Текст книги "Сказка для Алисы (СИ)"
Автор книги: Алана Инош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Маленький, от такого количества сахара слипнется не только сопливый нос, но и другое место, – засмеялась Ольга.
– Я знаю, что прошу типично девчачий ванильный хэппи-энд, но, блин, Оля... – Алиса отчаянно уткнулась в подушку, которую только что колотила. – Ну почему нельзя сделать так, чтобы всё было хорошо? Помнишь, ты же хотела написать светлую сказку для меня?.. Ну пожалуйста...
Обняв её вместе с подушкой, Ольга вздохнула.
– Родная, ну это же просто книжка, художественный вымысел. Не надо так расстраиваться.
– Оль, это уже больше, чем книга... Для меня, для тебя. – Алиса, глядя на неё полными слёз глазами, смахнула пальцами влагу с ресниц.
– Я всё равно уже не успеваю ничего переписать, завтра – последний день подачи работ на конкурс, – сказала Ольга. – Но у меня есть мысль...
– Что за мысль? – оживлённо блеснули в глазах Алисы искорки интереса и надежды.
– В этой истории ещё много чего осталось недосказанного, кое-какие идеи просто не поместились. Я ещё тему с климатическими катаклизмами так и не подняла... Короче, хэппи-энд можно перенести на второй том, – заключила Ольга. – А этот финал пусть остаётся как есть.
– Ну так это же совсем другой разговор! – просияла Алиса. И снова нахмурилась: – Но если и в финале второго тома будет такой же облом, я точно подам на развод! Потому что я хочу порадоваться за них, а не... а не вот это вот всё!.. – И Алиса в порыве досады взмахнула рукой, будто отбрасывая всё прочитанное себе за плечо.
– Я клятвенно клянусь и обещательски обещаю, что во втором томе будет торжество любовной любви! – Со смешком Ольга чмокнула её в носик. – А пока... У меня там блины с мясом готовы. Пошли есть?.. Ой!
Она вспомнила о кухонном армагеддоне.
– Чего? – вскинула брови Алиса.
– Э-э... – Ольга смущённо потёрла нос. – Я сюда принесу, ладно? На кухне немножко... это самое.
Не разобранная и не промытая мясорубка укоризненно стояла на подоконнике. Ай, ладно, потом! Сейчас главное – уютненько попить чаю с блинчиками, чтобы Алиса окончательно успокоилась.
*
Сентябрь, ласковый и тёплый, будто просил прощения от имени лета – за то, что оно такое несуразное выдалось. Небольшая усталость и пустота воцарились там, где раньше жил, воевал и любил Гай; планы на второй том пока созревали в голове. Нужно было успевать гулять на воздухе, пока бабье лето баловало сухой ясной погодой. Беговая дорожка – хорошо, но в осеннем парке ходьба и полезнее, и приятнее – в первую очередь, для Алисы. Стараясь не упускать возможности насладиться улыбчивой золотистой тишиной, они гуляли вдвоём; в выходные Ольги – по несколько часов, а в рабочие дни – хотя бы минут по сорок вечером.
Книга «Проклятый Лорд» автора У. Смыслова прошла в шорт-лист – топ-10; этой-то десятке и предстояло состязаться за три призовых места. Алиса ждала результатов с волнением, а Ольга – сдержанно, без особых надежд. Она вообще старалась не думать о конкурсе, занималась текущими делами, написала жутковато-забавный рассказ о человеке-кабачке и выложила под заголовком «Это был Ганс». Словно бы разминаясь перед вторым томом, написала ещё один – на столь интересующую её тему погодных катастроф. Сюжет разворачивался в условно-средневековом сеттинге во время внезапного похолодания: неурожай, наводнение, голод, разбой на дорогах, трупы на улицах, чума и бунт. Ну и конечно, внуки съели умершего от истощения дедулю, родители продали двух младших детей за мешок зерна, а десятилетнюю девочку убили по дороге домой за пучок наворованной где-то чахленькой редиски, который она несла младшим сестрёнкам... Не донесла и сама не вернулась, сестрёнки умерли. В общем, в лучших традициях Убийцы Смысла: мрак, ужасы, расчленёнка. Рассказ так и назывался – «Пучок редиски».
