Текст книги "Чудовище (Страшно красив)"
Автор книги: Алекс Флинн
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Глава 5
Они есть везде. Но в Нью-Йорке на них натыкаешься чаще, поскольку Нью-Йорк переполнен людьми. Я говорю о тех, кто передвигается в инвалидных колясках, у кого ноги ампутированы по колено или выше. И о тех, кто ходит на своих ногах, но их лица изуродованы ожогами. Я никогда не задумывался о том, где и как с этими людьми случилось несчастье. Может, кому-то оторвало ноги на войне или в автомобильной катастрофе. Может, кому-то плеснули в лицо кислотой. Если я и замечал таких людей, то старался поскорее пройти мимо и не соприкасаться с ними. Калеки вызывали у меня отвращение. Но сейчас я постоянно думал о них. Ведь они тоже пережили превращение: только что они были вполне здоровыми и нормальными, возможно, красивыми, а в следующее мгновение все в их жизни резко изменилось. И не просто резко – непоправимо. Кто-то стал калекой, кто-то уродом, и каждому пришлось учиться жить в новом состоянии. Не знаю, что хуже: потерять ноги или превратиться в такое чудовище, как я. Но я знаю, что пятьдесят, шестьдесят или семьдесят отпущенных мне лет я проживу чудовищем. И все из-за какого-то мгновения, когда Кендра наложила на меня свое заклятие.
Теперь о ведьмином зеркале. Оно затягивало почище компьютерной игры. Я брал его в руки и забывал обо всем. Даже о своем уродстве. Сначала я подсматривал за каждым из своих друзей (бывших друзей, как заметила Кендра). Я заставал их в самые неподходящие моменты. Например, когда они получали взбучку от родителей. Или совали нос в чужие дела. Иногда я видел их голыми. Все они и думать забыли обо мне. Я наблюдал за Слоан и Треем. Они держались вместе, но у Слоан был и другой дружок, не из Таттл. Похоже, с тем парнем она была знакома уже давно. Может, Слоан и меня обманывала, как теперь Трея?
Потом мне стало интересно посмотреть на других ребят. Времени для этого у меня было предостаточно. Августовские дни тянулись медленно. Магда оставляла мне приготовленную еду, но из комнаты я вылезал, только когда домработницы не было дома или когда она убиралась в другом конце квартиры. Я помнил ее слова, которые она мне сказала накануне бала: она заявила, что боится не меня, а за меня. Возможно, теперь она думала: «Щенок получил по заслугам». Я ненавидел ее за это.
Я доставал школьный справочник, наугад открывал страницу и так же наугад выбирал фамилию. Как правило, это был какой-нибудь лузер, на кого мне раньше и смотреть не хотелось. Потом я читал о его увлечениях и интересах. Я думал, что знаю в Таттл всех. Оказалось, далеко не всех. Но теперь я знал каждого по имени.
Игра моя проходила так. Я выбирал кого-то и пытался угадать, в какой обстановке увижу его (или ее) в зеркале. Иногда это было легко: технари постоянно сидели за компьютером, а любители здорового образа жизни где-нибудь бегали.
Воскресным утром я добрался до Линды Оуэнс. Ее лицо мне показалось знакомым. Потом я вспомнил: да это та самая девчонка, которой я подарил измятую розу. Как она обрадовалась, сколько эмоций у нее было! Из-за этой Линды ведьма дала мне шанс вернуть себе прежний облик. Я посмотрел, чем она интересуется. Ого! Такое ощущение, будто серая мышка родилась в семье интеллектуалов. Я посмотрел, в каких организациях она состоит: Национальное почетное общество, Французское почетное общество, Английское почетное общество [14]14
National Honor Society – американская общественная организация для старшеклассников, созданная в 1921 г. Девизом является известное французское выражение «Noblesse oblige» («Положение обязывает»). French Honor Society и English Honor Society – общественные организации старшеклассников, имеющих определенные успехи в изучении соответственно французского и английского языков и литератур.
[Закрыть]… Сплошные почетные общества!
Такая девчонка должна сейчас сидеть где-нибудь в библиотеке.
– Хочу увидеть Линду, – сказал я зеркалу.
