Текст книги "Исполни волю мою"
Автор книги: Аглая Оболенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– Классно теть Инна девчонку на понт взяла.
– Какой там понт! Моя мать – борец. Дошла бы до конца. Победного. Сейчас анализом группы крови не ограничиваются. Спинной мозг, ДНК и прочая, и прочая. Только зря это всё. Я-то знаю отца ребёнка. И ты с ним знакома. Не упади со стула. Крепко сидишь?
Девушка уверенно кивнула.
– Наш бывший одноклассник – Гоша Войтюк – собственной персоной обронил семя новой жизни в лоно моей жены.
– Не может быть!
– Ещё как может. На одном курсе с Оксанкой учились. Он после армии поступил. Льготами, тугодум, попользовался. А меня в армию не взяли, вот и опередил Игорька на целых три курса.
– Неужели он до сих пор таит на тебя злобу?
– Не думаю. Жена моя бывшая и правда, – красавица. Мозгов только нету. Кстати, можешь поздравить одноклассника: восемь месяцев назад стал папой здорового младенца мужеского полу. Назвали Кириллом.
– Как тесен мир! Ты, Бестынцев, Войтюк – сплошь доктора…
– Ничего он не тесен. Нас с Андрюхой дед твой покойный заразил влечением к медицине. Войтюк? Тут всё просто: из двух институтов и трёх техникумов самым престижным считается медицинский. Там свет нашего города и тусуется. Хотя в последнее время многие рвутся покорять соседские экономические и юридические альма-матры…
Перепады погоды смели с тополей в парке половину листвы. Теперь она, полинявшая, в болячках и крапинах, шуршала под ногами. Тётя Машенька винила во всём кислотные дожди и озоновую дыру, сквозь которую уже неделю нещадно раскалялось солнце. Аня шла по парку ничего не замечая вокруг, отдельно от себя прежней, словно фантом. Ни чувств, ни эмоций – это удел души. Её душу вынули, запечатали сургучом и положили храниться на самую дальнюю полку. В холод и темноту. Теперь она жила на автопилоте: делала что скажут, на вопросы отвечала односложно, и главное, ни о чем не думала. Девочка-робот. Даже кошмары отстали, больше никого не нужно было спасать.
Дома, раскинувшись поперёк кровати, спала Лена. Голая, как правда, обрамлённая дышащим мехом Мани и Дуси. Аня глотнула воды из-под крана, разделась и легла рядом с подругой. Лена перевернулась на бок и, взгромоздив на неё руку и ногу, обдала горячим дыханием. Впервые за последнее время крошечный росток жалости к себе пробил брешь в атрофированных чувствах. И Аня заплакала…
– Анька! Как не вовремя на нас свалились разные напасти. Я почему-то догадывалась, что твоя затея с больницей добром не кончится. Но ты была одержима идеей спасения бедного мальчика…
За считанные часы в квартире вновь воцарился порядок. Блестел пол и пахло мятным чаем. Сытые, причесанные мурки вальяжно развалились на привычных местах, которыми до этого брезговали. Слабую после болезни Алису амнистировали от ношения драгоценного браслета, сейчас на её шейке болтался пластмассовый жгут, пропитанный жидкостью без цвета и запаха. Благородная принцесса девон рекс в лечебнице подцепила блох, а выгрызать или скребсти лапой за ухом – увольте – моветон.
– Ты не думала поговорить с Марком откровенно?
– Зачем? Я ни в чем не виновата.
– Выяснить всё раз и навсегда. Существует же причина такого к тебе отношения.
– Причина в Ромке. Марку не понравилась, что я вмешалась в их личную жизнь.
– А твой Ромка?
– У нас тёплые дружеские отношения. Он не знает о нас с Марком.
– И ты не пробовала ему рассказать?
– Мне навязали игру, правил которой я не понимаю. Только слепо им следую.
