Текст книги "Шут и император"
Автор книги: Алан Гордон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 9
…Ты говоришь как одна из безумных…
Иов, 2, 10
Талия подходила все ближе, а мои ноги словно приросли к полу. Во рту пересохло, а сердце выбивало ритм такого бешеного галопа, какому позавидовал бы лучший скакун на ипподроме.
Обладая кошачьей грацией, она пользовалась всеми ее преимуществами, подражая повадкам самых разных кошек, как прирученных, так и диких. При всей волнообразности телодвижений она никогда не сводила цепкого взгляда зеленых глаз с намеченной жертвы своих чар, в чем я успел убедиться как во время выступлений перед публикой, так и в интимной обстановке. И вот сейчас она неотрывно смотрела мне прямо в глаза.
– Уверяю тебя, Тео, я не призрак, – сказала она. – Я очень даже живая. Мои плоть и кровь по-прежнему горячи. И я смогу доказать тебе это, как только ты припомнишь ответные слова пароля.
Она сокращала расстояние между нами, двигаясь настолько бесшумно, что почти сводила на нет собственное утверждение о своей материальной сущности. Но вот ее руки обвили мою шею, и мы едва не соприкоснулись носами.
– Ну же, Тео, произнеси нужные слова, – прошептала она, продолжая пожирать меня взглядом.
– Infinitus est, – сумел выдавить я, и она тесно прижалась ко мне и приникла к моим губам.
– Отлично, доказательство вполне убедительное, любезный монах, – запротестовал я, как можно мягче отстраняясь от нее. – Если бы я знал, что церковь настолько дружелюбна, то давно бы приобщился к ней.
– Мне не верится, что ты действительно здесь, – сказала она, сверкнув глазами. – Я уж подумала, что никого так и не пришлют.
– Видимо, мы относимся к одной категории неверующих, – заметил я. – Мы полагали, что ты погибла несколько месяцев назад вместе с остальными.
– Едва не погибла, – сказала Талия, втягивая меня в комнату.
Она присела на тюфяк и похлопала рукой рядом, приглашая меня присоединиться к ней. Я невольно послушался, временно потеряв способность трезво мыслить.
– Много ли тебе известно? – спросила она.
– Я узнал, что существует заговор против Алексея, – сказал я. – Что некий убийца должен прикончить его после того, как произойдет особое событие. Что-то в таком роде.
– Откуда такая осведомленность? – удивилась Талия. – Я не думала, что кто-то из нас успел передать сообщение.
– Цинцифицес, – сказал я.
Она кивнула.
– Так вот, значит, кто сообщил обо всем Тиберию. А я не знала. Хотя могла бы догадаться. Я не учла, что этот старый шут еще не растерял свои источники.
– Расскажи мне, что произошло.
– Нико собрал нас на совещание. Обычно мы встречались мимоходом, поскольку император и Эвфи…
– Эвфи? Ты называешь императрицу Эвфи?
– Ну да, называю. Не перебивай, Тео. Так вот, они нечасто общались друг с другом, поэтому и мне редко приходилось работать вместе с близнецами. Но все мы обменивались сообщениями, включая Деметрия и Тиберия. А когда происходило нечто важное, собирались все вместе.
– И частенько такое бывало?
– В этом городе? Да тут постоянно зреют какие-то заговоры. Они и служили поводом для наших собраний. Разузнав о готовящемся мятеже, мы устраивали совещание, разбирались, с кем будет лучше жить этому городу – с действующим императором или с очередным претендентом на его место. А потом внедряли в жизнь принятые решения.
– Я думал, что гильдия предпочитает не вмешиваться в наследственные дрязги василевсов[20]20
Василевс – титул византийского императора
[Закрыть].
Талия вздохнула.
