Текст книги "Избранные произведения. Том 5. Маори: Маори"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц)

Глава 8

Прежде чем солнце окончательно село за горизонт, обозначив тем самым наступление в Корорареке и заливе ночи, из района Пляжа стали доноситься звуки резко усилившегося кутежа.

Обнаженный Коффин лежал на медной кровати, а Мэри Киннегад пристроилась сбоку от него. Он долго и неподвижно смотрел в потолок. Наконец она нетерпеливо вздохнула и, перевернувшись набок и подперев голову рукой, взглянула на него.

– Ты молчалив, как море в штиль, Роберт. Это на тебя не похоже. Расскажи мне о Южном Острове. Говорят, там горы высотой с Альпы, которые обрушиваются страшными пропастями прямо в море. Старики маори, которые захаживают в город, рассказывали, будто на Южном Острове, высоко в горах, живут разные чудовища. Некоторые из них похожи на петухов величиной с жирафов.

– Что? – переспросил он, выходя из состояния задумчивости. Картинка, нарисованная его подругой, невольно пробудила в нем одно воспоминание. Гигантское перо, воткнутое в волосы колдуна Туото, еще тогда привлекло его внимание. Теперь оно совершенно ясно всплыло в памяти.

– Это моа. Маори истребили их много веков назад. Только кости кое-где остались.

Но перо Туото выглядело таким свежим… Чепуха какая-то!

– Маори так же привыкли врать, – сказал он, глянув на нее искоса, – как и вести между собой войны. Не стоит верить сказкам, которые они рассказывают каждому встречному и поперечному.

– Да я и не верю особенно-то… Просто, у них это очень красиво получается. Ну, расскажи же мне, Роберт, – прошептала она, придвигаясь к нему ближе, – какой он, этот Южный Остров?

Он поправил у себя под головой подушку.

– Он красивый… Очень сильно изрезан и… Словом, совсем не похож на Северный.

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем. И вообще не похож ни на один из ближних островов. Там очень холодно, Мэри. Холоднее, чем ты можешь себе вообразить. Холоднее, чем в Ирландии. Если перевернуть Англию с ног на голову, а снизу приклеить Шотландию, то это будет очень напоминать Новую Зеландию. Южный Остров не просто холодный, но еще и влажный. Там папоротники высотой с деревья. Целые леса папоротников. И горы, и ущелья… Ты и представить себе не можешь такую изрезанность рельефа. Гавани очень удобные, хорошие. Любое судно можно подвести к самому берегу и поставить под ледяной козырек. Очень красиво, но жить негде. Ровной земли не хватит даже на то, чтобы посадить капусту. Лично мне больше по душе наши теплые края.

– Мог этого и не говорить! – засмеялась она.

Хватит!

«Хватит!» – пронзительно и возмущенно заорал внутри него какой-то страшный голос. «Говори ей сейчас же! Говори быстрее! Быстрее, иначе потом будет уже поздно. Пока она сама обо всем не узнала в первой же пивной от какого-нибудь говорливого клерка Лэнгстона или от очередной девки Перкинса! Пока она не прибежала к тебе домой и не постучалась в дверь!»

– Мэри, я предупредил тебя в самом начале о том, что нам нужно поговорить. Возникла… проблема. Она невинно взглянула на него.

– Если ты опять хочешь завести свою старую песню об учебе Флинна, то я обещаю тебе, что отдам его в самое ближайшее время в лучшую миссионерскую школу и сама буду следить за тем, чтобы он делал уроки.

Коффин как-то странно, – как ей показалось, – взглянул на нее. Потом отрицательно покачал головой.

– Нет, я не об учебе Флинна. На этот раз не об учебе. Тут другое…

Теперь он уже от нее не отворачивался. Ему было дико трудно, но он смотрел ей прямо в глаза. Желание сменилось решительностью в его взгляде. Он глубоко вздохнул и ринулся в бой:

– Два дня назад из Лондона сюда приехала моя жена с сыном.

Он ждал взрывной реакции, но она даже не пошевелилась в первую минуту. Так и продолжала лежать на боку, как до этого. Неподвижная и молчаливая. Ее будто парализовало. Прошла минута, прежде чем она смогла пошевелиться. Мэри села на постели и задумчиво взглянула на него. Ее гибкое тело четко очерчивалось на фоне темной передней спинки кровати.

