Текст книги "Лэд"

Автор книги: Альберт Терхьюн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Ход его невеселых мыслей прервал Хозяин, приказавший выбираться из убежища. С поникшей головой, поджав хвост, Лэд предстал перед ним в ожидании кары. Выглядел он как щенок, которого застали за порчей нового ковра.

Нежданно-негаданно Хозяин и все остальные, кто пришел в комнату, стал гладить Лэда и говорить ему, какой он замечательный. Хозяин обнаружил глубокий порез на теле пса и стал обрабатывать его, прерываясь то и дело, чтобы опять похвалить его. А потом, в качестве высшей награды, Лэда отвели наверх, к Хозяйке, чтобы и она погладила его и восхитилась им.

Когда наконец его снова отпустили на первый этаж, Лэд на свою подстилку не вернулся. Вместо этого он вышел из дома и побежал прочь от Усадьбы. Сочтя, что очутился достаточно далеко от дома, пес приосанился и начал лаять.

Хорошо было вновь получить возможность пошуметь. Лэд раньше и не догадывался, сколь важен лай для собачьего счастья. Оказывается, в его организме накопились излишки лая, и они настоятельно рвались наружу. Добрых полчаса он оглушительно от них избавлялся.

Потом, почувствовав себя гораздо, гораздо легче, он потрусил к дому, чтобы после двух недель испытаний вернуться к нормальной жизни.

Глава третья
Два чуда

Внутренняя сущность Лэда проявлялась в его внешнем облике парой самых мудрых, самых темных и самых печальных глаз во всем собачьем мире – глаз, которые опровергали утверждение, якобы у собак нет души. Такие псы встречаются раз в полстолетия.

Во всем мире у Лэда был лишь один тиран, а именно – его стройная золотисто-белая подруга-колли по кличке Леди. Та самая Леди, чье доброе мнение он заслужил в честной схватке не на жизнь, а на смерть с более молодым и сильным псом. Та самая Леди, которая немилосердно им помыкала, и дразнила его, и ни во что не ставила его величавое достоинство. Только Леди он позволял вольности, из-за которых любой другой невежа немедленно оказался бы на пороге болезненной кончины.

Леди была нервной и капризной – поистине колли высшего разряда. Более непохожей пары, чем она и Лэд не найти, даже если целый день ехать от их обиталища в сельской глубинке на севере Джерси.

В Усадьбу приезжали гости (излишне часто, по мнению Лэда). Эти люди в массе своей не понимали собак и либо сторонились их в беспричинном страхе, либо непрестанно теребили и повсюду таскали за собой.

Лэд не любил гостей. Знаки их внимания он принимал с холодной вежливостью и при первой возможности исчезал из виду. Он достаточно твердо знал Закон и потому воздерживался от того, чтобы рычать или скалиться на гостя. Однако Закон не принуждал его подставлять им спину для поглаживаний.

Мимолетная ласка Хозяина или Хозяйки – особенно Хозяйки – приводила Лэда в восторг. С любым из двух своих божеств он превращался в щенка-переростка и отпускал свою величественность на все четыре стороны. Но только с ними – с ними и со своим обожаемым тираном, Леди.

Однажды холодным весенним утром в Усадьбе появился новый гость. Или два гостя. Поначалу Лэд не мог понять, сколько именно. Одного гостя – женщину – он хорошо видел, а вот длинный сверток у нее в руках мог быть чем угодно.

Несмотря на длину, сверток был до смешного легким. Точнее будет сказать – болезненно легким, ибо в складках ткани находилась девочка пяти лет. Девочка, которой следовало бы весить не менее сорока фунтов, тогда как в ней едва ли было двадцать. Девочка с морщинистым, как у старика, личиком и похожим на скелет тельцем, которое от пояса и ниже было безжизненно.

Шестью месяцами ранее Малышка была веселой и подвижной, как щенок колли. Но потом по стране пронеслось невидимое Нечто и прикоснулось ледяными пальцами к тысячам таких же веселых и подвижных ребятишек – как заморозок прикасается к осенним цветам – и с теми же ужасными последствиями.

