Текст книги "Чудовище (Страшно красив)"

Автор книги: Алекс Флинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2

Отец ушел, обещав разузнать, что к чему, и вернуться к ланчу. Миновал час дня, два часа. Магда отправилась за покупками. Я убедился: когтями не больно-то поешь разные там мюсли и прочие «питательные завтраки». Такую пищу вообще тяжеловато есть. Свой звериный аппетит я удовлетворил, проглотив целую упаковку ветчины «Голова кабана». Неужели меня скоро потянет на сырое мясо?

В половине третьего отца еще не было. Я вдруг засомневался, действительно ли он сейчас ищет возможность мне помочь. Кто ему поверит? И с чего он начнет? Что скажет?

«Знаете, тут одна ведьма превратила моего сына в чудовище».

К трем часам у меня появился запасной план. К сожалению, главным действующим лицом в нем была Слоан. Я разыскал свой мобильник и позвонил ей.

– Почему ты не звонил?

Думаю, и так понятно, что это было сказано тоном капризной, обиженной девочки.

– Я сейчас тебе звоню.

– Вообще-то я думала, ты позвонишь в выходные.

Я подавил раздражение. Сейчас ее нельзя злить. Нужно говорить с ней нежным и ласковым голосом. Слоан – мой главный шанс. Она всегда говорила, что любит меня. Если она меня поцелует, все кончится раньше, чем отец доберется до первого пластического хирурга. Конечно, глупо верить в поцелуй как в средство для снятия заклятия. Но несколько дней назад я вообще не верил в магию. А теперь – могу ли я утверждать, что магии не существует?

– Малыш, прости меня. Я неважно себя чувствовал. Наверное, в пятницу простыл. И у меня было дрянное настроение.

Я несколько раз кашлянул.

– Дрянное – мягко сказано.

Ее слова меня разозлили, но я был вынужден играть свою роль дальше.

– Знаю, дорогая. Я вел себя отстойно, все тебе попортил.

Я сделал глубокий вдох и сказал то, что ей хотелось услышать.

– А ты в пятницу выглядела просто потрясающе. Таких красивых девчонок я еще не видел.

– Спасибо, Кайл, – захихикала Слоан.

– Все парни подыхали от зависти ко мне. Когда смотрели на тебя. Я был жутко счастлив.

– И я тоже. Короче, я в Сохо, болтаюсь с девчонками по магазинам. – Она назвала имена двух наших одноклассниц. – Но я бы могла потом заскочить к тебе. Ведь твоего отца дома нет?

Я улыбнулся.

– Конечно нет. Поднеси телефон вплотную к уху. Я хочу тебе кое-что сказать, но так, чтобы твои девчонки не слышали.

Слоан снова хихикнула.

– Ладно. Что?

– Я люблю тебя, Слоан, – прошептал я. – Я так тебя люблю…

– И я тоже тебя люблю, – замурлыкала Слоан. – Ты никогда не говорил это первым.

– Я не договорил. Я тебя очень люблю. Я бы любил тебя, даже если бы ты не была такой клевой и горячей.

– Неужели?

– Правда. Я бы любил тебя, даже будь ты уродливой.

Рядом с моей дверью шуршала пакетами вернувшаяся Магда. Мне не хотелось, чтобы она меня слышала, и я сказал еще тише:

– А ты бы не разлюбила меня, если бы я вдруг стал уродом?

Очередной приступ хихиканья.

– Ты? Уродом? Кайл, это и в страшном сне не приснится.

– А если бы такое случилось? Допустим, у меня на носу вскочил бы отвратительный прыщ. Ты бы любила меня по-прежнему?

– Прыщ? На носу? У тебя действительно прыщ вскочил?

– Я задал риторический вопрос. Ты бы не разлюбила меня?

– Конечно. Странно ты заговорил. Наверное, простуда повлияла. Мне пора.

– Но ты заглянешь к нам?

– Обещала, значит, загляну. Все, Кайл. Мне пора.

– До встречи.

Перед тем как отключиться, я услышал ее довольный смех и слова, обращенные к подругам: «Он сказал, что любит меня».

Мой план должен сработать.