– Гильдия находится от нас в двух месяцах пути. Мы не могли ждать ее распоряжений по каждому вопросу. Мы начали действовать самостоятельно, еще когда страной правил Андроник, а нами руководил Чаливур. Тебя тогда здесь не было, и ты не представляешь, какая здесь царила жестокость – сплошные ужасные убийства и пытки. Нам приходилось проверять каждого претендента на трон, чтобы убедиться, способен ли он бросить вызов Андронику, а потом править империей так, чтобы не уничтожить ее окончательно. К сожалению, Андроник умудрялся подавлять любую оппозицию еще до того, как нам удавалось укрепить ее силы. В конце концов мы решили, что Исаак наименее безвредный из кандидатов. И когда до Чаливура дошел слух, что Андроник послал кого-то убить Исаака, то он позаботился, чтобы Исаак узнал об этом заранее. В итоге Исаак сам убил своего палача и неожиданно для себя возглавил мятеж.
– Значит, он оказался вполне способным.
– Чтобы захватить власть – да. Чтобы править – нет.
– А почему удача сопутствовала Алексею? Тут тоже не обошлось без вашей помощи?
Талия отрицательно покачала головой.
– Все происходило за стенами города. Возможно, мы и помешали бы этому свержению, но нам не под силу чудодейственные перемещения с места на место. В общем, когда Тиберий принес нам последние новости, мы сговорились, что попытаемся разузнать все как можно точнее, используя наши обычные источники, а потом поделимся сведениями. Но выяснить так ничего и не удалось, хотя мы проверили всех высших сановников Влахернского и Большого дворцов, церкви и сената, а также предводителей фракций «зеленых» и «синих», обосновавшихся на ипподроме. Потом я получила сообщение, что Деметрий будет ждать меня в «Петухе». К сожалению, на Эвфи накатил очередной приступ меланхолии, и она прорыдала на моем плече весь вечер, так что я не смогла вырваться туда.
– Выходит, в его кошельке я обнаружил твою записку. Ты, случаем, не знаешь, что ему удалось выяснить?
– Нет. А когда я возвращалась той ночью из дворца, на меня вдруг набросился какой-то громила с ножом.
Талия опустила глаза, ее руки дрожали.
– Он действовал молниеносно, Тео. Я едва успела схватиться за нож, как он ударил меня. Больше я ничего не помню, поскольку очнулась гораздо позже и совсем в другом месте.
Она умолкла и, прижавшись ко мне, закинула мою руку себе на плечо.
– Однако мне удалось выжить. Много месяцев я провалялась в постели, даже говорить не могла. Когда же наконец я рискнула выйти без посторонней помощи, остальные уже давно умерли. Поэтому, Тео, я решила уйти в подполье.
– Почему ты не связалась с гильдией?
– А как? – воскликнула она. – Здесь не осталось никого, кому можно было бы доверить письмо. Я надеялась, что нас начнет разыскивать Толстый Бэзил или новый трубадур. А потом услышала, что в городе появился новый шут. Зайдя на Амастрийский форум, я увидела тебя и поняла, что ты наконец-то пришел, чтобы спасти меня. Кстати, ты выступил вполне прилично. Слегка сдал, конечно, со времени нашей последней встречи, но в общем выглядишь неплохо.
– Спасибо. С тех пор я едва не потерял ногу. Скажи, в тот день ты следила за мной, будучи в монашеском облачении?
– Да, но тогда я решила не мешать тебе. Ты так старательно следил за низкорослым бородачом, тем самым, что торчит сейчас с разинутым ртом на пороге.
Я оглянулся. Там стоял Клавдий, волком глядя на нас. Да что там волком, его испепеляющие взгляды превосходили остроту кинжалов, мечей и стрел, соперничали с убийственностью яда, греческого огня и атакующих слонов.
Вскочив с тюфяка, я с неловкой поспешностью помог подняться Талии.
– Погляди-ка, кто умудрился выжить, – сказал я. – Талия, это… это Клавдий, мой ученик. Клавдий, познакомься с Талией. Оказалось, что мы рано отправили ее в потусторонний мир.