Малышку та напасть не убила, как убила многих ее сверстников. Во всяком случае, ее мозг и верхняя половина тела не умерли. Ее матери посоветовали вывезти маленького безнадежного инвалида на горный воздух, и она написала своей дальней родственнице, Хозяйке, с просьбой пожить в Усадьбе несколько недель.

У Лэда появление взрослого гостя вызвало мало интереса. С равнодушным видом он взирал с веранды на то, как незнакомая женщина выходит из автомобиля.

Но когда Хозяин принял из ее рук длинный сверток и понес его вверх по ступеням крыльца, Лэда одолело любопытство. И причиной тому была не только чрезвычайная осторожность, с которой Хозяин обращался с предметом, но и то, что предмет этот был человеком – о чем Лэду сообщил его сверхъестественный нюх.

Никогда раньше Лэд не видел, чтобы людей вот так носили. Это было совершенно непонятно. И он, поколебавшись, двинулся следом, чтобы разобраться.

Хозяин нежно уложил сверток в гамак на веранде и развернул складки ткани. Колли подошел и наклонился над крохотным стариковским личиком.

В Усадьбе детей не бывало уже много лет, и Лэду редко доводилось видеть их с такого близкого расстояния. Но первый же взгляд на Малышку сделал что-то странное с его сердцем – большим сердцем, которое всегда стремилось помочь слабым и беззащитным, большим сердцем, благодаря которому и заигравшийся щенок, и капризная карликовая собачка находились в такой же безопасности от его страшных челюстей, как сама Леди.

Он дружелюбно фыркнул в обращенное к нему детское лицо. Когда тусклые глаза девочки остановились на огромном псе, в них затеплился интерес – впервые за много дней. Из одеяла вынырнули две тонкие бледные ручки и зарылись в мохнатый воротник вокруг шеи Лэда.

От этого прикосновения пес затрепетал от носа до кончика хвоста. Пристроив большую голову рядом с впалой щекой, он буквально упивался болью, которую причиняли ему пальчики, дергающие за волоски на его чувствительном горле.

В одно мгновение Лэд расширил узкий и не подлежащий изменению круг Любимых – он включил в него это полумертвое хрупкое человеческое существо.

Вслед за Хозяином на веранду поднялась мать ребенка. Увидев огромного пса, она замерла в испуге.

– Смотрите! – завопила она. – Он может напасть на нее! Ой, ну прогоните же его!

– Кого? Лэда? – изумилась подошедшая Хозяйка. – Что вы, Лэд не тронет ни волоска на ее голове, ни при каких обстоятельствах. Видите, он уже обожает ее. Я никогда не видела, чтобы он так быстро сближался с новыми людьми. И она тоже кажется веселее, чем была. Не заставляйте ее плакать, прогоняя собаку.

– Но у собак полно микробов, – настаивала женщина. – Я читала об этом. Она может заразиться от него какой-нибудь ужасной…

– Лэд такой же чистый, как я, и микробов у него не больше, чем у меня, – с нескрываемой теплотой в голосе сказала Хозяйка. – Не проходит и дня без того, чтобы он не искупался в озере, и расчесываю его я тоже каждый день. Он…

– Но ведь это колли, – протестовала гостья и с растущей неприязнью смотрела на то, как Малышка все крепче вцепляется в шерсть очарованного пса. – А все говорят, что колли очень коварны. Вам так не кажется?

– Если бы нам так казалось, – вмешался Хозяин, которого уже давно раздражал этот часто задаваемый глупый вопрос, – если бы мы считали колли коварными, то не держали бы их. Колли – либо лучшая на земле собака, либо худшая. Лэд – лучший. Других мы не держим. Но конечно, я отзову его, если вас беспокоит, что он так близок к Малышке. Ко мне, Лэд!

Пес с большой неохотой повернулся, повинуясь Закону. Отходя, он оглянулся на своего нового обожаемого идола, а потом послушно остановился возле Хозяина.

У Малышки огорченно сморщилось лицо. Ее худые ручки потянулись вслед колли. Тонким голоском она позвала:

– Песик! Песик… Вернись ко мне, сейчас же! Я люблю тебя, собачка!

