Текст книги "Треснувшее зеркало"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 10

– Джейсон вернулся, – возвестил Хейли Престон. – Пожалуйста, пройдите со мной, господин инспектор. Я отведу вас в его комнату.

Комната, служившая Джейсону Радду одновременно и кабинетом, и гостиной, находилась на втором этаже. Она была обставлена удобной, но недорогой мебелью. Комната, лишенная индивидуальности, ничем не примечательная и не отражавшая личных вкусов и пристрастий хозяина. Сидевший за письменным столом Джейсон Радд поднялся навстречу Дермоту.

«Этой комнате, – подумалось Крэддоку, – совершенно ни к чему индивидуальность, индивидуальностью с избытком наделен ее владелец». Если Хейли Престон производил впечатление делового и суетливого болтуна, а в Гилхристе чувствовались сила и магнетизм, то сейчас перед Крэддоком был человек, которого понять будет нелегко. По роду службы Крэддоку приходилось знакомиться со многими людьми и оценивать их. Он умел почти безошибочно определять потенциальные возможности человека и очень часто угадывал мысли людей, с которыми имел дело. Однако сейчас он почувствовал, что постороннему человеку будет дозволено заглянуть в мысли Джейсона Радда ровно настолько, насколько сам Джейсон Радд позволит это сделать. Глаза, глубоко посаженные и задумчивые, все видели, но старались ничего не говорить. Неправильной формы череп свидетельствовал о недюжинном уме. Лицо клоуна одновременно и отталкивало, и привлекало. «Сейчас, – подумал про себя Дермот Крэддок, – важно не упустить ни одной мелочи».

– Простите, инспектор, что заставил вас ждать. Мне пришлось заниматься улаживанием небольшого недоразумения на студии. Хотите выпить?

– Благодарю, не сейчас, мистер Радд.

Клоунское лицо Радда неожиданно сморщилось в иронической усмешке.

– Вы, наверное, думаете, что в этом доме лучше вообще ничего не пить?

– Честно говоря, я об этом не подумал.

– Извините, неудачная шутка. Итак, инспектор, чем могу быть полезен?

– Мистер Престон очень обстоятельно ответил на все мои вопросы.

– И это вам помогло?

– Не так, как хотелось бы.

Лицо Джейсона Радда, казалось, выражало интерес.

– Кроме того, я говорил с доктором Гилхристом. Он считает, что ваша жена еще слишком слаба, чтобы отвечать на вопросы.

– Марина, – произнес Джейсон Радд, – очень чувствительна. Откровенно говоря, она предрасположена к эмоциональным всплескам. А убийство, да еще случившееся так близко, согласитесь, вполне может вызвать настоящую эмоциональную бурю.

– Да, переживание не из приятных, – сухо подтвердил Дермот Крэддок.

– В любом случае вряд ли моя жена сообщит вам больше, чем я. Когда это случилось, я был рядом с ней, а я, должен вам прямо сказать, более наблюдателен, чем моя жена.

– Первый вопрос, который я хотел бы вам задать, – сказал Дермот, – и на этот вопрос вы, очевидно, уже отвечали, но я все же еще раз задам его. Были ли вы или ваша жена знакомы с Хетер Бэдкок?

Джейсон Радд отрицательно покачал головой.

– Нет, ни в малейшей степени. Точно знаю, что никогда раньше не видел эту женщину. В свое время я получил от нее два письма от имени Ассоциации Святого Иоанна, но лично познакомился с ней минут за пять до ее смерти.

– Но она утверждала, что была знакома с вашей женой.

Джейсон Радд кивнул.

– Да, как я понимаю, лет двенадцать или тринадцать назад, на Бермудах. На каком-то грандиозном приеме в пользу службы «Скорой помощи», который Марина по их просьбе открывала. И миссис Бэдкок, едва ее представили, стала распространяться о том, как, хотя была больна гриппом, встала с постели и сумела явиться на прием, а потом попросила у жены автограф, и Марина ей что-то написала. – И опять его лицо сморщилось в иронической улыбке. – Должен заметить, инспектор, это совершенно обычное явление. Огромные толпы людей хотят получить автограф моей жены; и это такой момент, память о котором им очень дорога, целое событие в их жизни. Совершенно естественно, что моя жена вряд ли способна запомнить кого-то из сотен любителей автографов. Она действительно совершенно не помнила, что когда-то видела миссис Бэдкок.