– Привет, – сказала Талия. – Надеюсь, ты простишь мне нарушение традиций. Я понимаю, что сейчас полагается высмеять ученика, но у меня нет никаких сил.
– Очень жаль, – бросил Клавдий. – У меня как раз есть наготове отличный ответ. Кстати, тебе очень идет тонзура.
Талия обернулась ко мне.
– Какой у нас план, Тео? – спросила она. – Конечно, из меня сейчас неважнецкий помощник. Мне и сюда-то еле удалось добраться. Я еще не способна на мастерские трюки. Но постараюсь сделать, что смогу.
– Планов пока нет никаких, – сказал я. – Завтра мы устраиваем представление на ипподроме. Надеюсь, нас воспримут достаточно хорошо и удостоят приглашения во Влахернский дворец. Кто там на первых ролях в окружении императора?
– Помимо императрицы есть еще несколько человек. Эпарх[21]21
Эпарх – градоначальник Константинополя в Византийской империи
[Закрыть] Константин Торник отвечает за торговые дела. Трогательный человечек, боящийся собственной тени. Во дворце всем заправляет евнух по имени Георгий Инеот. Коварный тип. Император как-то отправил его послом к восставшим валахам, так Георгий, недолго думая, пригрозил им вторжением византийского войска. Императорским гардеробом заведует евнух Иоанн. Начисто лишен художественного вкуса. Его легко узнать по нелепым нарядам. В обожаемых им зеленых сапожках совершенно жуткого вида он похож на лягушку. Хранитель императорских чернил, Леонит, ужасный развратник и взяточник – плохое сочетание. И есть еще Константин Филоксенит. Очередной евнух, но с головой на плечах. Он ведает императорской сокровищницей. Нико обычно говорил, что для евнуха он слишком мужественный.
– А как насчет родственников? Возможных претендентов на трон?
– У него три дочери: Ирина, Анна и Евдокия. Две старшие уже завели по второму мужу. Ирина вышла за Алексея Палеолога. Он очень близок к императору, часто сражался на его стороне. А муж Анны – Федор Ласкар. Он, безусловно, честолюбив, но поддерживает, отличные отношения с Эвфи, и поэтому его, вероятно, не волнуют перспективы власти, по крайней мере пока. Он предпочитает строить козни свояку. Евдокия, в лучших семейных традициях, разрушила свой брак изменой, и ей пришлось вернуться под отцовское крылышко. Формально она остается замужней дамой, хотя ее брак можно быстро расторгнуть, если кто-то еще польстится на нее. По-моему, они дожидаются выгодного жениха.
– А женщины?
Талия фыркнула.
– Нескончаемая череда. Нынешней фавориткой является египетская куртизанка.
– Египетская?
– О, не волнуйся, Тео. Ее досконально проверили.
– Гильдия?
– Нет, Эвфи. У императрицы лучшая сеть осведомителей в городе, особенно когда дело касается императорских наложниц. Скорее всего, эта египтянка работает на нее.
– Брак – на редкость удивительная вещь! – вздохнул я.
– Я раньше тоже так думал, – вставил Клавдий.
– Какой же ты циник, малыш, – сказала Талия. – Сомневаюсь даже, стоит ли мне флиртовать с тобой.
– Могло бы выйти забавное приключение, – сказал Клавдий.
– Ладно, пожалуй, мне пора уходить, пока городская стража не начала таскаться по улицам, – сказала Талия.
– Где тебя искать в случае необходимости? – спросил я.
Она отрицательно мотнула головой.
– Завтра я сама разыщу тебя. – Она поднялась на цыпочки и вновь поцеловала меня. – Я так рада, что прислали именно тебя, – сказала она и выскользнула из комнаты.
– Талия была твоей близкой подругой, не так ли, – усмехнулся Клавдий. – Она смазала тебе грим.