Лэд, дрожа от нетерпения, поднял к Хозяину морду в ожидании позволения исполнить призыв. Тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на их недоверчивую гостью. Лэд заметил это и тут же проникся необоснованной ненавистью к привередливой женщине.

Гостья подошла к дочери, которая продолжала протягивать к колли слабенькие руки, и объяснила:

– Для маленьких больных девочек собаки – неподходящая забава. Они слишком неуклюжие и резкие. А еще они кусаются. Лучше я дам тебе твою Долли, вот только вещи распакую.

– Не хочу Долли, – заныла Малышка. – Хочу песика! Никакой он не резкий. Он не будет меня кусать. Песик! Я люблю тебя! Иди ко мне!

Лэд впился в лицо Хозяина умоляющим взглядом, его хвост трепетал, уши стояли торчком. Одна рука Хозяина едва заметно шевельнулась в направлении гамака – только внимательная собака могла уловить это движение.

Но Лэду большего и не нужно было. Беззвучно, чинно вернулся он к гамаку и встал перед своим новым идолом. Малышка даже взвизгнула от радости и притянула к себе его шелковистую морду.

– Ну что же, – сдалась гостья, – вижу, что иначе она не успокоится, пусть поиграет с собакой. Положусь на ваши слова, что это безопасно. И потом, она давно уже ни к чему не проявляла интерес, это впервые с… Нет, милая! – строго воскликнула она. – Целовать собаку нельзя! Этого я ни за что не позволю. Дай-ка, мамочка вытрет тебе губы салфеткой.

– Собаки созданы не для того, чтобы их целовать, – сказал Хозяин, хотя что касается вытирания губ, тут он вполне разделял возмущение Лэда. – Но поцелуй в голову чистой собаки принесет ей меньше вреда, чем поцелуй в губы большинства людей. Я рад, что Лэд понравился ей. И еще сильнее рад тому, что и он ей симпатизирует. Это чуть ли не впервые, чтобы он по собственной воле подошел к незнакомому человеку.

Вот так и началось идолопоклонство Лэда. А безнадежно больной ребенок обрел новый интерес к жизни.

Каждый день, с утра до сумерек, Лэд был с Малышкой. Забросив облюбованную с незапамятных времен «пещеру» под пианино в музыкальной комнате, он всю ночь лежал под дверью, за которой спала девочка. Он отказывался даже от веселой пробежки по лесу в компании с Леди – ради того, чтобы степенно вышагивать рядом с инвалидной коляской, которую катали взад и вперед по веранде.

Забыт был и его пост в столовой – на полу слева от стула Хозяина, хотя еще со времен щенячества Лэда это место принадлежало ему и только ему. Теперь он неизменно устраивался позади кресла Малышки, что очень мешало горничной, которой приходилось перешагивать через пса, прислуживая за столом. Мать ребенка откровенно злилась.

Шли дни, а любовь Малышки к ее мохнатому другу не угасала. Для нее пес был полон неиссякаемой новизны. Она обожала заплетать косички в пышном белом вороте Лэда, теребить его нежные уши, заставлять его по ее команде подавать голос, здороваться за руку, ложиться или вставать. Ей нравилось изобретать множество замысловатых игр с участием собаки, от «Красавицы и чудовища» до «Прекрасной принцессы и дракона».

И роли чудовища (при красавице Малышке), и более сложной роли дракона Лэд отдавался всей душой. Разумеется, играл он всегда неправильно. И разумеется, Малышка всегда теряла терпение из-за его непонятливости и колотила его – в воспитательных целях – слабеньким кулачком. Наказание это Лэд принимал с блаженной ухмылкой.

То ли благодаря живительному горному воздуху, то ли благодаря общению с четвероногим другом, пробудившим в ней угасший было интерес к жизни, Малышка набиралась сил и больше не походила на бледное привидение. Мать, с огромным облегчением наблюдающая постепенное оздоровление дочки, терпела ее близкое общение с Лэдом, хотя тот первый страх, который она испытала при виде колли, так и не исчез, тем более что два-три события, случившиеся в Усадьбе примерно через неделю после прибытия Малышки, укрепили в ней это глупое предубеждение.

