Текст книги "Чудовище (Страшно красив)"
Автор книги: Алекс Флинн
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава 6
– Я нашел действенный способ, – сказал мне Уилл.
Это был второй день жизни Линды в нашем доме.
– Какой? – равнодушно спросил я.
– Молчание. Если ты оставишь ее в покое, возможно, она сама выйдет к нам.
– Когда девчонок «оставляешь в покое», они просто теряют к тебе интерес.
«Поэтому ты и живешь один, приятель», – подумал я следом про Уилла.
– А что тебе дали попытки заговорить с ней? – резонно спросил он.
Я был вынужден признать правоту Уилла. Что ж, попробуем молчание. Но Линди еще не видела моего лица, и это меня пугало. Что она скажет, когда увидит?
Несколько дней подряд я хранил молчание. Никаких попыток разговора через дверь. Линди оставалась затворницей в своих комнатах. Я наблюдал за ней через зеркало. Ее привлекали только розы и книги. Я читал те же книги, что и она. Засиживался допоздна, чтобы не отставать от нее.
Когда я уставал читать и книга выпадала у меня из рук, я ложился, но засыпал не сразу. Я чувствовал, как ненависть Линды призраком бродит по ночному дому. Может, я напрасно это затеял? Но гордая девчонка была моей единственной, последней надеждой.
– Я ее недооценивал, – признался я Уиллу.
– Точно.
– Вы того же мнения? – удивился я.
– Мое мнение не изменилось. А вот почему ты, Адриан, вдруг решил, что недооценил эту девочку?
– Я думал, она придет в восторг, поселившись в богатом доме. Сколько одежды я ей накупил! Она ведь из бедной семьи. Я постарался дать ей то, о чем она не решалась даже мечтать. Я думал, драгоценности и прочие штучки, которые так нравятся девчонкам, сделают ее добрее. А ей ничего не нужно.
– Правильно, не нужно, – улыбнулся Уилл. – Ей всего-навсего нужна свобода. Разве ты согласишься променять свободу на золотую клетку?
Я вдруг вспомнил свой разговор с Треем накануне бала. Я говорил тогда, что балы – легализованная форма проституции. Как давно это было.
– Я раньше не встречал людей, которых нельзя купить. Знаете, мне это нравится.
– Пусть это понимание поможет тебе снять заклятие. Я горжусь тобой, Адриан.
«Горжусь тобой».
Никто никогда не говорил мне таких слов. Мне вдруг захотелось обнять Уилла – просто чтобы почувствовать близость другого человека. Но я не отважился. Неизвестно, как к этому отнесся бы Уилл.
Я лег позже обычного. Мне не спалось. Я лежал и слушал звуки старого дома. В одной книге мне встретилась фраза: «Дом укладывался на покой». Но вместе с этими звуками я слышал шаги наверху. Ее шаги? Неужели их слышно через два этажа?
Я встал, поднялся в гостиную второго этажа и на плазменной панели включил канал ESPN [21]21
Entertainment and Sports Programming Network – американский кабельный спортивный канал.
[Закрыть]. Звук был совсем тихим, чтобы не разбудить Линду. Раньше я бы ограничился трусами, но сейчас я надел рубашку и джинсы. Даже если Линди решила сидеть взаперти, я не хотел, чтобы она случайно увидела мое покрытое шерстью тело. С нее хватит моего лица.
Передача была не ахти, от скуки я уже клевал носом, как вдруг услышал звук открываемой двери. Неужели Линди вышла в коридор? Вряд ли. Наверное, Магде не спится. Или Уиллу. Иногда с ним такое бывает. Однако шаги раздавались как раз надо мной, на третьем этаже. Я заставил себя не глядеть на дверь и сосредоточился на экране. Лучше не пугать ее, если она вдруг сюда заглянет. Я стал ждать.
Это действительно была Линди. Она зашла на кухню. Я услышал, как она моет посуду. Зачем? Понятно: девочка привыкла мыть за собой посуду. Мне хотелось сказать ей, что не нужно делать чужую работу. Магда вымоет. Я сдержался. Потом Линди вошла в гостиную. Еще мгновение, и она меня увидит. Надо ее предупредить.
