Текст книги "Багровый молот"

Автор книги: Алекс Брандт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– А, это ты, Вилли, – пробурчал тот, хмурясь и опуская руку с дубинкой. – Какого лешего ты затесался в их табор?

– Это мои друзья. Люди достойные, но немного горячие.

– Вот-вот. Кое-кому из них не помешало бы засунуть свой язык в…

Но Пфюттер не дал ему договорить:

– Стоит ли сыновьям Бамберга ссориться между собой? Все мы верные слуги его сиятельства. А посему – предлагаю выпить за его здоровье!

Он поднял вверх пивную кружку. Остальные, поколебавшись, спрятали оружие и последовали его примеру.

– Здоровье Иоганна Георга, князя-епископа Бамберга! – крикнул Вильгельм. – До дна!

Кружки опустели, и Вильгельм кивнул трактирщику, чтоб тот принес им еще.

– За наш счет, друзья, – сказал он солдатам.

А Ханс присовокупил:

– В Италии я слышал одну поговорку: лошадь пьет, пока не напьется; итальянец – пока не захмелеет; а немец, захмелев, только тогда и начинает пить по-настоящему. И я скажу так: как же все-таки хорошо, черт возьми, что мы с вами немцы!

Глава 14

Вену заливал стылый ноябрьский дождь. Дождь стучался в окна, просил милостыню у деревьев, вздыхал, жаловался на судьбу. Все вокруг казалось обшарпанным, глинисто-серым. Дома, колокольни, башни и зубастые челюсти крепостных стен как будто крошились, таяли, оплывали вниз.

Вильгельм Ламормейн[71]71
  Вильгельм Герман Ламормейн (1570–1648) – иезуит, духовник императора Фердинанда II, один из наиболее могущественных людей при дворе. Активный деятель Контрреформации.


[Закрыть] – высокий худой старик с впалыми щеками и вечным пятном света на убегающей к затылку отполированной лысине – сидел за столом, одну за другой просматривая бумаги, которые приносили секретари. Какие-то откладывал в сторону, какие-то возвращал, даже не прочитав, на остальных ставил пометки: «к рассмотрению…», «поместить под арест…», «передать в канцелярию фон Эггенберга…»

Ламормейн стал духовником императора Фердинанда II два года назад. Доктор философии, проповедник, теолог, – еще недавно он был профессором иезуитского колледжа в Вене и не подозревал, что судьба вознесет его к недосягаемым, ледяным вершинам европейской политики. Теперь он – один из самых близких к трону людей, посвященный во многие тайны, пользующийся полным доверием кайзера. Впрочем, кто скажет, что выбор императора был случаен? Фердинанд Габсбург привык доверять иезуитам с самого детства. Они обучали его, занимались его воспитанием, готовили к выполнению благородной, великой миссии – защите и возрождению католической церкви. Неудивительно, что одного из членов Ордена Святого Игнатия[72]72
  Орден Святого Игнатия – одно из названий Общества Иисуса, ордена иезуитов, основанного в 1534 г. Игнатием Лойолой.


[Закрыть] он, в конце концов, выбрал в качестве своего духовника.

Ламормейн щелкнул пальцами, и на его столе появилась рюмка травяного ликера. Это взбодрит, поможет сосредоточиться.

В последние дни очень много работы. Германию лихорадит. Интриги и заговоры протестантов. Кровопролитная война с Данией. Нехватка зерна, голод, случаи людоедства. Банды дезертиров, нападающие на деревни. Лютеранские памфлеты, которые злоумышленники тайком расклеивают на стенах церквей и общественных зданий. Императорскую власть атакуют со всех сторон. Кайзера называют кровожадным тираном, его советников и министров – падальщиками, которые наживаются на чужой беде. Все это ложь. Бесстыдная, наглая ложь. Фердинанд II – человек, посланный Небом. Без него Германия уже давно обратилась бы в ничто. Он – он один! – спасает государство от катастрофы.

Вот уже два года, как Ламормейн находился рядом с кайзером. Советовал, утешал, вразумлял, разделял радости и заботы, старался взять на себя хоть часть нечеловечески тяжелого бремени, которое легло на плечи Фердинанда. Он, Ламормейн, был одним из немногих, кто видел перед собой не могущественного властителя, но человека. Человека мягкого, деликатного, доброго. Человека, который любит жену и детей, который может печалиться и смеяться, который любит сидеть у камина и гладить собаку, лежащую у его ног.

