Текст книги "Джон Леннон"

Автор книги: Алан Клейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Однако для этого жанра более типичной, чем хитмейкер Донеган или явные дилетанты вроде The Quarry Men,была группа Рики Ричардса, базировавшаяся в центре Лондона в «Skiffle Cellar», неподалеку от святыни английской поп-музыки «21's». В 2002 году, спустя почти полвека, небольшая фирма грамзаписи выпустила полное собрание их записей – 12 ранее не издававшихся треков, записанных преимущественно в Уэмбли, в доме контрабасиста.

По совести говоря, я не хотел бы опускаться до насмешек над Рики и его ансамблем, поскольку, являясь частью истории культуры, диск «Shake It Daddy» представляет специфический интерес не только низким качеством большинства произведений, мало чем отличавшихся от таких же песенок, заполонивших всю страну. В него включены и две авторские песни Ричардса, которые по уровню не уступают таким вещам, как «John Henry», «Wreck Of The Old '97'», «Putting On The Style» и т. д.

Следует отдать должное Рики – его владению гитарой дал высокую оценку Тони Шеридан, который в то время считался, хотя и недолго, одним из лучших британских рок-гитаристов. Оба сыграли определенную роль в жизни Леннона после того, как в 1957 году он покинул школу Кворри Бэнк.

Как и ожидалось, Джон плохо сдал экзамены на аттестат зрелости уровня «О», хотя и недобрал по каждому предмету всего один балл. Тетя Мими устроила встречу с директором школы мистером Уильямом Побджоем, чтобы втроем обсудить будущее своего воспитанника. Директор сообщил, что самым большим вкладом Джона в общественную жизнь школы явилось выступление The Quarry Menна вечеринке в честь окончания шестого класса.

Мими ответила, что до недавнего времени даже не подозревала, что музыкальная группа Джона имеет название; она думала, что ребята просто бренчат на гитарах. Тетка заявила Джону, что его возня с испанской гитарой, которую он выклянчил у нее, вполне приемлема в качестве хобби, но она умрет со стыда, если он выйдет на сцену в составе поп-группы. Он возразил, что знакомый парень по имени Джордж Харрисон получил новую электрогитару, стоило ему лишь только попросить. Возможно, все это так, услышал он в ответ, но шоу-бизнес – очень ненадежное дело. Там невозможно сделать карьеру, если ты не рожден для этого.

Но даже в том случае, вставил мистер Побджой, если бы ты был исполнителем популярных песен, тебе нужен более «зрелый репертуар», а не сентиментальные баллады и примитивные песенки. Посмотри на Лонни Донегана, а также на его предшественников, таких, как Макс Байгрейвз, Ронни Хилтон и Ли Лоуренс.

Возможно, вновь возразила Мими, но вся эта ерунда по поводу карьеры поп-звезды так же отвратительна, как заявление девушки, что она хочет крутить задницей в низкопробных представлениях со стриптизом.

В условиях якобы имевшего место послевоенного падения нравов такая точка зрения оставалась нормой в благопристойных провинциальных семьях, где единственным проявлением фривольности были бумажные обои с рисунком и где 1950–е годы окончились только в 1966–м.

Немало беспокойства Джон доставлял школе. Мими подозревала это с самого начала – хотя бы потому, что его поведение там выливалось в домашние споры по поводу выбора друзей, наглости, его речи, манер, привычки сутулиться, этих грубых джинсов-дудочек, дурацкой прически с зализанным чубом, бакенбард как у одного из этих современных бездельников, одетых в безвкусные яркие наряды и шныряющих по вечерним улицам в поисках приключений и несчастных жертв.

Затем, сообщила Мими, она наблюдала из окна каждый раз, когда Джон собирался выходить из дома. Джон, даже почувствовав, что она, поджав губы и дрожа от возмущения, подсматривает за ним, надевал самый вызывающий наряд, который никогда не встречал одобрения со стороны тетки.