– Линди, я здесь, смотрю телевизор, – тихо сказал я. – Предупреждаю тебя, чтобы ты не испугалась.
Она не ответила и быстро перевела взгляд на меня. Свет в гостиной исходил только от плазменной панели. И все равно мне захотелось закрыться подушкой, чтобы она не видела моего лица. Я этого не сделал. Рано или поздно ей все равно придется меня увидеть. Я вспомнил слова Кендры.
– Я слышал, как ты спустилась вниз, – сказал я.
Линди стояла лицом ко мне. Она то смотрела на меня, то отводила глаза, потом опять смотрела на меня.
– Так ты действительно чудовище. Мой отец… он говорил… я думала, это чепуха… он такое часто говорит после своих «приходов». Много чепухи. Я думала… Но ты и в самом деле такой… Боже мой! – воскликнула она и отвернулась. – Боже мой!
– Линди, прошу тебя, не бойся. Я не сделаю тебе ничего плохого, – сказал я. – Я знаю, какой у меня вид, но я не… Линди, я ничем тебя не обижу.
– Я просто не подумала. Я решила: ты… ну, бывают извращенцы… но когда ты не стал вламываться ко мне и все прочее… Но как такое может быть?
– Я рад, что ты сюда пришла, Линди. – Я старался говорить тихим ровным голосом. – Я очень волновался насчет нашей первой встречи. Вот она и состоялась. Быть может, ты привыкнешь ко мне. Честно говоря, я побаивался: а вдруг ты так и будешь постоянно сидеть в своих комнатах?
– Пришлось выйти. – Она глубоко вдохнула и теперь медленно выдыхала воздух. – По ночам я бродила по дому. Я не могу постоянно находиться взаперти. Чувствую себя зверем в клетке. – Она замолчала, потом прошептала: – Боже мой.
Я старался не обращать внимания на ее нервозность. Своим поведением я хотел доказать ей, что, невзирая на внешность, я не зверь, а человек.
– Тебе понравился обед? – спросил я. – Магда приготовила пикадильо [22]22
Picadillo – блюдо испанского происхождения: тушеное мясо со свиным салом, мелко нарезанным чесноком, яйцами и специями.
[Закрыть]. У нее оно здорово получается.
Я старался не смотреть на Линду, решив, что так ее меньше пугает мое лицо.
– Да, очень вкусно. Замечательное блюдо.
Она не поблагодарила меня. Я и не ждал благодарностей. Какие благодарности от девчонки, которая считает себя узницей?
– Магда потрясающе готовит, – подхватил я, чтобы продолжить беседу.
Я не любил обсуждать еду, но сейчас был готов болтать о чем угодно, лишь бы наш разговор не прерывался.
– Раньше, когда я жил с отцом, он не любил латиноамериканскую кухню. Магда готовила обычные блюда, чаще всего – мясо с картошкой. Но когда он оставил нас здесь, мне было все равно что есть, и Магда начала готовить такие вещи. Наверное, ей они привычнее и получаются лучше.
Кулинарная тема исчерпалась. Я умолк. Зато теперь заговорила Линди.
– Как понимать – «отец оставил вас здесь»? Где же он?
– Я живу с Магдой и Уиллом, – ответил я, по-прежнему глядя в сторону. – Уилл – мой учитель. Если хочешь, он может заниматься и с тобой.
– Твой личный учитель?
– Ну да. Я же не могу ходить в школу из-за… Вот он и обучает меня на дому.
– В школу? Значит… а сколько тебе лет?
– Шестнадцать. Мы с тобой ровесники.
Это удивило ее. Наверное, до сих пор она думала, что я какой-нибудь извращенец в возрасте.
– Значит, шестнадцать. А где твои родители?
«А твои?» – мысленно спросил ее я. Мы были товарищами по несчастью, от которых отказались их дорогие папочки. Но я не сказал об этом.
Я помнил, что молчание – лучший способ общения.
– Мать бросила меня давно. А отец… остался в нашей старой квартире. Ему невыносимо жить со мной таким. В остальном – он вполне нормальный человек.