На сайте как раз подошёл очередной конкурс мрачного рассказа, и «Пучок редиски» занял в нём второе место. Алиса, прочитавшая все сто пятьдесят текстов, написала несколько литературных обзоров для конкурса как независимый критик, Убийца Смысла тоже разместил статеечку со своими впечатлениями. По шёрстке он, как известно, никогда не гладил, любил съязвить и остроумно постебаться над чужими промахами, и под его обзором разразилась страстная полемика с участниками конкурса. Словом, было живенько и весело.
– Жжёшь нипадеццки, – усмехнулась Алиса, прочитав обзор. – Со стороны-то забавно читать, но вот каково участникам?
– Смеяться, право, не грешно... ну и так далее, – хмыкнула Ольга.
Впрочем, Убийца Смысла не только стебался. Если ему что-то нравилось, он не стеснялся в этом признаться. Обзоры Алисы вышли сдержанными, академичными, солидными, внушающими робкое уважение.
– Не будь мы с тобой знакомы, я бы прочитала и тихонечко уползла переваривать твои умные мысли, так и не решившись что-нибудь вякнуть в ответ, – со смешком заключила Ольга.
А тот, другой конкурс... Там оставалось только ждать. Ждала в основном Алиса, а Ольга даже не заглядывала туда. В голове шла работа над вторым томом, сюжет постепенно вырисовывался, кое-что она набрасывала в виде тезисов – в том же блокноте. Потом решила оформить всё более аккуратно и подробно; пока она набирала эти наброски на компьютере, план оброс новыми деталями и увеличился раза в два.
– Слушай, тут такое дело, – призналась она Алисе. – В общем, не получается пока хэппи-энд во второй книге...
Испепеляющий взгляд Алисы сверкал, как молнии над полем битвы; сам Гай бы позавидовал столь беспощадному убийственному огню. Звенящая пауза – и с задрожавших губ сорвалось:
– Да перди ж твою монокль! Оля!!!
Ольга со смехом прижала её ротик пальцем, чмокнула и мурлыкнула нежно в миллиметре от губ:
– ...Потому что в одну книгу всё это не влезает. Надо делать трилогию.
Алиса поймала воздух ртом, а потом уткнулась лбом в лоб Ольги и затряслась от смеха.
– Ты меня до инфаркта доведёшь своими мхатовскими паузами!
«Фильм в голове» становился всё подробнее, ярче, иногда не давал уснуть. Творческий мускул жаждал нагрузки, и однажды ночью, не выдержав напора картинок в мозгу, Ольга села за ноутбук. Завтра – выходной, можно будет отоспаться. Она рискнула вставить в уши наушники и негромко включить «Bye Bye Beautiful» – инструментальную версию. Если несчастной черепушке потом станет совсем худо – восемьсот миллиграммов ибупрофена и полежать в маске для сна на глазах и с берушами в ушах. Темнота и тишина. А точнее, «три Т»: темнота, тишина, таблетки.
В полпятого, со слегка подгибающимися от усталости ногами, она выползла из-за компьютера. Двадцать восемь с половиной килознаков – недурно. Пара глотков воды в пересохший рот – и лицом в подушку, рядом с сопящей Алисой.
Чем заняться мрачным ноябрьским утром выходного дня, когда с неба косо летит снег, превращаясь на земле в слякоть? Учитывая, во сколько Ольга легла – дрыхнуть с закрытыми занавесками. Продрав глаза, она привычно посмотрела на экран телефона – ого, 10.55. Голова – чуть тяжёлая, но боли не было.
Чудо.
Спеша поделиться своим открытием с Алисой, которая давно встала и уже сидела за компьютером, Ольга натянула домашние штаны и майку. Обняв Алису за плечи и чмокнув в ушко, она сказала:
– Доброе утро, Алисёнок... А я, похоже, снова могу слушать музыку без последствий.
Плечи Алисы показались Ольге какими-то поникшими, вялыми на ощупь, а улыбка едва приподняла уголки губ.
– Я рада за тебя, Оль. Здорово. – Голос её прозвучал тихо и невесело, совсем не соответствуя сказанному.
– Эй... – Ольга приподняла её лицо за подбородок, встревоженно заглянула в глаза. – А чего хмурая такая с утра? Как себя чувствуешь? Болит что-то?
Та вздохнула.
– Сегодня результаты конкурса вывесили...
