355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алан Клейсон » Джон Леннон » Текст книги (страница 1)
Джон Леннон
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 03:21

Текст книги "Джон Леннон"


Автор книги: Алан Клейсон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Алан Клейсон. Джон Леннон

To Valdis Eriks, Laura and Anika

He is dead but he won't lie down.

Старинная баллада

Пролог. «Я научился играть только для того, чтобы зарабатывать деньги»

Без чего нам никак не обойтись? Без еще одной книги о Джоне Ленноне.

Вероятно, вам уже известны хотя бы основные факты его биографии, но для пожилого фермера где-то на краю земли, который едва слышал о Ленноне, его имя вспоминается в основном отголоском 60–х годов под названием Beatles,чьи композиции продолжают расходиться миллионами грампластинок и дисков. Если бы Леннон – возможно, главная творческая сила группы – в 1968 году прекратил свою артистическую деятельность, он все равно оставил бы неизгладимый след в истории самоуверенной послевоенной поп-музыки, по сравнению с которым вся его скандальная публичная жизнь выглядела бы пустяком.

Несмотря на то, что мир стал терпимее к его выходкам – в основном во время беспорядочной пост-битловской карьеры, – его всемогущество таково, что бесчисленное количество поклонников до сих пор испытывают восхищенный трепет в душе при взгляде на особняк в роскошном нью-йоркском квартале Дакота, ставший ему домом в последние годы жизни, блистательной и трагичной. Джон Леннон продолжает жить в памяти людей – как миф 60–х годов, а не как человек, которого 8 декабря 1980 года застрелил никому не известный Марк Дэвид Чепмэн.

Еще в 1963 году некий Билли Шеферд сочинил свою «The True Story Of The Beatles», первую из такого количества биографий музыкантов – каждого в отдельности и всех вместе, – что и представить себе невозможно. Особое внимание уделялось Леннону, которого ведущий радиопрограмм Би-би-си Джон Пил назвал «машинным отделением Beatles».И действительно, начиная с 1962 года все главные события практически каждого дня его жизни были отражены в той или иной публикации, и, хотя источники «ранее неизвестных фактов» иссякли, в настоящее время на прилавках находится около 70 книг, посвященных только ему. Сколько книг вы уже прочли?

Еще до его поспешной кремации издатели начали договариваться с авторами о посмертных исследованиях мельчайших подробностей всех четырех десятков лет жизни Джона на этой планете. Вновь и вновь составлялись разного рода хронологии, в виде внушительных каталогов – вроде 700–страничного дневника Кита Бедмена «The Beatles After The Break Up» – или обширной, педантичной и скрупулезной «John Lennon Encyclopedia» Билла Харри, которые с невообразимой точностью и знанием дела описывали людей, места и обстоятельства, имевшие отношение к предмету исследования.

Эти книги предназначались для преданных поклонников, получавших огромное удовольствие от изучения фактического материала, однако в свет вышли и более тенденциозные работы, от биографических (как, например, «Lennon» Линн Корбин) и адресованных тем, для кого бывший студент художественного колледжа был почти богом, до собраний эссе вроде «Every Sound There Is: The Beatle's Revolver And The Transformation Of Rock And Roll», призванных привлечь читателей, которые ходят на концерт ради того, чтобы потом высокомерно злословить и сплетничать с друзьями. В уединении, дома они, возможно, много читают, изрекают суждения, но ничего не делают. Возможно, «интеллектуал» – наиболее подходящее определение для этих читателей. Из-под пера университетских преподавателей всего мира вышла серия таких работ, как «Перестройка основы и суперструктуры в рок-балладе», для понимания которых необходимо иметь под рукой словарь музыкальных терминов или, по крайней мере, обычный толковый словарь.

