Текст книги "Непрощённая"

Автор книги: Алан Ле Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 32

Рейчел удалось наконец перекинуть ногу через круп лошади и сесть в седло. Некоторое время она молча нахлёстывала лошадь, делая всё, чтобы та неслась во весь опор. И лишь когда она почувствовала, что ускакала на достаточное расстояние от дома Роулинсов, она осмелилась обернуться.

Хейгер нигде не было видно. Ни в дверном проёме, ни в окне, ни рядом с домом. У Рейчел чуть отлегло от сердца. И всё равно она продолжала яростно нахлёстывать лошадь и успокоилась только тогда, когда дом Роулинсов скрылся за гребнем холма.

Лошадь перешла на шаг. Она вся дрожала и тяжело поводила боками от безумной скачки. У Рейчел внутри тоже всё дрожало, дыхание её было неровным и прерывистым. Ей потребовалось немало времени, чтобы хотя бы чуть-чуть прийти в себя.

Она подождала, пока лошадь отдохнёт, и шагом направилась к дому. В голове Рейчел всё время крутились страшные обвинения, которые успела бросить ей в лицо Хейгер. Хейгер казалась совершенно безумной, её речь была бессвязной, было ясно, что она повторяет бредни, которые усердно распространял вплоть до своей смерти Эйб Келси, и всё-таки что-то в её словах было правдой. Не могло не быть правдой. Рейчел чувствовала это всем своим существом, всей своей кожей.

Когда она подъехала к дому и спрыгнула с лошади, она была внешне абсолютно спокойна. И всё же, когда она вошла в дом, Матильда сразу поняла, что произошло.

Встретившись взглядом с Рейчел, Матильда не впала в панику. Она сразу поняла, что её многолетняя борьба за то, чтобы Рейчел не узнала всей ужасной правды, оказалась в конце концов бесплодной, и ей надо было смириться с этим и принять это, как должное. Она посмотрела на Рейчел и медленно произнесла:

– Ты была у Роулинсов?

Рейчел кивнула.

– Да, – сказала она. – В ветвях дерева показались старые кости.

Это было выражение, которое укоренилось в семье Закари с той поры, как они жили в Сан-Саба. В окрестностях этого городка можно было встретить множество деревьев, в ветвях которых индейцы, по старому обычаю, хоронили своих покойников. Перед тем как устроить покойника в ветвях дерева или в подвешенных к ним специальных плетёных платформах из тростника или деревянных веток, они укутывали его в плащ или в другую материю. Но со временем материя истлевала, или её расклёвывали птицы, которые прилетали поживиться плотью умершего, и в ветвях дерева становились хорошо видны голые кости умершего.

Матильда замерла. Ни Кэша, ни Энди не было дома. Они оба как проклятые работали далеко в прерии, стараясь успеть закончить то, что они хотели, до наступления полнолуния и появления кайова. Обе женщины были совершенно одни. И теперь пришло время рассказать про старые кости, которые показались в ветвях дерева...

– Думаю, мне надо рассказать тебе всю правду, – медленно проговорила Матильда. – Наверное, мне следовало сделать это давным-давно... Ты хочешь узнать всю правду про себя?

– Да, – твёрдо ответила Рейчел.

– Это случилось в 1857 году. Ещё до начала войны между северянами и южанами, – начала мать. – В тот год кайова разграбили и уничтожили целый ряд домов белых поселенцев, которые жили отдельно, и убили их всех. Твой отец собрал отряд добровольцев, чтобы наказать их, и бросился в погоню. Он очень торопился, поскольку было известно, что кайова захватили семь или восемь маленьких детей белых. Кайова даже не предполагали, что твой отец сумеет преодолеть несколько сотен миль, преследуя их, но он это сделал и дошёл до того места, где располагалось их поселение. Это было в районе Солт-Форк. Индейцы воины попытались задержать его, но он разгромил их отряд и бросился дальше. Однако было уже поздно: всё поселение кайова к тому времени уже снялось с места и бросилось в бегство. Их бегство было очень поспешным, они страшно торопились, и когда папа добрался до того места, где располагалось поселение кайова, он увидел тебя.

– Меня?

– Да. Ты лежала в траве. Очевидно, индейцы не заметили, как ты свалилась с лошади или с носилок, на которые тебя посадили. Папа увидел белую девочку, которая лежала в траве, взял тебя на руки...

– Почему он решил, что я – белая девочка? – холодно спросила Рейчел.

– Он понял это по твоим зубам.

– Разве у индейских девочек нет зубов? Почему он решил, что я – белая, а не индианка?

– Это было совершенно очевидно. Достаточно было просто посмотреть на тебя. – Матильда вздохнула: – Папа взял тебя на руки и привёз к нам домой. Ему пришлось проделать двести миль с тобой на руках. На это у него ушло две недели. Он полюбил тебя с той самой минуты, когда впервые увидел тебя. И продолжал любить всю свою жизнь. Любить даже больше, чем если бы ты была...

– Если я была белым ребёнком, которого индейцы захватили в плен, почему никто не попытался выяснить, кто же мои настоящие родители?

– Я не знаю, Рейчел. Конечно, мы пытались это сделать. Но у нас ничего не вышло. Может быть, мы недостаточно старались... Но ты всегда была так дорога нам, так любима нами, что нам было не так уж и важно, кто ты – кто ты на самом деле. Это не имело бы никакого значения. Ровным счётом.

– Да, да... – глухо откликнулась Рейчел.

– Ну конечно! Скажу тебе больше: даже если бы выяснилось, что ты не чистокровная белая и в тебе есть примесь индейской крови, это ровным счётом ничего бы не изменило в нашем отношении к тебе. Какая разница, какая кровь течёт в жилах у человека? А уж если говорить об индейской крови... Женой основателя Хьюстона, Сэма Хьюстона, была индианка из племени чероки. Соответственно, дети Хьюстона – наполовину индейцы. Ну и что? И у генерала Пикетта, который командовал наступлением федеральных сил при Геттисберге, жена тоже индианка. И их дети – тоже наполовину индейцы. И что теперь? Я вообще не понимаю, почему люди придают такое значение вопросам крови и пытаются акцентировать на этом внимание. И почему их так расстраивает, если в чьих-то жилах течёт кровь индейцев.

«Теперь, после того, как я пообщалась с Хейгер Роулинс, я это знаю», – мрачно подумала девушка. Но вслух она сказала:

– Ну конечно, какое это имеет значение?

Матильда поцеловала её и прижала к своей груди.

– Рейчел, к концу года нас уже всё равно не будет здесь. У нас есть деньги, и мы теперь займёмся твоим образованием. Сначала мы поедем в Новый Орлеан, потом – в Чарльстон, потом, возможно, в Ричмонд.

«Да, – с горечью подумала Рейчел, – мы всегда вынуждены куда-то бежать. Всегда, как только правда обо мне вылезает наружу».

– Но разве ты сможешь бросить Бена, и Кэша, и Энди? – спросила она.

В глазах Матильды блеснули слёзы. Но она усилием воли удержала себя от того, чтобы не расплакаться. Она давно думала над этим и пришла к определённому решению, и не собиралась его менять.

– Рейчел, мы должны быть сумасшедшими, чтобы наслаждаться жизнью в какой-то несчастной хижине, расположенной в самом глухом уголке Техаса, и радоваться тому, что нам приходится хранить наши деньги в какой-то вырытой в земле дыре, вместо того, чтобы потратить их с толком. Я понимаю, что ребятам сейчас нравится жить в прерии, нравится заниматься лошадьми, быками и коровами... но сколько это ещё продлится? Клянусь, рано или поздно им это надоест, и тогда они сами найдут возможность удрать отсюда. Сначала это сделает Кассиус, потом Энди. А Бен... бедный Бен – он тоже не выдержит такой жизни.

Глядя на Матильду, Рейчел ясно видела, как сильно она постарела, как осунулось её лицо, какой измождённой и несчастной она выглядела.

– Я поняла, Матильда, – мягко сказала она. – Но ты устала. Тебе надо лечь в постель.

Она отвела Матильду к кровати и уложила её. Потом она спела ей старую ковбойскую песню про несчастного парня, жизнь которого оборвали пять выстрелов, выпущенных в него в упор. Матильда слушала эту песенку, слабо улыбаясь, и вскоре заснула. Рейчел выскользнула из спальни, села на кресло в гостиной и задумалась.

«Живя здесь, мы привыкли постоянно сталкиваться с самым худшим и как-то приспосабливаться к нему, – пронеслось у неё в голове. – Эта привычка сделала нас сильнее, но как долго всё это может продолжаться? Сколько мы ещё сможем выдержать?»

Она опустила голову. Что бы ни говорила Матильда, сама Рейчел не сомневалась, что она не чистокровная белая. Все эти рассказы про белого ребёнка, похищенного индейцами, были таким же вымыслом, как и россказни Эйба Келси. Матильда могла утверждать что угодно, но по крайней мере часть крови, которая текла в жилах Рейчел, была индейской. Само поведение Матильды на протяжении всех последних лет говорило о том, что она сама прекрасно это понимала. Не зря же она постоянно нахлобучивала на голову Рейчел летнюю шляпу и заставляла её надевать длинные перчатки, скрывавшие её руки, стараясь всеми силами уберечь её от солнечных лучей, уберечь её от того, чтобы солнце не обожгло её кожу и не сделало её совсем уж похожей на индианку. А сколько лимонов они потратили, стараясь сделать на их основе отбеливающий крем, который сделал бы её кожу чуть-чуть светлее! И не зря же Матильда категорически запрещала ей носить индейскую одежду, даже удобные мокасины – она отлично понимала, что стоит Рейчел облачиться в индейскую одежду, и ей уже не избежать неприятных сравнений.

Как же она появилась на свет? И кем она на самом деле была? Всем было хорошо известно, что кайова на протяжении по крайней мере половины последних ста лет регулярно похищали белых женщин – похищали американок, похищали мексиканок, похищали француженок и насильно делали их своими жёнами. От этих браков у них рождались дети, которые были наполовину индейцами и наполовину белыми. Они также похищали детей белых людей и воспитывали их, как индейцев. Эти дети начинали говорить на языке кайова, носили индейские имена и жили и умирали индейцами, несмотря на то, что в действительности были чистокровными белыми. В свою очередь, они женились на индианках, и от этих браков рождались новые индейцы кайова, которые были на самом деле наполовину белыми. Неслучайно у многих кайова кожа была не более смуглой, чем у любого испанца, а волосы – каштановыми, рыжими, светлыми. Достаточно было вспомнить Потерянную Птицу с его светлыми волосами и глазами, которые...

Рейчел почувствовала внезапную слабость, вспомнив цвет глаз Потерянной Птицы. Лихорадочно схватив маленькое зеркальце, она поднесла его к самому лицу и принялась пристально вглядываться в своё отражение, в свои собственные глаза. Чёрт побери... всё так и было – как и у Потерянной Птицы, её глаза казались чёрными, но если посмотреть чуть со стороны, то в них появлялся отчётливый зеленоватый отлив. Глаза Потерянной Птицы были точно такими же. Вот почему при первой же их случайной встрече ей показалось, что она где-то уже встречала Потерянную Птицу, что они уже знакомы, хотя до этого они ни разу не встречались и никогда не видели друг друга. В голове Рейчел неожиданно прозвучали слова Хейгер Роулинс: «Твоя проклятый индейский братец остановился у вас на ранчо перед тем, как отправиться в Ноу-Хоуп...» Ей вдруг сделалось невыносимо страшно, к горлу подступила тошнота... в следующую секунду Рейчел стошнило. Она едва успела подхватить помойное ведро, чтобы её рвота не попала на пол. Её ноги дрожали и подгибались в коленях, она пошатывалась, как пьяная, а приступы рвоты следовали один за другим.

Наконец, Рейчел смогла распрямиться. Её всю трясло... но после того, как она выпила пинту холодной воды, и сполоснула этой же водой своё горящее лицо, ей стало чуть полегче.

Она невидящим взглядом уставилась прямо перед собой. Потом она вдруг встряхнулась. Теперь она знала, что ей делать. Она должна была бежать, бежать из этого дома, бежать как можно быстрее, бежать куда глаза глядят. Бежать, пока Кэша с Энди нет дома и они не могут помешать ей сделать это.

Рейчел начала быстро собираться. С собой она решила взять нож, мешок с небольшим запасом еды и несколько предметов одежды. Больше ничего.

Собравшись, она услышала, как Матильда заворочалась в спальне, и поняла, что та проснулась. Ну что ж, тогда они вместе поужинают, а потом Матильда снова ляжет спать – уже окончательно, и Рейчел сможет осуществить свой план побега.

Сидя за столом напротив Матильды и поглощая скромный ужин, Рейчел никак не могла отделаться от мысли, что находится в этом доме в последний раз. Из-за этого в горле у неё застрял комок, и она лишь с огромным трудом могла заставить себя проглотить пищу.

Матильда тоже ела молча и словно без особой охоты. Весь ужин таким образом проходил почти в полном молчании, и это было на руку Рейчел: она боялась, что что-то сможет выдать её. Но этого не произошло. Почти сразу после ужина Матильда стала собираться в постель и вскоре легла. Рейчел легла рядом. Она внимательно прислушивалась к дыханию Матильды, дожидаясь, пока та уснёт и она сможет незаметно выскользнуть из дома.

Но в эту ночь жизненные тяготы вдруг все вместе навалились на Матильду, словно решив разом рассчитаться за всё. И она внезапно сломалась под их тяжестью.

Глава 33

Матильда спала очень плохо, беспокойно ворочаясь на постели и то и дело просыпаясь. Рейчел четырежды пыталась незаметно выскользнуть из спальни, и каждый раз Матильда чувствовала это и спрашивала её:

– Рейчел, ты встала?

– Да, мама, – врала Рейчел, – я встала, чтобы попить воды. Сегодня ночью так жарко...

– Рейчел, милая, дай мне тоже воды, – просила её Матильда. – У меня тоже что-то в горле пересохло.

Матильда пила воду и потом опять старалась заснуть – а Рейчел терпеливо ждала. И это продолжалось раз за разом.

Примерно в час ночи Матильда вдруг застонала. Рейчел подумала, что ей снится какой-то кошмар. Это был реальный шанс незаметно выскользнуть из спальни, не потревожив её. Но когда Рейчел направилась к двери, она вдруг услышала голос Матильды:

– Рейчел мне очень плохо. – Судя по голосу, Матильда совсем проснулась. – Я чувствую невыносимую боль.

Рейчел подошла к кровати Матильды и наклонилась над ней. У Матильды болел живот. Может быть, у неё было несварение желудка?

Рейчел раздула огонь в очаге и вскипятила чайник. Затем она сделала отвар из перечной мяты, имбиря и корня мандрагоры, который, как считалось, способствует лучшему пищеварению. Соорудив этот отвар, она подала его Матильде.

Матильда выпила отвар, но лучше себя не почувствовала. Вскоре её вырвало. Рвота была долгой и мучительной. А затем она вдруг громко закричала от боли и потеряла сознание.

Рейчел принялась хлопотать вокруг неё. Примерно через полчаса Матильда вновь пришла в сознание. Но она так мучалась от скручивающей её боли, что почти непрерывно стонала. «О Боже... Боже... за что... такие муки... Боже, пощади меня», – практически непрерывно вылетало из её уст. Время от времени она просила пить, но стоило Рейчел дать ей хотя бы немного воды, как Матильду тут же рвало этой водой.

Это была самая мучительная ночь, которую когда-либо приходилось переживать Рейчел. И когда рано поутру домой приехали Кассиус с Энди, она была так рада, что у неё даже не нашлось слов, чтобы выразить свою радость. Она просто молча стояла и смотрела на братьев счастливыми глазами.

Увидев своих сыновей, Матильда попыталась улыбнуться.

– Похоже, я съела что-то не то, – прошептала она.

Кассиус потрогал её лоб. Он был мокрый от пота.

Через некоторое время Матильда как будто задремала.

– Похоже, у неё разорвался кровеносный сосуд. Где– то в районе груди, – тихо предположил Энди.

– Ты разбираешься во всём этом так же плохо, как и я, – скривился Кэш. – Так что нечего болтать... Мне ясно одно: это не обычная боль в животе, а что-то гораздо более серьёзное. Нам нужна помощь со стороны.

Кассиус быстро направился к двери.

– Куда ты? – воскликнула Рейчел. – К Джейку Раунтри? Но если ты поедешь к нему, ты вернёшься только завтра! А завтра может быть уже поздно!

– Нет, – покачал головой Кассиус, – я собираюсь привезти сюда Джорджию Роулинс. Она немного разбирается в медицине.

– Джорджию? – закричала Рейчел. – Да ты с ума сошёл! Они не отпустят её, даже если весь мир перевернётся.

– Она приедет, – с какой-то поразительной уверенностью произнёс Кассиус и вышел.

После восхода солнца Матильде стало как будто полегче. Её больше не рвало, она перестала стонать и почти всё время дремала.

Кассиус привёз Джорджию сразу после обеда. К этому времени Матильда опять почувствовала себя хуже. К ней вернулся жар, она начала бредить и дышала с огромным трудом.

– Когда это началось с ней? – спросила Джорджия.

– Примерно в час ночи, – ответила Рейчел.

– Плохо, – протянула Джорджия. – Это очень плохо. Такое впечатление, у неё разорвался кровеносный сосуд.

– Я же говорил! – воскликнул Энди.

– Помолчи! – прикрикнула на него Джорджия. – Лучше сходи принеси мои седельные сумки. Надо как-то успокоить её. Прежде всего, надо сменить простыни. Они совсем вымокли от пота. Надо где-нибудь найти чистые и сухие. – Джорджия помолчала, а затем добавила: – А вообще-то она выглядит очень плохо. Так обычно выглядят покойники.

Энди притащил её седельные сумки. Джорджия тут же извлекла из них мешочки с целебными травами и принялась толочь их в ступке. Потом она отварила полученную смесь и дала выпить Матильде. Матильда выпила почти чашку этого отвара, и на этот раз её не вырвало.

– Будет лучше, если она будет спать, – сказала Джорджия. – Больше мы ничем не можем помочь ей.

Рейчел посмотрела на Джорджию:

– Джорджия, как тебе удалось отпроситься у твоей матери, чтобы отправиться сюда?

Джорджия засмеялась:

– А я и не спрашивала её. Просто вышла из дома, села на лошадь и поехала.

– Она что, вообще не знает, что ты уехала?

– Да нет, это она должна знать. Она же наверняка видела, как я отъехала от дома вместе с Кэшем.

– Но что ты собираешься рассказать ей, когда вернёшься домой?

– Чёрт, Рейчел, откуда мне знать?! Скажу ей то, что покажется в тот момент наиболее подходящим.

– Но она же убьёт тебя!

– Да нет, на меня у неё рука точно не поднимется. Ведь я же – единственная дочь, которая у неё осталась.

Они прислушались к дыханию Матильды и обнаружили, что оно стало несколько тише и спокойнее. Неужели так быстро подействовали травы, сваренные Джорджией?

– Подойдите к окнам и встаньте перед ними! – неожиданно скомандовал Энди. – Каждый к своему окну! Приготовьтесь захлопнуть их и закрыть ставни. Но только делайте это по моей команде, когда я скажу!

Они услышали грохот копыт лошади Кэша. Девушки не видели самого Кэша, но было ясно, что это он подал Энди какой-то сигнал об опасности.

– Мы попали в дерьмовую ситуацию, – сказал Энди. – К нашему дому приближаются индейцы. Как только Кэш окажется внутри, тут же захлопывайте окна и закрывайте ставни. Но только не трогайте их, пока Кэш ещё не подъехал. Иначе они не дадут ему добраться до дому.

Все напряглись. Стук копыт с каждым мгновением приближался. Энди затаился за дверью, готовый немедленно распахнуть её. Время словно застыло. Сколько мог ехать к дому Кэш, чёрт побери?

Вдруг Энди резко распахнул дверь настежь. Рейчел увидела, как Кассиус пришпорил своего жеребца и на полном скаку влетел прямо в дом, перескочив через порог.

– А теперь закрывайте и задраивайте всё! – громко закричал Энди.

Глава 34

– Думаю, их там примерно с дюжину, – сказал Кассиус, спрыгнув с коня.

В тесноте не очень большой комнаты его конь казался просто огромным. Деревянный пол прогибался и скрипел под его тяжестью.

– Рейчел, открой бойницу в той стене, что выходит на западную сторону. Также открой её в спальне, где лежит мать, – скомандовал Энди. – Джорджия, а ты открой бойницу на северной стороне.

Их было четверо в доме, двое мужчин и две женщины, способных драться и оборонять его, и каждый занял своё место. Матильда в это время, казалось, спокойно спала.

Прошло некоторое время, и солнце начало склоняться к горизонту. Сгущающиеся сумерки принялись постепенно вытеснять яркий дневной свет.

Кассиус напряжённо прислушивался к тому, что происходило снаружи. Внезапно он зашипел, обращаясь к Джорджии:

– Джорджия, милая, ради Бога, останови эти проклятые ходики!

Джорджия бросилась к часам и остановила маятник. Маленький белый кораблик перестал раскачиваться на нарисованных синих волнах, и в помещении вдруг стало так тихо, что от этой абсолютной тишины невольно заложило уши.

– Эй, смотрите сюда! – раздался голос Энди. – Один индеец едет вдоль течения реки. Справа.

– Пусть подъедет поближе, – напряжённым голосом произнёс Кассиус.

Перед домом показалась фигура одинокого индейца верхом на лошади.

– Это Потерянная Птица, – сказал Кассиус.

Индеец подъехал ещё ближе, и они увидели, что на нём нет боевой раскраски и он совершенно безоружен. Это было странно. Кайова обычно никогда не расставались со своим оружием. И это вызывало ещё большие подозрения: очевидно, индейцы задумали какую-то хитрость, ибо коварство кайова также не знало границ.

– Этот серый жеребец, на котором он подъехал, – знатный скакун, – пробормотал Кассиус, узнавший коня Потерянной Птицы.

Правая рука Потерянной Птицы была поднята вверх в знак того, что он приехал с миром. Он остановился в пяти ярдах от дома Закари и, не опуская поднятой руки, стал ждать.

Кассиус обратился к нему на языке кайова, сказав несколько слов. Потерянная Птица кивнул и заговорил сам. Он говорил медленно, дублируя каждую свою фразу языком жестов, который понимали все, кто жил в прерии – он боялся, что те, кто находился сейчас в доме Закари, не поймут его, и делал всё, чтобы смысл его речи был передан без ошибок. Рейчел смотрела на его гладкое, прекрасно вылепленное лицо, видела улыбку, время от времени мелькавшую в уголках его рта, видела, как отливали маслянистым блеском его волосы, собранные в толстые косы и смазанные специальным составом. Но она не могла рассмотреть его глаз: теперь они превратились в маленькие узкие щёлочки. «Господи, как же он отвратителен», – пронеслось у неё в голове.

– Множество раз вы приходили к нам, чтобы забрать своих людей у нас, – сказал Потерянная Птица. – Вы приходили, вы выбирали тех, кто был вам нужен, вы их покупали у нас. Вы платили нам и мы позволяли вам после этого забирать этих людей. Это происходило множество раз. Мы всё это делали по-дружески. Всё было хорошо.

Кассиус сказал что-то на языке кайова, и Потерянная Птица, улыбаясь, кивнул в ответ и продолжал. Судя по всему, его речь была тщательно подготовлена, и он не собирался упускать ничего из того, что собирался сейчас сказать белым:

– Много лет тому назад вы взяли у нас одного ребёнка. Вы взяли у нас мою сестру. Мы долго искали её. Теперь мы её нашли. И поэтому приехали к вам. Мы хотим забрать её обратно. Ведь она – одна из нас. За это мы заплатим вам. Вы всегда платили в подобных случаях нам, и теперь мы точно так же заплатим и вам. Всё должно произойти по-дружески, так, чтобы все остались довольны. За свою сестру я отдам вам десять лошадей. После этого вы отдадите мне мою сестру, и я отвезу её домой.

Кассиус что-то рассерженно проговорил на языке индейцев.

– Скажите мне, чего вы хотите, если вы хотите за неё больше. Хотя цена, которую я предлагаю вам, очень хорошая. Но если вы настаиваете, я заплачу вам больше. Я не уеду отсюда без своей сестры. У меня с собой двадцать два воина. У вас же – всего двое мужчин и три женщины, одна из которых очень старая. Вы в плохом положении.

Кассиус высунул в бойницу ружьё и выстрелил так, что пуля просвистела над самым ухом Потерянной Птицы. В доме запахло порохом. Серый конь Потерянной Птицы вздрогнул, но не сдвинулся с места. Потерянная Птица улыбался, и его улыбка была полна безграничного презрения. Судя по всему, он прекрасно представлял себе, в каком безвыходном положении оказались сейчас те, кто находился внутри дома Закари, и что им неоткуда было ждать реальной помощи. Он также, должно быть, ясно представлял себе, что сможет и чего не сможет сделать в этой ситуации Кассиус, как далеко он пойдёт и чего он никогда не сможет сделать. Поэтому он и улыбался так.

– Ты хорошо стреляешь. Поэтому ты выстрелил так, чтобы не задеть меня. Потому что если бы ты задел меня, то тогда все, кто находится сейчас в вашем доме, превратились бы в трупы. Ты отлично знаешь это. А теперь слушай меня. Я снова скажу тебе это. Множество раз вы приходили к нам, чтобы забрать своих людей у нас... – И Потерянная Птица вновь начал произносить своё тщательно приготовленное обращение.

Рейчел подошла к Кассиусу и прошептала ему в ухо:

– Ты видишь, Кассиус – ничего хорошего из этого не выйдет!

Кассиус вздрогнул.

– Стой там, где я тебя поставил! – яростно прошептал он.

– Нет, Кассиус, никакого сражения не будет, – сказала она. – Пропусти меня к нему. Я прекрасно поняла, что он сказал. На этот раз, я всё поняла.

– Не обращай внимания на его лживые индейские басни! – закричал Кассиус. – Ты не...

– Он сказал правду, Кассиус. Я и так уже давно знала это. И я сейчас я покончу с этим. Раз и навсегда.

– Ты не выйдешь к нему. Я не позволю тебе. – Но в голосе Кассиуса не было слышно настоящей уверенности. Возможно, его потрясло то, что она, оказывается, знала всю правду о себе.

– Вероятно, тебе удастся силой задержать меня. Но пока ты будешь бороться со мной, они воспользуются этим, чтобы войти прямо сюда. Дай мне выйти к Потерянной Птице.

Кассиус уставился на Рейчел, поражённый тем безжизненным тоном, каким она изрекала эти невероятные, режущие слух слова.

– Здесь что, все сошли с ума кроме меня самого? – закричал он. – Господи, я знаю, как уладить это дело!

Потерянная Птица продолжал произносить своё обращение к белым. Его громкий, хорошо поставленный голос был прекрасно слышен в доме. Кассиус вновь поднял своё ружьё и на этот раз прицелился прямо в голову индейца. Грянул выстрел. Пуля попала в голову Потерянной Птицы. Индеец рухнул вниз. Когда он упал, все, кто был в доме, увидели, что выстрелом ему снесло всю заднюю половину черепа. Серый конь почувствовав, что на нём нет больше всадника, отскочил в сторону и помчался прочь.

Кассиус стрелял на поражение, стрелял из укрытия и без предупреждения, стрелял с такого расстояния, с какого невозможно было промахнуться. Он стрелял в безоружного индейца, который сидел прямо перед ним и ясно демонстрировал то, что пришёл с мирными намерениями. Кассиус прекрасно понял сам, что он натворил, и поэтому никогда не пытался оправдываться. Впрочем, он никогда не признавался и в том, что его решение убить Потерянную Птицу было ошибочным и что он как-то жалеет о нём.

– Кэш, что ты наделал! – закричала Рейчел. – Теперь они уже никогда не отступят. Они будут воевать с нами, пока не убьют нас всех!

– Могу поспорить, что это будет именно так, – мрачно процедил Кассиус.

– Отныне они никогда не оставят нас в покое. Пока они будут...

Он резко оборвал её:

– В таком случае, тебе уже нет никакой нужды выходить к ним, не так ли? Возвращайся к своей бойнице, быстро!