Текст книги "Непрощённая"

Автор книги: Алан Ле Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15

За ночь небо расчистилось, все дождевые тучи куда-то исчезли, и погода стала ясная и безветренная. Рейчел решила воспользоваться хорошей погодой и съездить на лошади к Бену, чтобы всё выпытать у него. Она примерно знала, где сейчас может находиться Бен и остальные работники, и думала, что сумеет обернуться очень быстро. Единственной проблемой было выскользнуть из дома так, чтобы этого не заметила Матильда.

Рейчел решила воспользоваться для этого послеобеденным отдыхом матери. Раньше Матильда почти никогда не спала днём, но примерно с год назад у неё появилась эта привычка, и теперь она частенько дремала в спальне после обеда. Вот и теперь Рейчел дождалась, когда дверь спальни закроется, и тихонько выбралась из дома. Сначала она двинулась вдоль берега речки, делая вид, что присматривается к выброшенному на берег плавнику, который можно использовать для растопки печи – на случай, если мать вдруг выглянет из окна. Затем она быстро повернула к загону для скота, рассчитывая поймать любую лошадь, быстро вскочить на неё и отправиться к Бену.

Но ей так и не удалось этого сделать, потому что перед ней вдруг неожиданно появился сам Бен. Появился не один, а вместе с Джорджией Роулинс. Они выехали на лошадях из-за зарослей высоких кустов, и Рейчел ясно увидела, как Джорджия заливисто смеётся, глядя на Бена сияющими глазами. Было очевидно, что они прекрасно проводят время вместе. И вдруг Джорджия внезапно перестала смеяться и, вонзив шпоры в бока лошади, постаралась незаметно скрыться в гуще кустов, чтобы только не встречаться с Рейчел. Но в следующий момент она, видимо, поняла, что это бесполезно, потому что поехала прямо навстречу Рейчел, приветливо улыбаясь уже ей. «Моя лошадь неожиданно понесла», – сказала она девушке. Но Рейчел отлично знала, что это не так. Джорджия хотела быть вместе с Беном – и не хотела при этом, чтобы Рейчел видела их вместе. А Бен... Бен тоже хотел проводить время вместе с Джорджией. Но так, чтобы об этом не знали остальные члены семьи Закари. «Вот почему он запретил мне выезжать в прерию, – с обидой подумала девушка. – Вот почему он заставил меня повесить седло на гвоздь. Он не хотел, чтобы я увидела их вместе».

И теперь, когда она хотела поговорить с Беном по самому важному делу, она опять не могла сделать этого, потому что Бен был не один. Даже здесь, в своём собственном доме, у неё не было возможности поговорить с родным братом, потому что рядом околачивалась эта девчонка.

Рейчел сделала над собой усилие, стараясь сохранить спокойствие. Она вошла в дом, размышляя, что предложить Бену на ужин. «Смогу ли я пересилить себя и пригласить к столу Джорджию?» – пронеслось у неё в голове.

Она услышала лёгкие шаги и увидела Джорджию, которая входила в дом.

– Бен любезно согласился отвести мою лошадь в загон, – немного натужно улыбнулась девушка.

Рейчел так и подмывало сказать Джорджии какую-нибудь колкость. Но стоило ли ещё больше обострять отношения с представительницей семейства, с которым у Закари и так были весьма непростые взаимоотношения? Но, как ни уговаривала себя Рейчел не делать этого, с её языка всё-таки сорвалось:

– Я замечаю, что в последнее время ты частенько видишься с Беном, не так ли?

– Я помогаю ему вести учёт быков, коров и лошадей, – сказала Джорджия. – Благодаря этому у него остаётся больше времени для чисто мужской работы. А считать животных всё равно надо – с меня этого требует отец.

– Интересно, кто же помогает подсчитывать животных Кэшу? – промурлыкала Рейчел. – Ах, извини, я совсем забыла – Кэш ведь уже очень далеко. Он гонит животных в Уичиту. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон. Думаю, для некоторых поступить подобным образом очень просто. Даже слишком просто.

Джорджия нахмурилась:

– Послушай, Рейчел, выбрось-ка лучше это из головы. Я ещё ни с кем не обручена. Ни с Кэшем, ни с кем-нибудь ещё. Когда я с кем-то обручусь, я скажу тебе, и ты будешь это знать.

Она сделала шаг в сторону от Рейчел, а Рейчел, повернувшись к столу, взяла в руки острый нож и принялась нарезать тонкими ломтиками ветчину. Эта работа успокаивала. Она чувствовала, что уже сказала достаточно. Сказала Джорджии всё, что хотела ей сказать. Теперь ей следовало остановиться. И у неё была возможность сделать это. Однако она почему-то не могла заставить себя остановиться.

Стоя спиной к Джорджии, она сказала:

– Бен не собирается остепениться. Он предпочитает полную свободу.

Джорджия Роулинс искоса смотрела на Рейчел. Язвительные реплики Рейчел ещё не успели по-настоящему достать её. Она медленно произнесла:

– Я тоже не собираюсь останавливаться на ком-то одном. Не сейчас, по крайней мере.

– Так вот почему ты встречаешься сразу с двумя парнями, не ставя их об этом в известность? – резко бросила Рейчел. – Там, где я выросла, существует особое слово для обозначения тех женщин, которые занимаются подобными вещами.

Лицо Джорджии помрачнело.

– Рейчел, почему ты ведёшь себя так грубо?

– Я просто не хочу, чтобы ты пыталась играть любовью Бена и Кэша – и я надеюсь, что ты хорошо меня слышишь!

– Я слышу тебя хорошо, – негромко проронила Джорджия. – И то, что я слышу от тебя, говорит мне, что ты – дешёвая шпионка, вот ты кто.

Рейчел вскинула подбородок.

– Я – Рейчел Закари, – произнесла она. – И всё...

– Кто ты? – резко бросила Джорджия.

– Все в Техасе знают, кто такие Закари. И ни один человек в Техасе не смеет не считаться с Закари. Ни один!

– Всё правильно, – кивнула Джорджия. – Жаль, что ты – не одна из Закари.

Рейчел уставилась на неё, широко раскрыв глаза.

– Что?!

– Ты не Закари, – сказала Джорджия Роулинс. – Ты сама не имеешь к ним никакого отношения.

– Ты что, сошла с ума?

– Чёрт побери, мне это было известно с того самого дня, когда я впервые увидела тебя! – закричала Джорджия. – Ты просто посмотри на себя, и всё. Что в тебе от Закари? Ничего! Ты не похожа на Закари ни фигурой, ни телосложением – ничем. А взгляни на свою кожу – ты ещё не была под солнцем, а она у тебя уже такая смуглая, словно ты загорала всё лето. Дьявол, да ты ни на одну йоту не похожа на Закари!

Рейчел в безграничном изумлении и шоке смотрела на Джорджию, не зная, что сказать.

– Как же ты думаешь я оказалась здесь... если я... – пролепетала наконец она.

– Ты просто подкидыш, вот ты кто. Закари подобрали тебя, когда ты лежала прямо посреди дороги, и взяли с собой. Ты не знаешь, кто ты, и откуда, и не можешь этого знать... и никогда не узнаешь!

Губы Рейчел побелели. Сжимая нож в правой руке, она двинулась к Джорджии ступая быстро и легко. Матильда, которая появилась в дверях спальни, пронзительно закричала:

– Рейчел!

Девушка замерла, точно наткнувшись на невидимую стену. Нож выпал у неё из рук. Комната вдруг закружилась у неё перед глазами, она стала сползать на пол, держась руками за стену.

Джорджия в панике отступала назад, не сводя испуганных глаз с Рейчел. Джорджию не так-то легко было напугать, но в этот раз её охватил страх, ужасный страх. Она вдруг ощутила, что ещё никогда не находилась так близко от смерти, как сейчас. Она выскочила из дома Закари и не разбирая дороги бросилась бежать.

Матильда подбежала к Рейчел и, прижав её к груди, попыталась успокоить.

– Рейчел... моя маленькая бедная Рейчел... не волнуйся, прошу тебя... всё в порядке... Рейчел, умоляю тебя, не надо волноваться!

– О чём она говорила, мама? – глухо спросила Рейчел. – Что она имела в виду?

Девушку била дрожь, но голова её была опять ясной.

– Не думай об этом. Просто выброси всё это из головы. Возьми и выброси, Рейчел – прошу тебя!

– Я чувствую – она верит в то, что сказала мне. Если бы это была только выдумка, я бы сразу это почувствовала. Это правда, мама? То, что она сказала – это правда?

Матильда давно ожидала этого момента. Ожидала и готовилась к нему. Она даже запаслась несколькими вариантами ответов на случай, если Рейчел спросит её об этом. Но даже подготовив все эти варианты ответов, она чувствовала, что ни один из них не окажется по-настоящему удачным и не сможет восстановить того мира и спокойствия, о которых она мечтала и которые она всеми силами поддерживала в семье Закари. Матильда интуитивно поняла, что было бы лучше для всех, если бы этот момент вообще никогда не настал – и со временем ей стало казаться, что так и будет... ведь годы шли, а этот страшный момент всё не наступал, и она уже решила, что всё как-нибудь рассосётся, и ни ей, ни Рейчел не придётся переживать этого шока, этого унижения, этой боли... За эти годы она сама почти уверовала в то, что Рейчел на самом деле была её настоящей дочерью, что в её жилах текла кровь Закари, а не чья-то другая. И теперь старая проблема неумолимо встала во весь рост перед ней и требовала ответа, а у неё так и не находилось удовлетворительного ответа...

Губы Матильды задрожали, и она запинающимся голосом произнесла:

– Но почему, Рейчел, почему... – Голос внезапно изменил Матильде, и она замолчала.

– Так, значит, это правда, – медленно сказала Рейчел.

Глава 16

Почти неделю Рейчел пыталась как-то прийти в себя, восстановить своё душевное здоровье и найти хоть какие-то ориентиры в мире, который, казалось, пошатнулся для неё безвозвратно. Но у неё ничего не получалось. Всё, что связывало её с семьёй Закари, казалось разрушенным. Те люди, среди которых она жила и которых все эти годы считала своими родственниками, оказались на самом деле чужими. Они из милости и человеколюбия приютили её и все эти годы кормили и одевали её, но она была не одна из них, и она жили среди них не потому, что в её жилах текла такая же кровь, как и у них самих, и чувствовать это было просто ужасно. Рейчел хотелось убежать, убежать туда, где никто бы не смог найти её, и где никто бы не стал спрашивать её, откуда она и кто её родные. И в то же время она чувствовала, что это было просто ужасно – убежать от этих людей, которые все эти годы окружали её любовью и заботой и сделали для неё больше, чем кто бы то ни был на свете.

Она попыталась выяснить у Матильды, каким образом она попала в семью Закари. Матильда рассказала ей, но это не было подлинной правдой – Матильда не смогла удержаться от того, чтобы не приукрасить некоторые подробности и не скрыть то, что, по её мнению, могло лишь навредить Рейчел.

По её словам, никто не знал, кто были на самом деле родители Рейчел. Саму же Рейчел Закари обнаружили в местечке Поссум-Стоп, где традиционно останавливались фургоны переселенцев, следовавших в Калифорнию. В Поссум-Стоп ежедневно останавливались сотни и даже тысячи фургонов, и там они случайно обнаружили малышку Рейчел. Никто никогда не пытался искать её и никто никогда не говорил, что пропал чей-то ребёнок, поэтому Закари не имели никакого представления, кем могли быть в действительности настоящие родители Рейчел. Возможно, они просто не разобрались, где потеряли девочку, и поэтому искали её совсем в другом месте... или же что-то случилось с ними... никто ничего не знал точно, да и не мог уже узнать.

Матильда пыталась всеми способами утешить расстроенную Рейчел и помочь её восстановить пошатнувшееся душевное равновесие.

– В каждой семье есть хорошие люди, и плохие люди, талантливые и почти бесполезные, одним словом, всякие... Ты – это ты. И ты можешь стать тем, кем ты захочешь. Что ещё может иметь для тебя значение? – спрашивала она Рейчел.

Матильда пыталась прибегать к аргументам из области религии:

– Бог – это любовь. Мы все – его дети. Нас связывает друг с другом наша любовь друг к другу, и Его любовь ко всем нам. Надо следовать Божьим заповедям и любить друг друга, и только это имеет значение.

Но Рейчел не слушала её.

Матильда всегда учила её, что женщинам нельзя плакать – мужчины ненавидят, когда они это делают, и, если женщина плачет, она не может рассчитывать ни на что хорошее. Но теперь Матильда нарушала собственные заповеди и рыдала так горько и горестно, что дрожали стены:

– Я так хотела иметь маленькую дочку, Рейчел. Я была счастлива, когда шила для тебя детскую одежду. Все мы так любили тебя и так хотели, чтобы ты жила с нами. Неужели теперь ты не хочешь жить с нами?

Рейчел и сама очень любила Матильду. Матильду невозможно было не любить, потому что она была сама любовь, сама доброта, сама безграничная преданность семье. Матильда могла печалиться, могла горевать, но никто не видел, чтобы она гневалась или сердилась на кого бы то ни было. И она всегда жила только ради детей. Но сейчас, казалось, всё изменилось...

– А что знают об этом мои... братья? – допытывалась у Матильды Рейчел.

– Энди, мне кажется, ничего толком не знает об этом. Ведь тогда, когда мы взяли тебя в нашу семью, он сам ещё не родился. А что касается Кэша, то он, по-моему, просто не придаёт таким вещам какого-то особого значения. Бен, конечно, всё знает – тогда ему было семь лет, он был уже почти взрослым мальчиком. Но мы все сразу поклялись друг другу, что эта история должна стать нашим общим секретом. Ведь мы не хотели, чтобы ты чувствовала себя среди нас чужой. Мы мечтали о том, что ты будешь чувствовать себя как ещё один наш ребёнок. – Матильда умоляюще смотрела на Рейчел: – Нам не надо ничего говорить им сейчас, Рейчел. Пусть всё останется так, как было раньше.

Но Рейчел чувствовала, что всё уже никогда не сможет быть так, как было раньше. И она сама не сможет быть такой, какой была прежде. Всё изменилось... всё стало совершенно другим. Ощущая это, она не могла найти в себе силы подолгу бывать в доме, как прежде, и встречаться со своими братьями. Она старалась как можно больше времени проводить на улице, старалась сделать всё, чтобы как можно реже встречаться с Беном и Энди. Рейчел не знала, заметили ли Бен с Энди, что она невольно сторонится их... но ей было всё равно, она ничего не могла с собой поделать. Она убегала на реку и, сидя перед тихой заводью, часами смотрела, как там прыгают лягушки, как вдруг ей в голову пришла мысль: «А ведь Бен не мой брат. Он мне не брат и даже не кузен. Боже, он вообще не мой родственник...»

Разумеется, то же самое она могла бы сказать и о Кэше с Энди, но почему-то её особенно взволновала именно мысль о Бене. Мысль о том, что Бен не её брат, а... Рейчел закрыла глаза, отчего-то страшась дальше размышлять на эту тему, отчего-то опасаясь додумать эту мысль до конца.

Она всегда почему-то думала о Бене больше, чем обо всех остальных членах семьи Закари. И больше, чем о любом другом мужчине из семьи Закари. Когда Бена не было рядом, Рейчел всегда думала о нём, ей всегда хотелось знать, где он и чем он занимается. Между ней и Беном всегда существовала особая близость – такая, какой у неё не было больше ни с одним другим членом семьи Закари. У них с Беном были особые шутки, понятные только им обоим и больше никому. Рейчел вспомнила, как однажды Бен шутки ради посадил лягушку в её кружку с водой. Рейчел сразу заметила в воде лягушку, но сделала вид, будто ничего не увидела, и незаметно запустила лягушку в кружку с водой, которая принадлежала уже самому Бену. Бен, который, как и Рейчел до него, сумел разглядеть лягушку у себя в кружке, с невозмутимым видом поднёс её к губам – и остановился только тогда, когда услышал истошный вопль матери:

– Бен, что ты делаешь, у тебя же в кружке с водой сидит лягушка!

Бен быстрым движением выплеснул воду из кружки, а потом они с Рейчел переглянулись и расхохотались. Они хохотали до упаду, глядя друг на друга, а окружающие никак не могли взять в толк, над чем же они смеются. Это был их секрет.

Когда Рейчел исполнилось семь лет, Бен стал рассказывать ей о своих встречах с говорящими животными – говорящим койотом, совой, куропаткой, оленем. Он во всех подробностях передавал свои разговоры с этими животными, а Рейчел слушала его, открыв рот. Потом эти рассказы Бена как-то сами собой прекратились – как и его «встречи» с этими говорящими животными. Очевидно, Бен почувствовал, что Рейчел стала уже достаточно взрослой, и её интересовали уже другие вещи.

Она прекрасно помнила и то, как общалась со своим старшим братом, когда ей самой было четыре года, а потом пять и шесть лет. Она помнила, как Бен учил её ездить верхом и как потом они погнались за зайцем и конь внезапно споткнулся и она полетела головой вниз и ударилась о землю так, что потеряла сознание. Но она ни словом, ни даже звуком не упрекнула Бена в происшедшем. Она была прежде всего безгранично благодарна ему за то, что он приобщил её к удивительному миру охоты и удивительному миру лошадей.

Рейчел помнила, что в те годы она испытывала безотчётный страх перед темнотой и часто плакала от страха. Тогда Бен подходил к её постельке и негромко пел ей, пока она не засыпала, успокоенная. А пел он ей те песни, которые обычно распевали в прерии ковбои:

 
Бедный молодой ковбой,
Погиб он так внезапно,
Нет, не суждено ему
Прийти домой обратно.
Пять выстрелов в упор
Жизнь парня оборвали,
Ушёл он в мир иной,
Оставив нас в печали.
 

И хотя, когда ей самой было четыре года, Бену было всего одиннадцать лет, он всегда казался ей огромным, как скала, большим и надёжным.

А когда ей было всего три года и она частенько просыпалась в страхе от ночных кошмаров, она выскакивала из постели и в ужасе бежала босыми ногами по ледяному полу в одной ночной рубашке и пыталась залезть в постель к кому-нибудь из взрослых, кто мог бы приютить её, согреть и защитить от этих ужасных ночных кошмаров. Бен был единственным, кто не прогонял её.

Рейчел размышляла обо всём этом на протяжении нескольких дней. И в конце концов она поняла: «Всё, что я хочу – это заботиться о Бене, делать так, чтобы ему было хорошо. И даже если он женится на какой-то другой девушке, я буду счастлива, если я просто смогу продолжать всё так же заботиться о нём... заботиться всю свою жизнь». Однако, подумав ещё, она вдруг поняла: «Нет, если он женится на ком-то ещё, я не выдержу этого. Тогда мне лучше умереть».

Поняв, наконец, что больше всего на свете она хочет быть вместе с Беном, рядом с Беном, Рейчел словно вновь ожила. Её бледное, с печальными глазами, с заострившимися чертами лицо опять осветилось, и та неизбывная мука, которая все эти дни, точно страшная печать, лежала на нём, куда-то исчезла. Матильда была так счастлива наблюдать эту перемену, что даже не стала допытываться у Рейчел, что же с ней произошло и почему она вновь стала весёлой. Ей было достаточно просто того, что это случилось.

Дождавшись возвращения Энди, Рейчел послала вместе с ним записку Джорджии Роулинс.

«Я взяла в руки перо, чтобы написать тебе, что я страшно извиняюсь за то, что произошло. Мне ни за что на свете на следовало вести себя так, – написала она Джорджии. – Конечно, всё это произошло только потому, что ты своими словами застала меня врасплох, и я почувствовала себя огорошенной. Но сейчас я понимаю, что ты рассказала мне то, что я обязательно должна была знать, и я теперь по-настоящему благодарна тебе».

Джорджия тут же ответила ей. Судя по тому размеру и характеру букв, её письмо было написано прямо в седле. Она начала его со слов «Моя дорогая подруга Рейчел», и дальше писала о том, что она испытывает огромное облегчение из-за того, что им удалось наконец урегулировать это недоразумение. «Я никому не сказала о том, из-за чего, собственно, произошла наша размолвка – и надеюсь, что ты тоже никому не сообщила никаких деталей», – писала Джорджия. По её словам, она сказала Бену лишь то, что Рейчел неожиданно выскочила из дома с остро заточенным ножом в руках. Бена это «очень сильно развеселило, и он потом долго смеялся», – добавляла девушка.

Судя по всему, Джорджия не догадывалась, что у её родителей в последнее время появились куда более веские причины недолюбливать семью Закари. Вероятно, её просто не посвящали в подробности этой размолвки. А может быть – и этого тоже нельзя было исключать – ей было просто наплевать.

Так или иначе, но восстановление нормальных отношений с Джорджией случилось как нельзя вовремя: пора полнолуния вновь неумолимо надвигалась. И на этот раз лошади у кайова были уже накормлены и готовы к дальним переходам и боевым действиям. Белым, живущим у Реки Пляшущей Птицы, надо было быть особенно начеку...

Глава 17

Несмотря на то, что период полнолуния был относительно коротким и вновь сменялся ночами, когда луна была ущербной и её почти не было видно на тёмном небосклоне, всем живущим у Реки Пляшущей Птицы приходилось принимать так много мер предосторожности, что у них невольно возникало ощущение, что они живут в состоянии осады не несколько дней в году, а всё время. В период полнолуния дом нельзя было покидать без оружия даже днём. А уж ночью двери дома наглухо запирались, его защитники открывали замаскированные в стенах бойницы, через которые можно было вести стрельбу из ружей, и бодрствовали всю ночь, в любую минуту ожидая нападения индейцев.

Ночью нельзя было также разжигать очаг – огонь и даже дым могли привлечь ненужное внимание кайова. Необходимо было быть всё время настороже и немедленно реагировать при приближении индейцев. Обычно первым к дому приближался передовой разведчик. Все отлично знали, что его нельзя было подпускать к дому просто так – следовало в любом случае пару раз выстрелить у него над головой, чтобы и он, и все остальные индейцы знали, что у защитников дома самые серьёзные намерения, и не питали в этом отношении никаких иллюзий.

Разумеется, в доме было необходимо постоянно поддерживать достаточный запас свежей воды, которую приходилось каждый день набирать из ручья, и всегда иметь большое количество оружия и боеприпасов, чтобы ни в чём никогда не испытывать недостатка.

Когда начиналось полнолуние, Бен переносил всю работу в прерии поближе к дому, чтобы постоянно находиться вблизи своих родных. Он также предложил Зебу Роулинсу взять у него половину из тех шести новых работников, которые остались у него после отъезда Кассиуса с тем, чтобы они помогали Зебу охранять и оборонять дом Роулинсов, однако Зеб из-за скупости отказался от троих парней и нанял всего двоих людей.

В результате у самого Бена осталось четыре человека. Из них он выбрал двух парней, по имени Тип и Джо, которые стреляли лучше всех остальных, и выделил их для охраны семейного дома. В период полнолуния они должны были охранять его на круглосуточной основе, никуда не отлучаясь. Сам Бен вместе с братом Энди и четырьмя другими работниками клеймил животных в поле и занимался всеми остальными работами по хозяйству, не отлучаясь, однако, слишком далеко от дома. При этом каждую ночь он также проводил в стенах дома, неся вместе со всеми остальными мужчинами бремя ночного дежурства.

В период полнолуния Бен обычно вставал в районе полудня и, выехав из дома, не меньше двух часов объезжал окрестности, внимательно присматриваясь к следам, которые оставляли ночью индейцы. Только после того, как у него складывалось более-менее определённое представление о том, что они делали неподалёку от их дома в ночное время и сколько их всего проезжало мимо, он принимался за основную дневную работу. Из-за этого нагрузка у него получалась фактически двойной, и он очень сильно уставал. Так же сильно уставали и все остальные. Придя домой, мужчины быстро ели и засыпали, не успевая порой даже раздеться, чтобы уже через несколько часов заступить на ночное дежурство.

Все эти дни и ночи Рейчел искала возможность поговорить с Беном, но у неё ничего не получалось. У него не было времени на разговоры, и если он и говорил с кем-то, то очень коротко и исключительно по делу. С ней же он старался не заговаривать и вообще делал всё, чтобы не оставаться с ней наедине, точно чувствуя, что ему будет не слишком удобно отвечать на вопросы, которые она хотела ему задать.

Но на третьи сутки наступившего полнолуния у Бена оторвалось стремя, и ему пришлось заняться срочным ремонтом седла. Тут-то Рейчел и подкараулила его. Она подошла к нему, чтобы задать вопрос, который давно вертелся у неё на языке, но Бен опередил её и быстро заговорил сам, точно строча из пулемёта:

– Удивительно, как редко мы их видим. Я имею в виду индейцев, конечно. Даже сейчас, в период полнолуния, когда их везде значительно больше, чем обычно. Следов-то я нахожу очень много, а вот живых индейцев встречаю значительно реже... Если честно, то я лишь пару раз видел здесь индейцев, да и то издалека – они были не больше пятнышка на горизонте. И это, чёрт побери, всё. Хотя если брать следы, то их проходит здесь намного больше. Но...

– Бен, – прервала его Рейчел, – Эйб Келси мёртв? Ты знаешь что-нибудь об этом? Он жив или мёртв?

Бен отвёл глаза в сторону, но его руки прекратили работу. Когда он наконец заговорил, его голос был лишён каких-либо эмоций и звучал спокойно и размеренно. Даже слишком спокойно...

– Он жив.

Рейчел не стала допытываться, как именно он это узнал. Бен вновь принялся торопливо чинить повреждённое стремя, и она понимала, что вскоре он вскочит в седло и уедет, и у неё ещё не скоро появится шанс снова заговорить с ним.

– Я хочу узнать одну вещь, – произнесла она, в упор глядя на Бена. – Что это была за обида, которую мы причинили Келси?

– Мы? Причинили обиду Келси?

– Он же ненавидит нас, Бен! Но почему? Потому что папа не захотел помочь ему вернуть похищенного индейцами сына?

– У кайова никогда не жил сын Келси. У них никогда его не было. Сын Келси покоится в могиле в местечке Бернт-Три.

– Мне кажется, что если отец всё-таки узнал своего сына...

– Узнал?! Чёрта с два он узнал своего сына! Но именно из-за того, что он всюду твердит об этом, и происходит вся эта история... – Бен покачал головой: – Послушай, Рейчел, я разговаривал с этим Сетом пару лет назад. Естественно, мы говорили с ним на языке кайова. Так вот, у Сета – уже две жены и то ли трое, то ли четверо детей. А по утверждениям Эйба Келси, ему всего шестнадцать лет. Две жены и четверо детей в шестнадцать лет? Да ему двадцать два года, как пить дать!

– Бен, ты хочешь сказать мне, что Келси подговаривает индейцев совершить на нас набег только лишь потому, что наш папа...

– Подговаривает индейцев совершить набег? Да ладно тебе! Они и пальцем не шевельнут ради него.

– Но я слышала, что он сам уже давно фактически стал индейцем.

Бен мрачно посмотрел на неё:

– Если бы они не считали его сумасшедшим, они бы уже давно прикончили его. Они потешаются над ним, они постоянно над ним издеваются, они забирают у него еду и хороших лошадей – ты же сама видела клячу, на которой он до вас добрался. И если он вздумает призывать их совершить на кого-то набег, они просто не послушают его. Они не поверят ни единому его слову, что бы он ни говорил им.

– Тогда почему же для нас так важно убить этого Келси?

Бен нахмурился. Проклятье, он и не заметил, как сам угодил в ловушку. Избегая встречаться взглядом с Рейчел, он даже отвернулся от неё. Его губы мучительно шевелились в поисках ответа. «Я наконец загнала его в угол, – подумала девушка. – И теперь я всего лишь в каком-то дюйме от правды. Ему не остаётся ничего, как рассказать всё мне. Ещё десять секунд – и я наконец всё узнаю».

Однако Бен не собирался так легко сдаваться. Там, где ему недостало хитроумия, его должно было выручить простое упорство. Он наконец поднял глаза и, встретившись взглядом с Рейчел, коротко бросил:

– Эйб Келси – злостный конокрад, вот что.

Произнеся эти слова, Бен закрыл рот и плотно сжал губы, показывая, что не скажет ни одного слова больше. В следующую секунду он подхватил починенное седло и направился к своей лошади.

Рейчел закусила губу. Она поняла, что проиграла. И что не имело никакого смысла дальше приставать к Бену.

– Бен, этот Сет, индейский «сын» Эйба Келси, когда-нибудь приезжает сюда?

Бен застыл.

– Возможно. Откуда мне знать? Каждое утро я обнаруживаю множество следов. Как лошадей, так и людей. Может быть, он приезжал сюда не один, а много раз. Почему ты вообще спрашиваешь об этом?

– Мне интересно посмотреть, как он выглядит.

Бен тяжело посмотрел на неё:

– Я молю Бога о том, чтобы этого никогда не случилось. Потому что у меня есть предчувствие, что если Сет покажется возле нашего дома, то только в боевой раскраске. И начнётся война.

Он резко повернулся и, вскочив на лошадь, быстро исчез из вида.

Рейчел осталась одна. Теперь, когда Бена больше не было рядом, её охватил невольный страх – она вдруг осознала, насколько близко подошла к страшной правде, которая всё это время была скрыта от неё за плотным занавесом умолчания и недоговорённостей, и от этого ей стало по-настоящему жутко.

Она также поняла, что Бен не хочет открыть всю правду для неё, не желает вместе с ней пройти весь этот путь до конца. К сожалению, в этом смысле им вдвоём не по пути... Очевидно, он так и будет по-прежнему относиться к ней, как к сестре. И думать о ней, как о своей родной сестре, пока сама Рейчел не скажет ему, что ни ей, ни ему не стоит обманываться по этому поводу и что она знает о том, кто она на самом деле.

Рейчел не знала лишь, когда это произойдёт. Пока Бен был слишком занят и слишком сильно нервничал из-за возможного нападения индейцев, чтобы можно было заговорить с ним об этом. Рейчел казалось, что удобное время для этого разговора так никогда и не наступит.

Но всё произошло не так, как она предполагала. К тому же Бен оказался не прав насчёт Сета: Сет появился уже через сутки. Без боевой раскраски. И при ясном свете дня.