Текст книги "Артуш и Заур (ЛП)"
Автор книги: Алекпер Алиев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Заур говорит спасибо, раскрывает учебник математики и кладет марки в книгу. …– Заур, слышишь! О чем ты задумался?..
Громкий голос преподавателя математики вернул Заура в реальность, в классную комнату, стены которой излучали безнадежность и печаль.
– Да…Слушаю…
– Что еще случилось? Что ты там разглядел в окне? Поделись с нами.
– Да нет, просто так… Смотрел на дождь.
Все в классе рассмеялись, девочки в особенности.
Заур лгал. Правда, он видел, как косой дождь ударяется в окно, но мысленно находился рядом с Артушем.
Сентябрь 90-го начался дождями. Теперь год близится к концу, и дожди стали идти сильнее.
В последний раз они сидели с Артушем за этой партой, будучи учениками 9-го «б» класса. Прошел почти год с момента разлуки. 1990-ый, отправлялся на свалку истории и стремительно исчезал, будто стыдясь того, что запомнился народу, как самый кровавый, самый мучительный год.
Класс такой же как и прежде, только одно место за партой пустует… В коридоре уже не встретить игроков в марки – ученики потеряли интерес к этому хобби. Артуш унес с собой излюбленное занятие учеников.
В Баку идет дождь. На самом деле дождь льет на страницы тетради, куда он записывает стихи. Дождь льет на его воспоминания, которые бегут по корявым улочкам Баку, перепрыгивая через лужи. Дождь льет на странное, непонятное волнение учеников пятого класса, спешащих после уроков вниз по улице Буньята Сардарова.
Его глаза наполняются слезами. Артуш, Артуш, Артуш… Это имя давно превратилось в музыку на его устах. Он написал около двадцати писем, которые не может отправить Артушу и которые Артуш никогда не сможет получить и прочесть. Заур понимает, что потерял его навсегда. Если война каждый день уносит сотни жизней, если в городе не осталось ни одного армянина, а в Армении не осталось ни одного азербайджанца, долма превратилась в предмет спора – значит все потеряно. Пути назад нет.
Новогодние празднества имеют свой аромат – запах мандаринов. Этот запах уже не впитывается в школьные стены, как прежде. В коридорах уже не увидеть обертки от конфет «Гулливер». Уборщица тетя Фируза уже не прикрикивает на шалунов, поднимающих в школе облака пыли. И все ученики младших классов знают: Дед Мороз, с каждым годом выглядящий все старее, на самом деле ненастоящий. Стало все меньше мальчиков, стремящихся к первым поцелуям, тех, кто дергает девочек за косички и обзывает их грязными словами. Апатия охватила школу, город, всю страну. Дефицит – нехватка сигарет, хлеба, колбасы – заставил людей забыть об улыбке и радости.
Хотя совсем недавно самый дорогой Зауру человек, сидящий с ним рядом, грызя кончик ручки, ломал голову над задачей. Заур смотрел на него мельком, затаив дыхание, встретившись глазами, они смеялись и вновь погружались в книги. Уже прошло полгода, как они раскрыли друг другу сердца, но все еще не могли одолеть волнения внутри себя, не могли спокойно, без трепета смотреть друг на друга.
Они боялись оказаться близко на перемене – казалось, пламя испепелит юные тела. На их лицах сияли будто бы тысячи звезд. Солнце заходило в их карих зрачках.
О боже, сколько мук они испытали, сколько бессонных ночей провели, перед тем, как раскрылись друг другу!
***
Урок физкультуры. Артуш, оставшийся в раздевалке один, взял рубашку Заура и поднес ее к лицу. Он втянул в легкие родной запах – смесь запаха пота и дешевого одеколона и забылся. Это его запах, запах его дикого Заура. Слезы подкатили к горлу, стал подниматься его маленький Арарат. Не в силах больше терпеть он побежал в туалет и кончил, представляя Заура в различных позах. «Заур, Заур… Хочу присвоить тебя до последнего кусочка, хочу выпить, съесть тебя. Будь моим, только моим…». Артуш превращался в каннибала, терял рассудок. Он вернулся в спортзал, где царила атмосфера гиперсексуальности, и равнодушно включился в беседу парней о девочках. Вымышленные истории, ложный сексуальный героизм, анальные и оральные байки. Получалось, что в этой школе все мальчики без исключения имели сексуальный опыт. Учитель физкультуры Валерий Михайлович прикрикнул на ребят:
– Хватит нести ерунду! На канаты! Вперед!