– Вполне понятно, – заметил Крэддок. – Еще, мистер Радд, я слышал от одного свидетеля той сцены, что те несколько минут, пока Хетер Бэдкок разговаривала с вашей женой, та была несколько не в себе. Вы могли бы подтвердить это?

– Вполне возможно, – промолвил Джейсон Радд. – Марина женщина не особенно крепкая. Она, безусловно, привыкла к своей, так сказать, общественной работе и могла бы выполнять свои обязанности почти автоматически. Но к концу длинного дня она иногда сдает. Это мог быть один из таких моментов. Лично я могу сказать, что ничего особенного не заметил. Хотя, погодите… Сейчас я действительно припоминаю, что она не сразу ответила миссис Бэдкок. Мне даже пришлось, помню, толкнуть ее локтем в бок.

– Может, что-то отвлекло ее внимание? – спросил Дермот.

– Возможно, она так устала, что сознание её на какое-то мгновение отключилось.

Несколько минут Дермот Крэддок молча смотрел в окно, откуда открывался мрачноватый вид на лес вокруг Госсингтон-Холла, на картины на стене и, наконец, на Джейсона Радда. Лицо Джейсона Радда выражало внимание, но не более. Ничто не выдавало его чувств. Он казался любезным и невозмутимым. Но вполне вероятно, подумал Крэддок, что только казалось. Перед ним был человек в высшей степени незаурядный. Дермот понимал, что заставить его сказать то, чего он не собирался говорить, можно, только выложив свои карты на стол. Дермот решился.

– Мистер Радд, а вам не приходило в голову, что Хетер Бэдкок отравилась по чистой случайности? Что на самом деле жертвой должна была стать ваша жена?

Воцарилось молчание. Лицо Джейсона Радда нисколько не изменилось. Дермот ждал. Наконец Джейсон Радд глубоко вздохнул и, казалось, расслабился.

– Да, – проговорил он ровным голосом, – вы совершенно правы, инспектор, я все время был в этом уверен.

– Но вы ничего об этом не говорили, во всяком случае ни инспектору Корнишу, ни на предварительном следствии?

– Да.

– А почему, мистер Радд?

– Я мог бы ответить на ваш вопрос, сказав, что с моей стороны это всего лишь уверенность, не подкрепленная никакими доказательствами. Факты, заставившие меня прийти к этому выводу, были равно доступны представителям закона, которые могли принять более квалифицированное, по сравнению с моим, решение. О самой миссис Бэдкок я ничего не знал. У нее ведь могли быть и враги, кто-то из них мог решиться подсыпать ей смертельную дозу именно на этом банкете, хотя подобное решение может показаться весьма странным и противоестественным. Но выбор мог пасть на этот день хотя бы по той простой причине, что при таком стечении народа будет царить полная сумятица, соберется много незнакомых друг другу людей и поэтому труднее будет связать преступление с человеком, его совершившим. Все так. Но хочу быть с вами откровенным, инспектор. Я молчал не по этой причине. Скажу вам, в чем дело. Мне не хотелось, чтобы жена хоть на минуту заподозрила, что ей чудом удалось избежать смерти.

– Благодарю за откровенность, – сказал Дермот. – Правда, не совсем понимаю мотивы вашего молчания.

– Не понимаете? Наверное, это не так просто объяснить. Чтобы это понять, надо знать Марину. Она человек, которому очень нужны счастье и уверенность в завтрашнем дне. В материальном отношении жизнь ее сложилась чрезвычайно удачно. Она добилась признания как актриса, но в личной жизни была глубоко несчастна. Не раз ей казалось, что она наконец нашла свое счастье, и она пребывала в состояний бурного восторга, и каждый раз ее надежды рассыпались в прах. Она, мистер Крэддок, не способна относиться к жизни трезво и благоразумно. Всякий раз, выходя замуж, она, как ребенок, читающий сказку, наивно верила, что теперь будет счастлива до конца своих дней.

И снова ироническая улыбка неожиданно и странным образом осветила и украсила уродливое клоунское лицо.

– Но в браке, инспектор, восторженность вечно длиться не может. Если вам действительно повезет, можно рассчитывать разве что на умиротворенность, привязанность и спокойствие, трезвое счастье. Вы, наверное, женаты, инспектор?

– Пока не имел этого счастья. Или несчастья, – признался Крэддок.

– В нашем мире, мире кино, брак – это прямо-таки настоящее профессиональное бедствие. Кинозвезды часто вступают в брак, иногда удачно, иногда неудачно, но редко на всю жизнь. В этом отношении, я бы сказал, у Марины нет особых причин жаловаться на судьбу, но ей с ее темпераментом такого рода вещи далеко не безразличны. Она вбила себе в голову, что она невезучая, что у нее уже никогда ничего не будет как надо. Она всю жизнь отчаянно хотела одного: любви, счастья, привязанности, защищенности. Ей безумно хотелось иметь детей. По мнению некоторых врачей, сама неистовость этого желания мешало его осуществлению. Один очень известный врач посоветовал ей усыновить ребенка. Он рассказал, что часто в случаях, когда страстное желание материнства в какой-то степени удовлетворяется приемным ребенком, вскоре может последовать рождение собственного ребенка. Марина усыновила сразу троих детей. На время она обрела определенное счастье и покой, но это было все не то. Можете себе представить ее восторг, когда одиннадцать лет назад она узнала, что станет матерью. Ее радость и восторг были просто неописуемы. Она прекрасно себя чувствовала, и врачи уверяли ее, что есть все основания надеяться на благополучный исход. Не знаю, известно вам или нет, но все обернулось трагедией. Ребенок, мальчик, родился умственно неполноценным, слабоумным. Это было катастрофой. Нервы у Марины сдали, несколько лет она серьезно болела, лежала в лечебнице. Выздоровление шло медленно, но ей удалось выкарабкаться. Вскоре после этого мы поженились, и она опять начала проявлять интерес к жизни, почувствовала, что, может, и она будет счастлива. Вначале ей трудно было получить стоящий контракт на картину. Все сомневались, что состояние здоровья позволит ей выдержать напряжение. Мне пришлось за нее сражаться. – Джейсон Радд плотно сжал губы. – В общем, битва окончилась успешно. Сейчас мы уже приступили к съемкам. А пока все решалось, мы купили этот дом и занялись его переустройством. Буквально две недели назад Марина говорила мне, как она счастлива, что наконец чувствует: она сможет начать счастливую семейную жизнь, и все ее беды позади. Я немного волновался за нее, как всегда, она была слишком оптимистично настроена. Но она была, несомненно, счастлива. Все симптомы нервного заболевания прошли, она дышала спокойствием и умиротворенностью, которых я раньше в ней не знал. Все было хорошо до тех пор… – Он умолк. В голосе его неожиданно зазвучала горечь. – … до тех пор, пока это не случилось. Надо же было той женщине умереть именно здесь. Уже само по себе это шок. Рисковать я не мог. Сознательно не хотел рисковать. Марина ни в коем случае не должна знать, что покушались на ее жизнь. Это могло вызвать еще один шок, возможно, с роковыми последствиями. Привести к новому нервному срыву.

Он не мигая смотрел на Дермота.

– Теперь понимаете?

– Я понимаю вашу позицию, – проговорил Дермот, – но, простите, мне кажется, вы при этом упускаете один важный момент. Вы говорите о своей уверенности в том, что предпринята попытка отравить вашу жену. А разве эта опасность устранена? Если отравителю не удалось осуществить задуманное, разве не естественно предположить, что он попытается сделать это снова?

– Конечно, я думал об этом, – согласился Джейсон Радд. – Но я убежден, что, получив, так сказать, предупреждение, смогу обеспечить безопасность жены. Буду держать ее в поле своего зрения и сделаю так, чтобы она постоянно была в поле зрения других людей. Самое главное, я считаю, чтобы она сама не знала, что ей угрожает опасность.

– И вы полагаете, – осторожно вставил Дермот, – что она ничего не знает?

– Разумеется, нет. Не имеет ни малейшего представления.

– Вы в этом уверены?

– Совершенно. Ей бы эта мысль никогда не пришла в голову.

– Но она ведь пришла вам, – заметил Дермот.

– Это совсем другое дело, – парировал Джейсон Радд. – С точки зрения логики вывод напрашивался сам собой. Но жена не сильна в логике. Да и вообще она и представить себе не могла, чтобы кто-то захотел свести с ней счеты. Такая возможность просто не могла прийти ей в голову.

– Возможно, вы и правы, – медленно проговорил Дермот. – Но тогда возникает еще несколько вопросов. Опять же, позвольте мне говорить напрямик. Кого вы подозреваете?

– Этого я не могу вам сказать.

– Простите, мистер Радд, вы хотите сказать, что не можете или не желаете?

Джейсон Радд торопливо проговорил:

– Не могу. Хотел бы, но не могу. Мне, как и ей, представляется совершенно невероятным, чтобы кто-то мог затаить против нее такую злобу. С другой стороны, факты свидетельствуют о том, что произошло именно это.

– Не могли бы вы обрисовать мне эти факты так, как они видятся вам?

– Если угодно. Обстоятельства совершенно очевидны. Я налил из кувшина дайкири в два бокала и подал их Марине и миссис Бэдкок. Что сделала миссис Бэдкок после этого, сказать затрудняюсь. Думаю, отошла поговорить с кем-нибудь из знакомых. Жена держала свой бокал в руке. В этот момент появился мэр с женой. Марина поставила свой бокал, еще не тронутый, и направилась к ним, чтобы поздороваться. Затем подошли другие гости. Один старый приятель, которого мы не видели много лет, кто-то из местных и один или два человека со студии. Все это время бокал с коктейлем стоял на столике, который оказался теперь у нас за спиной, так как мы подошли ближе к лестнице. По специальной просьбе представителей местной газеты была сделана пара снимков моей жены, разговаривающей с мэром, которые, мы надеялись, должны были понравиться местной публике. Пока все это происходило, я принес свежие напитки вновь подошедшим гостям. В это время кто-то, очевидно, и подсыпал яд в бокал жены. Не спрашивайте меня, как это было сделано, это было явно не так просто. С другой стороны, просто поразительно – если у человека хватит дерзости совершить что-то на виду у всех и с беззаботным видом, – как мала вероятность, что кто-нибудь это заметит. Вы спрашиваете, есть ли у меня подозрения. Могу лишь сказать, что по крайней мере один из двух десятков человек вполне мог это сделать. Понимаете, гости передвигались небольшими группками, беседуя, иногда кто-то отлучался, чтобы взглянуть на переделки в доме. Все было в движении, в непрерывном движении. Я уже тысячи раз думал об этом. Не переставая, ломаю себе голову, но не нахожу ничего, совершенно ничего, что могло бы направить мои подозрения на какого-то определенного человека.

Он умолк, и у него вырвался вздох отчаяния.

– Понимаю, – произнес Дермот. – Продолжайте, пожалуйста.

– Продолжение, как я подозреваю, вы уже слышали.

– Я бы хотел еще раз услышать его от вас.

– Так вот, я опять стоял у лестницы. Жена повернулась к столику, чтобы взять свой бокал. В этот момент миссис Бэдкок негромко вскрикнула Очевидно, кто-то толкнул ее под руку, она выронила свой бокал, он упал и разбился. Марина сделала то, что на ее месте сделала бы любая хозяйка Ей на платье тоже попало немного коктейля. Однако она сказала, что ничего страшного не произошло, собственным платком промокнула юбку миссис Бэдкок и настояла на том, чтобы та взяла ее бокал Насколько я помню, она сказала: «Я и так уже хлебнула больше чем достаточно». Вот и все. Могу вас в этом заверить. Смертельная доза не могла быть подсыпана после этого, так как миссис Бэдкок тут же стала пить из бокала. Как вы знаете, через четыре-пять минут она была мертва. Хотел бы знать – о, как бы я хотел знать! – что должен был чувствовать отравитель, когда увидел, что его замысел так бездарно сорвался.