Она молчаливо и внимательно смотрела на него. Как будто ожидала продолжения.

Скоро стало ясно, что она не собирается прерывать паузу, поэтому он заговорил вновь:

– Я хочу, чтобы ты знала одну вещь: я не посылал за ними. Пойми, не посылал. Они приехали сюда неожиданно, не испрашивая на этот приезд моего согласия.

– Вот как? Отлично, – наконец подала голос Мэри. В ней уже не было теплоты, только резкость и отрывистость. – Раз они сделали это без твоего разрешения, тебе ничто не мешает отослать их обратно.

– Я не могу этого сделать, Мэри. Они приехали навсегда. Моя жена хочет жить здесь. Сын болен, и врачи говорили, что здешний климат может пойти ему на пользу.

– Оставь мальчишку, а от нее избавься.

– Она не уедет, а я не могу заставить ее сделать это. В любом случае ничего из этого не получится, так как она уже продала свой фамильный особняк в Лондоне.

– Мне-то какое дело до ее паршивых проблем?! – вскричала Мэри, будучи уже не в состоянии таить свои чувства под маской спокойствия. – Я плевала на нее, на ее жизнь, которая была, и на жизнь, которая будет!! ! Что же касается проданного дома, то ты вполне в состоянии купить ей новый!

– Ничего из этого не выйдет, Мэри. Это волевая, упорная женщина. Она не захочет вернуться назад. – Он попытался придать своему голосу большую бодрость, чтобы успокоить ее: – Не сердись же, милая. Нам ничто не мешает жить так, как и прежде. Я буду и впредь обеспечивать тебя, Флинна и Сэлли. Здесь не Лондон. Здесь мужчина имеет право жить с женой и любовницей. В этом нет греха.

– Ах вот ты как, Роберт Коффин! О грехе заговорил? Какое у тебя есть на это право?! Ты и в церковь-то ходишь только тогда, когда начинаются проблемы с твоим бизнесом! Что ты можешь знать о грехе?!

– Я верую в Бога, – возразил он, уязвленный тем, что она говорит с ним таким тоном.

– А я верю в любовь! – крикнула она в ответ. – Я люблю только одного человека, как это и принято среди людей. И этим человеком являешься ты, Роберт Коффин! Я не собираюсь делить тебя с другой! Если только… – Улыбка, которая разлилась по ее лицу, была определенно зловещей. – Да ты прав, пусть будет и жена, и любовница! Разведись с этой сучкой, женись на мне, а она пусть побудет в роли любовницы!

– Мэри, этот союз был заключен много лет назад. Я был, в сущности, еще ребенком, когда женился на ней, но что сделано – то сделано. Я не могу изменить прошлое. А если это попытаешься сделать ты, то только разрушишь счастливое будущее.

– Счастливое?! Для кого оно будет счастливым?! Она соскочила с кровати и стала нервно расхаживать возле нее взад-вперед, размахивая руками, сверкая яркими волосами и совершенно позабыв о своей наготе. В другое время Коффин очень возбудился бы от этого зрелища, но не сейчас. Возбуждение, которое было, иссякло и сменилось тревогой и желанием сделать все так, чтобы дело уладилось между ними миром. Внутри него также потихоньку закипал гнев. Он был еще очень слабым, но с каждой минутой рос. Молодой капитан не привык, чтобы с ним так разговаривали.

– Разве не я отдавалась тебе все эти последние годы?! Разве не я родила тебе двух очаровательных крошек?! А теперь что ты со мной делаешь?! Ты отставляешь, отодвигаешь меня в сторону, словно старую посуду! И только из-за того, что из Лондона приехала твоя высушенная карга, которой вдруг показалось, что пришло самое время побыть твоей женой!

– Она всегда была моей женой, – тихо проговорил он. Мэри не уловила произошедшей в нем перемены. – Это я неизменно не разрешал ей приезжать сюда все эти годы. Наконец, у нее лопнуло терпение и она решила обойтись без моего разрешения. И наконец, она вовсе не «высушенная карга». Запомни это!