Было шесть вечера. Через дверь я велел Магде, если придет Слоан, проводить ее к моей комнате. Я сидел на кровати. Шторы были задернуты. Освещения – минимум. Я ждал. Если повезет, в этом сумраке Слоан даже не заметит, как я выгляжу. Я надел старые отцовские джинсы (они были просторнее моих) и рубашку с длинными рукавами. Все, что мне требовалось, это один поцелуй. Любовь и поцелуй, как сказала ведьма. И тогда кошмар ведьминой «шуточки» закончится и ко мне вернется мой прежний облик.

Наконец раздался стук в дверь.

– Входи.

Слоан открыла дверь. Готовясь к ее приходу, я убрал все следы погрома в комнате. Два лепестка розы я положил на комод, под лампу, чтобы не потерялись.

– Почему у тебя такая темень? – спросила Слоан. – Боишься показать мне свой прыщ?

– Мне хотелось создать романтическую обстановку.

Я царапал когтями простыню, но старался говорить спокойно.

– Я хочу исправить… ну, все, что натворил в пятницу. Я тебя так люблю, Слоан. И очень боюсь тебя потерять.

– Извинения приняты, – хихикнула Слоан.

– Отлично.

Я указал ей на кровать.

– Может, мы с тобой… Отец на студии, вернется не скоро.

Слоан села. Я обнял ее, стараясь не дотрагиваться когтями, и притянул к себе.

– Ох, Кайл. Мне так нравится, когда ты меня обнимаешь.

Ее руки скользнули вниз, направляясь к молнии джинсов. Если она почувствует шерсть, все пропало. Нужно побыстрее ее поцеловать. Всего-навсего один поцелуй.

– Давай сначала поцелуемся, – прошептал я.

– Ну давай, только по-быстрому.

И тогда я поцеловал ее прямо в губы. Я думал, у меня опять закружится голова, как в ту ночь. В общем, я ждал каких-то подтверждений своего обратного превращения. Но их не было.

– Ой, Кайл! До чего ты колючий. Хоть бы побрился.

Я отодвинулся и теперь находился между Слоан и окном.

– Извини. Я сегодня не брился. Я же тебе говорил, что неважно себя чувствую.

– А ты хотя бы мылся? Раньше от тебя так не пахло.

– Конечно мылся. Но сама знаешь, при простуде тело потеет.

– Дай-ка я на тебя посмотрю… простуженного.

Прежде чем я успел что-либо сделать, она щелкнула выключателем торшера.

Вспыхнул яркий свет.

– Кто ты? Кто? – завопила Слоан и бросилась на меня с кулаками.

Я закрывался от ее ударов и боялся лишь одного: разозлиться. Если я утрачу контроль над собой, вполне могу впиться ей в горло.

– Отойди от меня! – орала Слоан.

– Слоан! Это же я, Кайл.

Она продолжала наносить удары. Слоан занималась карате и умела бить больно.

– Слоан, прошу тебя! Остановись! Выслушай меня! Это все из-за той толстухи. Мы посмеялись над ней, а она настоящая ведьма.

Слоан перестала меня дубасить и скорчила презрительную гримасу.

– Ах ведьма? Ты меня за дуру держишь? Думаешь, я поверю в ведьм?

– Посмотри на меня! Как еще ты все это объяснишь?

Она протянула руку, будто хотела дотронуться до моего волосатого лица, но тут же отдернула.

– Убраться бы поскорее отсюда, – бормотала Слоан, направляясь к двери.

Я загородил ей путь.

– Слоан, выслушай меня.

– Не прикасайся ко мне! Не знаю, что с тобой приключилось, но ты мне больше не нужен, урод!

– Прошу тебя, Слоан. Ты можешь это исправить. Ведьма говорила: я буду жить в таком облике, пока кто-то не полюбит меня и поцелуем не подтвердит свою любовь. Нам нужно попробовать еще раз.

– Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала? Сейчас?

Мой план провалился. Но может, это и к лучшему, что Слоан все узнала? Может, она должна знать, что целует чудовище?

– Поцелуй меня, и я стану прежним.

Я дрожал и готов был заплакать. Но слезами Слоан не разжалобишь.

– Ты же говорила, что любишь меня.

– Я любила красивого крутого парня! – Она попробовала обойти меня, но я вновь загородил ей дорогу.