– Тише, ученик, – сказал я и, осторожно выйдя на лестницу, посмотрел на входную дверь, но нашей гостьи уже и след простыл. Я вернулся в комнату.
– У тебя какая-то странная привязанность к женщинам, переодетым в мужское платье, ты не считаешь? – язвительно заметил Клавдий. – Почему ты не представил меня ей по-настоящему? Не хотел, чтобы она узнала, что ты женился и прибыл сюда вместе с женой?
– Нет, просто меня беспокоит, почему она осталась в живых, – ответил я.
– Надо же, тут я наконец-то согласна с тобой. Меня также не радует, что она все еще жива.
– Однажды на охоте фракийский царь поймал шесть волков, – задумчиво сказал я. – Он посадил их в самую глубокую темницу дворца и запер дверь на замок. Спустя шесть месяцев он вновь заглянул туда и обнаружил лишь одного волка.
Виола скептически глянула на меня.
– Иными словами, ты подозреваешь ее? – спросила она.
– Уж не надежда ли прозвучала в твоем голосе?
– Я застала вас в объятиях друг друга.
– Она нуждалась в утешении.
– Тебе прекрасно удалось ее утешить.
– Она застала меня врасплох, ясно? – запальчиво выкрикнул я. – Я так обалдел, что долго не мог прийти в себя.
– Хороший шут всегда готов к любым неожиданностям, – напомнила она мне.
– Достаточно, ученик.
– Прекрати так называть меня!
– А как же ты хочешь, чтобы я называл тебя?
– Женой, – тихо сказала она. – Любимой. Виолой. Сейчас подойдет любое ласковое обращение.
Я шагнул вперед и привлек ее к себе.
– Не желаешь ли принять обещанную мной ванну? – спросил я.
– Для начала, – ответила она.
Спустившись на первый этаж, я прошел туда, где находились комнаты Симона. Ванна стояла возле кровати. А сама кровать под пологом на четырех столбиках выглядела так роскошно, что я невольно позавидовал. Не следовало бы хозяину гостиницы спать намного лучше, чем его постояльцам.
Затащив ванну к нам наверх, я раздобыл ведра и натаскал воды. После пятой ходки ванна наполнилась достаточно, и Виола, опустившись в нее, принялась усиленно мыться.
– Я не забыл тебя, – сказал я, целуя ее в затылок.
Она бросила в меня полотенце. Я поймал его и начал тереть ей спину.
– А я не забыла о том, как замечательно жила в окружении слуг, – сказала она. – Горничные заботились о моей одежде, о детях, прибирали в комнатах. И подумать только, что я отказалась от всего этого ради ванны с холодной водой в клетушке, где хорошо живется только блохам и дуракам. А ведь мы даже не спим вместе.
– У нас все впереди. Потерпи немного.
Она указала на свою правую лопатку.
– Ладно уж, муженек, я многое прощу тебе, если хорошенько потрешь мне спинку.
Я выполнил ее пожелание, и она удовлетворенно вздохнула.
Вскоре Виола вылезла из ванны и тщательно вытерлась. Убедившись, что под окнами никого нет, я вычерпал воду ведром, выливая ее на улицу. Потом потащил одолженные банные сосуды обратно в комнату Симона.
Он все еще дожаривал поросят. Дверца огромного платяного шкафа в его комнате была слегка приоткрыта. Будучи по натуре любопытным, я заглянул в него. Там хранились обычные стопки белья, висели кожаные передники и плащи. А также широкая белая мантия с красным крестом.
Ого, подумал я, это уже интересно.
Когда я покончил с этими делами, Клавдий успел одеться и спуститься к ужину. Прекрасно приготовленные поросята порадовали всех завсегдатаев трактира, бурно выразивших благодарность принесшему их Петру. Скорее всего, именно так он расплачивался за жилье.
Первое ночное дежурство я взял на себя. Когда Виола улеглась на тюфяк, завернувшись в легкое покрывало, я рассказал ей все, что услышал от Талии.
– Ну вот, значит, мы разыскали уже двух шутов, – сонно произнесла она. – Интересно, когда убийцы остальных шутов выследят нас?
– А может, они давно сбежали, – предположил я. – Отказались от своих замыслов.
– На самом деле ты в это не веришь, – сказала она.
– Ты права. Кстати, я узнал еще кое-что интересное. Наш хозяин был не простым крестоносцем. Он принадлежал к рыцарям Храма. Я видел старую мантию в его комнате.
– Симон – храмовник? – воскликнула она. – Он совсем не похож на них. Слишком жизнерадостный.
– Возможно, потому, что ему удалось выжить, – предположил я. – Сейчас он вернулся к мирной жизни, продает вино пьяницам, да развлекает солдат военными байками.
– Проповедует новообращенным, – засыпая, пробормотала она. – Странно, вот уж не ожидала столкнуться с храмовником в Константинополе.
– Спи спокойно, возлюбленная жена моя, Виола, – прошептал я, целуя ее. – Завтра мы выступаем на ипподроме.
Для разнообразия мы проснулись на рассвете. Загрузив в тележку кирпичи и прочий реквизит, мы покатили ее в сторону ипподрома. Наш путь пролегал по площади, где мы впервые встретили Цинцифицеса. Он и сейчас с утра пораньше разглагольствовал перед торговцами, открывающими свои лавки. Я незаметно пригласил его следовать за нами, и мы с Клавдием зашли перекусить в уже знакомую нам ближайшую таверну.
Вскоре Цинцифицес появился в дверях, огляделся и нашел нас.
– Вам следовало зайти в церковь, грешники, – сказал он.
– Мы и так общаемся со святым праведником, – ответил я. – Трудно найти более ревностных верующих, чем те, кто готов припасть к твоим ногам.
– Тебе бы все насмешничать, – вздохнул он. – Я порой размышляю, пытался ли кто-то поносить Нашего Спасителя во время Его проповедей. И если Его поносили, то находил ли Он достойные ответы. С чувством юмора у Него, несомненно, было все в порядке. А вы что, собрались сегодня выступать на ипподроме?
– Собрались, – сказал я. – И мне вот пришло в голову, что надо бы поточнее узнать у тебя, где именно происходил тот разговор. Если я смогу определить эти места, то, возможно, замечу, кто пользуется ими.
– Сложное дело, – задумчиво сказал Цинцифицес. – Звуки стекаются вниз с разных сторон, и поскольку я не смог узнать те голоса, то очень трудно сказать, откуда именно они доносились.
– Это была просто идея.
– Погоди, кажется, я придумал, что можно сделать, – сказал он. – Я соберу немного свежих веток и подожгу там. Дым начнет подниматься тем же путем, по которому звук спускается вниз. Когда протрубят фанфары, последите сначала за Кафизмой, а потом за ложами справа от нее.
– Это нам очень поможет, – сказал я. – Спасибо тебе.
Мы поднялись уходить.
– Рассмешите их до смерти, – сказал он, перекрестив нас на дорожку.
– Мир твоей душе, – ответил я.
Войдя со стороны конюшен, мы отправились на поиски Самуила. По сравнению с нашим первым посещением жизнь там сейчас бурлила втрое сильнее; народ суетился, начищая до блеска лошадей и вплетая в их гривы золотые ленты. Мы прошли мимо многочисленных стойл с крайне взвинченными обитателями, громко ржавшими нам вслед. Из-за одной загородки донесся мощный рев. Клавдий заглянул туда и отпрыгнул в сторону на добрых восемь футов.
– Там вовсе не лошадь, а медведь. Огромная зверюга с множеством ужасных зубов.
– Уверен, что у него дружелюбный нрав, – сказал я. – Вероятно, это прирученный артист, работающий вместе с акробатами.
– На самом деле он совершенно дикий, – крикнул стоявший на возвышении Самуил. – Сегодня ему предстоит помериться силами со львом, и мы еще посмотрим, кто победит. Вон, видите, лев сидит слева от вас.
Клавдий оглянулся, и его встретил еще более мощный рык. Очередным прыжком он вернулся на середину дорожки и заявил:
– Я бы поставил на льва.
– Приветствуем тебя, наш славный покровитель, – сказал я, вручая Самуилу золотую монету.
– Все в порядке, шуты, – сказал он, тщательно проверив монету на зуб. – Во время забегов все артисты остаются вон в той огороженной площадке около эврипоса. Обычно у нас бывает четыре заезда утром и четыре заезда днем. Сегодня утром будут скачки с барьерами, днем – на колесницах, кроме того, традиционные состязания по ходьбе, выступления гимнастов, животных и одного хвастуна, утверждающего, что он умеет летать. Можете устраивать ваши номера между состязаниями. Только не маячьте перед Кафизмой, пока не получите оттуда особого приглашения. Люди эпарха следят за увеселительными представлениями, и они сами дадут вам знать, если император захочет вас видеть.
Мы поблагодарили его и покатили нашу тележку вверх по пандусам к воротам арены.
– Что такое эврипос? – спросил Клавдий.
– Вон то сооружение посередине, – показал я.
– О боже, – охнул он.
Беговая дорожка была такой длинной, что стрела лучника, вставшего в начале, долетела бы только до ее середины. В центре арены возвышался длинный и узкий постамент, украшенный многочисленными колоннами и скульптурами. Он и назывался эврипосом, центральной перегородкой.
Огороженная площадка для выступающих находилась под Египетским обелиском, который триумфально установили здесь по приказу самого Феодосия I около тысячи лет назад. Рядом с ним стояла витая Змеиная колонна из бронзы, служившая в Дельфах основанием золотого треножника. Змеи на ее поверхности выглядели настолько живыми, что явственно представлялось их громкое шипение. На дальнем конце высилась колонна Константина Багрянородного – гигантский столб, сложенный из каменных блоков и обшитый бронзой, которая ловила солнечные лучи и, словно играя, разбрасывала их по всему ипподрому.
Между этими соперниками Вавилонской башни помещались скульптурные изображения исторических и мифологических личностей, а также животных, населяющих землю и мир ночных кошмаров. Все эти бронзовые изваяния равно привлекали взоры, и глаза попавших сюда новичков в растерянности цеплялись то за одно, то за другое. Мне из всего этого великолепия больше всего нравилась гигантская статуя Геракла, созданная легендарным древнегреческим скульптором Лисиппом. Отказавшись от традиционного героического восприятия, Лисипп изваял этого полубога безоружным, уставшим от выполнения невероятно тяжких подвигов, но непобежденным. Гордая непреклонность перед ударами судьбы сделала его излюбленным мальчиком для битья нынешней императрицы, однако даже она не смогла победить его.
– Что случилось с носом того несчастного вепря? – спросил Клавдий, когда мы вкатили нашу тележку на площадку.
На эврипосе стоял также могучий бронзовый вепрь, нагло задирающий льва. Его морда была лишена рыла.
– Евфросиния, – сказал парень, разминавшийся рядом с акробатами, и дополнительных объяснений никому не понадобилось.
– У нас есть время прогуляться, – сказал я.
Дойдя до закругленного конца, так называемого сфендона, мы рискнули подняться на его верхний ярус, украшенный колоннадой. Мы оказались в окружении очередных статуй, а нашим глазам предстал поистине великолепный вид на Константинополь и его окрестности. Прямо перед нами маячил купол храма Святой Софии, а за ним до самого Хрисополя тянулось изрезанное протоками побережье.
– Кафизмой называют вон ту двухъярусную императорскую трибуну на южной стороне, – пояснил я. – Император и его свита занимают второй ярус. Основная часть приближенных императора сидит справа, а за ними устраиваются сенаторы. За теми ложами мы и должны будем понаблюдать, когда затрубят фанфары. Места на северной стороне амфитеатра принадлежат двум основным здешним фракциям – «синим» и «зеленым». Именно они обычно бывают зачинщиками беспорядков. Во время скачек каждая из них болеет за своих фаворитов, и любой, даже самый ничтожный повод может спровоцировать грандиозную драку. Именно поэтому мы покажем здесь только легкую комедийную пантомиму. Никакой политики.
– Но разве солдаты не обеспечивают порядок? – спросила Виола.
– Блажен, кто верует. Несколько столетий назад вон в той секции начались беспорядки. Так говорят, что войска устроили настоящую резню, уничтожив на этом малюсеньком ипподроме тридцать тысяч человек. Водостоки, должно быть, долго истекали кровью.
– Какой ужас, – сказала она.
Мы подошли к скульптуре какого-то давно забытого возничего.
– Скачки начнутся с того конца, вон от тех ворот, – сказал я.
– Украшенных квадригой лошадей?
– Да. Надо заранее укрыться на нашей огороженной площадке. Если мы случайно не успеем, то побежим к эврипосу и заберемся на постамент со статуями.
– А как мы узнаем, когда они начнут?
– Услышим фанфары. А еще видишь вон там бронзового орла со змеей в когтях? Приглядись к его крыльям.
Виола взглянула на эту скульптуру, словно парившую над всеми остальными. На нижней стороне крыльев четко просматривались бороздки.
– Они служат своеобразными солнечными часами, – сказал я.
– Удивительно! – воскликнула она.
Мы вернулись в наш центральный загон и начали подготовку к выступлению. С особой завистью я понаблюдал за разминкой гимнастов, но, когда мы сами занялись разминкой, обнаружил, что раненая нога уже хорошо слушается меня. Уступив внезапному порыву, я сгруппировался и сделал обратное сальто.
– Неплохо, старина! – одобрительно крикнул один из молодых гимнастов.
– Ну как? – спросил я, глянув на Клавдия.
Он невозмутимо посмотрел на меня и повторил трюк.
– Ну как? – спросил он.
Я улыбнулся.
Открылись ворота, и за отрядом императорских гвардейцев на арену вышли важные чиновники и сенаторы. За ними следовали две фракции, размахивая флагами соответствующих цветов и дружно выкрикивая что-то незатейливое вроде «Зелень, зелень!» или «Синь, синь!». Я порадовался, что пурпурный цвет остался за верховной властью, поскольку эти идиоты могли не справиться с произношением более сложных слов.
Толпы народа до отказа заполнили трибуны. Смотрители спешно проверяли беговые дорожки, удаляя случайно попавшие туда камешки, о которые могли бы споткнуться во время состязаний люди или лошади. Блюстители порядка рассредоточились по всему ипподрому, заняв назначенные им посты, и вскоре к ним присоединилось несколько дюжин герольдов, готовых дать сигнал к началу праздника.
Мы с Клавдием протолкались к той стороне площадки, что выходила на Кафизму, и внимательно пригляделись к ложам справа от нее, а наши коллеги по артистическому цеху тянули шеи, выискивая признаки приближения императора.
После торжественного барабанного боя герольды начали взывать к зрителям:
– Поднимайтесь же, сенаторы, и воздайте хвалы вашему императору! Поднимайтесь же, воины, и воздайте хвалы вашему императору! Поднимайтесь же, горожане, и воздайте хвалы вашему императору!
Большой золотой занавес императорской ложи развели в стороны и надежно закрепили по краям. Барабанный бой грянул с новой силой, и группа трубачей заняла свои места на крыше Кафизмы. Они хором выдохнули, и торжественный звук фанфар взлетел в небеса.
Вцепившись руками в край перегородки, Клавдий, словно завороженный, глядел на это зрелище. Я склонился и прошептал ему на ухо:
– Настало время показа.