Киннегад резко остановилась, повернулась к нему и, уперев руки в бока, устремила на него испепеляющий взгляд. Поза у нее была такая, что при взгляде на нее любой священник тут же добровольно сложил бы с себя сан.

– О, значит она тебе милее меня?! Ты на это намекаешь, Роберт Коффин?

– Не милее, нет, – возразил он все еще спокойно. – Но она тебе ровня в другом смысле. В ней есть что-то твое, а в тебе есть что-то от нее…

– Упаси меня Боже иметь в себе что-нибудь от нее! Что ты несешь?! Впрочем, я понимаю ход твоих мыслей! Тебе хочется сохранить нас обоих, и меня, и ее. Не так ли, милый Роберт?! О Господи, как вы все-таки хитро умеете окружать себя удовольствиями со всех сторон! А с нами, с женщинами обращаетесь как с игрушками!

– Я никогда с тобой так не обращался, Мэри! Ты хорошо знаешь, что я всегда чувствовал свою ответственность за тебя и наших детей! И никогда не отказывался от этой ответственности!

– Но ты не дал нам своего имени!

– Это имя уже было дано другому человеку много раньше. Я не в силах изменить устоявшееся положение вещей, пойми ты это! Но я не понимаю, что нам мешает жить так же счастливо, как мы жили до сих пор?!

– Мы?! Может быть, ты все-таки имеешь в виду себя одного, Роберт? О каком счастье ты тут болтаешь?! Впрочем, я не сомневаюсь, что тебе удастся все обставить таким образом, чтобы чувствовать себя счастливым! Но подумай: как долго ты сможешь прожить такой двойственной жизнью?! – Она показала рукой на окно. – В этой паршивой стране населения даже на две тысячи человек не наскребется! Сколько времени ты рассчитываешь таить от других свой секрет?! Нет уж, Роберт Коффин! Я не хочу, чтобы проходящие по улице самодовольные домохозяйки тыкали пальцами мне в спину и смеялись! Я ни за что не поставлю себя в такое положение!

– Ты недооцениваешь мои возможности, Мэри. Я могу все устроить наилучшим образом. Я могу наконец увезти тебя из Корорареки. Подальше от любопытных глаз. В глубине острова у меня есть клочок земли и у меня есть планы приобрести еще. Там ты могла бы чувствовать себя с детьми в полной безопасности. Организуем небольшую ферму…

Она презрительно фыркнула и уничтожающе взглянула на него.

– Ферму?! Меня на ферму?!

В самом деле он не мог представить себе «ирландку» Мэри Киннегад, – которая любила потанцевать, выпить и хорошо повеселиться, – ухаживающей за цыплятами и поросятами.

Коффин «поменял галс».

– Тогда что ты скажешь о небольшом боте со всеми удобствами хорошего дома. Будет стоять на якоре в заливе. У берега какого-нибудь островка. Я буду тебя регулярно навещать?

– Ах, какой ты заботливый, у меня просто слов нет, милый Роберт! Ты что же, Робинзона Крузо хочешь сделать из меня?!

Он нетерпеливо всплеснул руками и возвысил голос:

– Я просто хочу найти приемлемый выход из создавшейся ситуации, черт тебя возьми!

– Я уже предложила тебе выход! Отошли свою шлюху обратно в Англию! Останься со мной, Роберт! – Последние слова она произнесла умоляющим тоном. – Я не буду настаивать на том, чтобы ты женился на мне. Но я не хочу делить тебя с другой женщиной, пойми же ты!

– Я не могу на тебе жениться, независимо от того, будешь ты на этом настаивать или нет. Я тебе говорил это уже тысячу раз!

– Да, но у меня была надежда… Я думала, что, может, когда-нибудь…

– Подобные надежды я никогда никак не поощрял. Я не скрывал от тебя факта существования жены, Мэри. Я рассказал тебе о ней в первый же день нашего знакомства. Так что с самого начала ты все это хорошо знала. Я не обманывал тебя ни в чем, а в этом – тем более. Если и был какой-то обман, то только в том, что ты обманула саму себя ни чем не обоснованными надеждами.

