Текст книги "Ты (СИ)"

Автор книги: Алана Инош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

 8. Выбор

                   Так получилось, что оглашение приговора Риты и роспись отца со Светланой выпали на один день.

                   С будущей мачехой я мало общалась – всего три или четыре раза, и знала о ней только то, что ей пятьдесят три года, у неё двое взрослых детей и работает она бухгалтером. Детей её я вообще ни разу не видела: когда Светлана приводила их к нам – знакомить с отцом, я улизнула из дома и провела день у тебя. Отец был недоволен, да и я впоследствии считала этот поступок демонстративным ребячеством, но... не смогла преодолеть какую-то полубессознательную антипатию к этому семейству. Что ещё я знала о Светлане? Она была разведена уже десять лет, когда-то на работе безуспешно строила глазки отцу, а сейчас, в преддверии пенсии, она активно искала себе спутника жизни. И вот – нашла. В своё время отец был в глубоком трауре и проигнорировал её знаки внимания, потом сменил место работы, а прошлым летом они снова случайно встретились, разговорились... И отец уже иначе взглянул на возможность завязывания отношений с бывшей коллегой. Он стал проводить вечера и выходные у Светланы на даче и с удовольствием помогал ей на участке. После того как наш сад был продан братом, отец загрустил, а теперь у него снова появилась возможность отвести душу на природе.

                   И вот, на этот солнечный апрельский день была назначена регистрация. Отца и Светлану должны были расписать в двенадцать, и по странному совпадению в то же время решалась судьба Риты.

                   Проснуться пришлось ни свет ни заря: отцу показалось, что рубашка плохо отутюжена, и он поднял меня с постели в шесть утра, чтобы я прошлась по ней ещё раз. Отчаянно зевая спросонок и пытаясь продрать глаза, я взялась за утюг, но неловко – нечаянно сделала на рукаве складку и узнала о себе много неприятных вещей. Выслушав, что я и косорукая, и неумёха, и вообще никакая, я пожала плечами и ушла в ванную, а отец сам стал утюжить свою рубашку. Она, кстати, отглажена была вполне нормально.

                   К десяти приехал брат с женой. Он занимался организацией банкета и доложил отцу, что всё в порядке. Празднование устраивалось скромное: свадьба на широкую ногу была нам просто не по средствам.

                   – Да и ни к чему нам пышные торжества, – сказал отец. – Это вам, молодым, попервоначалу это интересно... А нам уж не надо. Да и пыль в глаза пускать показной роскошью некому. Не перед кем красоваться.

                   Денис, малоподвижный и склонный к полноте, после нескольких лет семейной жизни выглядел изрядно посолидневшим – особенно в области живота. Облачённый в костюм кофейного цвета, он своей фигурой напоминал и бочку, и шкаф одновременно.

                   – Ну, пыль в глаза пускать, может быть, мы и не будем, но всё будет вполне на уровне, – ответил он.

                   Его жена Наташа была ему под стать. Если до родов она отличалась лишь небольшой полнотой, то сейчас расплылась до безобразия. Она попросила у меня чаю и чего-нибудь пожевать.

                   – Это чтобы аппетит перебить и не объесться на банкете, – пояснила она.

                   – Разумный подход, – усмехнулась я. – А где Ванюшка?

                   – Мы решили его не брать, – ответила Наташа, набивая рот бутербродом. – Пусть посидит с бабушкой. Свадьба – праздник не детский.

                   Как и Денис, Наташа носила очки, но сегодня ради случая была в контактных линзах. Ей удалось весьма мило накраситься, но вот густая пышная чёлка ей совершенно не шла. От неё веяло домашней скукой и кухней. Брат неплохо зарабатывал, и Наташа могла позволить себе сидеть дома и заниматься ребёнком, готовя мужу вкусные обеды. На этих-то обедах, как я подозреваю, Денис и раздобрел.

                   – Ну, как я выгляжу? – спросил отец, красуясь передо мной.

                   Его седые волосы были причёсаны на косой пробор, а усы молодцевато топорщились. В отличие от головы, в них серебрилось всего несколько седых ниточек. Новый чёрный костюм на нём сидел чуть мешковато.

                   – Отлично выглядишь, – сказала я, заставив себя улыбнуться.

                   Увы, внутренне я не могла разделить с ним его радость.

                   В одиннадцать мне позвонила Александра.

                   – Ну, ты готова?

                   Я покосилась на отца, взволнованно приглаживавшего перед зеркалом усы. Вчера я заикнулась, что не смогу пойти на регистрацию, потому что у Риты в это же время – оглашение приговора, чем вызвала у него бурю раздражения. Для него моя подруга была уже конченным человеком, убийцей, причём обстоятельства дела его не интересовали. Он не желал ничего слышать. Я промолчала, но решение мной было уже принято.

                   – Да, – ответила я Александре.

                   – Через двадцать минут буду у тебя, – сказала она.

                   Весеннее солнце в чистом небе кололо глаза лучиками-иголками, под ногами хлюпала каша из подтаявшего снега и грязи, а в воздухе пахло тревогой и тоской. Улететь бы к этому небу, прихватив с собой Риту, унести бы её подальше от злых людей... Но у меня не было крыльев.

                   Передо мной стоял выбор: если я еду в загс, я должна сесть в белую "волгу", украшенную лентами, а если в суд – то в чёрный джип Александры. Впрочем, выбор я сделала ещё вчера, но шагнуть в нужную сторону было непросто. Отец, увидев моё движение, окликнул:

                   – Ты куда это?

                   Его слова хлестнули меня по спине, как бич. Вздрогнув, я обернулась.

                   – Пап, я же вчера тебя предупредила, что на регистрацию поехать не смогу. Я – к Рите, на приговор. – Вышло робко, тихо и виновато.

                   У него тут же сердито встопорщились усы:

                   – Не может быть и речи! Садись в машину и едем!

                   Он, похоже, не понимал, что я не могла веселиться на его свадьбе, в то время как перед Ритой, возможно, откроются железные ворота тюрьмы. А если и понимал, то мои чувства его не волновали: как он сказал, так и должно быть.

                   – Пап, извини, – твёрдо сказала я. – Я должна быть рядом с Ритой в этот момент. Если там всё не слишком затянется, возможно, я успею на банкет.

                   Александра тем временем вышла из машины и позвала:

                   – Лёня, ты едешь? Опоздаем!

                   Отец напустился на неё:

                   – А вы кто такая?! По какому праву вы тут всё решаете?

                   Но с Александрой такой тон не "прокатывал". В элегантном чёрном пальто, шляпе и своих любимых высоких сапогах, она подошла к свадебной "волге" и шлёпнула на её крышу визитку.

                   – Меня зовут Александра Евгеньевна, и в моём салоне были заказаны цветы для вашей свадьбы, – сказала она, колюче поблёскивая серыми льдинками глаз. – Но это неважно. Пожалуйста, отнеситесь с пониманием к решению вашей дочери поддержать свою подругу в нелёгкий момент и не будьте столь авторитарны и категоричны.

                   – Может, на банкет я ещё успею, – повторила я, ободренная её поддержкой.

                   Отец махнул рукой.

                   – А, да как хотите... – И добавил упрямо: – Если не поедешь сейчас с нами, можешь не утруждаться приходить на банкет.

                   – Как скажешь, – пожала я плечами.

                   Я села в машину к Александре. На душе у меня выли волки... Так погано мне давно не было. Щёки горели, будто их отхлестали чьи-то злые и жёсткие ладони, а пальцы заледенели и дрожали. Хотелось разреветься, но слёзы высохли на раскалённом от горечи сердце. Я безуспешно тёрла уголки глаз в надежде хотя бы на пару солёных капель.

                   – Тяжело тебе с таким папой, – проговорила между тем Александра. – Упёртый он... Непробиваемый.

                   – Уж какой есть, – буркнула я. И вздохнула: – Такого Бог дал...

                   В глазах твоей сестры уже растаяли серые льдинки, и её взгляд, обращённый на меня, снова согрелся.

                   – Ты умничка. Всё правильно сделала.

                   Солнце светило невыносимо ярко, так что я пожалела, что не надела тёмных очков... Хм, тогда бы я стала похожа на тебя.

                   Входя в зал суда, я пошатнулась: пол поплыл из-под ног. Но Александра была рядом, её рука аккуратно и крепко подхватила меня под локоть.

                   – Тихонько... Не волнуйся.

                   Народу было немного: только семья Риты и семья убитого парня, да ещё Лариса с Олей пришли поддержать подругу и участницу их теперь уже распавшегося трио. Риту ввели под конвоем и усадили на скамью, огороженную решёткой. Она была ещё в своей обычной одежде, и от приговора зависело, останется ли она в своём или же ей скоро выдадут казённое...

                   Наши взгляды встретились, и... Рита улыбнулась. Я пришла поддержать её, но получалось так, что это она подбадривала меня. А я чувствовала себя так, будто это мне должны были вынести приговор, а не Рите.

                   Родные убитого смотрели на Риту, и в их взглядах читалось пожелание ей самого большого срока, какой только был возможен. Полная женщина с квадратной фигурой и светлыми седеющими волосами – видимо, его мать – всё время щурилась и прикладывала платочек к припухшим векам.

                   Мама Риты, маленькая и коротко подстриженная, держалась непроницаемо. Её глаза за стёклами очков смотрели сосредоточенно и строго. Отец, лысеющий и весь какой-то мятый, выглядел словно с похмелья. Он даже не побрился сегодня – так и пришёл с покрытым седой щетиной подбородком.

                   Судья была женщиной – грузной, одышливой, с глубоким грудным голосом. В своей чёрной мантии с широкими плечами она напоминала уличную тумбу для афиш. Её монотонное, скучное бубнение доносилось до меня, будто сквозь глухую пелену:

                   – ...приговаривается к двум годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии общего режима.

                   Больше я ничего не слышала. Все звуки в моих ушах слились в это монотонное "бу-бу-бу", а тело растворялось в этом невыносимо тошнотворном звуке.

                   К реальности меня вернул холодный аромат туалетной воды Александры – как нить Ариадны, вытянул меня в яркий весенний день, к солнцу и небу. Её плечо, шляпа, серебро седины на стриженом виске... Кажется, она несла меня на руках к машине, а рядом по ступенькам спускалась адвокат Риты, Елена Сергеевна – шикарная женщина в светло-бежевом пальто. Один рыжевато-каштановый плащ волос чего стоил... А глаза – голубой огонь. Александра, кажется, говорила, что она – её хорошая приятельница. Я бы не удивилась, впрочем, если бы они оказались больше чем просто подругами.

                   – Ну вот, выдумала ещё – в обмороки падать, – укоряла она, пока Александра усаживала меня в машину. – Риту напугала и расстроила... Неужели нельзя было без этого обойтись?

                   – Лен, ну ладно тебе, – мягко защитила меня Александра. – Ты же понимаешь, что она это не нарочно.

                   Сердце сжалось озябшим комочком. Расстроила Риту... Наверно, она хотела броситься ко мне, но её не пустил конвой.

                   Александра достала из аптечки нашатырь, дала мне понюхать. Весенний воздух привёл меня в чувство, но слабость ещё не хотела отступать.

                   – Так, ну, куда тебя везти? – спросила Александра. – Домой, наверно? Тебе сейчас надо бы отлежаться.

                   Меньше всего на свете я сейчас хотела оставаться одна. Нет, нет, только не это. Я просто сойду с ума, разобью голову о стену. Мне отчаянно хотелось прильнуть к тебе, но ты была сегодня на работе. И твоей сестре, как оказалось, тоже приходилось вернуться к делам.

                   – Лёсик, малыш, я б с тобой посидела, но сегодня, как назло, дел дофига... Еле выкроила время, чтоб на суд тебя свозить. – Её тёплые ладони осторожно коснулись моих холодных щёк. – Давай как-нибудь... держись, а? Ну, не раскисай. Блин... Лен, ну что мне делать-то? Я не могу её в таком состоянии оставить.

                   Я попыталась взять себя в руки. В самом деле, ведь твоя сестра – очень занятой человек, мы и так по максимуму воспользовались и её временем, и связями, и деньгами... наверное. Мне не хотелось, чтобы она беспокоилась из-за меня. Из-за моей дурацкой слабости.

                   – Всё нормально, – глухо прозвучал мой голос – тихий, неузнаваемый. – Я буду в порядке.

                   Конечно, я не могла быть ни в каком порядке, но я должна была успокоить Александру. Я обняла её и прошептала:

                   – Спасибо вам большое... Не знаю, как вас благодарить за всё, что вы сделали.

                   Глаза Александры тепло заискрились улыбкой.

                   – А я знаю, как, – сказала она. – Переходи уже наконец на "ты". И зови меня просто Саша.

                   Меня отвезли домой. Александра уехала на работу, а великолепная Елена Сергеевна около часа побыла со мной. Каблуки её чёрных лакированных сапог постукивали по полу кухни, когда она заваривала чай. Я хотела сделать это сама – всё-таки, она была гостьей, но Елена Сергеевна отмахнулась:

                   – Да сиди ты.

                   Я млела в волнах свежего аромата её духов, ненавязчивого и элегантного. Не только профессионал, каких поискать, но ещё и красавица. Пусть ей и не удалось полностью выцарапать Риту из когтей правосудия, но, по крайней мере, она уберегла её от дикого и абсурдного произвола – пятнадцати лет за убийство при самозащите.

                   – Ересь, конечно, полнейшая, – сказала она, потягивая несладкий чай маленькими глоточками. – Но, к сожалению, у нас такое возможно.

                   Конечно, Елена Сергеевна тоже была занятым человеком, и я неизбежно осталась дома одна. Впрочем, вскоре позвонила Александра:

                   – Ну, как ты там?

                   Моё сердце невольно согрелось от такой заботы. Всё-таки повезло тебе с сестрой. Хотела б я такую же... Но у меня был только брат – в очках, с круглым пузцом и женой-наседкой, готовящей вкусные обеды. С понедельника по пятницу, а также иногда и по субботам он протирал штаны на работе, вечером приходил домой, сытно кушал и – за компьютер либо к телевизору. Время от времени его донимал отпрыск: "Папа, ну поиграй со мной!", а его половина пекла пирожки и смотрела сериалы. Вот такая царила у моего брата семейная идиллия, в которой он был, судя по лоснящейся круглой физиономии, вполне счастлив и доволен. Звонил раз в месяц: "Привет-пока". Иногда консультировал меня по компьютерным вопросам и ставил мне антивирус.

                   Счастья примерно по такому же сценарию желали и мне. Но вместо того чтобы выйти замуж, нарожать детей и растолстеть, я осмелилась полюбить тебя.

                   Я приняла душ, выпила ещё чаю и улеглась в постель, когда позвонила ты.

                   – Птенчик, ну что там?

                   Вдыхая запах чистоты от свежей наволочки, я сказала:

                   – Два года.

                   – Что? – не поняла ты.

                   – Дали Рите, – пояснила я.

                   Помолчав, ты пробормотала:

                   – Ну, хорошо, хоть не пятнадцать. Как ты, Лёнь?

                   – Да ничего... Жива вроде, – усмехнулась я. – Правда, из-за всего этого я на свадьбу отца не пошла... Наверно, он жутко сердится на меня.

                   – Ох, ё-моё, – вздохнула ты. – Бедный ты мой птенец. Надо же было так совпасть...

                   – И не говори. – Нет, на самом деле я хотела, чтоб ты говорила – чтобы слушать твой голос и умываться тёплыми слезами, рваться к тебе всем сердцем, душой и телом. Желать тебя каждой клеточкой, каждым нервом, мечтать о твоих губах и пальцах.

                   – Когда увидимся? – хотела ты знать.

                   – Я бы с радостью – прямо сейчас, – призналась я. – Но это вряд ли получится. Давай завтра. Завтра у нас что? Суббота? У тебя до полпятого, а у меня выходной. Безумно хочу вырваться отсюда... Тем более, что здесь теперь поселится моя дражайшая маман.

                   – Тогда до завтра, – улыбнулась ты. – Целую, моя птаха.

                   Сна не было – я просто лежала в постели, думая о Рите. Наверно, она уже ехала в поезде к месту отбывания срока... А может, ещё только ждала отправки. Я не представляла себе, как она там выдержит эти два года. Останется ли она собой, или же её научат "уму-разуму"? Она всегда была ведомой, подчиняющейся чужой воле. Во что её там превратят? Сломают? Растопчут?

                   Невыносимо больно.

                   А в дверном замке поворачивался ключ. Какие-то голоса на лестничной площадке... Тревога царапнула мне сердце, пощекотала холодком нутро. Ну, видимо, отгуляли свадьбу. Благополучно ли, ладно ли?

                   Как оказалось, не совсем ладно.

                   Пьяного в стельку отца завели в квартиру под руки. Рубашка, которую я сегодня наглаживала в шесть утра, выбилась из брюк, бутоньерка оторвалась, галстук висел на шее развязанный. Наступив на мои сапоги, отец споткнулся и пробормотал-прошипел что-то нечленораздельное.

                   – Тихонько, тихонько, – сказал Денис, поддерживая его с одной стороны.

                   – Осторожно, – вторил ему с другой стороны Дима, лопоухий бойфренд рыженькой Ларисы. Тот самый, который пренебрежительно сказал про тебя: "Она – нетрадиционной ориентации", и который был свидетелем моего каминг-аута в тот злополучный день рождения.

