Текст книги "В ожидании зимы (СИ)"

Автор книги: Алана Инош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

Лесияра, до сих пор хранившая молчание с усмешкой в уголках глаз, подала голос:

– Обычаям ни жарко, ни холодно от вашего спора, дитя моё. И князь-рыбе тоже. Млада может признать себя проигравшей, но серебристая белуга найдёт своего ловца независимо от этого. А может быть, этого сегодня и вовсе не случится – как знать?

– Ронять свою честь Младе не придётся, – раздался ясный и льдисто-звучный голос. – Поскольку служит она под моим началом, то это и меня касается. Я поддерживаю Младу. Поглядим, кому выпадет сегодня великая удача выловить князь-рыбу. Последнее слово только за государыней.

Спокойной прохладой привычно веяло от этого голоса. Млада обернулась, устремив благодарный взгляд вверх на свою начальницу Радимиру, которая стояла на палубе соседней ладьи и невольно слышала весь разговор.

– Ну, коли так, то соревнованию – быть, – сказала Лесияра, решительно оттолкнувшись от последней ступеньки сходней и взойдя на палубу горделиво-щегольской, крутобокой ладьи. – Только без всяких легкомысленных споров, Светолика. – Княгиня двинула бровью и скосила взгляд в сторону дочери. – Всё бы тебе чужих невест целовать… Свою собственную уж давно пора подыскивать.

– Как скажешь, государыня, – с улыбчивой ямочкой, вспрыгнувшей на щеке, поклонилась Светолика, ничуть не смущённая таким оборотом дела. Как с гуся вода! Будто и не было никакого спора…

Повинуясь знаку Радимиры, Млада поднялась на борт своей ладьи. В тёплой тяжести руки начальницы, опустившейся ей на плечо, чувствовалось одобрение и поддержка; впрочем, Млада и не помышляла о каком-то ином ответе, кроме «нет», хотя коготки неловкости всё же неприятно поскрёбывались у неё на душе. Она всегда старалась следовать урокам своей родительницы Твердяны, много раз говорившей, что следует наперёд взвешивать свои слова и думать о последствиях; коварную же шутку сыграло с ней будоражаще-солнечное зелье весеннего дня, струившееся в крови! Оно-то, наверное, и дёрнуло её за язык, заставив ляпнуть это предложение насчёт соревнования. Стоило перед этим только вспомнить задумчиво-нежный взгляд, который Светолика бросала на Дарёну на помолвке, чтобы предугадать… Млада возмущённо фыркнула. «Поцеловать в уста». Экое нахальство! Ну уж нет. Пусть княжна-холостячка ищет свою избранницу, вместо того чтобы соваться с поцелуями к уже просватанным девушкам…

Впрочем, неспешное, баюкающее скольжение ладьи по дремотному речному простору скоро прогнало угрюмые и неприятные думы. Из воды выпрыгивали, щеголяя гребневидными рядами щитков вдоль спин, огромные рыбины. Были они намного крупнее осетров, с крошечными кротовьими глазками на чудовищных усатых мордах; поднимаясь вверх по течению реки, самки стремились освободиться от драгоценного груза икры, тяготившего их животы, и дать жизнь маленьким белужатам; самцы не отставали от них, чтобы сделать вторую половину дела. Грудь Млады чешуйчато щекотал изнутри и распирал весёлый восторг от размеров этих водных тварей, длинные серые тела которых время от времени показывались из воды. Бултых!.. Могучий хвостище поднял тучу брызг так близко от ладьи, что они чуть не попали в лицо свесившейся через борт Млады.

– Сбавь ход! – приглушённо раздался приказ Радимиры. – Не плескать веслом! Рыбу испугаете…

Ладья разогналась и начала обходить княжескую, а этого не следовало допускать: неучтиво. Дружинницы стали налегать на вёсла медленнее и осторожнее, погружая лопасти в воду почти бесшумно. Млада с внутренним трепетом дотрагивалась до разложенных на палубе острог-трезубцев с зазубринами на остриях, подбирая из них парочку по своей руке. Верёвка привязывалась к кольцу в основании наконечника, а другой её конец наматывался на вал, закреплённый на палубе. Скинув плащ, женщина-кошка осталась в рубашке и с острогою в руке стала высматривать в воде белужьи спины.

