Текст книги "Флинкс на планете джунглей"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Мы рано начинаем учить своих детей, – объяснила Тил. – И учатся они охотно, заставлять не приходится. Лентяю не суждено стать взрослым.

– Пропала мои иголка. – У Кисс задрожали губки; сейчас она выглядела, как любая другая девочка, потерявшая свою куклу.

– Я тебе другую подарю, – сказал Флинкс. – В сто раз лучше. Даже если придется сделать ее собственными руками.

У нее заблестели глаза:

– Правда? Обещаешь?

– Правда, обещаю, – ласково улыбнулся он.

Растение, на которое беглецы свалились и которое спасло им жизнь, называлось гаргалуфла. Единственный цветок имел всего два лепестка, зато каждый из них имел три метра в толщину, в ширину пять, а в длину шесть. Он рухнул бы под действием собственной тяжести, если бы его межклеточные полости не были наполнены воздухом.

– Как вы узнали, что тут растет этот надувной матрац? – Флинкс перевел взгляд с цветка на Тил. – Перед падением я успел заметить, что тебе нисколько не страшно. И еще вопрос: тебя, похоже, не удивило появление хэка с его спорами. Наверно, в этом краю хэки не редкость?

Она улыбнулась:

– Редкость, как и в любом другом краю. Их собрали по всей округе и принесли сюда, а потом сбросили на нас.

– Сбросили?..

Полузнакомое ощущение заставило его повернуться; так и есть, из зарослей вышли фуркоты.

Кисс и Двелл радостно бросились к ним, Мумадим и Туватем ответили тем же. Все четверо смеялись, обнимали, похлопывали друг друга, рискуя свалиться с гаргалуфлы. Тил и Саалахан, конечно, тоже были рады воссоединению, но ограничились дружеским объятием.

– Вы едва не опоздали. – Она почесала большого фуркота между ушами.

Саалахан усмехнулся:

– Зрелые плоды хэка собрать легко. Труднее было дождаться, когда вы остановитесь в таком месте, откуда можно спрыгнуть и не разбиться.

– Теперь мне все понятно, – сказал Флинкс.

Тил кивнула:

– Как только на нас посыпались хэки, я сразу поняла, что это дело лап Саалахана. Я не сомневалась, что мой фуркот не стал подвергать риску мою жизнь. Ну, мы и прыгнули. – Она топнула по гигантскому лепестку. – Я ведь даже не догадывалась, на что мы упадем. Гаргалуфла – то, что надо, Саалахан.

– Мы так и решили.

– А вдруг эти споры не подействовали бы на а-аннов? – спросил Флинкс. – То есть, на нелюдей.

Три глаза задумчиво посмотрели на него:

– У кого есть нос, обязательно будет чихать.

– У фуркотов тоже есть нос. Почему же они не чихали, собирая хэк?

Симбиот фыркнул:

– Мы набрасывали на них петли из длинных лиан, а потом на этих же лианах несли. Чтобы шляпка выбросила споры, надо ее согреть своим теплом.

С помощью фуркотов все люди спустились с гигантского лепестка. Тил показала Флинксу стебель гаргалуфлы, толщиной со ствол дуба. Сам цветок рос на толстенной ветке – куда до нее самому могучему дереву, которое Флинкс видел на Мотыльке. Джунгли Амазонки на Земле по сравнению с этим лесом казались садиком на заднем дворе коттеджа, а леса Ульдома – живой изгородью возле поля для гольфа.

Дар позволил Флинксу ощутить слабые отголоски страха и ярости, растерянности и решимости.

– Может, пора уходить?

Тил удивленно посмотрела на него:

– Неужели ты думаешь, что они теперь осмелятся нас преследовать?

– Не знаю, но честь для а-аннов превыше всего. Я не стал бы задерживаться тут, чтобы убедиться в обратном.

Отряд графа Каавакса теперь состоял из сержанта, двух здоровых солдат и бедолаги, которого Кисс ткнула иглой, если, конечно, он еще не истек кровью. Понеся такие потери, люди на их месте приняли бы решение отступать. Однако у а-аннов мозги устроены по-другому.

– Тогда не будем мешкать. Скажи, куда идти, Флинкс.

Тот посмотрел на путевод и указал направление.

– Мне нравится эта вещица, – улыбнулась ему Тил. – Может, на этот раз мы без задержек доберемся до Дома-дерева.

– Черт побери, я тоже надеюсь на это.

Он почесал нижнюю челюсть Пип, та зажмурилась от удовольствия.

Вообще-то, с тем же успехом можно пойти к шаттлу, подумал Флинкс, и с помощью фуркотов разделаться с обескровленным отрядом Каавакса.

У этого плана был большой минус – на борту а-анн-ского корабля наверняка осталось много солдат, не вкусивших прелестей этого мира, прекрасно вооруженных и наверняка стосковавшихся без дела. Нет, встречи с ними лучше избежать. И к тому же долг джентльмена велит сначала проводить до родного Дома-дерева Тил с детьми, а потом позаботиться о собственном благополучии.

– Помнишь, как однажды тупица-нырялыцик попытался съесть шляпку хэка? – спросил у сестренки Двелл. – Он так чихал, что его едва не разорвало на куски!

Дети захихикали. Поглядывая на них, снова таких бесстрашных и жизнерадостных, Флинкс задумался о том, каково это – вырасти в подобном мире. Вырасти, не видя ни земли, ни Неба, и на каждом шагу встречая такое множество диковинных растений и животных, какое большинству людей не встретить и за всю свою жизнь. Такое богатство вкусов и ароматов недоступно, наверно, даже богатейшим жителям Земли и Ульдома.

Флинкс вздрогнул: в тыльную сторону левой ладони вонзилась колючка. На месте укола выступила капелька крови. Лес напоминал: рассуждая на отвлеченные темы, в нем долго не проживешь.

И Флинкс решительно выбросил из головы все несвоевременные мысли.

Глава девятнадцатая

Сержант в конце концов перестал чихать; теперь он стоял, пошатываясь от изнеможения, и жадно дышал. На его лицо было страшно смотреть – обычно безукоризненно чистая чешуя покрыта засохшей слизью, глаза потускнели и воспалились.

Чораззквеп, что мог, сделал для стонущего Джаскуетеча – продезинфицировал рану, наложил повязку, вколол антибиотик. Всерьез раной можно будет заняться только на борту шаттла. Сержант протер все еще слезящиеся глаза и заметил, что Чораззквепу удалось главное – остановить кровь. Толковый солдат, надо будет объявить ему благодарность в приказе – при условии, конечно, что они уцелеют.

С ненавистью глядя в зеленую бездну, граф Каавакс тщательно вытирал дезинфицирующим полотенцем лицо. По мнению сержанта, он стоял чересчур близко к краю, но не делать же замечание высокородному начальнику. Сказать, что надо отойти на шаг, – все равно что поставить под сомнение мужество графа. Может, чего-то Каа-ваксу и недостает, но только не храбрости.

Сейчас, однако, важнее не храбрость, а здравый смысл.

Со всех сторон доносились крики, свист, вой, рев и музыкальный перезвон. Догадаться по этим звукам о судьбе бывших пленников было невозможно. То ли они предпочли самоубийство гибели от а-аннского оружия, то ли кто-то из них уцелел и сейчас лежит далеко внизу, невидимый сверху и, возможно, раненый. Впрочем, сержанта интересовала судьба только одного из них – высокого человека мужского пола.

Он осторожно наклонился над бездной. Зелень, только зелень – всех возможных оттенков. От этого зрелища его все еще больные глаза снова наполнились слезами. Повсюду суетливо порхали, бегали и ползали всякие твари – и ни единого следа людей. Бочком, бочком сержант приблизился к своему командиру.

– Достопочтенный граф, что мы теперь будем делать? – Он сделал жест ожидания второй степени с оттенком сочувствия.

Каавакс был тронут. Он не обиделся бы на своего сержанта даже в том случае, если бы тот осыпал его отборными ругательствами.

– Как только состояние раненого Джаскуетеча стабилизируется, мы продолжим преследование. – Глянув на свой путевод, он указал на восток. – Они движутся в этом направлении. До тех пор, пока Флинкс пользуется устройством связи со своим шаттлом, ему от нас не уйти. Он не посмеет выключать путевод, потому что в этом случае ему не найти дорогу обратно. Он молод, но не глуп. Когда догоним беглецов, нужно действовать решительно и быстро. Туземцев прикончить на месте. Флинкса взять живым, но малейшие попытки сопротивления жестко пресекать – ни о каком почетном плене больше не может быть и речи. Его ядовитого питомца я пристрелю собственноручно.

План действий был изложен совершенно недвусмысленно.

– Достопочтенный граф?

– Да, сержант?

– Этому человеку известны наши намерения. Как вы верно заметили, он не глуп. Следовательно, он понимает, что, пока его путевод включен, мы не потеряем след. И все же он ведет себя так, словно не боится преследования. Можно предположить, что он нарочно ведет нас за собой.

– С какой целью?

В тоне сержанта ощущалась убежденность первой степени:

– С целью окончательного уничтожения нашего отряда, достопочтенный граф.

Каавакс задумался:

– Эта мысль и мне приходила в голову. Однако причиной всех наших потерь, кроме одного-единственного случая, была враждебная флора и фауна, а не люди. Нужно принять все необходимые меры предосторожности, и тогда мы добьемся успеха. Замечу также, что Флинкс не вооружен.

– Вряд ли стоит напоминать вам, достопочтенный граф, – с досадой проговорил сержант, – что никакие меры предосторожности не помогли нам уберечь солдат и что весь этот мир можно воспринимать как оружие. Даже если мы снова захватим Флинкса, еще вопрос, сумеем ли довести его до стоянки шаттла живым. В начале этого похода под вашим началом был полноценный отряд осторожных и энергичных бойцов, а сейчас вместе со мной их осталось всего трое, и мы измотаны и деморализованы, и один из нас серьезно ранен. – Он сделал жест полного несогласия, смягченный уважением. – Пусть этот человек и его местные друзья уходят восвояси, достопочтенный граф. Если только ему не придет в голову навсегда поселиться в этом тлетворном болоте, рано или поздно он вернется к своему шаттлу. Не составит труда вывести из строя судно. Тогда мы без всякого риска и возьмем парня. – Сержант кивнул на раненого Джаскуетеча: – Разве есть в галактике человек, чья жизнь дороже жизни а-аннского солдата?

– Конечно, есть, и тебе известно это не хуже, чем мне, сержант. Однако есть и другое соображение. С меня голову снимут, если мы вернемся без пленника.

– Лучше пусть это произойдет в переносном смысле, чем в буквальном, достопочтенный граф.

Сержант вздрогнул, когда над ветвью промчались три четырехкрылых существа с развевающимися желтыми хвостами. Они казались неуклюжими, безобидными и даже симпатичными, отчего сержант еще больше насторожился. Этот а-анн хорошо усваивал уроки.

Каавакс надолго замолчал. Когда он наконец заговорил, в его голосе слышалось смирение:

– Ты прав, сержант. Мы сломаем его шаттл и оставим на борту записку. Пусть Флинкс сам решит свою судьбу. – Он снова заскользил взглядом по зарослям. – Может, с самого начала надо было это сделать. Но кто бы мог подумать, что охота на одного-единственного человека может причинить столько неприятностей.

– Никто бы не мог, достопочтенный граф, – сочувственно подтвердил сержант. – Как никто бы не мог хотя бы представить себе такой мир. Воспоминания о нем будут преследовать меня всегда, вплоть до того дня, когда Темная Дюна вырастет надо мной.

– Будь сдержан в своих чувствах, сержант. Страх лишает воли, держи в когтях свое воображение. Передай остальным: мы возвращаемся к шаттлу. Ничего не трогать, не нюхать и не пробовать на вкус. Если бы можно было идти, закрыв глаза и заткнув уши, я бы отдал такой приказ. Предусмотрительность и осторожность – вот наши ангелы-хранители в этом походе, и надеюсь, они не подведут. Пойдем посмотрим, как дела у рядового Джаскуетеча. Теперь, когда решение принято, мне хочется поскорее отправиться в путь.

Задев невинные с виду розовые цветы, граф резко отшатнулся. Никто не засмеялся, но он не удивился бы, если бы у всех его подчиненных началась истерика.

– Никого из них не видно.

Саалахан спрыгнул с лианы и подошел к хлипкому шалашу из нескольких больших листьев, укрепленных в развилке ветвей. Флинкс и Тил уже забрались под их сень, а дети со своими фуркотами играли неподалеку.

– Я ходил далеко. – Саалахан с ворчанием уселся, подобрав под себя все лапы.

Флинкс уже давно не ощущал присутствия а-аннов, что подтверждалось словами Саалахана. Куда они подевались, не имело значения. Важно одно: уцелевшие а-анны не стали преследовать беглецов. Возможно, рептилоиды задумали какую-нибудь подлость, но Флинкс разберется с ними позже. Сейчас ему вполне достаточно того, что граф Каавакс со своими подчиненными находится далеко.

– Они отступили. Временно. – Флинкс погладил пальцем мягко светящийся путевод.

– Или погибли. – Из широкой груди Саалахана вырвалось урчание – фуркот смеялся. – Трудно преследовать своих врагов, если ты мертв.

– Нам просто повезло.

– Ну да – как Кисс. – Туватем игриво и в то же время не без гордости легонько шлепнула девочку.

Флинкс поднял взгляд. Они находились на третьем ярусе – излюбленном ярусе людей, и небо было в сотнях метрах над ними. Пип спала, уютно свернувшись на плечах Флинкса.

– А-анны – существа непредсказуемые. Они могут искать нас сверху – у них есть второй шаттл. И в следующий раз поблизости может не оказаться деревьев, которые помешают им сесть.

– Такие деревья есть везде, – уверенно возразил Саалахан. – Иначе лес сильно страдал бы от пожаров.

Флинкс не стал говорить о том, на какие чудеса способна техника а-аннов. Трудно спорить с фуркотом. У Саалахана, казалось, на все был готов ответ.

Он представил себе а-аннский шаттл, лучами, ракетами и огнем дюз торящий себе путь сквозь зеленые заросли. Картина наводила на грустные мысли, но была среди них и утешительная: лес так или иначе даст отпор.

Что-то подсказывало ему, что у а-аннов в этой схватке будет ничтожно мало шансов на победу.

Освободившись от назойливого общества графа Каа-вакса, Флинкс просто радовался жизни. С Пип все было в порядке, Тил пребывала в хорошем настроении, фуркоты затевали всякие игры, а вокруг, куда ни глянь, восхищенному взору открывались чудеса. Флинкс предпочел не задумываться о том, что когда-то и это зрелище надоест ему, как и прежде надоедало все новое и захватывающее.

Рано или поздно придется расстаться и с этой планетой. Интересно, что предпримет теперь граф Каавакс? Отступится? Или не остановится ни перед чем, чтобы завладеть тайной «Учителя»?

Надо, однако, на всякий случай разработать какой-то план. Стараясь не потревожить Пип, Флинкс положил руки под голову и прислонился к стволу. От дерева распространялся приятный острый аромат. Нет, не все диковинки этого мира несут в себе смерть. Коричное дерево высотой не менее шестисот метров укрыло их в своей тени, дало возможность отдохнуть и расслабиться. На самом деле это, конечно, была не корица, но именно такое название приходило на ум, когда он вдыхал упоительный аромат. Чувствуя себя прекрасно, с головой погрузившись в необыкновенное блаженство, Флинкс дышал глубоко и часто; это было что-то вроде массажа, даже не физического, а психического.

Ему было хорошо, очень хорошо. И не потому, что сейчас он пребывал в безопасности, а из-за присутствия трех людей, чьи души были родными лесу, и трех бдительных фуркотов.

Ночью Флинкс долго сидел в скромном убежище, глядя, как дождевые капли бьются по листьям, цветам и ветвям. Заметив Пип, свернувшуюся на монументальной спине Саалахана и напоминавшую цветную татуировку, он улыбнулся. Не сумев однажды одолеть карликовую драконшу, фуркоты теперь притворялись, что не замечают ее. Да, спина большого фуркота, наверно, помягче, чем плечи Флинкса.

Убедившись, что с детьми все в порядке, Тил подсела к нему:

– На что ты смотришь?

– На дождь. И на светлячков – вон они, ловят и запасают воду. На темные силуэты животных, с призывными криками бродящих в ночи. На птиц, разбуженных зыбким лунным светом. – Флинкс нежно улыбнулся Тил. – Здесь так много нового для меня, так много удивительного.

– Не понимаю, – состроила гримаску она.

Он снова устремил взгляд в ночную тьму:

– Я изголодался по знаниям, Тил. Тебе знакомо чувство голода, такого сильного, что живот подводит? – Она кивнула. – То же самое происходит с моей головой. Много раз я утолял этот голод, но что бы я ни делал, он всегда возвращается. – Флинкс беспомощно развел руками. – Таким уж я уродился, Тил, – мне все время нужно узнавать что-то новое. Иначе я начинаю страдать точно так же, как ты страдаешь от обычного голода.

Она прислонилась к его плечу.

– И в нашем лесу тебе достаточно этой «пищи»?

– Больше чем достаточно.

– Расскажи мне, в таком случае, что ты узнал в лесу? Чему научился у него?

Флинкс ответил, поразмыслив:

– Что рука об руку с красотой часто идет смерть, что смерть – это начало новой жизни и что в природе все оборачивается не тем, чем кажется. – Он пожал плечами. – Все то же самое можно сказать и о людях.

– Там, откуда ты пришел, все по-другому?

– Вообще-то нет. Просто там это не так ярко выражено. Здесь все как бы преувеличено: виды, звуки, запахи. Этот мир захлестывает с головой. – Флинкс усмехнулся. – Трудно чем-нибудь восхищаться, зная, что в любую минуту оно может откусить тебе ногу.

– Я не допущу, чтобы такое случилось с тобой.

– Спасибо, Тил. Я знаю… – Он замолчал, только сейчас осознав, что именно и, главное, каким тоном она только что сказала.

– У меня нет мужа, Флинкс.

Больше она не добавила ничего. Ее слова повисли в воздухе, точно споры, ждущие своего часа, чтобы упасть в плодородную землю и прорасти.

Он отвернулся.

– Я никогда не был женат, Тил. Я ведь уже говорил тебе.

Она прижалась к нему, ее тело было теплым, соблазнительным. Дети и фуркоты крепко спали неподалеку.

– Я помогаю тебе, ты помоги мне. Думаю, это даже нечто большее, чем просто помощь. Мы подходим друг другу.

Флинкс побывал во многих мирах, избежал опасностей, с трудом поддающихся воображению, повидал представителей самых разных рас, как плохих, так и хороших. Но даже его уникальный Дар не помог – Тил шла к своей цели напролом, и Флинкс не знал, что говорить и делать.

– Тил… Тил, я просто не знаю, что сказать. Я не хочу жениться. – Отвечая, Флинкс смотрел не на нее, а во тьму. – Я вообще не уверен, было бы это честно с моей стороны – жениться…

– Почему? – удивилась она. – Флинкс, с тобой что-то не так?

– Да… Нет. Просто я… не такой, как все. Не знаю, плохо это или хорошо. Иногда вроде бы ничего плохого, но иногда мне хочется разбить себе голову, вырваться из нее.

– Странные слова. Разве можно вырваться из собственной головы?

Он открыл было рот, но не произнес ни слова. Разве можно объяснить, что были случаи, когда он в самом деле «выходил» из своей головы? Когда-то с помощью ульру-уджурриан, а недавно – уже здесь, на этой планете.

– Ты очень милая женщина, Тил, и очень красивая.

И это была истинная правда. Тил полулежала, привалившись к Флинксу в тени огромного дерева, а ее тело было усеяно пятнышками лунного света. Все вокруг Тил, казалось, мерцало; ее тело ждало и манило.

– Но это не мой дом, не мой мир. Мне здесь очень многое нравится, но я вовсе не уверен, что захочу остаться насовсем. – Внезапно охрипнув, он откашлялся, прочищая горло. – Я не уверен, что захочу остаться насовсем где бы то ни было.

Чувствуя, что он огорчен, Тил попыталась отвлечь его:

– Расскажи о своем доме. Там все не так, как здесь?

– Везде все не так, как здесь, Тил. Ваш мир неповторимый, ни на что не похожий. К примеру, на Мотыльке, откуда я родом, гораздо холоднее.

– Я слышала о холоде. Думаю, мне он не понравился – Конечно, не понравился бы, – подтвердил Флинкс. – Там тоже сырость, но не такая, как здесь. И дождь есть, но совсем другой, холодный. Есть деревья…

Она вскинула голову:

– Деревья! Такие как у нас?

Он рассмеялся:

– Тил, по-моему, нигде во вселенной нет таких деревьев, как у вас. Я же говорю, это совершенно уникальная планета.

– Ну, видишь, как хорошо получается? Мир уникальный, и ты уникальный. Где тебе будет лучше, чем здесь? – простодушно спросила она.

Самое печальное, что он на самом деле хотел осесть где-нибудь, хотел обзавестись своим домом.

Вот только сейчас это было невозможно. Флинкс даже не знал, есть ли у него будущее. Да и вообще… Может, этот мир и подходит для Флинкса, но отсюда вовсе не следует, что Флинкс подходит для этого мира.

Однако Тил, конечно, этого не поймет.

– Еще на Мотыльке есть равнины, где деревья не растут вообще.

Она была изумлена:

– Вообще нет деревьев!

– А на некоторых равнинах даже не растет трава, и они весь год покрыты льдом.

– Льдом? Это что-то вроде холода?

– Это холод, который можно подержать в руках, – терпели во объяснял Флинкс. – Твердый холод.

Тил покачала головой:

– Легенды, легенды… Мне всегда в них верилось с трудом, а теперь оказывается, что все правда… Твердый холод… Неужели твой дом так неуютен?

– Я там вырос, а родился на другой планете. – Флинкс не хотел лгать ей. – Мне нужно узнать, кто я и что я, Тил, прежде чем связывать судьбу с кем-нибудь. И еще. Есть вещи, которые я просто обязан сделать. Что-то не так… там. – Он обратил лицо к небу. – Может, я обманываю себя, но мне кажется, от меня что-то зависит. Я могу что-то изменить или по крайней мере кому-то помочь. – Он провел пальцами по теплому живому дереву, на котором они с Тил сидели. – И этот мир тоже каким-то образом имеет ко всему этому отношение.

– Это дерево? – удивленно спросила Тил.

И снова Флинкс улыбнулся:

– Нет. Больше чем дерево. Гораздо больше. Я сам еще не разобрался. Очень многого не понимаю…

Она сжала его руку:

– Тогда ты нормальнее, чем тебе кажется.

Если бы, подумал он. Ах, если бы!

– Что-то происходит, Тил. Что-то очень важное. И я, кажется, нахожусь в самом центре происходящего. Такое ощущение, будто я должен связать в один узел множество нитей. Не знаю, какова моя роль в происходящем. Знаю только, что я – участник событий.

– И поэтому ты не можешь жениться?

– Женившись, я поступил бы нечестно. Сначала я должен сделать то… что я должен сделать.

Некоторое время она молчала, задумчиво глядя в сторону.

– А потом?

– Что будет потом, я не знаю.

Тил печально вздохнула. Молодые фуркоты смешно похрапывали во сне, огромная спина Саалахана бесшумно поднималась и опускалась вместе с Пип.

– Значит, у нас с тобой ничего не может быть?

Флинкс задумался. Его участь, какой бы она ни была, счастливой или трагической, пока еще не решена. Концы нитей еще не скоро сойдутся вместе. А до тех пор… Вот она, реальность сегодняшнего дня – лес, дождь и тепло лежащей рядом женщины.

– Я этого не говорил, – ответил он серьезно. – Я лишь сказал, что не могу быть твоим мужем.

Печаль на лице Тил сменилась сияющей улыбкой. А потом женщина обняла его.