Линди кивнула. В ее глазах я увидел жалость. Я не нуждался в жалости. Если она почувствует жалость, то, чего доброго, сочтет меня несчастным уродом, похитившим ее, чтобы силой сделать своей. Решит, что я нечто вроде Призрака Оперы. Но все же жалость лучше, чем ненависть.
– Ты скучаешь по отцу? – спросила она.
Я сказал правду:
– Пытаюсь не скучать. Какой смысл скучать по тем, кто не скучает по тебе? Согласна?
Она кивнула.
– Когда мой отец увяз в наркотиках, мои старшие сестры ушли жить к своим бойфрендам. Я на них очень рассердилась за то, что бросили отца на меня. Но все равно скучаю.
– Понимаю.
Говорить дальше об ее отце было рискованно, и я сменил тему.
– Ты хочешь, чтобы Уилл давал тебе уроки? Мы с ним занимаемся каждый день. Думаю, ты способнее меня. Я не слишком прилежный ученик. Но девочки вообще прилежнее парней. Да ты и сама знаешь.
Она молчала.
– Если хочешь, Уилл будет заниматься с тобой отдельно. Я знаю, ты злишься на меня. У тебя есть полное право злиться.
– Да, злюсь.
– Но я хочу кое-что тебе показать. Может, тогда твоя злость немного утихнет.
– Мне? Показать? – с тревогой спросила она.
Казалось, еще мгновение, и она бросится прочь из гостиной.
– Да ты не бойся! – быстро сказал я. – Ты меня не поняла. Я хочу показать тебе оранжерею. Я ее построил сам, из готовых деталей. Там я выращиваю розы. Тебе нравятся розы? – спросил я, зная, что она обожает розы. – А все началось с Уилла. Он решил, что у меня должно быть какое-то увлечение. Сначала розы росли на открытом воздухе. Но потом стало холодно, и появилась мысль построить оранжерею. Мне больше всего нравятся розы сорта «флорибунда», ползучие. Их еще называют розами прерий. Они не такие пышные, как чайные. У них меньше лепестков. Но зато они не такие капризные и быстро растут. Если сделать хорошую подпорку, они вырастают до десяти футов. Наверное, у меня хорошие подпорки, поскольку они уже доросли до этой высоты.
Я замолчал. Моя речь начинала походить на разговоры зануд, помнящих наизусть результаты бейсбольных матчей или цитирующих «Властелина колец» так, будто хоббит Фродо – их дальний родственник.
– Значит, розы в моих комнатах – из твоей оранжереи? – удивилась Линди. – Ты их сам вырастил?
– Да.
Я попросил Магду, когда желтые розы в комнатах Линды увянут, заменить их белыми – символ чистоты. Впоследствии я надеялся заменить их красными – символ романтической любви.
– Я с удовольствием покажу тебе оранжерею. До сих пор мне было некому дарить розы. Только Магде. Но их много, хватит на всех. Если ты боишься идти туда со мной вдвоем, я попрошу Уилла и Магду. Они пойдут с нами. Я могу попросить Магду присутствовать на занятиях.
Я намеренно не напоминал о том, что сейчас Линди наедине со мной. И все эти дни ее защита была весьма символической: слепой мужчина, довольно пожилая женщина и красивая, но непрочная дверь. Тем не менее с моей стороны не было никаких агрессивных действий. Я надеялся, она это заметила.
– Значит, это твое настоящее лицо? – наконец сказала Линди. – Это не маска, чтобы спрятаться… Похитители часто надевают маски.
Она нервозно рассмеялась.
– Я сам хотел бы, чтобы это была маска. Сейчас я повернусь, и ты сможешь убедиться.
Я повернулся и весь внутренне сжался. Хорошо, что рубашка и джинсы скрывали мое шерстистое тело. Но даже мерцающего света плазменной панели хватало, чтобы испугаться моего облика. Я вспомнил, как Эсмеральда не смогла себя заставить взглянуть на Квазимодо. Я был чудовищем. Чудовищем.
– Если хочешь убедиться, дотронься до моего лица.
– Я тебе верю, – ответила Линди, качая головой.