– Что с тобой случилось? – сердито спросила она.

– Я тебе сказал. Ведьма…

– Не пудри мне мозги, лузер! Думаешь, я поверю в какие-то чары и заклятия?

– Внутри я такой же, как раньше. Если ты меня поцелуешь, красота ко мне вернется. Мы будем главной парой школы. Прошу тебя. Еще один поцелуй!

Мне показалось, что Слоан согласна. Я наклонился, чтобы ее поцеловать, но она вывернулась и выбежала из комнаты.

– Слоан! Вернись!

Я бежал за нею, позабыв, что меня может увидеть Магда.

– Слоан! Я люблю тебя.

– Не прикасайся ко мне!

Она распахнула входную дверь.

– Если избавишься от… этого, позвони.

Слоан выбежала на площадку. Я догнал ее возле лифта, где она молотила по кнопке вызова, пытаясь ускорить появление кабины.

– Слоан!

– Ну что тебе еще?

– Не рассказывай никому. Хорошо?

– Вот это я тебе обещаю. Расскажешь про такое! Тут же в психи запишут.

Она еще раз посмотрела на меня, и ее передернуло.

Двери лифта распахнулись, потом снова закрылись, и кабина поехала вниз, увозя Слоан. Я вернулся к себе в комнату и завалился на кровать. В воздухе еще пахло Слоан, и мне стало противно от этого запаха. Я не любил ее. Неудивительно, что и она меня не любила. Потому поцелуй с нею и не принес избавления. Ведьма не соврала: нужно поцеловать ту, кого я полюблю.

Я никогда никого не любил. И меня не любили. Девчонкам нравилась моя внешность, положение моего отца, дорогие шмотки и умение оттянуться на тусовках. Мне и не требовалось ничьей любви. Я хотел того же, чего хотели девчонки, – весело проводить время, в том числе в постели.

Но каковы шансы встретить ту, которая меня полюбит? А сумею ли я сам ее полюбить? Это мне казалось самым трудным.

Глава 3

К вашему сведению: врачи не умеют возвращать чудовищам человеческий облик. Несколько недель мы с отцом колесили по Нью-Йорку, встречаясь с разными врачами. На хорошем и плохом английском, добавляя медицинские словечки, каждый из них делал одинаковый вывод: мне хана. У них это звучало вежливее: «медицина бессильна», «пока таких средств не найдено». А толку что? Потом был тур по разным экзотическим личностям: ведьмам, колдунам вуду и прочим магам. Их выводы не отличались от выводов ученых-медиков. Они не знали, каким образом я превратился в чудовище, но вернуть меня в прежнее состояние не могли.

– Очень сожалею, мистер Кингсбери, однако я бессилен помочь вашему сыну, – сказал очередной лекарь, последний, к кому повез меня отец.

Мы сидели в его кабинете, далеко от Нью-Йорка. Кажется, где-то в Айове. А может, в Айдахо или Иллинойсе. Честное слово, не помню. Помню только, что мы добирались туда долгих тринадцать часов. Когда останавливались на отдых, я выглядел как женщина с Ближнего Востока: одежда полностью скрывала тело и лицо. Врач, к которому мы ехали, работал в больнице маленького городка, но отец договорился о частной встрече в его загородном доме. Отцу не хотелось, чтобы посторонние меня видели.

Пока отец говорил с врачом, я смотрел в окно. Такой зеленой травы я никогда не видел, и столько кустов с розами всех оттенков тоже. Они были прекрасны. Я вспомнил слова Магды.

– Очень сожалею, – повторил врач.

– Я тоже, – глухо произнес отец.

– Мистер Кингсбери, мы с женой восхищаемся вами, когда смотрим новости, – сказал доктор Эндекотт. – Признаюсь, моя жена в вас чуть-чуть влюблена.

«Боже! Чего этот парень хочет? Автограф? Или намекает отцу на секс втроем?»

– А я мог бы ходить в школу для слепых? – перебил я их разговор.

– Что ты сказал, Кайл? – спросил врач, не закончив своих дифирамбов.

