Текст книги "Спецкор. Любовь и тигры (СИ)"
Автор книги: Ал Аади
Соавторы: Агнешка Норд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)
– Дыши! – откуда-то сверху раздался голос Моретти, – Ди? Полегчало?
Я закивала, не в силах посмотреть на своих друзей. Кто-то стал лить воду, и я вымыла лицо. Руки дрожали. Почти насильно Марат заставил сделать меня несколько глотков из своей фляжки, и меня чуть снова не вырвало – если там был и не чистый спирт Стаса, то что-то близкое к тому. Но рвоты не повторилось. И я попыталась, наконец, подняться с колен.
Парни придерживали меня с двух сторон. Невдалеке стоял внедорожник, туша кабана была накрыта брезентом, также как и то место, где погиб Камаль, Там, где последний раз видела Глеба не было ничего, лишь на траве виднелись темные пятна.
– Мы успели объехать по другой дороге, – пояснил Марат, – пока ты была без сознания. Услышали выстрелы…
– Думаю, на сегодня сафари закончено, – полуутвердительно произнес Моретти, – поехали домой, Ди.
Я кивнула. Марат вдруг нагнулся и поднял меня на руки, как маленькую.
– Я отнесу ее! – твердо сказал он кому-то.
Я беспомощно обхватила его за шею и уткнулась в широкую грудь, пахнущую какими-то цветами, потом и чуть-чуть алкоголем.
Поездка назад, на ранчо прошла как в тумане. Я, то приходила в себя, то снова впадала в полудрему и тогда мне виделись какие-то жуткие картины. Видела заплаканные лица Рыси, Леночки и Надюшки, но даже не могла их никак утешить и подбодрить.
Уже в коптере, куда меня тоже перенес Марат, я слабым голосом поинтересовалась, куда мы летим.
И поразилась своему равнодушию, услышав про дом на скале.
Как долетели, как я оказалась в своей новой постели в раздетом виде – это уже совсем осталось непонятным. Кажется в коптере, Серж сунул мне какую-то таблетку, наверное, она так подействовала.
Проснулась я поздно вечером, визоры показывали одиннадцать. На кресле встрепенулась и сразу подлетела ко мне Рысь.
– С добрым утром, – улыбнулась она. Мягкий свет залил мою новую спальню.
– Привет, а где все?
Рысь смущенно вжала голову в плечи.
– Все отказались тебя оставлять здесь одну, и я их разместила – кого куда. Ты не против? – затараторила она, – Я им говорила, что тут буду я и уже все хорошо, но они все равно…
– Все нормально, Оль, – мне так тепло стало внутри от ее слов, – я даже рада. А они уже легли спать?
Рысь помотала головой. И огорченно сообщила:
– Даже есть отказались без тебя, а я так старалась. Ждут. Моретти сказал, что ты в одиннадцать проснешься… Ой, и правда. Ты хочешь есть?
Ее вопрос был задан таким жалобным голосом, что я не могла ответить иначе:
– Умираю с голоду.
– Это хорошо, – она отвернулась и тихо добавила:
– Прости меня, Ди. Я должна была поехать с тобой.
– Оль, никто не знал, что так будет!
Девчонка отчаянно замотала головой.
– Ты не понимаешь! – с мукой в голосе произнесла она, но тут же забормотала. – Прости! Что это я… Набросилась… Прости, пожалуйста, я потом… так я пойду?
– Иди, – я кивнула, очень тронутая ее переживанием, чувствуя, что не заслуживаю такого отношения, да и утешать ее – нет пока сил. Самой бы прийти в норму. – Только приму душ и скоро буду.
– Мы подождем! – опустив плечи, Рысь вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь.
Столкнувшись с Сержем прямо за дверью, я схватила его за футболку, наверняка слега ошарашив:
– Где эта камера?
– А! – он осторожно сжал мои кисти и, оторвав от футболки, стал нежно массировать в своими длинными пальцами. – У меня.
– Всё видел? – у меня опять появился комок в горле от его ласкового взгляда.
– Ди… Да, всё… почти. Ты умница, девочка.