Тем временем с княжеской ладьи заметнули сеть и закрепили якорем к дну. Поплавки заплясали на воде, по мере того как сеть расправлялась, перегораживая течение. Ладья плавно описала широкий круг, вернувшись к месту замёта. Невод сомкнулся сначала под водою, снизу, затем его стянули сверху, как мешок; вода в нём так и кипела, так и бурлила от плескавшейся рыбы. Устройство Светолики заработало – точнее, лебёдку приводили в движение три десятка сильных рук. Подъёмная стрела опустилась, и её крюком подцепили верхний, плавучий край сети. Вот уже показались светлые рыбьи брюха, розоватые в закатных лучах…

– Повезло, отборнейших белужин взяли, да только многовато попалось для одного раза, – заметила Радимира, стоя за плечом у Млады. – Или сеть порвётся, или подъёмник этот переломится… Им бы лучше теперь баграми по одной рыбине доставать, а не всех скопом наверх тащить – этак и ладью перевернуть недолго.

– А ежели князь-рыба затаилась в самом низу, под остальными? – возразила Млада. – И наверх носа не высовывает? Нет, хочешь не хочешь, а придётся всё вытаскивать, хоть и тяжко это.

– Пожалуй, – согласилась Радимира, зорко наблюдая за подъёмом сети.

Белуги попались разного размера: самые мелкие – со зрелого осетра, а самые крупные тянули пудов на пятьдесят – настоящие чудовища. Они так сильно бились и рвались, пытаясь высвободиться, что ладья хоть и не перевернулась, но начала заметно накреняться. Однако всю рыбу всё же затянули, и судно выровнялось; грузовая стрела тоже с честью выдержала испытание, не сломалась под тяжестью улова.

– Знатно порыбачили, – пробормотала Млада.

Впрочем, почти всех пойманных рыбин отпустили обратно в реку, оставив только пару самых больших. Князь-рыбы пока не нашли.

– Одна – сорок пудов, а вторая – все пятьдесят, как есть, – измерила на глаз Радимира.

Даже одной такой белуги хватило бы, чтоб накормить всех участниц гульбы, а уж сколько в ней было икры… Несколько бочек! Наблюдая за ловом на ладье-сопернице, Млада так увлеклась, что на время забыла об остроге у себя в руке.

– А ну-ка, и мы примемся за дело, – спохватилась Радимира. – Не посрамим нашу дружину! Смотрящие – глядеть в оба глаза! Мелочёвку пропускать, нам нужна крупная рыба.

Скоро показалась чудовищная тёмно-серая туша. Это чудо-юдо плеснулось в десяти саженях от ладьи, и в него полетели сразу две остроги, выкованные с использованием оружейной волшбы, а потому не знающие промаха.

– Тащи! – приказала Радимира, сверкая кошачьими глазами и раздувая чуткие ноздри.

Не тут-то было. Загарпуненная белуга поволокла ладью с тридцатью дружинницами сама, и натянутые верёвки дрожали от её зверской глубинной мощи. В пространстве яростной струной пела боль, вода заалела от крови, и Млада, так и не бросившая свою острогу, сама вытянулась и каменно напряглась. Свои силы она берегла для броска по единственной цели – князь-рыбе.

– Пусть тянет, пока не утомится, – решила Радимира. И прибавила с тихим восхищением: – Вот же рыбища… Зверюга! Пудов в сотню будет, если не больше.

Изматывая белугу, они позволили ей метаться на верёвках и тащить за собой ладью – не шибко, но с неодолимой, первобытной силой. Хоть и не князь-рыба это была, но упускать такую здоровенную и роскошную добычу – грех. Постепенно метания белуги стихали, она билась всё слабее, теряя кровь и силы, и дружинницы понемногу вываживали её, подтаскивая к ладье. Чесали озадаченно в затылках:

– Как её, такую громадину, выволакивать-то?

Сразу поднять рыбину в ладью не вышло. Едва начали вытягивать её из воды, как она, будто почуяв близкую кончину, забеспокоилась, мощно забилась последними отчаянными рывками, чуть не срываясь с острог и раскачивая небольшое судно. «Экая образина», – подумалось Младе при взгляде в широкую, страшноватую белужью харю с малюсенькими холодными глазками, прожорливой пастью и розоватыми усиками на носу.