Он единственный из всех лекарей обратился ко мне по имени. А один колдун вуду в Ист-Виллидже назвал меня дьявольским отродьем, что оскорбило не только меня, но и отца. Я хотел немедленно уйти, но отец договорил с колдуном до конца, в очередной раз услышав, что знахарь не может мне помочь. Не скажу, чтобы я винил этих людей за нежелание общаться со мной. Раньше я бы и сам не захотел говорить с собой нынешним. Потому-то идея о школе для слепых казалась мне удачной.

– Я говорю про школу для слепых. Я мог бы учиться в какой-нибудь из них.

План казался мне блестящим. Слепая девчонка не увидит моего уродства, а я, используя свое обаяние, влюблю ее в себя. Потом, приобретя прежний облик, я вернусь в Таттл.

– Но ведь ты не слепой, Кайл, – сказал доктор Эндекотт.

– А зачем об этом знать слепым ребятам? Им можно сказать, что я лишился зрения в результате несчастного случая. Например, на охоте.

Врач покачал головой.

– В общем, мне понятны твои чувства, Кайл.

– Тем более.

– В твоем возрасте у меня было отвратительное лицо. Я перепробовал все средства, какие мог достать. На день или два помогало, потом опять становилось хуже. Уродливая внешность сделала меня нелюдимым. Я считал, что ни одна девушка не захочет общаться со мной. Но в конце концов я вырос и женился.

Он кивнул на фото хорошенькой блондинки.

– «В конце концов», надо понимать, это когда вы окончили медицинский колледж и стали зарабатывать много денег. Понятное дело, женщинам стало безразлично, как вы выглядите, – резко ответил ему отец.

– Пап, не надо…

В душе я был согласен с отцом.

– Как вы можете сравнивать подростковые угри вот с этим? – спросил отец, тыча пальцем в мое покрытое шерстью лицо. – Он зверь. Каково ему было однажды проснуться и увидеть себя животным? Конечно, ваша хваленая медицина…

– Мистер Кинсгбери, перестаньте говорить такие вещи. Кайл не зверь.

– А как вы это назовете? Какие медицинские термины у вас есть?

– Я не знаю, – покачал головой врач. – Но я уверен, что у Кайла поражена лишь его внешняя сторона.

Он коснулся моей руки, на что ни один из врачей не отваживался.

– Понимаю, Кайл. Тебе нелегко. Однако я уверен: твои друзья научатся принимать тебя таким, каким ты стал, и отнесутся к тебе по-доброму.

– На какой планете вы живете? – не выдержал я. – Уж точно не на Земле. Я не знаю ни одного доброго человека, доктор Эндекотт. И не желаю знать. Потому что все так называемые добрые люди на самом деле – неудачники. У меня не какая-то мелочь вроде угрей или прыщей. Я не паралитик в инвалидной коляске. Я – абсолютная аномалия! Жесть, говоря языком моих друзей.

Я отвернулся, чтобы они не видели, как мне тошно.

– Доктор Эндекотт, мы побывали у многих врачей и во многих клиниках, – сказал отец. – И в одном заслуживающем уважении медицинском центре… нам порекомендовали вас. Если вопрос в деньгах, я заплачу любую сумму, лишь бы помочь сыну. Это не лечение по страховому полису.

– Понимаю, мистер Кингсбери. Я бы…

– О риске не беспокойтесь. Я подпишу отказ от претензий в ваш адрес. Мы с Кайлом скорее предпочтем рискнуть, чем… обрекать мальчика на дальнейшую жизнь в таком состоянии. Правда, Кайл?

Я кивнул, хотя понимал: отцу будет легче, если я умру на операционном столе, чем видеть меня таким.

– Простите, мистер Кингсбери, но дело тут совсем не в деньгах и не в риске. Ни один из известных мне способов лечения не поможет вашему сыну. Я думал о пересадке кожи… даже о полной трансплантации лица, однако я сделал ряд проб и…

– И что? – спросил отец.

– Такого я еще не видел. Невзирая на все воздействия, структура кожи не менялась. Как будто ее невозможно изменить.

– Что за ерунда? Изменить можно все.

– Выходит, не все. Я сам такое вижу впервые. А главное – я даже не могу вообразить причину, вызывающую подобные отклонения.