– Да? А я и забыла уже, когда они там должны были... – Ольга перевела взгляд на экран, не в силах сдержать зевок: проснувшийся мозг требовал кислорода. – О-о-о-хо-хо... И что там?
– Сама видишь, – тихо, уныло ответила Алиса. – «Проклятого Лорда» в списке победителей нет.
Только Алисино разочарование и огорчало Ольгу, заставляя сердце сжиматься от нежного сострадания. Больших ожиданий у неё не было, поэтому... ничего не изменилось. Не случилось трагедии, не рухнули планы, жизнь не потеряла смысл. Всё осталось на своих местах. Ведь самое главное было рядом, пусть сейчас и слегка похожее на печального воробышка.
– Ну и бог с ним. Не расстраивайся, солнышко. – Ольга ласково ткнулась носом в Алисину щёчку, чмокнула в бровь. – В шорт-лист-то он попал. Быть в десятке лучших – тоже неплохо.
Алиса не разделяла спокойствия Ольги. Она болела душой за книгу даже больше автора – и расстроилась тоже намного больше. Весь день Ольга пыталась как-то подбодрить её, успокоить, но без особого успеха.
Она дописала первую главу второго тома. А вместе с ней родилось и решение.
– Алиса, я обещаю, что буду думать и искать другие способы, – сказала она. – Я займусь этим. Что-нибудь придумаем, не расстраивайся. Ты права, Убийца Смысла – пройденный этап. Надо двигаться дальше. После того, как ты вложила в это столько своих сил и времени, я просто не имею права сдаваться и опускать руки. Не имею права тебя подводить.
Они сидели, уютно угнездившись на диване. Свернувшаяся в её объятиях Алиса, положив голову ей на плечо, проговорила:
– А я, наверно, больше не буду писать... Мои рассказы – заурядные. В них нет чего-то особенного, мощного, цепляющего. Наверное, всё-таки правду говорят: критик – это писатель-неудачник. – Алиса издала грустноватый смешок, уткнулась в плечо Ольги, прижалась щекой.
Ольга долго молчала, прижимая её к себе и касаясь губами её волос. Слова очень трудно рождались – огромные, как глыбы. Воистину, легче было роман написать, чем подобрать одно из них.
– Ты сказала, что «Проклятый Лорд» для нас – больше, чем книга. Наверно, ты права. А ещё ты для меня – больше, чем бета. Ты – центр моего мира, моё Солнце, моя радость. На тебя опирается всё лучшее, что есть во мне. Без тебя ни одного слова из этой книги не появилось бы. Да и сама я без тебя не жила бы, а существовала. В каждой строке этой книги – твоё присутствие, твоя любовь, твоё тепло. При всей своей мрачности, эта книга наполнена твоим светом. Она появилась благодаря тебе. Гениальность – не в том, что ты пишешь. Твой гениальный дар – в том, что ты делаешь со мной. В том, на что я становлюсь способна рядом с тобой. И по большому счёту, это ты – настоящий создатель всего этого, а не я. Это твоя книга, Алиса. И те, которые ещё предстоит написать, тоже будут твоими. За ними стоишь ты. Если ты думаешь, что этого мало, то ты ошибаешься. Это очень много. Не просто много – это вообще всё.
Алиса подняла к Ольге лицо. Губы подрагивали в улыбке, а по щекам из ласково сияющих глаз катились слёзы. Свет этих глаз проникал в грудь и тепло щекотал сердце.
– Оль... – Неукротимый всхлип заставил её замолчать, она махнула рукой и просто обняла, прильнув и уткнувшись.
*
Подписчики Убийцы Смысла были удивлены изменением авторского ника: теперь он именовался У. Смысловым. Шутники и острословы гадали:
«А что значит У.? Ульян? Устин?»
Предлагались варианты: Уильям наш (но не Шекспир), Улукбек, Умар, Усама и Ури. А ещё Улег, Унтон, Увгений, Угорь, Улександр, Уркадий, Улексей и Ундрей.
Некто Kon-V-Palto написал:
«Ueban)) Proshu proshcheniya za translit, ya ne v Rossii))»
Новая информация в профиле У. Смыслова гласила:
«Бессмысленный и беспощадный. Кофеман, мясоед. Матерюсь, курить бросил. Тролль и алисоцентрик.
Если в моих текстах вы вдруг увидите разумное, доброе, светлое и вечное, все претензии – к моей жене и бете А. Зазеркальцевой».