Я ожидал, что в стекле возникнет читальный зал (обычно зеркало, как в фильме, сначала показывало место действия), а потом лицо Линды, поглощенной учебой даже на каникулах.
Но вместо этого я увидел незнакомый трущобный район (меня никогда не тянуло гулять по таким местам). На улице переругивались две женщины в топиках. Из подъезда выскочил странный тип – судя по всему, наркоман. Зеркало показало грязную лестницу с ломаной ступенькой, площадку второго этажа, освещенную тусклой лампочкой с порванной проволочной сеткой. Потом я увидел внутренности убогой квартиры.
Краска на стенках отшелушивалась, старый линолеум на полу во многих местах вспучился. Книжными полками служили фанерные бакалейные ящики. Но в комнате было чисто. Линди сидела за столом и читала книгу. Это я угадал.
Она перевернула страницу, потом еще одну и еще. Я целых десять минут смотрел, как она читает. Если честно, мне было скучновато. Почему я не переключился на зрелище поинтереснее? Наверное, потому, что меня удивляло, что она может спокойно читать, не обращая внимания на окружающее убожество.
– Эй, девчонка! – послышался чей-то голос.
Я вздрогнул. До сих пор в квартире было совсем тихо, и я решил, что Линди одна.
– Что? – спросила она, поднимая голову от книги.
– Мне… холодно. Принеси одеяло.
Линди вздохнула и положила книгу обложкой вверх. Я прочитал название: «Джейн Эйр». От скуки я бы и сам почитал этот роман. Но не сейчас.
– Ну где ты там?
– Сейчас принесу. Чаю хочешь?
Она встала и пошла на кухню.
– Можно. Только быстрее, – едва слышно ответил голос.
Линди наполнила водой побитый красный чайник и поставила на газовую плиту.
– Одеяло где? – сердито и требовательно спросил тот же голос.
– Извини. Несу.
Тоскливо глянув на книгу, Линди подошла к шкафу и достала небольшое синее одеяло. На старом диване, скрючившись, лежал мужчина. Он уже был укрыт одним одеялом, и лица его я не видел. Мужчина дрожал, хотя август выдался на редкость жарким. Линди укрыла его вторым одеялом.
– Так лучше?
– Все равно холодно.
– Чай тебе поможет.
Линди сделала чай, открыла почти пустой холодильник, снова закрыла его и понесла чай лежавшему человеку. Однако тот уже спал. Линди опустилась на колени, вслушиваясь в его дыхание. Потом сунула руку под диванную подушку, будто что-то искала. Ничего не найдя, она вернулась за стол и продолжила чтение, прихлебывая чай. Я продолжал наблюдать за ней, но больше ничего необычного не увидел.
Я редко наблюдал за кем-нибудь дважды. Однако всю следующую неделю я продолжал с помощью зеркала наведываться в квартиру Линды. Я сам себе удивлялся. Серая мышь, ни лица, ни фигуры – что за интерес смотреть, как она читает или занимается домашними делами? Большинство моих одноклассников разъехались по летним лагерям. Кто-то отправился в Европу. Если бы я захотел, мог бы следить, как они бродят по залам Лувра. Я мог бы устроить себе шоу покруче – заставить зеркало показать мне душевую в лагере, полную голых девчонок. Я несколько раз так и делал. Но почему-то чаще всего я смотрел, как Линди читает. Трудно поверить, сколько книг она прочла за лето! Иногда она смеялась, а однажды я увидел ее плачущей. До сих пор я считал, что в наше время люди не плачут над книгами.
Однажды, когда Линди читала, в дверь квартиры грубо постучали. Она встала и пошла открывать. Чья-то рука схватила ее за локоть. Я обомлел.
– Где? – спросил грубый голос.
Я не видел лица гостя, только массивную мужскую фигуру. Мелькнула мысль: не позвонить ли 911?
– Я тебя, кажется, спросил. Где?
– Ты о чем?
– Не прикидывайся овечкой. Говори, куда дела?
– Я не понимаю, о чем ты.
Линди говорила спокойно. Она вырвала свою руку и пошла к столу.
Верзила снова схватил ее и притянул к себе.
– А ну, отдай!
– Больше не получишь.
– Сука! – заорал верзила и ударил ее по лицу.
Линди пошатнулась и упала.