– Пузом кверху её! – подсказывала Радимира. – Млада, что застыла? Чай, не гостья ты тут… Ну-ка, пособи!

Млада стряхнула с себя невидимые чары холодного, как глубинная вода, оцепенения. Водяное чудовище зацепили и стали поворачивать… Помогло: перевёрнутая вверх брюхом рыба затихла, будто уснув, и её принялись заволакивать в ладью при помощи багров и намёток. Сердце Млады в бешеном биении плющилось о грудную клетку, когда она, подцепив багром белугу под жабры, надрывно тащила вместе со всеми эту огромную тушу наверх. Сейчас бы, наверное, пригодилось подъёмное устройство Светолики, но приходилось управляться своими силами.

И вот исполинская рыбина, блеснув светлым серебристым брюхом, тяжко шлёпнулась на палубу. По доскам поползли ручейки крови, а ещё живая белуга принялась снова судорожно биться. Чувствуя, как к горлу подступает сырое и горькое, как тина, сострадание к живой твари, Млада потянулась к ней и чуть не получила удар богатырским хвостом. От такой оплеухи она далеко отлетела бы, не удержавшись на ногах, – как пить дать.

– Да прибейте её кто-нибудь уже, – прохрипела Млада, отшатываясь. – Чтоб не мучилась бедолага…

Воздав Матери-воде должную благодарность, рыбу закололи копьём. Она оказалась самцом – ценной чёрной икры не удалось добыть.

– Две с половиною сажени! – объявила Радимира, измерив тушу верёвкой. – Вот это белужина!..

Длина эта равнялась росту трёх не самых высоких дружинниц. Знатная добыча, но – не князь-рыба, увы… А на княжеской ладье тем временем опять тянули полный невод рыбы – не только белуги, но и мелочи, попавшейся попутно. То, что подъёмная стрела перегружена, было видно сразу: снасти жалобно скрипели, дерево трещало, ладья начала давать крен, а на подмогу к изнемогающим дружинницам уже кинулись и Старшие Сёстры. Общий порыв рыболовного азарта объединил все сословия: плечом к плечу трудились и простые гридинки, и знатные советницы Лесияры, и сама княгиня. Княжна Светолика как разработчица подъёмного устройства, знавшая его от и до, руководила выборкой сети, отдавая короткие властные приказы, и никто не возражал. Даже владычица Белых гор на время стала подчинённой собственной дочери и, засучив рукава, в одной рубашке вместе со всеми увлечённо налегала на рычаги лебёдки.

Вдруг до слуха Млады донёсся крик:

– Князь-рыба!..

Камешком-блинчиком этот возглас проскакал по водной глади и ударил женщину-кошку в сердце. Неужто проиграли? Заветная рыба попалась в сети хитроумной Светолики, а значит, новшества победили обычаи?.. Изобретательность одержала верх над смелостью?

– Князь-рыба, – зашептались и на палубе ладьи Радимиры.

Все всматривались в набитую рыбой сеть, похожую на пузо какого-то обожравшегося водяного чудища. Что-то блеснуло сквозь ячеи… Ноздри Млады ожесточённо дрогнули, а кулаки сжались: вот оно, длинное, могучее тело той самой рыбы, выделявшееся среди прочих потрясающими размерами и светлой, серебристой окраской. Вернее сказать, окраска отсутствовала – тем и славилась эта полусказочная, овеянная духом преданий белуга.

– Налегай, налегай, ещё, ещё! – ликовала на мачте возбуждённая, растрёпанная Светолика, излучавшая радость победы. – Поднажмите, Сёстры! Она наша! Князь-рыба – наша! Государыня, я же говорила тебе!..

– А ну, все дружно! – вскричала Лесияра, подавая пример самоотверженного усердия остальным. – Раз, два – взяли!

Под скрип с трудом выдерживающих снастей слышалось «…взяли!.. взяли!..», скалились от неимоверных усилий стиснутые зубы, искажались от натуги лица… Скрипели зубами и дружинницы Радимиры, наблюдая за тем, как с каждым «взяли!» великая удача была всё ближе к другой ладье.

– Не будем завидовать, – молвила начальница пограничной дружины, чутко улавливая настроения на своём судне. – Лучше порадуемся за княжну Светолику, наследницу белогорского престола: её ждут великие дела, и она станет более чем достойной преемницей её родительницы Лесияры. Разве это не прекрасно?.. Порадуемся же!