На другом краю спектра расположилась книга «The Lives Of John Lennon» Альберта Голдмена, бестселлер, описывающий Леннона как безумца, всю жизнь обуреваемого различными пороками. Не сочтите меня ксенофобом, но мне попадалось очень мало книг американских авторов об английской поп-музыке, которые смогли хотя бы немного приблизиться к пониманию специфических особенностей британцев. Я даже не уверен, что о Beatlesимеет право писать тот, кто родился не в Ливерпуле (вроде меня), но я не стану тратить время на объяснение ливерпульского сленга. Я не собираюсь раздражать читателя обилием типично британских выражений или американизмов. Я не считаю Аскот пригородом Лондона. Каждый, кто упоминает о «чирикающем акценте кокни» у Леннона, например, журналист «Rolling Stone» в биографии Маккартни, вызывает у меня недоверие.

В книге канадца Джеффри Джулиано «Dark Horse», повествующей о «тайной жизни Джорджа Харрисона», уходу Пита Беста из группы в 1962 году посвящено всего одно предложение, и то лишь во время рассказа о том, как четыре года спустя Beatlesготовились в Сан-Франциско к мировому турне. Действительно ли Джон кричал: «Зиг хайль, вашу мать!» – аудитории клуба «Кайзеркеллер»? А как нужно относиться к такому высказыванию: «После окончания школы для мальчиков Кворри Бэнкв 1953 году Джордж поступил в Ливерпульский институт»? Может быть, Джулиано путает школу для мальчиков с начальной школой? В любом случае Кворри Бэнкзаканчивал Леннон, а не Харрисон. Это самые грубые ошибки Джулиано, однако я натолкнулся и на множество других доказательств давнего утверждения Редьярда Киплинга о том, что Англию может понять только англичанин. В целом «Dark Horse» – это легкое чтиво, не содержащее интересных фактов или откровений.

Тем не менее, приступая к работе над этой книгой, я понимал, насколько трудно мне будет сказать что-то свежее или значимое о Джоне Ленноне, не освободившись от старого подхода, когда обожествлялись самые дерзкие его замечания или цитировались сомнительные свидетельства разных людей, например, ударника Джима Маккарти из группы «Yardbirds», которая играла на разогреве у Beatlesв сезоне 1964 года в хаммерсмитовском «Одеоне». Во время перерыва он якобы видел, как Леннон стоял на верхушке пожарной лестницы с тыльной стороны здания в костюме плюшевого мишки для какой-то комедийной сценки. Джон собирался купить один из лимузинов в лондонском автосалоне. И поскольку поп-звезде было неудобно посещать гараж в рабочие часы, его услужливый владелец устроил так, чтобы машины вереницей проезжали по тускло освещенной площадке у подножия металлической лестницы.

Еще одна проблема заключалась в следующем. Не знаю, как для вас, но для меня самая известная музыка Леннона – как сольная, так и для Beatles– за сорок лет настолько слилась с окружающей средой, что я обращал на нее внимание не больше, чем моряк на шум моря. Спросить мое мнение о «She Loves You», «Strawberry Fields Forever» или «Imagine» – это все равно что задать мне вопрос о железной дороге. Я больше не могу судить о ней объективно, поскольку она стала частью нашей жизни.

По причинам, почти не связанным с этими соображениями, а также в целях психологической стимуляции я повесил на стене плакат с портретом Джона Леннона. Он висел там, пока меня не стал раздражать бедняга, укоризненно разглядывающий захламленную комнату, в которой пианино и письменный стол возвышались, как бастионы древнего замка, а я, подобно средневековому писцу, расшифровывал заполненные неразборчивыми каракулями блокноты и магнитофонные ленты с интервью. Пока я устанавливал здесь понятный только мне порядок, Леннон имел возможность наблюдать лихорадочные поиски какой-нибудь вещи, доводившие меня до бешенства.

Не забывайте также о том, что, как солдат, жаждущий победы в «великой войне», я должен был отважиться расспрашивать разных «действующих лиц» о событиях полувековой давности – хотя с годами я привык задавать острые вопросы, граничащие с откровенной дерзостью. В некоторых случаях интервьюируемые явно уклонялись от ответа, хотя само молчание высвечивало изнанку жизни Джона Леннона не менее ярко, чем названные имена и обнародованные подробности.