Часть 2. Прошлое окликает
1
Алиса подставляла бледное после зимы лицо майскому солнцу, жмурясь с улыбкой. Яблоневый лепесток, сорвавшись с ветки, упал ей на нос, и она смахнула его. По-летнему тёплая погода позволяла раздеться, и она сидела в складном шезлонге в светло-бежевых шортах и топе на тонких бретельках.
Ольга возилась у гриля под навесом, следя за шашлыком; тут же поджаривались шляпки свежих шампиньонов, нафаршированные луком и сыром. В ведёрке с ледяной водой из скважины охлаждалась бутылка красного вина. Температура у этой водицы была ниже, чем в камере холодильника.
Ольга сняла дачу на все летние месяцы, и они с Алисой перебрались сюда из квартиры, забрав кое-что из спортинвентаря – не самое громоздкое. Одноэтажный домик, облицованный виниловым сайдингом под деревянный брус, вмещал две комнаты и крошечную кухоньку с газовой плитой и кирпичной дровяной печью; снаружи, в укромном углу между стеной дома и забором, располагалась летняя душевая кабинка самой простой конструкции – каркас, обтянутый влагонепроницаемой тканью. Была на участке и банька – на вид старенькая, но добротная. Около дома росли фиолетовые ирисы, два пышных куста сирени и чахленький кустик азалии, а из плодово-ягодных посадок – одна яблоня, пара кустов чёрной смородины, запущенный маленький малинник у забора и три вишнёвых деревца. Дача предназначалась преимущественно для отдыха, а не для урожая, оттого и выглядели шесть соток пустовато. Пространство под грядки изрядно заросло травой, а посередине на небольшой деревянной площадке стояла прямоугольная беседка с дровяным грилем и обеденным столиком. Мята и мелисса росли повсюду, как сорняки, обещая летом превратиться в целые душистые заросли. Ольга поинтересовалась у хозяйки-пенсионерки, планирует ли та приходить за урожаем, но та махнула рукой:
– Да какой там урожай, кусты старые, ничего уж на них не вырастает почти. Вишня-то – та от соседей приползла, она ж под землёй отростки пускает. Если где какая ягодка вырастет – себе забирайте.
Ольга полюбопытствовала также насчёт грядок, и хозяйка ответила, что они вольны выращивать для себя всё, что им угодно. От травы только почистить участок надо – и можно сажать. На том и сговорились. Оплату, надо сказать, старушка запросила вполне приемлемую. Сын её уехал за границу по работе, внуков на дачу палками не загонишь, а у неё самой – уж ни здоровья, ни сил.
Проводного интернета в дачном посёлке не было, но мобильный довольно уверенно ловился, и Алиса не собиралась отказываться от работы летом. Она вообще работала без отпусков, с одним-двумя выходными в неделю. Зато Ольга наконец-то взяла двухнедельный отпуск – первый за последние четыре года. Правда, ей иногда звонили подчинённые по рабочим вопросам; обычно удавалось всё выяснить по телефону, но пару раз пришлось съездить лично и утрясти возникшие проблемы. Это раздражало и не давало до конца расслабиться, погрузиться в атмосферу отдыха. Этакий «недо-отпуск» получался: вроде и дома находишься, но работа маячит на горизонте, то и дело отвлекая от творчества или возни на участке. На то, чтобы переключиться обратно в отпускной режим, выбросить всё неуместное из головы и выдернуть занозу беспокойства, тоже требовалось время. Вчера, после очередного такого звонка, Ольга сердито сказала:
– Ребят, ну вы там что, дети малые? Может, вам ещё сисю дать и колыбельную спеть? Я в отпуске или где? В общем, звоните, только если что-то чрезвычайное и без меня реально не обойтись.
С другой стороны, если эти «младенцы» накосячат, разгребать потом... Ай, да чёрт с ними. Отпуск у неё или что?! Непосредственное начальство, к счастью, Ольгу не беспокоило. Ну да, потому что оно уже и само могло в кубики поиграть. Только мультики ему включить – и всё. А лучше – планшет с интернетом сунуть. Но вот с туалетом – проблема. Стоило Ольге уединиться на работе в «кабинке для медитаций», как сразу – звонок сверху. После четвёртого или пятого такого совпадения она на него поставила прикольную мелодию – сначала мультяшная песенка про улыбку, а потом требовательный детский вопль: «Ма-а-ма-а-а!!!»