Леди, любящая гостей ничуть не больше, чем Лэд, обходила веранду, да и сам дом по широкой дуге. Но однажды, когда Малышка лежала на веранде в гамаке (многословно и раздраженно пытаясь обучить Лэда алфавиту), а старшая гостья писала письма, сидя спиной к дочери, Леди случилось пробегать по своим делам мимо крыльца.

При виде странного существа в гамаке она замедлила шаг и недоуменно заморгала. Малышка тоже заметила изящное золотисто-белое животное и, оттолкнув Лэда в сторону, повелительно произнесла:

– Иди сюда, новая собачка. Красивая… красивая собачка!

Тщеславие Леди не устояло перед этими словами, и она засеменила вперед, но на расстоянии вытянутой руки снова остановилась. Малышка схватила колли за воротник и подтащила к себе, чтобы поиграть с ней.

Внезапный рывок за мех Леди не мог сравниться по силе с тем, как Малышка таскала и дергала Лэда. Но Леди и Лэд – это совсем не одно и то же. Безграничное терпение и рыцарская любовь к Слабым не числились среди добродетелей Леди. Вольное обращение она жаловала не больше Лэда, а выражала свое недовольство куда более категорично.

При первом же щипке за чувствительную кожу обнажились зубы, раздался угрожающий рык, и в следующий миг точеная золотисто-белая морда подобно молнии метнулась вперед. Как волк накидывается на жертву (и только волк и колли знают, как это правильно делать), кинулась Леди на тонкую детскую руку, которая тянула ее за шерсть.

И в то же мгновение Лэд бросил свое массивное тело между подругой и идолом. То было невероятно быстрое движение для столь крупной собаки. И оно сослужило службу. Острый резец, который пронзил бы руку девочки, полоснул по могучему плечу Лэда.

Прежде чем Леди снова совершила атаку, и даже прежде чем она справилась с удивлением после неожиданного вмешательства своего вечного поклонника, он оттер ее к краю веранды – оттер очень деликатно, не показывая зубов, но при этом твердо и решительно.

Леди, само собой, вознегодовала на такую грубость со стороны своего обычно покорного друга, яростно оскалилась и укусила его.

Весь этот переполох привлек внимание матери девочки. Она оставила свои письма и поспешила на выручку дочери.

– Он… он зарычал на нее, и потом он и та другая ужасная зверюга сцепились друг с другом, и…

– Прошу прощения, – перебил ее жалобы Хозяин после того, как подозвал к себе обеих собак, – но единственное животное, которое плохо обращается со слабой половиной своего вида, это человек. Ни один пес не нападет на Леди. И уж тем более не нападет на нее Лэд… Ого! – оборвал он сам себя на полуслове. – Вы только посмотрите на его плечо! Этот укус предназначался Малышке. Вместо того чтобы ругать Лэда, вам следует благодарить его за то, что он спас ее от глубокой раны. А вот Леди мне придется посадить на цепь.

– Но…

– Но под присмотром Лэда Малышка будет в такой же безопасности, как под присмотром сорока солдат американской армии, – продолжал Хозяин. – Поверьте мне. Пойдем, Леди. Тебя, старушка, ближайшие две недели ждет конура. Лэд, подожди меня. Я вернусь и займусь твоим плечом.

С тяжелым вздохом Лэд отошел к гамаку и медленно улегся под ним. Впервые с момента появления в Усадьбе Малышки он был несчастлив. Очень, очень несчастлив. Ему пришлось теснить и толкать Леди, которую он обожал. И он знал, что пройдет не один день, прежде чем его легкоранимая подруга простит его или забудет об оскорблении. Пока же с ее точки зрения Лэда не существует на свете.

И все это лишь потому, что он спас от укуса Малышку, которая никому не желала зла и которая пока не очень-то понимает, что делает! Внезапно жизнь показалась простодушному Лэду угнетающе запутанной.