– Может, я и сейчас занимаюсь самообманом?! – вскричала она. – Ну? Отвечай! – Она стала рыскать глазами по комнате в поисках какого-нибудь предмета, которым бы она могла запустить в него. От подушки он даже не стал уворачиваться, а просто поймал ее рукой и положил на место. – Значит, все эти годы я жила одним самообманом?! Фальшивыми надеждами?! Может, ты считаешь, что моя любовь к тебе тоже была обманом, а?! У меня к тебе настоящая любовь, Роберт Коффин, как ты этого не понимаешь?!

– Я это понимаю, как и то, что со своей стороны также люблю тебя, Мэри. Давай на этом остановимся.

– К дьяволу твои остановки!! ! Пусть эта женщина вернется туда, откуда явилась, и оставит нас двоих в покое! Пусть она найдет себе другого, Роберт! Она тебе не пара!

«Она становится некрасивой, когда разъярена», – машинально отметил про себя Коффин.

– О, я отлично вижу ее! – воскликнула Мэри, откинув голову назад и прикрыв глаза. Она скрежетала зубами. – Миленькая! Хорошо воспитанная! Дамочка! Леди! Когда она наливает чай, придерживая крышку чайника пальчиком, ее клитор трепещет, как маленький розовый червяк! А если, не дай бог, серебро на столе неверно расставлено – тут уж все! У таких леди спина все время прямая, как фок-мачта! Они ни за что не станут раздеваться перед мужчиной при дневном освещении! О, я знаю таких!

– Ты ошибаешься насчет моей жены, – напряженным голосом проговорил еле сдерживающий себя Коффин. – Холли добропорядочная женщина. Она сильная личность. Ее терпеливое ожидание в течении нескольких лет – убедительное тому доказательство. Все это лишний раз подтвердилось за те дни, которые она находится здесь. Я не хочу оставлять ее так же, как я не хочу оставлять тебя.

– А вот теперь, почтеннейший капитан Коффин, я попрошу вас немножечко помолчать. То, что вы сейчас сказали, не вам решать! Если уж речь зашла о том, что кто-то кого-то может или хочет покинуть, то решения тут принимать буду я! Итак, проваливай из моего дома! Чтоб глаза мои тебя больше не видели! Возвращайся к своей дорогуше в белом чепчике! Проваливай, я сказала!

Она повернулась и схватила с полки фарфоровый подсвечник, прибывший сюда из самого Шанхая, который Коффин преподнес ей в качестве подарка несколько лет назад.

– Мэри…

– Я тебе, по-моему, все ясно сказала! Проваливай отсюда! И держись отныне подальше от меня и моих детей! Нам не нужна твоя вшивая помощь! Я вообще никогда не нуждалась в помощи со стороны мужчин!

Подсвечник раскололся, ударившись в стену за его спиной. В самый последний момент, уже во время броска, он сумел ловко увернуться. Коффин вздохнул и стал собирать свою одежду, одновременно краем глаза следя за ней. А Мэри уже выискивала по комнате следующий «метательный снаряд».

– Я понимаю, как ты расстроена, Мэри. Но я уверен, что ты пожалеешь о тех словах, которые говоришь сейчас в запальчивости. Пожалеешь, когда успокоишься и придешь в себя. Я же знаю твой характер.

– Да, я тоже знаю свой характер! И силу своего возмущения я тоже знаю! Ты говоришь, что я пожалею?! Как бы не так! Я тебя больше видеть не могу! Единственное, о чем я сейчас жалею, так это о том, что встретилась с тобой в этой жизни! Ну, что скажешь?

С этими словами она запустила в него башмаком. Но он был уже начеку и вовремя «нырнул» в сторону. Башмак ударился о переднюю спинку кровати.

Коффин оделся, поднялся и стал продвигаться к двери. Он не спускал с Мэри глаз.

– Скоро ты поймешь, какую женщину потерял и обязательно вернешься сюда, – прорычала она. – Вот увидишь! А делить тебя со всякими шлюхами я не собираюсь, мне не нужна половина мужчины, мне нужен мужчина весь! В Корорареке… Да что там в Корорареке! Во всем Тихом океане найдется не одна тысяча мужчин, которые будут готовы жизни за меня положить, если я их об этом попрошу. С тебя я тоже меньше брать не буду, Роберт Коффин!

– Говори, что хочешь, но у меня есть обязательства перед моими детьми. Вне зависимости от твоего ко мне отношения, я буду продолжать обеспечивать их всем необходимым.

– Засунь свое обеспечение знаешь куда?! Мне плевать на твои грязные деньги! Они мне никогда не были нужны! Мне нужен был только ты, Роберт Коффин. И я еще получу свое! Вот увидишь! Ты вернешься ко мне. Куда ты денешься? Я хорошо знаю, что могу предложить мужчине гораздо больше, чем любая другая женщина.

Он подумал о том, что насчет этого она, пожалуй, права.

– Но ты забываешь…

– Любой мужчина будет ползать передо мной на коленях, если я этого захочу.

Коффин криво усмехнулся. Она забывает, что он не «любой» мужчина. Он относил себя к иному типу мужчин, к тем, кто реагирует инстинктивно и мощно на любой намек на опасность.

– Я тебе очень советую аккуратнее подбирать слова, Мэри Киннегад. Учти, я не отношусь к категории тех людей, которые умеют все легко прощать. Если ты выкинешь меня сейчас из этого дома при помощи ругани, я больше не вернусь.

– И не возвращайся, нужен ты мне!

На этот раз она метнула в него нож. Ловко, из-за спины. Он с хрустом вошел в стену не более чем в футе от его головы. Он даже не заметил, когда она его взяла со стола. Это был обыкновенный кухонный нож, но метнула она его, как настоящий моряк.

Он поднял на него глаза и долго, неподвижно смотрел, как он мелко подрагивает в дереве. Затем он медленно перевел взгляд на его владелицу. Она все так же яростно смотрела на него. В ее глазах не было и тени раскаяния.

Значит, она действительно хотела воткнуть нож ему в шею. Значит…

– Пусть будет по-твоему, – спокойно проговорил он. – Я предлагал тебе приемлемые варианты. Ты их все отвергла. На свой страх и риск. Дело твое.

– Твои варианты воняют тухлой рыбой, Роберт Коффин! Ты знаешь, что мне нужно!

– Я знаю, но дать тебе этого не могу. Если сейчас между нами случится разрыв, то никогда не забывай, кто виноват в нем.

– Пошел ты к дьяволу, негодяй! Я найду себе другого мужчину и уж не буду ждать шесть лет, пока он на мне женится! Но учти. Придет темная, холодная ночь, когда ты будешь лежать со своей чопорной английской женушкой в вашей стылой кровати и тебе будет очень худо! Она будет в своей обычной паршивой муслиновой пижаме и чепчике. Уткнется в подушку на своей половине кровати, повернувшись к тебе задом! И тогда ты вспомнишь обо мне! О, ты вспомнишь обо мне, это я тебе, дорогой мой Роберт Коффин, могу твердо-твердо обещать!

– Очень возможно, – проговорил он. Голос у него был настолько ледяной, что на какое-то мгновение ее непоколебимость дала трещину. Он небрежно оглянулся на нож, который все еще подрагивал в стене.

– И об этом я тоже не забуду, хотя он причинил мне меньше вреда, чем твои слова. Берегись, Мэри Киннегад! Я любил тебя… И я все еще люблю тебя, но если тебе этого недостаточно…

– На таких условиях, какие ты предлагаешь, – недостаточно, – твердо произнесла она.

– Хорошо, тогда покончим с этим! – заключил он, распахивая дверь. – Только помни, что не я это все начал.

– Ты так уверен в себе! ? В себе и в своей паршивой правоте! ?

Она запустила в него ковшиком для воды. Он со звоном ударился о деревянную дверь, которую за секунду до этого спокойно закрыл за собой Коффин.

Он все еще слышал ее крики, когда пошел по улице, не оглядываясь назад. В ушах стоял звон, сквозь который прорывалось эхо яростных рыданий, несшихся от небольшого домика, который он построил когда-то для нее и их детей. Он решительно шагал прочь от того места, до боли стиснув зубы.

Наконец, звуки Пляжа окончательно заглушили ее вопли, и Коффин смог в первый раз глубоко и с облегчением вздохнуть. Он твердо решил тут же выкинуть из своей памяти женщину, которая была для него ближайшей спутницей жизни на протяжении последней полдюжины лет. Он поклялся себе отныне не вспоминать больше о ней. Это была страшная клятва.

Но она сама сделала свой выбор. Пусть теперь живет с ним, как с занозой в сердце.

Ближайшей пивной, в которой человек не рисковал отравиться рюмкой рома, был «Хромой ворон». Коффин, поколебавшись минуту, решительно завернул к нему.

Он не сожалел ни о чем. Пусть все останется так, как есть. Теперь оставалось только окончательно прийти в себя и успокоиться. В этом он очень рассчитывал на помощь нескольких больших кружек пива.

– Я говорю тебе, – вдалбливал он час спустя в ухо вежливо склонившегося к нему официанта-бармена. – Ничего с этим уже не подделаешь. Ничего! – Он опустил в пол мрачный взгляд. В кружке, которую он безвольно держал в руке, что-то плескалось и булькало. – Как бы ты ни подлаживался к их желаниям, им никогда не видно конца!

– Кого вы имеете в виду, сэр! – вежливо спросил бармен. – Кто это изматывает вас своими желаниями?

– Женщины, конечно, олух ты царя небесного! Где были твои уши?! Я же в сотый раз повторяю тебе это!

– Прошу прощения, сэр. Мне действительно нужно было раньше догадаться. Виноват.

Коффин сделал большой глоток из кружки, сморщился и утер рот рукавом.

– Она больше от меня не получит ни шиллинга, так и знай, парень! Пусть сама себе заработает. Меня не интересует, каким способом. Все эти последние годы я по-разному думал о Киннегад, но никогда не мог назвать ее дурой. По крайней мере такой дурой она никогда не была, клянусь!

– Так, так, та-ак… – послышалось рядом. Коффин не обратил на это внимание.

– Я сказал: так, так, так, – раздался грубый голос за его спиной.

Коффин обернулся и увидел перед собой здорового моряка, который возвышался в пивной надо всеми, будто слон. За его спиной жалась маленькая кучка зевак. Они толкали друг друга локтями и перешептывались. Коффину они напомнили стайку прилипал, которые всюду находятся вместе с акулой и ждут ее очередной жертвы, чтобы насытиться объедками.

– Я вот уже несколько минут слушаю, что вы говорите, сэр. Насколько я понял, вы Роберт Коффин, владелец «Дома Коффина»?

На этот раз Коффин заинтересованно взглянул на моряка.

– Да, это я и есть.

– Тот самый, кто ухаживал за «ирландкой» Мэри на протяжении последних лет? Коффин медленно кивнул.

– И насколько я понял из вашей речи, вы с этим покончили?

– Вы поняли абсолютно правильно, мой друг.

Моряк с облегчением выдохнул и радостно воскликнул:

– Ура!! ! Сегодня выдался славный денек, ребята, вы не находите?! Два последних года моей самой заветной мечтой было залезть к этой ирландской проститутке в постель! Я только об этом и мечтал! Только об этом и думал! Если вы снимаете с нее свою ставку, сэр, значит, это открывает мне ворота к победе!

Эта реплика отозвалась взрывом хохота у шестерок моряка.

Однако, Коффин устремил на моряка взгляд настолько мрачный, что его прихлебатели тут же заткнулись. Наступила пауза, которая сильно затянулась. Кто-то в дальнем конце зала кашлянул, и все это услышали. Затем Коффин вновь опустил взгляд в свою кружку.

– Делай с ней, что хочешь, если ты ей понравишься. У меня с ней все кончено.

– Как скажешь, как скажешь? – радостно забормотал моряк и по-приятельски ткнул Коффина в плечо. При этом движении бармен подозрительно сощурился и исчез под стойкой.

– Что, надоело, парень? Я понимаю. Выжал все соки и надоело. Ничего, я недавно видел ее на улице. По-моему, в этой шлюхе еще многое осталось. Есть на что позариться, а?

Коффин медленно поставил свою кружку на стойку бара и поднял глаза на моряка. Он снова смерил его внимательным взглядом, быстро трезвея.

Малый был здоров, что и говорить. У него были коротко остриженные волосы, а лицо пересекал шрам, нанесенный каким-то острым режущим предметом типа сабли.

– Друг мой, запомни одну вещь: Мэри Киннегад не шлюха. Я с шлюхами дела не имею. Понял? Брови моряка сдвинулись.

– Что-то я вас не пойму, сэр. Вы только что сказали, что разорвали с этой девчонкой.

– С ней, да. С памятью о ней – нет.

Моряк недоуменно оглянулся на своих приятелей, затем вдруг широко улыбнулся и попытался замять неловкость шуточкой:

– А я и не покушался на ее память, приятель. Мне нужно несколько иное…

– Как тебя зовут, друг мой?

– Шон Коннот. Вообще я из Ливерпуля, но сейчас из Нового Южного Уэльса. Мне говорили, что у вас здесь есть места, где бывший австралийский каторжник может жить спокойно, не опасаясь визитов полиции. Вот поэтому я два года назад и решил пойти на сделку с самим собой и начать драить палубу на судах. Я должен был на время уйти на дно, сэр. – Рыгнув, он хвастливо прибавил: – Такие, как я, везде требуются. Какому же капитану хочется входить в гавань Корорареки с грязной, как задница аборигена, палубой?

– Да, сразу видно, что вы долго пробыли на дне, друг мой. Длительное пребывание там, как я погляжу, несколько размягчило вам мозги. Иначе вы не стали бы говорить об ирландке Мэри Киннегад в таких выражениях.

Выражение лица Коннота резко изменилось. Улыбка исчезла и сменилась суровой гримасой.

– Послушай, Коффин, мне плевать, сколько у тебя в кубышке собралось деньжат и какое положение ты занимаешь в этом городе, но запомни одну вещь: у Шона Коннота никогда ничего не размягчается, понял? Если же ты этого не поймешь, то я возьму тебя за шиворот и немного порастрясу твою спесь!

– Что ж, благородная задача, дружище Коннот. Изволь, порастряси, если сможешь.

Приятели моряка расступились, освобождая площадку возле стойки. Коннот тоже отступил на шаг назад, засучил рукава рубашки, пригнул голову и сжал огромные кулаки.

– Похоже, сэр, мне придется преподать вам небольшой урок. Хотя мне и очень жаль бить человека, по сути, ни за что. Я еще понял бы драку из-за женщины, но очень странно с вашей стороны получать по носу из-за той, которую вы же сам бросили!

Коффин встал со своего табурета.

– Я сам знаю, за что дерусь. И не прошу вас, друг мой, мне на что-либо указывать и за что-либо меня жалеть.

– Ну, держись тогда!

– Эй, вы оба!

Оба спорщика обернулись к бару на резкий окрик. За стойкой стоял владелец «Хромого Ворона» с двумя морскими пистолетами в руках. Он кивнул себе через плечо.

– В этом году мне уже трижды приходилось менять центральное зеркало, джентльмены. Рассказать вам о том, насколько это трудно – отыскать такую ценную вещь в таком захолустье? Мне плевать на то, из-за чего вы поссорились, но меня очень волнует вопрос о том, где вы собираетесь выяснять между собой отношения. Это мое заведение, джентльмены. Попрошу вас покинуть его. Бейте друг друга на улице в полное удовольствие, я вам мешать не стану.

Он показал на выход из пивной дулами пистолетов. Коффин остановился у самой двери, оглянулся на Коннота и, сделав приглашающий жест, проговорил:

– Только после вас, господин бывший каторжник.

– Нет, сэр, как можно? – глумливо усмехаясь, развел руками в притворном изумлении моряк. – Я с детства приучен везде пропускать джентльменов вперед себя.

Коффин не стал больше препираться и вышел на улицу. Моряк тут же последовал за ним.

Постепенно вокруг них стала собираться небольшая толпа любопытствующих. Вообще драки были слишком частым явлением для Корорареки, чтобы привлекать к себе каждый раз всеобщее внимание. Но на этот раз намечалось необычное шоу: разборка происходила между пользующимся дурной славой Коннотом и добропорядочным, уважаемым бизнесменом Коффином.

Коннот стянул с себя рубаху и передал ее на сохранение одному из своих собутыльников. В толпе зрителей уже стали делать ставки. Коффин был примерно одного роста с моряком, однако, безнадежно проигрывал ему в комплекции и размерах кулаков, поэтому общий итог был примерно два против одного в пользу Шона Коннота.

– Ставлю фунт на Коффина! —вдруг раздался чей-то голос в толпе.

– Принимаю! – тут же последовал ответ.

– Дурак ты парень, что ставишь на сквайра. Коннот отдолбит его за милую душу!

– Все равно я ставлю на молодого капитана! – ответил задорно тот же голос.

Толпа уже сильно волновалась, люди толкались между собой, пытаясь занять удобную для наблюдения позицию. Соперники готовились схватиться.

Знакомый Коффину мастер по шитью парусов принял у молодого капитана на сохранение его куртку и рубашку. Оба соперника взглянули друг на друга, заняли боевые стойки и стали передвигаться по кругу то в одну, то в другую сторону, словно были на ринге.

– Постараюсь не задеть жизненно важные органы и не переломать вам слишком много костей, сэр, – зловеще ухмыляясь, пообещал Коннот.

– Смотри, не переломи себе руку, – ответил Коннот.

– Постарайтесь, ребята, закончить свое представление до захода солнца, – крикнул пьяным голосом один из зрителей. – Я еще должен вернуться на корабль. Если опоздаю из-за вас, мне худо будет!

До захода солнца?.. Коффин нахмурился, выпрямился и оглянулся на горизонт. Солнце стояло уже очень низко. Черт возьми, сколько же времени он потерял в «Хромом Вороне»?!

– Проклятье! – пробормотал он. Коннот тоже остановился.

– Ну, что еще?

– Я не могу сейчас с тобой драться, бравый уроженец Ливерпуля, – объявил Коффин, чем вызвал стон у толпы. – Я, черт возьми, дико опаздываю на одну очень важную для меня деловую встречу.

– Сэр, очень не хотелось бы мешать исполнению вашего долга, но хочу напомнить, что мы с вами сейчас решаем не менее важные дела.

– В другой раз, господин Коннот. Я обещаю, – торопливо проговорил Коффин, уже одевая рубашку. Моряка это не удовлетворило.

– Я вам не девочка, чтобы мне назначали свидания!

– Прошу прощения, но сначала деловая встреча. Накинув поверх рубашки куртку, Коффин уже собрался уходить.

Коннот что-то невнятно прорычал и, подскочив к нему, схватил его за руку.

– От меня так просто не отделаешься, парень! Я хочу закончить наш разговор!

– Черт возьми, я же сказал…

– А мне плевать! Сначала закончим наше дело!

– Ну что ж, изволь.

Кулак Коффина совершил маневр с такой непостижимой скоростью, что большинство зевак просто ничего не заметили. Многие в тот момент подумали, что Коннота не ударили, а в него кто-то выстрелил. Моряк отступил на два шага назад, на лице у него застыло удивленное выражение. Он стал поворачиваться лицом к своим приятелям, но ноги его не слушались, он потерял равновесие и с шумом рухнул прямо на землю.

Его дружки тут же подскочили к своему товарищу.

Один из них склонился над неподвижно лежавшим моряком, потом изумленно оглядел толпу зевак и поражено проговорил:

– В полной отключке!

– Хороший удар! – тут же заорали те немногие, кто ставил на молодого капитана.

– Браво, Коффин. Молодец, дружище!

– Позор! Позор! – заорали другие. – Это было не по правилам! Позор!

В центр свободного пространства вышел уважаемый всеми торговец по имени Брайер. Он поднял руки, чтобы успокоить толпу.

– Тихо! Конечно, кое-кому это может не понравиться, но я заявляю, что парень стоял лицом к господину Коффину, когда получил этот удар. У него была возможность заблокировать его, увернуться или ударить в ответ. Так что, господа, я объявляю Коффина победителем в этой честной драке!

Через минуту на этом самом месте схватилось на кулаках уже не меньше десятка человек. Те, кто ставил на Коффина, хотели забрать выигрыш, но другие с этим не согласились. Способ выяснения подобных спорных вопросов в Корорареке был известен, увы, лишь один…

Впрочем, никто уже не обращал внимания на Роберта Коффина, который бросился бегом вверх по улице. Парусный мастер разрешил ему воспользоваться своей черной кобылой. Когда Коффин с разбегу прыгнул в седло, лошадь всхрапнула, ударила копытами в грязь и сразу же понеслась.

За спиной Коффина кипела драка, но он ничего не видел и не слышал.