Журавлём в небе летела эта радость, а синица ускользала из рук. Впрочем, призыв Радимиры к великодушию не пропал даром: и лица, и взоры дружинниц прояснились, принимая тёплый отсвет вечерней зари. Рука Радимиры ободряюще опустилась на плечо Млады – одновременно с прохладной пеленой белогорского спокойствия и мира, тихо ложившегося ей на душу.

– Да будет так, – шевельнулись губы Млады, а рука опустила острогу.

А в следующий миг стало ясно, что рановато она сделала это. Серебристый хвост князь-рыбы прорвал сеть и высунулся наружу, извиваясь и помогая остальному телу выскальзывать дальше. Его движения качали сеть, державшуюся на предельно натянутых канатах, и казалось, будто рыбина нарочно стремится раскачать её ещё сильнее. Трах! Случилось то, что уже вот-вот грозило произойти: снасти лопнули и «горловина» сети свесилась в воду. Нижняя часть ещё держалась, закреплённая на ладье, но улов неумолимо терялся: рыба, почуяв запах свободы, рванулась из сети. А впереди всех, возглавляя освобождённых белуг, победно выпрыгнула из воды серебряная князь-рыба.

– Ушла, зараза! – ахнули на палубе ладьи Радимиры.

Едва скрылась в тёмной воде светло-перламутровая спина чудо-рыбы, рука Млады сжала острогу, а грудь туго наполнилась жарким биением охотничьего пыла. Без раздумий, на одном ослепительном порыве она прыгнула в воду. Сейчас или никогда.

Холодный бездонный сумрак охватил её со всех сторон и ослепил. Зрение было бесполезно, приходилось полагаться только на внутреннее чутьё, следуя за тонкой серебряной нитью – следом князь-рыбы, невидимым взору, но ощутимым душой и сердцем. «А верёвку-то к остроге привязать забыла», – вспыхнуло в голове Млады. Поздно… Негоже поворачивать назад: повернёшь – упустишь. Только вперёд, сейчас или никогда. Схватка с этой серебристой глыбой? Ну что ж, так тому и быть.

Натыкаясь на белужьи тела, она проплыла немного вслепую, а после открыла проход в воде. Знакомый холодок на лице – значит, он впереди, а на том его конце – льдисто сверкающая, прекрасная и опасная в своей мощи рыба. Рыба-предвестник, рыба-судьба, воплощённая воля водного простора, белый дух воды. Если захочет – дастся в руки, а нет – ускользнёт, вильнув хвостом…

Пущенным из пращи камнем Млада вылетела из тягучих радужных переливов прохода прямо в холодную толщу речного мрака. «Рыба, князь-рыба, великий дар Матери-воды, где ты?» – распирало ей грудь безумной жаждой дыхания. Словно бы невидимая властная рука вытолкнула женщину-кошку на поверхность, и чистая синь вечернего неба с росяными блёстками звёзд спасительно влилась в её лёгкие. Но что это? По небу плыла, взмахивая плавниками, словно крыльями, птицерыба, серебристо-лебединая, вся до кончика хвоста перламутровая, чуть тронутая румянцем зари. Звёзды сияли на рядах её спинных и боковых чешуек, будто помещённые туда рукой неизвестного древнего мастера. Рука эта ковала лёд на реках, плела скань морозных узоров на окнах, расписывала небеса закатными красками и щедро разбрасывала по полянам душистые сокровища лета; что ей стоило создать это чудо, способное как плавать по волнам, так и летать по небу?.. А рыба, описав дугу над головой Млады, с тучей брызг вошла в воду, и женщина-кошка вынырнула из наваждения, замедлившего вокруг бег времени.

– Князь-рыба! – отплёвываясь и ловя ртом воздух, прохрипела она, устремляясь за серебристой белугой туда, куда та только что нырнула.

Снова мрак… Что-то огромное прошло под нею, больно царапнув. Костяные щитки на спине князь-рыбы, не иначе! Шаря рукой вокруг себя, Млада наткнулась на плавник, скользнула ладонью по рыбьему боку… Белуга плавала вокруг неё, то удаляясь, то приближаясь, и пространство пело от ожидания. Небесный купол звенел: «Вот оно, твоя судьба пришла и ждёт… Возьми её!»