Сейчас я сидел ближе к ней. Ее глаза двигались то вверх, то вниз, потом остановились на моих когтистых руках. Она кивнула, и я понял: Линди меня жалеет.
– Пожалуй, я тоже буду заниматься с Уиллом, – сказала она. – Попробуем учиться вместе, чтобы не тратить его время. Но если ты очень уж туп и не сможешь поспевать за мной, я предпочту индивидуальные занятия. Вообще-то я привыкла к высокому уровню успеваемости.
Я понимал, что она шутит, хотя в ее шутке была доля правды. Мне хотелось продолжить разговор об оранжерее и спросить Линду, не согласится ли она завтра утром позавтракать вместе со всеми, но я решил не пугать ее таким напором.
– Мы занимаемся в моем кабинете на первом этаже. Окно выходит прямо на оранжерею. Занятия обычно начинаются в девять. Сейчас мы с Уиллом читаем сонеты Шекспира.
– Сонеты?
– Да.
Я стал лихорадочно рыться в памяти, чтобы продекламировать несколько строк. Пристрастившись к чтению, я запомнил наизусть много стихов. Однако сейчас напрочь все забыл. Теперь она поймет, что я действительно тупица.
– Шекспир – это классно, – только и сумел произнести я.
«Да, парень. Хорошо, что даже ты это понимаешь», – произнес мой ехидный внутренний голос.
Однако Линди улыбнулась.
– Да. Я люблю его поэзию и пьесы.
Она вновь нервозно рассмеялась. Может, наша первая встреча успокоила ее? Хотелось бы так Думать.
– Пойду лягу, чтобы не проспать занятия, – сказала Линди.
– Спокойной ночи.
Я проводил ее взглядом. Я слушал шаги на лестнице, потом звук открывшейся и закрывшейся двери. И только после этого я дал волю своим звериным инстинктам и пустился в пляс по комнате.
Глава 7
Я проснулся до восхода солнца и сразу же пошел в оранжерею. Убрал опавшие листья, подмел пол, полил кусты. Все это я постарался сделать заблаговременно, чтобы к началу наших занятий земля успела подсохнуть. Мне не хотелось, чтобы Линди видела разбухший от воды грунт (а розы требовали много воды). Я даже вымыл чугунную оранжерейную мебель, хотя она и так была вполне чистой. И потом, в оранжерее было достаточно жарко. Если бы Линди вдруг захотела заниматься там, долго мы бы не высидели. Однако я предусмотрел и такую возможность.
К шести утра все было готово. Ползучие розы я приподнял повыше. Пусть кажется, будто они хотят убежать за пределы оранжереи. Потом я отправился к Уиллу и разбудил его, громко постучав в дверь.
– Она придет, – сообщил я.
– Придет… кто? – заспанным голосом спросил Уилл.
– Тсс! Она может нас услышать. Сегодня Линди тоже будет заниматься.
– Замечательно. Но не сейчас же! Часов через пять, я думаю.
– Через три. Я сказал, что наши занятия начинаются в девять. Но до этого мне нужна ваша помощь.
– Помощь в чем? – не понял все еще не проснувшийся Уилл.
– Вы должны заранее рассказать мне учебный материал.
– Что? Вместо сна? Может, ты забыл, каково учиться, если не выспался? Учить еще тяжелее.
Я опять постучал в дверь.
– Уилл, пожалуйста, откройте. Я не могу говорить через дверь. Линди может услышать.
– Тогда иди и поспи пару часиков. Как тебе такая идея?
– Уилл, ну пожалуйста, – шептал я, как влюбленный на сцене. – Это важно.
Наконец я услышал, как он встал с кровати и добрел до двери. Дверь открылась.
– К чему такая спешка? – недоумевал Уилл.
В сумраке комнаты на полу лежал и сонно щурился на меня Пилот.
– Мне нужно, чтобы вы прямо сейчас рассказали мне материал нашего сегодняшнего урока.
– Зачем?
– Вы забыли? Линди будет заниматься вместе с нами.
– Ну и прекрасно. Это в девять. А сейчас она еще спит.
– Верно. Но я не хочу, чтобы она считала меня тупицей. Хватит одного уродства. Мне необходимо заранее знать весь материал, который вы будете давать нам на занятии. Тогда я не выставлю себя безнадежным дураком.