Сама для себя Елена уже приняла решение о дальнейших действиях и перевела разговор в иное русло:
– Макс установил нам автоответчик. И ещё я привезла мобильный телефон. Теперь у нас связь налажена со всем миром, если учитывать интернет. Ой! Я забыла подключить к компьютеру блок питания, – она ринулась в комнату исправлять ошибку и оттуда оглушила потоком информации: – Мы вчера умаялись за шопингом, не поверишь! Коня искали Сабинке. Нашли, а какого красивого – серого в яблоках, весь покрытый бархатистым ворсом и с пушистой гривой. Воржецкий смастерит для её пупса дамское седло – кайф. Конь в пику золотой рыбке… Говорить тебе или нет? Её папа объявился. Бестынцев. Старший брат, умора! Во мы с ним в своё время дел наделали… Аня? Ань, где папка моя зелёная?..
Слово за слово, Лене удалось реанимировать к жизни другой кусочек Аниной души. Уболтавшись насмерть, она незаметно наблюдала прорезающиеся трещинки и морщинки вокруг губ и глаз подруги. Милые предвестники улыбки!
Лилечка сложила в пакет большую клетчатую сумку, предусмотрительно купленную на рынке:
– Как думаешь, выдержит? Столько вещей накопилось!
Марк помог ей надеть плащ:
– Не вздумай тащить всё на себе.
– Я такси возьму.
– Дождись отца, он обещал на служебной машине подъехать.
– Ладно. Про себя не забудь, собери самое главное, остальное потом привезём. Да, кстати, ты купил то, что я просила?
Он достал с холодильника книгу в нежно-розовой замшевой обложке и ручку-перо, точно выточенную из куска бело-розового мрамора.
– Спасибо. Прекрасный выбор, я всегда полагалась на твой вкус. Это подарок Анечке, ты ведь знаком с ней? Роман перед отъездом хочет подарить ей на память…
– Хорошая идея. Передавай ему привет! – розовые сувениры отправились в кулёк, Марк – в свою комнату. Уже на пороге Лилечка столкнулась с высокой симпатичной девушкой, намеревавшейся испытать мелодию их дверного звонка.
– Здравствуйте! Извините, мне нужен Марк Мицкевич. Он здесь живет?
– Да. Он как раз дома. Один. Я его мать, Лилия Германовна.
– Очень приятно. Меня зовут Лена и мне необходимо поговорить с ним.
– Так в чем проблема? Смелей вперёд! – Лилечке понравилась девушка: лицо, свободное от косметики, толстая русая коса, строгий, наверняка, очень дорогой костюм и тихий голос. – Удачи, Леночка, в последнее время он что-то не в духе. Попробуйте поднять ему настроение!
Подтолкнув девушку к проходу, она защелкнула замок, и цокая набойками каблучков, устремилась вниз.
В квартире было тихо и безлюдно. Сквозь витиеватый интерьер просачивалась неполноценность и временность быта. Обостренная писательством интуиция подсказала Лене, что связано это с Ромкой, его переездами из дома в больницу и обратно. Видимо с собой он забирал не только вещи, но и ауру, настроение. Поэтому вся семья приучилась жить на два дома – здесь и с ним – ещё не известно, где больше. Из дальней угловой комнаты тихо лилась музыка. Сара Брайтман, песня без слов. Лена пошла на звук, пока не увидела Марка. Он лежал на софе, закрыв глаза. Не спал, но в то же время отсутствовал. На стенах вперемешку с географическими картами были развешаны плакаты известных музкоманд: Куин, Битлы, Роллинг Стоунз. Письменный стол завален скрученными ватманами и стопкой папок. Несколько папок и рулонов лежало на полу. Посредине комнаты стоял мольберт с прикрученной линейкой и горкой карандашей на подставке. Несмотря на весь этот творческий беспорядок, пыль и тараканов девушке обнаружить не удалось. Так же как и разбросанные грязные носки, рубашки. Она специально провела по столу пальчиком и заглянула под него – чисто. Спиной почувствовала перемену в атмосфере, кажется, Марк вернулся в себя и теперь наблюдает за ней. Встретившись с ним глазами она потеряла все словесные заготовки, и не зная, с чего начать, беспомощно улыбнулась. Он молчал. И смотрел, абсолютно равнодушный тому, как и откуда появилась здесь Анина подруга.
– Можно мне сесть? – кивок в ответ. – А где?
Свободными от бумаг были часть пола и софы. Но на софе лежал Марк, а брякнуться на пол не позволяли правила хорошего тона. Из двух зол Лена выбрала постель и скромно опустилась на её краешек:
– Я хочу поговорить. Не возражаешь?
– Нет.