                   Стоп! А он откуда здесь? Какого чёрта?

                   Моя новоприобретённая маман вошла следом за ними – пышноволосая крашеная блондинка в голубом платье со стразами. Впрочем, пышность её причёске придавала перманентная завивка. К своему возрасту она сохранила изящную фигуру, и со спины ей можно было дать максимум лет тридцать пять, но с фасада иллюзия рассеивалась. Постбальзаковский возраст был налицо.

                   – Димасик, не надрывайся, пусти его, – сказала она с беспокойством. – Ничего, Денис справится сам... Уложит его как-нибудь. Ох, ну надо ж было ему так нахрюкаться, а?!

                   – Мам, да нормально всё, – ответил Дима. – Проспится, завтра человеком будет.

                   Денис временно усадил отца в кресло, а Дима раздвинул диван и постелил постель. Светлана же не пошевелила и пальцем – только отдавала ценные указания, руководя погрузкой полубесчувственного тела на диван. Когда отца под белы рученьки водворили на брачное ложе, она поморщилась:

                   – Я с ним, пьяным, не лягу... Денис, это кресло тоже раскладывается?

                   – Да-да, – пропыхтел мой брат, укладывая свесившиеся ноги отца на диван.

                   – Ну, вот на него и лягу, – решила Светлана. – А то он беспокойный. Димасик, за такси рассчитался?

                   – Рассчитался, рассчитался, – ответил тот.

                   Я стояла, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Вот оно что... Значит, Димасик. Я не удосужилась познакомиться с семьёй моей тогда ещё будущей мачехи, и вот – сюрприз. Признаться, меня охватили недобрые предчувствия.

                   Увидев и узнав меня, Дима, по-видимому, испытал похожие чувства.

                   – Ну, привет, брателло, – усмехнулась я.

                   – Привет, – ответил он как-то настороженно, оттопырив карманы кулаками.

                   – Что, тоже к нам переезжаешь?

                   К счастью, Димасик жил у бабушки, после смерти которой ему должна была достаться её квартира, а вот его сестра, как выяснилось, намеревалась вместе с мужем и ребёнком вернуться домой – в квартиру матери. Живя с родителями мужа, она плохо ладила со свекровью, и молодой семье был нужен свой дом. Светлана переселялась к нам с отцом, освобождая для них жилплощадь.

                   Ночь прошла беспокойно. Отец стонал и метался, скрипел зубами, а потом что-то глухо бухнуло, будто упал мешок с картошкой: это отец скатился с дивана на пол. Я из своей комнаты слышала, как Светлана, кряхтя, пыталась затащить его обратно, но и пальцем не двинула, чтоб ей помочь. Пусть сама теперь с ним надрывается. Хотела мужа? Получите, распишитесь.

                   Утром у отца был отходняк. Светлана вилась вокруг него, слащаво щебеча, сюсюкая и предлагая чай с мятой и чабрецом, но он упорно требовал пива. Маман обратилась ко мне, но я, не отрываясь от компьютера, ответила:

                   – Извините, мне сейчас немного некогда. Да и покупать пиво страдающему с похмелья мужчине – обязанность жены.

                   Светлана возмущённо фыркнула:

                   – Вот ещё! Я не девочка на побегушках. Соизволь оторваться от своего интернета, никуда он от тебя не денется!

                   Но я не собиралась сдавать позиции. В итоге отец со стонами и кряхтением засобирался в магазин:

                   – Етить-колотить, две бабы в доме – а всё равно всё приходится делать самому! Тьфу!

                   Чай с травами Светлана выпила сама, а к нему ещё и две таблетки анальгина. Этой ночью ей было, разумеется, не очень-то до сна. Я тоже не слишком выспалась, но меня грело предвкушение встречи с тобой.

                   Оставив молодожёнов наслаждаться обществом друг друга, я вышла на улицу и вдохнула весеннюю свежесть. В сердце тупо пульсировала боль: Рита... Но я больше ничем не могла помочь.

                   И вот, твои тёплые руки завладели моими озябшими пальцами, а губы пылко и жадно прильнули к моим. С наслаждением отвечая на поцелуй, я обняла тебя за шею и не обращала внимания на прохожих... К чёрту всё и всех. И отца, и маман, и Димасика... Были только мы, одна большая кружка кофе на двоих и твоя гитара.