Понимаете, я решил, что это будет мое последнее произведение о Ленноне – или, по крайней мере, последняя работа о тех аспектах жизни Леннона и его товарищей, которые меня интересуют. Однако из самых дальних уголков моего сознания интуиция подсказывала, что это не так – публикации, имеющие отношение к Beatlesи Джону Леннону, настолько востребованы рынком, что конца им не видно. Допускаю, что кто-нибудь уже работает даже над биографией Мэла Эванса, одного из наемных работников Beatles.Может быть, в свет выйдут книги обо всех, кто работал с группой? Или тех, кто когда-либо исполнял песни Леннона и Маккартни? О лесниках, вырастивших деревья, которые пошли на нотные тетради для записи этих песен?

Я давно уже перестал шутить по этому поводу и с полным основанием могу заявить, что интерес к Джону Леннону – тому, кем он был, и тому, кем, по мнению потребителей, стал – не спадает. Причина этого – влияние его музыки и вокала, признаваемое практически всеми артистами, а также тот факт, что строчки его стихов стали крылатыми выражениями.

Во время четырехлетнего затворничества, закончившегося кратким возвращением на сцену и внезапной гибелью, Леннон стал таким же недосягаемым объектом мифотворчества, как и Элвис Пресли. В мире не осталось ни одного главного редактора газеты или журнала, который не предлагал бы огромных денег за эксклюзивное интервью с Ленноном или за его свежее фото. Приезжавшие в Нью-Йорк рок-звезды предпринимали титанические усилия, чтобы добиться аудиенции у «великого гуру» – несмотря на его многочисленные сомнительные шутки о прошлом и слухи о странностях, происходивших в «Дакоте».

Леннон оставил такой глубокий след в поп-культуре, что, даже если бы после распада Beatlesв 1970 году он не предпринимал спорадических попыток записывать новые произведения, сохранившие лишь частичку огня, который поддерживал его в те времена, когда Beatlesносились между Ливерпулем и Гамбургом, это уже не имело бы никакого значения. В этот период его посещало такое количество идей – и не только музыкальных, – что единственно возможным выходом стало записывать их все. Вспышка вдохновения могла прийти во время короткой прогулки к железнодорожному вокзалу в Гамбурге с целью купить вчерашний номер «Daily Express». Другие озарения приходили к нему в темноте подвала, в котором Beatlesночевали во время их первых гастролей в 1960 году.

Даже после того, как группа добилась успеха, Джон на протяжении целого года, чаще всего вместе с Маккартни, ограничивался сочинением последовательных аккордов для фрагментов мелодии или стихов для завершения куплета. С самого названия песни в ее форму проникал призрак схематичного рефрена, а желание объективности и самоконтроля все больше овладевало им и Полом – по мере того как вечер сменялся утром, застававшим их в облаках сигаретного дыма и в окружении немытых кофейных чашек и листов бумаги, испещренных неразборчивыми строчками стихов и пометками, понятными только им двоим.

Джон так и не научился читать с листа или записывать ноты, но его никогда не волновали формальные правила, влияющие на процесс творчества. Он пользовался лишь собственными стилистическими приемами и привычками, которые выработались у него в подростковом возрасте, когда он впервые коснулся струн гитары своими еще нежными, без мозолей, пальцами. «Я научился играть только для того, чтобы зарабатывать деньги», – впоследствии признался он.

9 декабря 1980 года телевизионный корреспондент Би-би-си спросил продюсера BeatlesДжорджа Мартина, был ли покойный великим музыкантом.

«Он был великим человеком», – ответил дипломатичный Мартин.