Отец выразительно на меня посмотрел. Я понял: он не хотел, чтобы я рассказал врачу про ведьму. Отец до сих пор в нее не верил. Он по-прежнему думал, что я заболел какой-то очень редкой болезнью и можно найти средства для ее лечения.

– Я бы очень хотел сделать еще ряд тестов. Для научных целей.

– Они вернут моему сыну прежний облик?

– Нет. Но они, возможно, помогут нам больше узнать о его состоянии.

– Мой сын – не подопытный кролик! – огрызнулся отец.

Доктор кивнул.

– Я ни в коем случае не настаиваю. Поверьте, мистер Кинсгбери, я сам удручен своим профессиональным бессилием. Полагаю, Кайлу требуется помощь психолога. Ему нужно убедиться, что жизнь не кончена, и развивать способности, которые у него есть.

Отец сухо улыбнулся.

– Я тоже об этом думал.

– Отлично. – Доктор Эндекотт повернулся ко мне. – Кайл, я искренне сожалею, что не в силах тебе помочь. И все же. Ты утратил прежнюю внешность, но не лишился рассудка. Значит, ты сознательно можешь выбирать, как тебе жить дальше. Скажешь: «Это конец» – и обречешь себя на никчемное прозябание. Но есть немало примеров того, как люди с физическими недостатками удивляли мир своими достижениями. Рэй Чарльз, слепой музыкант, выпустил столько альбомов, что хватило бы на несколько его зрячих коллег. А Стивен Хокинг? Он был чуть постарше тебя, когда редкая болезнь приковала его к инвалидному креслу. Но это не помешало ему стать гениальным физиком.

– Док, в этом-то и проблема. Я не гений, а обычный парень.

– Ты еще себя не знаешь, Кайл.

Он встал и потрепал меня по плечу. Его жест был ободряющим и одновременно говорил:

«Я тебе все сказал. Не будем напрасно тратить время друг друга».

Я понял намек и тоже встал.

На обратном пути мы с отцом едва ли перекинулись десятком слов. Когда приехали домой, отец остановил лимузин у заднего входа. Я откинул вуаль, закрывавшую лицо. Только и ходить под вуалью в июльскую жару, когда у тебя все лицо покрыто шерстью! Я подстригал шерсть, но она почти сразу же вырастала снова.

Отец открыл дверь и кивнул, чтобы я входил.

– А ты домой не пойдешь? – спросил я.

– Нет. Я еду на работу и буду поздно. Я и так ухлопал бездну времени на поездку к этому напыщенному докторишке.

Должно быть, он увидел мое лицо и добавил:

– Время потеряно напрасно, если ты ничего не достиг.

– Точно.

Я вошел в парадную. Отец уже закрывал дверь, но я схватился за ручку.

– Ты и дальше будешь пытаться мне помочь? – спросил я его.

Я следил за его лицом. Мой отец был ньюсмейкером и в любых ситуациях умел «держать лицо». Но даже ему не удалось скрыть дрожание губ, когда он говорил:

– Конечно, Кайл. Всегда буду.

Глава 4

В тот вечер у меня из головы не выходили слова доктора Эндекотта. Он говорил, что не может мне помочь, поскольку мое состояние… неизменно. Тогда мне его слова показались медицинским бредом, но я постепенно врубался в их смысл. Стоило мне подстричь шерсть – она тут же отрастала вновь. И мои ногти, ставшие когтями, тоже.

Отца, как всегда, не было дома. Магда отпросилась на ночь. Отец прибавил ей жалованье и потребовал, чтобы она держала язык за зубами. Я был один. Я взял кухонные ножницы и одноразовую бритву. Состриг шерсть на левой руке, сбрил остаток, и кожа на ощупь оказалась еще мягче, чем до превращения.

Я смотрел на руку и ждал. Ничего не менялось. Может, вся штука в том, чтобы постоянно удалять волосы? Не срезать, а именно удалять. Если отцу придется раскошелиться на ежедневную эпиляцию горячим воском и это хотя бы отчасти вернет мне прежний облик, деньги не будут потрачены зря. Я вернулся к себе. Впервые за все время после разговора со Слоан у меня появилась хоть какая-то надежда.

Надежда угасла, стоило мне включить яркий свет. Шерсть на выбритом участке выросла снова и стала еще гуще.