Фердинанд Габсбург никогда не был одержим властью. Власть не кружила ему головы, не делала жестоким и высокомерным. Но он знал, в чем состоит его долг, его призвание, его святая обязанность. Он был истинным слугой церкви, отдал всего себя ее процветанию и защите. К священнослужителям Фердинанд относился с огромным почтением. Однажды он сказал, что если бы встретил на дороге монаха и ангела, то сначала поклонился бы монаху, и лишь затем – ангелу.

Впрочем, религиозное чувство не превращало Фердинанда II в фанатика. Интересы церкви для него всегда уступали интересам династии и государства. Он мог любезно разговаривать с сельским священником, а минуту спустя отдать приказ бросить в тюрьму кардинала – как это случилось с Клёзлем[73]73
  Мельхиор Клёзль (1552–1630) – архиепископ Вены и кардинал, глава тайного совета и фактически первый министр в годы правления кайзера Маттиаса. После прихода к власти Фердинанда II помещен под арест. Несколько лет спустя освобожден из заключения.


[Закрыть].

В характере Фердинанда удивительным образом сочетались упорство и мягкость, набожность и государственный ум. Он желал своим подданным мира и процветания, но, если обстоятельства требовали этого, не останавливался перед самыми суровыми мерами. Решительно и жестко он подавлял любые попытки бунта против верховной власти. И видя, что протестантская партия угрожает уничтожить единство Германии, не колеблясь, начал войну.

Ламормейн сделал из рюмки глоток. Его бледное, не лишенное благородства лицо чуть заметно порозовело.

Война, которая длится вот уже восемь лет[74]74
  Имеется в виду война, начавшаяся в 1618 г. и получившая впоследствии название Тридцатилетней.


[Закрыть]… Чудовищное, страшное бедствие. Но, как ни печально признать, бедствие необходимое. Гноящиеся раны прижигают огнем, раскаленным железом, кипящим маслом. Восемь лет назад вся Германия представляла собой огромную рану. Богемия. Рейн. Балтийское побережье. Язва протестантизма распространялась всюду. Предшественники Фердинанда – Маттиас и Рудольф[75]75
  Маттиас Габсбург (1557–1619) – император Священной Римской империи германской нации (1612–1619). Рудольф II Габсбург (1552–1612) – император (1576–1612). Известен своим пристрастием к астрологии и алхимии.


[Закрыть] – были слишком слабы, чтобы навести в государстве порядок. Дошло до того, что князья стали вновь объединяться между собой в обход императорской власти. Протестанты учредили Евангелическую унию[76]76
  Евангелическая уния – объединение протестантских княжеств и городов, основанное в 1608 г.


[Закрыть], католики – Лигу. Власть кайзера превратилась в ничто. Чешские аристократы требовали себе все новых привилегий, гарантий, свобод. Глядя на них, то же требовали сословия в Австрии, Штирии, Рейнланде. Церковь – истинная, католическая церковь – с каждым днем утрачивала свои позиции. Дошло до того, что даже архиепископ Кёльна объявил себя кальвинистом[77]77
  Гебхард Трухзес фон Вальдбург (1547–1601) – курфюрст и архиепископ Кёльна (1577–1588), влюбившийся в девушку кальвинистского вероисповедания. В 1583 г. отрекся от католичества, женился на своей возлюбленной и объявил себя кальвинистом. Это событие вызвало кризис в Империи (поскольку кёльнский курфюрст был одним их тех, кто обладал правом участвовать в выборах императора) и привело к восстанию католических подданных курфюрста. Вскоре архиепископом Кёльна вместо фон Вальдбурга был избран Эрнст из баварского рода Виттельсбахов.


[Закрыть]. Германия стояла на пороге распада и гибели. Гибели политической и духовной. И, чтобы спасти Германию, было необходимо прибегнуть к силе оружия.

Сейчас все это в прошлом. Протестанты разгромлены. Дания отступает – ее солдатам не справиться с мощью армий Тилли и Валленштайна. Скоро будет подписан мир. И когда это произойдет, кайзер и его преданные министры смогут, наконец, заняться восстановлением и преобразованием великого германского рейха. Германия больше не будет рыхлым образованием епископств, княжеств и вольных городов. Все будет подчинено сильной центральной власти. И церковь тоже станет единой. Восемьдесят лет назад кайзеру Карлу V пришлось пойти на уступки и подписать Аугсбургский мир[78]78
  Аугсбургский мир – заключенное в 1555 году на рейхстаге в Аугсбурге соглашение между лютеранскими и католическими князьями (а также представителями городов) Священной Римской империи и римским королем Фердинандом I, действовавшим от имени императора Карла V. Аугсбургский мир признал лютеранство официальной религией и установил право имперских сословий на выбор вероисповедания.