Он негромко заскулил и потянулся мордой к свисающей ручке Малышки в надежде на то, что девочка погладит его, облегчит душевные муки. Но Малышку горько разочаровала враждебная реакция Леди на ее предложение дружбы. Наказать за это Леди она не могла. Зато могла наказать Лэда.

Со всей мочи, которая имелась в ее истощенном болезнью теле, Малышка шлепнула по доверчиво подставленному носу. На этот раз трепка не доставила Лэду никакого удовольствия. Он вновь вздохнул и свернулся на полу под гамаком: морда между маленькими передними лапами, большие печальные глаза до краев полны горем и непониманием.

Весна перетекла в раннее лето. С каждым днем Малышка все меньше и меньше напоминала иссохшую мумию, превращаясь в нормального, пусть и худенького, ребенка пяти лет. Она ела и спала так, как не ела и не спала уже много месяцев.

Нижняя часть ее тела все еще оставалась мертвой. Но на плоских щечках заиграл слабый румянец, а глаза снова светились жизнью. Руки, которые таскали Лэда за мех, будь то в порыве дружелюбия или в порицание, становились сильнее. Теперь они причиняли Лэду больше боли, чем поначалу. Но боли всегда сопутствовал все тот же прилив удовольствия – удовольствия, которое на мгновение унимало страдания Лэда из-за предательства по отношению к Леди.

Жарким утром в начале июня, когда Хозяйка и Хозяин отправились на автомобиле в деревню за почтой, мать девочки покатила инвалидную коляску к тенистому уголку у озера, где навес из древесных крон и пышная трава обещали больше прохлады, чем веранда. То было именно такое место, которое выбрал бы для отдыха горожанин и которое любой сельский житель обошел бы стороной – особенно в засушливый период и не имея на ногах резиновых сапог.

Здесь, в этой рощице на берегу, всего три дня назад Хозяин убил мокасиновую змею. Здесь каждое лето в пору сенокоса косцы из Усадьбы двигались с хмурой настороженностью. И редко когда обходилось без того, чтобы на скошенной ниве не осталось одно или два рассеченных косой змеиных тела.

Земли Усадьбы по большей части находились на склоне холма и на вершине, где не водилось ядовитых змей и не было даже комаров. Коротко стриженный газон плавно спускался от дома к озеру, где в узкой низине вдоль прибрежной каменной ограды, тянулся ряд плакучих ив.

Почва тут редко высыхала, а трава вырастала гуще, чем где бы то ни было. Вот тут-то, подгоняемые засухой к воде, обитали тритоны, ящерицы и змеи: в высокой траве они находили прохладу и сырость, а в щелях между камней ограды – несметные убежища.

Если бы в то утро Хозяин или Хозяйка оставались дома, то гостье отсоветовали бы везти Малышку под те ивы. И ее бы дважды предупредили об опасности поступка, который она совершила, прибыв к берегу: вынула девочку из инвалидной коляски и посадила ее на коврик, расстеленный на траве, спиной к каменной кладке.

Сидеть на пышном травяном матрасе было мягко. Ветерок с озера колыхал нижние ветви деревьев. Воздух в этом местечке был восхитительно свеж; не верилось, что чуть выше по склону все насквозь прокалил беспощадный зной.

Гостья была крайне довольна своим выбором места для отдыха. А Лэд – нет.

Как только инвалидная коляска подкатилась к каменной стенке, большого пса охватило беспокойство. Он дважды вставал у коляски на пути – ему оба раза приказывали отойти, а когда он не сделал этого, колесо больно ударило его в ребра. Когда Малышку уложили на травяную постель, Лэд залился громким лаем и потянул зубами угол коврика.

Гостья грозно потрясла зонтиком и велела возвращаться обратно в дом. Лэд не исполнял ничьих команд, кроме тех, что отдавали два его божества. Вместо того чтобы побрести прочь, он сел рядом с ребенком – так близко, что прижался воротом к плечику Малышки. Лэд не улегся, как обычно, а именно сел – уши торчком, темные глаза омрачены тревогой, морда медленно поворачивается из стороны в сторону, ноздри подрагивают.