– Мне нужно! Понимаешь, нужно! Думаешь, ты лучше меня, если крадешь то, что тебе не принадлежит? Отдай по-хорошему!
Верзила шагнул к ней, чтобы схватить вновь, однако Линди сумела вскочить на ноги и забежать за стол. Схватив книгу, она выставила ее перед собой, как щит.
– Не смей ко мне прикасаться, или я вызову полицию.
– Ты не сдашь копам собственного отца!
При слове «отец» я поежился. Вот это дерьмо – ее отец? Не его ли она неделю назад заботливо укутывала вторым одеялом?
– У меня ничего нет.
Линди кусала губы, изо всех сил стараясь не расплакаться.
– Я выбросила твою дрянь. Спустила в унитаз.
– В унитаз? Героин на сто баксов спустила в унитаз? Ты…
– Тебе нельзя к нему прикасаться. Ты же обещал…
Он бросился на дочь, но не устоял на ногах. Линди вместе с книжкой выскочила из своей трущобной квартиры, сбежала по стершимся грязным ступенькам и очутилась на улице.
– Вали насовсем! – орал ей вслед отец. – Иди на панель, как твои сестрицы-шлюхи!
Линди бежала к станции метро. Я следил за ней, пока она не села в вагон. Только там она дала волю слезам.
Я кусал губы от собственного бессилия.
Мистер Андерсон: Благодарю за то, что вы здесь. Сегодня мы будем говорить об условиях жизни после превращения.
Лягушан: Я не лбил пруды и счас не лблю.
ДеваМолчальница: Почему, Лягушан?
Лягушан: почему??? они мокрые!!!
ДеваМолчальница: Но ты же земноводный.
Лягушан: Ну и?
ДеваМолчальница: Значит, жизнь на суше ты предпочитаешь жизни в воде, хотя спокойно можешь дышать под водой? Почему? Мне очень любопытно.
Лягушан: не лблю плвать!
К чату присоединяется Нью-Йоркское Чудовище.
Нью-Йоркское Чудовище: Можете начинать, я здесь.
ДеваМолчальница: Мы уже начали.
Нью-Йоркское Чудовище: Я пошутил.
Мистер Андерсон: Мы никогда не знаем, говоришь ты серьезно, или шутишь. Добро пожаловать, Чудовище.
Нью-Йоркское Чудовище: На этой неделе я переезжаю. Пока не знаю куда.
ДеваМолчальница: Я хочу кое-что сообщить.
Мистер Андерсон: Что именно, Молчальница?
ДеваМолчальница: Я приняла решение.
Лягушан: прти прврщение?
ДеваМолчальница: Да.
Нью-Йоркское Чудовище: Зачем тебе губить себя этой глупостью?
Мистер Андерсон: Чудовище, ты не вправе давать оценку решениям других.
Нью-Йоркское Чудовище: Но это же глупо! Зачем рисковать заклятием, когда нет надобности?
ДеваМолчальница: Чудовище, я все очень тщательно обдумала.
К чату присоединяется Медведочеловек.
ДеваМолчальница: Конечно, я рискую. И очень сильно рискую. Если тот парень меня не полюбит, я превращусь в морскую пену. Но ради истинной любви я готова рискнуть.
Медведочеловек: В морскую пену?
Лягушан: нстщая лбвь этго стоит.
Нью-Йоркское Чудовище: Можно мне вставить слово?
Лягушан: Кто мжет тбе пмшать?
Нью-Йоркское Чудовище: Послушай, Молчальница. Все парни – вруны и подонки. Ты рискуешь ради того, кто этого не заслуживает. Неужели ради кого-то можно превратиться в морскую пену?
ДеваМолчальница: Но ты даже не знаешь его!
Нью-Йоркское Чудовище: И ты тоже! Ты под водой, а он – на земле!
ДеваМолчальница: Я знаю то, что мне нужно знать. Он прекрасен.
Лягушан: уврен что тк.
Нью-Йоркское Чудовище: Я стараюсь реально смотреть на вещи…… может, он даже не заметит тебя. Не ты ли говорила, что ради этого тебе придется отдать свой голос?
ДеваМолчальница: Я спасла его, когда он тонул… Не будем об этом.
Лягушан: млчльница, чдвище есть чудвище. У тбя своя глва на плчах.
ДеваМолчальница покинула чат.
Нью-Йоркское Чудовище: простите, трудно быть Чудовищем в Нью-Йорке.
Часть третья
Замок
Глава 1
В сентябре я переехал. Отец купил дом в Бруклине – старое здание из бурого песчаника – и сообщил, что мы перебираемся туда. Магда самостоятельно упаковала мои вещи.
В доме были старомодные, выступающие вперед окна с красивыми рамами. Я сразу обратил на них внимание. А вообще окна, выходящие на улицу (в этом квартале еще сохранились уличные деревья), во многих окрестных домах закрывали ставнями или жалюзи. Наверное, отцу не хотелось, чтобы я смотрел на деревья. Шучу – скорее, ему не хотелось, чтобы видели меня. В нашем доме были плотные ставни из темного дерева. Даже открытые, они загораживали часть обзора и закрывали дневной свет. Судя по запаху дерева и краски, ставни были совсем новые. К каждому окну подключили сигнализацию, все двери снабдили камерами слежения.
В доме было пять этажей, по площади почти не уступавших нашей манхэттенской квартире.
Первый этаж представлял собой полностью изолированную квартиру с гостиной и кухней. Здесь жил я. В гостиной висела огромная плазменная панель. Под нею располагались DVD-плеер и внушительная коллекция блокбастеров. Все, что нужно такому убожеству, как я.
Моя спальня имела выход на задний двор, в садик, где ничего не росло (я думал, что увижу там колючки перекати-поля). От внешнего мира и случайных глаз двор отгораживал новый плотный деревянный забор. Естественно, и он был снабжен видеокамерой. Отец не хотел, чтобы меня даже случайно кто-то увидел. Я сам не имел никакого желания выходить на улицу.
Раз уж речь зашла об убожестве… В квартире был кабинет с еще одним плазменным экраном, подключенным к PlayStation. Полки завалены играми, но ни одной книги. Наверное, отец решил, что мое дальнейшее умственное развитие ограничится видеоиграми и блокбастерами.
Зеркала в моей ванной комнате не было. Стены радовали глаз свежей краской, но она не могла скрыть то место, где прежде висело снятое зеркало.
Магда успела распаковать мои вещи. Я не хотел, чтобы она вдруг наткнулась на зеркало Кендры и два засохших лепестка розы, поэтому спрятал их в нижнем ящике комода, под грудой свитеров.
Обследовав свой этаж, я поднялся на второй, где обнаружил еще одну гостиную, столовую и вторую кухню. Дом был слишком велик для троих. И почему отец решил переехать именно в Бруклин?
В ванной второго этажа висело зеркало, но я не стал любоваться на себя.
Большая спальня третьего этажа была обставлена скорее как гостиная. Интересно, для кого она предназначалась? Здесь же находился кабинет с пустым книжным шкафом и такой же плазменной панелью, как у меня.
На четвертом этаже я обнаружил три спальни. В самой маленькой стояли незнакомые мне чемоданы. Пятый этаж оказался складом старой мебели, коробок с книгами и виниловыми пластинками. Их покрывал густой слой пыли. Я чихнул. Кстати, отчищать от пыли собственную шерсть – совсем не то, что смахнуть ее с кожи. Я вернулся к себе и встал у стеклянной двери в сад. Пока я разглядывал бурую землю, в спальню вошла Магда.
– А стучаться слабо? – спросил я.
– Ох, извините, мистер Кайл. Я думала, вы в другой комнате.
Заглаживая свой промах, она защебетала, как канарейка:
– Вам нравится ваша спальня, мистер Кайл? Я постаралась расставить мебель, как на той квартире. Смотрите, какая светлая, приятная комната.
– А где отец?
Магда взглянула на часы.
– На работе. Скоро выпуск новостей.
– Я не об этом. На каком этаже он поселился? Я прошелся по всем. Его вещей нигде нет. Наверху чьи вещи?
Магда прекратила щебетать.
– Мои, мистер Кайл.
– Отец переедет позже?
Магда отвела глаза.
– Извините, мистер Кайл. Мы будем жить с вами вдвоем.
Значит, папочка соврал, когда говорил, что «мы» переезжаем. Он не собирался никуда переезжать. Спихнул с глаз долой меня и Магду – мою надзирательницу. Нас двое в этой огромной пятиэтажной клетке. Теперь потянутся однообразные дни, зато отец доволен. Наконец-то я исчез с его глаз, и жизнь вернулась в прежнюю колею. Я глядел на стены, бесконечные стены в комнатах без окон и без зеркал. Стены гостиной были ярко-красными, спальни – изумрудно-зелеными. Когда-нибудь они меня поглотят, и не останется ничего, кроме воспоминаний о красавчике, сгинувшем неизвестно куда. Когда я учился в седьмом классе, один наш ученик погиб в автомобильной катастрофе. Сначала мы плакали, а через несколько дней о нем никто не вспоминал. Прошло всего два года, а я напрочь забыл его имя. Наверное, точно так же в моем классе забудут, что у них учился Кайл Кингсбери. Если уже не забыли.
– Вам нравится ваша спальня, мистер Кайл? – снова защебетала Магда.
– Приятная комнатка. – Я подошел к ночному столику и не увидел там одной привычной вещи. – А где телефон?
Магда замялась.
– Его нет.
– Нет телефона?
– Нет.
Врать она не умела. Ее выдавало лицо.
– Мистер Кайл…
– Мне нужно поговорить с отцом. Он что же, спихнул меня сюда, даже не попрощавшись? Он решил, что мне хватит вот этого?
Я подошел к полке и смахнул часть коробок с дисками на пол.
– Он купил мне дорогую клетку и не испытывает никакой вины за то, что бросил меня. Как же, ведь он ухлопал бездну денег на эту пятиэтажную тюрьму!
Я чувствовал, как изумрудные стены наползают на меня. Обессиленный, я повалился на диван.
– Где телефон? – снова спросил я Магду.
– Мистер Кайл…
– Да перестань ты звать меня мистером! – Я протянул руку и швырнул на пол еще несколько дисков.
– Не корчи из себя дуру! Сколько отец тебе заплатил? Наверное, раза в три больше обычного. Ты ведь не только кухарка и уборщица, ты еще и тюремщица. И за молчание надо добавить. Думаю, ты крепко держишься за эту работу. Ведь если я сбегу, отец тебя прогонит. Таких денег тебе больше нигде не заплатят.
Магда молча смотрела на меня. Мне хотелось спрятать лицо в подушку. Я снова вспомнил ее слова:
«Я боюсь не вас, а за вас».
– Я же злодей, и ты это знаешь. Чудовище. А чудовище и должно выглядеть как чудовище. Ты не боишься, что однажды ночью я проберусь к тебе и придушу во сне? В твоей стране верят в дьявольское отродье?
– Верят, – тихо ответила она.
– А в общем, мне плевать на твою страну. И на тебя тоже.
– Я знаю, что вам сейчас очень плохо…
У меня в голове поднималась непонятная волна, неприятно щипало в носу. Мой отец ненавидел и стыдился меня. Он не пожелал жить со мной под одной крышей.
– Магда, прошу тебя, мне нужно поговорить с отцом. Очень нужно. Не бойся, он тебя за это не уволит. Ему никого не найти на твое место.
Магда колебалась. Наконец она кивнула.
– Я принесу вам телефон. Надеюсь, вам это поможет. Я сама стараюсь.
Она ушла. Что значит «я сама стараюсь»? Она пыталась убедить моего отца не бросать меня, не ссылать в этот дом, но он не захотел ее слушать? Я слышал, как Магда поднимается наверх. Магда – это все, что у меня осталось: кухарка, уборщица, прачка и собеседница. Моя жизнь зависела от нее. Если я ее сильно достану, она вполне может подсыпать отраву мне в еду, и никого это не будет волновать. Я принялся собирать разбросанные коробки с дисками. Вроде бы простое дело, но оно уже не было простым с моими нынешними руками. Они напоминали руки гориллы. Лучше такое, чем медвежья лапа, – у меня хотя бы сохранились большие пальцы.
Через несколько минут вернулась Магда с мобильником. Видно, отец позаботился, чтобы дом отключили от телефонной сети. Очень предусмотрительно.
– Я… я собирал разбросанные диски… Ты меня извини, Магда.
Мои слова ее удивили.
– Все в порядке, – пробормотала она.
– Понимаю, ты не виновата. Что отец велел, то ты и делаешь.
Она подняла последние из валявшихся на полу коробок и поставила на полку.
– Хотите, чтобы я позвонила вашему отцу?
Я взял у нее телефон.
– Сам позвоню. Мне нужно поговорить с ним наедине.
Магда кивнула и вышла из спальни.
– Магда, ну что там еще? – послышался раздраженный голос отца.
– Это не Магда, а я. Нам надо кое о чем побеседовать.
Отцовский тон ничуть не изменился.
– Кайл, у меня дел по горло.
– У тебя всегда дел по горло. Не бойся, я не буду красть твое драгоценное время. И ты его сбережешь, если будешь слушать, а не спорить со мной.
– Кайл, понимаю: ты не в восторге от переезда. Но это лучшее, что я сумел найти. Я постарался создать тебе комф…
– Ты запихнул меня сюда, чтобы избавиться от меня.
– Я действую в твоих интересах. Я оберегаю тебя от посторонних взглядов. От людей, которые не прочь использовать твою трагедию в собственных интересах и…
– Это сладенькая чушь! – Мне показалось, что изумрудные стены опять наползают на меня. – Ты оберегаешь себя. Ты боишься, как бы люди не узнали, что у Роба Кингсбери такой сын.
– Кайл, разговор окончен.
– Нет, не окончен! Не вздумай отключиться. Если ты так сделаешься поеду на Эн-би-си и дам интервью. И поеду прямо сейчас.
Это охладило его пыл.
– Чего ты хочешь, Кайл?
Я хотел, чтобы все стало как прежде. Чтобы я снова ходил в школу, общался с друзьями и радовался жизни. Но это зависело не от отца.
– Мне от тебя нужно не многое. Сделаешь – я останусь в этой резервации. Откажешься – я расскажу о себе всему миру.
– И что же тебе нужно?
– Во-первых, компьютер с выходом в Интернет. Ты боишься, что я выкину какое-нибудь безумство. Например, позову сюда журналистов с фотокамерами. – «И расскажу им, что я твой сын», – мысленно добавил я. – Но я этого не сделаю, если ты выполнишь мои просьбы. Я хочу знать, что происходит в мире. Реально, а не по картинкам из телевизора. Может, найду для себя какой-нибудь форум или чат.
Мои слова звучали так, что мне захотелось заткнуть уши. Просто мыльная опера!
– Ладно. Обещаю.
– Второе. Мне нужен учитель.
– Учитель? По-моему, раньше у тебя не было тяги к учебе.
– Это раньше. Теперь мне нужно чем-то занять время.
Отец молчал, и я продолжил:
– А вдруг это кончится? Вдруг, или постепенно, день за днем. Может, ведьма передумает и вернет меня в прежнее состояние. И кем я буду? Отупевшим невеждой?
Насчет возвращения – я сам в него не верил, да и отец тоже. У меня теплилась другая надежда: а вдруг в Сети я познакомлюсь с какой-нибудь девчонкой? Для этого нужен компьютер. Зачем мне учитель – этого я сам толком не понимал. Отец был прав, раньше я ненавидел школу. Но теперь, лишившись ее, захотел учиться. К тому же с учителем можно общаться. Разговаривать.
– Короче, не хочу отстать от жизни.
– Хорошо. Я подыщу тебе преподавателя… Что-нибудь еще?
Я набрал в легкие воздуха.
– Третья и последняя просьба: я не хочу, чтобы ты меня навещал.
Я сказал об этом, поскольку знал: отцу и самому не хочется сюда приезжать. А его визитов по обязаловке мне не надо. Он бы приезжал «из чувства долга», как в больницу или дом престарелых, не больше чем на пятнадцать минут. И даже в это ничтожное время он бы поминутно смотрел на часы или, еще хуже, говорил по мобильнику.
Я ждал, не станет ли он возражать и изображать хорошего отца.
– Прекрасно, – ответил он. – Если это все, чего ты хочешь…
Роб Кингсбери остался верен себе.
– Да, это все, чего я хочу.
Я отключился первым, чтобы не передумать. И не начать умолять его жить вместе со мной.