Текст книги "Артуш и Заур (ЛП)"
Автор книги: Алекпер Алиев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Заур не знал что ответить. То, что он, не позвонил и не встретился с Давидом, и в самом деле было не красиво. Но как объяснить ему, что те несколько дней, проведенные им в Тифлисе были для него на вес золота, и каждая его секунда здесь была посвящена Артушу.
– Извини, Давид. Честное слово, не было ни секунды свободной…
– Не стоит извиняться. Бывает. Только больше так не поступай – сказал Давид, улыбнувшись.
Они спустились по лестнице, и вышли на улицу.
– Ты впервые в Ереван?
– Ага.
– Нервничаешь?
– Конечно. К тому же, я – голоден.
– Понятно. До Марнеули можешь потерпеть? Там пообедаем.
Заур нашел это предложение логичным и согласился.
– Едем. Я потерплю.
Давид открыл дверь стоящего у края дороги зеленый BMW 525:
– Садись.
Заур сел сзади, Давид – впереди:
– Знакомься – Мамука. Полицейский. Он повезет нас до границы.
Заур протянул руку и пожал мягкую, потную ладонь водителя. Кудрявый, загорелый, широкоплечий Мамука, скорее походил на англоязычного менеджера иностранной нефтяной компании, работающей в Грузии, чем на полицейского. Затем Давид представил Заура.
– Заур Джалилов – известный в Азербайджане НПО-шник. Впервые едет в Армению.
Заур пробормотал невнятно «Давид, не преувеличивай. Какой я известный?», но кажется, ни Мамука, ни Давид его не услышали. Мамука завел машину и, выехав за пределы вокзала, спросил:
– Едете в Армению… Волнуетесь, наверно?
Услышав, этот дурацкий вопрос во второй раз за последние пять минут, Заур пожал плечами:
– Естественно волнуюсь. Но больше из-за того, что ждет меня, когда вернусь домой. А так, я уверен, что в Армении меня не ожидает никаких сюрпризов. КГБ-шники не дадут и волосу упасть с моей головы. Это говорят все, кто там уже побывал.
– А если бы не было охраны, думаешь, тебе там угрожает реальная опасность? – поинтересовался Мамука.
– Может быть, а может, и нет. Точно сказать не могу.
– Хочешь сказать, проблемы у тебя в Баку будут? – спросил Давид.
– Это неизбежно. Нападки случаются почти с каждым, кто ездил в Ереван.
Давид, развернулся в кресле:
– Почему? Что здесь такого?
Уставшему с дороги Зауру, не хотелось влезать в эту тему, поэтому он бросил коротко:
– Откуда мне знать?
Давид, уловив его настроение, обратился к Мамуке:
– Заур голоден. Мы тоже. Ты знаешь в Марнеули какое-нибудь нормальное местечко?
Непохожий по комплекции на любителя поесть-попить Мамука, резко оживился при этом вопросе:
– Конечно. Я знаю отличный ресторан, причем хозяин – азербайджанец.
Заур прислонил голову к стеклу, закрыл глаза и еле слышно проговорил:
– Учтите, что голод – не соглашение о перемирии и не может длиться вечно. Если умру, отвечать вам, – и уснул.
Через час, когда машина затряслась на кривых-косых дорогах азербайджанского села, Заур отрыл глаза, и начал смотреть по сторонам, пытаясь понять, где он находится. Увидев, что его попутчик проснулся, Давид сказал зевая:
– Приехали.
Посреди покрытого зеленью, великолепного, свежего, огромного сада стоял двухэтажный ресторан. Маленький, полноватый, с пышными усами владелец ресторана по имени Рухулла, обнялся-поцеловался с Мамукой и посадил гостей за круглый стол, находившийся посреди двора, в тени виноградника. После того, как Рухулла приняв заказ, исчез внутри ресторана, Мамука тихо сказал:
– Странный он. Повар – армянин, одна официантка – чеченка, другая – азербайджанка. Но сам такие кебабы готовит!
Заур умылся прохладной водой, лившейся из трубы под виноградником, и размял кости парой гимнастических упражнений. Давид, поглядев на него, громко произнес:
– Все равно, никто кроме азербайджанцев не умеет готовить кебаб!
Заур в ответ на комплимент ограничился кивком и улыбкой.