– Ты не подумай, я не на жалость твою давить пришла. Просто то, что ты делаешь с Анькой – жестоко.
– Что я делаю с Аней?
– Избегаешь. Делаешь вид, что не знаком с ней. Между прочим, её работе в отделении твоего брата имеется простое, хотя, если подумать, не очень обычное объяснение. Надо было спросить у неё, она бы рассказала. А ты сразу обиделся! – Лена старалась не смотреть на него, лишь изредка косилась.
– Я не обиделся на Аню. Ты права, следовало поговорить сразу. У меня есть причина избегать её. Завтра мы с Романом двинем в Питер, а после возвращения я с ней обязательно объяснюсь.
– Марк, я плохо знаю тебя, но твоё "объяснюсь" звучит слишком уныло, словно "расстанусь". Позволь я расскажу тебе одну историю? – выдержав паузу, Лена продолжила. – После окончания девятого класса мы с Анной поехали в Прибалтику на отдых к моей двоюродной бабушке Вие. Где-то в середине июля месяца меня увезли в волостную больницу. Аню сначала туда не взяли. Она очень переживала, места себе не находила, больше чем я! Её угораздило заблудиться в лесу и вляпаться в эзотерическую ловушку, иначе как отнестись к последущей мистике? В лесу у костра Аня встетила молодую женщину, потерявшую маленького сына. Она мало что помнит о том случае. Помнит лишь, что когда уходила, женщина попросила её предупредить сына об опасности. Всё. Никаких детей по лесу тёмной ночью мимо не пробегало, вот она и забыла про эту встречу. Но недавно, ещё до знакомства с тобой, мою Аньку стали преследовать кошмары. Почти как"…на улице Вязов", только вместо обугленного Фредди Крюгера ей является та женщина с горящими на голове волосами и настаивает, чтобы Анька спасла её сына.
– Она мертва…
– Что, прости?
Марк поднялся и сел рядом:
– Женщина мертва. Этот кошмар мы смотрели вместе. Верней я слушал… В нашу первую, – он усмехнулся, – и единственную ночь.
– Значит, ты знал?
– Да. Но какое отношение имеют Анины кошмары к Ромке?
– Самое прямое. Она случайно оказалась в онкологии, сдавала кровь на анализы и перепутала этажи. Раз уж попала, захотела увидеть твоего братишку, ну и увидела…
Марк, чтобы занять себя, принялся собирать с пола папки:
– Продолжай. Что она увидела?
– Его лицо. Один в один – лицо той женщины, которая ей снится.
– Так не бывает. В смысле, абсолютно похожих людей.
– А я Ане верю. Какой смысл ей меня обманывать? Твои переживания о брате она приняла слишком близко к сердцу, плюс сны эти – вот и решила спасти его во что бы то ни стало. Как оголтелая, за день оформилась на новую работу. А ты думал – любовь с первого взгляда? Да у неё и в мыслях не было втрескаться в него!
– У него тоже.
– У кого? О ком ты?
Ответа не последовало. Лена ждала, наблюдая, как он методично встряхивает папки и аккуратно складывает в стопку на кресле. Неожиданно ужалила догадка, что речь идёт о Романе.
– Это правда?
– Это правда.
Правда застала девушку врасплох.
– Что же делать?
– Ничего. Жить дальше. Кошмары у Ани закончились?
– Да. Я пойду, – Лена оправила брюки, встала, и уже у двери оглянулась: – Почему она не рассказала мне о последнем кошмаре?
– Наверное, забыла. Той ночью между нами кое-что произошло… Может, поэтому.
– То есть Аня и сейчас его не помнит?
– И хорошо, что не помнит. Я сам вспоминаю с трудом. Кажется, она нашла на кладбище могилку с именем…
– И какое имя?
– М-м-м… Лера. Нет, Валя. Прости, вылетело из головы. Да, там рядом и другая могила была. Пустая.
– Пустая? Это плохо.
– Аня тоже так сказала. А по-моему, плохо, что вы обе зациклились на могилках, страшилках и прочей дури.
– Прощай. Удачи вам с Ромкой! Не провожай, я помню, где выход.
После того, как дверь захлопнулась, Марк с силой отбросил оставшиеся папки в сторону и сжал голову руками.