[Закрыть], гарантирующий права лютеран. Но эта уступка не помогла. Как сорняк, который пролезает сквозь любую трещину, зараза продолжала распространяться. В нарушение положений Аугсбургского договора князья-протестанты продолжили захватывать земли монастырей и аббатств, продолжили сажать своих сынков на престолы католических епархий. Отпрыски Гогенцоллернов обосновались в архиепископстве Магдебург, Гольштейн-Готторпы – в епископстве Любек, Вельфы – в епископстве Хальберштадт[79]79
  Гольштейн-Готторпы, Вельфы – княжеские династии Германии.


[Закрыть]. Герцог Вольфенбюттеля захватил земли тринадцати монастырей и часть епископства Хильдесхайм. То же происходило в Гессене, Вюртемберге и Бадене.

Земли, незаконно занятые протестантами, должны быть возвращены католической церкви. Это необходимо. Необходимо для полного искоренения ереси, для объединения германского государства. Кайзер полностью одобрил эту идею и распорядился, чтобы он, Ламормейн, подготовил проект закона о возврате церкви незаконно отнятых у нее земель и имуществ. «Реституционный эдикт» – так будет назван этот закон. Безусловно, для его подготовки потребуется совместная работа дипломатов, правоведов, священников. Потребуется преодолеть сопротивление протестантской партии и ее союзников, окопавшихся в Париже, Стокгольме, Лондоне, Копенгагене, Амстердаме.

Впрочем, все это – дело будущего. Эдикт может быть подписан не раньше, чем через год. В делах подобного рода спешка недопустима.

А сейчас нужно покончить с делами.

Допив остатки ликера, Ламормейн пододвинул к себе стопку бумаг.

Депеша из Майнца: эрцканцлер Георг Фридрих фон Грайффенклау тяжело болен, и доктора опасаются, что в скором времени может наступить смерть.

Отчет Венцеля, агента при берлинском дворе: «В Бранденбурге[80]80
  Маркграфство Бранденбург – одно из наиболее значительных княжеств Священной Римской империи, существовавшее с 1157 г. вплоть до ликвидации империи в 1806 г. В 1701 г. маркграф Бранденбурга Фридрих III провозгласил себя королем Пруссии.


[Закрыть] растут антикайзерские настроения… Пасторы во время проповедей открыто называют Его Величество единственным виновником голода и войны… Армейские офицеры требуют от курфюрста[81]81
  Имеется в виду Георг Вильгельм Гогенцоллерн (1595–1640), курфюрст Бранденбурга (1619–1640).


[Закрыть] закрыть проход армии Валленштайна… Министр фон Шварценберг[82]82
  Граф Адам Шварценберг (1583–1641) – один из наиболее влиятельных министров при дворе бранденбургского курфюрста Георга Вильгельма.


[Закрыть] по-прежнему сохраняет свое влияние на курфюрста и удерживает его от антикайзерских выступлений… В ближайшее время Бранденбург предположительно сохранит свой нейтралитет…»

Конверт из Бамберга. Протоколы допросов, письмо на пяти страницах за подписью Георга Адама Хаана… Целая стопка бумаг.

Поднеся письмо ближе к глазам – его зрение в последнее время стало ухудшаться, но он из принципа не хотел надевать очков, – Ламормейн быстро прочел его. «…Десятки арестованных… пытки… отсутствие улик… самооговор… из желания отомстить или завладеть имуществом обвиняемого… серьезное недовольство среди уважаемых горожан… угроза интересам Католической Лиги…»

Угроза интересам Католической Лиги, вот как… Это может быть очень и очень серьезно.

Ламормейн поднял взгляд на одного из сидящих перед ним секретарей. Тот поспешно вскочил со своего места, громыхнув стулом.

– Вирт, – сказал Ламормейн, – принесите мне материалы по Бамбергу.

– Бамбергу? – переспросил тот, морща лоб от усердия.

Хозяин кабинета нахмурился.

– Да, по Бамбергу. Вы еще не запомнили? Четвертый шкаф, секция Франконского округа.

С тех самых пор, как император сделал его своим духовником и поручил выполнение самых деликатных вопросов управления государством, Вильгельм Ламормейн собирал сведения обо всех крупных фигурах имперской политики. Родословные. Титулы. Земли. Доходы. Жены, дети, родственники, друзья. Он, Ламормейн, должен знать, какая аристократическая группировка усилилась или ослабла, кого можно привлечь в качестве союзника, кого воспринимать как врага, кого держать под надзором.

Бамберг – союзник. Но союзник неверный. Вот уже много десятилетий, как бамбергское епископство входит в сферу влияния Баварии.