Через пятнадцать минут стол ломился от напитков, салатов, закусок и горячих блюд, вино лилось как вода. Мамука каждый раз приглашал Рухуллу присоединиться к пиршеству, но хозяин ресторана, кладя руку на грудь, отвергал предложение и исчезал со словами «у меня полно дел». Заур подумал о том, какие еще могут быть у Рухуллы «дела», если кроме них в ресторане никого нет, но не сказал об этом сотрапезникам, так как не очень хотел, чтоб тот к ним присоединялся.
Через час все трое уже прилично захмелели. У Заура начали болеть лицевые мышцы от насильственной улыбки, которой он реагировал на бессмысленные грузинские анекдоты Мамуки. Давид отошел в туалет, вернувшись минут через пять, сел положив руку на плечо Заура, и наклонился к его уху.
– Азербайджанцы в этой стране живут в кайф.
Заур, не особо вдаваясь в смысл его слов, кивнул:
– Ну и хорошо.
Давид поняв, что не смог вызвать сказанным надлежащий случаю интерес, решил перейти к более веским аргументам:
– Идем со мной, сам увидишь.
Мамука сосредоточенно кушал. Заур поднялся и покорно пошел за Давидом.
– Слушай, твой друг-полицейский не слишком пьян? Управлять машиной сможет?
– Не дай бог ему услышать твои слова, – Когда он пьян, водит еще лучше. Будь в нем уверен.
Они вышли во внутренний дворик, располагавшийся за рестораном. За кирпичным забором длиной в метров десять и в четыре шириной, был разбит садик. Пройдя через железную калитку за Давидом, Заур сразу понял, что имел в виду грузинский журналист. Поднимающиеся до колена кусты конопли, судя по всему, были как альтернативным источником дохода владельца ресторана, так и источником развлечения. Причем эти «источники», росли под ногами, в буквальном смысле.
Заур спросил:
– Твой друг из полиции об этом знает?
– Вообще-то можешь звать его Мамука.
– Пускай Мамука. Он что-нибудь об этом знает?
Давид пожал плечами.
– Конечно. Он и сам не прочь покурить. Сорвем пару стебельков?
– Ну сорвем, и что?
– Как что? В Ереване скучать не будем.
Заур от ужаса вытаращил глаза, алкоголь испарился мгновенно.
– Ты что сума сошел? Хочешь провезти травку в Армению?
– Подумаешь! Ну что ты так волнуешься…
Заур попытался привести новый аргумент:
– Так ведь она свежая, мокрая. Как ты собираешься ее сушить?
– Ничего я найду способ, – сказал уверенно Давид, и сорвал два больших стебля. Листья конопли, словно расстроившись из-за расставания c родным кустом, поникли, и стали увядать на глазах.
Посмотрев по сторонам и убедившись, что никто не идет, Заур нагнулся к самому уху Давида и прошептал:
– Не впутывай меня в это. Я не труслив, но я еду в Армению в первый раз. Ты представляешь, какой будет скандал, если армяне найдут у азербайджанца наркотики.
– Да говорю тебе, не волнуйся. Все будет хорошо. Но если найдут, тем более у тебя, будет гораздо веселее.
Заур оставил Давида смеяться над собственной шуткой и вернулся за стол. Мамука развернувшись назад с бокалом в руке, пытался понять, куда делись его собутыльники. Увидев, Заура он заорал:
– Сволочи! Вы что меня одного оставили? Я что алкоголик – один пить?
Заур сел, взял наполненный бокал вина, сказал:
– За тебя. Рад знакомству! – и задержав дыхание, опустошил бокал.
Мамука выпив, задумчиво посмотрел на кошку, царапающую когтями ствол виноградника, и монотонно произнес:
– Раньше люди, чувствующие ход времени считались мудрецами. Сейчас, говорят о тех, кто ловит каждое мгновение. Буратино был сделан из дерева. Два деревянных кусочка при трении начинают гореть.
С небольшим опозданием заметив, подошедшего Давида, он раздражено выпалил:
– Чем ты там два часа занимаешься?
Слышавший предыдущие разглагольствования Мамуки Давид, ушел от ответа:
– Я двадцать раз смотрел твоего «Буратино», но так и ничего не понял. Притом это – фильм для детей. Уверен, что режиссер был наркоманом. Этот фильм нельзя смотреть на трезвую голову, надо сначала покурить.