Зато голос у неё, когда она брала трубку, всегда был весёлый и улыбчивый. Потому что трудно сохранять серьёзность, когда после такого звонка в динамике бубнил мужской баритон.
Цветущая яблоня засыпала землю снегом лепестков: выложенная плиткой дорожка от домика до беседки с грилем была усеяна белыми кружочками – как конфетти. Ольга сняла шампуры с мясом с огня и переложила на блюдо, чтобы шашлык немного остыл. Шампиньоны поджарились, сыр в них расплавился и стал тягучим. Прислонившись плечом к столбу, Ольга любовалась загорающей Алисой. Та, почувствовав её взгляд на себе, открыла глаза и улыбнулась.
– Уже готово?
– Ага. Только горячее ещё.
Бровь Алисы приподнялась, изогнувшись кошачьей спинкой.
– Я хочу кое-что погорячее...
– И что же? – Ноги Ольги мягко прошли по дорожке, пальцы тыльной стороной суставов коснулись Алисиной тёплой щеки.
Рука Алисы вцепилась, потянула, заставляя Ольгу присесть. Губы шевельнулись, обдавая дыханием:
– Тебя...
Розовые от солнца щёчки с нежным пушком, милый подбородок. Рот Ольги в миллиметре от касания повторял изгибы.
– А тебе голову часом не напекло? – спросила она.
В её глазах смеялись ехидные, подначивающие чёртики-тролли. Зрачки Алисы вспыхнули очаровательно-гневным пламенем.
– Что?! Хамить изволите?!
Возмущение не успело взорваться – утонуло в поцелуе. Сначала кулачок Алисы пару раз протестующе стукнул Ольгу по плечу, потом разжался, рука обхватила полукольцом объятия – разгорячённая, чуть влажная кожа локтевого сгиба.
Звонок ворвался в их уединённое слияние бодрым, нагловато-назойливым звуком. У Ольги вырвался рык.
– Если это опять «детки», я им... – начала она.
Но звонили не с работы. Это был Лёха.
Ольга встретила его на улице дачного посёлка случайно: тот выгружал из багажника машины рассаду помидоров и передавал поддоны с горшочками в руки пожилой даме с грушеобразной фигурой, в голубых брюках от спортивного костюма и в яркой синтетической косынке, переливавшейся всеми цветами радуги. Несмотря на солидный возраст и внушительную комплекцию, передвигалась она довольно бодро.
– Осторожно, не сломай! – строго приговаривала дама. И, сменив тон с властно-сурового на ласково-сюсюкающий, обратилась к рассаде: – Кто у меня тут такие халёсие помидороньки? Кто у меня тут такие умницы-красавицы? Повяли, бедненькие... Ну, потерпите, скоро уж сядете на своё место, в тепличку...
У дамы поддон с «помидороньками» приняла по эстафете жена Лёхи – невысокая полненькая блондинка со смешливыми ямочками на круглых щеках.
– Мам, ну как будто они тебя понимают!
Грушевидная дама поучительно ответила:
– Растения всё чувствуют! Всё понимают! И растут лучше, когда к ним с лаской...
Ольга и не знала, что дача Лёхиной тёщи располагалась по соседству – через три дома. Бывать ей доводилось только на даче его матери – в другом садоводческом товариществе, километрах в пятнадцати отсюда. Тогда ещё был жив Саня, и они всей четвёркой «мушкетёров» сиживали за шашлыком, винцом и кое-чем покрепче в такие же вот погожие деньки – теперь уже целую вечность тому назад...
А Лёха тем временем заметил и узнал Ольгу. Его круглое, бронзово-красноватое лицо (и когда он в мае загореть-то так успел?) тут же осветилось радостной улыбкой.
– О, привет, Оль! Какими судьбами тут?
Они обменялись крепким рукопожатием. Лёха даже приобнял Ольгу, глядя на неё своими небольшими серыми глазами с искренней дружеской приязнью.
– Привет... Да вот, дачу тут, неподалёку, на лето сняла, – сказала Ольга.
– Значит, соседями будем! – обрадовался Лёха.
В выгрузке рассады возникла пауза. Спохватившись, Лёха представил тёще Ольгу:
– Это Оля, моя однокурсница, учились вместе когда-то.