Джон Леннон совсем не был виртуозом, но (почти всегда) полностью использовал свои возможности в составе Beatlesи был способен перейти границу, разделявшую Джона (ритм-гитара), Пола (бас-гитара), Джорджа (соло) и Ринго (ударные), когда требовалось найти выход из затруднительного положения. Так, например, он исполнял партию соло-гитары в «The Ballad Of John And Yoko» – в отсутствие Харрисона и Старра, – а также «Get Back». Он не отказывался сесть за клавишные и при необходимости занимал место за электроорганом – хотя, надо признаться, его звуки заглушались восторженными воплями толпы – во время последнего турне Beatles.

Тем не менее никто не мог предсказать Джону Леннону такой выдающейся карьеры, когда в 1957 году он впервые вышел на сцену в составе группы The Quarry Men,исполнявшей музыку в стиле скиффл. К тому времени он только что нашел свой стиль в игре на гитаре, но вокал и первые попытки композиции не находили отклика у слушателей. В то время он не проявлял выдающегося таланта ни в чем. И тем не менее…

Алан Клейсон
Декабрь 2002.
1. «Кто я такая, чтобы считать меня матерью?»

Джон Уинстон Леннон появился на свет 9 октября 1940 года в 18 часов 30 минут в одном из родильных домов Ливерпуля, расположенном на Оксфорд-стрит. Служба погоды Би-би-си предсказывала, что эта ночь и весь следующий день будут пасмурными, но теплыми. Такая погода стояла всю следующую неделю. Однако в тот вечер, когда младенца привезли домой, воздух огласился воем сирен, а в небе засверкали яркие вспышки – немецкая авиация сбрасывала тонны сеющих смерть и разрушение бомб на верфи и доки в том месте, где река Мерси впадает в Ирландское море.

На следующее утро кирпичная пыль скрипела под копытами лошадей, везущих по главным улицам города подводы с углем для погрузки на ржавые суда. Однако первенца Джулии Леннон ждал уютный дом представителей среднего класса – с ковром в гостиной, а не линолеумом – на Менлав-авеню, одной из главных артерий Вултона, тихого пригорода Ливерпуля, который был больше похож на сельские районы Ланкашира, чем на Мерсисайд, с его пародиями на тюдоровские колонии, гольф-клубами и озерами для соревнований по гребле.

Когда Джонни исполнилось пять лет, его отец Фредди, моряк-ирландец, окончательно и бесповоротно исчез из его жизни, – а с ним и представление, что «нет бога кроме Мамы, а Папа пророк его». И хотя в этой пьесе для Фредди была уготована – возможно, не совсем справедливо – роль злодея, последующие перипетии в беспорядочной личной жизни матери Джона привели к тому, что мальчик рос в основном в «Мендипс», в той половине дома на две семьи, которая принадлежала бездетной сестре Джулии Мэри Смит (Джон всегда называл ее детским прозвищем Мими) и ее мужу Джорджу, бывшему военному. Когда-то тот оказался маленьким винтиком в механизме ужасных событий, потрясших весь мир, а теперь занимался молочным бизнесом, унаследованным от отца. Джордж скоропостижно умер, когда племяннику его жены исполнилось 14 лет.

Как вскоре выяснил Джон, Джулия со своей новой семьей жила неподалеку, и мальчик нередко общался с матерью. Он использовал ее дом как временное убежище, когда строгие методы воспитания Мими становились совсем уж невыносимыми. Ее внутренняя неуверенность: «Кто я такая, чтобы считать меня матерью?» – подорвала веру Джона во взрослый мир, который он высмеивал и провоцировал. Это была защитная реакция на то, что для взрослых он был чужим – и особенно после смерти Джулии, погибшей в 1958 году под колесами автомобиля, за рулем которого сидел спешивший на службу полицейский.

Более того, несмотря на смягчающие обстоятельства, он ощущал, что мать бросила его так же, как и отец, – он достаточно времени провел с ней, чтобы понимать, чего он лишился. Горечь мальчика выливалась во вспышки гнева, направленные на воспитателей, друзей и любящую тетку. Мими обычно видела в проделках Джона влияние дурной компании – после того, как 12 ноября 1945 года мальчик, одетый в бриджи и габардиновое пальтишко, начал свое формальное образование в детском саду на Мосс-Питс-лейн, расположенном в нескольких кварталах от «Мендипс».

