Текст книги "Избранные произведения. Том 5. Маори: Маори"
Автор книги: Алан Дин Фостер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 41 страниц)
Глава 3
Никто из них не сказал ни слова, когда утром они проснулись рядом. Не было нужды говорить, когда выражения лиц и бросаемые искоса взгляды были намного красноречивее любых слов. С этого дня она стала приходить к нему каждую ночь. Иногда она просто спала, такая теплая и мягкая рядом с ним. Чаще они снова и снова занимались любовью, с неиссякаемой, но всегда молчаливой страстью. Внезапно ему показалось, что Окленд стал таким же далеким от этого разрываемого войной мира с непроходимыми лесами и дымящейся землей, как Сидней или Лондон.
Когда они встречались с кингитами, обычно происходили сражения, быстрые и непредсказуемые. Маори предпочитали нападать, успевали наносить любой возможный ущерб, а затем отступали прежде, чем армия собиралась нанести решающий удар. Колонна исходила все центральные возвышенности, обходя сияющие голубые озера и мрачные горы, пока зима не начала устанавливаться по-настоящему, и проливные дожди не сделали дороги непроходимыми для фургонов. Маори скрылись в своих потайных па, так же, как и милиция вернулась по домам, оставив преследование кингитов на совести регулярных войск. Коффин затягивал свой отъезд так долго, как только мог, но уже нельзя было больше откладывать решение новой проблемы, которая определяла теперь всю его жизнь.
Они стояли вместе на окраине города Тауранги, глядя на широкий простор пресного озера, известного под названием озеро Таупо, и время отказывалось застыть на месте.
– Я могла бы вернуться в Окленд вместе с тобой. – Мерита взяла его руку в свою и прислонилась к нему, глядя на воду. – Я не вернусь к отцу.
Коффин пристально посмотрел на нее. Если бы не волосы, темные, как ночь, да кофейного цвета кожа, она вполне могла бы сойти за прелестную дебютантку на любом королевском балу. Каждый из пролетевших ныне дней мог нести с собой смерть на острие пики или от мушкетного выстрела, но дни эти были самыми счастливыми и спокойными из всей его жизни. Теперь и этому пришел конец. Он не мог уже больше откладывать свое возвращение в Окленд, пора было направиться в серые облака и туман, что закрывали дорогу на север. Он и так уже задержался слишком долго, рискуя необходимостью отвечать на ехидные вопросы своих друзей и товарищей по оружию.
– Я могла бы жить у тебя в доме как горничная. Я знаю, что богатые пакеа так делают. Твоей жене нет нужды знать ни о чем.
Он нежно улыбнулся.
– Ты сама не понимаешь, какое впечатление ты производишь на мужчин. Женщины тоже понимают это, даже женщины пакеа. Моя жена догадается сразу же. Каждый раз, когда ты будешь проходить мимо меня: в гостиной, накрывая на стол, постилая постели, мои глаза не смогут скрыть правду. Точно так же я могу ходить, повесив на шею письменное признание.
– Тогда что же с нами будет?
– Я немало думал об этом. Я не стану просить тебя вернуться к твоему отцу. Я не могу теперь обойтись без тебя, так же как не могу не дышать. – Он протянул руку по направлению к озеру. – Ты ведь знаешь, где Таравера? Она кивнула. – Там, на берегу озера, у меня есть большой дом. Он не так велик, как дом в Окленде, но тоже достаточно просторный. Мы не живем там. Только иногда приезжаем туда, когда в городе портится погода. Но большое хозяйство требует постоянного внимания. Обычно я нанимал местных жителей присматривать за домом, но теперь мне это уже не нужно. – Он повернул ее лицом к себе. – С этого дня и навсегда, это будет твой дом, Мерита. Наш дом.
Она захлопала в ладоши, как ребенок.
– Мой дом! Какая чудесно! – Она закинула руки ему на плечи и прыгнула на него, обвив ногами его бедра. – Наш дом, Роберт, да? Наш дом!
– Тише, тише. – Он не мог удержаться, чтобы не обнять ее в ответ – но одновременно оглянулся через плечо, чтобы удостовериться, не наблюдает ли кто за ними.
– Там живет один человек, это священник по имени Спенсер. Это хороший друг. Он женат, у него есть дети. Я не думаю, что ты околдуешь его так же просто, как могла бы очаровать других. Если тебе нужна будет помощь, обращайся к нему. Я открою в банке счет на твое имя – для хозяйственных расходов, и ты сможешь тратить сколько пожелаешь, не привлекая ничьего внимания. Боюсь только, чтобы оправдать нашу выдумку, тебе и впрямь придется немного заниматься хозяйством.
– Но я бы делала это в любом случае. Ты же знаешь, у меня это очень хорошо получается.
– Это я заметил. Теперь ты будешь хозяйкой и госпожой дома.
– И не только дома, – напомнила она ему низким голосом.
– Да, и не только дома.
Он прижал свои губы к ее губам, чувствуя, как все ее естество отвечает ему так же страстно, как и в ту их первую ночь много месяцев назад.
Все должно получиться. Вряд ли будут какие-нибудь проблемы. Дом довольно далеко от Окленда, и они будут свободны от возможных сплетен. В конце концов, что может быть естественнее – если из самых лучших побуждений он согласился нанять молодую горничную-маорийку чтобы доставить удовольствие ее отцу, своему старинному другу?
Он бросил взгляд на небо.
– Может быть, погода немного прояснится. Мне надо уезжать. Ты знаешь.
– Знаю, Роберт. – Она слегка отстранилась от него. – И не буду удерживать тебя от главного занятия в твоей жизни.
Он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо так, чтобы можно было заглянуть ей в глаза.
– Мне думается, что главное занятие моей жизни потребует от меня часто ездить в глубь страны.
Губы ее раскрылись в широкой улыбке, и белые зубы показались ослепительными на фоне темной кожи.
– Я буду жить ради таких твоих отъездов. С тобой я навсегда останусь молодой. Когда бы ты не приехал, ты увидишь, что я готова и жду тебя. Я буду там всегда, пока буду нужна тебе, Роберт. – Она посмотрела вниз и похлопала себя по животу. – Мы вдвоем.
– Так ты уверена? Она кивнула.
– Скоро я стану толстой и безобразной. Он рассмеялся.
– Мерита, да безобразие бежит от тебя, как кефаль от акулы. Ты не смогла бы быть безобразной, даже, если бы и постаралась. – Он снова обнял ее – на этот раз очень нежно. – Наш ребенок вырастет в нашем доме.
– А что я скажу ему о его отце, когда он вырастет настолько, что захочет узнать? Коффин нахмурился.
– Ничего не говори ему об отце. Это невозможно, по крайней мере, в ближайшем будущем. До тех пор, пока ему нельзя будет сказать об этом, я буду для него просто «дядей».
– Я понимаю.
– Я знал, что ты поймешь. Мерита, я буду ему настолько хорошим отцом, насколько смогу. Или ей.
– Это будет мальчик. Мне это предсказали.
– Предсказали? – безмятежно переспросил он. – Кто? Родственники?
– Нет. Когда я была еще очень маленькой, было сказано, что мой первый ребенок будет мальчиком. Я не знаю, кто предсказал это моим отцу и матери. Наверное, тоунга.
– Да. Должно быть, это был тоунга.
Конечно, так оно и было, размышлял он. Это же часть работы любого тоунги. Это естественно, этого следовало ожидать. Но почему же тогда он так внезапно похолодел?
– Я буду приезжать при любой возможности, – сказал он ей, охваченный вдруг желанием поскорее отправляться. Ведь говорили же, что на озере Таупо обитают духи. – И, если эта проклятая война скоро кончится, я буду приезжать еще чаще.
Глава 4
Но война так и не кончалась. Хотя Коффин и приезжал при любой возможности, как только мог выбраться, все же этих кратких посещений было недостаточно, чтобы заполнить все одинокие часы жизни Мериты, все ее опустошенные ночи.
Когда он приехал, она уже была занята ребенком. Это был мальчик, как она и знала заранее. Был еще дом, он оказался больше, чем любое из виденных ею строений, хотя миссис Спенсер и рассказывала ей разные истории о домах, что были еще больше, и даже показывала ей картинки в книгах. От безжалостной метлы Мериты не могли укрыться ни одна паутинка, ни одна пылинка.
Снова наступила весна, а Александр Руи и Вирему Кинги все еще скрывались от полной мстительных планов армии пакеа, нанося удары, когда и где им заблагорассудится.
Она только что закончила уборку на первом этаже, когда заметила, что у парадных ворот стоит один пакеа. Он, не отрываясь, смотрел на дом, частично скрытый недавно посаженными кустами роз.
Должно быть, этот молодой человек принимал участие в сражениях, подумала она, рассматривая его. Конечно, он выглядел достаточно сильным и здоровым для этого. Казалось, на вид он одного с ней возраста, хотя мог оказаться и старше. С пакеа никогда ничего не поймешь. На лице его залегли морщинки, говорившие об опыте не по годам – но ведь в Аотеароа сейчас так много путешествующих молодых людей, похожих на него. Война быстро старила их.
Ей послышался какой-то звук наверху, и она повернулась, прислушиваясь, а затем снова посмотрела в сторону ограды. Эндрю, как всегда, спал очень крепко. Ему было почти год. Никто из пакеа в Те Вайроа не знал, кто его отец, разумеется. Что же касается маори, они не задавали таких вопросов, ибо это было не их дело. Как же ей повезло – ребенок без отца, а у нее такое завидное положение в таком важном поместье!
Она снова занялась работой и только позднее вспомнила и опять посмотрела на ограду. К ее удивлению, молодой человек все еще был там. Он даже не пошевелился. Она вдруг поняла, что любуется его стройным мускулистым телом, и быстро приказала себе перестать даже думать об этом, а не то мысли могли завести ее в очень опасном направлении. Просто это от одиночества. С последнего приезда Роберта прошло уже немало времени.
Но, если он еще долго будет стоять там, она начнет нервничать. Ведь по окрестностям, совершая то кражу, то даже убийство, так и бродили дезертиры из армии пакеа, а порой и из войска кингитов.
Но что же это такое? Разве она не Мерита, дочь великого Те Охине? Да как она может бояться одного-единственного пакеа? Присмотревшись, она рассмотрела, что у него нет ни ружья, ни шпаги. Да, верно, большой дом стоял на отшибе, один на горе, возвышаясь над озером, но она была все еще уверена, что сможет произвести достаточно шума, чтобы ее услышала семья рыбаков маори, чей домик стоял совсем неподалеку.
В любом случае, она не собирается позволить ему и дальше стоять тут весь божий день, пялясь на ее дом.
Отложив в сторону пыльную тряпку, она спустилась в чулан и взяла из шкафа с ружьями самую легкую из охотничьих винтовок Роберта. Зарядив и проверив затвор, как он учил ее, она направилась к парадному входу. Наполовину спустившись со ступенек крыльца, она остановилась, держа винтовку обеими руками.
– Довольно! Вы насмотрелись на дом. Вы и так смотрели достаточно долго чтобы запомнить каждую доску и каждый гвоздь. Если у вас есть, куда идти, думаю, вам бы лучше отправляться туда. – И она указала на дорогу дулом винтовки.
Молодой незнакомец оглянулся и улыбнулся, прикоснувшись рукой к большой шляпе с широкими полями. Мешок на его спине не был похож на те вещи, что обычно носили с собой разжалованные или дезертировавшие солдаты. Когда же он заговорил, она отметила, что выговор у него, как у образованного, но он ничуть не важничал.
– Простите, мисс. Не хотел огорчать вас. Сделайте одолжение, отложите ваше ружье в сторону. За эти годы я повидал слишком много ружей. Заверяю вас, что не причиню вам никакого вреда. – Он посмотрел вверх, мимо нее. Он действительно думает только о доме, подумалось ей. – Не скажете ли вы мне – это дом Роберта Коффина?
– Может быть, – ответила она настороженно.
И опять он погрузился в молчание, уставившись на дом. Она начала думать, все ли в порядке у него с головой. Ведь не все увечья на войне видны были только на руках или ногах. Он медленно подошел к воротам, все так же разглядывая дом.
Ее беспокоило, что он так интересуется зданием. Зрелость сделала ее еще прекраснее, чем когда Коффин впервые увидел ее, или, по крайней мере, так ей говорили. Говорили также, что во всей Новой Зеландии нет ни одного мужчины, который бы прошел бы мимо нее, не остановившись, как вкопанный, чтобы посмотреть на нее. И вое же этот молодой человек полностью игнорировал ее. Первоначальные страхи уступили место у язвленному самолюбию.
Словно поняв вдруг, что он поступает невежливо, молодой незнакомец оглянулся на нее. Одна из его рук легла на калитку, теребя задвижку, словно бесцельно. Он стоял, обрамленный, деревянной аркой ворот, а по бокам виднелись желтые и красные розы.
– Простите, ради бога, я не хотел беспокоить вас.
– А что заставляет вас думать, что вы меня обеспокоили? Вместо ответа он продолжал говорить о своем.
– Я уже долго нахожусь в пути. Как видите, лошади у меня нет, хотя мой кошелек и полон. Я направляюсь на запад и думал, что пройду через Тараверу. – Он кивком указал на дом. – Меня интересует архитектура, и я немало слышал об этом доме. Он оправдывает свою репутацию. – Он вздохнул и снял руку с задвижки. – Думаю, я слишком задержался.
Казалось, он спорит сам с собой, и затем он опять обернулся, посмотрев на нее.
– Не обеспокою ли я вас, попросив немного еды и воды? Я целый день ничего не ел.
Она снова указала винтовкой на дорогу.
– В Те Вайроа есть миссия. Преподобный Спенсер накормит вас.
Молодой, человек посмотрел в направлении, в котором она указывала.
– Как далеко?
Далеко, чуть не сорвалось у нее. Насколько он может быть измучен? Если он так давно не ел… – а что, если он свалится, не дойдя до миссии? Она попыталась заглянуть в его глубокие голубые глаза.
– Неважно. Я могу дать вам что-нибудь выпить, по крайней мере. Входите. Но предупреждаю вас, преподобный с минуты на минуту будет здесь, и, если вы думаете о чем-нибудь, кроме еды или питья…
Он рассмеялся, открывая ворота и ступая на дорожку из гравия, которая вела через тщательно разбитый и ухоженный сад.
– Я не из тех, кто злоупотребляет гостеприимством. Кроме того, ведь у вас винтовка.
– Вот и не забывайте об этом.
Она отступила на порог. Он был чуть ниже шести футов ростом, заметила она, и эти глаза были настолько голубыми, что казались почти фиолетовыми.
– И как же мне звать вас, мисс?
– Мерита. Я работаю экономкой мистера Коффина, когда он живет в Окленде. Он – очень важный человек. Ее гость кивнул.
– Кто не слышал о «Доме Коффина»!
Вдруг она поняла, что он стоит к ней ближе, чем она намеревалась его подпустить, и ее внезапно поразило, что ведь и она тоже рассматривает его. Широкополая шляпа закрывала почти все его лицо, скрывая красоту. Вблизи она почувствовала исходящую от него непонятную энергию, совсем незаметную на расстоянии, но это не испугало ее. Улыбка у него была открытая. Она направилась к открытой двери, опустив винтовку, но не решаясь отложить ее в сторону.
– Думаю, для вас найдется немного холодной баранины и хлеба. Может, даже колбаса есть.
– Я благодарен вам больше, чем могу сказать, мисс. Конечно, я заплачу вам.
– Ерунда! Преподобный Спенсер никогда не простит мне!
– Как вам угодно. Готов поспорить, вы так же хорошо готовите, как и защищаете собственность вашего хозяина.
Она слегка поморщилась при этом слове. «Хозяин!» Ей пришлось научиться терпеть это словечко пакеа в присутствии гостей Коффина. Оставив входную дверь приоткрытой, она наблюдала, как он изучал хрустальную люстру, широкую лестницу, что вела на второй этаж, резное дерево и живопись на стенах.
– Отличный дом, – бормотал он про себя. – Подходит человеку вроде Роберта Коффина.
Она прошла мимо него, чтобы он смог, при желании, схватить ее винтовку, но он вообще не пошевелился. Напряжение оставило ее.
– Как вас зовут, путешественник? Он снова улыбнулся, и это была открытая, обезоруживающая улыбка.
– Киннегад. Флинн Киннегад.
Какой настороженный молодой человек, думала она, разглядывая его. Слишком напряженный, слишком откровенный для вора. Такой же напряженный, как и этот его интерес к архитектуре, так как, пока они шли на кухню, он смотрел каждый фрагмент орнамента, каждый из предметов мебели и кухонных принадлежностей, словно это интересовало его так же, как дорогие вазы и акварели.
– Сюда. – Она указала на маленький деревянный стол, за которым обычно ели слуги. Усевшись, он снял с плеч мешок и осторожно поставил его на пол.
Кончилось тем, что он в подробностях осмотрел всю кухню. И только после этого его внимание снова вернулось к ней. Давно пора, сердито размышляла она.
Она привыкла к тому, что мужчины застывают в изумлении, увидев ее, но, чем больше он смотрел на нее, тем отчетливее она понимала, что это что-то другое. Его взгляд был беспокойным, – не угрожающим, а именно беспокойным, и она не могла понять, в чем же тут дело. Она поставила перед ним еду и питье, ожидая, что он накинется на них так же жадно, как боров поедает помои. И опять он удивил ее. Было совершенно очевидно, что он голоден, но ел он не спеша и с хорошими, если не сказать элегантными, манерами, и жевал довольно медленно для человека, который не ел целый день.
– Вы, верно, пришли в Тараверу посмотреть на Белую и Розовую Террасу.
Как говорили ей посетители-европейцы, это были два самых удивительных горячих источника во всем мире, непревзойденные по своим размерам и красоте. Вода, температура которой колебалась от тепловатой до обжигающе-кипящей, величественно струилась на другом берегу озера каскадами изумительного цвета по снежно-белому известняку, застывая по пути в ледяные водопады и хрустально-чистые зеркальца озерков и, наконец, стекала в льдисто-голубоватые объятия самого озера.
– Я слышал о них, – проговорил он, набив рот хлебом. – Мне бы тоже хотелось осмотреть их, но не поэтому я выбрал именно этот путь.
– Вы говорите, что путешествуете на запад. А куда же вы направляетесь?
Его привычка не отвечать прямо на ее вопросы просто бесила ее. Вот и сейчас он вместо ответа наполнил свой стакан чистой колодезной водой.
– Так куда же вы путешествуете? Он пожал плечами.
– Я просто осматриваю страну. Я уже исходил весь Северный остров и почти весь Южный. Я и в Окленде бывал.
– Я слышала про Австралию. Там нет маори.
– Верно. Там одни только черные люди – черные, как вот пуговка на вашем платье.
Она опустила глаза, посмотрела на упомянутую пуговку, и затем снова подняла взор на него.
– Правда? Совсем черные? Он торжественно кивнул.
– У них волосы вьются, как шерсть у овцы, а носы широкие и плоские. Некоторые из них утверждают, что могут разговаривать с землей. От их музыки люди содрогаются, и они ходят еще более голые, чем самые первые маори. Живут они посреди края такого сухого, что там никогда не выпадают дожди, в таком месте и я, и вы умерли бы через несколько дней. – Он посмотрел на свой стакан и вдруг сказал со вздохом: – Пакеа очень плохо с ними обращаются.
– Так пакеа везде? А у нас, у маори, есть только Аотеароа. Если бы только пакеа поняли это, война бы прекратилась.
– Я согласен с вами.
– Но вы же не пакеа!
Он резко поднял на нее глаза.
– Не все пакеа плохие. Вот вы же работаете на одного из них?
Ей пришлось кивнуть в ответ на это.
– И очень печально, что среди маори, и среди пакеа немало тех, кому просто нравится сражаться.
Какой странный человек, подумала она. То он кажется грубым и неотесанным, а то образованным и опытным. Затем она медленно начала думать о том, что он только что сказал.
– Так вы говорите, что уже давно бродите по островам?
– Вот уже несколько лет. Потрясенная, она уставилась на него.
– Да ведь вы же могли тысячу раз погибнуть. Вас могли застрелить маори или пакеа, если бы приняли вас за дезертира.
– Я продвигаюсь очень скрытно, и мне нравятся леса. В лесу я как дома, как и в большом городе. Разведчикам пакеа я продавал места тайных сборищ и секретные тропы маори. Я следил за армией пакеа на марше и передавал сведения о ее передвижениях лазутчикам маори.
– Я не понимаю. Кого же вы поддерживаете?
– И тех, и других, Никого. Я с одинаковым безразличием слежу за успехами и неудачами обеих сторон. – На мгновение выражение его лица так потемнело, что ей стало страшно. Но буря исчезла так же внезапно, как и появилась. – Понимаете ли, мне приходится вести мои собственные войны. Я не могу позволить глупым мыслями о поселенцах или вождях беспокоить меня.
Он снова улыбнулся ей, и улыбка эта была такая чудесная и успокаивающая, что она расслабилась.
– Слишком много разговоров о войне, когда мир так и не наступает, – заключила она. Она подошла к раковине и принялась мыть посуду, чтобы хоть как-то занять свои руки, если не мысли. – Я не понимаю вас. Вы повидали столько мест. А где же ваш дом?
Она подумала, что так быстро промелькнувшая в нем ярость опять может вернуться, но он успокоился.
– Мой дом там, где я есть в данный момент.
– Ну, а где же тогда ваша семья? Ваши мать, отец?
– Моя мать умерла шесть лет назад. Сифилис. Болезнь белого человека. Некрасивая смерть.
Мерита уже видела, как умирают люди от этой страшной заразы, и содрогнулась при одной мысли об этом.
– Извините.
– Благодарю вас, – с достоинством ответил он. – Моя сестра была убита в Хаоре. А что до моего отца, так он уже давно умер.
Мерита погрустнела. У маори чувство семьи было сильнее, чем у пакеа, потому что вдобавок к близким родственникам, каждый маорийский ребенок был также частью ванау,огромной семейной группы. У пакеа не было ванау,а это означало, что молодой странник лишен даже такого утешения.
Он заметил выражение ее лица.
– Не жалейте меня. Я приучился жить в согласии с судьбой. В наше время не я один остался без семьи.
– Это верно. – Она начала сильнее тереть сковородку, которую пыталась отмыть. – Как бы мне хотелось, чтобы эта война поскорее кончилась! Но кому какое дело до того, что говорит кто-то вроде меня?
– Мне есть дело, – спокойно ответил он. Она улыбнулась ему.
– Это очень мило с вашей стороны.
Почти все мясо, хлеб и сыр, что она поставила перед ним на стол, уже исчезли. Он откинулся на спинку стула и прихлебывал воду.
– Должно быть, этот Коффин страшно богат.
– О, да! – Она была рада направить разговор в новое, более приятное русло. – Думаю, он самый богатый человек в Новой Зеландии.
– Когда я входил, мне показалось, что я слышу голос ребенка наверху. Это его ребенок?
Он поднялся со стула и опять принялся расхаживать по кухне, снова изучая мельчайшие подробности.
Мерита заколебалась, отвечая на этот неожиданный вопрос.
– Конечно, нет, – наконец, солгала она. —Это мой ребенок. Его отец… его отец солдат. Офицер. Очень хороший человек.
– Каждый стал солдатом в эти дни, – заметил он, но не стал задавать больше вопросов. Это было невежливо.
Вместо этого он принялся расспрашивать ее о доме и поместье. Она успокоилась и старалась отвечать ему, как могла, пока он вдруг резко не повернулся к ней. Во время разговора они подходили все ближе и ближе друг к другу, и вот теперь ее отделяли от него всего только несколько дюймов. Теперь его лицо оказалось очень близко к ней, и эти бездонные глаза не отрывались от ее глаз.
– Этот Коффин – он хорошо с вами обращается?
– Хорошо? Со мной?
Она была так шокирована его нахальством, что с трудом нашла, что ответить.
– Я просто присматриваю за домом. Если вас интересуют, хорошо ли мне платят, так я вполне довольна.
– Я рад это слышать. – Его рука лежала на ее плече, и сквозь платье она ощутила это обжигающее прикосновение. – Я вижу, что вы не голодаете.
Она отстранилась от него, сама удивляясь – почему же она не ударила его?
– Если вы уже наелись и напились, пора бы вам отправляться в дорогу. Преподобный Спенсер скоро будет здесь, а ему может не понравиться ваше присутствие.
Дыхание ее стало вдруг быстрым и прерывистым, и не только волнение было тому причиной.
Он намеренно медленно отставил стакан в сторону.
– Ну, скажите же, – вызывающе проговорил он, – ведь вы же не боитесь меня? Мне, кажется, вас вообще нельзя ничем напугать.
– Это верно. – Она круто повернулась к нему лицом, лихорадочно вспоминая, где же она оставила винтовку. Вот же она, в дальнем углу. Но она не кинулась за оружием. Он ведь ничего такого не сделал, правда ведь? – Я ничего не боюсь.
Сейчас она была к винтовке уже ближе, чем он. В следующее мгновение она схватила ее.
Он остановился.
– Так вы собираетесь застрелить меня?
– Если придется. Вы меня заставляете.
Он снова начал медленно приближаться к ней.
– Надеюсь, это не так.
Он опять подошел к ней вплотную, и ей пришлось поднять голову, чтобы увидеть его лицо.
– Кто вы? – прошептала она. – Чего вы хотите?
– Я просто гость, друг. – Голос его был таким тихим, что ей пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова. – Тот, у кого нет ни дома, ни семьи, ни места, куда бы пойти, и кому поэтому не надо никуда спешить.
Она могла отстраниться от его руки. Она могла бы отступить в сторону, или же назад, или ударить его по руке. А вместо этого она стояла, глядя на него, как завороженная, пока его рука не прикоснулась к ее щеке.
– Весь вопрос, Мерита в том, чего хочешь ты. Это большой дом, и пустой дом, и, если отец твоего ребенка действительно солдат, сейчас он, скорее всего, где-то далеко, а не здесь. Ты замужем за ним?
– Нет, – честно ответила она и сама удивилась, с какой стати ей отвечать на его вопросы. – Нет, мы не женаты.
– Ну вот.
Он приблизился еще на дюйм. Пальцы ее продолжали сжимать винтовку, но в мыслях у нее больше не было поднять оружие и прицелиться.
– Мне, как хорошему гостю, полагается постараться и отблагодарить за гостеприимство – единственным способом, который имеется в моем распоряжении.
Теперь обе его руки касались ее – одна гладила ее по щеке, а другая скользнула на плечо. Она дышала так тяжело, что ей казалось, будто легкие у нее вот-вот разорвутся.
– Я закричу.
Он лукаво усмехнулся, глядя на нее.
– Думаю, что закричишь. Я и сам могу закричать.
– Киннегад, – прошептала она. – Ты – дьявол!
– Нет. – Он нагнулся, приближая свое лицо к ней. – Я не дьявол, хотя, если для тебя это что-нибудь да значит, я прихожусь родственников одному из них.
Первый раз, когда он вынудил ее к занятию любовью, Киннегад сделал это из чувства мести. Во второй раз это служило только удовлетворению страсти.
В третий раз, поздно ночью, это было в постели Мериты, в ее комнате горничной, а уже не на кухне.
Комната эта была убрана намного богаче, чем должна была бы быть обычная комната для прислуги; все в этой комнате было изменено.
Сначала его начала мучить ярость на самого себя. Это было совсем не так, как он полагал, да и вообще не так, как полагается. Он никак не собирался впутываться в это до такой степени, ему вообще не полагалось ничего чувствовать. Он уже давным-давно решил, что ему ни до чего нет дела. Ничто не должно иметь никакого значения для него. Точно так же, как для него, незаконнорожденного, не имело значения, чей ублюдок наверху – его отца или нет, раз сам он сейчас делит ложе с Меритой.
Ему говорили, что любовница его отца прекрасна, но реальность превзошла все ожидания. Увидев ее впервые, когда она встала на крыльце с винтовкой в руках, он чуть было не отошел прочь от ворот, почти забыв свои планы. Почти.
Теперь, когда он добрался до своей первой цели, казалось, что все остальное перестало существовать. Он ожидал наслаждения, и он испытывал его, но обнаружил, что на свет явилось нечто новой и неожиданное. Этого он никак не мог спланировать заранее.
Казалось, совсем нетрудно узнать правду. Особенно для человека, который так хорошо умел задавать вопросы, особенно для Флинна Киннегада. Ему отлично удавалось вытягивать из людей информацию так, что они даже и не сознавали, как рассказывают вещи, которые они ни за что никому бы не рассказали. Он мог одинаково хорошо слушать и задавать вопросы.
Пока он удовлетворенно нежился в постели рядом с мирно спящей подле него Меритой, солнце начало подниматься над горизонтом. Все изменилось. Его планы, его будущее, да и он сам. Он нежно коснулся ее лица. Она слегка пошевелилась, но так и не проснулась. Она изменила его.
Он должен как-то справиться с этим. Всю свою жизнь он должен был бороться с неожиданными трудностями, с той самой поры, как его отец бросил его мать. Теперь он не должен проявлять слабость.
Коффин, думал он. Коффина не было там, и он не видел, как мальчик и его сестренка Салли дрожат от страха в дальнем углу хибарки своей матери, пока пьяные матросы вытворяют с ней такое, что и говорить страшно. Он не видел, как его дети растут в нищете, выпрашивая милостыню на улицах, одетые в лохмотья. Он не видел, как Мэри Киннегад умирала, корчась в муках медленной болезни, что искалечила ее разум и душу так же, как изувечила и ее тело.
Многие годы Флинн мечтал просто встретить Коффина лицом к лицу на оживленной улице и приставить пистолет к его сердцу. Повзрослев, он понял, что подобная смерть была бы слишком легкой и слитком быстрой для такого человека. Долги надо уплачивать медленно и обдуманно.
Он уже давно перестал думать о Роберте Коффине, как о своем отце. Он был просто Коффин. Так было лучше. И теперь он думал о нем снова только потому, что от этого первый маленький триумф казался ему слаще. Переспать с любовницей отца – это только начало.
Мерита открыла глаза и уставилась на него. Она была откровенна и приглашала его, чаровница, и устоять было просто невозможно. Жажда мести у Флинна оставалась, но эта женщина больше не была частью его мести. Это она так все перевернула. Ведь он пришел, строя планы, как овладеть ею, а оказалось, что это она завладела им. Что бы там ни было в ней, у нее хватало могущества погасить ненависть, что огнем пожирала его всю жизнь.
Она потянулась к нему снова, и он отскочил в сторону.
– Господи, женщина, неужели у тебя никакого стыда нет?
– Никакого. – Она лукаво засмеялась.
– Ну, тогда хоть пожалей меня. Ее рука снова шевельнулась.
– Ладно. – Она засмеялась, и солнце залило комнату под звон ее смеха. Затем ее улыбка медленно исчезла, и она значительно посмотрела на него. – Флинн, мой Флинн, что же нам делать? Что-то случилось с нами. И ему не уйти так же быстро, как оно пришло.
– А ты хочешь, чтобы это кончилось?
– Нет, я не хочу.
– И я не хочу.
Он снова почувствовал себя достаточно спокойно, чтобы обнять ее. Когда он прижимал ее к себе, он чувствовал теплоту и умиротворение, каких он никогда не знал. Месть, конечно, тоже многое значила для него, но он не позволит мести портить то, что только появилось. Все так смешалось. То, что казалось раньше таким простым, неожиданно стало сложным. Он был так уверен во всем, и вдруг вся уверенность покинула его. За одну ночь Мерита превратила в пыль планы, которые он вынашивал годами. Как всегда, горько подумал он, у отца оказался превосходный вкус.
– Ты мог бы остаться здесь, – пробормотала она.
– Что? – Это так напугало его, что он почти выпустил ее из своих объятий.
– Я могла бы найти тебе работу. Мне уже слишком трудно одной заниматься разбивкой сада и уходом за ним, особенно сейчас, когда у меня на руках Эндрю. Коффин всегда нанимает дополнительную прислугу, когда приезжает сюда. Я уверена, что могу уговорить его нанять тебя.