Но как взять? Вонзить в белую рыбу острогу, чтобы вода пропиталась вкусом крови, и чтобы перламутровое чудо-юдо умерло в муках? Млада с опустошающим душу удивлением поняла, что не может поднять руку на это изумительное создание, тогда как всё вокруг словно ждало от неё удара – в том числе и сама рыба. Мать-вода поднесла ей этот дар на своих мягких и в то же время безжалостно сильных ладонях, а у неё не хватало духу его принять.

«Возьми его», – улыбались звёзды, а зубчатая спина белой рыбы пилой взрезала водную поверхность.

Взыграв, князь-рыба вновь выпрыгнула из воды, и в этот миг чья-то стрела, пропев, нежданно-негаданно вонзилась ей в бок. Ошалело обернувшись, Млада увидела княжескую ладью неподалёку и княжну Светолику на её борту – с луком в руках. Не мытьём, так катаньем?.. Ну уж нет!.. Лохматым зверем во Младе проснулось и заворочалось соперничество, и она, одной рукой ласково скользнув по белужьему боку, другою с мысленным «прости» всадила в рыбину острогу. Стрела лишь легко ранила белугу, она была ей как заноза в боку, а вот трезубец вошёл глубоко в прохладную рыбью плоть. Вся вода вокруг Млады окрасилась кровью, а рыба дёрнулась и понесла женщину-кошку, вцепившуюся в копьё, в сторону от княжеской ладьи.

Что было мочи держась за острогу и ощущая волнообразные движения огромного сильного тела, Млада чувствовала: пожалуй, и этого удара маловато, чтобы убить князь-рыбу. Серебристая белуга была слишком велика и мощна, чтобы сразу умереть, она могла долго проплыть с торчащей из неё острогой, испытывая охотницу на прочность… Сколько ещё она продержится на рыбе? Плечи горели, кисти рук изнемогали, чёрный холод удушья то и дело захлёстывал Младу, когда белуга уходила на глубину. Держаться было невыносимо тяжело, но мысль о том, чтобы сдаться, ещё сильнее язвила Младу и выворачивала наизнанку лицом к лицу с речной тьмой. Отпустить белугу и обречь на медленную смерть от раны? Нет, она не могла ответить такой чёрной неблагодарностью на дар Матери-воды…

Внезапно всё кончилось. Мощная тяга вперёд, вырывавшая руки из плеч, прекратилась: древко остроги осталось у Млады, а наконечник уносила в себе смертельно раненная князь-рыба. Вот и всё… Стыд перед остальными кошками ничего не стоил по сравнению с неподъёмной, удушающей виной перед Матерью-водой и её прекрасным порождением – белой рыбой. Вина эта давила со всех сторон так, что рёбра трещали и стало нечем дышать. Не зная, что делать дальше, Млада медленно поплыла по течению куда глаза глядят. На ладью возвращаться не хотелось.

И вдруг… Зубчатая перламутрово-белая спина взрезала воду на расстоянии полутора саженей от Млады, а вокруг расплывалось, покачиваясь, кровавое облако. Князь-рыба вернулась… Но для чего? Просила добить её? Ни одно живое существо, на которое Млада когда-либо охотилась в своей жизни, не вело себя так. Все боролись до последнего, убегали от своей гибели, но тут!..

– Что ты делаешь? – дрожа подбородком то ли от весеннего холода воды, то ли от нахлынувших чувств, пробормотала женщина-кошка. – Зачем ты?..

Даже если рыба хотела, чтоб её добили, Млада уже не могла ей помочь. Даже древко куда-то уплыло. Пришлось бы вернуться за новой острогой, но какая-то стена горького невозвращения удерживала Младу здесь, в реке. Круги, которые нарезала белуга около охотницы, угрожающе сужались, и Млада рёбрами ощущала давление вины. Упрёк захлёстывал её кровавой петлёй, словно рыба стыдила её: «Ну, что же ты? Я выбрала тебя, я – дар тебе от моей родной стихии, которая была мне колыбелью, а ты даже убить меня как следует не можешь!» Горестно втягивая голову в плечи, Млада сжималась перед ликом этого необъятного позора до размеров маленького котёнка – она, сильная, зрелая женщина-кошка, считавшая себя опытной охотницей и воином.

Бах! Что-то ткнулось Младе в грудь с такой силой, что дыхание заклинило, а поле зрения начала пожирать искрящаяся пелена. Может, хвост князь-рыбы? Или нет, скорее, её морда… В мутной воде нельзя было понять. «Ну же, сделай что-нибудь, прекрати мои страдания!» – угадывала Млада в горестном звоне темнеющего вечернего неба. Не успела она перевести дух от первого удара, как тут же на неё обрушился второй – уже по спине, словно жёсткая ладонь великана хлопнула её по лопаткам. А вот это уже точно хвост.

Всё, что у неё осталось из оружия – это кинжал, подарок родительницы Твердяны на совершеннолетие. С этим клинком Млада была неразлучна, и сейчас он по-прежнему висел у неё на поясе, впрочем… В длину он имел всего две пяди – что они значили для такой туши? Всё равно что колоть медведя швейной иглой.

Но и в кинжале был прок, коли знать, куда бить.

*

Лесияра скрипела зубами от натуги, налегая всем весом на рычаг. Рядом с нею, плечом к плечу, пыхтела воинственная Мечислава, не отставая от своей государыни. Всем Старшим Сёстрам пришлось рвать пупок наравне с простыми дружинницами: кушать рыбку они любили, но порой приходилось самим попотеть, чтобы её добыть. Ноги скользили по накренившейся палубе, такое положение делало вращение лебёдки почти невозможным, но каким-то чудом они продолжали её вращать.

– Ничего себе! Хорошенькое… облегчение рыболовного труда! – пропыхтела княгиня.

– С весом рыбы малость не рассчитали, государыня, – послышался смеющийся голос Светолики с мачты. – Я не ожидала, что улов будет столь велик!

– В следующий раз лучше… рассчитывай! – прокряхтела Лесияра.

И тут кто-то крикнул:

– Князь-рыба!

Лесияра едва не выпустила рычаг и еле удержалась, чтобы не кинуться к борту и не посмотреть на чудо. Ей не верилось, что серебристая белуга попалась в сеть; княгиня до последнего надеялась, что обычай останется незыблемым, но… Светолика с её изобретениями поставила всё с ног на голову. Молодой, звонкий голос дочери прозвучал хлёстко и радостно:

– Налегай, налегай, ещё, ещё! Поднажмите, Сёстры! Она наша! Князь-рыба – наша! Государыня, я же говорила тебе!..

Сердце Лесияры согрелось радостью за наследницу: всё-таки умница она, и хорошо, что князь-рыба досталась ей. А обычаи… Ну что ж, старому можно иногда и потесниться, уступая дорогу свежим веяниям.

– А ну, все дружно! – властно возвысив голос, вскричала княгиня. – Раз, два – взяли!

Снасти натужно заскрипели, словно жалуясь, и сердце Лесияры кольнула холодная иголочка предчувствия… Всеобщее «ах!» шевельнуло все волосы на её теле. Но что произошло? Это князь-рыба так впечатлила дружину или всё же снасти порвались?

– Держите, держи… Ах, проклятье! – Голос Светолики горестно и досадливо оборвался, она проворно слезла с мачты и кинулась к борту.

Снасти не выдержали, и освобождённые белуги уходили из сети, а впереди маячила белая спина князь-рыбы… Сквозь лёгкую завесу досады Лесияра всё же не могла не восхититься жутковатой силищей этих созданий – самых больших рыб на свете.

С другой ладьи кто-то прыгнул в воду. Хоть княгиня и не успела рассмотреть, но ни одного мгновения не сомневалась в том, что никто, кроме Млады, сделать этого не мог. Слишком уж ярко и воодушевлённо сверкали её сапфировые глаза, когда она заводила речь о соревновании, слишком непокорно и дерзко вились под дыханием ветра смоляные кудри, чтобы предположить, что теперь она осталась безучастна.

Сперва Млада скрылась под водой, но уже через миг её голова показалась над поверхностью – как раз под взметнувшейся в прыжке серебристой белугой. «Проход», – догадалась Лесияра.

– Нет, нет, она моя! – ревниво воскликнула Светолика. – Я первая поймала эту рыбу!

Лесияра не успела заметить, как в её руках оказался лук. Скрипнула тетива, наконечник стрелы искал цель…

– Светолика, что ты делаешь? – попыталась остановить её Лесияра, осенённая нехорошей мыслью…

– Хочу подстрелить белугу, – сказала Светолика, целясь.

– Стрелы в такую рыбину пускать бесполезно, – покачала головой княгиня, мысленно ругнув себя за столь нелепые и чёрные думы о собственной дочери, красавице и умнице, светлой душе. – Тут острога нужна, дитя моё, как ни крути.

Увы, самонадеянная княжна не позаботилась о другом способе добычи рыбы, уверенная в победе своего механизма, и на ладье не оказалось ни одной остроги. Да если бы и нашёлся хоть единственный трезубец, расстояние для броска было великовато, следовало подойти к рыбе ближе.

– Посмотрим, – сосредоточенно проронила Светолика.

Между тем Млада исполняла в воде какую-то странную пляску с рыбой – так казалось издали. А может, это белуга обхаживала охотницу, словно танцевала с нею, то подплывая, то удаляясь… Это могло значить лишь одно: князь-рыба сделала выбор.

– Светолика, осторожнее, – только и смогла сказать Лесияра. – Не попади в Младу.

– Не бойся, государыня, – твёрдо ответила дочь, собранная и решительная перед выстрелом. – Ежели ты думаешь, что я из-за своих изобретений совсем разучилась стрелять, то ты ошибаешься.

Владеть луком Светолика не разучилась: стрела красиво попала в подрумяненный закатом бок белуги как раз во время её прыжка – в верхней его точке. Однако был ли от выстрела какой-то толк?

– Есть! – радостно воскликнула княжна.

На воде расплывалось кровавое пятно… Пожалуй, слишком большое для раны от стрелы, подумалось Лесияре. Уж не Млада ли постаралась? А уже через несколько мгновений черноволосая голова женщины-кошки быстро заскользила над водой, но это плыла не сама Млада, это её волокла ещё вполне живая и сильная добыча. А когда князь-рыба немного вспрыгнула, стало ясно, за что Млада уцепилась: в боку у белуги торчала острога.

– Вперёд, к ним! – распорядилась Светолика. – Острога не привязана, Младе не справиться!

Гребцы налегли на вёсла, и расстояние между ладьёй и серебристой белугой стало сокращаться. Рыбина сумела освободиться от древка остроги и рванула прочь от Млады, но трезубец по-прежнему оставался в ране. А потом истекающая кровью князь-рыба вдруг повернула назад, к безоружной Младе… Светолика вскинула лук с новой стрелой, но Лесияра опустила руку ей на плечо.

– Погоди, доченька. Обожди стрелять. – И добавила, обращаясь к дружинницам и Сёстрам: – Никому ничего не предпринимать!

Княгиня открыла проход и по другую его сторону ступила на палубу ладьи Радимиры. Едва нога Лесияры коснулась досок, как она протянула руку и потребовала:

– Острогу мне!

Ей тут же вручили трезубец с закреплённой на кольце верёвкой. Княгиня кинула взгляд на деревянную ось, на которую был намотан другой конец: судя по толщине мотка, верёвки должно было хватить.

– Государыня… – начала было Радимира, шагнув вперёд, но взгляд Лесияры заставил её смолкнуть.

Княгиня сбросила сапоги, сняла для свободы движений и пояс. Снова шаг в проход – и Лесияру охватила бодряще холодная вода, а до Млады и рыбины было уже рукой подать. Несколькими широкими взмахами повелительница Белых гор достигла цели. Замах, удар – и наконечник второй остроги вошёл в другой бок князь-рыбы.

– Благодарю, государыня, – послышался глуховатый голос Млады.

Женщина-кошка склонила голову на белужью спину, устало обхватив её рукою с окровавленным кинжалом.

*

– Нет, всё-таки охота с острогой – вот настоящее дело, а лов сетью – так… промысел ради набивания желудка, – изрекла Мечислава, осушив кубок хмельного мёда на клюкве и мяте.

Ночные костры лизали рыжими языками звёздное небо и распространяли по берегу запах жарившейся рыбы. Пока дружинницы хлопотали около них, Лесияра со Старшими Сёстрами и Светоликой расположились у входа в княжеский шатёр, по-походному подстелив плащи. Усталые от непривычно тяжкой работы Сёстры быстро охмелели; отяжелевшая от выпитого Мечислава удобно оперлась на плечо коротышки Орлуши, а та, тоже порядком осоловевшая и благодушно настроенная, не возражала. Светолика пила мало и отмалчивалась, а когда Мечислава высказалась насчёт лова сетью, голубой хрусталь её глаз превратился в насмешливый ледок.