Когда мистеру Побджою все же удалось вставить слово, он дал парню лучшую характеристику, чем могла рассчитывать Мими или сам Джон. Директор высказал предположение, что центр по трудоустройству молодежи не отнесет Джона к категории совсем уж неисправимых и вполне сможет предложить ему место ученика у какого-нибудь мастера. В качестве альтернативы он рекомендовал службу в армии.

Однако тетя Мими и слушать не хотела, чтобы ее падший ангел начинал работать до того, как она посчитает его «образование» законченным. После довольно бурной дискуссии было решено, что в сентябре Джон поступает в ливерпульское отделение регионального художественного колледжа. Условия поступления в это учебное заведение были очень мягкими – достаточно было иметь художественные наклонности.

Группа The Quarry Menпережила перевод ее лидера в другое учебное заведение, расположенное в центре города, хотя к этому времени Джон все чаще искал общества парня по имени Пол Маккартни, который вошел в состав The Quarry Menв 1957 году. Тот факт, что его старший сын играет в поп-группе под руководством Джона Леннона, стал суровым испытанием для овдовевшего отца Пола, но он принял объяснения Пола, что в The Quarry MenДжон вовсе не шалопай и что он отличный парень, если узнать его поближе.

Более того, несмотря на свои грубые выходки, Леннон прекрасно знал, как себя вести при знакомстве с родителями других парней. Старший Маккартни, гордившийся своими местными корнями, по словам Пола, «так и не понял, что Джон надел на себя маску „героя рабочего класса“. Ни у кого не было собрания сочинений Уинстона Черчилля. Ни у кого не было „тети“ – потому что мы все называли их „тетками“. Тетя – это слишком шикарно. Ни у кого не было родственников, которые были зубными врачами или работали на Би-би-си, как двое шотландских родственников Джона. И ни у кого не было родственников в Эдинбурге! Когда по радио начинала звучать симфония, в моей семье просто чертыхались и переключали станцию».

Новый пианист Quarry MenДжон Дафф Лоу учился в том же классе, что и Пол, и повстречался с Джоном в доме Пола в ливерпульском пригороде Аллертон. «Эта встреча была не особенно приятной, – вспоминал он. – Когда вам 16, то парень, который на 18 месяцев старше, действует на вас несколько угнетающе. Кроме того, Джон обычно одевался как пижон. Отец Пола – как и все родители – страшно боялся, что его дети превратятся в стиляг, сующих бутылки в лицо прохожим и устраивающих беспорядки в клубах. Одежда характеризовала его как человека, который ищет неприятностей. Внешне Джон производил именно такое впечатление, но на самом деле был отличным парнем».

«Джордж Харрисон присоединился к группе через неделю или две после меня. До нас в группу входили Род Дэвис (банджо), Пит Шоттон (стиральная доска), Эрик Гриффитс (гитара), Колин Хантон (ударные), Лен Гарри (тичест-бас), Джон Леннон и – в конце эры скиффл – Пол Маккартни».

Пол и Джон начали репетировать и даже сочинять песни вдвоем, причем ради этого иногда прогуливали занятия. Они захватили с собой инструменты даже во время импровизированного путешествия автостопом на юг Англии во время пасхальных каникул.

Несмотря на то что основой их стиля были блюз, хилбилли и другие разновидности североамериканской народной музыки, до Маккартни Quarry Menиграли и рок-н-ролл, и именно этот элемент произвел самое сильное впечатление на Пола, присутствовавшего на их выступлении во время праздника в Вултоне (запись этого концерта дошла до потомков, а также до ушей престарелого Лонни Донегана). Так началось это самое известное в поп-музыке сотрудничество. Вскоре появился Джордж Харрисон, заменивший соло-гитариста Эрика Гриффитса, который, как и большинство остальных членов группы, смотрел на скиффл как на тупиковый с точки зрения карьеры путь, как на обычное развлечение, которое будет отброшено, когда они вступят во взрослую жизнь, состоявшую из работы, женитьбы и службы в армии.