Ольга не была близко знакома с его семьёй; несколько раз мельком видела лишь супругу и маму, пару раз – детей. Лёхину тёщу, Лидию Сергеевну, ей довелось лицезреть впервые. Дабы не стоять в праздности, Ольга принялась помогать вынимать из машины рассаду, действительно слегка поникшую в нагретом багажнике.
– Сама-то как? Дела, здоровье? – при родственниках чуть понизив голос, поинтересовался Лёха.
Ольга так же сдержанно и кратко ответила:
– Всё пучком, братуха. Всё пучком.
– Ну и слава Богу, – с сердечным теплом в голосе отозвался друг.
Он слегка полысел, отрастил небольшое круглое брюшко, вид у него был вполне цветущий и лоснящийся, откормленный. В проёме открытых ворот видна была часть участка; двое мальчишек устроили щенячью возню – кто кого поборет, у кого больше силушки богатырской. Всё бы замечательно, вот только их ноги беспечно топтались в опасной близости от бабушкиного лука. Не по возрасту зоркий глаз Лидии Сергеевны издали заметил угрозу.
– Сеня! Женя! А ну-ка, не топчите мне там грядки! – зычно и грозно прогремел её поставленный, командирский голос.
Вся рассада была выгружена, Лидия Сергеевна устремилась на участок – призывать к порядку расшалившихся внуков.
– Вместо того чтоб грядки мне топтать, взяли б лучше лейки да полили их! Сеня! Ты не видишь, куда ступаешь? Там же капуста!
Ольга усмехнулась:
– Помнится мне, у твоей мамы тоже дача... Между двумя разрываешься?
– Ой, и не спрашивай, – махнул рукой Лёха. – Пашу, как раб на галерах. На тёщину «фазенду» помидоры отвези, матери – огурцы с кабачками, помидоры-то она уже посадила... Грядки вскопай, забор отремонтируй, крыльцо покрась – хоть клонируйся, чтоб и туда, и туда успеть. И-эх!
Стало ясно, откуда загар: он уже вовсю трудился на свежем воздухе, да ещё и на два фронта. Лёхе явно хотелось пообщаться, но дела звали, а точнее, тёща – сажать помидоры. На минуточку выглянула его пухленькая и милая, улыбчивая супруга Ира – поздороваться как следует. Она гостеприимно пригласила Ольгу в дом, но та с улыбкой отказалась.
– Короче, Оль, созвонимся, – сказал Лёха. – Надо встретиться, посидеть, за жизнь потрындеть... – И добавил чуть тише и грустнее: – Сашку помянуть.
– Обязательно, – кивнула Ольга, ощутив в груди отзвук невесёлого эха, раскинувшего холод тоскливых мурашек по лопаткам.
Невидимый палец поглаживал спусковой крючок. Ещё не нажимал, нет, просто издевательски играл с оружием. Сгибался-разгибался: нажму – не нажму? Жуткий клоун с раскрашенным лицом Джека Николсона, с его «фирменным» чокнутым выражением. Если нажму, тебе вынесет мозги, хи-хи-хи.
Стало зябко посреди майского тёплого дня.
Она писала всё это в «Исповеди», рассказывала Алисе про Саню. Но тогда было иначе. Тогда Алисина тёплая сила поддерживала её, и она смогла облечь эту боль в слова, не сорвавшись в пучину тьмы. Алиса держала её голову над тёмной водой, и она не захлебнулась. Но Лёха и Димыч – живые свидетели. Они тоже видели это. Но ведь они как-то справились? Пережили? У неё одной башню сорвало. Впрочем, башня шаталась и до того, но этот грёбаный байк, унёсший жизнь Сани, нажал на курок.
Этот жуткий хруст.
– В общем, как эта канитель помидорная кончится, я звякну, лан? – улыбнулся Лёха – этакий человек-смайлик, круглолицый, щекастый, ходячий позитив.
В его глазах не было издёвки, он не тыкал в неё палочкой – просто был на это неспособен. Лёха и издёвка? Я вас умоляю. Он прост как пять копеек, от него подвоха ждать – всё равно что требовать от пятилетнего ребёнка защиты диссертации.