Пыхтя и насупив брови, секретарь подтащил к одному из шкафов маленькую лестницу и некоторые время рылся в стоящих на полке кожаных папках, пытаясь отыскать нужную. Через три минуты папка с надписью «Бамберг» лежала на столе иезуита.

– Спасибо, Вирт, – ровным голосом сказал Ламормейн. Он не кричал на своих подчиненных. Более того, никогда не повышал голоса. Крик и угрозы – оружие слабых натур. – Вы служите у меня три недели, но так и не потрудились запомнить, где что находится. Имейте в виду: если не проявите усердия и не подстегнете свою ленивую память, то потеряете место.

– Господин Ламормейн…

– Сядьте, Вирт, – жестко оборвал его иезуит. – И займитесь делом.

Ламормейн пододвинул к себе папку, просмотрел лежащие внутри листки. Бамберг. Форпост католических сил, практически со всех сторон окруженный владениями протестантов. На юге граничит с землями вольного имперского города Нюрнберга и землями маркграфства Бранденбург-Ансбах; на западе – с епископством Вюрцбург; на востоке – с маркграфством Бранденбург-Байройт; на севере – с герцогством Саксен-Кобург.

Князь-епископ Бамберга – Иоганн Георг Фукс фон Дорнхайм. Избран три года назад, в тысяча шестьсот двадцать третьем. Отнюдь не старик – ему только-только исполнилось сорок лет. Ревностный католик, один из наиболее активных участников Католической Лиги. После своего избрания укрепил армию княжества и оказал Лиге неоценимую помощь, предоставив денежную субсидию в сто пятьдесят тысяч гульденов. Как и большинство других имперских прелатов, отнюдь не чурается земных удовольствий: охота, карточная игра, женщины.

Наиболее влиятельные сановники княжества: Фридрих Фёрнер, генеральный викарий; Георг Адам Хаан, канцлер, фактически возглавляет княжескую администрацию; Нейтард фон Менгерсдорф, командующий армией.

Отложив в сторону папку, Ламормейн снова взял в руки письмо. В том, что здесь написана правда, он практически не сомневался. Суды над ведьмами – в большинстве случаев фарс. Дикое, кровавое развлечение. Что-то сродни игре, которую устраивают в деревнях на Рейне и в Нидерландах: привязывают к перекладине ворот гуся, обмазанного жиром, а потом на всем скаку проезжают под этими воротами, пытаясь ухватить гуся за шею. Победителем становится тот, кто сможет оторвать несчастной птице голову.

Глупо отрицать, что темные силы имеют своих слуг на земле. По крайней мере, сам Ламормейн был убежден в этом. Но неужели все эти сельские судьи, эти доморощенные расследователи настолько проницательны и умны, чтобы разоблачить козни дьявола? Да и зачем князю тьмы вербовать в свое войско садовников, кухарок, поденных рабочих? Что толку от безграмотных простолюдинов, которые не могут написать свое имя, не то что прочесть хитрое заклинание? Во всем этом нет никакого смысла. Просто одни люди травят других на потеху толпе.

За свою долгую жизнь Ламормейн видел немало «охотников за ведьмами». Пухлые, немного женственные мужчины с неприятной улыбкой и липким взглядом. Ни один из них не производил впечатления человека, убежденного в своей правоте. Не крестоносцы, отнюдь. Скорее – мошенники. Их проще было представить в борделе, на скотном рынке или за игорным столом, где они с мягкой улыбкой передергивали бы карты и прятали в рукаве меченого туза.

Единственным исключением был Фридрих Фёрнер. Ламормейн видел его однажды, во время собрания в Регенсбурге; Фёрнер выступал тогда с речью в защиту католических общин на севере Германии. Благородное, освещенное внутренним светом лицо. Отточенные, хлесткие фразы. Фёрнер действительно верил в то, что говорит. Верил истово, искренне… Такой человек был бы незаменим в Вене, был бы незаменим в деле переустройства германской церкви. Жаль только, что Фёрнер – ставленник курфюрста Максимилиана. Именно курфюрст выдвинул его на должность генерального викария Бамберга. Бавария уже давно ведет собственную игру, и курфюрст Максимилиан всюду хочет иметь собственные глаза и уши. Ему нельзя доверять. Значит, нельзя доверять и его креатуре…

Ламормейн откинулся на спинку кресла, переплел бледные узловатые пальцы.