– Адриан, будь собой. Все пройдет замечательно.
– Быть собой? Вы забыли, что я чудовище? – Я пытался говорить спокойно, но слово «чудовище» выплеснулось из меня вместе с рычанием.
– Поймите, она впервые увидит меня при дневном свете! Она и так больше недели привыкала к новому месту. Мне не хочется показать себя глупцом.
– Ты умный и сообразительный. И ты вполне можешь быть с ней на равных, а не просто повторять услышанное от меня.
– Но в Таттл у нее были очень высокие оценки. Она добилась стипендии, чтобы учиться в нашей школе. Она училась, а я просто высиживал уроки. Мне не нужно было лезть из кожи вон, поскольку за мое обучение платил отец.
– С тех пор, Адриан, ты изменился. Я мог бы подыграть тебе, задавая вопросы полегче. Только сомневаюсь, что тебе это нужно. Ты смышленый парень.
– Вы так говорите, потому что вам хочется еще поспать!
– Мне действительно очень хочется поспать. Но я сказал это не для того, чтобы отвязаться.
Он потянул за ручку двери.
– А вы знаете, что сказала мне ведьма? Если я сумею снять заклятие, она вернет вам зрение.
Уилл остановился.
– Да. Вы были очень добры ко мне, и мне захотелось вам помочь.
– Спасибо, Адриан.
– Теперь вы понимаете, насколько мне важно добиться успеха? Дайте мне хоть какую-то подсказку, чтобы я сумел подготовиться. Знаете, что она мне вчера сказала? Если я окажусь тупицей, она будет заниматься с вами индивидуально. Вам нужна двойная работа?
Как ни странно, этот аргумент на Уилла подействовал, и он ответил:
– Хорошо. Прочитай внимательно пятьдесят четвертый сонет. Думаю, он тебе понравится.
– Спасибо.
– Но учти, Адриан: иногда нужно позволить и Линде проявить свой ум.
С этими словами он закрыл дверь.
Готовясь к приходу Линды, я поставил свой стул возле стеклянных дверей, выходящих в сад. Я целых полчаса прикидывал, где мне лучше сесть. Если на фоне роз, не будут ли они подчеркивать мое уродство? Но должно же быть в комнате что-то красивое, и раз я не тяну на красавца, нечего загораживать собой цветы. На дворе стоял июль, но я надел синюю рубашку с длинными рукавами (консервативный стиль от Ральфа Лорена), джинсы и спортивные туфли с носками. Чудовище-старшеклассник. В руке у меня был сборник сонетов Шекспира, и я в двадцатый раз перечитывал пятьдесят четвертый сонет. В качестве музыкального фона я выбрал «Времена года» Вивальди.
Стук в дверь мгновенно разрушил эту идиллию. Уилл еще не пришел, поэтому мне придется встать и явить перед Линдой свою уродливо-романтическую внешность. Но еще глупее было заставлять ее ждать. И потому я поспешил к двери, но не распахнул ее, а открыл с медленной торжественностью.
Сейчас, в ярком свете утра, я еще отчетливее видел, как Линди старается не смотреть на меня. Возможных причин было две: либо ее отталкивает моя звериная внешность, либо она считает невежливым глазеть на человека. Я не сомневался, что ее ненависть сменилась жалостью. Но как мне превратить эту жалость в любовь?
– Спасибо, что пришла, – сказал я, жестом приглашая Линду в комнату, но не смея до нее дотронуться. – Я поставил наши стулья у оранжереи.
Я хлопотал так, будто собирался принимать у себя королеву, а не разбирать сонеты Шекспира в обществе рыжей веснушчатой девчонки. В прежней жизни я бы палец о палец не ударил. Тогда я считал: достаточно, если я обратил на девчонку внимание.
Линди остановилась у стеклянных дверей.
– Ой, какая красота! А можно туда выйти?
– Конечно.
Я тут же протянул руку и открыл дверь.