Мамука подозрительно посмотрел на Давида, а тот, делая вид, что ничего не замечает, приступил к поеданию шашлыка из печени.
Через полчаса, когда пришло время звать Рухуллу и закрывать счет, Заур полез в карман, но Давид опередил его:
– Не беспокойся, ресторан на дороге компенсирует Борис, так что не я плачу.
Когда вставали из-за стола, он, довольно похлопывая по карманам, прошептал: Хорошо помял, набил в карманы. Не волнуйся, не найдут.
– Пусть будет по-твоему… – в голосе Заура чувствовалась неуверенность.
– Сейчас говорил с Борисом. Ждут нас на границе.
Попрощавшись с проводившим клиентов до машины Рухуллой, они направились прямиком к пограничным воротам в Садахло. Расстояние оказалось еще меньше, чем предполагал Заур – оказывается деревня, где они обедали, располагалась буквально в двух шагах от границы. Заур попросил Мамуку остановить машину, чтобы купить сигареты. В тесном магазинчике женщина смотрела по спутнику азербайджанский канал и обмахивалась куском картона. «И здесь – азербайджанцы» – подумал Заур и, заговорив с женщиной на родном языке, попросил пачку Kent 4.
– Салам хала! Неджесиниз? Хеятыныз недже кечир? (1)
Женщина протянула сигареты и бросила деньги в кассу.
– Как мы можем жить, сынок? С горем пополам. Аллах, покарай этих русских. Стравливают людей друг с другом. Жили себе спокойно в советские годы. Теперь все друг другу враги.
– Но ведь советскую власть тоже русские создали. Тогда ведь не так все было.
– Да, в то время все было по-другому. Когда все были им подвластны, кровь не лилась. Но как только наши республики стали независимы, сделали все, чтобы мы перебили друг друга. Какое мне дело до армян, грузин?! Жили же душа в душу.
Встреча с гражданкой Грузии азербайджанского происхождения в самом близком к грузино-армянской границе торговом пункте, нагнала на него меланхолию.
Попрощавшись с женщиной, Заур вышел. Вернувшись в машину, он извинился перед попутчиками, за то, что заставил их ждать, и до границы с Арменией никто из троих не нарушил молчания.
***
Лицо пограничника исказилось, брови насупились, когда в отверстии узкого окошка он увидел азербайджанский паспорт. Он поднял глаза, посмотрел на владельца и уставшим голосом спросил:
– Куда Вы едете?
Заур прислонился лбом к стеклу и самодовольно ответил:
– В Улан-Батор.
Строгий грузин, не отреагировав на шутку, продолжил:
– Вы уверены, что хотите ехать в Армению?
Периодическое пересечение грузино-армянской границы азербайджанцами-гражданами Грузии с целью реализации своих овощей и фруктов, было привычным делом. Но пограничник, проработавший здесь уже полгода, впервые видел гражданина Азербайджана, желавшего проехать в Армению. Получив на последний вопрос утвердительный ответ, грузин резким движением поставил штамп в паспорт и с подчеркнуто серьезным выражениям лица вернул его Зауру, затем вдруг улыбнулся и спросил:
– Не боитесь?
– Представьте себе, боюсь, но у меня нет другого выхода.
Мамука подошел попрощаться с Зауром:
– Хотел бы видеть тебя, когда будешь возвращаться. Интересно, какими будут твои впечатления.
– Почему бы и нет. Конечно, встретимся. Все равно в Баку я возвращаюсь через Тбилиси.
Давид бросил сигарету и серьезным тоном произнес:
– Не через Тбилиси, а через транзитный пункт. После Карабахского конфликта этот город для армян и азербайджанцев давно уже так называется.
Все трое рассмеялись. Первым руку протянул Мамука.
– Ну все, не буду больше вас задерживать. Дорогу осилит идущий.
Обнявшись на прощание с Зауром и Давидом, он сел в машину, крикнул из окна «берегите себя», подмигнул и нажал на газ.
– Хороший парень. Не могу поверить, что он полицейский.
На эту реплику Заура, Давид надменно заметил:
– У нас таких полицейских с каждым днем все больше и больше. Саакашвили ведет политику омоложения полиции. Ты разве не слышал?
Оставив Давида без ответа, Заур сделал первый шаг на мост через бурлящую реку. Он почувствовал легкое покалывание в коленях, а дойдя до середины моста, боясь оступиться, схватил Давида за руку. Понимавший его волнение грузинский журналист, улыбнувшись, проговорил «все в порядке, идем, идем». «Да не нужны мне твои сочувствия» подумал Заур в ответ, но не подал виду. Когда Заур и Давид дошли до шеста, на котором развевался армянский флаг, двое высоких, статных парней направились в их сторону. Вслед за ними не торопясь шел седой, маленький человек в очках. Несмотря на жуткую жару, на этих двоих были черные полотняные костюмы. Оба были похожи на типичных азербайджанцев. Повернув голову в сторону Заура, неотрывно смотревшего на эту пару с мраморным выражением лица, Давид произнес:
– Этот седой – Борис Навасардян. А эти двое, судя по всему, твои ангелы хранители. На границе, перед контрольно-пропускным пунктом образовалась длинная, беспорядочная очередь. Кто за кем стоял было не разобрать. Заур впервые в жизни видел столько армян сразу. Эта мысль показалась ему смешной. Когда они подошли к шлагбауму, «ангелы хранители» уже ждали их с заложенными за спину руками. Поздоровавшись сухо с Зауром, потребовали у него паспорт, пропустили Заура с Давидом через шлагбаум и отошли в сторону. Давид обнялся с Борисом, шутливо отрапортовал: «Гость доставлен в целости и сохранности», и включился в борьбу за подход к заветному окошку.
Борис крепко пожал руку Зауру:
– Как доехали?
– Спасибо, отлично. Хорошо, что Давид меня встретил. Благодарю вас за хлопоты.
– Идем, постоим в сторонке – Борис отвел Заура в тень находящейся в десяти метрах ивы. Перед административным зданием целая армия спекулянтов, туристов, таможенников и пограничников пребывала в своем рутинном беспокойстве – кто-то пытался просунуть паспорта через узкие окошечки, кто-то, кричал, требовал чего-то у пограничников, но громче всех орали солдаты, пытавшиеся принудить всех к порядку. Не считая двух-трех военных, беседовавших с сотрудниками спецслужб, никто не обращал на Заура внимания. Но все же, он не мог избавиться от какого-то непонятного, аморфного чувства. Он только сейчас ощутил, что означает оказаться на территории страны, с которой твое государство уже двадцать лет находится в состоянии войны. Молодой человек огляделся. Так как курить в подобной стрессовой ситуации было теперь немодно, он чтобы скрыть волнение стал подыскивать себе другое занятие. Неподалеку бродил черный щенок, тыкаясь туда-сюда и помахивая хвостиком. Он свистом подозвал щенка, и присев на корточки начал гладить его и шептать ему что-то на ухо.
Странно, но не видевшие от людей ласки, никогда не глаженные по голове дворовые собаки, быстрее остальных устают и убегают от людей, относящихся к ним с заботой, и даже шепчущих им что-то на ухо. Видимо собака поняла, что еды от Заура не дождется. Или обиделась, почувствовав, что Заур гладит ее неискренне, а лишь для того, чтоб скрыть дискомфорт. После бегства этого предателя, Зауру стало необходимо сейчас же с кем-то поговорить, просто поболтать о чем-то незначительном.
Он подумал о Давиде, потом вспомнил о его «ценном грузе», и стал нервничать. Давид был уже у окошка. Пограничник, просмотрев паспорт, поставил штамп и вернул владельцу. Солдаты открыли его сумку и проверили вещи. Если бы решили обыскать карманы – трагедия была бы неминуема. Убедившись, что опасность позади, Заур облегченно вздохнул.
Наконец, когда охранники вернули паспорт, он лихорадочно стал листать страницы. Нигде не было ни печати, ни штампа, свидетельствующего о его въезде в Армению. Но в документе был штамп удостоверяющий, что он покинул пределы Грузии через Садахло, поэтому для знающего человека, могло быть и так понятно, что Заур побывал в Армении. Положив паспорт в карман сумки, он протянул руку более высокому охраннику:
– Заур.
– Артур.
Заур сконфузился:
– Артур… Это имя очень похоже на «Артуш».
Охранник, стараясь сохранить небрежный тон, спросил:
– У вас был знакомый по имени Артуш?
– Да, до сих пор есть.
Темно-зеленый микроавтобус Ford, который должен был доставить их в Ереван, уже принял «на борт» одного пассажира – Давид расположился у окна и о чем-то беседовал с водителем, периодически поглядывая в сторону Заура.
***
Артур остановил, шедших к микроавтобусу Заура и Бориса на полпути:
– Мне надо перекинуться парой слов с Зауром.
Борис, пожав плечами, сказал:
– Пожалуйста, – и начал возиться с телефоном.
Артур, посмотрел прямо в глаза азербайджанцу и монотонно заговорил:
– Фотографировать запрещено. Никуда нельзя отлучаться без нашего ведома. Ты все время должен оставаться в поле нашего зрения. Это все для твоего же блага. Мы не можем гарантировать твою безопасность от поползновений какого-нибудь сумасшедшего.
Заур, кивая, подтвердил, что согласен с этими условиями, все сели в кабину и автомобиль тронулся. Артур сел возле водителя, его напарник по имени Сейран – в кресле рядом с дверью. Борис, заметив скованность Заура, решил подбодрить его:
– Не обращай внимания. Всех азербайджанцев, впервые въезжающих в Армению, предупреждают подобным образом. Но через пару дней ты убедишься, что твою свободу ничто не ограничивает.
– Для меня это неважно.
Это действительно было неважно для Заура. Они ехали, любуясь закатом, проезжали деревни и поселки, окруженные невероятными по красоте горами, долинами, лесами. Эта красота пугала и приводила в восторг одновременно. В этих местах, столетиями сохранявших свою естественную первозданность, наполненных чистотой и прозрачностью воздуха, не суждено ему делить с Артушем свежесть рассвета, вечернюю тишину, ночной мрак. Эта мысль причиняла Зауру страдание.
Вдалеке, он заметил бурлящий водопад, поток ниспадал с отвесной скалы и соединялся с полноводной рекой. При въезде в маленькую деревню, где из каждого дома, был виден этот прекрасный пейзаж, Борис остановил машину, и купил у сельчан, продававших в ведрах абрикосы, пару килограмм этих фруктов.
– Это очень вкусные абрикосы. Армения славится ими, также как вы нефтью.
Заур взял предложенный ему большой абрикос и, чистя его ладонью, произнес:
– Знаю. Даже ваш кинофестиваль называется «Золотой абрикос».
Он с аппетитом откусил армянский абрикос. И в самом деле, было вкусно. Он ел и разглядывал окрестности. Его внимание привлекло великолепное качество асфальта: ни вмятин, ни бугров. «Судя по всему, армянская диаспора, помощнее азербайджанских нефтедолларов будет» сказал Заур про себя.
Выбросив абрикосовую косточку в окно, Борис кивнул в сторону задремавшего в кресле Давида:
– Много выпили?
– Нет. По литру вина на человека.
– У грузин – вино, у нас – коньяк. А Азербайджан каким спиртным напитком славится?
– Мы мусульманская страна, у нас нет подобных традиций. В Азербайджан культура алкоголя пришла лишь после Второй Мировой Войны. Нас же во всем мире славит черная икра. Вы бывали в советские годы в Баку?
– К сожалению, нет. Сейчас очень жалею, что не съездил. Говорят красивый город. Это правда?
– Зависит от того, что вы называете красивым.
– Когда заключим мир, обязательно приеду в Баку.
– У Вас есть надежда на мир?
– Если б не было, зачем же организовывать это мероприятие?
Дорога от границы до Спитака проходила через несколько населенных пунктов, в которых раньше компактно жили азербайджанцы. Интересно, что их названия – Айрым, Алаверди и Пембек, оставались не переименованными. Построенная еще царем, соединявшая Армению с Россией, а ныне вообще не работающая, ржавая железная дорога, сначала сопровождала Ford параллельно, затем завилась зигзагами и скрылась за холмом.
Заур внезапно спросил:
– А как будет «мир» по-армянски?
Борис догрыз второй абрикос и выбросил в окно косточку.
– Хагагутюн.
– Как, как?
– Хагагутюн.
Заур почесал голову, посмотрел сначала на Артура, безразлично слушавшего их разговор, затем на Бориса и, смущаясь, попросил:
– Извиняюсь, не запомнил. Повторите еще раз, пожалуйста, но медленно, по слогам.
– Можешь обращаться ко мне на «ты». Слушай внимательно: «Ха-Га-Гу-Тюн».
Заур задрожал от смеха:
– Слушай, это не «мир», а скорее, «война». Как это слово может означать «мир»?
Борис так захохотал, что чуть было не поперхнулся очередным абрикосом. Артур повернулся лицом к окну и уставился на начинающуюся у края дороги и уходящую глубоко в лес сосновую рощу. Борис заметил его раздражение и нагнулся к уху Заура:
– Не обращай внимания. У них нет чувства юмора… Ты знаешь Гюлай Эрдем?
Корреспондент турецкой газеты «Джумхуриет» – Гюлай Эрдем, вчера ночью прилетела из Вены в Ереван. Сейчас она ожидала участников с азербайджанской и грузинской стороны и, по словам Бориса, сильно скучала.
– Нет, мы не знакомы. Я узнал о ее существовании благодаря твоему проекту.
Борис, показал на стоявшую у дороги табличку с надписью на армянском:
– Мы въезжаем в Спитак.
Показались первые строения города Спитак, в конце восьмидесятых разрушенного до основания сильнейшим землетрясением. По дороге можно было заметить одно– и двухэтажные постройки из туфа, магазины и парки. Когда микроавтобус въехал в центр, Заур попросил остановить машину, чтобы самому убедиться насколько были ликвидированы последствия страшной трагедии.
– Я хочу посмотреть город.
Все, кроме Давида, высадились на центральной улице Спитака, и стали разглядывать окрестные дома.
– За сколько лет восстановили город? – спросил Заур у Бориса.
– Ушло много времени и денег. Не знаю, ты в курсе или нет, но Спитак раньше был гораздо более крупным городом, после землетрясения он стал более компактным. Отстроили за счет диаспоры.
Купив в киоске сигареты и воду, они продолжили путь. Уже темнело, на горизонте показались огни еще одного города. Заур вытянув вперед шею, спросил:
– Это Ереван?
– Нет, до Еревана еще есть. Хочешь абрикос?
– Спасибо, мне хватит.
Слушавший до этого русскую попсу шофер, вытащил диск и вставил армянский сборник. Машина, наполненная звуками кяманчи (2) и балабана (3), не въезжая в город, который Заур только что принял за Ереван, повернула налево и погнала по широкой дороге, сильно напоминавшей Сумгаитское шоссе. Наконец Борис торжественно объявил:
– Добро пожаловать в столицу Армении!
Сначала показались заправки, затем ряды многоэтажек, магазины и кафе. Город был покрыт серыми тучами и люди, ожидавшие на автобусных остановках, беспокоились, как бы успеть домой до начала дождя. До центра Ford доехал минут за десять. Водитель резко повернул налево, въехал на небольшой подъем и остановился перед гостиницей «Анаис», в которой Зауру предстояло прожить три дня. Внизу, в тридцати метрах от построенной над оврагом гостиницы, протекала река Раздан.
Не успели они войти в гостиницу, как полил дождь. Пока миниатюрная, черненькая армянская девушка оформляла новых жильцов, Заур вместе с Борисом стоял перед большим окном и наблюдал за дождем, яростно пытавшимся раздробить асфальт.
– После летних дождей, днем над Ереваном появляется радуга. Снежная вершина Арарата оказывается тогда прямо посередине красочной дуги, – сказал Борис, разглядывая капли на оконном стекле, – по древней армянской легенде, тот, кто пройдет под радугой, меняет пол – мужчина становится женщиной, женщина – мужчиной.
От этих слов по телу Заура пробежала дрожь, он посмотрел на отражение Бориса в окне. Их взгляды встретились. Борис улыбался во весь рот.
(1) Здравствуйте тетя. Как вы?
Как жизнь? – на азерб.
(2) Кяманча – персидский
струнный смычковый
музыкальный инструмент.
Разновидности его
под различными названиями
были распространены
в музыкальной практике
народов Центральной Азии
и Среднего Востока.