Я был готов завыть. Я бросился к окну. Мне захотелось завыть на луну, как воют жуткие звери в фильмах-ужасах. Луна пряталась за двумя высокими зданиями. Я все равно открыл окно, и в душном июльском воздухе послышалось мое рычание.

– Эй, уймите своего пса! – донеслось из квартиры этажом ниже.

Я выглянул вниз. По тротуару торопливо шла женщина, крепко прижимая к себе сумочку. В тени, подальше от фонаря, трахалась парочка. Они даже не обратили на меня внимания.

Я побежал на кухню, достал из футляра самый большой разделочный нож. Потом заперся в ванной и, сжав зубы, полоснул по левой руке, вырезав кусок собственного мяса. Из раны хлынула кровь. Мне понравилось странное ощущение, появившееся вместе с болью.

И вдруг боль стихла. Я взглянул на изуродованную руку. Рана исчезла, а то место вновь покрылось шерстью. Я был не только неизменным, но еще и неуязвимым. Может, я превратился в неуязвимого супермена? А если кто-нибудь выстрелит в меня? Пуля убьет меня или отскочит? И что хуже: умереть от пули или вечно жить в обличье чудовища?

Я вернулся к себе в комнату, снова выглянул вниз. Улица была пуста. Часы показывали два часа ночи. Раньше, если мне не спалось, я чатился с друзьями. Вскоре после моего превращения мы с отцом придумали легенду: будто бы я подхватил сильную пневмонию и до конца девятого класса в школе не появлюсь. Потом я развил легенду и сообщил всем, что летом собираюсь съездить в Европу, а осенью, скорее всего, перейду учиться в загородную школу-интернат. «Отъезд» я наметил на август и пообещал, что до августа обязательно со всеми увижусь. Конечно, это было вранье, но дело даже не в нем. На все свои электронные письма я получил всего два или три ответа. У нас умеют забывать выпавших из круга. Конечно же, я не собирался возвращаться в Таттл. Мы издевались над теми, у кого дешевая обувь, – как же одноклассники встретят меня? Не удивлюсь, если с вилами как в триллерах. Подобно отцу, решат, что я опасно болен, и будут сторониться меня. Но даже если бы они вдруг стали ангелами, я бы в школу не вернулся. Возможно ли это – прийти уродом туда, где привык чувствовать себя первым красавцем?

По тротуару тащился бездомный с громадным рюкзаком за спиной. Я представил, как ему живется, ведь он никому не нужен и с ним никто не желает иметь дело. Я следил за бездомным, пока он не скрылся за углом.

Наконец я завалился спать. Подушка была неудобной, как будто под нею что-то лежало. Я сунул руку. Так и есть. Я вытащил неизвестный предмет, потом зажег свет.

Зеркало!

В зеркало я не смотрелся ни разу после превращения. С того момента, как разнес свое, висевшее над комодом. Сейчас я держал в руках старинное прямоугольное ручное зеркало в серебряной оправе. То самое, что было у Кендры в спортзале. Откуда оно здесь? Ведьма подбросила? Мне сразу захотелось разбить это проклятое зеркало на мелкие кусочки. И вдруг…

Я увидел в нем свое отражение. Свое прежнее лицо. Красивое, с гладкой кожей и голубыми глазами. Во сне я до сих пор видел себя таким. Я схватил зеркало обеими руками, словно девчонку, которую собираешься поцеловать.

Изображение стало таять. Вскоре из зеркала на меня глядела моя нынешняя мохнатая морда. Неужели я схожу с ума? Я поднял зеркало, собираясь швырнуть его на пол.

– Погоди!

Голос доносился прямо из зеркала. Я медленно опустил руку.

Отражение опять изменилось. Теперь на меня глядело лицо ведьмы Кендры.

– А ты что здесь делаешь?

– Хотела тебя предупредить. Не вздумай разбивать зеркало, – сказала она. – Оно обладает магической силой.

– И дальше что? – огрызнулся я.

– Я не настроена шутить. Я больше месяца наблюдала за тобой. Вижу, ты убедился, что никакие пластические хирурги, никакие дерматологи тебе не помогут. Впервые отцовские деньги оказались бессильны. Я знаю, что твой отец связывался даже с клиникой в Коста-Рике, где он недавно проходил тщательно засекреченную процедуру омоложения. И везде ты слышал одно и то же: «Извини, парень. Мы не в силах тебе помочь. Учись жить в своем новом обличье. Обратись к психологам».