– Прошу. Я еще никому не показывал свою оранжерею. Здесь бывали только Уилл и Магда. Я надеялся…
Я не договорил. Линди вышла в сад. Музыка Вивальди окутывала ее прозрачным покрывалом. Эта часть называлась «Весна». Линди ходила среди цветов под звуки скрипок.
– Как чудесно! Какой аромат! В твоем доме – такая роскошь!
– И в твоем тоже. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь.
– Я люблю сады. После школы я часто приходила в Центральный парк, на Земляничные поля [23]23
Strawberry Fields – мемориал Джона Леннона, названный и честь одноименной песни «Битлз». Расположен невдалеке от дома, где Леннон жил последние годы.
[Закрыть]. Садилась на скамейку и читала. Час за часом. Я не торопилась возвращаться домой.
– Я бы тоже сейчас с удовольствием там оказался. В Интернете я видел это место.
Раньше я много раз торопливо проходил мимо, не поворачивая головы. Сейчас я жаждал туда попасть, но не мог.
Линди склонилась над керамическим горшком с миниатюрными розами.
– Какая прелесть.
– Наверное, девушки предпочитают маленькие цветки. Мне нравятся ползучие розы. Они всегда тянутся к свету.
– И они тоже красивые.
– А вот этот куст… – Я склонился над кустом, посаженным неделю назад. – Розы этого сорта называются «Маленькая Линди».
– У всех твоих роз есть имена? – Линди не скрывала удивления.
– Не я их называл, – со смехом ответил я. – У садоводов принято давать имена выведенным сортам. И вот этот сорт кто-то назвал «Маленькой Линдой».
– Какие совершенные, какие хрупкие лепестки. – Линди потянулась к цветку, и ее рука случайно коснулась моей. Меня словно током ударило.
– На вид хрупкие, но очень сильные, – сказал я, поспешно отводя руку. – Они более стойкие, чем многие сорта чайных роз. Хочешь, я срежу тебе несколько штук? Поставишь у себя.
– Грех срезать такую красоту. Быть может… Она замолчала, гладя пальцами лепестки.
– Что ты хотела сказать?
– Быть может, я снова приду полюбоваться на них.
«Она сказала, что придет полюбоваться на розы! Быть может».
В это время в комнату вошел Уилл.
– Угадайте, кто здесь кроме нас? – спросил я его, словно и не было нашего утреннего разговора. – Линди. Она согласилась заниматься вместе со мной.
– Замечательно, – подыграл он. – Добро пожаловать, Линди. Надеюсь, с твоим появлением процесс учебы оживится. А то заниматься с одним Адрианом как-то скучновато.
– Конечно. Хорошему педагогу нужна хорошая аудитория, – сказал я.
Дальше я услышал то, что и ожидал услышать.
– Сегодня мы поговорим о сонетах Шекспира. Я думал, с какого начать, и выбрал пятьдесят четвертый.
– Линди, ты принесла сборник сонетов? – спросил я.
Она покачала головой.
– Тогда мы подождем, пока ты сходишь за ним. Правда, Уилл? Или воспользуемся одним на двоих.
Она по-прежнему смотрела на оранжерею.
– Конечно, одним на двоих. Зачем тратить время? Свой я принесу завтра.
Она сказала: «Завтра»!
– Хорошо, не будем тратить время.
Я раскрыл сборник на пятьдесят четвертом сонете и подвинул книжку так, чтобы она оказалась ближе к Линде. Я не хотел, чтобы она сочла это поводом сесть с нею рядом. И все-таки нельзя пользоваться одной книгой, сидя порознь. Я подвинулся к Линде. Если я вдруг коснусь ее, это будет выглядеть как случайность.
– Адриан, может, прочтешь нам сонет? – Предложил Уилл.
Он старался мне помочь. Раньше преподаватели всегда хвалили мое чтение. И этот сонет я прочел вслух столько раз, готовясь к сегодняшнему уроку.
– Да, – коротко ответил я и начал читать.
Прекрасное прекрасней во сто крат,
Увенчанное правдой драгоценной.
Мы в нежных розах ценим аромат,
В их пурпуре живущий сокровенно.
Наедине у меня получалось довольно гладко. Сейчас, сидя рядом с Линдой, я запнулся на словах «прекрасней во сто крат». Меня прошиб пот, но я продолжал читать.