– Серж, пожалуйста, я всё понимаю, но ты не мог бы… Может не будешь никому рассказывать? Я знаю, что это не профессионально, ведь я журналистка, но он же умер, он же даже хотел меня спасти… Прошу тебя!
– Ди! Спокойно, спокойно! Раз ты так хочешь, никто не узнает.
Он достал из кармана знакомую камеру на цепочке и протянул мне:
– Вот, держи, закрыл запись твоим личным кодом, прочесть и скачать не сможет никто. Заодно подарочек будет. Пригодится, может, когда-нибудь… Теперь ты немножко успокоишься, а? Но если желаешь, устроим маленький пожарчик. Как тебе?
– Не-е, – улыбнулась я, пряча подарок в карман брюк. – Пусть останется! Спасибо тебе! А где все?
– В столовой, где ж еще. Готовы уже съесть друг друга, дожидаясь тебя.
– Вечно ты шутишь, идем!
– Стой!
Я удивленно посмотрела в его ставшие очень серьезными глаза.
– Что?
– Поверишь ли, что я страшно виню себя в происшедшем?
Я молчала, опустив глаза. Похоже, все вокруг чувствуют себя виноватыми. Но что мог бы сделать Серж, или Рысь?! Простой оператор и девочка-пилот! Их наверняка убили бы первыми, а потом уже принялись за меня. Как хорошо, что никого из них не оказалось рядом!
– Поверю! Спасибо. Изменить все равно уже ничего нельзя. Лучше забыть! И… ты же всё видел… Тебя бы убили первым, разве нет?
Он вздохнул и помотал головой, но вслух согласился:
– Пожалуй, сеньорита. Грустно такое слышать о моих предполагаемых возможностях, но… как говорят русские… ай раджонэ. То есть – крыть мне нечем.
На этом наш разговор и закончился.
В столовой уже вовсю хозяйничала Рысь, накрывая на стол что-то очень аппетитное в красивых тарелках, исходящих ароматным паром.
Все были в сборе – и Марат, и Леночка с Егором, Степан Степаныч, который Викинг и даже Надюшка.
Мужчины дружно вскочили при моем появлении. Надо же, какие вежливые! Надо же, какие вежливые! Так бы и расцеловала, да только сомнительно, что правильно поймут…
Отступление первое: Тигр. Драный
– Привет Крайт! Слыхала – Тигру его симпатия подстрелила?
Это он зря сказал… Следом раздался двойной стук, который несведущему напомнил бы звук, с которым шар для боулинга сбивает кеглю. Сведущее ухо мигом распознало картинку – в переборку только что влип не сумевший сохранить равновесие десантник в защите восьмого класса – «Тортилла-2». Судя по раздавшемуся «Епст!» это был не успевший убраться с директрисы между докторшей и ее пациентом «ломовик» четвертого отделения, Аноа. Второй неудачник, долей секунды позднее встретившийся с переборкой с противоположной стороны коридора, от комментариев удержался и потому остался неопознанным.
– Тигр драный, если опять учудил – я с тебя сама шкуру сниму!!!
Упомянутый по полному прозвищу пациент задергался, малодушно пытаясь сменить укрытие, но это, само собой, не вышло – из манипуляторов стационарного медицинского комплекса вырваться удавалось лишь немногим, а уж когда тебе на шею ласково нажимает ладошка санитара весом в добрых полтора центнера, на это и вовсе не стоит надеяться.
– Лежи тихо, герой. Авось пожалеют и всю не снимут, – прогудело сверху, и сразу:
– Тамарау, тормози докторшу, а то как бы и впрямь не…
В этот момент Крайт, наконец, продралась через стоявшие насмерть два отделения десанта и ввалилась в медицинскую секцию. Тигр невольно залюбовался черно-белой, как жизнь, красавицей. Чередующиеся полоски угольно-черной и снежно-белой шерстки в пару пальцев шириной при движении создавали прямо-таки гипнотический эффект. В который раз не к месту подумалось, что быть бы ей «зеброй», да вот характер… даже для этой дикой и неподдающейся дрессуре лошади слишком крутоват, а вот «крайт» – в самый раз.
Второй санитар, не менее выдающихся пропорций, всей своей горой мышц метнулся на перехват, расставляя в стороны коряги рук и приседая в борцовской стойке. Имея почти полуторную фору в росте и четырехкратную в весе, он опрометчиво полагал, что сможет устоять при столкновении с ворвавшимся ураганом. Наивный.