Нежелание Джона Даффа Лоу оставаться в составе Quarry Menимело в основном географические причины: «Я жил в Вест-Дерби, на противоположном краю Ливерпуля. Пол мог без труда доехать до дома Джона на велосипеде, а мне приходилось добираться двумя автобусами. Мне не хотелось быть занятым среди недели. Мы репетировали по воскресеньям, а выступали в следующую субботу – если кто-то приглашал нас. Кроме того, в залах, где мы играли, качество инструмента сильно различалось. Нередко пианино оказывалось расстроенным, или у него не хватало клавиш. Это особенно раздражало Джона, потому что гитары нужно было настраивать по пианино».

Сотни людей – гораздо больше, чем могло там присутствовать, – вспоминают выступление группы в глубинке Мерсисайда, в молодежном клубе при церкви. Они платили шесть пенсов за входной билет одетому в кардиган викарию, который придерживался современных взглядов и пригласил Quarry Menвыступить на площадке с одной белой лампой в качестве освещения, микрофоном и усилителем, к которому были подключены две из трех гитар. Третья подключалась к устройству, собранному из заурядного набора для радиолюбителей («выходная мощность десять ватт»), который рекламировался в «Melody Maker».

Этот концерт был заслугой Джорджа Харрисона, сына водителя автобуса, и парень был счастлив просто находиться рядом с Джоном, настоящим рокером, от которого пахло пивом, который был на три года старше и хвастал своими многочисленными победами на любовном фронте. Однако Джон Леннон в свои 17 лет, скорее всего, оставался девственником – как и большинство его сверстников. До появления противозачаточных таблеток и до сексуальной революции 60–х годов секс до брака был гораздо большей проблемой. Скептически настроенные друзья понимали, что рассказы юного повесы из Quarry Menявляются выдумкой. Возможно, он ценой огромных усилий и доходил до «третьей линии обороны», но не «берегла себя» для будущего мужа только «дешевка». До недавнего времени Джон верил, что девушка «дойдет до конца», если она действительно любит тебя, но даже в этом случае истинная дочь 50–х дождется свадьбы. Тем не менее из некоторых откровенных девичьих признаний Леннон понял, что даже самая ярая феминистка из молодежного клуба – хотя у нее такой вид, как будто больше всего на свете ее интересует партия в пинг-понг с последующей беседой о загробной жизни за стаканом оранжада, – на самом деле жаждет любовных объятий не меньше, чем парень.

Несмотря на то что Джордж Харрисон относился к самой гетеросексуальной категории мужчин, его сердце было готово выскочить из груди, когда «великий» Леннон снисходил до того, чтобы бросить ему несколько слов, даже самых обидных. Однажды Джордж привел с собой приятеля и представил его Леннону, а этот самоуверенный тип, не оборачиваясь, протянул через левое плечо кончики пальцев для приветствия. Джон отпускал шутки и пренебрежительные замечания в адрес Джорджа, а также нещадно эксплуатировал его, и Джордж невероятно переживал из-за того, что занимал самую нижнюю ступеньку в иерархии Quarry Men.Если бы юный Харрисон знал, что в душе Леннон был робким юношей, чье стремление выглядеть уверенным и агрессивным – как в словах, так и в поступках – покоилось на хрупкой основе, это дало бы ему ощущение общности.

Несмотря на снисходительное отношение Джона к Джорджу, Харрисон был очень полезен своими недавно приобретенными знаниями в области электрики, благодаря чему перегруженные усилители с оголенными проводами стали работать явно надежнее, реже отключаясь посреди выступления. Кроме того, Джордж научился противостоять сарказму Джона и его грубым издевкам, а также практической невозможности серьезно поговорить с ним.

