Текст книги "Побег в невозможное"

Автор книги: Алекс Дальский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

6

Проснулся он от громкого звука, напоминающего всплеск воды.

Что это? Игорь открыл глаза и прислушался. На «тарелке» потолочного монитора бледно мерцали фиолетовые цифры: почти два часа ночи. Тишина спящего особняка нарушалась лишь тиканьем старинных часов в холле первого этажа да легкими шорохами ночного сада.

Показалось…

Он уже начал было погружаться в прерванный сон, как вдруг снаружи вновь раздались странные, чередующиеся звуки.

Игорь поднялся и осторожно, стараясь не натыкаться в темноте на мебель, прошел на балкон.

Все четыре прожектора, установленные по углам гордеевских владений, работали в скупом, «пониженном», режиме. В их тусклом свете он разглядел какое-то движение на лужайке перед площадкой для гольфа.

Он уже хотел спуститься вниз, как вдруг темнота в той части двора прорезалась красными и синими огнями подсветки, и Игорь увидел за деревьями узкий прямоугольный бассейн, выложенный сияющей хрустальной плиткой.

Тут же раздался новый громкий всплеск – кто-то прыгнул в бассейн с невысокой стеклянной тумбы. Проплыв от одного края до середины водоёма, человек нырнул и продолжил плыть под водой к противоположному концу дорожки, где выбрался на сверкающую поверхность бортика.

Приглядевшись, Игорь узнал в ночном пловце Валерию. Покинув бассейн, девушка завернулась в длинное полотенце и направилась в сторону дома.

– Не спится? – окликнул он её сверху.

– Ой, – от неожиданности Лера остановилась. – А, это ты… Да вот, купалась.

– Где Лёнчик?

– В постели давно. Четыре бутылки выпил, мы его еле дотащили.

– Не мудрено на такой жаре. Он же одну за другой… Ну что, спокойной ночи?

– Сам-то чего не ложишься?

– Проснулся от твоего «шума прибоя». Я ведь чутко сплю…

– Спускайся в холл, кофе попьём?

– О'кей, сейчас. Только накину халат…

– В последнее время он частенько так, – Валерия провела пальцем по климат-пассу, после чего бросила пульт на стол. – Приедет вечером и сидит перед «плазмой», пьёт своё красное, пока не свалится.

Уютный, обставленный под Новую Шотландию холл с низким потолком и широкими окнами с традиционными арабскими занавесками постепенно наполнялся прохладой «Оушен спрэя», который теснил душный, нагретый за день воздух.

– Лёню можно понять, – она откинулась в кресле и задумчиво посмотрела на Игоря. – Суеты много, беготня, разговоры… Дни летят один за другим, как в пропасть, жизнь утекает, а ни эмоций, ни денег особых. За дом этот, к примеру, ещё пять лет выплачивать…

– Где вы познакомились?

– Во Франкфурте, два с половиной года назад. Он приехал в Единую по каким-то делам, а я работала в библиотеке имени Фахда, за карту беженца и муниципальную зарплату. Представляешь, у меня там был парень, и я уже собиралась сменить хиджаб на паранджу, а тут – Леонид… Разговорились на автостоянке возле «Аль-Майя», познакомились, потом поехали в ресторан, сначала – «Эль-Шарк», потом – «Софра»… И говорили, говорили… Всего за сутки ему удалось полностью разрушить моё старое мировоззрение, а на его месте построить новое.

– Точно, – улыбнулся Игорь, – это он умеет.

– Знаешь… Здесь, в Штатах, совсем другая жизнь. Не такая, как в Европе, и абсолютно не такая, как в России… Но иногда мне кажется, что вообще не стоило никуда уезжать: меняется только система координат, мы – не меняемся…

– Возможно. Только откуда ты знаешь, как сейчас в России? Ведь тебя там нет.

– Да, ты прав, меня уже четыре года там нет. Вот, время летит… Хорошо, и какая там жизнь?

– Боюсь разочаровать, но я тоже не имею об этом ни малейшего представления.

– Ой, прости, я забыла… – Лера улыбнулась, но через секунду на её лице появилось то самое выражение спокойного безразличия, какое он не раз встречал на лицах «приговоренных к вечности». – Завтра я возвращаюсь на Трайдек.