Человеку тут нечего было видеть, слышать или чуять, кроме тенистой прелести уголка, шелеста ветра в листве, мягкого благоухания июньского утра. Собака же слышала шорох, не связанный с порывами ветра. Вокруг нее полно было слабых запахов, не улавливаемых человеческим носом, а среди них один особенно зловещий – тонкий аромат давленых огурцов. (Если вы когда-то либо убивали ямкоголовую змею, то знакомы с ним).

Пес беспокоился. Его снедало предчувствие беды. Из-за тревоги он не мог сидеть спокойно, вертелся, ерзал, а раз или два даже издавал тихое рычание.

Вдруг его глаза вспыхнули, а хвост начал постукивать по коврику. Это Лэд заслышал, что в четверти мили с трассы свернул знакомый автомобиль. В нем едут Хозяин и Хозяйка, забравшие почту из деревни. Теперь все будет хорошо. Тягостные обязанности телохранителя можно будет передоверить тем, кто лучше с ними справится.

Вскоре машина показалась из-за угла дома и остановилась перед входом. Гостья заметила ее и, подскочив со своего места на коврике, побежала за свежими письмами. Она так торопилась узнать последние новости, что зацепила камешек в кладке стены, и он с шумом покатился вниз, в широкую щель между двумя крупными валунами.

Городская женщина не обратила внимания ни на стук, ни на резкое шипение, которое последовало через миг, когда камень плюхнулся на кольца мокасиновой змеи, дремлющей в одном из укрытий в основании стены. Но Лэд уловил и эти звуки, и даже то, как зашуршали по камню чешуйки рассерженной рептилии, вынужденной искать новое место.

Извиваясь, мокасиновая змея пробиралась по траве прямо вдоль края коврика. Это была короткая, толстая, грязная змея, с отчетливым сложным узором, покрывающим ее грубую кожу. Небольшая плоская голова формой напоминала клин. Между глазом и ноздрей по обе стороны морды имелось по ямке. Они-то и дали название всему этому семейству ядовитых змей: ямкоголовые.

(Гремучая змея обитает в каменистых горах Северного Джерси, в глухих местах; ныне она почти не рискует заползать в долины. А вот мокасиновая змея – родная сестра смертоносной гремучей змеи – по-прежнему населяет луга и берега озер. Меньшая по размеру, более толстая, чем ромбический гремучник, в отличие от него эта змея не предупреждает о нападении, и потому она гораздо опаснее. Это существо ужасно как своим внешним видом, так и повадками и заслуженно пользуется дурной славой. Мокасиновые и гремучие змеи – единственные представители ямкоголовых, оставшиеся на пространстве между Канадой и Виргинией.)

Полтора-два фута рептилия двигалась вдоль кромки ковра, потом замерла в нерешительности – вероятно, ослепленная солнечным светом. Не более ярда отделяло ее голову от исхудалой детской ручки, без дела опущенной на подстилку. Другой рукой девочка обнимала Лэда, и ее тело разделяло пса и змею.

Лэд вздрогнул, высвободился из слабого объятия и нервно вскочил на лапы.

Существует два создания – и вероятно, их всего два, которых дико боится даже самый породистый колли и от которых он побежит прочь без оглядки. Одно – это бешеная собака. Второе – ядовитая змея. От них его гонят инстинкт и страх смерти.

Когда запах стал сильнее и потом, когда мокасиновая змея попала в поле его зрения, отважное сердце Лэда подвело его. С беззаветной храбростью атаковал он двуногих грабителей, когда они вторгались в Усадьбу. Не раз и не два сражался он бесстрашно с собаками крупнее себя. С пылом Д’Артаньяна кидался он на быка, уводя его в сторону от Хозяйки.

Проще говоря, он не знал, что такое страх. Тем не менее сейчас он боялся – до дрожи, до визга, до тошноты. Боялся смертоносного создания, что замерло в трех футах от него. Предоставленный сам себе, он бросился бы наутек незамедлительно. Он даже поддался безотчетному порыву и прижался к беспомощному ребенку, словно ища у него защиты как у представителя высшего класса животных. Тяжелая волна малодушия окатила собаку с головы до кончика хвоста.