Из всех участников Quarry MenДжон Леннон был самым большим поклонником радиошоу компании Би-би-си под названием «The Goon Show», сборника необычного юмора и тематических пародий, в которых принимали участие звездные ветераны сцены, такие, как Спайк Миллиган, Питер Селлерс, Майкл Бентин и Гарри Секомб. Нелепые параллели, намеренная грубоватость и словесный поток отличали «The Goon Show» от таких традиционных радиосериалов, как «Educating Archie» и «Clitheroe Kid», положив начало целому явлению экспериментальной комедии, расцвет которой пришелся на конец 60–х годов с «Monty Python's Flying Circus». Влияние «The Goons Show» обнаруживается в стилистике «Scaffold», «The Bonzo», «Dog (Doo-Dah) Band» и самих Beatles,особенно в их первых двух фильмах. Оно также очевидно в двух небольших книжках Леннона, «In His Own Write» 1964 года и «A Spaniard In The Works» 1965 года. Большая часть материала этих книг основана на первых передачах «The Goon Show» и привычке Джона сочинять бессмысленные стихи и сюрреалистические истории, сопровождая их рисунками и карикатурами в стиле Миллигана, – привычке, которая укрепилась после появления программы. Кроме того, Джон принадлежал к той категории жаждущих успеха людей, которые во времена наивысшего успеха программы на следующий день то и дело повторяли шутки из «The Goons Show». В 1956 году в Великобритании для таких любителей были выпущены два сингла: «I'm Walking Backwards For Christmas»/«Bluebottle Blues» и «The Ying Tong Song»/ «Bloodnok's Rock 'n' Roll». Помимо этих синглов, выпущенных компанией «Decca», в продажу поступили сольные записи Миллигана, Селлерса и Бентина, а также два альбома антологии под названием «The Best Of The Goon Shows», вышедших под маркой «Parlophone», подразделения звукозаписывающей компании EMI, одной из четырех крупнейших фирм грамзаписи в Великобритании. Продюсером дисков был Джордж Мартин, ставший главой «Parlophone» в 1954 году в возрасте 29 лет.

В 1958 году музыканты Quarry Menничего не слышали о Джордже Мартине, и будущее группы оставалось туманным – она служила средством самовыражения Джона Леннона как претендента на роль Донегана или Пресли. Джон считал себя главным оплотом дисциплины на репетициях, и это вызывало раздражение остальных, из-за чего они уходили раньше, не выдержав его безжалостного третирования. Чрезмерно чувствительные души уходили оскорбленными, саркастически отзываясь о характере Джона и его музыкальных способностях.

Тем не менее бывшие члены Quarry Men из эпохи праздников на открытом воздухе в Вултоне, достигнув среднего возраста, снова собрались вместе и стали выступать – ради удовольствия и заработка. Более того, не проходило и дня, чтобы они с грустью и умилением не вспоминали о человеке, для которого фестивали в Вултоне стали стартовой площадкой – точно так же, как Мемфис для Элтона.

2. «В нем было что-то, вызывавшее легкое беспокойство»

«В Quarry Menне было ничего особенного, – вспоминал Джон Дафф Лоу. – Я был сыт по горло часовыми поездками на репетиции из Вест-Дерби и жалобами моей девушки. Кроме того, приближались экзамены по программе средней школы уровня А и усиливался нажим со стороны родителей».

Среди основных причин распада Quarry Menможно назвать союз между Ленноном и Маккартни. Несмотря на то что почти все британские поп-музыканты считали сочинительство экстравагантным развлечением, возникшая жизнеспособная структура, в которой Джордж Харрисон занимал подчиненное положение по отношению к Джону и Полу, пока они оставались вместе, была скреплена рукопожатием, завершившим партнерство Леннона и Маккартни.

В отличие от таких творческих союзов композитора и поэта-песенника, как Гилберт и Салливан или Эндрю Ллойд Уэббер и Тим Райс, функции Маккартни и Леннона никогда не были четко определены и разграничены. Даже те, кто не относится к поклонникам Beatles,могут без труда отличить их работы, и особенно после резких перемен 1967 года, когда они стали сочинять по отдельности или, по крайней мере, знакомить друг друга с более или менее законченными фрагментами.