Пусть у цветов, где свил гнездо порок,
И стебель, и шипы, и листья те же,
И так же пурпур лепестков глубок,
И тот же венчик, что у розы свежей, —
Они цветут, не радуя сердец,
И вянут, отравляя нам дыханье.
A y душистых роз иной конец:
Их душу перельют в благоуханье.
Когда погаснет блеск очей твоих,
Вся прелесть правды перельется в стих [24]24
Перевод С.Я. Маршака.
[Закрыть].
Закончив читать, я сразу же взглянул на Линду. Она смотрела не на меня. Она опять смотрела на розы в оранжерее. На мои розы. Была ли красота роз своеобразной компенсацией моего уродства?
– Адриан! – окликнул меня Уилл.
Похоже, он обращался ко мне во второй, если не в третий раз.
– Извините, я находился под впечатлением сонета, – неуклюже соврал я.
– Тогда, думаю, ты легко ответишь на мой вопрос. Что в этом сонете символизирует роза?
Я столько раз читал пятьдесят четвертый сонет и вроде бы знал ответ. Но мне почему-то расхотелось блистать умом. Пусть это сделает Линди.
– Роза?
Я глуповато улыбнулся и сделал вид, что раздумываю.
– А как ты думаешь, Линди? – спросил Уилл, явно удивившись такому повороту.
– Мне кажется, роза символизирует правду. Аромат розы, о котором пишет Шекспир, это ее внутренняя красота. И аромат порою сохраняется после того, когда роза увядает.
Сам не зная зачем, я вдруг задал Уиллу вопрос, который вполне мог бы задать потом:
– Уилл, я не понял одно место. Шекспир пишет о розе, и вдруг:
«Пусть у цветов, где свил гнездо порок, и стебель, и шипы, и листья те же».
О каких цветах речь?
– Ты бы это понял, если бы не поленился прочесть комментарии к сонетам. Есть такие цветы, их называют «собачьими розами». Внешне они похожи на настоящие розы, но совершенно лишены запаха.
– То есть, если продолжать рассуждение Линды, у них нет внутренней красоты. Они пустышки, не оставляющие после себя ничего. А внутренняя красота вечна, как аромат розы.
Линди одобрительно посмотрела на меня. Значит, я не показался ей тупицей!
– Адриан, тебе ли не знать, что аромат розы не вечен? – спросил Уилл. – Засохшие лепестки довольно скоро перестают пахнуть.
– Однажды мне подарили розу, – сказала Линди. – Я положила ее между книжными страницами. Увы, аромат быстро исчез.
Меня снова бросило в пот. Я очень хорошо знал, о какой розе она говорит.
Утро прошло быстро, и хотя я совсем не готовился к другим предметам, мне удалось не выглядеть перед Линдой совершенным пнем. Но я старался отвечать так, чтобы ее ответы были умнее моих. В общем-то, это оказалось несложно.
В половине первого Уилл прервал занятия и спросил:
– Линди, а как насчет ланча в нашем обществе?
Я был рад, что этот вопрос задал он, а не я. Я затаил дыхание. Думаю, Уилл тоже.
– Что-то вроде школьной столовой? – спросила Линди. – Да, после таких уроков я проголодалась.
Только не думайте, что здесь я пустил это дело на самотек! После утреннего разговора с Уиллом я отправился будить Магду. В отличие от него она не стала ворчать, а сразу спросила, что приготовить. Я попросил ее не делать никаких супов, салатов и вообще никаких блюд, которые трудно брать моими когтистыми руками. Линди не должна видеть, что я ем как зверь. К счастью, Магда оказалась на высоте. Ланч прошел без неприятных случайностей, а потом мы продолжили занятия.
Вечером, лежа в постели, я вспоминал момент, когда ее рука коснулась моей. Неужели я когда-нибудь смогу просто взять ее за руку? И неужели когда-нибудь она сама коснется моей руки? Я изо всех сил пытался это представить, но у меня не хватало фантазии.
Мистер Андерсон: Спасибо, что присоединились к нашему чату. Сегодня мы поговорим о питании превращенных.