Тем временем Хозяин вышел из машины и зашагал вниз по холму; в его руке были зажаты несколько писем, адресованных гостье. Лэд с тоской посмотрел на него. Он знал: Хозяин слишком далеко и не поспеет на помощь вовремя, даже призванный самым оглушительным лаем.

И в этот миг рассеянный взгляд ребенка упал на змею.

Малышка ойкнула и крепче приникла к своему четвероногому другу. Хотя бы верхняя часть ее тела могла отодвинуться от опасности, а вот ноги так и лежали безжизненно. Но своим движением девочка шевельнула коврик, и его край сместился на дюйм или два, потревожив змею. Рептилия свернулась кольцами и запрокинула угловатую голову с разинутой пастью, в которой дергался темно-бордовый раздвоенный язык.

Малышка, в панике от того, что не может убежать, закричала, схватила с коврика книжку с картинками и швырнула ее в рептилию. Книга в полете раскрылась и почти сразу упала, не достигнув цели, но сослужила иную службу: заставила змею поверить, что на нее нападают.

Еще дальше откинулась треугольная голова и потом молнией метнулась вперед. Это двойное движение заняло всего какую-то долю секунды. Целая треть толстого, цвета меди тела взвилась в воздух. Змея метила в худую коленку, в десяти дюймах от ее колец. Девочка, объятая смертельным ужасом, опять закричала.

Прежде чем крик слетел с побелевших от страха губ, ребенка повалила навзничь мощная лохматая фигура, рванувшаяся через него на врага.

Зубы мокасиновой змеи вонзились Лэду в нос.

Это было очень больно, но Лэд не издал ни звука, только отпрянул. В прыжке его челюсти зацепили Малышку за плечо. Оскаленные клыки лишь слегка царапнули ее мягкую плоть, когда он наполовину затащил, наполовину уронил ее вслед за собой на траву.

Как только его лапы коснулись земли, Лэд вновь бросился через ковер на свернутую кольцами змею. На этот раз ее ядовитые зубы нашли другую цель – впились сбоку в вытянутую собачью морду.

Мгновение спустя мокасиновая змея беспомощно билась и извивалась среди травы с переломанным хребтом и разрезанным почти надвое телом; хватило одного удара похожего на саблю клыка.

Схватка закончилась. Угроза миновала. Девочка спасена.

А в носу и в челюсти ее спасителя уже делали свое черное дело две порции смертельного яда.

Лэд тяжело дышал, стоя над распростертой и плачущей Малышкой. Он исполнил свой долг, и инстинкт подсказывал ему какой ценой. Но зато его идол цел и невредим, и потому пес был счастлив. Он нагнулся, чтобы лизнуть сморщенное в плаче личико и безмолвно попросить прощения за вынужденную грубость в пылу борьбы.

Но ему было отказано даже в этом крошечном утешении. Едва он потянулся мордой к Малышке, как его сбил с ног удар, который чуть не раскроил ему череп.

Оказывается, на крик испуганного ребенка мать повернула назад. Близорукая и вздорная, она подумала, будто собака опрокинула ее больного ребенка и перепрыгнула через него, а потом вцепилась ему в плечо зубами и потащила вопящее дитя по земле.

Ну все, ее терпение лопнуло. В ней заговорил первобытный материнский инстинкт (который иногда у женщин так же силен, как у львиц – или у коров). Не думая о собственной безопасности, гостья кинулась спасать дочку. На бегу она ухватила за трость свой зонт от солнца и занесла его над головой.

Круглая рукоятка, выточенная из агата, опустилась прямо псу на макушку. Каменный шар, оправленный в четыре серебряные когтя, был величиной с женский кулак.

Когда Лэд сумел подняться после оглушительного удара, импровизированное оружие вновь взлетело в воздух и опустилось, на этот раз на широкую спину пса.