Очень распространен
на Южном Кавказе (кроме Грузии).
(3) Балабан – народный
духовой язычковый инструмент
у азербайджанцев, узбеков
и некоторых народов
Северного Кавказа.
Армянский «дудук» – идентичен
азербайджанскому балабану.
ЭРЕБУНИ
4 205-ый номер… Ничего не значащее, не имеющее никакого смысла число. Во всяком случае, в жизни Заура не было ни 205-ой школы, ни 205-го автобуса, ни зарплаты в 205 условных единиц. В Баку у него был друг нумеролог Расим, может тот подсказал бы скрытый смысл?
Заур, стоявший в душе, оправдывал эти дурацкие мысли, настырно лезущие ему в голову, усталостью с дороги Баку-Тифлис-Ереван. «Очень странно, я даже не спешу звонить Артушу», – прошептал он сам себе и замкнул губы, чтобы не глотать теплую воду. Затем повторил про себя словно молитву мобильный номер любимого.
Он не мог свыкнуться с мыслью, что находится в Ереване, столице Армении. Даже в ногах оставалась начавшееся еще на границе неприятная нервная дрожь. «Это – Ереван. Я в Ереване. Этого не может быть!? Как это в Ереване? И Артуш в двух шагах…»
Заур вышел из ванной, оделся, причесался, обдал свое гладко выбритое лицо ароматом Ultraviolet. Борис назначил ему встречу через час, в ресторане. Этот час уже прошел. Он последний раз посмотрел в зеркало, и решил, что неплохо, и даже эффектно выглядит. Красота его была мужская, он был лишен женских черт. Почему-то эта мысль ободрила, и даже обрадовала его.
Борис, покуривая, прохаживался в коридоре. Увидев переодетого в коричневые брюки и белую футболку с надписью «Stop AIDS» Заура, он заулыбался:
– Тебя и не узнать.
Заур закрыл дверь:
– В смысле?
– От усталости не видно и следа… Симпатичный парень, не завидую армянским девочкам встретившим тебя. Что это за аромат?
– Ultraviolet.
– Отличный запах. Тебе подходит этот аромат.
Они стали спускаться по лестнице. Заур улыбнулся:
– «Тебе подходит этот аромат»… хорошо звучит, – подумал он.
***
В ресторане Давид общался на английском с женщиной, говорившей громким, звонким голосом, судя по всему, это и была Гюлай. Борис с Зауром подошли к большому столу, и Борис познакомил молодого человека с турецкой журналисткой и с присутствующими здесь тремя армянами. Сидевшие за соседним столом два охранника были заметно напряжены и следили за каждым его движением так, словно их азербайджанский гость в любой момент мог выкинуть что-то неожиданное, вытащить оружие, например, и расстрелять всех, кто попадет под руку.
Из познакомившихся с Зауром армян, двое были политическими экспертами, сотрудничавшими с организацией Бориса – Паруйр Манвелян и Георгий Варданян, а третий – сотрудник посольства Франции Сергей Стрекалин. Заур сначала решил, что Стрекалин русский. Но черноглазый, смуглый Сергей совершенно не походил на славянина, наоборот обладал типичными армянской внешностью. Впоследствии выяснилось, что живший в советские годы в Украине дед Сергея, чтобы стать «своим» в украинском обществе, отказался от фамилии «Стрекалян», и вписал в паспорт «Стрекалин». Заур подсел к Гюлай и поздоровался с ней по-азербайджански. Женщина, моргнув от неожиданности, спросила у Заура:
– Вы впервые в Армении.
– Да, впервые. А вы?
– Я тоже. Я очень нервничаю, верите? Вы, наверное, испытываете те же чувства. А как армяне похожи на наших! Я не ожидала, что встречу здесь столько интересных людей.
Видно было, что женщина очень обрадовалась появлению собеседника, способного общаться с ней на родном языке.
– Я не понимаю, почему мы должны жить с Арменией в состоянии холодной войны? Мы – два соседних государства. В Турции есть армянская диаспора. У нас многовековая общая история. Насколько правильно оставаться врагами из-за трагедии, случившейся в начале прошлого века? И армянская кухня похожа на нашу. Да и музыка почти одна и та же…
На стол принесли салаты, горячие блюда и напитки. Гюлай никак не унималась. Заур, чтобы как-то ее обуздать, перебил:
– Кажется, мы слишком долго говорим по-турецки, армяне могут обидеться, – сказал он и фальшиво улыбнулся.
Оказалось, что Гюлай сегодня в первый раз в жизни попробует водку. Армяне, услышав об этом, обрадовались и стали подбадривать ее. После двух рюмок Гюлай уже порядочно захмелела. Журналистка рассуждала о регионе, проблемах на Кавказе, войне в Ираке, жестко критиковала нынешнюю политику Турции и правительство Эрдогана (1). Ее мнение по поводу турецкого правительства хотя и мало кого волновало из сидящих за столом, но все из вежливости слушали, или делали вид что слушают, проявляя эмпатию к Гюлай, которая привыкла всегда и везде критиковать власти, и сейчас не собиралась выходить из своего амплуа.
Вдруг Борис нагнулся к уху Заура, прошептал:
– Завтра конференция начинается в 10.00.
– Я знаю. А что?
– Просто имей в виду, когда пьешь.
Заур посмотрел на Бориса исподлобья и разлил водку по рюмкам.
– Не волнуйся. Не считая русских, никто так ни пьет водку как азербайджанцы.
После очередного выступления Гюлай о том, что премьер-министр Эрдоган – невежда, радикальный исламист и несведущий политик, и что он ведет Турцию к пропасти, Заур так, чтобы его поняли и армяне, заговорил по-английски:
– Я внимательно слушаю, и мне кажется, что вы не совсем справедливы к премьер-министру. Вы же отлично знаете, что правительство Эрдогана вывело Турцию из экономического кризиса и справилось с сильнейшей инфляцией. Кроме того, Эрдоган разоблачив в стране несколько крупных коррупционных групп, предал их суду. Вы же не будете все это оспаривать?
Гюлай с сомнением посмотрела на азербайджанца, который до сих пор в основном слушал и почти не говорил:
– Нет, не буду. Но все не так просто как кажется. Эрдоган просто подстроил коррупционный режим под себя и своих ставленников. Внешняя политика его правительства потерпела фиаско, в том числе и в отношениях с Арменией. Да и время показывает, что отклонение от курса, идей Ататюрка ведут Турцию к пропасти. Если бы не Ататюрк, наши женщины и не знали бы, что такое университет. А теперь эти сволочи хотят укутать студенток в хиджаб (2).
– А Кипр? Другие успехи во внешней политике? Этого же нельзя отрицать.
Он заметил, как при слове «Кипр», армяне изменились в лице и навострили уши, но, тем не менее, продолжил:
– Сделанные им шаги ускорили разрешение этой проблемы. Кроме того, во время американского вторжения в Ирак он сделал все, чтобы Турция была как можно дальше от военного противостояния, и не позволил увязнуть в Иракском болоте. Он также негативно оценил международное эмбарго в отношении правительства Палестины, выбранного демократическим путем. Во всяком случае, у него есть собственная позиция.
– Я не понимаю, Вы что, сторонник Эрдогана? – спросила Гюлай, попытавшись предать осмысленность своему хмельному взгляду. Не получилось. Выражение ее лица вернулось в изначальное, а губы образовали бессмысленную улыбку.
– Нет, я сторонник объективности.
Тут в спор вмешался Степан Стрекалин:
– Я попрошу вас прекратить этот бессмысленный спор, – сказал он, – Еще не хватало, чтобы азербайджанцы с турками подрались в Ереване.
Все, включая Заура и Гюлай, залились смехом. Действительно, возможность такого инцидента в Армении звучала абсурдно.
Церемония знакомства, плавно переросла в дружеское застолье. Ломавшие головы в поисках ответа на Герценовский вопрос «Кто виноват?», все привычно обвиняли Россию и посылали в ее адрес проклятия, и только Борис утверждал, что причиной всех конфликтов на Южном Кавказе является рука ЦРУ, что очень удивило Заура. Давид с ним не соглашался: – Сепаратизм, все эти конфликты, братоубийственные войны, снова, и снова дающие метастазы в нашем регионе, все это создает Россия, – сказав это, он провозгласил следующий тост за Саакашвили. Армяне выпили за президента Грузии с явной неохотой.