Заур вполголоса ругает учителя, за то что тот прервал якобы интересный для него разговор, сплевывает сквозь зубы и бежит к канату. Артушу становится сложно дышать. Каждое движение Заура, то, как он ругается, сплевывает сквозь зубы, поднимается по канату, выставляя свою маленькую кругленькую попку, дико его возбуждает.
Когда мальчики переодеваются в раздевалке, Заур внезапно оборачивается и встречается с Артушем глазами, скользит по нему взглядом до самого пупка, а потом еще ниже. На кончике холмика, возвышающегося под белыми трусами крохотное влажное пятнышко. Артуш замечает, куда смотрит Заур, и приходит в волнение. «Неужели?..». Свет надежды затопляет его, он не знает, куда деваться от радости. Он столь счастлив, что не замечает, как поднимается его инструмент, как магма приходит в движение. Он берет себя в руки, быстро оборачивается к стене и натягивает брюки. Искорки страсти приводят его тело в трепет. Он бросает взгляд через зеркало. Да, Заур все еще смотрит на него. В его по-детски чистом взгляде читается странный интерес. В раздевалке около двадцати учеников, но ни один из них не чувствует безмолвного диалога между ними, общения глаз и шепота сердец.
В тот день они оба поняли, что принадлежат друг другу.
***
День, когда свершилось признание, не заставил себя долго ждать. Неделю спустя они раскрыли друг другу сердца. В школьном дворе Заур прислонился к стене одноэтажной постройки, где проводились уроки труда. Он стоял, опустив голову, и не мог взглянуть в глаза Артуша. То, что он слышал, было ему по сердцу, но найти в себе смелости открыть рот не мог. А Артуш все говорил и говорил, смотрел Зауру в лицо, ждал от него реакции, хоть какого-то ответа.
«Люблю тебя» – после этих волшебных слов Артуша щеки Заура зарделись. Он поднял голову и посмотрел на Артуша, который от волнения говорил не переставая. Он уже не слышал его бессвязные слова, лишь только смотрел на свою первую любовь.
Наконец Артуш смолк. От мороза его щеки заалели, дрожали губы. Он ждал ответа, а Заур продолжал молчать и смотреть ему прямо в глаза. Ему захотелось дать Зауру пощечину, привести его в себя, разговорить.
«Ну почему ты молчишь?» – подумал он мучительно. «Скажи хоть слово!».
Ответ прозвучал так же звонко и чисто, как звон хрусталя:
– Я тебя тоже… Спустя два дня они познали друг друга дома у Артуша, укрепили робкие ростки любви языком своих тел.
«Экран» (1) в Бузовнах (2) стал первым и последним пионерским лагерем, где они были вместе. По земле бегали жуки, запах теплой летней ночи щекотал им ноздри, море сливалось с землей. Ребята, собравшиеся вокруг костра, отгоняли писклявых комаров и хором пели популярную пионерскую песню «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих» под аккомпанемент гитары Олега из старшей группы. Эта посвященная детям рабочих песня, великая, как сама империя, разносилась по всему Апшерону. А для Артуша с Зауром эта песня повествовала о любви, влекла их в объятья друг друга.
Апшеронский вечер наполнялся любовью и сексуальным томлением.
Никто не замечал и если даже замечал, то не задумывался, почему эти мальчики, так часто ищут уединения. Они нашли для себя укромное местечко за низкими скалами между берегом и проселочной дорогой.
Раскаты песни заглушали страстные стоны двух подростков, защищая таинство их любви.
В стране сказок наступала звездная ночь.
***
Весь день в классе прошел среди грез, он только и делал, что смотрел пустыми глазами на льющийся за окном дождь. Вернулся домой, ни с кем не обмолвился словом, ничего не поел, не попил, и под горестными взглядами привыкших к его состоянию родителей прошел в свою комнату и запер дверь. Повалился на кровать, не включая света. Уставился на Девичью башню, будто бы потихоньку тающую под яростным ливнем, и расплакался.