Нью-Йоркское Чудовище: Но мне хотелось бы поговорить о другом. У меня появилась девчонка. Мы с нею подружились, и я рассчитываю на большее, чем дружба.
К чату присоединился Медведочеловек.
Лягушан: првт медвд.
Медведочеловек: У меня потрясающая новость! Я – больше не медведь! Я снова стал человеком!
Нью-Йоркское Чудовище: Человеком?
Лягушан: пздрвляю.
Нью-Йоркское Чудовище: Жутко тебе завидую.
Медведочеловек: Это все она, Беляночка (просьба не путать с Белоснежкой!). Когда они поехали в свой загородный дом, Беляночка отправилась со мной в лес. Там она увидела злого карлика, наложившего на меня заклятие, и помогла мне убить его.
Лягушан: ты убл крлика.
Медведочеловек: Злого карлика.
Лягушан: все рвно…
Медведочеловек: Но это не преступление. Когда я его убивал, я еще был медведем.
К чату присоединилась ДеваМолчальница.
ДеваМолчальница: У меня совсем плохие новости.
Лягушан: Мдведочелвек снва челвек!
ДеваМолчальница: Как здорово. Со мной все гораздо хуже.
Нью-Йоркское Чудовище: Что случилось, Молчальница?
ДеваМолчальница: Я думала, у нас с ним все будет хорошо. Он мне говорил, что я напоминаю ему девушку, которая спасла его, когда он тонул (а это и была я). Еще он говорил, что, хотя родители и требуют, чтобы он женился на другой – она из богатой семьи, – он предпочел бы остаться со мной.
Медведочеловек: Так почему же ты называешь это плохой новостью, Молчальница? Уверен, у вас все получится.
Нью-Йоркское Чудовище: Конечно, зачем ему та девчонка?
ДеваМолчальница: Я тоже так думала. Увы… Я подслушала разговор его родителей. Они считают, что она «нормальная», поскольку может говорить. Но самое жуткое… они обманули сына. Они сказали, что это она спасла ему жизнь, когда он тонул. А мне никак не сообщить ему, что его родители лгут.
Мистер Андерсон: Поверь, Молчальница, мне очень тяжело это слышать.
ДеваМолчальница: Я видела, как он целовался с нею. Он от нее не отходит. Обо мне забыл. Я проиграла.
Нью-Йоркское Чудовище : #@*!
Нью-Йоркское Чудовище : Прости за любопытство, Молчальница. А можно как-нибудь с тебя снять заклятие Морской Ведьмы?
ДеваМолчальница: Мои сестры умоляли ее об этом. Отдали ей свои волосы и разные сокровища. Ведьма сказала, что заклятие снять можно только одним-единственным способом. Я должна убить его.
Лягушан: И ты эт сделшь?
Нью-Йоркское Чудовище : Попроси Медведочеловека помочь тебе. Они со своей подружкой прикончили карлика.
Медведочеловек: Не смешно, Чудовище.
Нью-Йоркское Чудовище: Извини, приятель. Сарказм – это все, что у меня остается, когда так тошно.
ДеваМолчальница: Я тебя понимаю, Чудовище. Вы все были мне хорошими друзьями.
Лягушан: пчему были? Ты не бдешь его убвать?
ДеваМолчальница: Я не могу это сделать, Лягушан. Я не в силах его убить. Ведь так люблю его. Меня предупреждали. Я знала, на что иду.
Нью-Йоркское Чудовище: Иными словами – ТЫ превратишься в морскую пену?
ДеваМолчальница: Ведьма сказала, что если я 300 лет пробуду морской пеной, то вознесусь на небо.
Лягушан: 300 лет! Всго ничго.
Медведочеловек: Лягушан прав. Тебе покажется, что прошло каких-нибудь два дня. Вот увидишь.
ДеваМолчальница: Мне пора. Спасибо за все. Прощайте.
ДеваМолчальница покинула чат.
Нью-Йоркское Чудовище: Bау! Не могу поверить.
Лягушан: я тже.
Медведочеловек: Что-то я сегодня не в настроении чатиться.
Мистер Андерсон: Полагаю, нам лучше перенести нашу беседу на другое время.