– Я, конечно, дура. Сто раз нужно было подумать, прежде чем тебе рассказывать. Ну не дуйся! И прав был Марк – мы сами себя накручиваем.
– А мне он не сказал тогда ничего. Странно. Я больше не сержусь на тебя за миссию доброй воли. Лен, ты думаешь, он избегает меня из-за этих снов? Не советовал сдать в психушку? – Аня бродила в поисках места, где можно укрыться от тревоги и стыда. Лечь, заснуть? Или напиться в стельку. Пусть уезжает к чертовой бабушке, нисколько не жалко! Она вспомнила прощание с Романом и горло забило пробкой от нахлынувших недобрых предчувствий. Зачем-то всплыла на поверхность пустая могилка.
Этим вечером с его мамой Лилечкой они упаковали книги, видеокассеты, погрузили "бонсай" в пластмассовое ведёрко. Макет города днем раньше унёс Марк. Уже в собранном виде… Мама пожелала сыну последней спокойной ночи на старом месте и оставила их вдвоём. Роман с загадочным выражением лица достал из-под подушки свёрток и положил ей на колени.
– Что это?
– Это дневник. Твой. Когда я вернусь, часть его будет заполнена твоими мыслями. Если ты не будешь против, мы почитаем их вместе, – слова его нежно гладили душу, почти как признание в любви. Аня в порыве благодарности сняла с уха серёжку – звёздоку с голубым корундом – и утопила в Роминой ладони.
– Пусть путешествует с тобой. А я пока поношу одну, чтоб у тебя появилась лишняя причина вернуться…
Он просиял. В эти дни боль утихла, затаилась и мышцы лица, пребывавшие в постоянном напряжении, расслабились. Только бы он поправился!
– Лен, что ещё тебе сказал Марк?
– Ничего особенно важного, – Елену мучили сомнения, – не бери в голову. Когда всё закончится, и он приедет домой, то обязательно поговорит с тобой, – она считала, что не в праве раскрывать чужие тайны. Её удел – описывать подобные "лав стори" в книжках, только там автор смело может вмешиваться в судьбы героев и влиять на ситуацию. А здесь – увольте! Но Ане больно и необходимо как-то уменьшить эту боль. – Знаешь, я поняла из его слов, что ты не вовремя вмешалась в жизнь их семьи. То есть, брата. Марк к этому не был готов. Короче, зря ты всё это затеяла.
– Ничего не зря. Ромка же в опасности!
– Он и до тебя был в опасности. Много ты ему помогла? Только себе навредила.
– В смысле?
– Ну, с любимым человеком проблемы…
– Лен, ты чего-то не договариваешь, я чувствую! – Аня подошла совсем близко и заглянула подруге в глаза. – Не щади меня, я сильная.
– Не знаю я ничего, – отвернулась та, – он сам тебе всё объяснит! Говорю же, зря ты в больницу устроилась.
Аня, давно изучив подругу, отступила. Что толку биться головой в закрытую дверь. Может, Елена права? Ничем помочь Ромке она не смогла. Кем себя возомнила – спасительницей! А он целиком зависит от Божьей воли и крови родного брата.
В другой квартире, среди сумок и кульков, заблудились два человека: мать и сын.
– Тёплый свитер взял?
– Зачем он мне летом?
– Осень на носу. В Петербурге сыро. Возьми обязательно!
– Лишний груз.
– Не на плечах тащить. Машина привезёт и увезёт. Куртку Ромину я куда засунула, не видел? Совсем закрутилась! Ой, Марик, давай что ли, чаю попьём…
На кухне тоже царил хаос из посуды, продуктов и выдвинутых ящиков. Более или менее порядок сохранился в гостиной, там и присели отдохнуть от сборов Лилечка с Марком. Невысокая, сложенная из кубов различной величины, секция своими зеркалами отражала их усталые лица. Загадочно поблёскивал черный с позолотой греческий сервиз. Хрустальная крюшоновая ладья с веслами-черпаками на корме манила воображение.
– Давай по маленькой?
– Ты же знаешь, я не пью.
– А я выпью, – Лилечка остановила выбор на початой бутылке финской клюквенной водки. – Сто лет не занималась такими грязными делами, а сегодня потянуло!
Она сначала обмочила губы, смешно почмокала, затем залпом опрокинула в себя алкоголь и задохнулась.
– Сто лет не прикасалась, и ещё столько же не буду пить эту гадость!
Марк сочувственно погладил её ладонь.
– Кстати, Марик. Ты что молчишь про свою девушку? Я её у порога встретила. Идеальная кожа! А фигурка… – для наглядности она поцеловала сложенные в щепоть пальчики.
– Кто про что, а танцор про зеркало! Согласен, девушка красивая. Но не моя.
– Чья же тогда?
– Откуда я знаю? Приходила поговорить о своей подруге.
Лилечка проворно расшелушила шоколадную конфетку и откусила маленький кусочек.
– А кто её подруга?
– Моя девушка. Была, по крайней мере, до недавнего времени…
– Так-так, – маленькая женщина вся подалась вперёд, – с этого места поподробней, пожалуйста. Чувствую, давно ты мне не поверял сердечные тайны. Расскажи, какая она?
– Она славная. Да ты её видела, работает в отделении Романа.
– Ирочка? То-то мне чудилось – она к тебе неровно дышит!
– Вынужден огорчить: не Ирочка. Аня.
– Аня… Постой, но там только одна Аня – Ромкина!
– Может быть. Если честно, я и сам не знаю – чья.
Нетвёрдой рукой Лилечка вновь наполнила рюмку.
– Извини, я не понимаю. Прийдётся добавить, а то без ста граммов точно не разберёшься! – выпила, отправила в рот оставшуюся часть конфеты и звонко стукнула хрусталём по журнальному столику. – Давай-ка по порядку.
Медленно, стараясь ничего не упустить, Марк нарисовал картину своего знакомства с Аней, тактично обойдя тему волшебной ночи, лишившей Аню девственности и приправил всё это злополучными кошмарами. По мере рассказа он замечал, как впиваются в подлокотники кресла её тонкие пальцы. Лилечка всегда отличалась девичьей впечатлительностью, но сейчас, на последнем – "кладбищенском" фрагменте – костяшки ее рук буквально разрывали кожу белыми пятнами.
– Что с тобой? Не принимай так близко к сердцу эту чушь. Вы все с ума посходили что ли?
Но мать его не слышала. Усилием воли сведя скулы воедино и заставив подбородок перестать трястись, она спросила:
– А как звали ту женщину?
– Я не помню. И оставим эту тему. Давай закончим сборы поскорей, тебе необходимо отдохнуть. Мама?..
Ночь рассыпала по небу яркие звёзды, они складывались в ребусы, разгадать которые под силу лишь обострённой фантазии. Одна из запятых в ребусе подозрительно мигала – может и не звезда вовсе – спутник. Земной плевок технического прогресса в небо. А если не спутник, то что? Чья-то заблудшая душа в поисках новой оболочки? Мерцает там в полном одиночестве. Ромке не спалось. Тишина впивалась в уши, раздражала, как раньше раздражал по ночам звук тикающего будильника и шаркающих шагов. Освобожденный от вещей бокс выглядел жалким каркасом себя былого, некогда конкурировавшего с человеческим жильём.
Прозрачный сон пришел под утро. Час забытья и в семь подъём – контрольные проверки. Первой, кого увидел возле себя, оказалась Лилечка. Теплая ладонь на лоб и чик, легонько пальцем по носу: так обращается с ним только мама.
– Привет!
– Ты поднялась такую рань!
– Я не спала…
На семейном совете они решили, что сопровождать братьев поедет отец, а она присоединится к ним позже, когда получит недостающую часть денег за свой кабинет – его пришлось продать.
– Как ты себя чувствуешь?
– Великолепно!
– Готов к бою?
– Как никогда!
К машине Ромку вывезли на каталке. Он не выпускал руку матери из своей, втайне боясь с ней надолго расстаться. Внизу, около лифта, их ждал Марк. Отец делал указания шофёру. В фойе на включенный во всю громкость телевизор глазела очередь больных с закатанными рукавами. Привычное для гематологии зрелище. А на экране надрываясь, сотрясала воздух молодящаяся мексиканская звезда Вероника Кастро. "Дорогу!" – попытался перекричать её санитар, управляющий каталкой. Марк поспешил к ним, мельком бросив взгляд на телевизор: "Давайте к тому выходу, мы там с отцом поставили машину!"