Артуш тоже не мог уснуть в Ереване. Они временно обосновались с семьей в общежитии машиностроительного завода, и он прижимал ладонью рот, чтобы соседи не услышали всхлипов. Он не мог забыть дорогого человека. Не мог забыть их любовные утехи, его глаза, смех, тепло рук. Его скорбь росла день ото дня, как разгорающееся пламя. Он не мог простить себе, что даже не попрощался с Зауром. Сожалел, что не послушался отца и напоследок не поговорил с ним по телефону, не услышал его голоса. Только теперь он понимал – гордости нет места в любви.
«Заур, ты должен знать, что я спрятал нашу любовь в своем сердце. Всю жизнь я буду думать лишь о тебе. Каждый день без тебя, без твоего голоса станет для меня адской мукой. Мое сердце разбито. И среди этих развалин нет места ничему, и никому кроме тебя…».
(1) Пионерский лагерь.
(2) Поселок в Баку.
ВЕНЧАНИЕ
И РАЗЛУКА
3 …Длинный, длинный поезд. Дома, постройки, еле уловимые из окна. В тамбуре на стенах следы мочи. Артуш с Зауром сидят друг против друга в двухместном СВ, пьют подаренное Шотой вино, слушают стук колес разрывающего тьму поезда, и время от времени нарушают тишину краткими репликами.
Беседы, которые ведутся в дороге, в особенности в поезде, бывают более теплыми, доверительными и искренними. Причина, наверно, в том, что люди в дороге находятся вне пределов времени и пространства, переходят в иную субстанцию теории относительности. В учебниках математики не пишется, чем занимается субъект, движущийся из точки А в точку Б. Значит, это не имеет никакого смысла. Аналогично – для любовников, движущихся из Тифлиса в Поти, не имело особого значения, куда ехать. Лишь бы быть рядом и довести до максимума эти минуты блаженства.
Им нравилось путешествовать. Это желание, кроме потребности остаться наедине и иметь комфортные условия для занятий любовью, было вызвано также жаждой обрести утраченное время и убежать от себя.
– Артуш, хочу кое-что спросить у тебя. Давно хочу задать этот вопрос, но почему-то всегда забываю.
Артуш опустошил пластиковый стакан с вином и посмотрел на Заура исподлобья.
– Давай, валяй.
– Меня интересует отношение к гомосексуалистам в Армении.
– Ты же хорошо знаешь, что к ним относятся плохо, – не смог скрыть удивления Артуш.
– Ты прав, я знаю, но в каких формах проявляется это плохое отношение?
Заур налил им обоим вина, взял свой стакан и откинулся на подушку. Вино основательно на них подействовало, развязало языки.
– Как сказать… По-разному.
– Вот скажи мне, в вашей доблестной армии есть геи?
Артуш, уловивший сарказм в его тоне, улыбнулся.
– Нашу армию не тронь, ведь она, как минимум, завоевала огромную территорию.
– Не ваша армия, а российская. Но, во всяком случае, спасибо, что согласился с самими фактом оккупации, – Заур закрыл глаза, чтобы лучше почувствовать вкус вина.
Артуш внезапно вскочил и подсел к Зауру. Заур вздрогнул и открыл глаза.
– В чем дело?
Артуш положил руку на его холмик, вздымающийся под джинсами и начал слегка поглаживать.
– Ты неисправим. Как и каждого азербайджанца, тебя раздражает факт победы Армении над вами. Выход ты находишь в том, чтобы списать победу на Россию, – сказал он, наклонился и поцеловал Заура в губы.
Заур поставил стакан на стул и привлек Артуша к себе.
– Да и ты неисправим, подлый дашнак.
– Не ругайся, презренный тюрок… Ахх… – Мммм…Выключим свет? – Подожди, подожди… Еще рано. – Артуш отодвинулся от своего любовника, взял свой стакан и вернулся на прежнее место. – У нас еще шесть часов впереди. Потерпи немного. В Поти нас ждет удобная кровать. Зачем мучиться в этом тесном купе?
