Текст книги "Ты (СИ)"

Автор книги: Алана Инош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

                 "Впервые у Дианы Несторовны такой тихий и усталый голос, совсем не похожий на её обычный – бодрый и звучный.

                  – Приезжайте лучше сейчас, если можно, – прошу я. – Я очень хочу вас увидеть.

                  – Сейчас не могу, лапушка, – отвечает она. – Хлопот по горло... Завтра увидимся.

                 Я знаю, что такое подготовка похорон, и понимаю её, но желание увидеть её и обнять не становится от этого слабее. А завтра, на людях, я вряд ли смогу это сделать.

                 Что же мне делать с этой женщиной в зеркале? Глаза у неё вроде молодые, и морщин как будто не видно, но седые волосы производят странное впечатление. Пойти, что ли, купить пару упаковок краски? Я пересчитываю свои финансы, беру с собой триста рублей и выхожу на улицу".

                 У меня седины было всё-таки поменьше, чем у героини «Слепых душ», и появилась она не за пять дней, а в течение почти трёх месяцев, но всё равно её обнаружение для меня стало неожиданностью. Видимо, всё это время я не приглядывалась к себе внимательно: мои глаза застилала туманная дымка боли. И это не метафора, я действительно стала хуже видеть. Приходилось увеличивать масштаб, чтобы читать шрифт на экране компьютера, а перед глазами иногда вспыхивали яркие точки. Чтобы сходить к окулисту, пришлось отпроситься на работе и договориться с Катей, чтобы она в этот день меня подменила. Осмотр выявил плохое состояние сосудов сетчатки и близорукость в две диоптрии. Мне прописали кучу витаминов и препаратов для укрепления сосудов, капли и очки, но я предпочла контактные линзы: не любила, когда что-то надето на лице, оттого даже солнцезащитные очки не могла носить долго – мешали.

                 И вот, в линзах я себя и разглядела как следует... И седину, и круги под глазами, и ввалившиеся щёки. Но если волосы можно было покрасить, а круги убрать при помощи косметики, то боль из души не желала уходить.

                 Я поставила ведро с водой на пороге твоей студии и встала в позе Александра Невского с картины П. Корина – с той лишь разницей, что он опирался на меч, а я – на швабру. Ага, кто к нам с мечом придёт, тот мокрой половой тряпкой по морде и получит... Комната выглядела непривычно пусто и голо: от всего оборудования остался только компьютер, а звуковую аппаратуру и инструменты я подарила твоей музыкальной школе – пусть ребята пользуются. Ну, и звукоизоляция осталась: сдирать её было делом чересчур трудным, да и особого смысла в этом я не видела.

                 Сидя вечером за переводом, я отвлеклась, заглянув на свою страницу на Прозе. Давненько я тут не была... Тишина и пустота, как в заброшенном доме, а на "Слепых душах" – по-прежнему единственная рецензия. Такова особенность Прозы: если подолгу туда не заглядываешь, не ходишь к другим авторам, не читаешь их писанину и не оставляешь им комментарии, к тебе вряд ли кто-то будет заходить. Разве что какие-нибудь незарегистрированные читатели случайно забредут – например, по ссылке, оставленной кем-то добрым на другом ресурсе. Жизнь на странице замирает...

                 Но я не собиралась оживлять свой виртуальный творческий уголок. Я удалила все главы романа, оставив только несколько стишков, нажала "выйти" и убрала этот сайт из закладок. Слишком больно... И неважно, были ли смерти Альбины и отца Насти как-то связаны с гибелью их реальных прототипов – моего отца и твоей, или же всё это оказалось чудовищным совпадением. Уже ничто не имело значения. Просто – слишком больно...

                 Следующим шагом должен был стать текст романа на моём компьютере. Какое страшное слово – "удалить"!.. Смысловое ядро – "даль". Удалённое становится далёким, уходит в недосягаемые области бытия, хотя, с другой стороны, "ничто на земле не проходит бесследно". Мой палец на кнопке мыши дрогнул, в памяти промелькнули дни и месяцы работы над книгой... Неужели всё это – в топку?

                 Да. Слишком больно. Палец кликнул кнопкой, и файл оказался в корзине. Теперь оставалось нажать на "очистить корзину" – и всё будет безвозвратно удалено...

                 Но отдать последнюю команду не позволил звонок мобильного. Моя рука оставила мышь и потянулась к телефону...

                 "ЯНА", – высвечивалось на дисплее.

                 Я превратилась в ледяную статую. Застыло всё: моя душа, сердце, ум, дыхание. Единственное слово, огромное, как Вселенная, сияло во мне, сводя с ума: ТЫ.

                 Через минуту телефон затих, но в моих ушах стоял звон и писк. Сжавшись в кресле в комочек, я смотрела на лежащий на столе аппарат, как на пришельца с того света. Неужели твоя душа хотела связаться со мной? Нет, место такой мистике – только на страницах моего романа, оставшегося лежать в корзине... Мозги в панике перебирали реалистичные варианты: глюк моего телефона, глюк у оператора, какой-нибудь мобильный вирус... Ведь твой телефон сломан, а SIM-карта заблокирована. Могут ли операторы отдавать номера умерших абонентов живым? Или, может быть, это шутки моей психики? Вопросы вертелись с тошнотворной скоростью, скакали по извилинам, как призрачные воробьи, а мои холодные пальцы массировали веки.

                 Чайник уютно шумел на плите, а я косилась в темноту за кухонной дверью. Оттуда будто кто-то за мной наблюдал. Заварка, кипяток, полотенце сверху – привычные действия успокаивали, хотя по спине ещё бегал невидимый зверёк с холодными лапками. И вдруг – опять звонок...

                 "Прямо как в одноимённом фильме", – попыталась подбодрить меня моя оптимистичная и храбрая половина, а трусиха-пессимистка во мне просто превратилась в трясущийся холодец. Каждая из половин управляла одной моей ногой, и потому к телефону я направилась очень странной походкой – будто и в самом деле обе мои ноги принадлежали разным людям с противоположными намерениями.

                 "КСЕНИЯ", – гласила надпись на экране.

                 Я шёпотом выругалась. Пальцы тряслись, и я не сразу попала по кнопке приёма вызова.

                 – Да...

                 – Лёнечка? Добрый вечер. Простите за беспокойство... Звоню просто так, чтобы узнать, как ваши дела.

                 – Дела? Нормально...

                 Да кого я обманываю?! Тоскливо, страшно, хоть плачь или убейся об стену! Хотелось царапать ногтями пол, жевать кактус, залезть под кровать, спрятаться в шкаф – полное сумасшествие. Вот и Ксению мой ответ не обманул.

                 – Лёнь, что у вас с голосом? Вы не болеете? – обеспокоенно спросила она.

                 – Д-да н-нет... Норм... – "Бряк!" – раздалось в туалете, и я чуть не умерла от испуга. Голос пресёкся: горло будто сдавила невидимая рука.

                 – Лёня? – тревожилась на том конце линии Ксения. – Что с вами? Вам нехорошо?

                 – Гм, кхм, – откашлялась я. – Да так, просто поперхнулась... Всё в порядке.

                 Сердце стучало, как у маленькой птахи – триста ударов в минуту. Я открыла дверь туалета, и к моим ногам упала швабра. Она стояла за унитазом, прислонённая к стене, но отчего-то ей вздумалось свалиться – правда, не до конца: ручкой она упёрлась в дверь, застряв наискосок. А когда я открыла дверь, опора исчезла.

                 – Фу ты, Господи...

                 – Лёнь? Да что там у вас происходит? – недоумевала Ксения.

                 – Кажется, у меня завёлся барабашка, – с нервным смешком сказала я.

                 А потом меня накрыло. Я хохотала и хохотала без остановки, до боли под ложечкой, до застревания воздуха в лёгких, до полного посинения. Сознание спряталось в аварийную капсулу, понимая, что это истерика, но ничего сделать не могло. Я соскользнула на пол и продолжала содрогаться от этого удушающего хохота.

                 – Так, ждите, я сейчас к вам приеду, – решительно сказала Ксения.

                 Я так и просидела на полу до самого её прихода и еле смогла подняться, когда раздался сигнал домофона. В нёбо вонзились невидимые иглы не съеденного мной кактуса, вытягиваясь и прорастая в мозг кристаллами боли...

                 ... – Лёнь, я думаю, это просто какой-то глюк. Но даже если допустить такую безумную мысль, что это она... Подумайте сами: Яна ведь любила вас. Зачем ей пугать любимую девушку или желать ей зла? Вам незачем бояться.

                 Кухня, стол, две чашки чая. За окном – мрак. Напротив меня – чёрный жакет, белая водолазка и внимательные глаза Ксении. Она не назвала меня сумасшедшей, хотя доказательств твоего звонка я предъявить не смогла: во входящих твой номер почему-то не отобразился. Но в телефонной книге он ещё сохранился, и Ксения уверенной рукой набрала его (у меня не хватило духу). Ответ был: "Данный вид связи недоступен для абонента". Интересный юмор, подумалось мне. А какой тогда доступен? Спиритический сеанс?

                 – Не бойтесь, Лёнечка. Я рядом. Всё хорошо.

                 Тёплые руки Ксении легли сверху на мои. Уютные мурашки пробежали по плечам, вдоль спины и вырастили мне воображаемый кошачий хвост.

                 – Я сейчас к вам ехала – снег шёл. Интересно, всё ещё идёт? – Ксения подошла к окну. – Идёт...

                 Мы оделись и вышли на балкон, я открыла створки и вдохнула холодный, пахнущий зимой воздух. Что-то предновогоднее витало в нём, хотя до праздника оставалось больше месяца. Свою чашку я взяла с собой и маленькими глотками допивала быстро остывающий чай.

                 Этот Новый год мне предстояло встречать без тебя...

                 Нет, это не слезинка упала в чай, это снежинка влетела, а следом – ещё целая стайка её сестёр. Крошечными холодными поцелуями они таяли на моём лице. Я люблю зимние вечера, особенно когда так задумчиво и неторопливо падает снег, но без тебя мне очень холодно...

                 Ксения стояла рядом и не трогала меня и пальцем – смотрела на снегопад в свете уличных фонарей, а меня словно обнял кто-то невидимый. По холодным щекам покатились горячие слёзы, но не тоскливые, а светлые, как новогодняя гирлянда. Фонари запутались острыми лучами в моих мокрых ресницах, а в сердце пульсировала тёплая боль – малюсенькая, величиной с боб, область. Там жили "Слепые души". Даже если я нажму "очистить корзину", из этой спасательной капсулы они никуда не денутся. От себя не убежишь.

                 Ксения рассматривала книги на полке, потом с улыбкой взяла утёнка, а я, не присаживаясь в кресло, склонилась над столом, зашла в корзину, выделила заголовок файла с романом и нажала "восстановить".

                 – Смешной... А это – его сестричка?

                 – Подружка. Он у меня с детства, а её мне Яна подарила.

                 Когда Ксения уехала, я взяла эту парочку с собой в постель. Желания сжаться в комок уже не было, ночная темнота больше не таила в себе угрозы, а окутывала теплом. Дом снова стал домом. А ещё в моём сердце грустным котёнком скреблось желание обнять Александру, прижаться к ней и не отпускать. Никого дороже и роднее её у меня не осталось.

                 Всё-таки хорошо, что я нажала "восстановить".

23. Ангел-хранитель

                 С тёмного неба падали ясные, суетливые искорки-снежинки: Новый год разбросал по городу миллионы огней, окутал улицы мандариновым духом и пропитал ёлочной морозной колкостью. Я жутко замёрзла на балконе, но не признавалась в этом женщине в роскошной шубе из чёрно-седого меха, по которому струилась плащом, мерцая рубиновыми завитками, великолепная густая шевелюра. Дым уже второй подряд сигареты частично улетал в зимнее пространство ночи, а частично попадал мне в горло, заставляя покашливать.

                 – А-а, вон как всё сложно... Мда. А я думала – ты Ксюхина новая девушка. Вы с ней, кстати, хорошо смотритесь.

                 Мою курящую собеседницу звали Эля. Она была давней знакомой Ксении и пришла на новогоднюю вечеринку со своей подругой – щуплой стриженой девушкой в мешковатых штанах, на вид – пацан пацаном. Это был союз очень разных людей, причём во всём – от возраста и внешности до уровня доходов.

                 Иногда так бывает: совершенно незнакомому человеку раскрываешь свою душу, как не раскрываешь и близким. Обе слегка "подогретые" вином и шампанским, мы разговорились как-то неожиданно легко, будто знали друг друга уже много лет. Наверно, было в моей случайной собеседнице что-то располагающее... Даже не знаю, что именно – может быть, ласковая искорка в глазах, прячущаяся в уголках губ добродушно-ироничная улыбка, тембр голоса – низкий, с приятной хрипотцой, царапающей, как нагретый песок летнего пляжа. Решительно стряхнув пепел вниз с балкона, Эля сказала:

                 – Я думаю так: если ты чувствуешь, что человек тебе – родной, что тебя тянет к нему как магнитом и, как ты говоришь, даже дышать больно в разлуке, то какого хрена ты мучаешь себя и его? М?

                 Пытаясь оградить себя от холодного дыхания зимней ночи, я потуже запахнула дублёнку, в которой я ходила уже пятый год. Рядом с царственно-роскошной шубой Эли она смотрелась весьма убогонько. Но ночь, утешая, накинула на мои плечи чёрный бархатный плащ, расшитый блёстками звёзд и городских огней – это было самое богатое одеяние, какое можно только измыслить.

                 – Просто с гибели Яны прошло ещё слишком мало времени, – призналась я с глухой болью в душе. – Четыре с половиной месяца – это ничтожно мало... Я хочу подождать хотя бы год, прежде чем задумаюсь о каких-то новых отношениях. Да и не знаю, честно говоря, буду ли вообще задумываться. Я просто не могу...

                 Эля выпустила дым длинной струёй, философски прищурив тяжёлые от толстого слоя туши ресницы.

                 – А зачем это всё? Думаешь, она хотела бы, чтобы ты вот так хоронила себя заживо? Носила вечный траур? Пойми ты, дурочка... Ты плачешь здесь – её душа плачет ТАМ. Вы всё ещё связаны, и твои страдания заставляют страдать и её. Пойми, она хочет тебе счастья, а не этого монашества в миру... Год... – Эля хмыкнула, щёлкнув по сигарете. – Выдумала тоже. Целый год самоистязания... Думаешь, твоя Яна этому сильно обрадуется? Стань ты наконец счастливой, чтобы она была спокойна за тебя!..

                 Она попала в мою болевую точку. Ведь с мамой я уже постигла эту науку – отпускать ушедших близких, почему же так трудно повторить это с тобой?.. Словно в первый раз... Огни города поплыли перед глазами в солёном тумане.

                 – Э! А ну-ка, отставить сырость... – скомандовала Эля, смахивая с моей щеки слезинку пропахшим сигаретным дымом пальцем. – Слушай... У тебя глаза, оказывается, зелёные-презелёные!.. А я никак не могла понять, какого они цвета. Чудо ты глазастое, вот ты кто!

                 Эля засмеялась, да так заразительно, что мои губы невольно сами растянулись в улыбку.

                 – Саша меня так называет – "чудо", – сказала я, вытирая остатки слёз. – Уж не знаю, что она во мне "чудесного" находит...

                 В чайной глубине тёмно-карих глаз Эли замерцали задумчивые блёстки.

                 – Светлая ты потому что. Так и хочется погреться возле тебя, как у костра. Ох, заварила же ты кашу, красавица, своими ясными глазками... – Ласково любуясь мной, Эля пропустила пряди моих волос между пальцами, расправляя их и перекладывая из-за плеч вперёд. – Нет, я за Ксюху не беспокоюсь: она у нас натура увлекающаяся, влюбчивая, но ветреная. Сегодня – одна дама сердца, завтра – другая... Хотя... Если за четыре с половиной месяца она всё ещё не потеряла к тебе интерес, значит, зацепила ты её не по-детски. У неё ж любовь – максимум на месяц, а тут... Прямо небывалое дело какое-то. Похоже, занозочка ты та ещё!..

                 Снежинки, падая, искрились, как пузырьки в шампанском. Там, внутри, за балконной дверью, блестела ёлка, разговаривали, ели, пили и веселились люди. Кроме Эли и её подруги пришло ещё пятеро или шестеро гостей, причём все – темные. Я мало с ними общалась, и сейчас их образы в моей памяти уже почти стёрлись. Поэтому я вырежу их в виде бумажных фигурок, нарисую условные лица, кому-то оставлю длинные волосы, кому-то – обкорнаю. Поставив их в хоровод вокруг ёлки, я обозначу только их присутствие, но не их личности. Возьму щепотку конфетти, подброшу вверх – вот вам и новогодняя тусовка у Ксении дома.

                 – А знаешь, я ведь сюда пришла на тебя посмотреть, – сказала вдруг Эля, по-прежнему глядя на меня сквозь задумчиво-смешливый прищур. – Из любопытства – что же за зазноба такая у Ксюхи появилась? Прямо femme fatale какая-то.

                 – Какая уж там из меня "фам фаталь", – усмехнулась я.

                 – Верно, – кивнула Эля, снимая с себя широкий кашемировый шарф и набрасывая его мне на голову в виде накидки. – Рафаэлевская Мадонна. Вот на кого ты похожа... Ох... Не слушай меня, пьяная я, вот и несу Бог знает что, – оборвала она сама себя, засмеявшись.

                 Мы вернулись внутрь – в тепло, к мерцающей огнями красавице-елке, шампанскому и салатам, а также к бумажным фигуркам гостей. Ксения шутливо набросилась на Элю:

                 – Элька, ты же мне Лёню совсем заморозила!

                 – Значит, надо скорее отогреть её в жарких объятиях, – засмеялась та, уже действительно слегка хмельная.

                 Как вообще получилось, что я встречала Новый год в незнакомой компании? Что в это время делала Александра? Перенесусь на машине времени на несколько дней назад.

                 В декабре мы виделись с Ксенией довольно часто: она приезжала встречать меня с работы. По вечерам зимой темно, девушкам опасно возвращаться домой в одиночку – так она объясняла свою неустанную заботу. Я так привыкла, выходя после рабочего дня на улицу, видеть её машину, поблёскивающую в свете фонарей, что это стало частью меня. Если Ксения здесь и ждёт меня – значит, всё в порядке, мир ещё стоит.

                 А ждала она зачастую не с пустыми руками. То коробка конфет, то шоколадка, то цветы или какая-нибудь милая плюшевая зверушка с пищалкой в животе – в целом, стандартный, но никогда не надоедающий набор. По выражению Аиды в "У сумрака зелёные глаза" – неувядающая классика. Впрочем, вскоре я попросила её больше не дарить ничего: это было похоже на ухаживание, а я не могла предложить ей что-то кроме дружбы. Ксения со вздохом сожаления согласилась на это условие, и наше общение продолжилось без оттенка романтики, чисто в дружеском ключе. В конце концов, было бы глупо, грустно и жестоко прогнать её совсем, если она не переходила границ дозволенного, ни на чём не настаивала и не приставала. Ксения была приятной собеседницей, остроумной, неизменно жизнерадостной, и время с ней пролетало в один момент, а самое главное – я забывала о боли и тоске. Мне становилось хорошо, светло и легко рядом с ней, она осыпала мои серые будни блёстками радости, покоряла своей заботой и рыцарским отношением. Однако время от времени меня начинал грызть изнутри жестокий зверь – совесть. По его мнению, я должна была прекратить с Ксенией всякое общение, если не хотела подавать ей надежду и подпитывать её чувства, которые явно были отнюдь не просто дружескими. Промучившись этими противоречиями достаточно долго, я всё же решилась сказать о них Ксении.

                 Когда мы проезжали мимо заснеженного, сонного парка, она предложила там прогуляться.

                 Я люблю мягкую снежную погоду, хотя при этом мне частенько хочется спать. В тот вечер я чувствовала себя очень усталой, но зима наколдовала в парке такую красоту, что отказаться от прогулки было просто нереально. Пелена туч подсвечивалась с земли городскими огнями, ещё и отражающимися от снега, и небо выглядело не чёрным, а сизым. Шагая под руку с Ксенией посреди зимнего волшебства безлюдной аллеи, я ощущала себя в сказке. Светящиеся шары фонарей, неподвижные ветки, словно щедро обсыпанные сахарной пудрой, скрип шагов, таинственная тишина...

                 – Не знаю, стоит ли нам продолжать в таком духе, – вздохнула я. – Вы знаете, что я не смогу перейти на иную ступень отношений... А дружба вас когда-нибудь перестанет устраивать.

                 Мы остановились. Завладев моими руками в двойных пуховых варежках, Ксения с улыбкой заглянула мне в глаза. Снежинки цеплялись за её ресницы, пушисто дрожа.

                 – Пусть это вас не тяготит, Лёня. Если вы думаете, что я страдаю оттого, что не могу назвать вас своей девушкой, то ошибаетесь... Мне вовсе не нужно обладать любимым человеком, чтобы быть счастливой. Стремление обладать кем-то – это уже не любовь, а собственничество, оно закрепощает и причиняет мучения обеим сторонам. Меня делает счастливой уже просто факт вашего существования, возможности видеть вас, говорить с вами. Ваша улыбка, ваш смех. Вы вдохновляете меня на жизнь, на работу, на движение вперёд. И я хочу сказать вам за это спасибо.

                 Её лицо приблизилось, и губы легонько коснулись моих. Снег снова заскрипел под нашими шагами, шары фонарей поплыли мимо, а сахарные ветки заблестели, переплетаясь таинственной вязью.

                 – Вы просто очень самодостаточный человек, – проговорила я. – А я, наверно, не умею так... Мне важно ощущать любимого человека физически, иметь возможность быть рядом, заботиться... Делить крышу над головой и постель. Быть вместе во всех отношениях. Мне нужна половинка – та самая, единственная, моя, без которой я на этом свете – как отрезанный ломоть или порванная пополам фотография. Наверно, я приземлённая и примитивная в этом плане.

                 Ксения, рассеянно скользя взглядом по застывшим в зимнем сне деревьям, улыбнулась.

                 – Нет, Лёнечка, вы не примитивная... Вы – Прекрасная Женщина. – Два эти слова прозвучали из её уст именно так – с большой буквы. – И я вас люблю. Но не бойтесь этого и не напрягайтесь, это вас ни к чему не обязывает. Просто будьте собой. Но вот с чем не могу согласиться, так это с тем, что вы сама по себе – ноль целых пять десятых, и вам нужно ещё столько же, чтобы стать целой. Каждый человек – уже единица изначально, в нём есть всё.

                 – Интересная арифметика, – сказала я. – Тогда зачем единице другая единица? Чтобы стать двойкой?

                 – Думаю, чтобы чем-то обогатиться, – ответила Ксения. – Все, кого мы встречаем – друзья ли, враги ли, случайные попутчики – наши учителя. Все они что-то нам дают. Но больше, чем единица, человек стать не может.

                 Я не заметила, как мы оказались в окрестностях того самого кафе. Нашего... Сердце ёкнуло, вздрогнуло и утонуло в волнах кофейного аромата.

                 – Зайдём? – предложила Ксения.

                 – Да, было бы неплохо, – пробормотала я. – Устала, знаете ли... Присесть хочется.

                 После холодной зимней сказки кофейное тепло окутало меня почти домашним уютом. Клетчатая скатерть, рисунок в чашке на шапке из пены и шоколадно-сливочный десерт стали прекрасным завершением дня – как тихая гавань для усталого странника.

                 – Какие у вас планы на Новый год? – поинтересовалась Ксения. – Просто у меня соберётся небольшая компания, человек шесть-семь... Все в теме. Приходите, если надумаете, буду вам очень рада.

                 – Вообще-то, я пока не знаю... Я всегда проводила этот праздник в узком семейном кругу, с Сашей и Яной. – При мысли о тебе моего сердца снова коснулось холодное крыло тоски. – А что я буду делать в этот раз – понятия не имею.

                 – Ладно, когда определитесь – дайте знать, – улыбнулась Ксения, делая глоток кофе. – Но в любом случае вам не следует оставаться одной, не советую.

                 Придя домой, я почти сразу плюхнулась в постель и уснула так крепко и хорошо, как уже давно не спала. Помню даже, во сне мне очень хотелось торта со взбитыми сливками и шоколадным бисквитом.

                 На следующий вечер Ксения снова встречала меня с работы. По моей просьбе она в этот раз ничего не принесла в качестве подарка, но "подарочек" сделали мне другие люди.

                 Я как раз села в машину и ещё не успела закрыть дверцу со своей стороны, когда рядом притормозил, скрипя колёсами по снегу, джип Александры – подкрался из сумрака, как огромная чёрная пантера. Стекло опустилось, и я увидела её глаза с холодным стальным блеском.

                 – А, вот оно что, – проговорила твоя сестра. – Ну, не буду вам мешать.

                 – Саш, подожди...

                 Я не успела ничего сказать: джип укатил. Когда его габаритные огни исчезли за поворотом, я нагнулась вперёд, на бардачок.

                 – Лёнь, вас что-то расстроило? Я чего-то не знаю? – спросила Ксения обеспокоенно.

                 – Ничего, всё... нормально, – ответила я глухо, выпрямляясь и откидываясь на спинку сиденья.

                 Не знаю, что сподвигло Александру без предварительной договорённости приехать за мной: может, она хотела сделать сюрприз... Мда, сюрприз удался, только не очень весёлый. То, как она уехала – молча, стремительно и неотвратимо, было гораздо страшнее, чем та драка в мой день рождения. Честное слово, лучше бы снова произошла стычка – хоть какие-то понятные эмоции и определённость. Жуткое чувство чего-то непоправимого пронзило моё нутро, как раскалённый железный штырь.

                 Пару дней я ходила расстроенная и озадаченная – ни сна, ни покоя в душе. Холодно-стальной блеск глаз Александры ранил меня в самое сердце, и только теперь я оценила по-настоящему ту теплоту и грустную нежность, с которой она обычно на меня смотрела. Что имеем – не храним... Это было ужасно. И с этим следовало что-то делать.

                 В самом преддверии Нового года, двадцать девятого или тридцатого декабря, я решилась ей позвонить. Едва придя домой, даже не переодеваясь и не ужиная, я сразу же набрала номер Александры. Я собиралась сказать ей, что она – мой самый родной человек после тебя, и мне невыносимо видеть этот холод в её глазах...

                 Ответил мне чужой, но смутно знакомый женский голос:

                 – Да? Саша сейчас в ванной, не может подойти... Ей что-то передать?

                 – Н-нет, не надо, – пробормотала я и разъединилась.

                 Ну, похоже, с планами Александры на Новый год всё было ясно. В компании этой девицы скучать она не будет: увлекательный досуг ей обеспечен. Надо и мне как-то заполнить эту жуткую околопраздничную пустоту...

                 Я набрала другой номер.

                 – Слушаю, – ответил голос Ксении.

                 Слава Богу, хоть здесь никаких неприятных сюрпризов...

                 – Добрый вечер, – довольно бодро сказала я. – Помните, вы просили меня дать знать, когда я определюсь с новогодними планами? Я определилась. Ваше приглашение ещё в силе?

                 – О, Лёнечка, здравствуйте... Приятно вас услышать! Конечно, всё в силе. Значит, вы придёте?

                 – Да, я хотела бы.

                 – Прекрасно. Тогда я жду вас... Начало – в восемь вечера. Вы помните, где я живу?

                 – Напомните адрес, пожалуйста. Я по ДубльГИСу посмотрю и сориентируюсь.

                 Я кликала мышью по электронной карте, выясняя номера маршруток и автобусов, на которых я могла добраться до Ксении, а в горле пульсировала солёная боль. Дубльгисовская карта услужливо выдала все возможные варианты проезда, но в каком справочнике найти ответ на вопрос, почему мне так невыносимо тоскливо и плохо? Утёнок вытирал мне слёзы мягким крылышком, но и он понятия не имел, как мне быть.

                 Впрочем, одну вещь я уже уяснила с совершенной определённостью: Александра сейчас была мне нужна более, чем кто-либо на свете. Почему я так сопротивлялась этому чувству? Почему отвергала даже мысль о том, что она может стать для меня кем-то большим, чем только твоя сестра? Нет, твоё место не занять никому – оно навсегда останется за тобой, но человеческое сердце – большое, оно вполне может вместить в себя больше одной привязанности. И всё-таки я презирала себя за то, что не могу сохранить тебе лебединую верность, не могу похоронить себя вместе с тобой, как преданная индусская жена, что желание жить, любить и быть любимой во мне побеждает. Почему моё сердце оказалось такой живучей заразой? Почему оно не разорвалось в тот же миг, когда остановилось твоё?

                 Жизнелюбие или легкомысленность? Просто человеческое желание быть счастливой и кого-то любить или неверность и распущенность?

                 Как бы то ни было, больше всего я хотела отмотать время назад и сказать Ксении: "Простите, сегодня я хочу пойти домой одна". А потом дождаться Александру и сесть в машину к ней. Увы, это было невозможно.

                 Первого января приблизительно к обеду новогодний ветер сдул все бумажные фигурки: время их отбытия зависело от того, когда гость проснулся и в каком состоянии. Последнее, в свою очередь, напрямую соответствовало количеству выпитого в новогоднюю ночь. Что касается автора этих записок, то она вообще не смогла заснуть и к утру чувствовала себя неважно.

                 Праздник прошёлся по местности с апокалипсическим размахом, оставив после себя заваленный грязной посудой и остатками пиршества стол, усыпанный конфетти и серпантином пол, подавившуюся бычками и скончавшуюся от удушья пепельницу... Чьё-то забытое в ванной нижнее бельё. Надкусанный торт в холодильнике и использованная для новогоднего салюта бутылка кетчупа (точнее, уже из-под него), а также всеми забытый одинокий гость, похрапывающий под кухонным столом с упаковкой туалетной бумаги "Зева" вместо подушки – вот далеко не полный список разрушительных последствий этого катаклизма...

                 Кроме меня, дольше всех в гостях у Ксении задержались Эля со своей подругой. Немного ослабевший градус веселья был восстановлен небольшими дозами горячительных напитков, но вот вопрос: чем заняться уставшим до состояния зомби "последним героям", когда менее выносливые гости уже расползлись по домам, как нюхнувшие дихлофоса тараканы? Правильно – сыграть в фанты! Более абсурдную идею родить было сложно, но других просто и не водилось в отяжелевших головах "героев". Предупреждение! Автор не несёт ответственности за нижеописанный сюр и фарс: развлечения счастливчиков, переживших новогодний "армагеддец" – не для трезвомыслящих и разумных.

                 – Короче! Игра старая-престарая, но смешная! – сказала Эля. – А нам как раз надо взбодриться. Кто не помнит или не знает: пишем на бумажках задания... ну, желательно смешные, складываем всё в шапку, перемешиваем и тянем. Примерно так.