Они разместили Ромкины носилки в утробе фургончика и попрощались с Лилечкой. Эдуард Петрович чмокнул жену в висок и уселся рядом с водителем. Марк ещё раз проверил удобства брата, наличие сумок и обнял мать. Прежде чем закрыть дверь изнутри, сказал скороговоркой: "Вряд ли это важно, но я вспомнил имя той женщины – Вероника. Всё, пока! Мы тебя ждём в Питере!" Пассажиры свернувшей за угол машины не увидели, как надломилась крестившая их рука и прижалась к сердцу.
– Значит Воржецкий сделал тебе предложение?
– Прямо нет. Разве что опосредованно.
– Это как? Намекнул что ли?
Лена сладко потянулась. За окном заканчивалось утро, день наступал ему на пятки, аргументируя ярким солнцем и рёвом уносившихся к горизонту машин. Каникулы близились к финалу, нужно было перелопатить гору литературы, чтобы подвести базу под новый учебный семестр.
– Нет, он просто сказал – когда ты станешь моей женой, или… если я на тебе женюсь, что-то в этом роде.
– А, то есть женитьба на Вас, мадам, входит в его планы. Сами Вы чего хотите?
– Ничего! Анька, отстань. Поставь лучше чайник.
Аня нехотя сползла с дивана и поплелась на кухню, по ходу одёргивая маечку, едва прикрывавшую попку. Кремниевая зажигалка как на зло искру не высекала. Спички в дом покупались последний раз в прошлом году.
– Скоро ты? – торопил хрипловатый заспанный голос из комнаты.
– Сейчас! Чем я тебе его включу? Сяду сверху и согрею. Говорила же – дружить надо с соседями! Нет…
Её бормотание прервала трель "соловья" в коридоре.
– Аня, открой! Я пока оденусь.
В дверь позвонили вновь, затем коротко постучали по металлической ручке. Завязав на поясе передник и споткнувшись в спешке о Дусин хвост, девушка помчалась открывать.
– Здравствуйте! – на пороге стояла невысокая женщина в серебристой муслиновой тунике. Не сразу Аня узнала в гостье маму Марка и Романа. Хотела поприветствовать, но закашлялась и пригласила войти жестом.
– Извините за мой наряд, – сказала несколько запоздало, стараясь не повернуться к женщине спиной, – мы только встали… Подруга сейчас разберёт постель, то есть постели. Вы проходите на кухню.
Аня кинула на стол никчемную зажигалку и боком попятилась в комнату. Ей не понравился Лилечкин внешний вид. Точней, вид у неё был на должном уровне, вот выражение лица "хромало на правую ногу".
Из ванной на смену Ане вышла свежая, пахнущая детским мылом и мятной пастой Елена. Не напрягаясь, она зажгла конфорку "испорченной" зажигалкой, наполнила чайник свежей отстоявшейся водой из кувшина, и сев напротив Лилечки, принялась резать сыр и фрукты.
– Какие милые! – лицо женщины просветлело при виде голодных мурок. – Сколько ж их у вас?
– Пятеро. Самую мелкую Анне подарил ваш сын.
– Марк? – на всякий случай уточнила мать.
– Да. Обнаружил сходство между этими двумя особями женского пола.
– Забавно, – Лилечка прислушалась к Аниной возне в комнате и шепотом спросила:
– Леночка! Как вы думаете, ваша подруга знает об отношении к себе моего младшего сына?
– Разве что догадывается интуитивно. Мне кажется, любая женщина чувствует подобные вещи. Можете считать меня заумной, но, по-моему, в Аниной душе перемешались чувства обоих ваших сыновей. Трудно что-либо разобрать в этой сумятице.
Маленькая женщина кивнула, соглашаясь:
– Я только что проводила их в дорогу… Главное, чтобы операция закончилась благополучно. А жизнь – она рассудит.
– Да, жизнь расставит всё по своим местам. Да и Аньке нужно побыть одной какое-то время…
Аня вклинилась в разговор неожиданно для собеседниц:
– Чую, здесь выносится приговор и на плахе – моя голова.
– Не говори пафосные глупости, садись-ка лучше пить чай!
Свободным оставалось место посередине, между Леной и Лилечкой, там уже ждала Аню чашка свежезаваренного чая и бутерброд с сыром.
– Каждое утро просыпаюсь с мыслью о божественном кофе, но давлюсь травяными отварами! – обратилась она к Лилечке.
– Не слушайте её, Лилия Гемановна! О чьём я здоровье пекусь, спрашивается? – Елена вскипела. – Забыла про гастрит свой запущенный? В восьмом классе сознание теряла от боли! Неблагодарная.
– И правда, Анечка! У вас замечательный цвет лица – нежно-палевый, как у Рафаэлевой Мадонны. Вы не находите, Леночка?
Подруга кивнула, словно заговорщица. Аня же уставилась на неё в ожидании писательских комментариев.
– Мы тебе нагло льстим. И не смотри на меня так. Это цвет слоновой кости с добавлением розоватого оттенка, – она улыбнулась гостье: – Я не только завариваю чай, Лилия Германовна. Иногда ещё выступаю в роли информбюро.
Та отодвинула чашку, положила перед собой руки, сплела нервные пальцы:
– Девочки, простите меня за неожиданное вторжение. Пришла поговорить с вами, Анечка, о ваших видениях.
– О каких конкретно? В последнее время я с трудом отличаю живые лица от эфемерных.
– Да-да, я вас понимаю. Мне Марик рассказал о сне про женщину, потерявшую сына, – Лилечка виновато посмотрела на Лену, глазами прося прощение. – Ничего, что я о ней спрашиваю?
– Вы не извиняйтесь, она знает про мой визит в ваш дом, – Елена сочла своим долгом вмешаться, – я оставлю вас…
– Нет-нет! Пожалуйста, не уходите. Всё равно друг от друга у вас нет тайн, и мне так будет легче. Вы могли бы описать ту женщину?
Аня задумалась. Интерес Лилии Германовны к кошмарам тревожил её. Если это не стремление познакомиться поближе с подружкой сына, то, что тогда? Неужели и правда во всей происходящей чертовщине есть какой-то смысл? Стоп! Чур, меня, только бы не впустить в сердце страх и дурные предчувствия.
– Она была молодая, на вид немногим больше, чем нам с Леной сейчас. Красивая: тёмные, вьющиеся волосы, причем – свиваются в крупные локоны и блестят. Черты лица неправильные в обычном представлении – нос длинноват, губы излишне полные, а глаза, напротив, кажутся узкими, наверное, потому что она их всё время щурит. Ямочки на щеках… Мой папа говорит о женщинах с такой внешностью: глазу есть на чем зацепиться. Так вот, настолько притягивает, что трудно потом отцепиться – без конца бы смотрела.
– Извините меня, пожалуйста! – Лилечка аккуратно вышла из-за стола и удалилась в коридор. Лена с Аней переглянулись. Вскоре она вернулась, держа в руках лакированный радикюль. – Вот, посмотрите, – достала оттуда небольшой снимок, затёртый на уголках, и протянула Ане, – эта девушка похожа на ту, которая вам повстречалась?
Аня для верности приблизила снимок к глазам. На миг показалось, что всё вокруг замерло, ожидая её вердикта.
– Похожа? Да нет, не то слово. Это она и есть. Очков только не было на ней… А кто эта девушка?
– Моя родная сестра. Вероника.