В апреле следующего года Джона исключили из садика за «деструктивное поведение», и он, отрезвленный этим позором, в начальной школе в Довдейле вел себя уже более сдержанно. Поначалу он брал пример с Уильяма Брауна, 12–летнего мальчишки из зажиточной деревенской семьи, героя романов Ричмела Кромптона, первый из которых, «Просто Уильям», вышел в 1917 году. Тем не менее мальчишеские проказы не помешали Леннону сдать экзамены для одиннадцатилетних детей и поступить в среднюю классическую школу Кворри Бэнк, которая среди других, более либеральных ливерпульских учебных заведений получила прозвище «полицейского государства» за снобизм, драконовские порядки и формализм. Система воспитания здесь копировала итоновскую и предусматривала телесные наказания – удары бамбуковой тростью по ягодицам или вытянутым ладоням.

Вероятно, Джону было бы лучше в средней современной школе, куда попадали не сдавшие экзамен 11–летние дети, или даже в единой средней школе, если бы такая была в Мерсисайде в начале 50–х годов, потому что эти школы придерживались принципа «образование для всех», который теоретически позволял детям заниматься тем, что соответствовало их способностям. Таким образом, Джону потребовалось совсем немного времени, чтобы из способного, но пассивного ученика превратиться в отпетого хулигана параллели С, чудом избегавшего исключения из школы. К концу второго года обучения он стал непременным участником скандальных историй и заводилой в компании курильщиков, которые собирались за навесом для велосипедов. И действительно, став взрослым, Леннон будет выкуривать по три пачки сигарет в день.

Джон оказывал «дурное» влияние на других мальчиков не только демонстративным нарушением порядка, но и оскорбительно – надменной вежливостью по отношению к учителям, своей демонстративной тактикой тянуть время в классе, списыванием домашних работ и безмолвным высокомерием, когда на уроке ему приказывали выплюнуть конфету в мусорную корзину.

Точно так же Леннон вел себя и за стенами школы, оказывая негативное влияние на своих сверстников, причем некоторые из них были не столько друзьями, сколько почитателями, которых он мог убедить сделать почти все, что угодно. Среди них был один субъект, которого легко было уговорить на любой постыдный поступок, послать неизвестно за чем, при помощи издевательств довести почти до самоубийства или под видом разнузданной фамильярности ударить по лицу или спине, так что тому приходилось, сдерживая слезы, улыбаться Джону. Этот парень хотел бы присоединиться к компании подростков, но в лучшем случае становился предметом насмешек, а в худшем – объектом агрессии; в остальное время он был чужаком, лишенным внимания главаря и его приближенных. Откровенно покорный и преданный, он старался не попасть впросак, когда Джон милостиво бросал несколько слов в его адрес, прежде чем переключался на что-то другое.

Однако часть «жертв» Леннона находила в себе силы выйти Из-под его влияния или начинала оказывать сопротивление. Некоторые заходили так далеко, что сжимали кулаки и бросались на обидчика, с удивлением обнаруживая, что противник быстро отступает. «Обычно я бил их, если они были достаточно малы, – признавался Джон, причем без особого раскаяния, – но прибегал к длинным речам и сбивал их с толку, если они были старше. Главное – оставаться хозяином положения».