– Все это пришло вам в голову уже тогда?

– Конечно, нет. В тот момент я, вполне естественно, решил, что у этой женщины какой-то приступ. Может, сердце, инфаркт или что-то в этом роде. Мне даже не могло прийти в голову, что речь идет об отравлении. А вам или кому-нибудь другому пришло бы такое в голову?

– Вероятно, нет, – согласился Дермот. – В общем, вы изложили все достаточно четко и, судя по всему, уверены в приводимых вами фактах. Вы говорите, что никого конкретно не подозреваете. Вот в это я никак не могу поверить.

– Уверяю вас, это правда.

– Давайте посмотрим на все под другим углом. Кто мог желать зла вашей жене? Можно сформулировать и по-другому. Звучит несколько мелодраматично, но все же: есть у нее враги?

Джейсон Радд сделал очень выразительный жест.

– Враги? Гм… Очень трудно определить, кого можно назвать врагом. В том мире, в котором мы с женой живем, много зависти и злобы. Всегда есть люди, готовые вас оклеветать, развернуть за вашей спиной кампанию сплетен, способные из зависти, если представится возможность, сделать вам маленькую пакость. Что вовсе не означает, что любой из них убийца или даже потенциальный убийца. Вы не согласны?

– Согласен. Для этого нужно что-нибудь посерьезнев мелкой неприязни или зависти. А не могла ваша жена, скажем, обидеть кого-либо в прошлом?

Джейсон Радд не пытался с ходу отмести предположение. Он нахмурился.

– Честно говоря, думаю, что нет, – наконец промолвил он. – Признаться, я и об этом много думал.

– А как насчет любовного романа, связи с каким-нибудь мужчиной?

– Безусловно, романы были. Можно наверняка предположить, что Марина обходилась с некоторыми мужчинами довольно жестоко. Но не было ничего, что могло вызвать постоянную неприязнь. В этом я уверен.

– А как насчет женщин? Не могла ли женщина затаить обиду на миссис Грегг?

– Вообще, – произнес Джейсон Радд, – про женщин ничего не знаешь наверняка. Но вот так, сразу, ни одна из них мне не приходила в голову.

– А кто бы материально выиграл в случае смерти вашей жены?

– В ее завещании названы многие, но никто из названных особо не разбогатеет. Полагаю, что материально бы выиграл, как вы выразились, я как ее муж. Возможно, в известном смысле это было бы на руку актрисе, которая бы заменила ее в фильме. Хотя, возможно, съемки вообще были бы прекращены. Трудно сказать.

– Хорошо, оставим это, – сказал Дермот.

– Значит, я могу положиться на вас – Марине не скажут о возможной опасности.

– Это нам надо обсудить, – ответил Дермот. – Хочу, чтобы вы осознали, что идете на большой риск. Однако в течение ближайших дней это будет неактуально, поскольку ваша жена находится под врачебным контролем. Теперь мне бы хотелось, чтобы вы как можно точнее перечислили всех, кто находился в холле у лестнице на втором этаже или кого вы видели поднимающимся по лестнице в момент убийства.

– Постараюсь, хотя сомневаюсь, что мне это удастся. Вам лучше справиться у моего секретаря Эллы Зелински. У нее превосходная память. К тому же у нее есть список всех, кто тогда был. Если вы хотите увидеть ее сейчас…

– Я бы очень хотел побеседовать с мисс Зелински, – подхватил Дермот.

ГЛАВА 11

Бесстрастно глядевшая сквозь большие роговые очки Элла Зелински произвела на Дермота Крэддока впечатление чересчур правильного человека. Спокойно и деловито она извлекла из ящика письменного стола отпечатанный на машинке список и протянула его Дермоту.

– Могу ручаться, что список полный, – произнесла она. – Но весьма возможно, что я включила в него одного-двух человек из местных, которых в действительности не было. Тех, кто ушел раньше или кого не нашли и не пригласили наверх. Вообще я уверена, что ошибок в списке нет.

– Вы проделали очень тщательную работу, – заметил Дермот.

– Благодарю вас.

– Я полный профан в таких делах, но, насколько понимаю, в вашей работе необходим высокий профессионализм?

– Да, надо, чтобы все было напечатано четко и правильно.

– А в чем конкретно заключается ваша работа? Вы выполняете обязанности как бы связного между киностудией и Госсингтон-Холлом?

– Нет. К студии я фактически не имею никакого отношения, хотя принимаю их телефонограммы или сама звоню, чтобы что-то передать. Моя работа состоит в том, чтобы организовывать светскую жизнь миссис Грегг, ее общественные и личные дела и в определенной степени управлять домом.

– Вам нравится эта работа?

– Она очень хорошо оплачивается, и я нахожу ее довольно интересной. Правда, насчет убийства в моем контракте не сказано, – сухо добавила она.

– Оно показалось вам невероятным?

– Настолько, что даже хочу спросить вас, действительно ли вы уверены, что это убийство?

– Шестикратную дозу диэтил-мексина и т. д. и т. п. вряд ли можно объяснить как-нибудь иначе.

– Это могло быть результатом ошибки…

– Как, по-вашему, могла произойти такая ошибка?

– Намного легче, чем вам может показаться. Вы ведь не знаете нашей обстановки. Дом буквально начинен всевозможными таблетками. Я не имею в виду наркотики, когда говорю «таблетки». Я имею в виду лекарства, прописанные врачом по всей форме. Но в большинстве случаев то, что называется смертельной дозой, мало чем отличается от терапевтических доз.

Дермот утвердительно кивнул.

– У людей из мира театра и кино бывают крайне странные причуды. Иногда мне кажется, что чем более гениален человек в искусстве, тем меньше у него здравого смысла в обычной жизни.

– Вполне возможно.

– Взять хотя бы все эти флакончики, пузырьки, порошки, капсулы и коробочки, которые они повсюду таскают с собой. В одно место сунут успокоительное, в другое – тонизирующее, в третье – стимулирующее. Не кажется ли вам, что при такой ситуации нетрудно все перепутать?

– Не понимаю, какое отношение это имеет к данному случаю.

– Я считаю – самое прямое. Кто-то из гостей захотел принять успокоительное или тонизирующее и извлек свою аптечку, с которой они не расстаются. И если он в тот момент с кем-то разговаривал или точно не помнил дозы, он мог положить его в бокал слишком много. Затем его отвлекли, он отошел куда-то, в этот момент миссис (не помню, как ее звали) подходит и, полагая, что бокал ее, берет его и выпивает. Поверьте, этот вариант более вероятен, чем любой другой.

– Вы думаете, что такой вариант не прорабатывался?

– Может, и прорабатывался. Но было очень много народу и много бокалов с напитками. Знаете часто бывает что берешь чужой бокал.

– Значит, вы считаете, что Хетер Бэдкок не умышленно отравлена? Что она просто выпила из чужого бокала?

– Мне это кажется наиболее вероятным.

– В таком случае, – медленно проговорил Дермот – она могла выпить только бокал Марины Грегг. Марина вручила ей свой собственный бокал

– Или бокал, который она посчитала своим, – поправила его Элла Зелински. – Вы ведь еще не говорили с Мариной? Она потрясающе рассеянна. Она может взять любой бокал и выпить из него. Не раз это видела.

– Она принимает кальмо?

– Да, конечно. Мы все его принимаем

– И вы тоже, мисс Зелински?

– Иногда приходится, – ответила Элла Зелински. – Как говорится, с кем поведешься.

– Буду рад, – промолвил Дермот, – возможности поговорить с миссис Грегг. Она, кажется гм в прострации?

– Или играет, – уточнила Элла Зелински. Она, знаете, любит разыгрывать сцены. А тут – убийство. Как она могла отнестись к нему спокойно?

– Как, например, сделали вы, мисс Зелински?

– Когда все вокруг тебя находятся в состоянии постоянного возбуждения, – сухо заметила Элла, – появляется желание удариться в другую крайность.

– Начинаешь даже гордиться, что удается сохранить полное спокойствие?

Она задумалась.

– Наверное, это не очень хорошая черта. Но мне кажется, если не развивать ее в себе, можно самой свихнуться.

– Вам было… трудно вам работать с миссис Грегг?

Вопрос, пожалуй, чересчур личный, но Дермот Крэддок рассматривал его как своего рода тест. Если бы Элла Зелински удивленно вскинула брови и спросила, какое отношение это имеет к убийству миссис Бэдкок, он был бы вынужден признать, что ровным счетом никакого. Но он не исключал, что Элле Зелински будет приятно высказать все, что она думает о Марине Грегг.

– Она великая актриса. Магнетизм ее проявляется на экране совершенно удивительным образом. Поэтому работа с ней – это своего рода честь. Но в чисто личном плане она, конечно, кошмарна!

– Гм… – пробормотал Дермот.

– Видите ли, у нее нет чувства меры. Она либо парит в облаках, либо впадает в хандру. И все всегда ужасно преувеличивает. Она без конца меняет свои решения, и очень многие вещи при ней нельзя упоминать или даже намекать на них, чтобы ее не расстроить.

– Например?

– Ну, естественно, нервные расстройства или лечебницы для душевнобольных. По-моему, совершенно естественно, что она болезненно реагирует на такие вещи. И на все, что связано с детьми.

– В каком смысле?

– Например, она расстраивается, когда видит детей или слышит о счастливых родителях. Если она слышит, что кто-то ждет или только что родил ребенка, это ее моментально повергает в уныние. Видите ли, у нее детей уже быть не может, а единственный ребенок, которого она родила, ненормальный. Не знаю, слышали ли вы об этом.

– Да, слышал. Все это очень прискорбно. Но ведь прошло столько лет. Можно было бы ожидать, что она перестанет реагировать столь болезненно.

– Да нет. Это как мания. Она с этим живет.

– А как относится ко всему мистер Радд?

– Это ведь не его ребенок. Ребенок от предыдущего мужа, Исидора Райта.

– Ах да. Предыдущий муж. А где он сейчас?

– Женился, живет во Флориде, – с готовностью ответила Элла Зелински.

– Как вы думаете, у Марины Грегг много врагов?

– Не больше, чем у других. Всегда полно скандалов из-за женщин или мужчин, из-за контрактов или из ревности – всего этого хватает.

– А вы не знаете, она кого-нибудь боялась?

– Марина? Не думаю. С какой стати?

– Не знаю, – признался Дермот. Он взял со стола список приглашенных. – Благодарю вас, мисс Зелински. Если понадобится, я снова обращусь к вам. Можно?

– Конечно. Буду рада… все мы будем только рады хоть чем-нибудь помочь.

– Ну как, Том, есть что-нибудь новенькое?

Сержант Тиддлер из сыскной полиции понимающе ухмыльнулся. Звали его совсем не Том, а Уильям, но слишком уж соблазнительным казалось коллегам сочетание Том Тиддлер[9]9
  Ведущий в детской игре «Дом Тома Тиддлера».


[Закрыть].

– Какие золотые и серебряные россыпи ты для меня приготовил? – продолжал Дермот Крэддок.

Они находились в номере гостиницы «Голубой кабан». Тиддлер только что вернулся со студии, где провел целый день.

– Золота мало, – признался Тиддлер. – Сплетен почти нет. Никаких сногсшибательных слухов. Один или два намека на самоубийство.

– Какое самоубийство?

– Они считают, что она могла поругаться с мужем и решить его попугать. Что-то в этом духе. Но лишать себя жизни она вовсе не собиралась.

– Не вижу, чем бы это могло нам помочь, – проговорил Дермот.

– Я тоже. Ясно только, что они ничего не знают. Они знают только то, чем они занимаются в данный момент. Во всем сугубый профессионализм, все проходит под девизом «Спектакль должен продолжаться» или «Съемки должны продолжаться». Все, что их волнует, так это когда Марина Грегг снова появится на съемках. Она уже завалила один или два фильма по причине нервного расстройства.

– А вообще они хорошо к ней относятся?

– Я бы сказал так: все считают ее чертовски взбалмошной, но невольно подпадают под ее чары. Ее муж, кстати, без ума от нее.

– А как они относятся к нему?

– Считают, что он самый замечательный продюсер или режиссер – или кто он там у них – за всю историю кино.

– И никаких слухов о его связях с другой «звездой», с другой женщиной?

Том Тиддлер удивленно посмотрел на него.

– Нет, – сказал он. – Ни намека. А вы думаете, это возможно?

– Предположение, – ответил Дермот. – Марина Грегг убеждена, что та смертельная доза предназначалась ей.

– Убеждена? И есть основания?

– Почти наверняка, – ответил Дермот. – Но дело в том, что мужу она об этом не сказала. Только своему доктору.

– Вы думаете, она бы сказала ему, если бы…

– Я просто подумал, не подозревает ли она, что это дело рук ее мужа? – сказал Крэддок. – Поведение доктора было несколько странным. Мне могло померещиться, но вряд ли.

– Вообще-то на студии таких слухов нет, – промолвил Том. – О таких вещах, как правило, узнаешь быстро.

– А у нее самой нет какого-нибудь романа?

– Да нет, она вроде предана Радду.

– И никаких пикантных подробностей о ее прошлом?

Тиддлер ухмыльнулся.

– Ничего сверх того, что можно прочесть в любом популярном журнале о кино.

– Мне придется пролистать пару журналов, – сказал Дермот, – чтобы проникнуться атмосферой.

– Чего они там только не пишут! – воскликнул Тиддлер.

– Интересно, – задумчиво произнес Дермот, – моя мисс Марпл читает журналы о кино?

– Это та дама, что живет в доме у церкви?

– Она самая.

– Говорят, ей палец в рот не клади. Говорят, мисс Марпл мгновенно узнает обо всем, что бы ни происходило. Может, о киношниках она много и не знает, но уж наверняка выложит всю подноготную Бэдкоков.

– Теперь все не так просто, как раньше, – возразил Дермот. – Жизнь здешнего общества меняется на глазах. Новый жилой квартал, новостройки. Семья Бэдкоков переехала сюда сравнительно недавно и живет в одном из этих новых домов.

– Я не очень много разузнал о местных, – сообщил Тиддлер. – В основном сосредоточился на интимной жизни «звезд» и тому подобном.

– Да, улов небольшой, – проворчал Дермот.

– А как насчет прошлого Марины Грегг?

– Она несколько раз выходила замуж, но не больше, чем другие. Ее первому мужу не понравились ее штучки. Так по крайней мере говорят. Он совсем простой парень. Был дилером или что-то в этом роде. Кстати, что значит дилер?

– По-моему, тот, кто занимается операциями с недвижимостью.

– Ясно. В общем, он показался ей недостаточно шикарным, она от него быстренько избавилась и вышла замуж за иностранного графа или князя. Этот брак распался еще быстрее, но, кажется, достаточно бескровно. Она просто стряхнула его с себя и сошлась с номером третьим – кинозвездой Робертом Траскоттом. Говорят, на этот раз была страстная любовь. Жене не очень-то хотелось его отпускать, но в конце концов пришлось смириться. Содрала огромные алименты. Как я понял, все киношники живут бедновато, потому что каждый должен платить кучу алиментов всем бывшим женам.

– Этот брак тоже распался?

– Да. Я так понял, что с разбитым сердцем осталась она. Но через год или два подоспел новый роман. Исидор – не помню фамилии, – драматург.

– Не жизнь, а сплошная экзотика, – изрек Дермот. – Ну ладно, на сегодня хватит. Завтра нам предстоит тяжелая работа.

– Какая?

– Проверить вот этот список. Из двадцати с лишним имен постараться какую-то часть вычеркнуть, а среди оставшихся поискать мистера или миссис Икс.

– И кто, по-вашему, Икс?

– Понятия не имею. Конечно, если это не Джейсон Радд. – И, иронически усмехнувшись, Крэддок добавил: – Придется идти к мисс Марпл, чтобы она ввела меня в курс местных дел.