– Значит, не любо тебе было ловить с нами, Мечислава? – усмехнулась она. – А мне показалось, вышло всё лучше некуда.

– Кхм, – прочистила горло кареглазая Сестра. – Я этого не говорила, княжна. Пойми меня верно… Это твоё устройство… и вообще, вся эта работа… без сомнения, очень увлекательна. В этом есть своя… хм… своё… – Выпив, Мечислава становилась несколько косноязычной и испытывала трудности с подбором слов. – Своя заманчивость. Но это именно тяжкий труд, а с острогою… это бой! Это поединок. Особенно с такой рыбищей, как белуга. Кровь бурлит… Сердце стучит… Понимаешь?

Не дождавшись ответа, Мечислава с удовольствием выпила ещё один кубок.

– А я вот так и не поняла, кому белая княгиня ныне досталась, – промямлила Ружана, пьяненько нюхая кончик своей седой косы. – Младе, княжне Светолике или нашей государыне?

– Думаю, все трое руку к её добыванию приложили, – раздался голос Радимиры.

Начальница пограничной дружины подошла с блюдом, полным соблазнительно дымящейся белужатины, зажаренной на костре с солью и душистыми травами. Мечислава сразу оживлённо заблестела глазами, выждала, пока княгиня первая возьмёт, а потом потянулась за рыбой сама:

– О, давай-ка, Сестра, давай-ка сюда… Закусить давно пора, а то, на голодный желудок мёдом угощаясь, малость окосели мы.

Радимира поставила блюдо, и Мечислава, насадив на нож большой кусок, подула на него и с урчанием вонзила зубы. После этого блюдо пошло по рукам, и каждой из Сестёр тоже досталось по куску.

– Присядь с нами, хватит уж тебе у костра дымом коптиться, – просто, почти по-родственному пригласила княгиня Радимиру.

Сердце Лесияры окутывал приятный умиротворяющий покой после насыщенного и тяжёлого дня, а лёгкий согревающий хмелёк усиливал дружеские чувства и оттенял их, как духовитая приправа. Радимира с улыбкой поблагодарила и уселась, приняв тут же поданный ей кубок.

Двадцать пудов редкой золотой икры было добыто из брюха серебристой белуги. Вся она была засолена прямо на ладье и отправлена в бочонках в столицу к свадебному пиру двух сочетающихся браком пар – Лесияры со Жданой и Млады с Дарёной. Туда же отправилось почти всё мясо белой княгини, переложенное высокогорным льдом для сохранения свежести.

– А где же наша удалая охотница, где Млада? – утерев губы, осведомилась всё более хмелеющая Мечислава. – Поединок с белугою у неё знатный вышел… Не удивлюсь, ежели всё-таки именно её белая княгиня и выбрала, чтоб стать её добычей… Хочу с нею выпить! Пусть её позовут сюда!

– Последний раз я видела её у костра, она жарила себе кусок рыбы, – сказала Радимира.

Она знаком подозвала одну из своих дружинниц и отдала шёпотом распоряжение. Та кивнула и ускользнула бесшумной тенью в сторону костров, своей весёлой, дышащей пляской разгоняющих звёздный покой весенней ночи. Спустя короткое время она вернулась с докладом:

– Госпожа, Млады здесь нет.

*

– Плакать невеста должна перед свадьбой, чтоб всю жизнь потом не плакать: таков обычай, – заявила Крылинка, весьма озадачив Дарёну.

Девичник проходил весело – с песнями, плясками, а мимо столов, расставленных в саду под яблонями, нельзя было пройти, не сглотнув слюну. Дарёна раздавала совершенно незнакомым девушкам из Кузнечного шёлковые ленточки, а потом закружилась с ними в пёстром хороводе: белые рубашки с вышивками мелькали бабочками-капустницами, венки из весенних горных цветов сливались в одну яркую, душистую круговерть. Посетили девичник и молодые холостые кошки – как говорится, заглянули на огонёк на девушек поглядеть, да заодно и себя показать. Близился Лаладин день, гуляния молодёжи были не за горами, а тут такой праздник – как не воспользоваться возможностью попытать свою судьбу?