– Не скучай, – ободряюще подмигнул Игорь, – всего через неделю мы приедем и заберем тебя.

– Да, конечно, – она вдруг нахмурилась, словно вспомнила о чём-то неприятном. – Всего через какую-то неделю…

– Тебя что-то тревожит?

– Нет, меня уже давно ничего не тревожит.

– В любом случае, лучше сказать об этом сейчас.

– Даже не знаю, как сформулировать, – Валерия замолчала и опустила голову, словно собиралась с мыслями. – Понимаешь… Иногда мне кажется, что я не сама принимаю свои решения. Что это делает за меня кто-то другой, а мне остается лишь следовать чьей-то воле…

– Ты имеешь в виду Лёнчика?

– Нет, я говорю совсем об ином.

– Неужели – о руке Провидения?

– Тебе весело. А я, представь, даже посещала специалиста. Доктор Старк – довольно известный в Майами психиатр…

– И что он сказал?

– Ничего. Обостренная интуиция, чувствительность, возможно, заниженная самооценка… Что ещё они говорят в таких случаях. Одно радует: ни малейших признаков шизофрении.

– Но тебе этого мало?

– Ты знаешь, да. Леонид возил меня в Нью-Йорк, в Институт Бейтса, на полное сканирование мозга «моделью Тэнзуки». Но никаких имплантантов – ни джонтов, ни «мягких» кристаллов, ни других инородных тел в моей голове не оказалось.

– Чего вы ожидали? Инопланетяне не дураки.

– Очень смешно. Скажи… Неужели у тебя никогда не бывало чувства полной предопределенности, ощущения совершенно неизбежного события в твоей жизни?

– Да как-то не задумывался… Совпадения, конечно, случались, и не раз, но разве можно считать это проявлением неотвратимости судьбы?

– Вооруженный разбой, совершенный организованной группой – особо тяжкое преступление, для которого даже восемь лет – срок небольшой. Тебя неожиданно выпускают по «Кредиту доверия» за два года до конца срока – именно тогда, когда в тебе остро нуждается Леонид. И при этом я абсолютно уверена, что он никак не мог повлиять на решение Палаты. Что это? Совпадение? Или судьба?

– Кроме меня, по «Кредиту» в тот день освободили ещё четверых, и все они отбывали по особо тяжким статьям. Так что, я вовсе не избранный, если ты – об этом. Палате нужно было показать исправительную реформу в действии, и мне просто повезло.

– Завидую твоему спокойствию, – Лера поднялась из кресла и шагнула к узкому, почерневшему от времени, деревянному секретеру. – Я знаю, что в нужный момент сделаю всё как надо, но сейчас у меня самый настоящий невроз.

Она извлекла из секретера небольшой предмет, похожий на пистолетную гильзу, и вернулась в кресло.

– Обычно мне хватает одной, но в последние дни просто ничего не могу с собой поделать, – Валерия вытряхнула из «гильзы» крошечную желтую таблетку и торопливо сунула её под язык. – «Подгореть» не желаешь?

– Спасибо, предпочитаю коньяк, – усмехнулся Игорь. – А почему ты так уверена, что сделаешь всё как надо? Неужели имеется опыт?

– Надо же, какая концентрация… – Лера на миг замерла в кресле, очевидно, прислушиваясь к ощущениям. – Когда-нибудь в один прекрасный день это меня убьёт…

Прикрыв глаза, девушка некоторое время сидела молча.

– У меня нет того опыта, о котором ты говоришь, – произнесла она, наконец. – Но в сложных жизненных ситуациях мое сознание отключается, и я действую, как автомат – защитная реакция психики.

– Что-то подобное ощущают люди, совершающие преступление в состоянии аффекта или под ультразвуковым гипнозом.

– Надеюсь, в моем случае это, всё же, не гипноз, – рассмеялась Лера. – Ты уже знаешь, как поступишь с деньгами?

– Если честно, пока не думал. А что, есть предложения?

– Нет, – она вновь стала серьезной. – У меня нет предложений. Когда-то я считала, что большая сумма денег способна обеспечить мне всё. Не за деньги, конечно, но с их помощью приобретается здоровье, молодость, любовь и всё остальное. Так мне казалось.