Тем не менее на одну из сторон первой пластинки, которая ассоциируется с Beatles,попал опус Маккартни и Харрисона «In Spite Of The Danger». Предназначенная лишь для того, чтобы потешить самолюбие музыкантов, грампластинка была изготовлена из быстро затвердевающей пластмассы в маленькой студии, располагавшейся на первом этаже стандартного домика в ливерпульском районе Кенсингтон. Четверть века спустя новые улицы этого района были названы в честь трех участников знаменитой группы – Джон Леннон Драйв, Пол Маккартни Уэй и Джордж Харрисон Клоуз.

Такие затеи непрофессиональных музыкантов, играющих в стиле скиффл, были обычным делом. В 1957 году вызвавший большой переполох сингл группы VagabondsРоя Тейлора был выпущен в количестве 50 экземпляров на деньги самих музыкантов. Однако Quarry Men– в то время в составе Джона, Пола, Джорджа, Джона Даффа Лоу и Колина Хантона – раскошелились только на одну копию «In Spite Of The Danger», компанию которой составила ничем не примечательная переработка Леннона композиции Бадди Холли «That'll Be The Day».

«Мы много репетировали перед записью, – вспоминал Лоу. – „That'll Be The Day“ поместили на первой стороне. Это была идея Джона, но мы все скинулись, чтобы собрать нужную сумму. Студия представляла собой просто заднюю комнату со стоявшей на столе громоздкой аппаратурой – никакого наложения записей, один микрофон в центре комнаты и пианино. Владелец, Перси Филлипс, изготовил виниловую пластинку, и мы вышли из студии с единственной копией. У нас не было даже подходящего конверта, и мы взяли конверт Из-под пластинки на 78 оборотов фирмы „Parlophone“. Все брали запись только для того, чтобы давать послушать знакомым. Я был последним, кто владел ею. Но даже после того, как Beatlesприобрели известность, никто из них не побеспокоился, чтобы вернуть себе пластинку».

Эта пластинка стала единственным средством договориться о выступлениях, которые были довольно редкими и оплачивались всего лишь порцией газировки. Более того, поглощенность Леннона Quarry Men– вскоре они взяли себе другое название, Johnny And The Moondogs, —повлияла на его занятия в художественном колледже. Разве он мог думать о стереопластическом цвете, тактильной ценности или «вортисизме», когда вечером группа выступала в «Stanley Abattoir Social Club», «Morgue Skiffle Cellar» или «Oak Hill Park»?

Билл Харри, с которым Леннон подружился в колледже, выдвинул идею, что «студенческий клуб может из своих средств приобрести аппаратуру для группы Джона». Это было отличное предложение, поскольку Леннон, Маккартни, Харрисон и их товарищи приглашались на студенческие вечеринки для поддержки таких групп, как The Merseysippi Jazz Band,в то время лучшего эстрадного ансамбля Ливерпуля, успех к которому пришел за десять лет до того, как джазовые композиции прорвались в первую десятку хитов. «В 1958 году доминировали джазовые ансамбли, – вздыхал Джон Дафф Лоу. – Мы выступали в основном во время перерывов, пока они пили пиво. Нас всегда предупреждали, чтобы мы не играли слишком громко».

Единственной данью Quarry Menприближающейся джазовой лихорадке стала песня Луи Армстронга «When You Are Smiling», хотя Джон исполнял ее голосом, напоминавшим голос Гарри Секомба в «Neddy Seagoon», и вставлял строчки собственного сочинения о преподавателях колледжа. Однако все остальные компоненты меняющегося репертуара Quarry Menтеперь отражали почтительное преклонение перед Элвисом Пресли, Джином Винсентом, Джерри Ли Льюисом, Чаком Берри, Литтл Ричардом и другими гигантами классического рока. «Джон хотел внести еще больше рок-н-ролла, – вспоминал Джон Дафф Лоу, – и это означало, что Пит, Род и Лен должны уйти, поскольку для рока не нужны стиральная доска, „тичест-бас“ и банджо. Когда я стал играть с Quarry Men,Джон уже сокращал долю музыки скиффл».

Леннон всегда воспринимался как лидер группы не только случайными слушателями, но и теми членами Quarry Men,которые все еще с благоговением относились к человеку, который, как вскоре понял Филипп Хартас, был «парнем без тормозов. Его целью, похоже, было забраться на недосягаемую для всех высоту, и на пути к этой цели он расшвыривал очень многих людей. У него была привычка саркастически разговаривать с людьми, хотя со мной он никогда так себя не вел».

Когда Леннон на первом курсе художественного колледжа попытался сменить специализацию и перевестись с литературного на графическое отделение, где учился Билл Харри, декан этого отделения Джордж Джардайн, глуповатого вида джентльмен в спортивной куртке и узорчатом галстуке, не дал своего согласия. Подобно многим другим преподавателям, Джардайн был невысокого мнения о Ленноне, хотя и признавал, что многие студенты колледжа увлечены личностью Джона – подобная картина наблюдалась в Кворри Бэнк. Отчасти это объяснялось сильной натурой Джона, а отчасти тем, что Quarry Men —хотя их нельзя было назвать самой необузданной музыкальной группой Мерсисайда – начали приобретать известность и за пределами относительно безопасных вечеринок в студенческом клубе из-за своего умения сглаживать неприятные моменты, причем в большинстве случаев благодаря инстинктивной способности Леннона управлять толпой.

Что касается самой музыки, то аккорды, соединявшие куплеты и припев, были невнятными, а композиция часто распадалась на части – несмотря на выкрикиваемые при отключенном микрофоне команды. Тем не менее группа все чаще успешно добиралась до заключительного номера, в котором обычно солировал Леннон или Маккартни, и демонстрировала все имеющиеся в ее распоряжении дешевые трюки, охраняя свою мимолетную славу с воинственным рвением шестилетнего мальчугана – обладателя нового велосипеда.

Как бы то ни было, достижением можно считать уже то, что Quarry Men (Johnny And The Moondogs)вообще удалось выжить в те времена, когда «разведчики талантов» из Лондона – именно там были сосредоточены крупнейшие звукозаписывающие компании страны – редко находили время послушать, что происходит в других регионах. Несмотря на то что в 50–х годах большинство британских регионов обеспечили как минимум по одному участнику хит-парадов, провинциальная поп-музыка была настолько убогой, что лишь немногие ее представители могли претендовать на место между полной безвестностью и успехом в течение двух-трех сезонов. Но если ты не известен в большом мире, можно вполне рассчитывать на успех у местной публики.

Превращение провинциальной группы в полупрофессионалов обычно сопровождалось существенным увеличением числа поклонников, которые появлялись после регулярных выступлений в молодежных клубах, кофейнях, пабах и так далее. Скиффл – группа Джерри Марсдена из одного из самых опасных районов Ливерпуля шла тем же путем, что и Quarry Men.Правда, Джерри признавался: «Я не замечал их, пока к ним не присоединился Пол. Звучали они скверно, но Пол и Джон выделялись своим талантом. Все, что делал Джон, выходило по-особенному. Казалось, он впитал в себя все течения рок-н-ролла, а затем вдруг вынырнул с собственным вариантом всей этой музыки».

У группы Марсдена, занимавшей более высокую ступеньку в местной иерархии поп-музыкантов, сложился привычный график из двух или трех выступлений в неделю, которые устраивались поблизости, и редких поездок в соседние графства. Тем временем территория концертов Johnny And The Moondogsограничивалась окрестностями Ливерпуля, по крайней мере, до осени 1959 года, когда группа – теперь она сократилась до Джона, Джорджа и Пола – прошла в финал регионального отборочного тура шоу Кэролла Льюиса «Search For Stars» – духовного предшественника «Opportunity Knocks» – который проходил на сцене «Hippodrome Theatre» в Манчестере, считавшемся культурной столицей севера и расположенном в 50 километрах к востоку от Ливерпуля.