Леннон никогда не стоял прямо, когда можно было к чему-нибудь прислониться, глубоко засовывал руки в карманы и с кривой ухмылкой жевал жвачку. Этот облик – ленивого, непокорного, нарциссического и, как он надеялся, задиристого парня – отразился в его внеклассных занятиях, которые не имели никакого отношения к тому, чему он должен был научиться в школе. Учась самостоятельно, он еще в начальной школе Довдейла развил в себе способности иллюстратора и сочинителя комических стишков. В Кворри Бэнк с этими увлечениями соперничал интерес к гитаре – инструменту, висевшему на шее Элвиса Пресли. Леннон не просто любил – он буквально молился на него. Джон Леннон боготворил Элвиса Пресли – короля рок-н-ролла – с того самого момента, когда услышал «Heartbreak Hotel», дебют парня из Теннесси в недавно появившемся чарте «New Musical Express», и увидел его первую опубликованную в Британии фотографию: нечто среднее между женоподобным педерастом и громилой из зала игровых автоматов. Джон был уверен, что Элвиса ждет артистическая смерть – после того как в 1958 году за шлифовку этого природного алмаза взялся «менеджер» – полковник Том Паркер, настаивавший на безропотном подчинении молодой рок-звезды во время службы в американской армии.

Другие герои рок-н-ролла школьных времен в Кворри Бэнк тоже поблекли. Литтл Ричард, занимавший первые места в чартах с такими популярными вещами, как «Rip It Up», «Long Tall Sally» и «Good Golly Miss Molly» (в них доминировали фортепьянные импровизации и торжественный вокал), оставил поп-музыку ради церкви. На протяжении нескольких лет, когда он учился в теологическом колледже, а затем принял сан священника, он писал почти исключительно религиозные произведения.

Джерри Ли Льюис тоже был подвержен сильным приступам евангелизма, но он продолжал исполнять великолепную музыку после «Whole Lotta Shakin' On», и зажигательные выступления на американском телевидении привлекли к нему международное внимание. Успех продолжили «Great Balls Of Fire» и «High School Confidential», но затем во время турне по Британии пресса раскопала факт его многоженства – он женился в том числе на своей несовершеннолетней кузине.

Песни Чака Берри тоже исчезли из эфира – после «Roll Over Beethoven», «Sweet Little Sixteen», «Johnny В Goode» и других композиций собственного сочинения, прославлявших радости, доступные американским потребителям подросткового возраста. В 1958 году Берри отбывал первый из двух своих тюремных сроков, который на время прервал его музыкальную карьеру. Тем не менее это тюремное заключение способствовало росту его популярности в Великобритании, где его знали только по документальному фильму «Jazz On A Summer Day», рассказывавшему о джазовом фестивале в Ньюпорте. В фильме Чак Берри передвигался по сцене смешной утиной походкой, низко опустив гитару.

Бадди Холли и Cricketsтоже исполняли песни собственного сочинения, и это обстоятельство – вместе со слаженным звучанием двух гитар, баса и ударника во время их единственного британского турне – стало одним из главных элементов, породивших британский битовый бум. Концерты 1958 года были первыми в череде международного успеха, начало которому в предыдущем году положила композиция «That'll Be The Day». Однако американские авторы некрологов, находившиеся в шоке после его гибели в авиационной катастрофе в 1959 году, фактически списали Холли со счетов – как в профессиональном, так и в абсолютном смысле.

Интересно, что после британских гастролей и трагической гибели Бадди продажи гитар в музыкальном магазине Фрэнка Хесси, расположенном в центре Ливерпуля, резко возросли. Однако Джон Леннон приобрел инструмент раньше – когда увлекался «королем скиффла» Лонни Донеганом, которому позволили спеть две пронизанные блюзовыми интонациями североамериканские народные мелодии под аккомпанемент стиральной доски, двух басов и его собственной гитары в составе джазового ансамбля Криса Барбера. «На самом деле я подражал Биллу Брунзи, Джошу Уайту и Лонни Джонсону, – признался Лонни в интервью со мной за два года до своей смерти в ноябре 2002 года, – а также Вуди Гатри, Хэнку Сноу, Хэнку Уильямсу… только звучали они все как Лонни Донеган».