Ольга всё это время улыбалась, хотя в какой-то момент её улыбка стала смахивать на гримасу боли. Как у того седого дяденьки по имени Гарольд, который стал интернет-мемом. Но она не смогла заорать Лёхе: «Нет! Не трогай меня!» Вместо этого её губы проронили тихо, глуховато:
– Давай. Жду звонка.
Вспомнив, Лёха поделился радостью:
– А у меня Ирка третьего ждёт. Пока непонятно, кто – мальчик или девочка... Но я так думаю: двое пацанов уже есть, девчонку бы надо!
– Это уж как Бог пошлёт, – улыбнулась Ольга. – Поздравляю, брат.
– Оно понятно, что Бог... Но всё равно дочку хочу, – сказал Лёха. – Ну... Увидимся!
В тот день Ольга была неестественно весёлой – сыпала шутками, смеялась, окатила Алису брызгами: тогда была первая пробная подача воды (кроме колодцев и скважин на некоторых участках, всё садовое товарищество снабжалось водой для полива из реки). Ольга прилаживала насадку-распылитель на шланг и, дурачась, направила струю на Алису. Та как будто не обиделась на её выходку, но в её зрачках блеснули тревожные искорки. Наверно, беспокоилась: уж не приступ ли? Нет, спала Ольга по шесть – шесть с половиной часов, это был признак нормы. Только к вечеру она угомонилась. Сидя на крыльце, она подставляла лицо насыщенно-оранжевым закатным лучам, а в душе надрывно звенела тоскливая струнка. Высоко, тонко, пронзительно. Вся дневная энергия как в землю ушла, тело наполняла лень, тяжесть и апатия. Но внешне это выглядело, как лёгкая задумчивость. Алиса села рядом, прильнула к плечу, и стало как будто чуть легче. Небо высокое, светлое – не дозовёшься, не пробьёшь его безмятежность, светло-ангельскую, возвышенно-умиротворённую, неземную. Уже не услышит. Саня, дружище, как же больно. Если б ты знал, если б ты знал...
*
Когда Ольга предложила летом пожить на даче, первой невольной реакцией Алисы было: «Ой, ты что! В копеечку, наверно, влетит...» Но Ольга сказала, что нашла недорогой вариант, который они вполне могли потянуть по деньгам.
И это со стороны Алисы была не просто прижимистость или скупость. Авантюры, неосторожные денежные траты, беспечность – нехарактерные для Ольги черты в нормальном состоянии, но вот в ненормальном... После той «кабачковой» депрессии у Ольги пока больше не было эпизодов – Алиса немного расслабилась и чуть выдохнула, но пуганая ворона, как известно, куста боится.
Алиса с содроганием вспоминала то ощущение тоскливой беспомощности. Истекала последняя неделя до конца подачи работ, но Алисе было уж и на конкурс плевать... Лишь бы Ольга вообще выкарабкалась. Лишь бы её глаза ожили, стали прежними. Лишь бы из них ушла та жутковатая пустота. Четыре дня на зелёном чае, без крошки пищи, без душа, не меняя одежды и белья. Изредка, почти ползком – в туалет. Алиса связалась по Скайпу с Софией Наумовной; руки тряслись, она еле попадала по нужным клавишам. Врач велела поднести веб-камеру к лежащей Ольге. Посмотрела. И сказала:
– Придёт в норму через пару дней. Следите за ней.
Она не отмахнулась, просто с точностью до дня предсказала выход Ольги из этого состояния.
Но это были адские два дня. Тёмные, тоскливые, затянутые серой пеленой. Ольга была где-то на дне пропасти, и Алиса находилась там же. Заваривая чай, она была там. Работая за компьютером, лежала на дне рядом с Ольгой.
Груз тьмы придавил Ольгу, как огромная глыба. Алиса, слишком маленькая и слабая, чтоб её поднять, всё-таки скреблась, пытаясь хоть подкоп под эту глыбу сделать. Прорыла, просунулась под неё частично. Хоть одним плечом, одной рукой облегчить. Чтобы сдавленная грудь Ольги могла подниматься хотя бы на сантиметр выше. Уже чуть больше воздуха.
Всё это, конечно, образно и фигурально. Но глыба чувствовалась, даже когда Алиса тащила пакет с продуктами. Смысл? Ольга ведь всё равно не ела, ей самой тоже кусок в горло не лез.