Главный приз – это участие в серии передач Льюиса на Ай-ти-ви – аналогичным образом Vagabondsзавоевали право появиться в передаче Би-би-си «Come Dancing» после того, как за год до этого просто приняли участие в мировом чемпионате музыки скиффл. Однако необходимость для большинства публики успеть на последний поезд домой свела до нуля шансы Леннона, Маккартни и Харрисона – поезд отправлялся слишком рано, чтобы троих музыкантов могли оценить (по громкости аплодисментов) – в финале конкурса. И хотя Джон предпочитал не распространяться на эту тему в Мендипсе, это достижение значило для него больше, чем любые успехи в колледже.

К разочарованию Мими, учеба Джона развивалась по тому же убогому сценарию, что и в Кворри Бэнк. Неудачу можно было предсказать с самого начала. В самое первое утро учебного года Джон встал рано и провел массу времени перед зеркалом, укладывая по-всякому свои блестящие от бриллиантина волосы. Затем он сунул расческу в карман спортивной куртки, надетой поверх сиреневой рубашки, которую не одобряла Мими. Джон пошел к остановке автобуса в приличных диагоналевых брюках, но появился в колледже в сомнительного вида джинсах-дудочках (он как-то умудрился переодеться по дороге), таких тесных, что его ноги казались просто выкрашенными чернилами, а походка сделалась слегка косолапой. В таком виде он стоял у входа в колледж, сильно прищурив глаза. Леннон был слишком тщеславен, чтобы носить очки, в которых он нуждался из-за хронической близорукости, выявленной еще в начальной школе.

Представление о самом себе у новичка складывалось вопреки тому, о чем он помалкивал, – его привилегированному воспитанию в Вултоне. Сноб наоборот, он уже впитал «мужские» ценности как подростков-стиляг, так и взрослых пролетариев Мерсисайда. Обычно представлял себя «бедным, но честным малым», героем «рабочих окраин» – несмотря на то, что единственной оплачиваемой работой, помимо музыки, которую он когда-либо выполнял, была практика на водоочистительной станции «Scaris & Brick» во время летних каникул. Уже к концу первого семестра в колледже он стал говорить на вульгарном ливерпульском диалекте, пересыпанном непристойностями.

Кроме того, он усвоил точку зрения, что северные женщины являются просто придатком своих мужчин. Новая подруга Джона – и будущая жена – Синтия Пауэлл, похоже, смирилась с этой ролью, а также со вспышками ревности, когда он бледнел, сжимал кулаки и закатывал ужасные сцены, стоило ей просто поздороваться с мужчиной, который не входил в список тех, кто, по его мнению, не испытывал романтического интереса к Синтии.

Тем не менее, сколько бы Джон ни покрывал ее поцелуями и ни осыпал ласковыми глупостями наедине, Синтия, девушка с того берега реки, в остальное время все равно оставалась для него лишь одной из пешек его окружения, оставаясь в его тени, пока он продолжал утверждать себя в роли дерзкого клоуна и слонялся по центру города вместе со своими Moondogsили приятелями из колледжа. Нередко Синтия с Джоном сбегали с лекций и устраивали свидание, скажем, в спальне Рода Мюррея – его комната в общежитии на Гамбьер-террас находилась буквально за углом, – но не успевали зайти слишком далеко, как раздавался фирменный свист Джорджа. При виде Джорджа и других ребят, жаждавших монополизировать права на ее парня, на сердце у Синтии становилось тоскливо, но время от времени она ловила на себе непривычный ласковый взгляд Джона – возможно, он наконец заметил ее светлый перманент, делавший ее похожей на Брижит Бардо, эту «роковую женщину», в которой откровенная сексуальность сочеталась с удивительной невинностью.