– Правильно казалось. Согласен, звучит дико, но в этом сумасшедшем мире человек может приобретать истинные блага только с помощью разноцветных идиотских бумажек, которые сам же и печатает. Не удивлюсь, если завтра можно будет купить бессмертие – миллиардеры уже сейчас живут в два раза дольше простых смертных…

– Существуют ситуации, когда даже вечная жизнь не делает человека счастливым. Если он человек, конечно.

– Разумеется, одной вечной жизни маловато, – Игорь с удивлением обнаружил, что её эмоциональность и глубина застали его врасплох. – Необходима ещё свобода, как внешняя, так и внутренняя, а ещё…

– Скажи, – голос Леры дрогнул, – тебе приходилось терять близких людей? Не тех, кого ты просто знал всегда, а – по-настоящему близких? Тех, без кого ты сам стал чуточку мертвее?

– Близких? Да, приходилось. Но при чём здесь…

– Скажи мне, тогда какой толк от великих богатств и вечной жизни? Какой толк от этих никчёмных молодости и здоровья?! Если ты никогда не сможешь вернуть людей, которые были частью твоей души, и без которых тебя самого тоже нет!

Последнюю фразу она почти выкрикнула Игорю в лицо, привстав с кресла и перегнувшись через стол.

Разумеется, это никак не тронуло его, как не тронули и сказанные ею слова; скорее всего, Валерия просто взвинчена бессонной ночью и действием психотоника. Но всё же, Игорь ощутил некоторое беспокойство: совершенно очевидно, что данная тема для неё крайне болезненна и взрывоопасна.

– Прости, – он с сожалением покачал головой и попытался улыбнуться. – Наверное, нам не стоило начинать этот разговор.

– Это ты прости. Не знаю, что на меня нашло…

Внезапно успокоившись, Лера вновь откинулась в кресле, вытянув руки прямо перед собой.

– Как странно, даже пальцы не дрожат. Может, я и правда – киборг?

– Думаю, да, – рассмеялся Игорь. – Надо будет узнать у Лёнчика, где покупают таких симпатичных и хорошо отбалансированных киборгов… Пошли спать?

– Завтра отосплюсь, – она подняла пульт от «TDSL», и зеркальный фрагмент стены над камином тотчас превратился в безмолвно пульсирующий монитор. – Посижу, посмотрю «Ле Вокс», пока не выдернет… А ты иди, ложись, у вас завтра трудный день.

– Со мной в «Полигоне» сидел один парень, русский, но звали его почему-то Томас, – задумчиво произнес Игорь, глядя, как изображение на экране постепенно становится трехмерным, словно «выпучиваясь» из стены. – Он был учёным и отбывал не то за политику, не то за «ересь», в общем, неважно… Так вот он говорил, что существование параллельных миров уже доказано. И что на уровне элементарных частиц можно даже посетить некоторые из этих миров…

– Совсем не обязательно быть учёным, чтобы сочинять подобный бред, – хмыкнула Лера. – Темы «Твин Эйдж» или «Слайдерс» жарятся Голливудом ещё со времен Древнего Рима… А собственно, ты это к чему?

– Томас говорил, что Вселенная есть всего лишь трёхмерная проекция некой Единой Сущности в заданной точке Многомерного Пространства, и что сколько существует точек в этом бескрайнем Многомерном Пространстве, столько существует и трёхмерных проекций, то есть миров. Миры эти, как и положено проекциям, являются точными копиями друг друга, хотя и различаются в мелких деталях – сказываются различия в положении точек…

– Не удивительно, что его посадили. Ну, проекции, и что?

– А то, что в этих вселенных можно встретить не только собственных двойников, но и тех людей, которые в нашем мире давно умерли.

– Какая глубокая идея! А он не говорил, сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь сможет проверить его теорию? Триста лет, пятьсот, тысяча?

– Согласен, двери в параллельные миры – вопрос отдаленного будущего. Но, как известно – если есть деньги, то можно запросто оказаться в этом будущем.

– Ты – про камеры Хиро-Лоусона, что ли?

– Да хотя бы. Заплатил, уснул, проснулся через двести лет… Когда-то я об этом мечтал.

…Тем временем на экране «TDSL» стремительно развивались события: сменялись эпохи, гибли люди, под ударами невиданных катаклизмов умирала очередная цивилизация. Вот седой японец в причудливом золотом скафандре и со спящим ребенком на руках входит в посадочный шлюз звездолёта…

– Сериал «Ле Вокс». Последние крестоносцы, – кивнула на экран Валерия. – Побег с Марса за час до начала Пятой Мировой… Между прочим, могу тебя заверить: даже всей твоей доли не хватит на саркофаг Лоусона.

– Зато хватит на собственный «параллельный мир». Который я сам для себя построю. Спокойной ночи.

Игорь не спеша выбрался из кресла и направился к лестнице.

– Да, кстати… – поднявшись на несколько ступеней, он остановился и посмотрел на Валерию.

– Что-нибудь забыл? – спросила она, не оборачиваясь.

– Нет, ничего. Просто… Мы увидимся только через неделю, и я не знаю, увидимся ли после, ну ты понимаешь…

– Да, – её голос стал тихим и отрешенным, – я понимаю.

– В общем, я хочу сказать… Каким бы ни был исход нашего дела, и как бы ни сложилась жизнь, я искренне желаю тебе, чтобы рано или поздно ты, наконец, обрела тот идеальный мир, который вместит в себя всё, что тебе дорого. Если, конечно, он существует…

Когда Игорь уже поднялся на второй этаж, то услышал, как внизу, словно повторяя его последние слова, Лера негромко произнесла:

– Он существует.

7

Как известно, ночные разговоры всегда чреваты. Чреваты эмоциями, сожалениями, не всегда приятными воспоминаниями.

Когда всё это началось? Пятнадцать лет назад? Двадцать?

Игорь закрыл глаза и, словно в теплое ночное море, погрузился в обволакивающую и обманчиво спокойную пучину прошлого.

* * *

Знаменитая московская Гимназия Молодых Дарований имени Васнецова, или, как называли её родители, Ново-Васнецовская школа искусств располагалась совсем недалеко от его дома на проспекте Мира. Нужно было только пройти три квартала и пересечь небольшой парк, отделяющий их микрорайон от соседнего.

Сегодня Игорь не торопился. Учебный год подходил к концу, программные работы были давно сданы, и впереди маячил лишь ежегодный экзамен по изобразительному искусству. Впрочем, Игорь особо не переживал на этот счёт: его личный балл будет во многом обусловлен не столько теоретическим знанием композиции, офорта или пластической анатомии, сколько недавней победой на региональном конкурсе юных художников «Красота Божьего мира», где его «Королева Снов» заняла второе место…

Через две недели отец возвращается из Женевы. Ведь его командировка уже заканчивается, и вскоре они всей семьей, как и всегда, отправятся в Лондон. Днем – прогулки по набережной, музеи, поездки в Бат или Брайтон, а по вечерам – ужин в каком-нибудь клубе в Сохо, вечеринки у Пал Андреича на Чарринг-Кросс роад, разговоры о живописи, политике, моде…

Игорь миновал высокие металлические ворота и оказался на площадке перед центральной аллеей, утопающей в недавно распустившейся майской зелени. Совершив привычный ритуал подпрыгивания до невысокой стальной перекладины турника, с давних времен «украшающего» это небольшое, заросшее кустами пространство, он перебрался через зеленую «ограду» и, следуя своем обычному маршруту – пересекая аллею наискосок, направился к противоположному выходу из парка. Что поделать, даже в шестнадцать лет можно иметь надоевшие, давно набившие оскомину маршруты…

– Эй, подожди! – услыхал он за спиной, поравнявшись со старым неработающим фонтаном, уже возле самого выхода. – Не бойся, дело есть…

– Я и не боюсь… – Игорь обернулся и увидел компанию сверстников из трех человек, торопливо догоняющих его со стороны главной аллеи.

Уже одного беглого взгляда на них было достаточно, чтобы сказать, кто они и что им нужно. Студенты, скорее всего, какого-нибудь технического колледжа, или же вовсе – молодые пролетарии: легкие спортивные куртки, китайские шапочки-бейсболки, дешевые одинаковые джинсы из «Вулкана»…

– Слышь, постой, – тяжело дыша, подбежал первый, самый высокий из них, и остановился, преграждая выход из парка. – Ты чего такой быстрый-то, а? Не угонишься за тобой…

– Чего надо? – нахмурился Игорь, перекладывая папку с рисунками в левую руку. – Мне некогда…

– Да не, ты подожди, – обратился к нему второй, подходя ближе. – Куда погнал? Некогда – не некогда… Мы тебе вопрос хотели задать, а ты ломишься куда-то, как потерянный… Ты потерялся что ли?