Просто нужно было что-то делать. Что-то привычное. Чтоб Ольга слышала шум воды, свист чайника. Чуяла запах овсяного печенья с корицей – пышного, воздушного и мягкого внутри. Алиса тогда два килограмма испекла – на нервной почве. Выпустила пар, называется. А потом не знала, куда такую гору девать. Доедали они его, наверно, недели три – после того, как Ольга пришла в себя. Увидев результат Алисиной кулинарной «психологической разгрузки», она молча вытаращила глаза. А Алиса, смущённо посмеиваясь, потёрла затылок:
«Чёт психанула я, ага. Сама в шоке».
Ольга вернулась, вышла на работу, но писать смогла не сразу.
Да и бог с ней, с книгой. Главное – вернулась.
Хотя на самом деле, конечно, Алиса не могла махнуть рукой на «Проклятого Лорда». Просто он на время ушёл в тень, а потом потихоньку вернулся.
Без него – никак. Он стал их с Ольгой частью. Жизни, души?
Чувство собственной беспомощности – отвратительно. Слабость, пушисто-котёночья, дрожащая. Вот что запомнилось Алисе.
Глупо было говорить оптимистичные жизнеутверждающие вещи, гладить по голове и обнимать. Просто бесполезно. Губа Ольги вяло приподнималась, как у волка, оскал блестел, а глаза – пустые.
Оставалось только молча быть рядом. Чайником, стуком клавиш, шуршанием системного блока. Запахом чая с жасмином. Вовремя закрытым в грозу балконом.
Алиса знала, что делать с собственным телом, как работать с мышцами. Знала каждый свой сантиметр и сустав. Годы работы над собой, годы тренировок и упражнений. Но тут... Если б она могла, она бы выдернула Ольгу из этого кокона. Если б знала, как.
Но Ольга там, в коконе, хотя бы слышала чайник, тихое пощёлкивание компьютерной мыши, шум воды из крана. Каждый звук говорил ей: «Алиса здесь. Ты – дома, в безопасности». Алиса мысленно протягивала ей туда ниточку, один конец которой крепился к её собственному сердцу.
И рука Ольги ухватилась за нить.
...Алиса сама всё ещё раз разузнала об этой даче, проверила. Оказалось – правда недорого, никаких подвохов. «Верь в меня, верь, что я в своём уме». Верь, но проверяй. Внутренним локатором души Алиса насторожённо ловила малейшие нюансы настроения Ольги, вздрагивая от каждого условного «шороха». Она знала не только «трещинки». По линии сложенных губ она читала, чувствовала: норма или нет. По частоте моргания могла отличить оттенки внутреннего состояния Ольги. По проницательности она почти сравнялась с Софией Наумовной, лишь не могла точно предсказать длительность того или иного эпизода. Но Ольга сейчас спала по шесть часов, а значит, всё было пока в норме. Начиная с трёх – уже тревожный звоночек. А пока...
Пока Алиса ступила на немного заросший сорняками участок, залитый солнечным светом. Яблоня набирала цвет, сирень уже цвела, и Ольга с улыбкой склонила одну из душистых веток поближе к лицу Алисы.
Туалет стоял во дворе, имелась скважина. В стиральную машинку с ручным управлением приходилось заливать воду ведром. Чердак оказался тоже обставлен под жилую комнату: старая металлическая кровать явно советской эпохи, деревянный стол с клеёнчатой скатертью и скрипучим, немного шатким стулом, сплетённый из пёстрых тряпичных обрезков круглый коврик. Печная труба – прямоугольной колонной, два оконца. Ящики с хламом, старая раскладушка, подвешенные к скатам крыши пыльные веники хрупкой травы, уже давно потерявшей свой аромат. Мелисса? Алиса растёрла сухой листочек между пальцами... Ничем особенным не пахло, только пылью. Ольга между тем присела на стул... Что-то предательски заскрипело, крякнуло, ножки подкосились, и его хрупкий, старческий остов начал складываться – как-то сплющиваться, что ли. Ольга еле успела соскочить.
– Уоу! – вскрикнула она, балансируя в забавной позе на полусогнутых ногах. И добавила иронично: – Пятьсот мильёнов просмотров на Ютубе, смотреть всем! «Убийца Смысла. История одного падения».
Алиса не удержалась от смеха. А Ольга, присев на корточки около четвероногого калеки, вздохнула сочувственно:
