увлекательное документальное дополнение к многим главам этой книги.

ОДНАКО ДЛЯ АВТОРОВ главным событием последнего года стала вовсе не тяжба Бориса с Ромой, а юридическая победа Марины: она наконец добилась полноценного судебного дознания – так называемого «инквеста» – по факту убийства Саши, несмотря на несмотря на противодействие могущественных сил.

Инквест – это особая норма британского проавосудия, позволяющая рассматривать обстоятельства гибели человека вне рамок уголовного дела, в отсутствии обвинения и защиты. Такой суд не может выносить приговор, но вправе назвать виновных. Инквест проводит судья-дознаватель (коронер), который заслушивает аргументы заинтересованных сторон: семьи погибшего, представителей властей, а также лиц и организаций, в отношении которых могут быть подозрения или претензии.

Коронер имеет право вызова и допроса свидетелей и затребования материалов по делу. Он также может в особо сложных или общественно-значимых случаях созывать коллегию присяжных. Вердикт коронерского суда официально называет причину смерти – естественная смерть, самоубийство, убийство по неосторожности, или преднамеренное убийство, и содержит описательную часть, разъясняющую обстоятельства дела. Наиболее известные примеры инквестов последних лет – расследование обстоятельств гибели принцессы Дианы и терактов 7 июля 2005 года в Лондонском метро.

13 ОКТЯБРЯ 2011 ГОДА, пробравшись сквозь толпу репортеров, мы с Мариной вошли в зал коронерского суда лондонского района Сант-Панкрас, где состоялось предварительное заседание инквеста, посвященное процедурным вопросам. Мы не имели ни малейшего понятия, чем закончится разбирательство: на этот раз нашим оппонентом была не мрачная чекистская диктатура в Кремле, а правительство Ее Величества. Британскую власть вполне устраивал сложившийся тупик – Лондон требует, а Москва не выдает подозреваемого. Ворошить дело Литвиненко в суде вовсе не входило в повестку дня Уайтхолла, который должен был иметь дело с Путиным еще 12 лет. Правительство возражало против инквеста и, как минимум, настаивало на максимально узких рамках дознания.

Настаивать на своем праве на инквест было непростым решением для Марины. Ее друзья в следственном управлении Скотланд-Ярда были категорически против. «Мы – полиция, – говорили они. – Пока подозревемый не задержан и не доставлен в суд в наручниках, мы против обнародования доказательств, улик, имен свидетелей. Для нас это вопрос принципа.»

Мнистр иностранных дел дважды беседовал с Мариной. «Мы никогда не откажемся от требования экстрадиции подозреваемого», торжественно заявил он. Но это было все. Правительство недвусмысленно дало ей понять, что не хочет, чтобы она раскачивала лодку британской дипломатии своими требованиями полного разбирательства. Марина чувствовала себя между двух огней. Друзья Саши – Борис, Ахмед и я мягко, но настойчиво убеждали ее потребовать полного раскрытия всех материалов, касающихся заказчиков убийства.

Ей было трудно согласиться заново пережить и публично обсуждать агонию последних дней Саши, снова попасть в центр внимания СМИ – именно сейчас, когда после пяти одиноких, целиком посвященных сыну лет, она наконец решилась на какую-то собственную личную жизнь.

В течение нескольких месяцев она молча выслушивала аргументы убежденых в своей правоте мужчин, тянувших ее в разные стороны. И наконец она решилась: она сделает так как хотел бы Саша. Последней каплей, утвердившей ее в этом, был визит премьер-министра Дэвида Камерона в Москву, когда она увидела по телевизору, как в первый раз после убийства британское официальное лицо пожимает руку Путину.

С этого момента Марина перешла в наступление: если она не добьется полноценного дознания, в котором будет получен ответ на вопрос о мотивах и заказчиках убийства ее мужа, она дойдет до Верховного суда Великобритании, а если и там не добьется своего, то подаст иск в Европейский суд в Страсбурге о том, что правительство Ее Величества не выполнило своих обязательств перед ней, как гражданкой. Она не успокоится пока не узнает всю правду. Что же касается ущерба для британской внешней политики, то виновата в этом будет не она, а те, кто отправил в Лондон Лугового с радиоактивным оружием в багаже.

Накануне слушаний мы узнали, что Луговой будет представлен в инквесте лондонскими адвокатами и даст показания по видеосвязи из Москвы. Все эти годы он, находясь под двойной защитой депутатского кресла и личного покровительства Путина, потешался над английскими следователями: их обвинения, утверждал он, политически мотивированны и сфабрикованы для прикрытия убийства, которое на самом деле совершил Березовский или Ми-6 или они вместе.

Сложилась парадоксальная ситуация: адвокаты Лугового поддержали требование Марины провести широкое дознание, а им обоим противостояли адвокаты правительства. Позиция Лугового была понятна; ведь если Марине удастся доказать, что за убийством стоит российское государство, то наконец-то всем станет ясно, что если он и убил, то по заданию Родины.

Правительство же выступило максимально жестко: убийство Литвиненко – «обычное уголовное дело» и нет никаких оснований утверждать, что за этим стоит какое-либо государство. Соответственно нет признаков нарушения прав человека, а значит, согласно закону, коронер должен отказать в проведении полноценного дознания и ограничится рассмотрением медицинского заключения о смерти. Все остальное – прерогатива полиции.

Затаив дыхание, зал, переполненный журналистами, слушал перепалку между адвокатами Марины и правительства о том, что же здесь, собственно, подлежит рассмотрению – нераскрытое убийство одним русским другого или первый в истории радиоактивный теракт на улицах Лондона?

И тут мы воочию убедились в независимости британского суда: коронер Эндрю Рид, судейский чиновник невысокого ранга, прочитал адвокату Короны нотацию: «Как вы можете настаивать, чтобы г-жа Литвиненко представила доказательства участия иностранного государства, если ваши клиенты все эти доказательства засекретили!?».

Мы готовились к долгому судебному противостоянию, а получили все, о чем только могли мечтать. Дознание, постановил коронер Рид, будет всеобъемлющим, он затребует материалы не только полиции, но и спецслужб и сам будет решать, что секретно, а что нет. Он хочет знать, как радиоактивный материал, который в Англии не производят и не импортируют, оказался в Лондоне.

Мы выиграли первый раунд! Не пройдет и года, как мы узнаем всю правду.