– Короче. Мобила есть? – снова заговорил первый. – Давай только без воплей – резко достал и отвалил. Бить тебя никто не будет, ты же хоть и ботан, но местный, типа свой… По-хорошему давай, в общем…

– Слышь, пацаны, у него на штанах флаг английский приклеен, – вмешался третий, останавливаясь у Игоря за спиной. – Ты чё, ботан, Англию любишь? За это можно и по рогам словить – забыл в какой стране живешь, черт запарафиненный?

– Не забыл, – негромко ответил Игорь, делая шаг назад и чуть в сторону. – А Англию люблю за то, что вас там нет… Кому «мойкой» по ушам зачесалось – налетай, гопота вонючая…

Резким движением он выдернул из кармана короткий самодельный нож с заточенным, как бритва, лезвием.

– Ну! Что встали, помоишники? – Игорь отвел руку с ножом в сторону, как бы ожидая нападения. – Давай, забери мой телефон! Ты же хотел, ну давай, делай!

– Ладно, – скривился высокий, – потом побазарим. И за «гопоту» и за ножик твой потрещим, я тебе обещаю… Погнали, пацаны, пусть живет пока…

Сделав равнодушное выражение лица, он демонстративно плюнул Игорю под ноги и развернулся, направляясь назад к аллее.

– Увидимся, ага, – его друг последовал за ним, пятясь и не сводя глаз с ножа, пока не отошел на безопасное расстояние, – куда он денется…

– Что, всё что ли? – пробормотал Игорь, отступая в противоположную сторону. – Не, ну нормально, конечно, пацаны…

Он опустил нож и уже было собирался убрать его, удивляясь столь легкой победе, как вдруг третий из нападавших, который продолжал оставаться на границе поля видимости, неожиданно подскочил сбоку и резко ударил его по голове чем-то очень тяжелым, но при этом мягким. Бух!

Нож вылетел из рук, Игорь покачнулся, схватившись за голову, и в ту же секунду почувствовал со всех сторон торопливые и беспощадные удары: по рукам, по ребрам, по голове…

– Давай! Гаси ботана! – отрывисто выкрикивал вновь подбежавший высокий, стараясь бить преимущественно ногами. – Нюх потерял, падла…

Получив сильный удар под колено, Игорь не удержался на ногах и, выронив папку с рисунками, упал на асфальт, стараясь при этом закрывать от ударов лицо и глаза. Неужели так вот и забьют насмерть? Прямо здесь, посреди бела дня…

– Э, пацаны, я не понял! – неожиданно раздался рядом чей-то весёлый голос. – Что за движуха – беспредел или мокруха?

Удары почти сразу прекратились.

Игорь поднял голову, и тонкая струйка крови хлынула у него со лба через всё лицо.

На аллее, в пяти метрах от них, стоял молодой парень – руки в карманы. Он был старше их всех: лет двадцати шести – двадцати восьми, совершенно лысый, в очках, с бледным худым лицом, одетый в черный, в полоску, строгий костюм и явно дорогие кожаные туфли.

– Так я что, типа вопрос задал или где? – перестав улыбаться, человек в костюме вопросительно посмотрел на высокого. – Проблемы с речью?

– Да не, всё нормально, Лёнчик, – развел руками тот. – Просто мы тут это… Ботана хотели, ну чисто спросить, а он, короче, на нас с «мойкой» ломанулся, ты прикинь…

– «Чисто спросить»? – задумчиво повторил парень. – Сюда подошел.

– Лёнчик, ну ты чего… – высокий отпрянул назад, и заговорил, горячо жестикулируя. – Ты сам прикинь, в натуре, мы чисто с «шараги» канаем такие, ну у нас, короче, сегодня выходной типа… И я, вернее, ну мы, короче, просто спросили этого, ну ботана… Типа ты дай нам просто позвонить, ну мобилу свою… А он, короче…

– Сюда подошел, я сказал, – повторил Лёнчик. – Что ты трясешься, я ж с тобой нормально говорю сейчас, слышишь ты, «типа человек»…

И видя, что подходить к нему никто не собирается, он сам сделал несколько шагов по направлению к замершим подросткам.

– Я ведь с тобой, Сева, как с понимающим, буквально неделю назад базар имел, – продолжал он ровным и спокойным голосом. – Как к правильному пацану к тебе обратился. Ситуацию объяснил. Если я реально сейчас только откинулся, то мне твои «гоп-стопы» возле моего дома – как серпом. Ты не врубаешься что ли, баран, что из-за тебя, малолетки, меня мусора каждую неделю на райотдел дергают? Ты уж если встал по жизни отжимать, так хотя бы за слова свои отвечай, или я не прав? Или тебе остальной Москвы мало? Не, ну если ты просто меня не ставишь ни во что, так ты не отъезжай, ты в глаза мне скажи: мол, так и так, «Гордей, ты нам никуда не уперся», и так далее… Ну? Я жду.

Высокий молчал.

Лёнчик подошел ближе, и тут взгляд его упал на разбросанные по асфальту рисунки.

– Твоё? – спросил он у Игоря.

– Ага…

Игорь с трудом поднялся на ноги и, оглядевшись, сначала подобрал порванную папку, а затем принялся собирать перепачканные в пыли листы бумаги.

– Слушай, а ничего… Свежо выглядит, необычно, – склонившись над одним из листов, произнес Лёнчик. – Давно рисуешь?

– Сколько себя помню, – угрюмо ответил Игорь, – а вам-то что?

– Знаешь, а я ведь тоже увлекаюсь, – человек в костюме, казалось, начисто забыл о хулиганах, продолжая рассматривать изображенные на листе фигуры. – Что-то от Босха раннего есть, или мне кажется?

– От Босха? – от неожиданности растерялся Игорь. – Нет, вряд ли – от Босха. Скорее, от Брейгеля… Только я стараюсь посовременней и пожестче бомбить – всё-таки постмодернизму как-никак сто лет скоро…

– Слушай, братишка, – уже совсем тёплым и дружеским голосом заговорил Лёнчик, – а ты меня не выручишь случайно? Да нет, ты не вздрагивай, я просто хочу попросить, чтобы ты мне мазню мою закончить помог… Я там стену взялся у себя расписывать, да ты знаешь, что-то рука последнее время совсем не та…

– Что? Какую мазню? – ещё больше растерялся Игорь. – Мне, вообще-то, через десять минут надо быть на занятиях…

– Не беда, опоздаешь немного. Я же только покажу… Тебе в таком виде спешить сейчас всё равно уже некуда, а у меня умоешься, чаю попьем, картины мои посмотрим… Я здесь рядом живу – вон в том доме…

Лёнчик говорил настолько проникновенно и в то же время с уважением, что отказываться было не просто неудобно, а даже как-то противоестественно.

– А с ними как быть? – спросил Игорь, кивнув в сторону молчаливой, явно напуганной троицы.

– Да никак, – беззаботно улыбнулся его новый друг. – Сейчас только длинному уши отрежу и сожрать заставлю… Шутка. Сдернули резко отсюда!

Повторять свою «просьбу» ему не пришлось: в считанные секунды Сева и его товарищи буквально растворились в густых зарослях парка.

– Боятся, шакалы, – задумчиво произнес Лёнчик, глядя им вслед. – Шакалы всегда боятся, когда человека чувствуют. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – кивнул Игорь. – Они флаг британский у меня на поясе увидели, поэтому и напали, наверное… Крысы подзаборные…

– Это точно, крысы… – всё так же задумчиво повторил Лёнчик. – Ну что ж, пойдем. У нас с тобой впереди ещё много дел.

* * *

Огромная четырехкомнатная квартира действительно оказалась расписанной от пола до потолка.

Стены, внутренние двери и даже оконные рамы были изрисованы всевозможными, переходящими из одного в другой сюжетами: библейскими, историческими, современными; и всё это – в ослепительно ярких, причудливо смешанных красках, сочетания которых практически никогда не встречаются в реальной жизни.

Мебель, впрочем, в отличие от стен, была наоборот совершенно не тронута живописью. Да и самой мебели, как таковой, было немного – пара старых диванов, тяжелые овальные столы, несколько деревянных кресел и огромный, почти в полстены гостиной, потемневший от времени комод.

– Проходи, сейчас оформим воду, – Лёнчик кивнул в сторону ванной комнаты, а сам прошел на кухню, очевидно, чтобы открыть общий кран водоснабжения. – Располагайся, полотенца – в шкафу. А я пока соберу чего-нибудь к чаю…

Вскоре зазвучала музыка. Старый зарубежный рок запросто перемежался «кислотным» джазом и просто современными электронными композициями – видимо, тонкий художественный вкус хозяина квартиры на музыку не распространялся.

Отмыв кровь с рук и лица, Игорь привел, насколько мог, в порядок свою одежду, и вскоре они вдвоем с Лёнчиком уже сидели за широким столом на огромной, квадратной кухне и неторопливо пили из высоких кружек крепкий черный чай.

– Ты понимаешь, – говорил Леонид, – в этом сумасшедшем мире в одиночку не выживают. Ты же сам видишь: если крыс много, то они разорвут тебя рано или поздно. Не сегодня – так завтра, не здесь – значит, там. Но это когда ты один. Как только ты объединяешься с другими людьми, то крысы начинают тебя бояться ещё больше…

– Но и ненавидеть – тоже?

– О да, разумеется, – рассмеялся Лёнчик, – это точно… Ненавидеть – это они умеют лучше всех. И даже лучше нас с тобой. Зато всё остальное, кроме ненависти, принадлежит в этом мире нам. Власть, богатство, искусство, красивые женщины… Когда мы вместе, то уже нет силы, способной нас остановить – мы просто встаем и сами берем у этого мира всё то, что принадлежит нам по праву. По праву людей. Ты согласен со мной?

– В общем-то, да… Только…

– Что – только?

– Только как определить, кто человек, а кто крыса? Ведь во всех подобных теориях, насколько я знаю, вопрос определения статуса – самый ключевой. И, как следствие, самый болезненный.

– Браво! Браво, мой юный друг! – воскликнул хозяин квартиры, поднимаясь из-за стола и торжественно пожимая Игорю руку. – Ты только что сам сейчас ответил на свой вопрос. А, кроме того, ты ещё и однозначно определил свое место в этом мире, ибо, без сомнения, ты – человек!

– Подожди, если честно, я пока не улавливаю связи…

– Да какая ещё нужна тебе связь, Игореха, если в главном вопросе общества – вопросе власти и подчинения ты четко и безошибочно выделяешь самую его суть: проблему определения статуса?! Разве то стадо, которое зачастую окружает нас, хоть раз задумывается о критериях статуса? Да никогда в жизни! Спроси любого из них: кто ты? И он ответит: я – господин, я – владыка, я – человек, а все остальные – скоты и свиньи. Причем, ответит авторитетно, уверенно, ни на секунду не допуская и мысли, что самый настоящий скот именно он и есть. Сомнение, сомнение, мой друг, как раз и отличает человека от животного! И только тот, кто сомневается, способен постичь все тайны мира сего и получить все его сокровища. А теперь говори – пить что будешь?

– Так ведь мы вроде и так уже…

– Да я не о том, – отмахнулся Лёнчик. – Я про напитки спрашиваю.

Он остановился возле высокого кухонного шкафа и, открыв одну из створок, принялся изучать его содержимое.

– Так… «Метакса»… «Бэйлиз»… «Джонни Уокер»… Чёрт, а куда «Столичную» дели, заразы? Выпили всю, что ли?

Игорь уже хотел сказать, что ему, пожалуй, рановато в шестнадцать-то лет пить водку, и что самое крепкое, что доводилось ему пить в своей жизни, было «Пиво Богатырское», как вдруг из прихожей донеслись звуки открываемой входной двери, а за ними – звонкий женский смех и топот нескольких пар ног в коридоре.

– Всем привет! – в распахнутую дверь кухни заглянула молодая девушка лет девятнадцати и, увидев стоящего возле бутылок Лёнчика, весело прокричала:

– Лёнь, а мы к тебе с ночевой! Вода есть в доме?

– Для вас – не только вода, но и виски с содовой, – не оборачиваясь, ответил хозяин квартиры, и тут же задал вопрос сам:

– Катя, а ты с кем?

– Да нас немного, не бойтесь, не объедим, – послышался в коридоре новый взрыв хохота.

Похоже, девушек было трое или четверо.

– Вот и компания подоспела, – усмехнулся Лёнчик, выставляя на стол бутылки, а за ними – какие-то закуски из холодильника.

– Сейчас посидим, выпьем, пообедаем… С хорошими людьми пообщаемся, – понизив голос, он подмигнул Игорю и тихонько кивнул в сторону прихожей. – Ты последний раз когда с хорошими людьми общался? Вот то-то… Так что расслабься и наслаждайся жизнью. Сегодня ты обрел своих. Отныне ты – человек среди людей, Игореха!

* * *

В течение последующих трех месяцев о живописи они больше не говорили.

Было всё как-то не до того. То праздновали день рождения Кати: как оказалось – новой подруги Лёнчика, то с ритуалами и плясками «встречали лето», то отмечали чью-то годовщину свадьбы… У Леонида было много друзей, и все они были очень хорошими, достойными людьми, пренебречь светлыми датами которых было нельзя.

Впрочем, алкогольный момент Игоря особо не волновал. Пил он неохотно, зато очень любил слушать, о чем говорят старшие (хотя и собственных ровесников в квартире Леонида он повидал немало). А самое главное, ему очень нравились отношения, сложившиеся в этом уютном и, несмотря на свою кажущуюся многочисленность, всё-таки замкнутом мире: мире верных и мудрых друзей, веселых и легких характером подруг, бесконечно трогательных вечеров и пьяняще жарких ночей.

Экзамены пролетели как-то сами собой – он сдал их почти «на автомате», не вникая в процесс, так как последний год учился весьма неплохо. Отцу продлили командировку в Европу, и обещанную летнюю поездку в Лондон пришлось отложить до осени. Мать круглые сутки пропадала у себя в банке, не придавая особого значения переменам в образе жизни резко повзрослевшего сына…

Это первое его самостоятельное и, действительно, уже почти взрослое лето, Игорь запомнил на всю жизнь: ведь именно тогда, в те безумные летние месяцы, он и был, пожалуй, по-настоящему счастлив. А потом…

А потом наступила осень.

Отчетливо и в деталях память сохранила тот недолгий и одновременно самый, наверное, важный в его жизни разговор с Лёнчиком, произошедший в первых числах сентября.

Они сидели на кухне, одни, среди неубранной, оставшейся с ночи посуды, и вместо музыки слушали дождь, который уже вторые сутки стучал по ржавому, давно не крашенному подоконнику.

Лёнчик курил за столом, стряхивая пепел прямо на грязный пол кухни и время от времени совершая глотки из небольшой узкой бутылки «Глен Клайд», стоявшей на краю стола.

Игорь, который вошел буквально несколько минут назад, расположился в одном из кресел и, выждав, как и положено преданному другу, некоторое время, сдержанно произнес:

– Мне звонила Катька. Она сказала, чтобы я срочно заехал к тебе. Что-нибудь случилось?

– Катька? – Лёнчик глубоко затянулся. – Ну, в общем-то, да. Случилось.

– Тогда говори, не тяни… Или… Или что-то серьезное?

– Да, – всё так же отрешенно кивнул Лёнчик, – серьезное.

Они помолчали.

– Серьезное, мой друг. Конечно, серьезное, – Гордей, наконец, затушил окурок и пристально посмотрел на Игоря. – Скажи, ты знаешь, кто я такой?

– Ну, да. Знаю. Ты это к чему?

– А к тому. Я ведь не просто художник, Игореха. Я – жулик. Бандит и налетчик.

– Я – в курсе, – кивнул Игорь. – Давай ближе к делу… Случилось чего?

– Пока ничего. Но всё к тому, что скоро случится.

– Вообще ничего не понимаю…

– Сейчас поймешь… Короче. Ты в школу свою ходишь?

– В «Ново-Васнецовку»? Ну да, хожу конечно, а что?

– Рустам Дигматуллин – в твоей группе учится?

– Ну, в моей…

– Давай без «ну». Дальше. Последний раз когда его видел?

– Вчера… Слушай, Лёнчик, чего ты привязался? Говори, что нужно сделать, и я всё решу. Надо по башке ему настучать – настучим. Надо папаше его бомбу под машину засунуть – засунем. Что ты, в самом деле…