Синтия также заметила, что на публике Джон дурачился, как будто намеренно разыгрывал спектакль. «Он так старался удивить людей, что просто изматывал себя, – вспоминал еще один студент, Род Мюррей. – Однажды я увидел, что он бежит по улице, держа в руках автомобильный руль, – просто руль, безо всякого автомобиля. Он сказал, что едет в центр».

Фиглярство Леннона иногда превращалось (нередко не без участия алкоголя) в глупые выходки, а за этим следовали скандалы, из-за которых его выкидывали из пабов. «Мне только что пришло в голову: я никогда не чувствовал, что он взрослеет, – заметил Джерри Мардсен, вспоминая прошлое. – Даже когда он был совсем юным, в нем было что-то, вызывавшее легкое беспокойство. Казалось, что он галопом бездумно несется по жизни. Он не выглядел человеком, который, повзрослев, обретет счастье».

У преподавателей колледжа создавалось впечатление, что он очень мало читает. «У вас возникало ощущение, что он живет, ни о чем не задумываясь», – говорил Филипп Хартас. Именно налет самоуверенности, а не багаж знаний помогал Джону успешно блефовать во время длительных дискуссий об искусстве. Об этом часто вспоминает Артур Баллард, художник, который мог бы добиться национального признания, если бы не предпочел остаться «большой рыбой в маленьком пруду» культуры Мерсисайда. Баллард, более тридцати лет преподававший живопись в Ливерпульском колледже искусств, «стремился к новизне, уважая традиции» и был одновременно украшением и «серым кардиналом» местного мира искусств. Тем не менее он был одним из немногих знатоков искусства, включая Артура Дули, будущего создателя памятника под названием «Четверо парней, которые потрясли мир» (установленного на Мэтью-стрит, после того как Beatlesстали знаменитыми) и подстрекателя эффектных стычек с желчным Баллардом по поводу элитности художественного образования.

Уместно также упомянуть, что Баллард на спор переплывал Сену и проводил семинары для студентов колледжа искусств в ближайшем пабе. Эта методика, даже сегодня выглядящая экстравагантной, в 60–е годы граничила с безумием – как и усилия Артура защитить Леннона от тех, кто добивался его исключения. Баллард утверждал, что «несмотря на то, что Джон вызывающе себя ведет и практически ничего не знает по всем предметам», парень наделен не просто талантом. «В его письменных работах можно было усмотреть наследие Льюиса Кэрролла, – вспоминал Билл Харри. – Джон также напоминал мне Стенли Анвина (неправильное употребление слов, создающее комический эффект, и так далее), но во всех его работах присутствовал истинный английский дух, тогда как все остальные копировали американцев».

Богемный Ливерпуль, находившийся в непосредственной близости от англиканского и католического соборов, являл собой, по свидетельству Харри, «бледную имитацию того, чем увлекались американцы». Тем не менее этот район был в достаточной степени схож с Гринвич-Виллидж, бурлящим нью-йоркским районом битников, чтобы такие бульварные газеты, как «Sunday People», посылали туда своих репортеров в надежде отыскать центры романтической бедности и раскопать сенсационный материал. Подстегивая горячительными напитками всех, кто собирался у Рода Мюррея, журналисты убеждали их, что намерены писать всего лишь о том, как трудно выжить на студенческую стипендию.

Совершенно верно, соглашался Джон Леннон, который на самом деле не жил здесь – хотя пытался убедить тетю Мими, что всякий, кто что-то собой представляет, должен иметь собственную студию неподалеку от колледжа. Поскольку Мендипс – его официальный адрес – номинально находился в границах города, ему все равно не полагалось пособие на содержание. Он мог неделями жить среди красок, мастихинов и резцов на Гамбьер-террас как «тайный наниматель», но в его распоряжении всегда было уютное убежище с домашней пищей и чистыми простынями в доме тети Мими, если он нуждался в восстановлении сил для следующего тура по барам и пивным и бесконечных разговоров с друзьями, превращавших день в ночь.