Заур залпом выпил вино и нежно посмотрел на Артуша. – Шота все-таки объявился…
– Да. Я этого совсем от него не ожидал…
– Да и я тоже.
– Как по-твоему, он все еще сожалеет о том, что произошло в бане? Ты заметил каким смущенным он выглядел на вокзале? Не могу понять, к чему эти комплексы.
– Если сожалеет, значит, дурак. Наверно, вспомнил о княжеской крови в своих венах. К тому же перестань уходить от разговора. Ты помнишь, о чем я тебя спросил?
– О чем?
– О ситуации с геями в армянской армии. Забыл уже?
Артуш сощурил глаза, посмотрел в окно и после некоторого раздумья ответил:
– Об этом долго можно говорить. Начнем, например, с призыва. Если призывник во время медкомиссии признается, что он гомосексуалист, то врачи сразу же сообщат об этом председателю комиссии и военному комиссару. А что будет потом…не приведи Господь.
– А что бывает потом?
– Парня водят по всем кабинетам военного комиссариата, позорят перед призывниками, оскорбляют. Ставят в итоге диагноз – гомосексуализм и отправляют в психиатрическую лечебницу. Военный комиссар сообщает об этом родителям, на место работы или же в ВУЗ.
Заур смотрел на Артуша с расширившимися от удивления глазами. Он не мог поверить своим ушам. Ужас охватил его.
– Что ты говоришь? Ведь это такое унижение!
– Конечно, унижение. А я что говорю? У меня были друзья-геи – Мамикон Осепян и Мисак Кочарян. С ними так и случилось. Военный комиссар поставил всех в известность в школе, где учился Мисак, о его гомосексуализме. Врачи комиссариата поставили ему диагноз «гомосексуализм» и направили в больницу. Там его диагноз подтвердили без всякого обследования и направили не на стационарное, а на амбулаторное лечение. В его дело в больнице вписали, – «половая перверсия». В конце концов, в его военный билет добавили необходимую графу и освободили от службы. Он до сих пор стоит на учете в психиатрическом диспансере.
– Но ведь это невозможно! – сказал Заур, поглаживая лоб. – В 1991 году всемирная Организация Здравоохранения окончательно исключила гомосексуализм из международной классификации заболеваний. Разве в Армении, которая является членом этой организации, не знают об этом?
– Может и знают, но армянское здравоохранение немного отличается от мирового.
– А что с ним делали в больнице? Он что, лечится от гомосексуализма?– Зауру стало смешно от собственного вопроса. Артуш же продолжал сохранять серьезность.
– Какое еще лечение? Врачи получили устный приказ из Министерства Обороны по поводу таких призывников – делайте что хотите, но геев в армию не пускайте. И вправду, гей, попавший в ряды армии, оказывается головной болью для своего командира. Кто будет в ответе, если его там убьют?
– А если скрыть свою ориентацию?
– Допустим, скроешь. А если на гражданке есть те, кто об этом знают?
– И что же тогда?
– В смысле? Не понимаешь? С гражданки сообщают в военную часть: этот человек – гей. Вот и все! Все стучат друг на друга. После этого начинаются оскорбления, унижения. Его зверски избивают, солдаты отказываются есть с ним в одной столовой. Однажды солдаты подняли бунт с требованием сменить всю посуду в столовой из-за того, что в части был обнаружен гей. Лучше всего самому признаться. Тогда, может, не изобьют, но оскорблять все равно будут. Не пустят в столовую, всегда будут отправлять в наряд. Вся черная работа, кроме мытья посуды, достанется такому человеку.
– А как обстоит дело в Карабахе?– спросил Заур, внимавший Артушу с ужасом.
– Да точно так же. Там даже хуже. Голубых солдат отправляют в дома близлежащих селений. Их часто избивают, оскорбляют. После побоев им не позволяют идти в санчасть.
– Почему?
– Во всех военных частях существует неписаный закон. С геем в одной палате находиться западло!
Заур наполнил опустевший стакан вином. Услышанное шокировало его. Артуш, внимательно наблюдавший за тем, как он наливает вино, сказал:
– Может, скажем проводнику, чтобы принес чаю?
– С ума сошел что ли? Какой еще чай? – Заур поднял голову и крайне удивленно взглянул на Артуша.
Артуш рассмеялся, облокотился на стол.
– Ну, все не так страшно, как я рассказывал. В одном из военных училищ авторитеты поставили перед курсантом-гомосексуалистом два условия – либо уходить из школы, либо принести деньги. Курсант дал им три тысячи долларов и сам стал авторитетом.
Как только Артуш произнес последнюю фразу, Заур скорчился в приступе хохота. Он с трудом затолкнул канистру под стол и лег на койку. Он кашлял и смеялся, из его глаз катились слезы. Это зрелище заразило Артуша – он пытался поддерживать разговор усилием воли преодолевая накатившую волну дикого хохота.
– Что… что… ты говоришь? Серьезно… стал авторитетом? – с трудом задал этот вопрос Заур и расхохотался пуще прежнего.
– Не веришь?! Могу поклясться чем хочешь! Потом этот человек взял власть в военном училище. А в один прекрасный день обнаружил… что сам занимается обличением и избиением гомосексуалистов.
Лицо Заура стало багровым. Одной ладонью он хлопал по колену, а другой пытался подавить кашель.
Постучались в дверь. Артуш, пошатываясь, пошел к ней и открыл. Пожилой проводник с упреком посмотрел на Артуша, затем на судорожно смеющегося Заура и сказал:
– Вас слышно в моем купе. Представьте, каково пассажирам. Вы хоть имеете представление, который сейчас час?
Артуш покачал головой и посмотрел на часы. Было без пяти час. Заур уже кое-как успокоился.
– Дядя, простите, пожалуйста. Виноваты не мы, а грузинское вино.
Проводник улыбнулся и посмотрел на полупустую канистру под столом.
– Понимаю. Грузинское вино – лучший напиток на свете. Но и его нужно уметь пить.
Заур примирительно положил руку на грудь и сказал:
– Обещаем, дядя, вести себя хорошо... Но у меня к вам один вопрос.
– Слушаю, сынок.
– В Тбилиси есть улица имени Джорджа Буша.
– Есть, сынок, есть.
– На очередных президентских выборах в Штатах в 2008 году Буш уже не будет баллотироваться, потому что уже два раза был президентом. Что станет с этой улицей, когда изберут другого? Она так и будет называться улицей Джорджа Буша или же получит имя нового президента США?
Пожилой проводник грозно посмотрел на Заура, затем на Артуша. Старика разозлило, что эти молокососы прикалываются над ним.
– Прошу, потише, – сказал он и ушел, хлопнув дверью.
– Ну ты даешь, Заур. Теперь этот старый гордый грузин не сможет заснуть до утра, – сказал Артуш, сел на свое место и вытянул ноги. – голова кружится. А ты как?
Заур закурил сигарету.
– Не глупи! Хочешь опять нарваться? – сказал Артуш, покачивая головой.
– Да гавно он кушает. Я не потому покупал СВ билет, чтобы курить в тамбуре. Я хочу курить здесь. Потом приоткрою дверь, не беспокойся. Хочу спросить еще одну вещь. В Армении есть статья за гомосексуализм?
– Почему нет? Сто шестнадцатая статья уголовного кодекса Армении. Статья есть, но никого не сажают, как-никак мы члены Совета Европы. Слушай, какая разница, есть статья или нет ее. Отношение к геям не изменится у нас. Может, только через два-три поколения.
Заур стряхнул пепел сигареты на пол и спросил:
– Хочешь закурить? Не пойдешь же ты курить в пропахшем мочой тамбуре!
– Ладно, как хочешь, – согласился Артуш. – Но купе превратится в газовую камеру. Скажи, а как обстоят дела в Азербайджане?
– У нас тоже есть статья – сто тринадцатая. По ней можно три года получить. Однако, преступников должны поймать на месте преступления. А это, сам понимаешь, не так уж просто. Правда, человека могут направить на экспертизу или же заставить признаться прямо в отделении. Человек, попавший в отделение полиции в Азербайджане, может признаться даже в том, что заживо сжигал евреев в Освенциме. Все решают деньги. Гей ты или не гей, дай на лапу и свободен.
– Как все похоже…– горько рассмеялся Артуш.
– Нет, не все похоже. Вряд ли ваша полиция объявила бы розыск на Че Гевару.
Артуш с подозрением посмотрел на Заура.
– Да брось ты.
– Нет, я серьезно. Как то Бакинские поклонники команданте собирались показать фильм и отметить 80-летие Че. Как только со вступительной речью начал выступать посол Кубы в Азербайджане, вдруг, в лучших традициях времен Че – в кафе хлынуло человек 30 полицейских. Арестовали всех участников сборища. А потом, менты, оценив бороду команданте, сообщили, что раскрыли сборище ваххабитов. Во время допросов участников мероприятия, представители доблестных правоохранительных органов Азербайджана пытались выяснить – кто такой Че Гевара и где находится в данный момент. Ну, а затем в целях следствия, задержанным сообщили, «дан розыск на их главу, то есть на Че Гевару, и очень скоро его тоже арестуют».
Артуш качал головой и слушал Заура с раскрытой челюстью. Как бы он ни старался, поверить в услышанное было сверх его возможностей.
– Вот такие вот дела Артуш… А ты говоришь, мы похожи. Но по-моему мы отвлеклись. Возвращаясь к нашей теме, должен сказать, что в последнее время у нас геи стали гораздо образованнее. Они пишут обращения, адресуют жалобы в такие влиятельные организации, как ILGA (1), ООН, Юнеско, Совет Европы. ILGA давит на Совет Европы, чтобы эта организация проявляла активность в обеспечении прав гомосексуалистов в Азербайджане.
– И что, это помогает? – спросил полушутя, полусерьезно Артуш пытаясь забыть ужасную историю про Че Гевару.
– Да нет, какая там помощь. Но, по сравнению с Арменией, у нас гораздо лучше. По крайней мере, в армии не мучают.
– Как это так? – сощурил Артуш глаза – не может быть.
– Точнее, в армии таких людей просто используют, – поправил Заур свою «ошибку». – То есть солдаты удовлетворяют свои потребности за счет них. Но ведь гею это и нужно, не правда ли?
Артуш сделал глубокую затяжку, помотал головой и отогнал дым рукой:
– Ну, в общем… Что-то мы много говорим о чужих проблемах. Что с нами самими будет не знаем, а за других переживаем.
– Верно, – сказал Заур, потушил сигарету о железо под койкой и положил бычок на стол. – Выброшу, когда схожу в туалет.
– Какой ты неотесанный, грязный кочевник-тюрок.
– Но все равно я люблю поезда.
– А пароходы?
– На пароходе я был лишь раз, когда ездил в Туркменистан еще ребенком. Подробностей не помню. Помню только, что маму на протяжении всего плавания рвало.
Артуш потушил сигарету ногой и бросил к бычку Заура на столе.
– А я в детстве хотел построить воздушный шар и полететь в дальние страны. Я прочел романы Жюля Верна, Дюма и воображал себя рыцарем в эпицентре страшных приключений.
– Артуш!
– Что?
– Я тебя люблю.
– …
– Я люблю тебя больше всех и всего на свете.
Он присел к Артушу и погладил его по щеке. Затем обнял и поцеловал его, просунул язык ему в рот. Теплый, пропахший вином и куревом рот опьянил его.
Артуш откинулся на кровать, Заур стал расстегивать его рубашку и целовать его тело, маленькие соски. Затем так крепко стиснул его, что тот простонал от боли. «Артуш…». Это имя словно обладало волшебной мощью. Волшебство этого имени в мгновение ока стирало все. От этой реальности остались лишь большие глаза армянина и стоны, отражающие все – страх, наслаждение, страсть и счастье.
Их телодвижения напоминали мольбу земли, истосковавшейся по дождю.
***
С балкона дома, находящегося в окружении деревьев открывается чудный вид: пропасть обдуваемая ветром и парящий над ней орел, будто вылитый из бронзы. Скалы напоминают нагромождение грубых камней. Квадратные домики смотрят на реку, текущую прямо под пропастью. Это горное поселение в Поти – портовом городке, одном из самых прекрасных уголков Грузии… Внутри дома, где остановились Артуш и Заур, царит полумрак, на полу расстелены паласы и лежат подушечки.