В письме написана правда, в этом нет никаких сомнений. До Ламормейна уже доходили сведения о том, что в Бамберге людей арестовывают и приговаривают к смерти за колдовство гораздо, гораздо чаще, чем в других землях Германии. Видимо, князь-епископ рассматривает эти процессы как источник обогащения, способ укрепления личной власти. А Фёрнер… Фёрнер просто сошел с ума.

Как поступить? До сих пор он, Ламормейн, смотрел на ведовские процессы сквозь пальцы. В Германии и без этого достаточно бед, чтобы отвлекаться на мелочи. Кроме того, политик должен уметь видеть проблему со всех сторон. Преследования ведьм приводят к гибели невинных людей, но при этом дают выход общественному недовольству. Вместо того чтобы винить в своих бедах кайзера, князей, министров или епископов, пусть чернь обращает свой гнев на колдунов. Мнимых или настоящих – неважно. И если казнь пары десятков ведьм удержит от бунта десять тысяч простолюдинов – озлобленных голодом, ростом цен и налогов, озлобленных неурожаями, гибелью близких, жадностью интендантов и бесчинством наемных солдат, – это можно считать удачей.

И тем не менее – как поступить с Бамбергом? Отправить туда чиновника с особыми полномочиями, провести расследование? Такой шаг может вызвать недовольство Баварии. Да что «может» – наверняка вызовет! Да и сам князь-епископ будет отнюдь не в восторге от того, что Вена столь грубо вмешивается в его дела. Кто знает, как себя поведет фон Дорнхайм… И это сейчас, когда Империя стоит всего в шаге от подписания мирного договора, когда все усилия направлены на достижение военной победы!

Так что же? Сделать вид, будто ничего не происходит? Но письмо канцлера – опасный сигнал. Бамбергская аристократия недовольна. Действия князя-епископа могут привести к падению его популярности, к беспорядкам или, что еще хуже, – к росту влияния протестантов. Кроме того, вмешаться в ход процессов над колдунами – весьма удобный повод для того, чтобы напомнить всем этим местным князькам, что над ними стоит верховная власть, которая больше не намерена терпеть их самоуправства.

Как только война будет окончена и власть кайзера окрепнет, ведовские процессы должны быть изъяты из юрисдикции князей. Это необходимо. В Империи должен действовать единый закон, единые правила. Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская[83]83
  Фердинанд II Арагонский, Фердинанд Католик (1452–1516) – король Арагона, супруг и соправитель Изабеллы Кастильской (1451–1504), королевы Кастилии. Их брак положил начало объединению Испании в единое государство. В период правления Фердинанда и Изабеллы была образована испанская инквизиция.


[Закрыть] не случайно учредили испанскую инквизицию. Супрема[84]84
  Супрема – высший генеральный совет испанской инквизиции.


[Закрыть] стала не просто орудием борьбы против ереси, но и средством централизации, при помощи которого усиливалась власть монарха и ослаблялась власть знати. Точно так же следует поступить и в Германии. Создать специальную следственную комиссию, в чьем исключительном ведении будет находиться рассмотрение дел о ересях и колдовстве.

Господь Вседержитель… Как много еще предстоит сделать…

Что касается Бамберга, то здесь, пожалуй, следует поступить так. Имперский надворный совет отправит в Бамберг запрос о порядке рассмотрения дел по обвинениям в ведовстве. Подождем, что ответит князь-епископ. Возможно, простое письмо сможет умерить его пыл. А если нет… В таком случае надо будет посоветоваться с фон Эггенбергом. В конце концов, внутриимперская дипломатия – это его дело.

Глава 15

Долгая и теплая осень исчезла под снежным покровом, зима уступила дорогу новой весне.

После сокрушительных побед, одержанных католическими армиями в минувшем, тысяча шестьсот двадцать шестом году, никто уже не сомневался в том, что противникам кайзера придется пойти на мировую. Датский король Кристиан IV из последних сил держал оборону на севере и тщетно пытался получить хоть какую-то помощь от своих союзников англичан. Эрнст фон Мансфельд с остатками своей армии отступал на восток, преследуемый отрядами Валленштайна.

Франц фон Хацфельд оказался прав: война близилась к завершению. Из всех протестантских князей Империи лишь герцоги Мекленбурга, наместник Магдебурга Христиан Вильгельм[85]85
  Христиан Вильгельм Гогенцоллерн (1587–1665) – лютеранин по вероисповеданию, наместник архиепископства Магдебург (1598–1631).


[Закрыть] и изгнанник Фридрих Пфальцский, неудачливый Зимний Король, оставались в открытой оппозиции кайзеру. Остальные либо смиренно молчали, либо с оружием в руках перешли на сторону победителя.

Истерзанная войной Германия с нетерпением ожидала, когда будет подписан мир и распущены жадные отряды наемников. Но все происходило с точностью до наоборот. Чем уверенней чувствовал себя кайзер, тем больше становилась его армия. Под знаменем имперского главнокомандующего, герцога Альбрехта Валленштайна, находилось теперь сто сорок тысяч солдат – больше, чем в армиях Англии, Франции и Испании, вместе взятых. Испанский посол написал в Мадрид: «Кайзер по своей мягкости, несмотря на все предупреждения, дал герцогу такую власть, которая не может не тревожить всех нас».

Отряды Валленштайна стояли в Хальберштадте, Бранденбурге, Богемии. Рейнланд был оккупирован испанцами и баварцами. Фельдмаршал фон Тилли удерживал епископство Хильдесхайм. Интенданты и квартирмейстеры разъезжали по селам и городам, требуя лошадей, провианта и фуража, требуя деньги и даже одежду с обувью. Чтобы принудить местные власти подчиниться, они брали заложников, вешали, поджигали дома крестьян. Вместе с полковыми знаменами солдаты несли на своих плечах тиф, оспу, сифилис. Депутацию горожан из Галле, явившихся с просьбой избавить их от солдатских постоев, Валленштайн заковал в кандалы и предупредил, что впредь всех жалобщиков будет расстреливать на месте.

По предложению Георга Хаана, в январе тысяча шестьсот двадцать седьмого года курфюрст Максимилиан созвал в Вюрцбурге собрание Католической Лиги. На этом собрании курфюрст открыто пригрозил императору Фердинанду, что тот лишится поддержки Лиги и не сможет добиться избрания своего сына римским королем[86]86
  Титул римского короля в XVII столетии был полностью номинальным (реальной властью над Римом и Италией германские императоры давно уже не обладали). Этот титул получал наследник императорского престола, избранный курфюрстами при жизни отца.


[Закрыть], если не распустит армию Валленштайна. Но император не внял этому предупреждению.

Неурожаи, всеобщее обнищание, вспышки чумы – все это лишь усилило пыл охотников за ведьмами. Костры горели повсюду. В Кёльне, Майнце, Лейпциге, Кведлинбурге… Прибывший в Германию по поручению папы Урбана VIII кардинал Альбицци написал в своем дневнике: «Ужасное зрелище предстало перед моими глазами. За стенами многих городов и поселений мы видели многочисленные столбы, к которым были привязаны бедные и жалкие женщины, сжигавшиеся за колдовство».

В Вюрцбурге, где правил князь-епископ Филипп Адольф фон Эренберг, двоюродный брат Иоганна Георга[87]87
  Филипп Адольф фон Эренберг (1583–1631) – князь-епископ Вюрцбурга (1622–1631), двоюродный брат князя-епископа Бамберга, Иоганна Георга Фукса фон Дорнхайма.


[Закрыть], людей на костер отправляли независимо от пола, возраста, звания. Сенаторы, торговцы, каноники, музыканты, бургомистры, горничные, поварята, крестьянки, чиновники городского суда. Дошло до того, что фон Эренберг распорядился сжечь своего родного племянника, студента Вюрцбургского университета.

Что же касается Бамберга, то здесь колеса следовательской машины вращались по-прежнему, размалывая человеческие судьбы, вдавливая в желтоватую бумагу протоколов новые имена. Барбара Бернхард, портниха, двадцать семь лет. Анна Гёллин, прачка, пятнадцать лет. Камеры Колдовской тюрьмы – Малефицхауса[88]88
  Малефицхаус (также Друденхаус или Труденхаус) – выстроенная в 1627 г. в Бамберге тюрьма для содержания арестованных ведьм и проведения в отношении них следственных действий. Была разрушена в 1654 г.


[Закрыть] – были заполнены до отказа, в только что построенной по проекту синьора Боналино цайльской печи жадно переливался огонь.

Йозефа Кессмана, главного смотрителя дорог и мостов, арестовали во время семейного ужина и вывели на улицу в кандалах. Карла Мюллершталя, надзиравшего за состоянием крепостей, замков и прочих фортификаций, отправили в Малефицхаус прямо из кабинета Фридриха Фёрнера.

В понедельник, после праздника Пасхи, к дому кухарки Кунигунды Вебер явилась дюжина солдат епископской стражи – в беретах с орлиными перьями, в черных плащах с огненно-рыжим кольцом. Старший брат Кунигунды, Франц Вебер, бывший кавалерийский вахмистр, потерявший ногу в сражении при Штадтлоне[89]89
  Битва при Штадтлоне – битва, произошедшая 6 августа 1623 г. между армией Католической Лиги под командованием Тилли и армией протестантов под командованием Христиана Брауншвейгского и закончившаяся полным поражением протестантов.