После альбома группы Барбера, выпущенного в 1954 году компанией «Pye Records», композиция Лонни «Rock Island Line» достаточно часто звучала в музыкальных программах Би-би-си, чтобы осенью 1955 года гарантировать выход отдельного сингла. Его стремительный прорыв в сонные хит-парады Тор 20 Британии и Америки подтолкнули 24–летнего музыканта к сольной карьере. «Я не рассчитывал на долговременный успех в США, – рассказывал Донеган. – У меня было намерение вернуться и вновь присоединиться к Крису Барберу, но мой агент договорился о моем участии в многочисленных рок-н-ролльных концертах по всей Америке. Первый состоялся в Кливленде, где я выступал вместе с Чаком Берри. Меня принимали очень хорошо. Но затем пришла телеграмма от „Pye Records“: „Возвращайся домой. „Lost John“ на втором месте“. Я был потряСен-повсюду открывались клубы музыки скиффл, и тысячи ребят пытались подражать Лонни Донегану. Просто удивительно, насколько похож Джон Леннон на меня на той пленке с записью группы The Quarry Men,которая обнаружилась недавно».

Мелодия «Rock Island Line», зазвучавшая из динамиков в кинотеатре перед кульминационным моментом фильма, произвела неизгладимое впечатление на Роя Тейлора, лидера группы The Harmonica Vagabonds,в состав которой входили члены Лиги молодых христиан. Он вспоминал: «Я не мог поверить своим ушам! На следующее утро я купил пластинку. Затем я купил гитару и организовал группу для исполнения скиффл и назвал ее просто Vagabonds.Лонни не мог выпускать записи достаточно быстро, чтобы обеспечить нам репертуар».

Крис Бриттон из The Hiccups,Ван Моррисон из белфастовских Sputniks,Питер Смит из Hard Travellersи другие будущие авторы хитов тоже увлекались Донеганом, который в 1957 году вызвал настоящее безумие. Донеган – теперь уже с собственной Skiffle Group —своими жалобными и берущими за душу интонациями продолжал украшать аранжировки североамериканских народных песен, которые хотя и не пользовались популярностью у себя на родине, но способствовали успеху Донегана дома – несмотря на то, что он оскорбил некоторых пуристов, заимствуя названия своих песен из времен расцвета Империи, например для поднявшейся на вершины чартов «Putting On The Style» и «My old Man's A Dustman», которая была переложением народной мелодии Мерсисайда «My Old Man's A Fireman On The Elder-Dempster Line».

«В то время сценой для выступлений были разнообразные театры для простого люда, – объяснял Лонни. – Можно было полгода работать, а остальное время ничего не делать. Я выступал перед зрителями, предваряя танцовщиц, комиков, жонглеров и других артистов, но я не мог просто стоять на сцене, как истукан. Я должен был научиться кланяться, объявлять выступление и вызывать одобрительный смех. Требовалось дать представление, а не просто играть. В противном случае на тебе ставили крест и больше никогда не приглашали».

Не относясь к борцам за чистоту жанра скиффл, Джон Леннон прощал Лонни расширение границ его выступлений. Следуя за модой, он тоже стал играть не только американский фолк. Сначала он не очень часто брал в руки гитару, хотя Джулия – она бренчала на банджо – до своей гибели научила его нескольким простым аккордам. Однако вместо того, чтобы совершенствоваться дальше, он стал отращивать косые бачки, блестящие от бриллиантина и острые, как турецкие ятаганы, и даже зачесывал волосы назад, как Элвис, чтобы они не лезли в глаза.

Иногда он ставил пластинку Пресли на проигрыватель в спальне и становился перед зеркалом гардероба с гитарой в руках. С первых тактов песни и до самого финала он шевелил губами, повторяя текст, и делал вид, что берет аккорды и с небрежной легкостью исполняет соло на гитаре. Он шептал слова, адресуя их тысячам восторженных женщин, существовавших лишь в его воображении.

Однажды в комнате появилась реальная женщина. Глядя на ее вскинутую бровь и кривую улыбку, Джон чувствовал себя полным идиотом. Затем тетя Мими устремила взгляд в пространство и заговорила обтекаемыми фразами. Суть ее речи заключалась в следующем: больно смотреть на людей, которые изо всех сил стараются стать тем, кем им быть не дано. Их тщетные попытки сравняться с мечтой забавно наблюдать со стороны, но им самим они приносят лишь несчастья. Истинное наслаждение от такой трагикомедии могут получать лишь бессердечные люди, однако отсутствие таланта не является трагедией, если ты об этом не знаешь. В таком состоянии можно сносно себя чувствовать и даже быть счастливым – пока кто-то не откроет тебе глаза. Неведение – или самомнение – может вводить беднягу в заблуждение.

Возможно, этот неприятный эпизод заставил Джона углубить свое знакомство с инструментом, в результате чего он понял, что музыка скиффл и классический рок основаны на многократном повторении определенного набора основных аккордов. Однако восхищение от того, что он овладел аккордом ми-мажор, ни в коей мере не мешало ему изображать из себя Элвиса Пресли, повторяя все его движения и трюки – несмотря на то, что в маленькой спальне не хватало места, чтобы симулировать падение и ползти к краю воображаемой сцены. Главный мотив его усилий был связан с мельканием девичьих трусиков Из-под развевающихся юбок, когда в танце к тому присоединялась стайка девушек.

Добытые упорным трудом основы техники игры на гитаре и танцев, соединенные с энергией полового созревания, привели его к месту у главного – и единственного – микрофона в The Quarry Men.По его мнению, главный интерес от игры в поп-группе заключался в свободе общения с девушками – по крайней мере, он получал преимущество перед большинством остальных парней, которые платили деньги, чтобы толкаться во тьме перед сценой, испытывая при этом чувство неполноценности.

Неудивительно, что Джон одержал легкую победу в борьбе за лидерство внутри The Quarry Men.Помимо прирожденной склонности к руководству, он мог предъявить реальные или воображаемые связи с миром шоу-бизнеса. Его ирландский дедушка Джек Леннон эмигрировал из Ливерпуля в Америку, где гастролировал в составе ревю под названием «Jack Robertson's Kentucky Minstrels», а затем вернулся в Мерсисайд и работал конферансье в пабах. Однако Джон предпочитал не распространяться о сестрах Леннон – Дайанн, Пегги, Кэти и Дженет, – которые стали известны в США как вокальная группа, выступавшая в еженедельном телевизионном шоу эстрадного дирижера Лоуренса Уэлка и вызывавшая улыбки и беззлобный смех. После подписания контракта с «Coral» – лейблом Бадди Холли – они стали известны как исполнители легко запоминающихся песенок с бодрым ритмом. Свидетельством тому можно считать их хит «Tonight You Belong To Me», вышедший год спустя.

Однако эти сестры Леннон не играли никакой роли в том перечне возможностей, которые появились у Джона как участника Quarry Men.В сияющих огнях рампы – если таковые имелись – на так называемых «свинг-вечеринках» в школах для сельской молодежи или клубах он иногда вызывал ненависть у местных пижонов, собравшись в углу зала, они бросали злобные взгляды и сквернословили, пока девушки танцевали в другом углу, поставив в центр круга дамские сумочки. Глаза этих парней были сужены от алкоголя, и при первой же возможности цель их присутствия здесь менялась – от секса к более жестоким чувственным развлечениям.

Такое внимание отчасти было спровоцировано самим Джоном – из-за его явного и всепроникающего доминирования в Quarry Men,аналогичного власти, которую имел Лонни Донеган над Skiffle Group.Если Лонни в повседневной жизни выглядел как торговец подержанными автомобилями, то на сцене он умел завораживать слушателя, вызывая истинное воодушевление у публики своими рискованными импровизациями и излучая энергию, ранее невиданную в британской поп-музыке. Лонни Донегана не без оснований сравнивали с Джимми Хендриксом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю