Текст книги "Избранные произведения. Том 5. Маори: Маори"
Автор книги: Алан Дин Фостер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)
Глава 4
Когда по городу распространился слух о том, что Роберт Коффин выступает инициатором встречи с дочерью своего бывшего врага, это вызвало непредвиденный эффект в местном деловом сообществе. Вместо того, чтобы начать подленько хихикать и отпускать по этому поводу соленые шуточки, бизнесмены стали просить, вернее, требовать своего непременного участия во встрече, ибо считали, что в противном случае они останутся в стороне от какого-то грандиозного дела. Коффин никак не ожидал подобного поворота событий, хотя и понимал в глубине души, что трудные времена сделали его коллег и конкурентов настолько подозрительными и нервозными, что они не исключают даже возможности сговора между ним и Розой Халл.
Поэтому Вогелю пришлось серьезно подкорректировать свои планы и подготовиться к выступлению со своим предложением не только перед главой «Дома Халла», но и перед Уоллингфордом, Раштоном, Мак-Кейдом, Лечеснеем и остальными.
Поскольку женщины категорически не допускались в святилище под названием «Клуб» и поскольку мужчины города не были намерены делать исключений даже перед лицом катастрофы колонии, для встречи было выделено помещение в самом крупном банке Окленда.
Вогель произнес свою речь с той же энергией и с тем же энтузиазмом, которыми он был переполнен во время встречи с Голдмэном и Коффином.
Поскольку содержание выступления Коффину было уже известно, он полностью сосредоточился на отслеживании реакции его новых слушателей. Было очень любопытно и удивительно наблюдать, какой гнев и изумление вызвали предложения Вогеля среди присутствующих. Раштон ушел почти сражу же. Продвигаясь к дверям, он презрительным взглядом окидывал все собрание и громогласно заявлял, что не станет участником коллективного «финансового самоубийства». Он не позволит, чтобы его имя стало объектом насмешек в коридорах и кабинетах Английского Банка, где дикая затея будет, несомненно, поднята на смех и уничтожена вместе с остатками достоинства новозеландской колонии. Он ушел, но другие остались и продолжали слушать. Закончив речь, Вогель обнаружил, что сильно вспотел. Как и ожидал Коффин, первым в прениях выступил со своим комментарием Уоллингфорд.
– Принимая во внимание, кто был инициатором этой встречи, надо ли нам понимать это так, Коффин, что вы с мисс Халл согласны поддержать идеи этого радикального молодого человека?
Роза Халл коротко взглянула на Коффина и тут же сказала:
– Совершенно верно, сэр.
Уоллингфорд шумно выдохнул, покачал головой и стал усердно вытирать носовым платком из бельгийских кружев свой влажный лоб.
– На мой взгляд, эти предложения поступили несколько запоздало… Я уж не говорю об их радикальности и грандиозности, которая неуместна в создавшейся ситуации. Я далеко не уверен в том, что реакция нашего друга Раштона была неадекватной.
– Что нам терять? – быстро спросил у него Коффин. – Наше достоинство? К нам и так уже нет никакого доверия. Нет кредитов. Мы сейчас находимся на самом дне. Даже если попробовать удесятерить все наши неприятности и проблемы, то и тогда не станет хуже. Хуже уже быть не может. Сказав это, он тяжелым взглядом обвел весь стол.
– Это так, Коффин. Однако, у многих из нас еще сохранились кое-какие активы, которые нам не хочется бросать на ветер. – Гул одобрения сопровождал эту реплику. – Если нам вдруг каким-нибудь чудом вдруг удалось заполучить новый кредит, то нам нечем будет вернуть долг. А это уже будет означать полный крах колонии. Крах всего. Пока же каждый из нас может спасти не только свое достоинство, но и остатки состояния, которые еще не сожрал кризис.
– О, Господи! – простонал Коффин. – Остатки состояния! Достоинство! Но скажите вы мне: по силам ли вам уйти от поражения, если сидеть сложа руки? Пока что реальная перспектива для всех нас в этом случае одна: переехать в Новый Южный Уэльс и доживать там свои дни в каком-нибудь занюханном пансионе. Разве это достойный для нас выход?
– Смотря, под каким углом это повернуть, – возразил Уоллингфорд.
– Эта убогая перспектива устроила пока что одного Раштона. Кто следующий? – раздался вдруг в переполненном помещении звонкий женский голос.
Коффин, как, впрочем, и все остальные, изумленно обернулись на Розу Халл.
Она хорошо знала, что ее точку зрения будут выслушивать с явным недовольством, если вообще согласятся слушать. Она знала, что эти люди вообще еле терпят сам факт ее присутствия среди них. Но пусть потерпят, ведь у них нет иного выхода. В этом месте никто не посмеет открыто попрекать ее тем, что она женщина. Ведь, кроме этого недостатка, у нее есть ряд неоспоримых достоинств. Например, одно из них состояло в том, что она была одной из главных держателей акций того самого банка, который предоставил им помещение для встречи.
– Мы и так уже в последнее время только и делаем, что рискуем, пытаясь спасти положение. Почему не рискнуть еще раз? Пан или пропал! Я полагаю, это именно так следует назвать.
Лечесней осклабился в подобии улыбки.
– Мисс Халл… Видите ли, в чем дело… Лишь немногие из нас могут похвастаться такими крупными резервами, которыми обладаете вы. Вы предлагаете нам вытаскивать последние деньги из носков!
– Я тоже даю свои деньги, не забывайте, – холодно напомнила она. – И потом… Если у нас ничего не получится, вы, мужчины, все равно не пропадете. У вас круговая порука. Цепляясь друг за друга, вновь выплывете на поверхность, уж я-то вас знаю. Мне же никто даже руки не подаст, потому что я женщина. Я буду вышвырнута на обочину жизни. И, зная об этом, я, тем не менее, делаю свою ставку.
– Здорово! Вот это жест! – вскричал Вогель и безбоязненным взглядом обвел комнату. – Неужели во всей Новой Зеландии есть только два настоящих человека?! Роберт Коффин и Роза Халл?
– Ах ты, грязный мерзавец! – вдруг взревел Джейсон Мерилл. Он поднялся со своего стула и стал проталкиваться к началу стола. – Вот я тебе сейчас вырву за это твой поганый язык!
Коффин вовремя занял позицию между Вогелем и Мериллом, который был намного крупнее бедного оратора.
– Успокойся, Джейсон. Это не военный совет. Кроме того мы давно отказались от решения споров посредством дуэлей.
Мерилл остановился, но продолжал яростно буравить глазами Вогеля, глядя поверх плеча Коффина.
– Хорошо, Я не стану выходить из себя в присутствии уважаемого собрания, но и не позволю чужой руке запускать руку в мой карман, который и без того в последнее время сильно сморщился. Особенно если это рука вонючего еврея!
Вогель заметно напрягся. Впервые за все время совещания с его лица исчезла его неизменная улыбка. В глазах вместо веселых, бодрых огоньков появилось нечто иное… Впрочем, на этот выпад в свою сторону он ответил ледяным тоном и без гнева.
– Если вы забыли, господин Мерилл, то позволю себе напомнить вам о том, что еще двух лет не прошло с тех пор, как премьер-министром Англии был еврей.
– Да, но долго ли он продержался? – с презрительной усмешкой проговорил Мерилл, неохотно возвращаясь на свое место. – Сколько? Несколько месяцев? Батюшки мои, целая эра!
Сторонники и друзья Мерилла захохотали.
– Запомните мои слова! – твердо проговорил Вогель. – Настанет день, когда Дизраэли вновь будет премьером. Гладстону не удастся еще долго сдерживать парламент.
– Вы так думаете? – все с той же презрительной усмешкой сказал со своего места Мерилл.
– Прошу прощения, джентльмены, но по-моему, сегодня у нас на повестке дня стоит немного другой вопрос. Проблемы политики нашей родины мы можем обсудить и позже, – деликатно прервал спор Уоллингфорд. – Для меня главное, чтобы выжила наша колония. И если она выживет, то кто будет советником ее величества – это уже десятый вопрос. – Мерилл глянул на говорившего, но Уоллингфорд просто отвернулся в сторону, как будто Мерилла не существовало. – Значит, все мы согласились на том, что можем многое приобрести и в случае неудачи потерпим незначительные в общем и целом потери, если обратимся к Англии с просьбой о дополнительной ссуде, так?
– Мы сами не можем сделать такой запрос, – возразил Коффин. – В Англии знают, что наша колония стоит сейчас на краю пропасти. В таких условиях никто не ссудит денег нашим уважаемым предприятиям. Даже «Дому Коффина». – Он глянул на Вогеля. – В подобных обстоятельствах даже сам Господь Бог не смог бы вытянуть ни пенни из недр Английского Банка. Это должен быть правительственный запрос.
– Пустое дело, – подал голос Лечесней.
– Губернатор даст свое добро.
– Возможно, но у губернатора в таких вопросах нет реальной власти. Тебе это, Коффин, известно не хуже, чем всем нам. Он не сможет запросить для колонии денег от своего имени.
Коффин знал, что это правда. Колониальное правительство не годилось для этой цели. Сделать официальный запрос о дополнительной ссуде могли только провинциальные советы. Если вся затея провалится, то им и отвечать. Их поднимут на смех – это самое меньшее. Вообще-то все дело грозило им политической смертью в руках безжалостного электората.
– Значит, с каждым советом придется договариваться отдельно. Как вы уже убедились на собственном примере, господин Вогель обладает настоящим даром убеждения. Кроме того, я буду оказывать ему всемерную личную поддержку. Свое согласие, как я понял, дал и «Дом Халла». Кто к нам присоединяется?
Из того места, где сидел Уоллингфорд, раздался медвежий вздох.
– Мисс Халл права. Либо пан, либо пропал.
– Я с вами, – подал голос выглядевший несчастным Честертон с дальнего конца стола. Его можно было понять: возможно, этими словами он подписал себе смертный приговор.
– Я тоже… И я… И я… – раздались голоса со всех сторон. Наконец, согласие было достигнуто, хотя и не единодушное. Например, Мерилл предпочел твердо стать на позицию покинувшего собрание Раштона.
Впрочем, Коффин надеялся, что они в конце концов присоединятся к общему решению, придя домой и как следует все взвесив.
Когда совещание подошло к концу, к Вогелю подошел пожать руку Пул Ван Камп, старик-голландец, имевший большую земельную собственность на юге и специально приплывший на эту встречу на корабле. Он смотрел на молодого человека, претендовавшего называться «спасителем Новой Зеландии», поверх стекол своих бифокальных очков.
– Не скрою, молодой человек, вы мне не очень-то понравились. Лично мне вы кажетесь пока что только агрессивным, напористым и оскорбительно-нахальным. Но я согласен с вашими идеями хотя бы потому, что никто другой ничего лучше пока не предложил. Если вам удастся ваша затея, я готов буду всеми силами поддерживать вас во всех последующих начинаниях. Лично я считаю, что то, что вы нам навязали – просто смешно и вряд ли выполнимо. Но если это показалось достойным делом Роберту Коффину и хозяйке «Дома Халла», значит, это достойное дело и для всех остальных.
– Все, что мне пока от вас нужно, господин Ван Камп, это ваше доверие, – горячо ответив на рукопожатие голландца, проговорил Вогель. – Я не прошу, чтобы вы любили меня, хотя очень надеюсь на то, что в будущем вы пересмотрите свое ко мне отношение в лучшую сторону.
– Посмотрим, – ответил кратко Ван Камп и направился вместе со всеми к выходу.
Шумная, с попыткой драки встреча Вогеля с предпринимателями колонии в банке Окленда оказалась семейным пикником в сравнении с выступлениями молодого человека перед провинциальными советами. Энергичный экономист творил настоящие чудеса, однако ему пришлось по-настоящему худо в просторных залах советов. Ему не могли противопоставить убедительных аргументов, опрокидывавших его идеи, однако захлопать и затопать его оказалось не так уж трудно.
Они приехали в Нью-Плимут. Коффин сопровождал Вогеля в его разъездах, обеспечивая ему свою личную поддержку, как и было обещано. Два часа обсуждения выступления молодого человека в совете Нью-Плимута вылились в отчаянные вопли, шум, гам, топанье ногами, захлопывание, яростные возражения, пристрастные допросы и прямые оскорбления. Все это страшно вымотало несчастного Коффина. Он покинул зал заседаний, чтобы хоть чуть-чуть передохнуть, оставив за своей спиной дикий шум и звонкие восклицания Вогеля, безнадежно тонувшие в нем.
Оказалось, что он не один решил взять тайм-аут и вкусить немного благодатной тишины и уединенного покоя. Невдалеке от него на краю скамейки сидела, выпрямив спину, Роза Халл. На ней было вполне приличное, даже привлекательное платье, которое очень шло ей. Он глянул поочередно в оба конца длинного холла, тянувшегося вдоль зала заседаний совета. Ни души. Только он и Роза.
Когда он подошел к ней, она подняла голову и взглянула ему прямо в глаза. Впервые он пригляделся к ней и понял, что она все-таки сильно напоминает своего покойного отца. Он попытался было вспомнить, как выглядела ее мать Флора Халл, но у него ничего из этого не вышло. Слишком много прошло времени с тех пор, как она умерла.
«Боже мой! – с ужасом подумал он. – Как быстро мы все стареем…»
Он бы не назвал ее «милашкой». Но и «кобылой» тоже. Просто красивая и высокая. То, что она была высокой, сразу бросалось в глаза. Она читала книгу. Несмотря на то, что увидела его, она не пожелала закрыть ее. Он был обязан начать разговор, так как не она подошла к нему, а он к ней.
Кивнув на книгу, он спросил:
– Интересно?
Она снова взглянула на него и вежливо улыбнулась.
– Странная книга. Это «Франкенштейн» Шелли.
– Никогда не слышал об этой поэме. Признаюсь, у меня мало находится времени на чтение для души.
– Жаль. Только это не поэма, а роман. И написан он не Перси, а его женой Мэри. – Она наконец вложила закладку и закрыла тонкий томик. Кивнув на двери зала, она спросила: – Ну, как там?
Коффин оглянулся в направлении ее взгляда, словно хотел убедиться в том, что правильно угадал смысл ее вопроса.
– Боюсь, не так уж хорошо, как нам бы того хотелось. Вот что происходит, когда не имеешь сильного центрального правительства. Американцы поступили умнее, объединив свои тринадцать провинций в союз.
– Господин Вогель не может пока убедить их в своей правоте?
– Думаю, проблема не столько в этом. Похоже, всякий не прочь уполномочить его на изыскание денег. Спор в основном идет вокруг того, кому достанется самый крупный кусок выигрыша, если его дело выгорит. Совет в Отаго хочет, чтобы сначала была построена южная дорога, а люди в Веллингтоне более озабочены созданием железнодорожного сообщения с севера на юг на Северном Острове. В Нью-Плимуте, соответственно, есть своя точка зрения. Он пожал плечами.
– И так везде. Все согласны, что планы Вогеля не так уж плохи, но разногласия начинаются с вопроса о том, куда вначале направить полученные деньги. И пока этот вопрос не решен, советы боятся делать первый шаг в виде официального запроса на получение денежной ссуды.
– Понятно, – кивнула она. – Каждый боится, что провинция, находящаяся от него по соседству, урвет для себя преимущества в реализации идей Вогеля.
– Примерно так. Споры между провинциями разгораются все жарче. Юлиус хороший пропагандист, но отнюдь не миротворец.
– В таком случае остается лишь единственный способ положить конец этим нескончаемы «ближним боям», – твердо проговорила она. – Мы должны нанести визит губернатору и добиться от него назначения Юлиуса на должность государственного казначея. Тогда он сам будет одним из тех, кто станет определять, как расходовать полученные от Англии деньги.
Коффин был изумлен и ошарашен.
– Не знаю, не знаю… – качая головой, сказал он задумчиво. – Он совсем недавно стал членом нашей колонии… И потом существуют другие препятствия. Политические. Их необходимо принять во внимание.
– Вы намекнете на то, что господин Вогель не исповедует христианскую веру?
– Хотя бы, – признался Коффин.
– Это как раз совсем не важно. Будучи казначеем, Юлиус получит возможность распределять деньги по нашим провинциям на свое усмотрение. Без правительственного вмешательства. Я полагаю, мы должны предоставить ему такое право, ведь это он предложил всю идею и знает лучше нас, как добиться ее эффективной реализации. Поскольку он будет просить деньги от имени всей колонии, а не отдельных ее провинций, полученные деньги будут расходоваться соответственно.
Коффин кивнул, в направлении дверей в зал совета.
– А вы знаете, что им эта идея может очень не понравиться? Они будут сопротивляться.
– Значит, мы должны позаботиться о том, чтобы они ничего не узнали до тех пор, пока назначение Юлиуса не станет fait accompli.
– Чего? – не понял Коффин, нахмурившись.
– До тех пор, пока назначение Юлиуса не станет свершившимся фактом, – объяснила она, окатив его легкой снисходительной улыбкой. Убрав книгу в свою сумочку, она поднялась со скамьи и подставила Коффину локоть согнутой руки. – . Надеюсь, вы согласитесь проводить меня, господин Коффин? Я предлагаю пройти в кабинет губернатора немедленно, пока провинциалы еще не накричались друг на друга. Остается надеяться на то, что они сейчас полностью поглощены этим увлекательным занятием и не заметят, что происходит вокруг них.
Коффин внимательно взглянул на предложенную ему руку. Тридцать лет он потратил на бескомпромиссную борьбу с «Домом Халла» и всем, что стояло за ним. Коффин всегда люто ненавидел человека, который основал это предприятие. Впрочем, это можно было назвать обычной конкуренцией. К тому же Тобиаса Халла больше не был в живых. Он лежал где-то в братской могиле. Погиб, пытаясь спасти жизнь единственному сыну Коффина. Если Халл смог это сделать, неужели у Коффина хватит гордыни не сделать гораздо меньшего?..
Вздохнув, он взял молодую женщину под руку. Роза Халл улыбнулась, глядя на него.
– По-моему, это лучше, чем строить гримасы друг другу через стол, правда? Мы конкуренты, но ведь и люди также.
– Лучше? Не знаю… Не думаю, что лучше, впрочем, я поразмышляю как-нибудь над этим. Я знаю только одно: состояние соперничества, которое существует между нами, не должно помешать объединению наших усилий в деле спасения страны.
– Хорошо сказано, господин Коффин. При условии, что мы спасем страну.
Он взглянул на нее, пока они шли по длинному коридору.
– Я думал, что вы верите в то, что делает Вогель.
– Как раз не верю. Но вместе с тем не вижу достойной альтернативы. Должны же мы в конце концов сделать что-нибудь, чтобы вытащить колонию из той трясины, в которую она угодила. Я выросла среди гроссбухов, поэтому признаюсь вам честно: вся эта затея с взятием в долг денег больших, чем мы сможем отдать реально, кажется мне не только рискованной, но и просто пугающей. С другой стороны, в рискованные и пугающие времена от нас требуется принимать меры адекватные. Лично я в этом убеждена.
– По крайней мере по этому поводу между нами не будет споров.
Они вышли на улицу, и Коффин кликнул своего кучера.
– А ваша жена… – небрежно спросила Роза Халл. – Как она?
Жесткая личина женщины-торговца, которую нацепила на себя Роза, на секунду дала трещину. Коффин не ожидал от нее этого вопроса, но ему не было трудно ответить на него, так как он относился к категории тех вопросов, которые задавались ему наиболее часто.
– Доктора говорят мне, что ее состояние постепенно улучшается, хотя это очень медленный процесс. Они утверждают, что шанс на то, что она полностью выйдет когда-нибудь из своей «терминальной депрессии», еще имеется.
– Рада это слышать. Очень хочу, чтобы ваша супруга вы шла из депрессии вместе с нашей колонией.
– Я очень надеюсь на это, – излишне бодро проговорил Коффин.
Глава 5
План Розы Халл сработал, как нельзя лучше. Губернатор согласился с ходом ее мыслей, и Юлиус Вогель был назначен государственным казначеем колонии прежде, чем кто-либо из провинций смог возразить. Для того, чтобы предотвратить его возможное смещение с этого поста силами рассерженных и выведенных из себя провинциалов, до того, как он успеет сделать свое дело, было решено как можно скорее отправить его в Англию для выполнения заветной миссии.
Коффин стоял рядом с щуплым молодым экономистом на причале. Их окружал обычный шум и гам портовой жизни.
– Мы с надеждой и нетерпением будем ожидать вашего возвращения, Юлиус.
– Это долгое путешествие. Почти на край света, если считать отсюда, – ответил бодро Вогель, щурясь на ярком солнечном свете, отражавшемся в воде. – Я вообще-то не большой поклонник трансокеанических плаваний, но по-другому, к сожалению, мне в Англию не добраться.
– Мы ждем вас с хорошими новостями, – строго сказал Коффин. – Если у вас ничего не получится, я даже думать боюсь о том, что здесь может случиться.
– Не бойтесь, – горделиво выпрямившись, успокоил его Вогель. – Как вы уже знаете, я обладаю редким даром убеждения.
– Да, я знаю, но учтите, что директора Английского Банка совсем не то, что члены оклендского совета.
– Слава Богу!
Оба рассмеялись.
Коффин умолчал о том, что ему самому страшно хочется уплыть вместе с Вогелем. Он готов был многим пожертвовать, лишь бы стряхнуть с себя на время ответственность за управление «Домом Коффина», лишь бы вновь почувствовать под ногами качающуюся палубу хорошего корабля. Впрочем, он знал, что все это несбыточные мечты. Он, конечно, мог бы временно перепоручить свое дело Элиасу Голдмэну. Но нельзя было забывать о Холли. За ней нужен постоянный уход. В последнее время она удивительно быстро и заметно пошла на поправку. И потом он не мог выбросить из головы домик на берегу озера Таравера. Там его ждали Мерита и мальчик.
Поэтому ему оставалось только пожать на прощанье руку молодому энергичному экономисту, проследить за его посадкой на корабль и про себя еще раз пожелать ему удачи, одновременно прекрасно отдавая себе отчет в том, что шансы Вогеля на успех были в лучшем случае очень призрачными.
Коффин знал также и то, что если Вогель в Англии потерпит полное поражение, они об этом в деталях никогда не узнают. Это было написано у молодого человека на лбу. Было совершенно ясно, что либо Юлиус Вогель добьется своего, либо он больше никогда не появится в южной части Тихого океана.
Расставание затянулось.
Осознав это, он решительно развернулся и зашагал прочь с причала, выискивая глазами свою коляску. Каково же было удивление Коффина, когда он вдруг увидел еще один домашний экипаж, подъехавший к порту! Из его окошка выглядывало чье-то лицо. Это бледное лицо казалось ему явлением с того света.
Она все еще была в черном, но вуаль была откинута назад.
– Холли! – вскричал он и бегом направился к этому экипажу.
– Я слышала, что ты сегодня провожаешь в Англию господина Вогеля.
– Верно, – кивнул он. – Это его корабль. А что тебе известно о Юлиусе Вогеле? Я думал…
– Если я большую часть времени провожу в стенах нашего дома, Роберт, из этого вовсе не следует, что я совсем ничего не знаю о событиях, которые происходят в городе. Когда собственный муж предпочитает играть с тобой в молчанку, остается только слушать других людей. Например, в церкви, которая после окончания служб превращается в настоящий дискуссионный клуб.
– Да, но…
Она просунула в окошко руку в черной перчатке и коснулась ею его лица.
– Давай прокатимся, Роберт, а?
Даже если бы гора Эгмонт извергнулась пламенем и лавой, он и то не был бы более потрясен.
– Прокатимся? Куда?
– Куда-нибудь подальше отсюда. Давай уедем из города на природу? Мне нужно вдохнуть свежего воздуха, Роберт. Я слишком долгое время была замкнута сама в себе.
– Но тебе гораздо лучше! – воскликнул он, поражение глядя на жену. – Доктор Хамилькар говорил мне, но я даже предполагать не мог, что…
– Он называл это всегда «затянувшимся трауром», не так ли? Славный человек! – Она опустила глаза. – Я знаю… Я знаю, что теперь уже ничем не вернуть моего Кристофера. Теперь я это понимаю. Так же, как и то… – Она подняла на него грустный взгляд, – что ты ничего не мог сделать, чтобы предотвратить его гибель. Я знаю, что ты запретил ему вступать в ополчение и что он тебя просто не послушался. Просто мне тогда нужно было отыскать виновного. Кого бы я могла упрекнуть в смерти сына… Кого бы я могла наказать за это. В результате я наказала нас обоих.
– Подожди-ка, – сказал он и бросился к своей коляске. Он приказал кучеру ехать домой, затем вернулся обратно к Холли, сел рядом с ней и крикнул: – Джек, давай по южной дороге из города!
– Очень хорошо, сэр.
– Ты знаешь, где находится ферма «Брукс»?
– Нет, сэр, но я, пожалуй, смогу ее найти, раз вы указали направление.
– Хорошо. Поехали.
Они ехали несколько часов. К тому времени, когда они наконец доехали до места назначения, Холли все еще оживленно переговаривалась с мужем. Она все еще мало напоминала ему прежнюю Холли, озорную и наполненную жизненной энергией женушку, какой она была до всех этих проклятых войн. И все же за эти несколько часов она успела сказать ему больше, чем за весь прошлый год.
Коффин приказал Джеку завезти их на самую вершину холма. Когда экипаж остановился, Коффин вышел из него сам и протянул руку Холли. Она ступала по земле осторожно, глядя под ноги, словно старуха.
Они остановились, захваченные чудесным видом, открывавшимся оттуда на весь город и красивую гавань.
– Прелестно, – прошептала она, прижимаясь к нему. – Я и забыла, как это прелестно.
Из-под их ног скатилось несколько мелких камешков, которые обрушились в океан. За их спинами по одному из склонов холма спускалось стадо овец. Издали оно очень походило на кусок облака, отколовшийся от основной части и опустившийся на землю. Их блеянье звучало непривычно гулко в тихом небе. Овцы шли свободно, подминая естественные клумбы цветов, которые источали пряный природный аромат.
– И они все наши, Роберт?
– И не только они. Это всего лишь ферма «Брукс». Есть и другие, которые принадлежат нам. «Бэт», «Реджис». У нас много земли и угодий, Холли. Многое ты ни разу еще не видела.
– Я знаю…
– Ничего, теперь все увидишь, на все сама посмотришь. Будь уверена. Выберем время и проедемся по всей стране.
– Только… не сейчас, Роберт.
Внезапно он увидел усталость в ее глазах и во всей ее позе и понял, что непривычная экскурсия уже успела утомить ее.
– А мы не будем торопиться. У нас впереди целая куча времени. Ты слишком привыкла к своему старушечьему стулу, девочка. Большие нагрузки сейчас тебе будут только во вред.
Она слабо улыбнулась ему.
– Я буду стараться, Роберт. Теперь мне гораздо лучше. С каждым днем я буду все больше поправляться, вот увидишь. Я сама себя сделала больной, удалившись от мира и от жизни. Но я постараюсь наверстать упущенное время. – Она дотянулась рукой до его щеки и нежно погладила ее. – Я знаю, что тебе со мной приходилось трудно. Я знаю, что была по отношению к тебе несправедлива, но я не могла себя контролировать. Теперь все будет по-другому. Я тебе обещаю.
Она повернулась к морю.
Некоторое время они стояли, погруженные в молчание. Потом он проговорил:
– Ты слышала о нашей депрессии, Холли? – Она кивнула. – Значит, ты представляешь себе, какое у нас сейчас отчаянное положение. Страна стоит на краю пропасти.
– Господин Вогель изменит ситуацию к лучшему. Он производит впечатление очень умного человека.
– У него нет другого выхода. Он должен быть хотя бы вторым по уму человеком, ступавшим ногой на землю Англии со времен Уильяма Завоевателя. Иначе всем нам крышка.
– Это его корабль? – спросила она, показав пальцем на большое судно, медленно покидающее гавань.
– Не исключено. Отсюда сложно рассмотреть наверняка. «Интересно, какой стала сейчас Англия?» – подумал он. Ему приходилось довольно часто видеть фотографии и рисунки в журналах, но они, конечно же, не могли дать сколько-нибудь удовлетворительного представления о стране. Несмотря на свой явный интерес, он вовсе не хотел плыть туда и смотреть на все своими глазами. Теперь эта земля стала его родиной и домом. Здесь он и проживет до конца своих дней. Он больше не считал себя англичанином. Если уж на то пошло, то он новозеландец. Пока еще это слово звучало непривычно для уха, но он знал, что вскоре оно станет обычным.
Холли все еще говорила.
– Господи, сколько овец! Жаль, что мы ничего не можем сделать с мясом.
– Мы держим овец из-за их шерсти, Холли, ты же знаешь. Мы делаем шерсть лучше и дешевле, чем во всем остальном мире. Но ты права: с мясом мы ничего поделать не можем. Не думаю, что соленая баранина когда-нибудь станет популярной.
– Жаль.
Они стояли на месте еще очень долго. Холли наблюдала за медленно ползшим по зеркалу моря кораблем. Коффин смотрел на морской горизонт.
Домой они вернулись после захода солнца.