– Откуда ты…

– Не перебивай. Я знаю и про твой план использовать Слоан.

– Я ее не использовал. Просто успел поцеловать раньше, чем она меня увидела.

– И как видишь, чуда не произошло.

Я покачал головой.

– И не могло произойти. Я тебе говорила: поцелуй без любви ничего не изменит. Вы должны любить друг друга. Ты любишь Слоан?

Я не ответил.

– Сомневаюсь, чтобы ты ее любил, но теперь это значения не имеет. Береги зеркало. Оно действительно обладает магической силой. С его помощью ты сможешь увидеть любого человека, где бы тот ни находился. Достаточно мысленно произнести имя. Возможно, это будет кто-то из твоих бывших друзей… – Она ухмыльнулась, произнося слово «бывших». – Попроси, и зеркало покажет тебе этого человека, даже если он на другом краю земли.

Мне никого не хотелось видеть. Я вообще не хотел делать то, что предлагает ведьма. Однако в голове сама собой мелькнула мысль о Слоан. И сейчас же в зеркале появилась комната Слоан. Та самая, где мы с ней развлекались после бала. И диван был тот же, только теперь Слоан трахалась на нем с другим парнем.

– Подумаешь, удивила! – закричал я, не зная, слышит ли меня Слоан.

В зеркале вновь появилось лицо Кендры.

– Она меня слышала? – шепотом спросил я.

– Нет. Не слышала и не видела. Такое доступно только мне. Зеркало покажет тебе кого угодно, но видеть их будешь ты один. Это односторонняя связь. Хочешь еще кого-нибудь увидеть?

Я хотел ответить, что не хочу, но мое подсознание успело подумать о Трее. И сейчас же в зеркале вновь появилась комната Слоан. Значит, на диване с ней был Трей. Далеко не красавчик. Но не чудовище.

– Что ты намерен делать дальше? – спросила Кендра, глядя на меня из зеркала. – Вернешься в школу?

– Нет, конечно. Как я туда вернусь таким уродом? Отец обещал что-нибудь придумать.

Раньше я не задавался мыслью, действительно ли отец сутками пропадает на работе или у него есть своя жизнь. После случившегося я часто думал, что работа – удачный предлог, чтобы пореже бывать дома. Мы с ним никогда не проводили вместе так много времени, как в эти несколько недель, когда мы ездили по врачам. И то вынужденно. Как обычно, в основном я видел отца на телеэкране. Раньше у меня была своя жизнь, и я радовался, что он в нее не лезет. Теперь у меня не было никакой жизни и никого, с кем бы я мог поговорить.

– У тебя появились идеи, как снять заклятие? – спросила Кендра.

– Идея прежняя. Снять его можешь только ты.

– Не могу, – возразила она, глядя в сторону.

– Не хочешь.

– Нет, не могу. Это особое заклятие. Я могла наложить его, но не в моей власти его снять. Снять его можешь только ты. И единственным способом: найти настоящую любовь.

– О чем ты говоришь? Я же урод.

Ведьма слегка улыбнулась.

– Хорошо, что теперь ты это сознаёшь.

Я встряхнул зеркало.

– Я сознаю, что ты сделала меня таким!

– Я лишь показала твою истинную суть, нутро юного мерзавца, привыкшего ненавидеть всех, кто недотягивает до его стандартов.

Она поморщилась. Наверное, вспомнила бал.

– И перестань трясти зеркало! – сердито сказала Кендра.

– А тебе-то что? – криво усмехнулся я и снова встряхнул зеркало. – Или ты думаешь, что я теперь буду выполнять все твои указания?

– Да, я не напрасно превратила тебя в чудовище. Но возможно, сейчас я поспешила с помощью тебе.

– О какой помощи ты болтаешь? Что толку от тебя, если ты не можешь вернуть мне прежний облик?

– Я могу давать тебе советы. И первый совет: береги зеркало. Оно не раз тебя выручит.

С этими словами Кендра исчезла. Я осторожно положил зеркало на ночной столик.