Они, прислонившись к подушечкам, смотрят вдаль, на высокую гору, выглядывающую между двух скал. Заур сделал две затяжки марихуаны, которую подарил им Шота, и передал сигарету Артушу. Виски у обоих стали ледяными, сердца учащенно бились, в груди ощущалась прохлада. Легкий ветерок развеивал запах марихуаны.
Впереди, в двухстах метрах по проселочной дороге шли с торбами и корзинами в руках женщины и дети, на их лицах были запечатлены усталость и напряжение.
– Интересно, откуда они идут? – спросил Заур, почесав нос.
Артуш посмотрел на сельчан, задумался, и вдруг хлопнул себя по лбу и ответил:
– Знаю. Они идут на войну.
– А может, возвращаются?
– Какая разница? Я говорю – идут, ты говоришь – возвращаются. Значит, ты хочешь возразить мне. Ты выбрал очень неудачное время и место для спора. Вообще, почему ты должен не соглашаться со мной?
Заур почувствовал, как ему становится холодно, и укрыл колени одеялом. Некоторое время он безмолвно и умиротворенно смотрел на сельчан.
– Почему мы приехали сюда, Заур? – нарушил Артуш молчание.
– Ты очень много говоришь, но все равно я отвечу на твой вопрос. Я не собираюсь с тобой ссориться, и мы приехали сюда не за этим. Ты своим вопросом пытался меня задеть. Будто бы я привез тебя сюда, чтобы спорить тобой. Хотя у меня совершенно иная цель. Я мог бы при желании поссориться с тобой в Тифлисе, зачем мне для этого надо было ехать в Поти? Мы приехали сюда, чтобы просто лежать и смотреть на сельчан.
Артуш взял банан из кулька и стал аппетитно жевать его. Заур смотрел на него и говорил о чем-то, тон его голоса все понижался и понижался. Когда Артуш доел банан, Заур погрузился в молчание. В его широко раскрытых глазах сгустилась пустота, устремленная вдаль. Артуш швырнул кожуру через окно и принялся за второй банан.
– Заур, я считаю, что если ты съешь банан, то лучше разглядишь то, на что смотришь. Бананы улучшают зрение, поэтому все пророки ели бананы.
Заур указал глазами на парящего в вышине орла и спросил ровным голосом:
– Орлы тоже едят бананы?
– Что, орлам больше нехуя делать?
– А почему они тогда так хорошо видят? Могут разглядеть с высоты даже мышь.
Артуш протянул банан в полураскрытый рот Заура. Заур откусил и стал вяло жевать, не прерывая рассуждения:
– Ты не ответил на мой вопрос, а я точно помню, что задал тебе вопрос. Орлы так хорошо видят потому, что едят бананы?
– Может быть, едят. Африканские орлы, наверное, точно едят.
– Почему?
– Ведь в Африке нет ничего, кроме бананов.
Заур расхохотался, как сумасшедший. Его рот был полураскрыт, челюсть напряжена, лицо стало багровым. Он похлопывал себя по груди правой рукой. Со стороны можно было подумать, что он в шоковом состоянии либо парализован. Почти полминуты он оставался в этом положении. Наконец он кое-как пришел в себя и сказал:
– Армяне тоже едят бананы.
– Да, едят, – не возразил Артуш.
– Поэтому они такие же дальнозоркие, как орлы.
– Спасибо, дорогой, за то, что назвал армян орлами, – сказал Артуш, с самодовольно-польщенным выражением на лице.
– Нет, я не называл армян орлами. Я просто сказал, что они дальнозоркие. Разве ваш народ не дальновиден?
– Да, дальновиден. Откуда ты знаешь?
Заур расхохотался от души и сказал:
– Армяне столь дальновидные, что умудрились потерять Баку. А знаешь, почему? Потому, что жадные. Если бы не карабахская проблема, сейчас они жили бы в лучших районах Баку, управляли бы нефтяным бизнесом.
– Какая мне разница, кто что потерял, – равнодушно сказал Артуш, откусывая от банана. Нефть мне не нужна и Баку мне не нужен. Да и Ереван тоже. И этот парящий в небесах орел. Заур поднялся, сел, раскрыл руки и, махая ими, крикнул:
– А что тебе нужно?