Впрочем, ронять на пол его не стали – легкий подскок, левая стопа опирается на отставленное в сторону бедро, правая нижняя лапа цепляется за карман для пирофакелов на разгрузке, две верхние четырки упираются в плечи и выжимают тело вверх. Теперь не эта малявка санитару, а он ей «в пуп дышит».
Главврач хирургического отделения – черно-белая Крайт – внимательно обозревает с высоты двух с половиной метров залитого в иннервационный гель пациента. Прямо оттуда, из-под потолка, едва не цепляя вставшими торчком ушами софиты освещения, и отдаются первые распоряжения.
– Диагноста в четвертый режим. Подключите, наконец, подачу смеси пока он у нас не утоп. И если через четверть секунды не снимете с пострадавшего обувь, то всю грязь в фильтре грубой очистки кто-то будет жрать на ужин….
Легкий, почти бесшумный соскок, щелчок вставленного жетона и мягкое урчание, сигнализирующее о успешном прохождении тестов аппаратурой. Мигом позже раздалось шипение и под маску начал поступать воздух. Как положено – все приказания в армии исполняются без промедления. Вовремя. А то становилось как-то… некомфортно.
Крайт, уже не спеша, подошла и взглянула на Тигра поверх фильтрующей маски. Некоторое время они просто смотрели друг другу в глаза. Казалось, что это встретившиеся брат и сестра – почти одинакового не великого роста, «брат» хоть и был выше почти на пол головы, но на фоне не только санитаров, а и всех остальных бойцов своего отделения, практически терялся. Но похожими их делал не рост и цвет глаз, у обоих был редкий – карий, а расцветка. Точнее ее полосатость.
Черно-белая и рыже-черный. Вот только полосы Тигра были не врожденными и оттого очень узенькими, не шире полутора пальцев, и сплетались в замысловатые узоры по которым можно было проследить его практически двадцатилетнюю безупречную карьеру рядового, не заглядывая в медицинскую карту. Почему-то на местах шрамов с самого начала шерсть вырастала не огненно-рыжая (а теперь уже темно-красная с проседью), а иссиня-черная.
– Ладно, боец. Расслабься, ничего серьезного я не вижу. Эти дуболомы не иначе как в качестве учебной тревоги тебя сюда притащили. Им это конечно еще не раз икнется, но тебя это не касается. Так что давай – начинай жаловаться.
Умелые и нежные лапы ухватили за шкирку, приподняв голову над поверхностью геля, и сняли дыхательную маску. Синяя медицинская шапочка с марлевыми чехольчиками для ушей сдвинулась к нижним конечностям, почти полностью пропав из вида. Через четверть секунды оттуда раздалось фырканье, тонко намекающее, что еще миг промедления, и милость вполне может смениться на гнев. Болезный мигом внял:
– Вышли на маршрут в 16–00. Задача – сопровождение групповой цели в зоне отве…
– Ты свои уставные фокусы брось. Эту хню своему начальству будешь докладывать. А мне – анамнез пожалуйста: как двигался перед получением травмы, что хотел сделать, что вышло и чем перед этим думал.
Пациент слегка подергал ушами, пытаясь заново уложить в голове картину произошедшего, но долго думать не стал и поспешил продолжить:
– Кабан шел прямо на объект. Я попросил пилота уравнять скорость и спрыгнул прямо ему на загривок. Когти не выпускал, чтобы не оставить следов. О!
– Ага, вот это оно и есть. Растяжение сухожилий правого нижнего запястья. Есть пара небольших разрывов, на месте старых спаек. А вот тут у нас….
– Хр-р-р-р…
– А тут у нас левое колено, как ни странно – почти целое. Хотя чуть-чуть и был бы мениск. Правая лапа сорвалась, левая подогнулось, и кто-то приземлился на колено. Еще бы чуть и этот «кто-то» слетел бы под копыта очень злого и очень плотоядного кабанчика… А вот здесь у нас…
– Тут все в порядке!
– Тут-то, думаю, как раз и есть причина всех бед. Оторвать бы эти меховые шарики…
– Не надо.