Лэд не съежился, не пытался уклониться или сбежать, не оскалил зубы. Этот обезумевший агрессор – женщина. Более того, она – гостья и в качестве таковой находится под защитой священного Закона о Гостях, который он накрепко усвоил с младых когтей.

Если бы руку на Лэда поднял мужчина (и при этом не Хозяин и не гость), то тогда срочно потребовались бы услуги врачей, если не могильщиков. Но в этой ситуации восстать против побоев пес не мог.

От боли его голову и спину била мелкая дрожь. А женщина, совсем потерявшая рассудок под влиянием страха и материнской любви, продолжала осыпать собаку ударами с такой силой, на какую только была способна.

Потом пришло спасение.

При первом же взмахе зонта девочка завопила в яростном протесте против столь жестокого обращения с ее любимцем. Ее крик, правда, остался без внимания.

– Мама! – визжала Малышка тонким, срывающимся от волнения голоском. – Мама! Нет! Нет! Он не дал змее укусить меня! Он…

Впавшая в неистовство женщина все еще не слышала дочь. Каждый новый удар, нанесенный собаке, как будто попадал и по сердечку девочки. От стресса Малышка тоже обезумела.

В неудержимом стремлении защитить своего спасителя она вскарабкалась на ноги и проковыляла три шага, чтобы ухватить мать за юбку.

Прикосновение заставило женщину оглянуться, и тут она обомлела. Забытый зонтик выпал из ее рук на землю. Побледневшая мать так и стояла, открыв рот и удивленно глядя на дочь, которая покачивалась и цеплялась за ее платье, чтобы устоять, взахлеб умоляя не трогать собачку.

При виде избиения своего пса Хозяин разразился беззвучным потоком проклятий и припустил бегом. Теперь он резко остановился и тоже ошеломленно уставился на чудо, случившееся у него на глазах.

Ребенок встал и пошел.

Ребенок пошел! Пошел ребенок, двигательные центры в спинном мозге которого были безнадежно поражены (таков был вердикт премудрых докторов), ребенок, у которого не оставалось надежды на то, чтобы шевельнуть хотя бы мизинчиком на ноге или почувствовать что-нибудь в нижней половине тела! Неудивительно, что и гостья, и Хозяин словно на время подхватили тот самый паралич, который чудесным образом покинул девочку!

И все-таки – как впоследствии констатировали ученые медики – никакого чуда не произошло. Тут не было ничего сверхъестественного. Малышка была не первым и даже не тысячным примером в медицинской истории, когда нарушенная способность чувствовать и двигаться после мощного шока восстанавливалась.

Ребенок не подвергся ни деформации, ни травме, которые повредили бы ее позвоночник или передаточные цепи между мозгом и конечностями. Беспомощной она стала после тяжелой болезни. Сельский воздух и новый интерес к жизни постепенно обновили истощенные ткани организма. А потрясение возобновило связь между мозгом и нижней половиной тела – ту связь, которая была временно нарушена, но не разорвана.

Когда наконец в головах человеческих существ немного прояснилось и нашлось место для чего-то помимо немого восторга и благодарности, счастливо всхлипывающую мать заставили выслушать историю девочки о том, как собака сражалась со змеей, а найденный Хозяином труп рептилии подтвердил рассказ.

– Да я… да я на колени упаду перед этим небом посланным псом, – рыдала гостья, – и вымолю прощение. О, пусть меня побьют так, как я побила его! Мне так стыдно! Где же он?

На этот вопрос не нашлось ответа. Лэд словно испарился. Ни поиски, ни настойчивые ласковые призывы ни к чему не привели. Хозяин обежал рощу, останавливаясь, чтобы покричать, а потом, когда все собрались в доме, попросил Малышку заново все пересказать. В конце ее повествования он кивнул.

– Понимаю, – сказал он, борясь с неподобающим мужчине желанием заплакать. – Теперь я все понял. Должно быть, змея укусила его. По крайней мере один раз, а вероятно, больше. И он догадался, что это значит. Лэд все знает… то есть знал. Знай он чуть меньше, то был бы человеком. Но… будь он человеком, то вряд ли отдал бы свою жизнь ради Малышки.