Артуш тоже сел и потрясая банан, громко сказал:
– Ты! Мне нужен ты!
– Я что, бездушный предмет? Я же не спрашивал, кто тебе нужен, я спросил, что тебе нужно. Разве я могу быть ответом на вопрос «что?» Разве я не человек?
Вместо ответа Артуш приблизился к Зауру и взглянул в его поблескивающие глаза. Затем обнял его, и Артушу показалось, что он обнимает его впервые в жизни. У Заура было крепкое тело, мягкая и ароматная кожа. А его зубы блестели, как жемчужины. Заур часто заморгал. Его длинные и нежные ресницы прикасались к щекам Артуша, его агрессия исчезла вмиг, а в глазах возникла нежность.
Он поднял его голову, взглянул на его мягкое лицо, влажные губы и томные глаза за полузакрытыми веками.
– А стоило бы жить, если бы не ты, Заур?
***
Артуш разложил омлет по тарелкам.
-Утром он прислал смс-ку, написал, что будут после полудня, – сказал он, выключил газ под чайником и подошел к двери кухни, – слышишь?
Заур, который аккуратно раскладывал подушечки, спросил, не оглядываясь:
– Они на машине?
– Конечно. Не станет же он привозить такого человека на автобусе.
– Ну что ж, добро пожаловать, – сказал Заур.
– Хватит там играться. Иди, помоги мне.
Шота прислал смс-ку в двадцать минут восьмого и сообщил, что они будут в Поти к часу. Все было обговорено уже в Тифлисе. Услышав безумный план просящих у него помощи молодых людей, Шота сначала опешил, потом подумал и пообещал помочь. В кафе на тбилисском вокзале он сказал молодым людям: «Неважно, гетеросексуальная или гомосексуальная любовь – это самый прекрасный, самый сладкий грех который дается жизнью. Вы просите меня разделить с вами этот грех, и я не могу вам отказать. Для меня разделить этот грех, присвоить его гораздо почетнее, чем испугаться и убежать. Надо пойти на этот грех приступом, победить его и увековечить чистую любовь. Отрицание любви – означает несправедливость, неуважение и измену по отношению к самому себе в первую очередь».
Шота сдержал свое слово и сегодня собирался быть в Поти с близким и доверенным человеком первой леди Грузии Сандры Руловс, с ее так сказать духовным отцом, голландским священником Клаасом Хендриксе. Они должны были приехать, чтобы исполнить просьбу Заура и Артуша, которые годами терпели невыносимые муки, страдали и, несмотря на войну, ни на миг не теряли надежду на встречу, не изменяли себе. Они, в принципе не придавали большого значения вступления в брак, но раз выпал шанс – решили не упускать его.
Их брак должен был стать первым браком геев на Южном Кавказе, являющемся родиной латентных гомосексуалистов. Этим безрассудным шагом они, вполне вероятно увековечили день своего бракосочетания 18 ноября, превратив его в значимую дату не только для геев Южного Кавказа, но и всего мира, в день святого Валентина для геев, точнее, в день святого Клааса Хендриксе.
– А среди геев в Азербайджане были попытки вступить в брак? – спросил Артуш.
– Насколько я знаю, была одна пара, – ответил Заур, помешивая ложечкой сахар в стакане.
– Серьезно? Ты их знал? – у Артуша, который не ожидал такого ответа, от удивления расширились глаза.
– Да нет, откуда мне их знать. Они оба работали в нефтяном секторе, в BP. Пресса о них немало писала. Их звали Эльдар и Мансур. Они уже много лет живут как семейная пара, под одной крышей. С заявлением о желании вступить в брак они обратились в ЗАГС Ясамальского района.
– Что ответил им ЗАГС?
– Конечно, отказал. А теперь они собираются пройти через все судебные инстанции в Азербайджане и обратиться в Европейский суд.
– Вот дела… – сказал Артуш, глядя из окна на воробьев, чирикающих на ветках ели. – Интересно, это к чему-нибудь приведет?
– До сих пор Европейский суд не рассматривал подобные дела. Если рассмотрит, думаю, вынесет решение в их пользу. В этом случае может быть Азербайджану придется подчиниться.