– Да, удалять полностью здоровый орган не стоит. Хотя без него всё остальное гораздо целее было бы. Вот скажи мне, что ты в этой девчонке нашел, неужели она красивая?
– Да. Точнее она… Как цветок… Одуванчик…
– Медицине все ясно, боюсь только психиатрия не в моей компетенции. Вернемся к травматологии, продолжайте пострадавший, вашего врача интересует – ты почему решил ковбоя на родео изображать, вместо того чтобы стрелять, убогий?
– Не хотел следы оставлять.
– Так ты что, этого кабана… – Крайт на миг отвлеклась от показаний приборов, ей даже изменила профессиональная медицинская отстраненность.
– Да, «ударником».
– Молодец, Драный, премию честно заслужил! Полагаю, это первое успешное боевое применение данной вершины прогресса. – Несмотря на смысл фразы, тембр произнесенного больше напоминал шипение.
– Пожалуй… я за двадцать лет тоже ничего путного, с ними связанного, не припомню. – Ступивший на тонкий лед Тигр не знал, как сгладить непростую ситуацию.
Раздражение, которое вызывали у Крайт «ударники», не было новостью. В тесном мирке сложно что-то укрыть от внимательного взгляда. Неприязнь эта, к слову, имела все основания. Интегрированное гравитационно-импульсное оружие было действительно чудом маскировки и вершиной научной мысли. Выполненное исключительно на основе биотехнологий, без следа металла, оно устанавливалось (а точнее – вращивалось) в подушки лап – «спецам» и «дивам».
Предполагалось, что с помощью этого устройства можно бесшумно и незаметно (внешне) справиться с самым физически сильным противником. Также это чудо получали «дипломаты», что не говорите – внезапный инфаркт или инсульт у не слишком сговорчивого собеседника вполне может послужить делу установления мира. Удар локального градиента притяжения свободно проходил через любую броню, как естественную, так и носимую, и легко сворачивал кровь в венах или рвал сосуды, причем происходило это в местах и так природно-слабых, от чего даже очень тщательной экспертизе найти убедительные доказательства неестественности травмы было крайне сложно. Если с мощностью не переборщить.
А вот дальше начинались сплошные минусы. Для эффективного воздействия рука от места воздействия должна быть не дальше десятка сантиметров. А если вы так близко к противнику, то и обычные когти вполне эффективны, не говоря уже о ноже.
Редко, когда приходится столкнуться с противником сильнее тебя физически, да еще при этом совершенно безоружным, и умудриться к тому же самому остаться буквально голым. Но военные с маниакальным упорством продолжали вставлять эту опасную игрушку – «на всякий случай».
«Игрушку» – в прямом смысле, потому как именно для игр взрослые детишки ее и использовали – строительный блок «ударом голой лапы» расколоть – на радость охающим дурочкам, выпивку в стакане «столбиком» поставить, или жонглировать мелкими предметами. Да мало ли развлечений можно придумать со скуки?!
Вот только пусть и похожее на игрушку, оружие всё равно остается оружием, и баловство с ним имеет вполне конкретные последствия. За неимением противника, при малейшей неосторожности собственные сосуды оно порвет легко. И без труда остановит сердце.
В итоге врагам от него доставалось вряд ли, а вот своих идиотов с того света вытаскивать приходилось с завидной регулярностью.
А теперь одна неугомонная личность всё же нашла ему применение – перемешав гравитационным импульсом мозги парнокопытного любителя сырого мяса. Повод конечно серьезный – другие методы воздействия на почти тонную тушу слишком заметны, но как-то слабо верится, что все не было сделано из одного мальчишеского «слабо». Или всё гораздо серьезнее – и, не имеющего целого места на седой шкуре ветерана – достал-таки бес в ребро.
Кстати, о ребрах – с бесами пусть психолог разбирается, нечего чужой хлеб отнимать.
Тряхнув головой, Крайт вернулась к прерванному делу:
– А дальше что было?
– Ну, свин упал на передние колени, потом ткнулся пастью в землю, а она в меня попала…
– Из пушки?
– Да нет, вроде обычный револьвер…
– Ты меня не дури – у тебя вся левая половина тела спереди – сплошная гематома, это так броник импульс на максимальную площадь перераспределял. Там где не смог – сломано ребро, причем перелом открытый, но ребро ушло не вовнутрь, а наружу. Щит вообще отработал меньше чем на двадцать процентов, что говорит о том, что скорость пули была….
– А запись бота? – в голосе пациента появляется азартный интерес – шутка ли, выходит и люди и автоматика прозевали стрелка, причем с очень нестандартным стволом.
– А вот записи черного ящика твои слова полностью подтверждают – пуля вышла именно из ее револьвера, да и тебя очень характерно «сдуло» со спины хряка, разом погасив всю инерцию, да еще и придав приличный разгон в противоположную сторону. Ладно, это уже пусть оружейники разбираются, но новость неприятная – если у местных появились такие пули, то скоро иначе как в «горшке» на прогулку ходить не будем.
Тигр нервно дернул ухом – новость действительно не из лучших. За всеми этими разговорами он даже не заметил, как из ванны ушел гель, за что был наказан бесцеремонным захватом уха, за которое его и выволокли наружу. Уже там, вытянувшись в струнку перед старшим по званию, он дослушал остальные результаты обследования.
– С головой прядок. В том смысле, что мозгов в ней давно уже нет, потому и сотрясения не приключилось. Если вдруг будет болеть… впрочем, болеть она не будет – там сплошная кость, если такое учудить смог и целым остаться.
Крайт горестно махнула ушами, не зная, как выразить свое отношение к седому разгильдяю и продолжила с нажимом:
– Так, боец. Слушай мою команду – сегодня до вечера изображать блин на кровати. Пять дней – без физподготовки и беречь ребра, пусть срастаются. Потом на осмотр. Ты еще тут?
Радостный бег к двери – так легко уйти из медблока удавалось далеко не всегда, был оборван вопросом в спину:
– Тигр, ты хоть понимаешь, чем такие романтические истории обычно заканчиваются? Напряженная спина замерла на фоне темного люка, голос прозвучал глухо:
– Ты знаешь? А кто еще?
– Да все и всё про тебя, влюбленного дурака, знают. Думаешь в нашем коллективе всерьез можно что-то скрыть, особенно если поседевший убийца вдруг стихами письма писать начинает? Да еще и девочке, которой он в отцы годится…
– И?
– Всем тебя жалко. И ее. И помогли бы, да вот как в таком деле помочь?
«Седой убийца» – повернулся и вдруг по-мальчишески подмигнул:
– Вот и славно, не стоит умным людям за дураков их проблемы решать. Бывай, тельняшка!
И исчез за дверью под полушутливое шипение.
Глава 12
‘Снежные склоны хребтов Гиндукуша
в красных заплатах солдатской крови.
Я под огнем перекрестным не струшу
ради твоей неизвестной любви.
Может быть, смерть мои руки развяжет –
я обниму тебя, падая в снег.
Горы высокие небу расскажут,
как человека любил человек.
Словом прощанья, слезою печали
издалека не тревожь, не зови.
Лучше останься такой, как в начале
нашей с тобой неизвестной любви.
Мы не бродили Москвою вечерней,
не целовались в Нескучном саду,
не придавай же большого значенья,
если однажды совсем не приду’.
Я смотрела на эти строки – очередное сообщение от неизвестного поклонника, которому я так нагрубила прошлым вечером – и плакала. Да, я хорошо держалась за ужином, хоть и огорчила Рысь, проглотив с трудом едва ли больше двух ложек замечательного рагу. Да, я смогла спокойно и серьезно выслушать Марата, который так же, как Серж и Рысь пожелал уверить наедине, как ‘чертовски’ сожалеет о том, что не поехал со мной. Даже на звонок Ахиллеса удалось ответить спокойно и без эмоций, что конечно я приеду к нему завтра утром, и мы всё обсудим.
Попрощавшись со всеми, и убедившись, что Оля и правда хорошо всех устроила в моем новом доме – как хорошо, что я накупила столько разнообразных диванов и кушеток – я не стала строить из себя умирающую лебедь и рыдать в подушку. Просто стояла на балконе, ни о чем не думая, не желая пускать в голову хоть какие-то мысли. Лицо обдувал теплый бриз, быстрые тучки скрывали луну на доли секунды и неслись дальше, а бледный синеватый свет заливал все кругом, делая окружающие скалы и морские волны чем-то нереальным, словно в сказке. Изредка, то тут, то там показывались сквозь прорехи облаков яркие крупные звезды. И я невольно гадала, возможно ли увидеть среди них наше Солнце?
Нарушая тишину, царящую снаружи и внутри меня, запищали визоры. Отдав команду закрыть двери – пока что голосовой режим, настроенный Виком, меня устраивал, я вернулась в спальню и, усевшись по-турецки на своей огромной кровати, укуталась поплотнее в теплый пушистый халат и вывела сообщение незнакомца на виртуальный экран.
Горящие зеленым светом ровные строки очередного стихотворного послания медленно всплыли, покружились в каком-то причудливом танце, а затем замерли, позволяя их прочитать. Я ничего не ждала от незнакомца сегодня, и немного удивилась, неужели он не оскорбился моим ответом? И в строках я почти ничего с первого прочтения не поняла, но вот растаяли в воздухе последние слова, и я ощутила ком в горле, а лицо было мокрым от слез. Словно этот стих смог прорвать какую-то плотину в моей душе и дал выход чувствам: жалости к себе, к погибшему страшной бесчеловечной смертью Глебу, горю по своей первой детской любви, уничтоженной доброй памяти о ней, тоске по родине, маме…
Не было рыданий и даже всхлипываний. Я плакала молча, обхватив себя руками и до боли стиснув кулаки.
На душе стало легче не скоро. Точно больная, как в детстве, я спустилась на пол и, шлепая босыми ногами, поплелась в ванную. Пояс халата и длинный подол волочились следом, как шлейф. Умывая лицо, я уже ощущала умиротворенность и сильное облегчение. Надо жить дальше, боль останется, это неизбежно, только нельзя на ней зацикливаться, пострадала и будет, надо попытаться жить дальше, и если не забыть, то как-нибудь спрятать, задвинуть ужас дня в дальний уголок памяти.
Еще раз прочла стихи, просто в визорах, без эффектов голоэкрана – слишком уж сильно подействовали странные строчки. Снова не поняла, что мне хочет сказать незнакомец. Что он военный, рискует жизнью и работа у него опасная, это уже из прошлых писем понятно было. Мне нечего ему сказать, и отвечать я не стала.
Только засыпая, свернувшись калачиком под одеялом, я вдруг поняла и даже подпрыгнула на кровати, снова включая свет и садясь, опираясь на подушки.
Схватила визоры и прочла в третий раз, представляя себе, как незнакомец находит именно этот стих, как отсылает его мне… Ну конечно, больше всего это похоже на прощание! То есть, всё?
Больше не будет писем и признаний? Я чувствовала, как усиленно бьется сердце. Но почему вот так внезапно? И именно тогда, когда особенно одиноко, когда нет достаточно близких друзей, личной жизни, и самого главного – нет любви… А есть ли на свете эта настоящая любовь? С чего я считаю, что это не сказки, разве после сегодняшнего могли у меня оставаться хоть какие-то иллюзии?
И поняла – могли! И остались! Вера в любовь и в то, что я ее все же встречу вернулась именно благодаря незнакомцу. А ведь он мне даже слова простого не сказал. Только эти стихи…
Поспешно активировав виртуальную клавиатуру, стала старательно писать ответ:
‘Прошу вас, кто бы вы ни были, не надо со мной прощаться. Очень прошу. Только не сейчас. Мне стали дороги ваши письма, я жду их, жду того, что они делают со мной, хоть и не понимаю, что именно. Не знаю, отчего я хочу написать вам так откровенно, может оттого, что больше некому. Лучший друг остался на Земле, а нового я не нашла.
Как бы я хотела вас увидеть! Узнать ваше имя! Взглянуть в ваши глаза. Как бы я хотела, чтобы вы были рядом со мной сегодня, несколько часов назад… ведь, если всё, что вы сказали о себе – правда, то вы смогли бы меня спасти. Мне кажется, вы очень смелый и бесстрашный, а я такая трусиха…
Простите, вам наверное не понять, о чем я толкую. Произошел несчастный случай, да, иначе и не назвать. Если честно, все закончилось хорошо, по крайней мере – для меня. Впрочем, не уверена, что те двое заслужили такую страшную участь, и мне стыдно, что я рада их смерти. Да, никому, кроме вас не смогла бы этого сказать.
Почему? Почему я вам так доверяю? Неужели я совсем наивна, и совершаю очередную глупость в жизни? Или есть в этом мудрость – довериться своей интуиции? Я не знаю. Я просто доверилась, сделала выбор, если угодно. Ваше послание заставило плакать, но это даже хорошо, лучше, чем было до него, когда внутри словно всё закаменело.
Как же мне вас называть? Я не могу так – без имени, поверьте! Мне надо обращаться к вам, знать, что вы личность, а не кто-то абстрактный. Не робот, не вирус в сети, а настоящий, живой, с бьющимся сердцем… Умный?
Сумбурно, но перечитывать не хочу, не могу просто. Давайте дружить? Ди’
Всё! Ушло! Эх, и что на меня вдруг нашло? Не совершила ли я ошибку? Да ну все эти заморочки, наплевать! Что сделано, то сделано, вот только уже началось ожидание ответа. Не слишком ли рано?
Я лежала с закрытыми глазами, ощущая подкрадывающийся сон, и улыбалась. Просто так, потому что дышу, потому что живу, не умерла, не стала едой для чудовища, и еще потому, что появилась надежда, словно кто-то хороший меня очень любит…
– Ай!
Шесть утра! Мало того, что разбудили не свет не заря, так еще доставили прямо ко мне в спальню гориллообразного доктора, который, похоже, решил довершить дело Камаля – того и гляди голову открутит.
– Ну-ну, расслабься, Диана!
– Как можно расслабиться, если вы велели мне полностью раздеться? А теперь еще… Ой-ой!
– Да, велел. А ты не послушалась! Вдохни полной грудью, еще, еще, еще. Стоп! Не дыша-а-ать! Вот так замри! Да!
Хрясь! Что-то в очередной раз хрустнуло в шее. Подумать только, это наглый доктор намекает, что я не сняла трусики? Иначе как понять фразу, что я не послушалась команды ‘раздеться полностью!’. Впрочем, препиралась я только для виду, да чтобы отчасти скрыть смущение. Вик, приславший мне в такую рань местного костоправа, был абсолютно прав. Доктор подтвердил, что с позвоночником в шейном отделе у меня не всё в порядке и теперь заставлял принимать самые странные позы и проделывал непонятные мне рывки и крутки моей бедной головы, отчего в разных местах многострадальной шеи вот уже сорок минут беспрестанно что-то щелкало и хрустело.
– Ох!
– Всё, расслабься, перевернись. Руки вдоль тела! И – потерпи, массаж нам тут просто жизненно необходим, зато потом летать будешь.
Ого! Потерпи! Я стонала, едва удерживаясь от крика – больно-то как! Я всегда считала, что массаж – это удовольствие, а тут…
– Вот и всё! – доктор выпрямился и велел. – Ну-ка встань. Не тошнит? Голова не кружится? Хорошо! Нигде не болит? Поверни голову вправо – плавно, до конца. Вот так. А в другую сторону? Не больно? Дискомфорта нет? Наклони вперед! Ага, ну вот и все. Можно повторить через месяц. Не сутулься. Очень хорошо, девочка! И впрямь красавица! Викинг был абсолютно прав!
Обалдев от такой беспардонности, я схватила халатик, быстро закутываясь в него.
– Эй-эй! – запротестовал костоправ, – никаких резких движений сразу после сеанса. Да и вообще – старайтесь избегать подобных телодвижений. Даже в сексе необходимо быть осторожным, когда… Парень-то у тебя есть?
– Нет! То есть – это не ваше дело! Ванная там! Прямо за вашей спиной.
Костоправ хмыкнул и, качая головой, направился к ванной комнате.
Пока он мыл руки, я быстро натянула футболку и шорты, так как хотела попросить в цивильном виде еще об одном одолжении.
– Док! Ой. Алексей Алексеич, я хотела…
– Лучше зовите – Док, как все, иначе я ощущаю себя стариком.
– Хорошо. У вас нет какой-нибудь мази или еще что-то такого, чтобы замазать синяки на шее? Ну, замаскировать…
Худощавый жилистый доктор ростом под два метра, с непропорционально длинными мускулистыми руками и почти полностью седой головой, посмотрел сверху вниз с жалостью:
– Ты так трогательно просишь, я пожалел даже, что давненько не пользую богатеев, а следовательно, уже лет пять не слышал просьб о подобной маскировке. Мой тебе совет – не выдумывай. В крайнем случае, надень свитерок с высоким горлом и все дела. Подумаешь, пара царапин…
– Спасибо. Но… Вик говорил, что вы лучший доктор-костоправ на Прерии?
– Хм, почти правда. Только в Белом городе, к примеру, где населения раз в десять меньше, чем в остальном окружающем пространстве, практикует с десяток докторов разных профилей, среди которых есть и мой коллега-костоправ. Вот он хуже, а за остальных не поручусь, ибо даже не знаю, есть они на Прерии, или нет.
Однако! Чуть огорченная, я по визорам вызвала Рысь, которая тут же примчалась и ласково уговорила доктора позавтракать наверху – с ней и Виком, и ещё парочкой приятнейших людей.
– Кстати, обратись к нему, – крикнул эскулап, утягиваемый моим личным пилотом, – наверняка он снабжает нежную верхушку подобными штуками…
Оставшись одна, я еще минут пять с огорчением рассматривала синяки, некрасивыми пятнами напоминающие о самых жутких мгновениях вчерашнего дня. И как мне на людях показаться. Даже перед своей командой не хотелось так появляться, а уж перед чужими… Да, конечно можно обычный маскировочный крем использовать, да вот только не нуждалась я никогда в подобных вещах и запаса не захватила с Земли. Был маленький тюбик простого тонального крема в наборном саквояже с косметикой, но смотрелся он грубо, особенно наложенный толстым слоем, а что с ним станет от местной жары, вообще думать не хотелось. То же самое со свитерками, о которых так любезно подумал Док. Ну, кто в такую жару станет носить одежду с закрытым горлом, когда больше всего хочется наоборот – раздеться…
Выход, конечно, есть – прокатиться в Белый город и найти там аптеку. Но для этого надо покинуть спальню, следовательно, безрукавный белый топик с высоким горлом все же одеть придется. Иногда я жалею, что природа или гены наградили меня такой длинной шеей. Вот сегодня, например. Была бы коротенькая, как у… Вспомнить, у кого я видела самую коротенькую шею, не удалось. Я с грустью надела топик, и подходящие к нему белые широкие брючки. В конце концов, главное – естественно выглядеть перед камерой, а сегодня я сниматься точно не собиралась. Сначала поездка к Ахиллу, потом нужно все же отвезти Надюшку к геологам. Обещали ведь, да и любопытство снова проснулась, стресс, вероятно, решил отпустить меня из своих жестких щупальцев.
– Ди, вот, Док оставил это для тебя, – Рысь, как всегда, ворвалась в мою спальню маленьким вихрем, затормозив, поставила на столик круглую серую баночку без всяких надписей.
– Ничего не сказал?
– Ну почему – ничего? Сказал. Передаю дословно: ‘Ладно, не похожа она на них, вот хоть ты тресни! Дай ей, Ольча, вот это – и скажи – тоненьким слоем, а на ночь – потолще, и салфеткой прикрыть. Завтра же ничего не останется. Чудо наш терник, чудо. Пусть только потом вернет, Викингу отдаст. А то не напасешься на вас, неугомонных’.
– И все?
– Ага. Вик его в город на катере повез.
– Кто ещё проснулся?
– Только Серж и Егор. Остальные пока дрыхнут. Так и понятно – семь часов только, а Марат и вовсе сова.
– Это как? – удивилась я ее наблюдательности, но тут же махнула рукой. – Ну и хорошо. Пусть спят. Скажи Моретти, что мы с тобой сейчас к Ахиллесу, а потом все вместе к геологам полетим, пусть три часа занимаются, чем хотят. Вылетаем отсюда в десять. И остальным пусть передадут.