– …Когда они с Эдиком поженились, мне было шестнадцать лет. Наша семья жила тогда в Эстонии – отец был военным. Эдик учился в Тарту, в школе милиции. Верочка – в художественном училище. Познакомились на какой-то вечеринке, той же ночью завязались меж ними близкие отношения. В этом смысле Верочка считала себя представительницей богемы, вольной ко многим вещам, которые лично я не приемлю. Ну да Бог ей судья! Сейчас, с высоты прожитых лет я могу судить о поспешности их решения зарегистрировать брак. А в то время вместе с сестрой отстаивала это священное право перед родителями. Позднее оказалось, что кроме «огня в крови» и маленького ребёнка у них нет ничего общего. Страсть угасала, точней, любовная страсть. Свято место пусто не бывает – любовь переросла в ненависть. Даже не знаю из-за чего, из-за какой-то мелочи. День за днём мелочи накапливались и на моих глазах два дорогих мне человека превращались в непримиримых противников. Своё чувство к Эдику я принимала за жалость, возможно, поначалу так оно и было. Со мной он успокаивался, отдыхал от постоянных склок и подолгу не отпускал от себя. Мы могли молчать часами и нам было хорошо… Закончилось всё тем, что Вера забрала сына и уехала, никого не предупредив. Где-то через полгода Эдику удалось найти её… Её могилу. Мы с ним немедленно поехали туда, там и узнали, что с ней случилось. Мне нелегко говорить – произошедшее до сих пор болит в душе. Вера последние месяцы своей жизни сильно пила. Поселилась она у какой-то бабульки на почти заброшенном латышском хуторе. Бабулька умела делать бражку, местные жители покупали. Вера ей была и за внучку, и за жучку. Однажды, слово-то какое придумали – однажды, в один проклятый день загорелась изба. Хозяйки не было дома, и, уходя, она зачем-то закрыла дверь снаружи на щеколду. Это экспертиза потом установила, когда сестру мою по частям от пола отскабливали. Что отскоблили – похоронили. А ребёнка… Его мы нашли в приюте. В последний момент Верочке удалось выбросить эту двухлетнюю кроху из окна. Потом на сестру обрушилась горящая крыша. Мальчик ничего не помнил и нас не узнал. Падая, он сильно ударился головой о дерево. Потерял много крови. Его всему пришлось учить заново – говорить, шалить, улыбаться. По праву ближайшего родства и согласия наших с Верой родителей я решила заменить ему мать. Не судите строго, это был ещё один аргумент, чтобы создать семью с ним и его отцом и жить-поживать в покое и счастии…
– Ребёнка, – голос Ани внезапно охрип, – звали Марк?
– Мартин – его настоящее имя. На всякий случай мы подстраховались и сократили имя до Марка. Бог наказал меня – не дал покоя. Два выкидыша… Роман родился преждевременно и очень больным. А после его рождения Эдуард Петрович стал сдержанным по отношению к Марку. С каждым годом его холодность усиливалась. Психолог объяснил мне, что это связано с паталогической неприязнью к матери мальчика. На плечи ребёнка лёг непосильный груз. Я как могла компенсировала – любила за двоих, точней, за троих. Но отца заменить ему была не в состоянии… Теперь он спасает моего сына. Господи!.. – не стыдясь слёз, Лилечка всхлипнула и прижалась щекой к муслиновому плечу.
– Лилия Германовна! А как кровь Марка совпала с Ромкиной, ведь они сводные братья? – вмешалась прагматичная Елена.
– Это похоже на математику и логику, если составить буквенную формулу. Попробую объяснить проще. Хотя мы с Вероникой и сестры, но группа крови у нас разная: у неё была папина – третья группа резус положительный, а у меня мамина, редкая – первая отрицательная. Это и позволило мне родиться здоровой, не вступив с мамой в так называемый резус-конфликт. Верочку от конфликта спасло то, что она – мамин первенец, а первая беременность у резус-отрицательных матерей, как правило, протекает без осложнений. Есть нюансы – аборты до неё, переливания, выкидыши. Но тут нашу маму бог миловал. В отличие от меня… От этого над Ромкой и завис домоклов меч. Замуж мы с Вероничкой вышли за одного и того же человека с четвёртой положительной группой. Оба наши сына унаследовали дедушкину группу крови.
– Я одного не понимаю – почему Роман, а не Марк так похож на вашу Веронику? – все еще недоумевала Лена.
– Знаете, девочки, никогда не верила в паранормальные явления. Пока моя сестра не дала о себе знать таким вот образом… Но закономерности в нашей жизни присутствуют. Большую часть своей беременности я провалялась в больнице на сохранении. Врачи боролись с угрозой выкидыша, а я – с печальными воспоминаниями. Мне было над чем подумать. И мои каждодневные, ежечастные мысли о Веронике видимо отразились на ребёнке. Это тоже из области фантастики, но я объясняю всё именно так. С каждым годом их сходство усиливалось – живой укор мне в том, чьё место я заняла…
Резкий скрип тормозов за окном прорвался к ним из реальной жизни. На шум отреагировала лишь Дуся. Она легко прыгнула на подоконник и зажмурила умные желтые глазки, созерцая улицу. Ленины плечи расправились при виде её грациозной осанки. Аня не замечала ничего вокруг.