[Закрыть] и с тех пор шаркавший на кривом костыле, был в тот момент дома. Увидев, что к дверям подходят вооруженные люди, он высунулся из окна и крикнул пришедшим, какого, собственно, черта им надо. В ответ ему разъяснили, помахав бумагой с алой печатью, что его сестра обвиняется в преступлениях против рода людского и должна быть препровождена для дознания в Малефицхаус. И если он, ее брат, будет сопротивляться, в камеру определят и его.

Франц Вебер на некоторое время исчез из окна, а когда появился в нем вновь, в его руках дымился мушкет.

– Убирайтесь! – крикнул он стражникам. – Этот дом принадлежит честным людям, вам нечего делать здесь.

– Открывай по-хорошему, Франц, – ответил один из солдат, который хорошо знал вахмистра. – Ты уже потерял ногу. Умей ценить то, что Господь оставил тебе.

Громко выругавшись в ответ, Франц выстрелил.

Солдаты штурмовали дом семейства Вебер без малого четверть часа. Стреляли по забранным решетками окнам, рубили мечами дубовую дверь, но дверь, окованная железом, была слишком прочной, к тому же брат и сестра подперли ее изнутри сундуком. Капрал Блюмсфельд, горячая голова, предложил даже подпалить дом, чтобы выкурить мерзавцев наружу, но фельдфебель Пфюттер при помощи пары фраз и одной крепкой затрещины объяснил дураку, что за арест брата и сестры они получат награду, а за пожар в городе – пеньковый шнур вокруг горла или топор палача.

Дело решилось, когда кто-то сообразил притащить к дому садовую лестницу и забраться внутрь дома через окно на втором этаже. Кухарку, которую было приказано доставить живьем, солдаты выволокли наружу за волосы. Ее брата, который мало того, что влез не в свое дело, но еще и ранил одного из их товарищей, швырнули с крыши на мостовую, а затем долго кромсали мечами на глазах у оцепеневшей сестры. Огненные кольца прыгали на черных плащах, из раскрытых окон высовывались головы любопытных.

После нескольких дней допросов Кунигунду Вебер сожгли. Она полностью признала вину и сообщила Комиссии, что видела на шабаше многих мужчин и женщин, которые принадлежали к самым знатным семействам города. На площади, куда ее привели, судья объявил, что по милости его сиятельства кухарку Вебер обезглавят еще до того, как сожгут ее тело. Толпа встретила известие разочарованным воем.

Георг Хаан присутствовал на этой казни. С каменным лицом смотрел он, как осужденную выводят на площадь, как солнце играет на серых касках стоящих в оцеплении солдат, как катится вниз отрубленная голова. Канцлер сидел всего в двух шагах от князя-епископа, на высоком деревянном помосте, забранном пурпурной тканью, украшенной гербами Франконии, Бамберга и рода фон Дорнхайм. Возможность находиться здесь, на пурпурном возвышении, была высшей честью, на которую только можно было рассчитывать. Рядом с кабаньей тушей его сиятельства изогнул черную спину Фридрих Фёрнер, чуть позади него хрипло дышал старый Нейтард фон Менгерсдорф, командующий княжеской армией. Слева, сонно прищурив глаза, вольготно расположился соборный каноник, Франц фон Хацфельд. По краям помоста замерли четверо телохранителей Иоганна Георга.

Канцлер смотрел на происходящее, стараясь, чтобы лицо не выдало его. Ему хотелось схватить Фридриха Фёрнера и швырнуть его вниз, прямо на пики солдат, чтобы увидеть, как холодная, змеиная кровь польется под ноги стоящих в толпе людей. Бессилие, вот что он чувствовал. В последнее время Хаан все больше времени проводил на заседаниях Высокой Комиссии. Подробно разбирал представленные бумаги, оспаривал правильность обвинений, которые выдвигали Эрнст Фазольт, Якоб Шварцконц, Дитрих Фаульхаммер и все остальные псы из своры господина викария. Благодаря его, канцлера, вмешательству четверых подозреваемых отпустили из-под стражи; троим не утвердили арест. Но толку от всех этих стараний было не больше, чем от камня, утонувшего в озерной воде. Затея с ходатайством провалилась, и несколько сенаторов, подписавших бумагу, лишились своих должностей. Письмо из Камерального суда в Шпеере, в котором верховные судьи Империи потребовали изменить порядок бамбергского судопроизводства, князь-епископ положил под сукно. После этого, словно в насмешку, на площадях и улицах Бамберга каждую неделю стали вывешивать отпечатанные на рыжеватой бумаге листки; на них, в круглых картушах, были изображены портреты казненных ведьм, а ниже следовал текст, подробно описывающий совершенные ими злодейства:

«…Все они признались в том, что в окрестностях Бамберга орудуют не менее тысячи колдуний и колдунов, которые способны усиливать чары друг друга. За счет этого они смогли погубить урожай вина и хлеба и многие семьи обречь на голод и пожирание мертвой плоти. Они признались, что убивали дойных коров и рабочий скот. Признались, что собственноручно разрывали могилы и пожирали мясо мертвецов, а оставшееся мешали с мясом убитых собак и кошек и подавали своим гостям, говоря им, что это мясо кролика. Среди них были священники, которые крестили детей не во имя Господа нашего, Иисуса Христа, а во имя проклятого дракона, во имя дьявола…»

Дальше был помещен рисунок злобной, уродливой женщины с длинными, свисающими из-под чепца космами, протянувшей левую руку вверх, а в правой сжимающей готовую вот-вот выпрыгнуть жабу. Подпись под рисунком гласила: «Ведьма вызывает град, чтобы уничтожить посевы».

Люди собирались возле этих листков маленькими группами, возмущались, смеялись, тыкали пальцами, углем писали на них похабщину.

Последние надежды канцлера были связаны с пакетом, переданным патеру Ламормейну. Копии протоколов, список нарушений при рассмотрении дел, описания вымогательств, жестокости дознавателей, выдуманных улик – все это легло на стол иезуита еще до наступления Рождества. Несколько недель спустя Имперский надворный совет направил в Бамберг запрос о порядке ведения дел по обвинениям в ведовстве, а также об условиях содержания заключенных в тюрьме Малефицхаус.

Его сиятельство велел отослать в Вену ответ следующего содержания:

«Мы, князь-епископ Бамберга, никогда не слышали, чтобы честные люди были несправедливо осуждены в наших владениях. Все суды над преступниками, включая лиц, обвиненных в порче и колдовстве, проходят в полном соответствии с требованиями закона, и обвинения выдвигаются лишь при наличии необходимых улик. Нам неизвестно, чтобы заключенные тюрьмы Малефицхаус подвергались плохому обращению. Постель, еда и питье, которые им предоставлены там, зачастую гораздо лучше, чем в их собственных домах».

Судя по молчанию, которое наступило в последующие месяцы, вельмож кайзера этот ответ вполне удовлетворил.

– Ты хочешь подать прошение об отставке? – встревоженно спросила Катарина Хаан. – Когда?

– Хоть завтра. Иначе, боюсь, я собственными руками разорву Фёрнеру горло.

На столе вперемешку с бумагами валялись раскрытые книги, увеличительное стекло, гусиные перья. В руках маленького бронзового рыцаря догорала желтая восковая свеча с выдавленной у основания буквой «К». Еще пять свечей желтого воска горели в ветвях канделябра, стоявшего на крышке комода в углу.

– Ты – канцлер Бамберга, и ты можешь…

– Канцлер?! Скажи лучше, беспомощный идиот. От должности, которую я занимаю, осталось только название. Каждый день от меня отрезают по кусочку, наносят мелкие, несмертельные увечья. Ни одно из них не может убить меня. Но каждое – ранит.

– Георг…

– У меня отнимают сторонников. Их арестовывают, отправляют в изгнание, а все мои попытки защитить их оканчиваются ничем. Кессман и Мюллершталь казнены, несмотря на то что я написал личное прошение его сиятельству. Кристина Морхаубт арестована – жена моего друга, жена бургомистра. Кройц арестован тоже. Он уже две недели провел в застенке, после допросов не может ходить. Лимсфельден уехал из Бамберга вместе с детьми после того, как кто-то швырнул в его окно камень, завернутый в бумагу. Знаешь, что там было написано? «Если вам дорога жизнь, покиньте город немедленно». Если мои приближенные – люди, которые были верны мне, люди, которые обязаны мне карьерой, уважением, властью, – если они спасаются бегством при первом же шорохе, даже не спросив вначале меня, что из этого следует?

Женщина взяла его руку, посмотрела в глаза.

– Значит, мы должны поступить так, как Лимсфельден.

– Ну уж нет. Меня похоронят здесь, рядом с могилой отца. Они могут смеяться над моею беспомощностью. Но считать меня трусом – этого я не позволю.

– Выслушай меня, – нахмурившись, сказала Катарина Хаан.

Крепкая ладонь ударила по столу: